Текст книги "Морпех. Русский Уругвай"

Первым в портал полез Мамонт. И на глазах изумленной публики исчез. Следом за ним, мелко перекрестившись, шагнул Дед Матвей. А там, по очереди, и остальные. Точку выхода я выбрал во внутреннем дворике цитадели, подальше и от глаз обывателей, и от глаз бдительных часовых, что, увидев незнакомцев, тут же подняли бы тревогу. По узкой каменной лестнице, довольно крутой, поднялись на верхнюю площадку. И мои гости «зависли»…

Экскурсия продолжалась часа два. А гвоздем программы стала встреча с капитаном первого ранга Поливановым Владимиром Харитоновичем, с которым отставники были знакомы. Обратно вернулись с ананасами в руках. Страусиных яиц дарить никому не стал. Вопросы лишние к отставникам возникнуть могут у любопытствующих разных мастей. Потому возвращались через сараюшку после осмотра окрестностей через щель. Хотя, что могло измениться за те шесть секунд, что нас небыло? Скорее, я так сделал для какого-либо случайного наблюдателя, увидевшего наше исчезновение. Увидел, удивился, проморгался – а мы из сараюшки с ананасами выходим! Вышли, уселись на скамеечки. Дед Матвей крикнул Толику, чтоб принес чай.

– Что скажете, господа офицеры?

Господа офицеры молчали, переваривая увиденное.

– Так это правда, – задумчиво произнес Мамонт. – Удивительно. Но что мы там делать будем? Мы водолазы-разведчики, а не мастера махания мечами. Чем мы тебе, воевода, помочь можем?

– Будете учить моих воинов искусству подводной войны.

– А оборудование у тебя есть? – задал вопрос седовласый отставник со шрамом на левой щеке.

– С кем имею честь разговаривать? – прозвучал мой встречный вопрос. Они, конечно, люди суровой профессии, но командовать парадом должен я. Человек со шрамом поднялся со скамейки и представился:

– Капитан третьего ранга в отставке Серов Василий Васильевич, бывший командир группы водолазов-разведчиков.

– Присаживайтесь, капитан третьего ранга. Оборудования у меня пока нет, так как до сих пор небыло людей, умеющих им пользоваться. Если я вас правильно понимаю, то теперь такие люди у меня появились. Или я ошибаюсь?

– Нет, воевода, не ошибаешься. – Серов посмотрел на своих товарищей. – Я пойду к тебе на службу и согласен переселиться в твой мир. Остальные имеют право решать сами. Я им не командир с момента увольнения в запас.

– Капитан-лейтенант в отставке Кошелев Роман Григорьевич, водолаз-разведчик, – поднялся другой отставник. – Я присоединяюсь к командиру. Хотелось бы обсудить условия службы и жизни дальнейшей.

– Это – в обязательном порядке. А что остальные товарищи?

– А что товарищи? – пробасил Мамонт. – Мы от командира никуда. И уже знаем, где оборудование взять.

Выдержав небольшую паузу, продолжил:

– На нашей базе. Вечером приходим тихо. В караул сейчас всех подряд суют, включая матросов из ЧМО – водителей, кочегаров, даже коков. Служить-то некому! Не хотят пацаны в армию идти. А чего ждать от чмошников? Им на посты не то, чтобы автомат, штык-ножи не выдают! Или отнимет кто, или сами продадут. Тем более что в последнем призыве одни узбеки с таджиками были. И кто их во флот послал?! Вот и получается: и есть часовой, и нет его. Двери я аккуратно вынесу…

– Вместе с косяками и частью стены, – продолжил под дружный смех еще один отставник. На его морщинистом лице яркими звездами сияли голубые глаза.

– Прапорщик Скворцов Максим Юрьевич, старшиной был. Как раз всем оборудованием и заведовал. Мамонт дело предлагает. Только не на базу нашу бывшую идти надо, а на склад, что возле автопарка. Туда я все сдал.

– Предложение, конечно, интересное, – вступил в разговор и я. – только авантюрой попахивает. А если на часах будет нормальный боец стоять, а не узбекский чмошник? Повяжут нас и посадят.

