Текст книги "Морпех. Русский Уругвай"

Обошел лагерь и деревню. Отсутствие суеты, гомона и детской беготни было настолько непривычным, что вызывало некоторый дискомфорт. В деревне оставались только мои мастера-резчики с семьями и десятка полтора пожилых женщин-чарруа с такими же пожилыми мужчинами-гуарани, оставшимися без семей. Встретились два одиночества. Что с ними делать, я не знал. Оставлять – а смогут они здесь выжить? Забирать – а смогут ли они работать, чтобы оправдать прокорм? Лишнего, что можно потратить на благотворительность, у меня ничего нет. Сами пока на подножном корму подъедаемся. Скоро зима с ее дождями и холодом. Это у нас на Руси плюс десять теплом считается. А здесь – холодина, особенно для совершенно голых людей. Ладно! Вернусь – подумаю, что с ними делать.

Глава 2

С утра пораньше на веслах вывели баркасы из бухты. Океан встретил нас не слишком ласково, довольно высокой волной. И не удивительно. Лето кончилось. Март в этом полушарии – начало осени. Первым баркасом, флагманским, управлял Фидель, вторым – Камило. Стрельцов распределил равномерно по обеим посудинам. В помощники кормчим пошли два оставленных для этого Рамоном матроса, чьи мозги я, на всякий случай, просканировал. По широкой дуге, пройдя между островков, уже покинутых недобитыми нами котиками, проскочили в устье реки. Подгоняемые попутным свежим ветром баркасы резво побежали между песчаных речных берегов. Скоро справа показался вход в лагуну, в которую я так и не удосужился послать разведку. Дел много, баркас один и постоянно занятый. Ладно, может быть, в следующее мое здесь появление время будет. Вот что действительно важное не успел сделать, так это лично досконально обследовать бухту Тихую. В частности, тот риф, на который чей-то корабль налетел, о чем мне Бродяга, разумный дельфин, говорил. Да и в останках того корабля покопаться не мешало бы, ведь найденный мной алмаз – оттуда. И пушки поднять бы. Э-хе-хе… Да что уж теперь!

Песчаные берега сменились зарослями болотного тростника. Солнышко начало греть почти по-летнему. Нет, конечно, явных признаков прихода осени, как на Руси, видно не было. Но что-то все же подспудно говорило о грядущей смене времени года. Вечером пристали к берегу в удобном месте, поужинали и, встав на якоря на фарватере, переночевали. Следующий день прошел так же скучно. Третий был похож на предыдущий. А утром четвертого уже швартовались в деревне Матаохо Семпе. Вождь был очень рад моему прибытию, хотел устроить в честь Великого и Ужасного Морпеха Воеводы праздник, но я отговорил, сославшись на ограниченность времени. Вождь изобразил, что обиделся, но я подарил ему короткую абордажную саблю в ножнах на перевязи, и он искренне обрадовался. Тут же надел перевязь, выхватил саблю и несколько раз взмахнул ею. Потом огляделся, как бы ища, на ком попробовать подарок, подскочил к копавшемуся в загородке небольшому кабанчику и одним ударом отрубил ему голову. Тот даже визгнуть не успел! Вождь стал засовывать саблю в ножны, но я его остановил. Сказал, что это оружие надо обязательно вытирать от крови и смазывать жиром, чтобы служило дольше.

Пока готовился невинно убиенный кабанчик, поговорили с Матаохо Семпе о дальнейшем. Он был очень рад полученным от меня железным ножам, топорам и наконечникам стрел и копий. Я не стал требовать с него за свой товар платы. Он, сам того не подозревая, мне за него уже изрядно заплатил. Переночевав, отправились дальше, через озеро к речке Изумрудной. Проводником выступал Такомае. Посмотрим, как он по своим приметам найдет устье необходимой мне реки.

Нашел! Без каких-либо затруднений, хоть его растительные «приметы» за прошедшее время существенно изменились. В саму речку далеко войти не получилось. Миновали только болото по ее берегам. А дальше – пешочком. Ножки размяли, Ахмет с разведчиками птиц пострелял. Более существенного ничего не попалось: народу на прииске и в деревне изрядно, кушать хочется каждый день. Вот дичи вблизи и не осталось. Зато рыбы в озере много и лодки есть, я их видел возле берега привязанными. Голодать моим труженикам не приходилось.

