Текст книги "Морпех. Русский Уругвай"

Как взрыв в деревенском сортире грянула перестройка! И вообразили вытянутые за уши из грязи чухонцы себя людьми высшего сорта. Ужасно работящими, беспредельно умными, очень гордыми и… обиженными! Обозвали русских оккупантами, лентяями и пьяницами, лишили гражданства своих карликовых государств и с истерическими визгами кинулись под пиндосов: спасайте от страшных русских, что не спят и не едят, а мечтают их опять поработить. Даже забор на границе строить начали, выклянчив деньжонок у Евросоюза. И тявкают из-за него, слюной захлебываясь.

И ведь твердо знают, что не нужен России этот геморрой – маленькие, но очень гордые народцы, скорее даже племена, выжившие только благодаря России и не растворившиеся в дебрях Истории, но моментально забывшие об этом. Завоевывать их? Для чего? Чтобы они при первом выстреле всей ордой резво в плен сдались? И стали требовать кормежки по нормам каких-нибудь Женевских соглашений, а им предоставить демократическое право на нас дерьмо выплескивать? Не-е! Это мы уже проходили. Так что пусть живут за своим забором как хотят. Взяли суверенитета, сколько захотели, вот и играйтесь с ним, пока вас Европа кормит. Но совсем скоро и эта халява кончится. Что делать-то будете? Россия вас сделали богатыми и такими европеодистыми. Вы же даже то, что вам даром досталось – тот же торговый флот, сохранить не смогли. Чем кормиться-то будете? За все ваши художества Россия вас даже транзита лишила! Не идут по вашим железным дорогам русские поезда, не течет в ваши терминалы русская нефть. Вы, прибалты, по существу ни-ще-та! Так для чего нам вас завоевывать? Чтобы опять вам все строить по-новой? Хренушки! Найдите себе более тупых «оккупантов». Только вряд ли у вас это получится. Настоящие оккупанты придут, только не с востока, а с запада. Вернее, уже пришли. Вы с ними в засос целуетесь, учения проводите и базы предоставляете. Вот и продолжайте сплетаться в экстазе! Самые умные из вас уже свалили на ПМЖ в Европу и Америку, не пожелав жить впроголодь. В начале 90-х в той же Латвии было 2 млн. 600 тыс. человек населения. А сейчас на 700 000 меньше. Разбежался народишко от жизни «сытой и спокойной» на родине своей. И это уже знаковое.

Обидно, что тот, кому отдавал последнюю миску супа, выхлебав содержимое, вместо слов благодарности харкает в нее и одевает тебе же на голову. Досадно, что те, кто власть имел немалую, вовремя нахлебников в чувство не привели. Ну, ладно… И на нашей улице грузовик с мороженым перевернется! А вы еще не раз вспомните, как хорошо было под крылом у России. Вздумаете опять примазаться – не выйдет. Прошли вы точку возврата, да и мы, русские, поумнели. Так что чешите грудь колючей проволокой и стройте свой забор! А я вам от себя лично бяку придумаю.

Вот такие мысли бродили в моей голове, пока я гулял по чистеньким улочкам Риги. Мимо меня проскочил фургон-микроавтобус характерного вида и соответствующей окраски. Инкассация. Проехав еще метров двадцать, он остановился возле довольно презентабельного здания с надписью «Коммерческий банк». Из автомобиля вышли трое охранников в форме с пистолетами в набедренных кобурах. Ковбои, блин! Двое, ухватив по две инкассаторских сумки, пошли к стеклянным дверям, предусмотрительно распахнутым внутренним охранником. Третий остался у автомобиля, картинно положив ладонь на рукоятку пистолета и провожая меня, проходившего мимо, подозрительным взглядом. Да ладно, горячий латвийский парень, расслабься! Прямо сейчас я ваш фургончик грабить не буду.

Мысленно приказал охраннику забыть о моем существовании. Туфли на мягкой подошве позволили бесшумно подойти к фургончику и заглянуть через бронестекло в салон. Внутри увидел две мягкие скамейки вдоль бортов и несколько инкассаторских сумок, лежавших прямо на полу. И никакого внутреннего сейфа, куда эти сумки, если судить по забугорным фильмам, должны помещаться при перевозке. Надо запомнить.

