Текст книги "Все стороны злосчастной медали"

Последний шаг. Глава 9. Несбывшееся

Она открыла дверь в шелковом халате.

– Лео?

– Извини, что поздно. Мне негде переночевать. У тебя есть возможность..?

Я не успел договорить, а она уже сказала:

– Да, да, конечно. Сейчас только оденусь.

– Что я там не видел… – сказал я в сторону.

– Нет, – ответила она, запирая дверь.

Спустя минуту она пустила меня в дом. Гостиная была провинциально украшена старой люстрой под потолком и большим красным ковром на полу. На одной из стен висели фотографии мотоциклов, а далее – их совместные. Эрика подошла, когда я как раз разглядывал свадебную фотографию.

– Будешь чай?

– А есть что покрепче?

– Виски, коньяк.

– Налей мне виски, пожалуйста.

– Фу, фу, фу. Налью.

– Эрика! Ну хватит.

Она показала мне язык и ушла на кухню. Что-то в её лице было грустное или скорее мучительное.

Я побрел за ней. Она стояла спиной ко мне в джинсах и длинной футболке, наливая алкоголь. О, эти ноги, я бы всё отдал, чтобы они снова оказались на моих коленях.

– Держи свою дрянь, – сказала она, протягивая стакан.

– Спасибо, – ответил я и замедлил взгляд, – Что это?

Я дотронулся пальцами до её слегка оголенного плеча, где заметил фиолетовую точку.

– Ай, не трогай, – сказала она, сделав шаг назад.

– Где я буду спать? – спросил я.

– Пойдем.

Мы прошли на второй этаж, где она показала мне небольшую комнату для гостей.

– Вот. Спокойной ночи, – сказала она, обнимая меня.

Эти волосы! Их запах сводил с ума. Ни одна девушка не была так чиста и приятна, как Эрика. Я сходил с ума.

– Доброй ночи, – сказал я.

Через час после того, как мы попрощались, она тихонько вошла в мою комнату.

– Не спишь?

А я как раз ворочался и не мог заснуть.

– Нет.

Она прошла к кровати и села на краю в одной ночнушке.

– Ты так и не рассказал, что случилось.

– Разве ты спрашивала? – сказал я и тут же понял, что каламбур не к месту, – Плохая история. Завтра я уберусь и не буду мешать.

– Да нет, живи, сколько хочешь, – сказала она.

И тут я заметил, что то, до чего я дотронулся чуть ранее, было синяком.

– Это ты где так? – спросил я, указывая на него пальцем.

– А, это. Это я с лестницы упала. У меня как всегда проблемы с равновесием. Травмоопасная Эрика.

Это было бы похоже на правду, если бы не два таких же синяка на ногах.

– А может не нужно меня обманывать? – спросил я.

Она легла рядом, подтянув ноги к груди, и заплакала.

– Эрика… – произнес я и обнял её холодное тело.

Минут пять мы лежали молча.

– Он тебя бьет? – задал главный вопрос я.

Она в ответ только всхлипнула.

– Когда он приедет?

– Не надо.

– Когда?

– Я не знаю. Может, завтра, а может, через неделю.

Ну вот, придется побыть героем. Я прижал её крепче к себе, так мы и заснули.

На утро я не обнаружил её рядом, но услышал прекрасный аромат блинчиков. Приняв душ, я спустился к Эрике.

– Доброе утро, – произнес я осипшим голосом.

– Бубубу, – передразнила она меня, – Привет.

Она выглядела счастливой. Или, по крайней мере, радостной. Было приятно, что своим коротким визитом я сделал её такой.

На ней была всё та же длинная футболка, и больше ничего. Волосы были забраны в хвостик, который в итоге делал её лицо немного девичьи-смешным.

– Садись, я сделала блины, – сказала она, глупо растянув губы в широкой улыбке.

– Спасибо, но мне нужно уехать ненадолго. Я возьму твою машину?

– Бери, – изменив тон, сказала она, – Опять уедешь и не вернешься. Ключи на тумбочке справа.

– На этот раз вернусь, – ответил я, нащупывая железную связку.

– Ну да, ну да, – говорила она, выкладывая блины, – И почему?

Она вдруг встала, наклонив голову и пристально взглянув, в то время как я надевал обувь.

– Потому что не было ни дня, чтобы я не думал о тебе, – я сказал правду, надел куртку и обернулся к дверям.

– Лео, – негромко крикнула она.

– Да? – я повернулся назад.

Эрика быстро приблизилась ко мне, положила вытянутые руки на мои плечи и впилась поцелуем. Я обнял её за талию и прижал к себе.