– Нас?! Повяжут?! – дружный хохот спугнул серую ворону, сидевшую на крыше сараюшки и терпеливо ожидавшую, когда мы уйдем от стола. Я посмотрел на развеселившихся отставников. «Водолаз-разведчик» – название воинской специальности бойцов спецназа ВМФ. Разведчики и диверсанты, выполняющие особые задания на приморских направлениях в интересах Военно-Морского флота и ГРУ ГШ. Те, кто могут почти всё.

Склад мы, конечно, опустошили под метлу. Прапорщик Скворцов указывал, какой ящик брать, и он тут же скрывался в черной бездне портала. Переносные бензиновые генераторы, компрессоры, акваланги и все полагающиеся к ним прибамбасы, гидрокостюмы, ласты с масками, герметичные контейнеры для вооружения и прочая, прочая, прочая… Сначала в портал ушло водолазное снаряжение и оборудование обеспечения. Потом, хорошенько пошарив по полкам и ознакомившись с их содержимым, ветераны-диверсанты потащили тюки с новым обмундированием, обувью, постельными принадлежностями. Следом пошли комплекты оборудования передвижных ремонтных мастерских, монтировавшихся на автомобилях: металлообрабатывающие станки, сварочные аппараты, кузницы, наборы слесарных инструментов. Все новенькое, чистенькое, если не считать слоя пыли на упаковочных ящиках. В самом дальнем углу нашлись четыре солидные стопы новеньких автомобильных шин, смонтированных на колесные диски. От тех, видимо, передвижных автомастерских. Много еще чего было разного автомобильного, а вот ни двигателей, ни мостов, ни аккумуляторов не наблюдалось. Самый ходовой товар уже ушел! В складе, в нарушение пожарных норм и правил, находились и бочки с бензином и моторным маслом. Шесть двухсотлитровок первого и одна второго. Проверив их герметичность, аккуратно закатили в портал.

– Да-а, – протянул я. – Конкретно мы завскладом подставим.

– Нисколько! – воскликнул Скворцов, протягивая мне пачку каких-то бумаг.

– По этим документам все, что здесь находится, списано и отправлено на утилизацию. А обмундирования и продуктов тут вообще никогда не было. Понял?

– Это-то я понял! Только никак не могу понять, откуда столько жуликов взялось?

– А они, воевода, всегда были. Только при СССР вели себя тише и воровали скромнее. А сейчас!.. – далее последовали русские народные идиомы, сдобренные военно-морскими выражениями.

Мамонт хотел и стеллажи деревянные в портал покидать, но я решил, что это перебор. И так завтра кого-то либо инфаркт хватит, либо паралич разобьет. Быстро сделал «прыг-скок», чтобы поменять точку выхода с моего сарая в Новороссийске на сарай у Деда. Тот ждал нас за накрытым столом. Проголодались мы сильно, ворочая тюки да ящики, так что воздали должное стряпне Дедова внука.

Через двое суток я переправил отставных диверсантов в Новороссийск. Вещей у них было не много, и процесс перехода из конца двадцатого века в конец шестнадцатого много времени не занял. Дед попросил недельку на сбор урожая. Уж очень хорошо яблоки уродились! Посмотрев на его ухоженный садик, посоветовал приготовить к переселению и ягодные кусты. А вдруг возьмут, да и приживутся на земле Русского Уругвая?

Подведу общий итог. Откровенно говоря, неплохо: четыре «зушки» с двумя грузовиками снарядов к ним, около полусотни автоматов ППС, десятка два АКМ. Шесть 82-мм минометов с ограниченным запасом мин. Два грузовика с патронами, гранатами и несколькими ящиками тротила. Маловато для противодействия королевству испанскому. Да еще и португальскому, оно сейчас под рукой Испании. Флот и армия единые и весьма мощные. Хотя добытым вооружением я уже смогу отбить первый десант, но на продолжение войны сил не хватит. А это значит, что надо продолжать шастать по пространству и времени, добывать оружие и вербовать людей. Заодно грести все, что попутно в руки свалится. Без брезгливости и оглядки на чье-либо мнение.