Уходившие охранники вернулись. Я легко отвел им глаза и залез в сознание одного. И вот уже я-охранник, неся инкассаторские сумки, с напарником проходим операционный зал и спускаемся в цокольное помещение. Миновали три поста охраны за решетчатыми дверьми. На четвертом тормознулись. Сумки шлепнулись в никелированную корзину на колесиках, которую напарник пропихнул в маленькую калитку, после чего пошли обратно. Контакт длился несколько долей секунды, потому тот, к кому я влез в сознание, ничего не почувствовал. Взяв еще по две сумки, он с напарником вновь направился в банк.

А я, отойдя в ближайший скверик, сел на красивую кованую скамеечку и стал анализировать полученную информацию. Итак, за последней решеткой – человек в форме другого цвета и покроя, но так же с пистолетом в открытой кобуре на бедре. Внутренний охранник. Он покатил корзинку с сумками к стоявшим слева от входа стеллажам, на которых таких сумок было много. Пока мой инфодонор был возле решетки, он заглянул вглубь помещения. Там стояли два стола, за которыми сидели две девицы в форме. Тоже охранницы? Нет, вряд ли. Перед ними стояли машинки для счета денег, да и деньги на столах присутствовали. Значит, обычные клерки – считалки, которым работать осталось… Посмотрел на часы. Рабочий день у банковских служащих через два часа должен закончиться.

Мне столько времени здесь торчать не хотелось. Открыл портал с выходом на четыре часа вперед и шагнул к стеллажам с сумками. Свет в помещении был притушен, по углам угнездился сумрак. Это хорошо. Оглядевшись, заметил четыре видеокамеры. А я – невидимка! Кольцо с сапфиром активизировал сразу, как из портала вышел. Представляю рожи охранников, что в операторской сидят, когда заметят на мониторе исчезающие в бездонно-черной дыре сумки с еврами и доллярами. Ха-ха! Прибегут, а все замки на входной решетке закрыты, печати не тронуты и нет никого. Включая бабосы. Вот удивятся!

Смотрю дальше. В уголке притулились железный ящик и небольшой сейф. Вдоль стен – железные шкафы в рост с цифровыми замками. Активировал жуго – кольцо с лазером, быстро вырезал замки у ближайшего. Полки шкафа плотно забиты пачками денег, перетянутыми банковскими ленточками. М-да-а! Вдруг затылком почувствовал чье-то присутствие и резко обернулся. С наружной стороны решетчатой двери с открытым ртом и выпученными глазами стоял охранник. Услышал, видимо, мою возню с замками и пришел с проверкой. А тут шкаф с деньгами нараспашку – и нет никого! Охранник медленно потянул из кармана переговорник, но вякнуть в него не успел. Подчиняясь моему мысленному приказу, он повернулся спиной к решетке и вытащил из кобуры пистолет. Теперь будет охранять дверь в хранилище от тех, кто прибежит узнать, что здесь происходит. И скучать ему не придется, в этом я уверен.

Открыл портал в свою квартиру и стал швырять пачки, сгребая их с полок охапками. Первый шкаф пуст. Вскрыл следующий. Тоже под завязку. Приступил к «обезжириванию». Уже заканчивал, когда у решетки грохнул выстрел. Я обернулся. Охранник, держа пистолет двумя руками, куда-то целился. До меня донеслись голоса, что-то кричавшие. На крики грохнул еще один выстрел. В ответ – хор возмущенных голосов, основным рефреном которых были русские маты. Сказывается все же долгая русская «оккупация»! Хрен с ними. У охранника пистолет многозарядный, а если еще и запасной магазин есть, то соплеменники будут уговаривать его прекратить стрельбу до корейской Пасхи.