Вскоре добрались до прииска. Со мной остались Маркел и Дюльдя. Остальных отправил в деревню. Русло реки разительно изменилось, разрытое и перекопанное вдоль и поперек. И не скажешь, что это было сделано вручную с применением примитивных деревянных лопаток. Заполненные водой ямы чередовались кучами отработанной породы. Хорошо Олег поработал! А где же люди? Неужели иссяк прииск? Нет! Вода в речке течет мутная. А речка-то горная! Прислушавшись, я обнаружил источник шума, не характерного в дикой природе: голоса людей и удары молотков по камням. И протяжная, ритмичная песня. Доносится из-за изгиба русла, что выше по течению.

По натоптанной тропинке, вьющейся среди невысоких скал, добрался до новой разработки. Работа кипит, народ движется только рысцой, порода на грохоты сыпется чуть ли не сплошным потоком. Работа организована неплохо. Ну, Олег! Ну, бульдозер! Лишь бы вал по плану не перерос в план по валу. То есть, не старался бы схватить то, что сверху лежит, заваливая породой то, что можно взять попозже. А вон и сам руководитель торопится!

Олег подбежал и, поклонившись, начал говорить. Но я остановил доклад и обнял своего эскудеро. Спросил о здоровье стрельцов и их настроении.

– Люди здоровы, слава Богу! Вас ждали, камни мыли. Сатемпо в набег ходил, вернулся разочарованным: кайва-гуарани свою деревню покинули и ушли вокруг озера. Правда, не весь урожай успели собрать. Сатемпо следом кинулся, благо делать долгие переходы после короткого отдыха ты его научил. Догнал, но самых слабых и отставших. Привел около двух десятков стариков, полтора десятка беременных баб и детей мелких, не считал. Все здесь, на прииске работают.

– Хорошо, Олег. Только ты меня, похоже, кормить-поить не собираешься. А я с бойцами проголодался и устал с дороги.

– Прости, воевода! Прошу в мой шатер.

По узкой тропинке прошли в соседнюю весьма живописную долинку, по которой весело журчал ручеек, приток Изумрудной. Там стоял просторный шатер из ярко расписанных циновок. Внутри – стол, вокруг него скамейки без спинок, у стен пара лежанок, покрытых шкурами и грубым полотном. Олег отдал по пути несколько распоряжений. Женщины, возившиеся возле сложенной из дикого камня печи, засуетились. Вскоре на столе появилось холодное вареное мясо, овощи, фрукты и тарелка каких-то ягод.

– Настоящий пир будет вечером в деревне, после бани, сказал Олег.

– О! У тебя здесь и баня есть?

– Да, воевода! Ее мы сразу поставили, как ты уплыл. Лес есть, воды прорва. Только руки оставалось приложить. Что мы и сделали! Местные поначалу смотрели удивленно. Но я сказал Сатемпо, что ты, воевода, в бане париться любишь, и от этого сила твоя прибавляется. А для него ты – авторитет непререкаемый. Теперь баня топится почти каждый день. Первым в ней побывал, как и положено вождю, Сатемпо. Мои стрельцы едва не перестарались, вениками его охаживая. Сомлел, сердешный! Хорошо, большую кадку воды возле бани поставили. Сунули его туда. Оклемался, и говорит:

– Теперь я знаю, почему белые воины такие сильные и выносливые, что даже в полуденную жару воевать могут. После того, что в вашей бане творится, вам уже ни что не страшно!