Глава 23

Я знаю ЦЕЛЬ моей жизни. Для ее осуществления мне надо решить несколько серьезных ЗАДАЧ, одной из которых является образование и укрепление нового ГОСУДАРСТВА – Русского Уругвая. А вот КАК я его буду строить и защищать – мое дело! Методы же строительства и защиты буду применять и использовать разные. И чистые, и грязные. Победителей не судят и пусть проигравший платит. Плакать он и без моего указания будет.

Как бы это ни цинично выглядело, но мне легче будет производить набор людей во время каких-либо социальных потрясений: войн, революций, коренной ломки государственного строя, типа российской «перестройки», или масштабных стихийных бедствий. Именно тогда человек, выбитый из привычного русла жизни, начинает искать то место, где он сможет вернуть утраченное спокойствие и стабильность. В большинстве своем народ – довольно инертная масса. Нет войны, нет опасения, что придут какие-то хмыри и разрушат привычный уклад жизни – хорошо. Есть дом, одежда, еда на каждый день и работа, обеспечивающая все вышеперечисленное – отлично! Лишившись всего этого, человек не может вот так, сразу, найти свое место в изменившемся мире. И легко пойдет за тем, кто предложит ему вновь обрести утраченное. Где это будет, в какой земле, человеку без разницы. Вспомнить хотя бы русских эмигрантов, разбредшихся по всему миру. Я не говорю о буржуях российских. Я говорю о крестьянах и ремесленниках, простых небогатых людях, что покинули Родину, не желая сгинуть в бурях революций и перестроек. Вот из таких, дезориентированных людей я и буду собирать русский этнос для Русского Уругвая. Кто-то скажет, что я воспользуюсь моментом, когда моему народу будет плохо и очень плохо. Да, воспользуюсь! Чтобы МОЕМУ НАРОДУ не стало еще хуже.

Русский народ в большинстве своем не избалован социальными благами. Что надо человеку, чтобы ощущать себя человеком? Человеческое отношение власть предержащих! А кто на вершине власти – князь, царь, вождь или президент – по большому счету разницы для народа нет. Относись к своему народу не как к скоту, заботься о нем, не жми соки и не держи впроголодь – и зовись, как хочешь: Колыхатель Вселенной или Владыка Мира и его окрестностей – дело твое, Правитель. Только помни, что это ТВОЙ НАРОД. Что он становой хребет твоей власти, твоего государства. И если ты чувствуешь себя с ним единым целым, то и он тебя не отторгнет и не расстреляет, прикопав тайком в лесочке.

Качество людей, скорее даже не в физическом, а социальном плане, так же для меня является существенным критерием отбора. Колхозника из Советского Союза уже не заставишь пахать конным плугом или махать косой от зари до зари. Ему трактор подавай, косилку, доильные аппараты и так далее. К тому же в его сознании чувство собственника земли и продуктов своего труда на ней уже вытравлено. Вместо него выросло чувство наплевательского отношения. Отсюда и пьянство, когда тракторист из трактора среди поля вываливается, когда скотник пьет горькую, а скотина некормленная по колено в навозе стоит. И ведь уволить эту пьянь и выгнать из колхоза, а по-хорошему – и из села, чтоб другим неповадно было, нельзя! Перевоспитывать таких предписывалось! «Моральный кодекс строителя коммунизма» изучать. А если они слов уже не понимают? Такие работники мне не нужны! Испорчены они Советской властью.

Испокон веков русские крестьяне знали, что летний день зимнюю неделю кормит. И все праздники, где хмельное пьют, у них были уже после сбора урожая, но до начала посевной. Работа была всегда на первом плане, а не гулянка! Потому крестьян буду переселять из царской России, а то и из времен татарских нашествий. Сколько тогда русского народа в полон угнано было! Сгинули те люди в рабстве на чужбине, ни себе, ни Руси пользы не принеся. А мне они очень нужны!