С удовольствием послушав еще несколько секунд «смешения французского с нижегородским», продолжил подрывать финансовое благополучие бывших «братьев». Вскрыл еще два шкафа, но денег, и то немного, нашел лишь в одном. Во втором лежало несколько пухлых папок с какими-то документами. После разберусь! Папки полетели в портал. Следом, швыряемые моей могучей рукой, через все невеликое помещение хранилища просвистели четыре инкассаторские сумки. Вскрыл последний шкаф, но брать его содержимое не стал. Не нужны мне монеты. Не имеют они хождения на постсоветском пространстве. Из хулиганских побуждений разрисовал дверцы вскрытых шкафов свастиками, употребив для этого губную помаду, найденную в ящике стола. Пусть местная полиция головенки свои поломает!

Время, отмеренное количеством патронов у охранника, заканчивалось. Вот послышался стук упавшего на пол пустого магазина, щелчок вставляемого в рукоятку полного и лязг снятого с затворной задержки затвора. Тут же раздался выстрел. И тишина. Даже увещевания прекратились. Видимо, придумали тормознутые, как нейтрализовать мой сюрприз. Не вскрывая, торопливо сунул в портал железный ящик и небольшой сейф, что в уголке стояли, и уже думал сам нырнуть в спасительную черноту, но проснулись хомяк с жабой и хором потребовали, чтобы я прихватил хорошую машинку, что так славно бабахает. Согласившись на их требование, я приказал охраннику прекратить стрельбу, бросить пистолет в хранилище, а самому, подняв руки, сдаться осаждающим. Что тот и сделал. А я, подхватив пистолет и (вот же хомяк хренов, как он меня поработил!), просунув сквозь решетку руку, зацепил пустой магазин и побежал к порталу. Огибая стол, увидел, как в хранилище влетел газовый баллон. Из него клубами вырывалось ядовитое облако. Но портал схлопнулся раньше, чем оно меня настигло.

Глава 19

Дома меня ждала солидная куча иностранной валюты. Убрав с нее сейф и ящик, принялся разгребать денежный завал. Но сначала нашел на антресолях старые чемоданы. Вытряхнув из них всякое разное, что вроде, как и не нужно уже, но вдруг когда понадобится, стал складывать добычу, сортируя по происхождению и номиналу. Трех чемоданов не хватило. Пришлось шарить по квартире, выискивая подходящую тару. Нашел два рюкзака, с которыми мы с отцом на рыбалку ездили, большую хозяйственную сумку, кейс матери и мой школьный портфель. Объемов опять не хватило, даже бельевая корзина, принесенная из ванной комнаты, мало помогла. Порывшись в самой глубине кладовки, обнаружил четыре пыльных мешка из-под картошки. Вот теперь упаковал все. Сколько денег утащил у прибалтов, даже не пытался подсчитать. Но на взгляд, вес и объем – что-то около пятидесяти миллионов долларов. Евро почему-то меньше. Всего один мешок набрался. Долларами буду расплачиваться в веке двадцатом, а в двадцать первом радужными бумажками Евросоюза. Они по отношению к рублю, после введения санкций, дорого стоят.

Осталось провести ревизию сейфу и железному ящику. Достал отцовский слесарный инструмент прикинул, что за замок стоит на ящике, и из куска проволоки выгнул отмычку. И какой же слесарь ими не умеет пользоваться? Только тот, у кого соседи и знакомые ключей не теряют. А у нас в доме жили десятка полтора бабушек, что хоть и не часто, но это практиковали. И шли за помощью к моему отцу. От него и я научился. Вот и пригодилось сейчас: замок открылся, явив моему взору несколько сшитых пачек стандартных листов А4 со столбцами, как я понял, номеров купюр. На первом листе каждой пачки была напечатана сопроводиловка, в которой указывалась сумма, количество, номинал и номера купюр, а так же номер отделения банка, куда эти деньги направлялись. В мои руки попали как оригиналы, так и копии документов, которые должны были остаться в банке. Чудесно! Могу свободно расплачиваться умыкнутыми бумажками где угодно: не будет в розыске их номеров.