А потом он рассказал своим воинам, что такое баня и для чего служит. Рассказал, конечно, своими словами. И поставил условие: кто из воинов в баню не пойдет – будет изгнан с позором и от служения Великому Морпеху Воеводе отставлен. Воины, конечно же, не пожелали себе такой участи и пошли все. Первую помывку выдержали, правда, единицы. Я объяснил, что с первого раза может и не получиться приобщение к таинствам обретения мощи телесной. Меня воины выслушали, переговорили между собой и встали в очередь в баню. А я стрельцам сказал, чтобы не сильно над индейцами изгалялись. Хотя бы первые две-три помывки: местным наши банные забавы в диковинку. Стрельцы так и сделали. Постепенно народ приучили. Теперь индейцы даже ссорятся, когда кто вне очереди залезть в баню хочет. А Сатемпо парится только с нами, по-русски! Мужики отрываются по полной, а он терпит. Но последний раз уже сам за веник взялся. И поддать попросил! Кстати, по-русски понимать начал хорошо и даже говорить, правда, еще коряво.

– Отлично, Олег! Ты сам не понимаешь, что сделал. Ты дикарей к нашей культуре приобщать начал, к русской. Баня с парной и вениками – она только на Руси есть. А языку русскому всех воинов обучать надо. Обязательно!

Быстро поели, и Олег показал, сколько камней сегодня добыли.

– Все добытое – в деревне, в сундуках в моем доме, – доложил эскудеро. – Ни охраны, ни замков здесь не надо, кроме нас эти камни никому не нужны.

– А что в скалы полез? В реке камни кончились?

– Может, и не кончились, но лежат глубоко. Мы ямы в рост человеческий в русле копали, воду отводили. Но чем глубже, тем добыча меньше. Потому я в скалы врубаться приказал. Конечно, здесь изумруды добывать труднее, да и меньше попадается, чем в реке находили. Но все же. Я пустую породу в соседний распадок носить приказал. Так что если придется местные скалы, нами уже отработанные, ниже рыть, вглубь, то порода мешать не будет.

– У меня нет слов, Олег. Я в тебе не ошибся, ты отличный руководитель.

– Да нет, воевода. Я работаю, а не руками вожу. Как ты сказал, так я и делаю.

– Правильно делаешь. А с рабочими какие отношения? Кто норму выполнил, ушли?

– Нет, не ушли. Некоторые артели уже по четыре нормы выполнили, но продолжают трудиться.

– И чем же ты их удерживаешь?

– Я спрашивал, почему не уходят. И услышал: хоть труд и тяжел, но мы каждый день получаем достаточно пищи и спать уходим сытыми. Нам не надо думать, что мы и наши дети будут есть завтра. На нас никто не нападает, не надо сражаться или убегать. Нас не убили, у нас не отняли жен и детей. Мы подчинились Великому Морпеху Воеводе и будем делать то, что он прикажет. А он нас защитит и накормит.

Вот это да! Значит, среди множества племен коренного населения уже появилось новое племя – «наемный работник». Человек, продающий свой труд за небольшую, но достаточную для сытой и спокойной жизни, плату. Капитализм сделал первый шаг по земле Уругвая!

Я допил заваренный женщиной-кухаркой чай матэ, дождался, пока она нальет вторую порцию и, потягивая его через тонкую трубочку, сказал:

– Ты, эскудеро, действительно сделал великое дело, но и сам не понял, что сделал. Вот, послушай.

И я стал рассказывать Олегу притчу о добровольном рабстве.

– В очень древние времена, в стране, что зовется Египет, правил один фараон. И ему надо было быстро построить город. Но дело двигалось медленно.

– Видите, – обратился он как-то к жрецам, приехавшим с ним посмотреть, как идет строительство. – Там внизу бесконечные колонны скованных кандалами невольников ступают друг за другом, неся по одному камню. Мы думаем, что чем больше число рабов, тем больше они смогут сделать работы. Они покорны, но далеко не все из них мирятся со своей участью. Много среди рабов ярых бунтарей и их последователей, готовых в любую минуту поднять мятеж. Поэтому к каждому десятку рабов назначаем одного стражника. Чем внушительнее число рабов, тем больше охранников. Всех нужно хорошо кормить, чтобы они выполняли свою работу. Только все равно они ленятся и бунтуют.

– Глядите, – продолжил фараон, – как неторопливо тянутся рабы, а полусонная охрана ленится понукать их кнутами. Надо придумать, как просто и без затрат удержать рабов от бунтов и ускорить строительство.