С крестьянами решил. Теперь о рабочих, что индустриализацию государства рождающегося делать будут. Мне нужны люди технически грамотные, думающие и инициативные. Такие в России всегда были, есть и будут. Вот только из каких времен их набирать? В начале века двадцатого в России уже была достаточно мощная индустриальная база с большим числом квалифицированных рабочих. Но эти рабочие в своем большинстве весьма сильно политизированы, что и показали две революции, развал армии и гражданская война. Да, стране были нужны реформы, и прежде всего в ее управлении. Слабый лидер, каким был последний царь, не мог создать сильное государство. И оно развалилось. Изнутри. «Верхи не могли управлять по-новому, а низы не желали жить по-старому» – так, кажется. Революционная ситуация! Которой и воспользовались революционеры разных мастей, опираясь, прежде всего на разагитированных рабочих, солдат-дезертиров и матросов-анархистов. Как говорил еще Бисмарк: «Революцию придумывают романтики, делают фанатики, а ее результатами пользуются мерзавцы».

И он был прав! Мне не нужны революционеры. И если вдруг они у меня заведутся – судьба их будет однозначна: за баньку и в расход. Никаких тюрем и каторг, только так. Потому своими руками я в Русский Уругвай эту заразу импортировать не буду. А если встречу особо ценного, но инфицированного бациллой «свобода-равенство-братство», к хозяйству своему пристрою, но только после промывки мозгов.

Особый случай – рабочий конца советского периода. Уставший от Всероссийского дома престарелых во власти и пятилеток в четыре года. От помощи братским народам Африки, выбравшим путь социалистического развития и пляшущим под пальмами вместо работы. От многолетних очередей за холодильником или стиральной машиной, и еще много от чего. А потом получивший от тех, кому верил, удар лопатой по морде в виде «перестройки», враз лишившей весь народ того немногого, что он имел при СССР. Зато дали гласность! Тогда анекдот появился: «Раньше как собака жила – цепь длинная, миска с кормом под носом, но если лаять невпопад начинает, то может и палкой по хребту получить. А сейчас цепь укоротили, миску отодвинули, зато лай – сколько хочешь!». Вот и хватили люди сладкого до слёз. Опустили их «перестройщики» до уровня крепостных. Но о тех хоть хозяин как-то заботился – имущество, чай! А этих просто швырнули, как щенят в воду: выплывешь, будешь дальше жить, утонешь – никому дела нет. Обидно! И страшно от того, сколько людей погибло, зачахнув от безысходности или умерев, как ни парадоксально это звучит, от голода в одной из богатейших стран мира. «Перестройщикам» и их заокеанским вдохновителям эти люди не нужны. Помнится, Маргарет Тэтчер, лучшая подруга Меченого, заявляла, что русских вообще должно остаться всего миллионов пятнадцать для работы на заводах и рудниках, а остальные не нужны. А мне нужны!

Отдельной строкой проходит интеллигенция: инженеры, врачи, учителя… Умные люди, обладающие необходимыми знаниями для построения государства, поднятия промышленности, развития науки, воспитания грамотного человека, способного мыслить творчески. Но одновременно и большая головная боль для любого государственного строя, будь то самодержавие или демократия. Слишком много в их головах лишних тараканов заводится! И передо мной возникает дилемма: высококлассный специалист, могущий принести своему государству огромную пользу, но всеми силами борющийся с этим самым государством. Какими методами – не столь важно. Возникает вопрос: он патриот своей страны, борющийся за ее прогрессивное преобразование, или предатель и ренегат, стремящийся в угоду каких-то своих убеждений развалить свою страну путем смены власти? Все бунты и революции зреют в среде интеллигенции. Начиная с декабристов и народовольцев, именно интеллигенция будоражит умы простых людей, толкая их на выступления против власти. Раскручивает маховик неповиновения, а когда он слетает с оси и начинает крушить все вокруг, первыми поднимают крик и вой о жестокости революционных методов. И так – по всему миру. Но я знаю, что и как мне делать с этими подстрекателями. Я смогу обуздать и направить их энергию в нужное мне русло.