Так, остался сейф. Его замок я отмычкой не вскрою. Придется резать, хоть и жаль. Вытащил его на середину комнаты, чтобы искры от плавящегося металла пожара мне не наделали, и заметил какую-то надпись на стенке, выцарапанную чем-то острым. Пригляделся. Буквы и цифры. Кто-то забывчивый нацарапал код замка. Вот олень! Неужели там во всех банках такие работнички присутствуют, или мне только в этом повезло?! Быстро набрал комбинацию. Внутри обнаружил две деревянные коробки. В одной – россыпь самоцветов: ограненные рубины, алмазы, сапфиры. Добрая жменька! И камушки в 3–4 карата. Но сразило меня содержимое большой плоской коробки темно-вишневого цвета. На черной бархатной обивке лежал бриллиантовый гарнитур: диадема, колье, серьги и перстень. Вот это я удачно порезвился!

Аккуратно закрыл коробку, положил в сейф и захлопнул дверку. Потом взял напильник и тщательно зацарапал код замка. Я его знаю, а еще кому – не обязательно. Взялся за папки-скоросшиватели. Было их десятка полтора. Довольно старые, достаточно пухлые. С грифом «Секретно» и «Хранить вечно» в верхних углах. А в центре – «Архив КГБ Латвийской ССР». Вот это да! А каким образом в денежном хранилище коммерческого банка оказались эти документы? По любому, при развале конторы их должны были уничтожить. Чтобы врагу секреты не достались, какими бы они ни были. Но… Видно, враг был уже внутри системы. Не раскрывая папок, сунул их в железный ящик. Так же отмычкой закрыл замок. Открыл портал в мое личное казнохранилище под домом в Новороссийске Уругвайском. Переправил туда всю свою добычу, включая снятую с полицейских. В этом времени оставил только тысяч десять долларов, столько же евро и прихваченный у банковского охранника «Глок». Машинка действительно хорошая, калибр 9 мм, австрийского производства, магазин на 17 патронов. Все лучше ПМ-а. только с патронами напряженка. Разобрал австрийца, почистил, собрал, попробовал мягкость спуска, вставил магазин. Сунул в ящик стола. Пусть здесь полежит. В этом времени и месте, думаю, он мне не понадобится.

Утром проснулся в отличном расположении духа. Вспомнив вчерашнее приключение, широко улыбнулся. Вот ведь гнусный я какой! Взял и обидел националистов с фашистами, банкиров, полицейских и вообще все «коренное население» шавочного государства. И ведь еще не раз обижу! Евриков-то мне много надо будет. Дорого оружие стоит, да и те, кто мне его продавать будут, тоже твари не дешевые. Так, а смотаюсь-ка я лет на двадцать назад, в славный город N, одна из достопримечательностей которого изображена на обложке журнала, найденного на полке.

…Я медленно шел, размышляя, за каким чертом сюда приперся. Церквушка, послужившая мне ориентиром для точки выхода, красивой и ухоженной осталась лишь на обложке советского журнала. А в натуре от нее просто веяло бедностью и запущенностью. Церковь-то чисто православная, а в чести у них тут сейчас униатская, что с гитлеровцами сотрудничала да бандеровцев привечала. Батюшка смотрел на меня, одетого в дорогой кожаный плащ-реглан и черную пиндосовскую шляпу с широкими полями, с откровенным удивлением. А когда я, попросив помолиться за усопших родителей и всех воинов русских, погибших при освобождении Родины от иноземных захватчиков, достал пачку долларов и, не считая, ополовинил ее в кружку для пожертвований, он вообще потерял дар речи. И только когда я, перекрестившись на алтарь, шел к дверям, произнес мне в след:

– Благословляю тебя, добрый человек!

Гулял я по городу долго. Посетил какой-то ресторан с громким, но почему-то не запомнившимся названием. Из него вышел таким же голодным, как и был. С тоской посмотрел на бабульку, торговавшую пирожками. Но! В моем богатом прикиде есть бабкин пирожок на улице – нонсенс. Уже вечерело. Решив, что пора и домой отправляться, завернул в арку какого-то двора и услышал чей-то грубый голос. Осторожно выглянул. Прижавшись спиной к стене, стоял человек в форме полицейского с капитанскими погонами на плечах. В одно руке он сжимал пистолет, в другой держал черную папку. Напротив него, поигрывая пистолетами, стояли два амбалистых качка и приглушенно, стараясь не привлекать внимания громким смехом, потешались над полицейским:

– Шо, ментяра москальский, попался? Заждались мы тебя! Щас убивать будем, гы-гы-гы!