Оживилась свита и наперебой выдала кучу советов, но фараон их отверг. Тогда вперед выступил верховный жрец, известный всем своей мудростью и здравомыслием. Он сказал: «Рабы станут работать живее, и не станет нужды в охране, если подарить им всем полную свободу! Пусть глашатаи возвестят всем эту волю Властелина. К ней надо добавить предложение: пусть все несут в город камни. За каждый камень свободный труженик заработает монету. Ее он сможет потратить на все, что пожелает: еду, одежду или развлечения».

С рассветом другого дня, фараон со свитой вновь поднялся на гору. Поразительная картина открылась их взорам. Тысячи вчерашних невольников, словно муравьи, деловито спеша несли камни. Некоторые хватали сразу по два камня и, натужно дыша, тащили их. Завидев такое дело, подключились и стражники. Все хотели получить как можно больше монет и зажить счастливо, в достатке.

Не один месяц фараон с удовольствием наблюдал с горы за грандиозными переменами. Он видел, как бывшие невольники собирались в группы, мастерили повозки и, загрузив на них камни, с усердием, обливаясь потом, тащили их в город. «Они еще и не такое изобретут», – думал про себя фараон. Наблюдая дальше, он заметил появление торговцев пищей и водой. Что так же положительно сказывалось на работе бывших рабов, а ныне свободных людей. «В последующем эти свободные люди сами изберут начальников над собой и будут им подчиняться» – думал мудрый властитель. «От того, что они считают себя вольными, суть не поменялась: они, как и прежде, переносят камни. И большинство из них это устраивает. Как и меня – город-то строится быстро!»

Олег сидел, задумавшись. Даже матэ пить перестал. Помолчав, он произнес:

– Значит, те рабы, получив свободу, позже сами себя обратили в рабов, но не поняли, что сделали. Так, воевода?

– Так, Олег. Этой притче уже две тысячи лет. Все люди, трудящиеся на этой земле и считающие себя свободными, находятся в добровольном рабстве. Они рабы своей работы. И никуда от этого не деться. Так и с твоими индейцами. Они свободны и могли бы уйти в свои леса и степи. Но сами, своим решением остаться и продолжить работать за сытный кусок и защиту от врагов, обратили себя в рабство. Из которого уже никогда не смогут вырваться. Да и не захотят! В этом ты убедишься, когда я закрою прииск и объявлю, что они могут уходить куда угодно.

Олег не знал, что в будущем будет существовать целая наука, изучающая этот феномен – добровольное рабство. И придут к выводу, что разумное устроение общества потребления для свободных людей в конечном итоге является утонченной формой рабства. Только вот не смогут однозначно ответить, может ли раб своего благополучия и страстей быть счастливым? Но эти рассуждения – удел людей будущего. А я своими умными речами, вижу, загрузил Олега конкретно. Вон он сидит, нахохлившись, даже чашку с матэ на стол поставил. Надо спасать мужика, а то еще ум за разум зайдет, и потеряю ценного кадра.

– Эй, эскудеро! – окликнул я задумавшегося. – Пошли в деревню, похвастаешься добычей!

Олег быстро встал и, сделав приглашающий жест, вышел из шатра после меня. По пути я задавал ему какие-то второстепенные вопросы и постепенно расшевелил, переведя его мысли с моей зауми на более ему привычные рельсы. Хотя про рельсы он тоже ничего не знал, а я сделал себе огромную зарубку на носу: не давать жителям этого времени слишком много известной мне информации. Опасно для их психики. А если и давать что-то, то без объяснений. А на резонные в таких случаях вопросы, все же люди – создания любопытные, есть набор стандартных отмазок: «Так Бог повелел!» или «Меня Бог надоумил!» Думаю, Он на меня не обидится. Скоро мне эти отмазки часто употреблять придется. Я, ведь, с Его подачи, становлюсь Прогрессором!