– Возвращайся скорее, – сказала она, отпустив меня.

– Буду через два часа, – пообещал я в ответ.

Уместившись за рулем небольшого джипа, я направился за город к дому Вертена. Поставив машину у ворот, я подошел к видеосвязи.

– Передайте герру Вертену, что приехал Лео Фишер, – сказал я, и уже через минуту был на ступенях перед входом.

Охранник, памятуя о вчерашней встрече, пропустил меня без обыска. В гостиной меня опять же встретил хозяин.

– Доброе утро, Лео, – сказал он протягивая руку.

– Доброе, – ответил я рукопожатием.

– Пока что ничего конкретного сказать не можем.

– Да я не за этим и приехал, если честно.

– А за чем?

– Пока что я не могу производить никаких действий со своим счетом, потому что Бранн отслеживает операции. Мой телефон остался у него и, собственно, мне даже неоткуда звонить.

– Я вас понял, – ответил Вертен, взяв листок бумаги и нарисовав какую-то схему и пару цифр, – Обратитесь вот по этому адресу. Вам выдадут телефон с номером, который оформлен на другое лицо. Пользуйтесь сколько нужно и затем просто выбросьте.

– Спасибо. Было бы здорово, если бы вы дали мне свой номер. Ну и номер Ганса, если есть, потому что я остался и без контактов.

– Конечно! – сказал Вертен и дописал свой номер, а затем и номер Ганса, обратившись к телефонной книге своего мобильника.

– Позвоните мне, как всё будет готово, – ответил я.

– Думаю, мы задержимся. Возьмите еще вот это, – Вертен протянул мне конверт с деньгами.

Я еще раз поблагодарил Вертена и вышел на улицу. Облака на небе приняли подёрнутый вид, и с севера подул неприятный ветер. Я сунул руки в карманы, вздрогнул и пошел к машине. Путь домой занял чуть больше времени, чем к Вертену, потому что я не только забрал телефон, но и заехал за тортом и цветами для Эрики.

Когда я подъехал к её дому, перед гаражом стояло спортивное купе. Этот хрен вернулся. Злость моментально накопилась во мне, и я, не теряя времени, быстр о вышел из машины. Я ворвался через незапертую дверь и через пару шагов был в гостиной, где они ругались.

– Никуда ты из дома не выйдешь, ясно? – кричал он, судя по виду, пьяный.

– А ну заткнись, – крикнул я, стоя у дверей гостиной.

Он повернулся в мою сторону с бешеным видом, оказавшись крупнее, чем я представлял.

– А ты кто нахрен такой? – спросил он и сделал шаг в мою сторону.

Где-то позади в углу стояла Эрика, вся в слезах, держа руки по швам.

– Стоять, – сказал я, достав из кармана пистолет и направив на обидчика.

Тот изменился в лице и стал еще злее.

– Пойдем на улицу, поговорим, – продолжил я.

– Эрика, вызови полицию, – сказал он и, видя, что она этого делать не собирается, крикнул, – Эрика, твою мать!

– Пошел! – крикнул я, указывая дорогу к двери.

На этот раз он послушался и вышел.

– Сейчас ты сядешь в машину и уедешь к чёртовой матери. Забудь дорогу сюда. Вернешься – будет хуже, – сказал я.

– Не надейся, – ответил он, – Ты уже труп.

– Вернешься и станешь как раз им, – парировал я.

Муж Эрики сел в "БМВ" и уехал.

Я пришел обратно в дом с цветами и тортом.

– Я купил тебе тортик, толстушка, – сказал я худой Эрике, которая немного успокоилась.

– Я не ем тортики, – ответила она, – Ты ведь понимаешь, что он вернется?

– Да, – солгал я, – И получит своё. Поставь цветы.

Я отдал букет и вышел на кухню. Достав телефон, я набрал номер Ганса.

– Дружище, я ведь редко тебя о чем-то просил?

Её муж приехал вечером. И не один. За ним следовала чёрная машина, из которой вышли три человека. Я встретил всех их у гаража. Он вышел, слегка шатаясь, и еще не протрезвевшим голосом громко сказал:

– Ну что, умник? Что ты теперь сделаешь?

Трое встали в ряд немного позади него. Это их и подвело, несмотря на то, что у каждого было оружие. Автоматная очередь положила всех троих прежде, чем они успели что-то понять.

– Ах ты… – начал он, вытаскивая пистолет.

Я прервал его навсегда теперь уже своим выстрелом. Из-за красиво оформленных кустов вышел Ганс. Он подошел ко мне и сказал:

– Вот это мы натворили.