С крестьянами, рабочими и интеллигенцией, что мне будут необходимы для построения государства и поддержания его жизнеспособности, определился. Осталось определиться с военными – офицерами и солдатами. Заявляю сразу: из временного отрезка 1917–1980 никого брать не буду! Объясняю, почему. Революция и гражданская война заставили русских идти против русских. Мне не нужны люди, запятнавшие себя братоубийством. Отечественная война. Практически весь народ поднялся на борьбу с вторгшимся на территорию страны врагом. Разве эти люди согласятся бросить в беде свою Родину и уйти куда-то? Нет! Даже если я их буду из концлагерей вытаскивать, они, оклемавшись и подлечившись, станут требовать, чтобы я их обратно отправил. И я не смогу им отказать, несмотря даже на то, что им придется держать ответ перед следователями НКВД. А те в межвременные порталы не поверят. Ярлык «дезертир» – и в лучшем случае штрафная рота. У меня сердце кровью обливается! Я имею возможность спасти тысячи жизней, но не смогу этого сделать! Парадокс… А тащить в шестнадцатый век тех, кто согласится покинуть страну в тяжелое время, не хочу. Отребье это, приспособленцы, трусы и потенциальные предатели. Зачем они мне?

Период до Афганской войны довольно спокойный, и найти мне в нем военных переселенцев будет достаточно проблематично. Афганская война, через которую прошло около 600 000 военнослужащих, породила много брошенных, униженных, оскорбленных и забытых воинов. Особенно получивших ранения или увечья. «Мы вас туда не посылали» – ответ многих чинуш на какую-либо их просьбу о помощи. А тут еще и перестройка грянула, парад суверенитетов, когда русский солдат из защитника и освободителя в одночасье превратился в захватчика и оккупанта. Когда на армию наплевали с высоких Кремлевских башен, когда призванные на воинскую службу солдаты умирали не только от ран, полученных при защите Родины, но и от голода и болезней. Чудовищно!

Думается мне, что если бы пресловутое ГКЧП было не фарсом, а правдой, то армия его поддержала бы. И перевешала людоедов-перестройщиков на Кремлевских стенах. Как Петруша в свое время стрельцов. Но это оказалось клоунадой. А потом позор Первой чеченской, заигрывание с одними бандитами для борьбы с другими во Второй. Потому я знаю, где и когда мне вербовать квалифицированных воинов для моего государства. И сегодня я отправлюсь в год 1993-й. А ориентиром для точки выхода послужит обрывок открытки…

…Точка выхода оказалась не очень удачной. В советские времена это был скверик перед театром, с асфальтовыми дорожками и чугунными скамейками, на которых можно было посидеть перед началом спектакля, поесть мороженого. Был и небольшой фонтанчик с бассейном. Именно этот фонтан на фоне центрального входа и был изображен на обрывке открытки Мишки Стрижа. В него я и угодил. Только от фонтана остался перекрученный неведомой силой пучок арматуры, на который я налетел боком, а в бассейне – жидкая грязь и всякий мусор, куда я и рухнул, споткнувшись. С прибытием! Видок в порванном заляпанном грязью пальто у меня тот еще. Вполне бомжеватый. Надо что-то придумать.

Я огляделся. Редкие прохожие шли по улице, обходя стороной бывший скверик. И действительно, что им тут делать, на свалке. Из-под мусора, состоявшего в основном из пивных банок, битых бутылок, кусков полиэтиленовых пакетов и использованных кубовых шприцов, даже травы не видно. На ближайшей скамейке расположилась шумная компания молодежи. Быстрое сканирование показало, что громкий разговор с матами и идиотский смех подогрет не только пивом, но и наркотой. Не желая вступать в контакт с этим отрепьем, я шагнул в противоположную от них сторону, но был остановлен радостным воплем:

– Гля, чуваки! Какое чучело нарисовалось! Щас повеселимся! Эй, стой!

Я обернулся. Ко мне вальяжной походкой с подволакиванием ног шли трое обдолбышей. На скамейке, обняв за плечи двух накрашенных соплюх, сидел четвертый – довольно крепкий парниша в хорошем пальто и шляпе. Я просканировал его сознание. А-а, босс этой шпаны, заодно нарко-дилер какого-то Мусы.