Полицейский вскинул пистолет, но вместо выстрела раздался негромкий щелчок курка. Лязг передернутого затвора, и вновь холостой щелчок. Качки уже в голос загоготали и стали медленно, явно наслаждаясь своим превосходством над жертвой, оставшейся без оружия, поднимать стволы. А вот хрен вы угадали! Два моих быстрых выстрела из «Глока» слились в один. Качки выронили пистолеты из простреленных рук. Я прыжком одолел расстояние до них и провел два расслабляющих удара в промежности. От всей души! Качки повалились на асфальт и завыли. Я повернулся к остолбеневшему полицейскому:

– Карандаш и лист бумаги. Быстро!

Взвизгнула молния на папочке. Схватив потребованное, крупными буквами написал: «Этих двоих в кандалы и в темную до моего прихода. Перевязать, не кормить. Воевода». Потом открыл портал в Новороссийск и зашвырнул в него воющих бандосов. Туда же бросил записку. Закрыл портал по-аварийному. Нет у меня времени туда-сюда прыгать. Похватав с асфальта бандитское оружие, огляделся. Полицейский уже пришел в себя и, крикнув «За мной!», бросился вглубь двора. Бежали как под обстрелом, пригнувшись и маскируясь за дворовыми насаждениями.

Тенями проскользнули в подъезд, потом в квартиру на третьем этаже. Не включая света, прошли на кухню. Капитан схватил стоявшую на столе бутылку с минералкой и опростал ее почти полностью. Вытащил из кармана платок и вытер потное лицо. Аккуратно выглянул во двор. Долго стоял, всматриваясь в сгущавшийся сумрак. Потом плотно задернул шторы, включил настольную лампу и достал свой ПМ. Быстро разобрал, вынул боек и с отборным матом бросил его на стол. Я взял мелкую детальку. Боек был сточен.

– Да, капитан. Кто-то тебя сильно не любит, и уже очень долго. Догадываешься, кто?

– Догадываюсь, но прижать не смогу. Доказательств мало.

– Из бандитов или полицейских?

– Из полицейских, что бандитов хуже.

– Что теперь делать думаешь? Ведь тебя конкретно слили. Качки-то знали, что твой пистоль стрелять не будет.

– Не знаю. Чуйка была, что эта поездка будет проблемной. Но чтобы настолько! – капитан допил воду и сунул бутылку в пустое, как я заметил, мусорное ведро. Перехватив мой взгляд, для чего-то пояснил:

– Я не местный, в области живу. А эта квартира мне от матери досталась, царствие ей небесное, – перекрестился капитан, и я вслед за ним.

– Тебе, капитан, исчезнуть надо, – произнес я. – Убивцев твоих завтра заказчики хватятся. Эту квартиру они знают. Засаду-то от нее в двух шагах устроили. И в твой город тебе теперь тоже возврата нет: оттуда за тобой приехали.

– Да, ты прав. Не додумал я, что так обернется. – Капитан встал, открыл холодильник, достал бутылку горилки и шмат сала. Включил газ на плите, поставил на огонь большую сковороду. Настрогал в нее сало. Дождался, когда оно зашкворчит и вбил десяток яиц. Пока жарилась яичница, нарезал крупными ломтями хлеб. Набулькал по стаканам горилку.

– За твой второй день рождения, – поднял я свой стакан. Чокнулись, выпили. Закусили. Прожевав, капитан задал вопрос:

– А куда ты тех двоих дел? Там в цоколе хоть и есть окно в подвал, но они в него явно пролезть не могли. И бумага зачем?

– Я, капитан, их в шестнадцатый век отправил, с запиской, чтобы в тюрьму посадили, в кандалах. Потом, когда вернусь, отправлю их на каменоломню, в пожизненные каторжники.

Участковый изумленно посмотрел на меня, а потом расхохотался:

– Ты! Их! В шест… ха-ха-ха! Шестнадцатый век! Отправил! Скажи еще, что вечерним дилижансом! Через Париж! Ха-ха-хааа!