Количество добытых трудами Олега «со товарищи» изумрудов впечатляло. Три сундука, в каждом пуда по четыре камней разной величины. От «с ноготь мизинца» до «с куриное яйцо». И еще один сундук, заполненный где-то на четверть. Увидит их Моисей-ювелир, точно дуба врежет! Или умом тронется. Ни то, ни другое меня не устраивало. Он мне нужен живой и здоровый. Со всем его мастерством и, что даже еще важней, с его связями. Не всех же евреев-ювелиров в Европе на костер отправили! Остались, ведь, и живые, свободно работающие и богатеющие. Вот они-то мне и нужны, а то мои двести килограммов изумрудов так и останутся игрушками для индейских детей.

С утра следующего дня занялся сортировкой добытых изумрудов, стараясь, чтоб в одной кучке присутствовали камни одного размера. Работа нудная, скрупулезная, но все равно радостная. И заняла она весь день. Закончив, позвал стрельцов. При них отделил от каждой кучки по десять обещанных процентов. Остальное упаковал по кожаным мешочкам и спрятал в сундуках. На столе осталась приличная груда изумрудов, килограммов двадцати весом. В свете масляных плошек с плававшими в них фитилями, камни блистали всеми оттенками зеленого. Их игра завораживала, и стрельцы сидели, уставившись на мерцающие внутри кристаллов огоньки. До этого они видели только отдельные камни или несколько камней в одной кучке, высыпанной артельщиком из калебаса. Но столько и сразу, да еще при свете чадящего фитиля, заставлявшего таинственно мерцать добытые их стараниями драгоценные смарагды! Стрельцы сидели, загипнотизированные неожиданным зрелищем, а я быстренько просканировал их разум на предмет возросшей алчности и потаенной агрессии. Короче, проверил, не срывает ли кому башню от привалившего богатства.

Нет, как ни странно! Мужики испытывали радость и растерянность от осознания того, что такая куча драгоценностей принадлежит только им. Но подленьких мыслишек ни у кого не было. Молодец, князь! Отличных соратников подобрал! Первое испытание халявным богатством они выдержали! Эти люди мне в будущем очень нужны будут. Есть у меня план, при осуществлении которого испытание мужикам не просто большими, а огромными деньгами предстоит гораздо грандиознее. Ну а сегодня проверку на вшивость прошли успешно. Молодцы!

– Так вот, воины! – Мой голос разрушил чары. – Эти камни ваши. Сейчас я поделю их, каждый получит оговоренную долю. Что делать с камнями – каждый решает сам. Хочу предупредить, что кроме вас четверых и меня о найденных здесь изумрудах не знает ни кто. Для остальных – это просто зеленые камушки. Красивые и только. Их истинную ценность знаете вы, я и Моисей-ювелир. Ну, и князь, конечно! Так что не болтать! Могут появиться завистники, а это разрушит наше единство. Узнают испанцы, и появятся уже проблемы. Большие! Вплоть до военных действий, которые мы проиграем: нас мало и нас просто вырежут за эти камни. К тому же здесь их продать невозможно. Значит, и знать о них местным властям вредно. Продавать их будем только в Старом Свете. Понемногу, в разных странах и тайно. Этим займусь позже, когда в Европу я или боярин Жилин поплывем. Это как князь решит. Он здесь хозяин. Не забывайте об этом. Вы трое – холопы княжеские. Вы, как и ваше имущество, принадлежите ему. Но я не думаю, что он будет настаивать на своем праве. И вы сможете выкупиться. А я об этом походатайствую. Князь мне не откажет, тем более, что он тоже получит свою долю. Княжескую!

Стрельцы, выслушав меня, задвигались, прокашлялись, переглянулись. Самый старший возрастом, Кондрат, произнес:

– Так куда мы такую прорву смарагдов денем, если их здесь продать нельзя?

– Можете отдать мне на хранение, я их потом продам и деньги отдам. Или то же самое можете сделать через князя. Думайте, а я пока дележом займусь.

Кошели получились увесистые. Стрельцы, понянчив их на ладонях, сложили в один сундук и сунули его под полати.