– А ведь пальтишко-то у него моего размера, – подумал я. – да и шляпа не помешала бы, а то моей лысинке прохладно! И деньжата, что в его кармане шуршат, очень мне здесь пригодятся.

– Спакуха, пацаны, мне с боссом перетереть надо! – тормознул я обдолбышей, раздвинул их в стороны и, изображая хромоногого инвалида, пошкандыбал к Валету. Погоняло такое у босса недоделанного.

– Шмары, брысь! – приказал я малолетним потаскушкам. – Взрослым дядям за жизнь перетереть надо!

Малолетки, обиженно скривив намазанные, а не накрашенные, губешки, со скамейки ушли.

– Ты кто, мужик? – наконец-то промычал босс, выйдя из удивленности. – Я тя знать не знаю!

– И хорошо, что не знал ты меня до сих пор. Потому и жил счастливо, Валетик. Не доволен тобой Муса. Ты товар взял, а денежек нет. Он тебе сколько раз напоминал? Вот то-то и оно! Муса меня за должочком прислал.

– Фуфло гонишь, мужик! Не мог Муса тебя прислать, уж больно ты на бомжа похож.

– А это, глупенький, маскировкой называется. Через пять минут твои наркоши мой видок даже под пистолетом не вспомнят. Так что пойдем, милок, до дому, до хаты, где ты бабосики кормильца нашего прячешь. Отдашь все, что есть. И товар оставшийся предъявишь. Я посчитаю, Мусе позвоню, доложу. Если поверит он, что остальное быстро вернешь, живи дальше. Ну, а не поверит… Ты же умненький и благоразумненький, расклады понимаешь. Так что пойдем, милок, благо здесь недалече. И не дергайся. Мявкнуть не успеешь, как перо в горло получишь. Пойдем!

Валет встал и пошел, деревянно передвигая ногами. Он был под полным моим ментальным контролем с первой минуты. А моя словесная шелуха предназначалась для ушей шпаны, что стояла рядом с раскрытыми ртами. Дошли действительно быстро. Стандартная в меру обшарпанная брежневская пятиэтажка, загаженный подъезд, железная дверь двухкомнатной квартиры на втором этаже. Поворот ключа – и мы внутри. Валет жил один. Мать отправил в деревню к дряхлой бабке, чтобы не мешала. Папаша на зоне чалился. А Валет наркотой барыжил и шпану в стаю сколачивал.

Взяв недоделанного «босса» за шиворот, развернул его лицом к себе и приказал:

– Все деньги и ценности, чем с Мусой расплатиться собрался, клади на стол. Наркотики – тоже. Исполнять!

Толкнул его в комнату, запер дверь изнутри на ключ. Прошел на кухню, пить захотелось. В холодильнике нашел минералку без газа в невскрытой бутылке, которую тут же и почал. А холодильник был богато упакован! Не чужд Валет греху чревоугодия. Хоть по фигуре и не скажешь. Может, глисту семиметровую в брюхе откармливает? А, плевать! Ему это все уже не понадобится. Сволочь такая жить не должна. Виновен – смерти! Я вошел в комнату. На столе грудой лежали мятые купюры разного достоинства, наручные часы, портсигары, кольца, серьги, цепочки. Все, что наркоши смогли украсть, отобрать и принести дилеру за дозу. Я покопошился в наваленном на столе добре, вытащил стодолларовую купюру, посмотрел на свет, проверяя водяные знаки. Настоящая. Глянул на Валета:

– Все? А наркота где?

Валет ткнул пальцем в маленькие, с копеечную монету, пакетики, свернутые из фольги от шоколадок. Было пакетиков десятка полтора.

– Это все?

Он кивнул головой. Я еще раз залез в его мозги, но уже поглубже, не опасаясь рецидива грубого вторжения. И нашел кое-что любопытное. Папаша Валета перед посадкой за вооруженное ограбление инкассаторской машины, перевозившей два ляма американских рублей, через адвоката посоветовал трехкомнатную, в которой он с женой и сыном, Валетом этим, проживал, поменять на эту двушку. Именно на эту! Причину, конечно же, не объяснял. С минимальной доплатой обмен состоялся. Хозяйка двушки, сдававшая ее случайным жильцам, была рада приросту капитала. И не интересовалась мотивами.