Наконец он устал смеяться и замолчал. Только время от времени фыркал и вытирал платком появлявшиеся на глазах слезы. Я понимал, что этот смех не от веселья. Он – нервная реакция на пережитый страх смерти. Я взял бутылку и разлил по стаканам. Капитан, все еще пофыркивая короткими смешками, сгреб свой всей ладонью и махом вылил в горло. Скривился, посидел, зажмурившись и, став серьезным, сказал:

– А теперь отвечай на мои вопросы. Только правдиво, без уверток и выдумок.

– Хорошо, спрашивай!

– Кто ты? Откуда оружие? Почему мне помог? И куда действительно дел бандосов?

Предварительно просканировав его сознание и не найдя гнили и червоточин, я ответил на все его вопросы. Правда, о себе и о приборе пространственно-временного перехода выдал адаптированные под его мировосприятие версии. Капитан сидел, слушал и не верил.

– Да ну! Ты, парень, гонишь! Какие перемещения? Я никакого портала не заметил.

«Ага», – подумал я. – «Ты в то время танк бы перед носом не заметил, не то, что черный портал в темноте». Но говорить этого я ему не стал. Сказал другое:

– Не веришь? Можешь проверить! Только сначала представься, имя назови.

– Донов Иван Титыч, капитан полиции. Был опером в убойном, сейчас участковый в поселке. Так как я могу твои слова проверить?

– Единственный способ подтверждения моих слов – пройти через портал. Готов?

Капитан посмотрел на меня совершенно трезвым взглядом и решительно поднялся из-за стола.

– Готов!

– Назвался груздем – полезай в кузов! – я открыл портал. – Шагай, капитан, и не трусь.

Только мгновение он вглядывался в бездонно-черное ничто, и вот уже в нем скрылся. Я шагнул следом.

Точку выхода выбрал на склоне той самой горы, вернее, внушительного холма конусообразной формы именем Эль Серро, увидев которую испанский матрос завопил: «Монте видео!» – «Вижу гору!». С нее открывается великолепная панорама, потому для знакомства капитана с местом моего постоянного жительства я ее и выбрал. Итак: на юге – величественно катит свои воды Рио де Ла-Плата, на севере простирается холмистая уругвайская саванна, заросшая травой и кустарником. Три реки пересекают саванну, две из них впадают в обширный залив Монтевидео: одна, хорошо видимая, названа нами Тихой за спокойное медленное течение. В ее устье стоит построенная князем первая цитадель, прикрывающая и вход в реку, и вход в две бухты: Птичью – гавань нашего флота, и Узкую, что выше по течению реки. Ну и город Новороссийск заодно. Эта цитадель – сердце крепости, чьи стены только начали возводить.

Показывая рукой, что где находится, я рассказывал капитану историю появления в этих местах русского города. О том, какие трудности пришлось вынести, отвоевывая эту землю у воинственных племен индейцев чарруа. Рассказал и о том, что в скором времени нам придется столкнуться с агрессией со стороны Испании. Капитан смотрел, слушал, задавал вопросы, но было видно, что до конца он мне все же не верит. Я заметил, как он сунул в карман несколько камешков и пучок травы. Вещественные доказательства, что это реальный мир, а не иллюзия. Правильно! Не верь глазам своим, а верь тому, что можешь руками потрогать.

– Ну что, капитан. Возвращаемся?

– А в город не пойдем?

– Там людей полно. А наш внешний вид никак не вписывается в это время. Да и ты, все-таки, очень от местных отличаешься. Меня, правда, по-любому узнают. Но начнут вопросы задавать, я ведь сейчас должен находиться в Бразилии, за несколько тысяч верст отсюда. А я не хочу раскрывать свою возможность мгновенного перемещения в пространстве. И тем более – во времени. Так что возвращаемся туда, откуда пришли…

Ментально связался с Вито. Поинтересовался, куда дели двоих мной телепортированных бандосов. Сын удивился, услышав меня, но вопросов задавать не стал, а ответил, что «все в порядке, сидят в зиндане, только народ не понял, откуда они взялись». Посоветовал ему говорить, что это я врагов пленил и прислал. И пусть все знающие о них заткнутся и не болтают.