На следующий день назначил Сатемпо смотр воинов «в полной боевой». Сто двадцать шесть густо татуированных бойцов, прошедших под моим руководством ускоренное обучение римскому манипулярному строю и выстоявших, благодаря этому и нескольким залпам берсо, в сражении с превосходящими силами кайва-гуарани, двумя неровными рядами стояли передо мной. У каждого большой щит из бакаута, копьё метра два длиной с каменным или костяным наконечником. На широкой ленте перевязи в петле висит деревянный меч. На плечи накинут кожаный плащ, разрисованный незамысловатыми узорами. На всех надеты, я весьма был удивлен наличием этого предмета одежды, юбки! Тоже кожаные, тоже расписные. На мой вопрос о происхождении юбок, Сатемпо, обнажив в улыбке ослепительно белые зубы, ответил:

– Великий! Твой брат Олег сказал: «Голыми хорошо ходить в вашем лесу. А там, куда Великий позвал вас, голыми ходят только дикие люди, еще не узнавшие силу, мудрость и доброту Морпеха Воеводы. Они ходят без одежды, воюют толпой, не зная правильного строя, и едят людей. Великий позвал вас с собой, чтобы покорить тех дикарей, отобрать их землю, охотничьи угодья и женщин». Мы не хотим быть похожими на тех диких людей, мы даже в баню ходим! Но из полотна, что ткут наши женщины, получились очень плохие штаны. А кожаные юбки удобны!

Некоторые слова, отсутствующие в лексиконе индейцев, Сатемпо произносил по-русски, и довольно правильно. Предусмотрительно Олег сделал, что начал учить вождя русскому языку и повышать его интеллектуальный уровень. Сатемпо подтянет воинов, те – своих женщин. А детьми займутся мои учителя. Загоню в преподаватели всех грамотных. В помощь отцу Михаилу, нашему духовному пастырю. Он, я думаю, уже начал просветительскую деятельность.

Я выступил перед воинами с короткой речью: похвалил за решение не быть похожими на диких людей, и пообещал железное оружие, с которым они одержат множество побед. В завершение наградил Сатемпо абордажной саблей, которую он тут же нацепил на свою перевязь. Приказал воинам быть готовыми к походу и скомандовал разойтись. Команда была понята и моментально выполнена. Радостный Сатемпо помчался в деревню вслед за моим войском, размахивая подарком.

Второе построение, только уже рабочих, добывавших изумруды, прошло не так радостно. Меня встретило угрюмое молчание. Даже дети притихли и стояли, робко выглядывая из-за родителей. Я обвел взглядом толпу. Все ждали моего приговора.

– Я и мои люди через несколько дней уплываем отсюда на большой лодке. – Мои слова породили волну шепота в толпе. – Здесь мне ваша работа больше не нужна. – Шепот перерос в гул голосов. И вдруг этот гул прорезал крик:

– А как же мы?!

– Да, да! Нам-то куда? Что с нами будет?!

– Вы можете идти по своим деревням, – ответил я, прекрасно зная, что там они уже никому не нужные нахлебники. Деревни вождь ава-гуарани Матаохо Семпе разорил, урожай, созревший на полях, уже собрал и положил в свои закрома. Кайва-гуарани, стоявшие передо мной, его враги, и кормить их он не намерен.

Индейцы рухнули на колени. Вопли мольбы разнеслись по прииску.

– Молчать! – рявкнул я и в мгновенно наступившей тишине произнес:

– Кто не хочет уходить, того я заберу с собой. Мне нужны прилежные работники. Строить хижины, обрабатывать мои поля, носить камни, копать землю. Желающие уехать со мной, отходят налево, желающие уйти – направо.

Толпа колыхнулась влево. Вся.

– Хорошо. Но одного вашего желания мало. Покажите свое усердие. Даю два дня. Ищите камни! Лучшие добытчики будут мною отправлены на большой лодке. Им не придется долго шагать по лесу. Они первыми получат жилище, а их сыновья будут учиться воинскому искусству. Плохих работников оставлю на берегу возле соленой воды. Вы меня услышали. Теперь можете приступать к поиску зеленых камней. Я все сказал!

Эксплуататор я, кровопийца и поработитель! Пользуюсь безвыходным положением людей и ставлю драконовские условия. Делаю предложения, от которых бедные индейцы не могут отказаться! По существу, превращаю свободных тружеников в рабов, покупая их труд за кусок хлеба! Ай-яй-яй!