Сел папаша конкретно и надолго. Денег не нашли, со следствием не сотрудничал, дали по полной. Но вот получил Валет вчера весточку от родителя в виде телефонного звонка. Подорвал папаша с зоны, просит сыночка пакетики из тайничка, что он в квартирке оборудовал, достать и ему принести. Сам на улицах светиться не желает, не столько мусоров боится, сколько бывших друганов. От них на его зону малява пришла, что стукач он и крыса, деньги под себя подгреб и подельников сдал. На зоне его по приговору могли на перо посадить, вот он и слился. Только тихо не получилось, по крови ушел. И теперь шкерится от всех. Где тайник – указал. А что в нем – нет. Просто пакеты, и все. Ждет после полуночи в условленном месте.

Через час упорного труда в моих руках оказались две инкассаторские сумки. С них даже пломбы не были сорваны. Не до просмотра содержимого бандиту было, торопился след к деньгам замести. Видимо, знал Валетов папашка, что повяжут его, вот заранее и сотворил здесь схрон неприметный. Да всю добычу и сложил в него. На одного делить-то легче! Но обиделись подельнички на несправедливость. Спросить хотели, да не успели. Сбежал корешок и попросил сыночку о помощи. Но! «Если хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам». Верный совет. Схрон он сделал по нему. Только и доставать спрятанное тоже надо было самому, а не поручать долбодятлу. Вот теперь соси лапу, папаша! Не дождешься ты ни Валета, ни денег. Исчезнет сыночка вместе с грудой зеленых бумажек. Бесследно. Есть куда: в куче мусора в бывшем скверике я журнальчик подобрал. Иностранный. Вот туда, в место, на одной из фотографий изображенное, я его и отправлю.

Что я и сделал, предварительно превратив Валета в идиота и напялив на него свое рваное грязное пальто. Вернувшись, пошарил по кладовочкам, ища какую нибудь достаточно большую сумку или рюкзак. На антресолях отыскался почти новый коричневый чемодан средних размеров, и слегка потертый портфель профессорского вида. В чемодан сложил доллары, туда же сунул и вещи, что Валет, теперь русо туристо – облик аморален, выложил на стол. Груду мятых бумажек разобрал по номиналам, рассовал по карманам. Ну, пора посылки отправлять!

Я открыл портал. Точку выхода определил в своем дворе. Забор у меня достаточно высокий, а люди, прислуга и охрана, мне клятву верности принесли. А в княжескую резиденцию я буду только военные грузы переправлять. Мало в цитадели мест хранения, незачем их еще и гражданскими вещами занимать. Потому – во двор. Стал бросать в черное ничто предметы и вещи, находившиеся в квартире. Отдельно, увязанные в пачки, в портал полетели журналы. Все, что нашлись. Нам, в веке шестнадцатом, все пригодится! Что в портал пролезет. А вот книги художественные не брал. Вреда они много могут наделать. Люди ведь там простые, очень многие кроме «Апостола», «Жития святых» да «Псалтыря» ничего иного не читали. Зачем умы смущать наивные? Предпоследним, обмотанное покрывалом и положенное между двумя матрасами, перевязанными веревкой, в черноте перехода исчезло большое зеркало. Вот будет Ларите радость! Посылка эта получилась громоздкой. Но свойство портала таково, что главное – предмет в него правильно направить и немного вдвинуть в черноту. А дальше он его сам втягивает. Беззвучно.

Последним, подхватив чемодан и портфель, загруженный деликатесами из холодильника Валета, шагнул я. Кстати, холодильник уже был на моем дворе и вызвал живейшее любопытство у поросят. Я ведь точку выхода выбрал возле свинарника, подальше от любопытных глаз. А в этот весьма пахучий угол мало кто по своей воле забредает. Хрюндели даже на меня не обратили внимания. Бросив любимейшее занятие – жрать, они пялились маленькими глазками на это белое чудо. Ведь в природе, особенно Уругвайской, больших и полностью белых предметов не встречается!