– Боярин, значит. Воевода княжеский и граф испанский. К тому же телепат и пространство-время-проходец. Чудны дела твои, Господи! И это все реальность, – капитан высыпал на стол жменьку мелких камешков вперемешку с землей, сверху бросил пучок пожухлой зимней травы. – Значит, это правда.

– Правда, Иван Титыч, истинная правда, – я перекрестился. – И мне нужна твоя помощь.

– Подожди, Илья Георгиевич, с просьбами. Дай хоть немного с этим фактом смириться. Сжиться, вернее сказать. Выпить еще осталось?

– Сейчас схожу, – произнес я и нырнул в портал. Вышел из него ровно через шесть секунд с глиняной бутылкой моего самогона на апельсинах и большой тарелкой тушеного мяса. От него еще парок поднимался. И не мудрено: спер я его с княжеской кухни под обалдевшим взглядом кухарки. Почему не со своей? У меня в доме никто не знает об обретенных мной способностях. И им это знать пока ни к чему. А князь знает и заткнет рот кухарке, когда та побежит к нему на меня жаловаться.

Говорили мы с капитаном долго и конкретно. Криминогенную обстановку в своем городе он знал очень хорошо. Кто под кем ходит, кто кого крышует, у кого какой легальный бизнес прикрывает нелегальный, и так далее. Весь расклад был в его голове. Особо отметил «коммерческие» связи руководства, как полицейского, так и гражданского. И рассказал он мне далеко не все, что знал. Теперь понятно, почему за жизнью простого участкового послали аж двух киллеров. Бывших оперов, даже переведенных в другую службу за не совершенный проступок, не бывает. Въедливый опер с каждым прожитым днем становился для очень многих все более опасным. Спасать мужика надо!

– Слушай, Иван Титыч, еще раз повторяю: прятаться тебе надо. Не успокоятся ведь недоброжелатели. Узнают, что у качков покушение не вышло, а сами они пропали, возьмутся за тебя серьезнее. На службе тебе появляться никак нельзя. Дома – тоже. Есть, куда занырнуть?

– Не привык я прятаться, но и сделать ничего не могу. Дьявол! В родном городе изгоем становлюсь, дичью, на которую открыли охоту! Прячься – не прячься, все равно достанут. Загонщиков много, да и пособников, за горсть гривен купленных, хватит. Один оружейник, гнида, чего стоит!

– Ты бандосов узнал? Чьи они?

– Два брата, год назад из Мордовии приехали. Реваз их пригрел, авторитет криминальный. Были они у него в шестерках, а теперь пожелали, видимо, статус свой поднять.

– Вот и поднимут в моих каменоломнях. И держать его будут, пока жизни хватит. А может тебя, капитан, ко мне переправить? Уж там-то никто и никогда не найдет, – я широко улыбнулся. – Как, годится?

– Нет, не годится. Чем я там заниматься буду? Да и очень мне хочется алаверды преподнести тем, кто меня грохнуть заказал. Только вот опять же задаю себе вопрос: почему сейчас, а не вчера или месяц, год назад? Что такое произошло? Непонятно!

– Тогда предлагаю помощь. Но тебе все же придется на нелегалку перейти. По крайней мере, до тех пор, пока с твоими начальниками не разберемся.

– Я согласен. Только переоденусь и документы заберу.

Капитан отодвинул от стены тумбочку с телевизором, поднял дощечку пола и из образовавшейся щели вытащил несколько картонных папок. Сунул их в полиэтиленовый пакет.

– Мой архив, – тихо произнося слова, пояснил он. – Много тут чего есть интересного, и некоторое даже с доказательствами. Только доказательства не для правосудия. Прокурорским этого мало, а вот браткам – в самый раз будет. Уж если меня разменять хотели, то и я теперь никого жалеть не буду.

– Значит, работаем!

Шесть утра. Уже практически светло. Зайдя за угол, где бандиты хотели капитана расстрелять, я быстро нашел свои гильзы и патрон участкового.