А в двадцать первом веке это происходит не так же?! Вот и заткнитесь, правозащитнички!

Дальше дело закрутилось! Мне надо было торопиться – зима на носу. И хоть она здесь не такая, как в России, снег не выпадает и температура ниже +10 °C редко опускается. Но в этой части Уругвая все же теплее, чем на побережье Ла-Платы. И как мои голозадые индейцы ее будут переносить, я не знал. А они старались вовсю! Даже при свете факелов пробовали работать, пока я не запретил: толку мало, а их силы и мне, и им еще пригодятся. Дал по-стахановски поработать назначенные два дня. По итогам отобрал первую партию и отправил на баркасах на мыс. Прикинул время, необходимое Камило и Фиделю на дорогу туда и обратно, посчитал, сколько надо вывезти людей. Получилось, что за три ходки и две недели эвакуацию закончу. Тесно будет на баркасах, но ничего! Опять объявил «соцсоревнование». Индейцы с удвоенной силой вгрызлись в скалы. Вот как с моим покровительством не хотят расставаться!

Итогами своей деятельности я был доволен. Изумруды дадут нашей небольшой колонии дополнительные денежные средства. Практически даровая рабочая сила поможет в подъеме нашего хозяйства и строительстве города и крепости. Взамен индейцы, рабочие и воины, получат доступные нам блага цивилизации и справедливое обращение. Их дети будут учиться в школе и ни кто не посмеет сказать, что они люди второго сорта. Да! Еще и бревен плотов несколько притащу. Даром, что ли, я своему тестю, Матаохо Семпе, владельцу, с моей помощью, всего восточного побережья этого озера, десять топоров железных подарил? Обещал он леса нарубить и плоты приготовить. Выполнит! А нам в краю, где леса не густо – бухта Монтевидео называется, любая щепка как подарок будет. Особенно зимой.

Сатемпо с воинами я отправил пешком. Пусть разомнутся. Заодно приказал с каждой деревни, через которую будут проходить, брать десятину продуктами питания. Об этом с тестем я тоже договорился и он при мне разослал гонцов к младшим вождям с этим распоряжением.

Старатели – старались, а изумруды прятались в мой личный сундучок. Олег с тремя разбогатевшими стрельцами паковали вещички и усиленно прощались со своими местными подружками, а я откровенно скучал. Дождался прихода баркасов, отправил вторую партию стахановцев. С трудом дотерпел до возвращения плавсредств, загрузил в них продукты и всех остальных, работавших не так усердно, почему в третьем караване и оказались, но надеявшихся на мою доброту. Правильно надеются: я – добрый. Зачем мне столько крепких работников бросать на произвол судьбы? Я помню, что в ответе за тех, кого приручил. И мы нужны друг другу.

На воде было уже прохладно, неисчислимые недавно стаи водоплавающих птиц исчезли, откочевав в Северное полушарие. Как знать, не летит ли стая гусей, изрядно мною прореженная в прошлое плавание по этому озеру, на Русь? Хорошо иметь крылья! Крылья – это хорошо…

Вот тогда-то у меня и зародилась мечта построить самолет или, хотя бы, планер! Или дельтаплан. А что? Кое-какими знаниями я обладаю, а найденные Ахметом раненые бойцы, погибшие в своем времени и Волей Божьей перенесенные в конец 16-го века мне в помощь – воздушные десантники. С парашютом знакомы. А простейший дельтаплан – тот же парашют, практически. Стоит подумать!

Обратный путь до мыса ничем примечательным отмечен не был. С Матаохо Семпе простились сердечно, даже взгрустнули на пару. Пообещал, что когда буду в этих краях – обязательно загляну и привезу железное оружие и инструменты. Чем вождь отдариваться будет, пусть решит сам. Намекнул, что поляны, оставшиеся после лесоповала, неплохо бы разработать и засеять. Еды у его племени станет больше, а он, вождь, могучее. Сытые воины – сильные бойцы! Попросил остающихся на мысу индейцев не трогать, а помочь продуктами. Вождь обещал.