Улыбнувшись, я обогнул кучу добра, набросанного мной, и двинулся к дому. От него с бердышами наперевес спешили два стрельца. Вид – весьма решительный. Подбежав ближе, долго вглядывались в мое безбородое лицо, но все же узнали своего воеводу и встали «смирно». Вручил им чемодан и портфель, приказав отнести в мой кабинет, сообщить о моем прибытии Ларите и позвать десятника. Стрельцы припустили к дому. Я пошел следом. Подбежавшему десятнику, тоже удивившемуся моему «скоблёному» лицу, приказал позвать моих братьев-ВДВ-шников. Тот тоже убежал.

Ларита ждала на крыльце. Лишь на мгновение в ее глазах мелькнуло удивление, тут же сменившееся радостью. Чмокнув ее в щечку, вошел в дом.

– Лара, я возле свинарника вещей набросал. Пошли людей, пусть приберут в кладовую. А то, что в матрасы заложено, сюда принесут. Только очень осторожно!

– Исполню, мой господин! – Блеснув озорными глазами, жена удалилась, плавно покачивая аппетитными бедрами. И кто только научил мою прелестницу такой походке?

Сижу в кресле, рассматриваю фото открытки. Был такой милый прибамбас в Союзе для развития внутреннего туризма – через наборы открыток знакомить советских людей с достопримечательностями или красивыми местами наших городов и весей. Стоили такие наборы копейки, но их покупали практически все, кто побывал в том или ином изображенном на них месте. Чтоб родным и соседям показать, где они отпуск провели да что там видели. И как там им было хорошо. Ленинград, Сочи, Волгоград… много у нас было красивых мест, которые люди стремились посетить. Много выпускалось открыток. И это хорошо. Для меня, пространственно-временного порталопроходца. Точки выхода – вот они!

В кабинет вошли братья-десантники. Расселись вокруг стола. Тут же вошла служанка, поставила перед каждым калебас с матэ и вышла.

– Как, получилось? – спросил Стриж.

– Получилось, только не совсем так, как планировал. В стране бардак. Всякая шваль повылазила и чувствует себя полными хозяевами, – и я рассказал, что происходило со мной в далеком 1993-м году.

– Теперь слушай приказ!

Десантники вскочили и встали «смирно».

– Лейтенант Стриж. Усилить подготовку группы быстрого реагирования. Вооружить ППС-43. Каждый день проводить стрельбы. Отбирать лучших. Чтоб каждый из них мог стрелять точно и быстро. Из любого положения, в любое время суток. Когда они мне понадобятся – не знаю. Может, через месяц, а может – и завтра. У нас нет пока в достатке оружия будущего, но чтобы его добыть, надо уметь виртуозно владеть имеющимся. Выполняй!

– Есть!

– Лейтенант Дизель! Тебе задача более прозаическая. Быстрее достраивай сарай. А то сегодня пришлось по двору добычу раскидывать. Непорядок! Начинай строить еще один большой ангар. В дальней части моей усадьбы. Размер – чтобы четыре вагона поместилось. Нет-нет! – увидев их удивленные глаза, произнес я. – Вагонами, к сожалению, я сюда ничего закинуть не смогу. Размер портала не позволяет. Габариты посылок придется выдерживать в пределах два метра на два. Никаких окон в ангаре быть не должно. В одном торце – широкие глухие ворота. В противоположном торце – от стены пологий пандус с наклоном к воротам. Длина его – четверть от общей длины ангара. Иван, подготовишь специальную команду. Отберешь самых сильных воинов, чтоб могли тяжелые предметы с пандуса снимать и в стороне складировать. И делать это быстро, бегом! Потому как, я чувствую, в весьма ограниченное время мне придется через портал пропихивать большие объемы грузов. Дефицит времени называется. Да ты знаешь, что чем быстрее проводится операция, тем успешнее она проходит. Выполнять!