– Машина, – тихо произнес капитан. – Тех мордвинов.

Метрах в тридцати, припаркованная поперек проезда, стояла заляпанная грязью «девятка». На лучшие колеса бандосы, видимо, заработать не успели. Я просканировал окружающее пространство. Кроме старичка, выгуливавшего шпица метрах в ста от нас, никого во дворе не было. Подошли к машине. Дверь не заперта, да и ключи торчат в замке. Думали качки, что дел на три минуты: посмеются над ментом, пальнут в него по паре раз, да и поедут пиво пить. А вон как вышло. Капитан сел за руль, я рядом. Трахома, на удивление, завелась сразу. На малом газу проехали по двору. Выехав на улицу, капитан вдавил тапку в пол.

Капитан вел машину как настоящий профессиональный гонщик. Бандосовская «девятка» оказалась довольно резвым бегуном, хоть и звенела подвеской на любой дорожной неровности. А когда капитан стал объезжать областной центр, где его так невзлюбили, по проселкам, к бренчанью подвески прибавился скрип кузова и стук убитых амортизаторов. Добрались до поселка, где капитан был участковым. Иван Титыч загнал машину в пристроенный к дому гараж.

В доме усталый капитан завалился спать, а я принялся изучать его архив. Оказывается город, как и вся область, поделены на сферы влияния, вернее, кормления, между двумя крупными группировками. Было еще с десяток мелких, обитавших по окраинам и ближайшим поселкам, но они подъедали то, чем большие дяди брезговали: прессовали селян, что возили овощи-фрукты на рынок, обирали владельцев магазинчиков, грабили прохожих и квартиры… Конечно же, между большими время от времени случались терки со стрельбой, да и мелким доставалось: миром редко расходились, не все еще поделили и не обо всем договорились. Наблюдалось и сращивание криминала с органами власти – чиновники, засевшие в высоких креслах после «открытых демократичных» выборов тоже жаждали бабла, и побольше! Не отставали от администраторов и силовики. И патрульные, и начальники тоже хотели денег. Много и сразу. Правда, не все кинулись набивать карманы. Были и честные полицейские, но от них довольно быстро начали избавляться: кто не прошел переаттестацию, кого на пенсию отправили, кого подставили, а кому, как начальнику криминальной полиции, устроили ДТП со смертельным исходом, а оперов разогнали. Капитана услали в участковые, дав ему куст из пяти деревень и одного поселка за сто километров от областного центра.

Пока капитан спал, я смотался в княжеский зиндан. Портал открыл прямо в яму. Сидевшие там недобитки с перепуга от моего появления ниоткуда шарахнулись в стороны. Говорить мне с ними было не надо: короткое прикосновение к голове одного, потом другого. Информация получена. Улыбнувшись своей самой жуткой улыбкой, я исчез, обеспечив им сдвиг мозгов в сторону безоблачного ясельного детства.

– Ты деда на озере с толовыми шашками ловил? – спросил я проснувшегося только вечером капитана.

– Да. Он рыбу глушил. Только этот старый бандеровец говорить, где шашки взял, не стал. Только ощерился гнилыми зубами.

– И ты за ним решил проследить.

– Да. Но недалеко от развалин монастыря я его потерял.

– Не ты его потерял, а он тебя заметил и с хвоста сбросил. Да, а почему ты его бандеровцем назвал?

– Батька его у Бандеры служил, потом, когда немцев выбили, по лесам долго ховался. НКВДшники отловили, срок получил. Отсидел десятку, вернулся и через год подох. А нынешний дед тогда совсем мальцом был, но успел папаша ему свою заразу в душу запустить. Вырос малец в сволоту конченную. Два раза в тюрьме сидел по серьезным статьям. Последний раз за торговлю оружием. Вышел год назад. Через полгода здешний участковый на том озере, где я деда с тротилом поймал, утонул. Тело так и не нашли, только одежду на берегу. А тут меня сюда сунули. Я прежде всего в документах покопался, с контингентом знакомясь. Вот и нарыл, кто такой Болеслав Засядько, погоняло Пасюк. И упек его на зону последний раз местный участковый.