Погрузив все тела в чёрный седан, мы встали около "БМВ".

– Отгони её к гаражу, – произнес Ганс, – Будут спрашивать, куда делся этот урод, молчи. Скажи, поругались с ним, и он ушел. Я позабочусь о телах, благо, род занятий располагает.

– Да, я понимаю, спасибо, – ответил я.

– Знаешь, за что я люблю этот город? Только что мы убрали четверых, но никто не позвонит в полицию.

– Никто ничего не слышал, ага. Все боятся, Ганс.

– Блин, а про снег мы и не подумали, – ответил он, указывая на пятна крови.

– Езжай, я что-нибудь придумаю.

Когда Ганс уехал, я собрал гильзы в пакетик и сунул его в карман. Кровь занимала площадь два на четыре, и не сказать, что её было много. Я взял моторное масло из багажника джипа Эрики и вылил на окровавленный снег так, чтобы это выглядело, как утечка. Над новым пятном я поставил сам джип. Пришлось пробить масляный поддон камнем, чтобы всё выглядело правдоподобно.

Когда я вернулся к Эрике, она спросила:

– Что случилось?

– Мы поговорили, и он уехал. Не бойся, он больше не потревожит тебя… нас.

– Ты убил его? – она приняла серьезный вид.

– Нет, – ответил я, – Я напугал его так, что он и близко не подойдет.

Она обняла меня, и мы пошли на кухню.

– Ну ладно, давай разрежем торт, – сказала Эрика и полезла в холодильник за моим дневным презентом.

В этот момент раздался дверной звонок.

– Я открою, – сказал я и подошел к двери.

На пороге стоял полицейский, который произнес:

– Добрый вечер. Вы слышали выстрелы?

Упс.

Последний шаг. Глава 10. Чаевых не будет

– Н-нет, – растерянно произнес я, – Был какой-то треск. Я думал, это ворота гаража хрустят от ветра.

Полицейский смотрел на меня, как на идиота, не умеющего врать.

– А когда вы это слышали?

– Ну, может быть, минут десять назад, – назвал я точное время.

– Если потребуется дать показания, вы сможете повторить то же?

– Да, конечно. А что случилось?

– Ваши соседи заявили о стрельбе на улице.

– Ужасно, – ответил я, сделав озабоченное лицо, – Безопасно ли сейчас?

– Мы опрашиваем людей из всех домов в округе. До утра советую закрыть все двери и окна.

– Спасибо.

– Всего доброго.

Я закрыл дверь и, наверно, побелел. Нас с Гансом могли накрыть, будь мы еще медленнее. Надеюсь, он доедет без проблем.

На всякий случай я написал ему сообщение: "Позвони, когда закончишь". И даже получил ответ в виде: "Ок". Пожалуй, пока всё в порядке.

– Кто это был? – спросила Эрика, когда я вошел в кухню.

– Распространитель литературы. Мы мило поболтали, но я ничего не купил, – ответил я с серьезным видом.

– Кстати, что за шум был?

– Железный мусорный бак соседей снесло ветром и ударило об гараж, – придумал я.

– Довольно громко, – отметила Эрика.

– Мы и сами испугались, – ляпнул я про себя и Ганса.

– Кто "мы"?

– Я и моё воображение. Дай вот этот кусок, – показал я.

Оставшийся вечер прошел спокойно.

Утром я проснулся от того, что Эрика растолкала меня едва ли не с криком.

– Вставай, вставай же, мне нужны объяснения!

– А? Что? Чего так рано?

– Сколько ты меня еще будешь обманывать?

– В смысле? – я сел на кровать и уставился на Эрику, которая, судя по внешнему виду, успела уже выйти на улицу.

– Что это? – она показала гильзу.

– Гильза.

– Да ладно? – спросила, нахмурившись.

– В чем дело? – ответил я вопросом и попытался её обнять, но она отпрянула.

– Ты убил его! Убил! Я так и знала! – кричала она, ударяя меня своими кулачками в грудь.

– Что ты, Эрика, нет, – безуспешно пытался исправить ситуацию я, намеренно подставляя тело под удар.

– Убирайся! – вскрикнула она, вдруг перестав меня бить.

– Что?

– Я не хочу тебя видеть. Убийца! – рыдая, произнесла она.

Я сидел в полном оцепенении. До меня наконец дошла мысль, что она могла его любить. А я? Что со мной тогда? Очередной, уже последний, удар достиг моей ключицы, и Эрика замерла, сидя на кровати и опустив голову.

– Уходи, – говорила она сквозь слёзы, – Пожалуйста.

Я не знаю, что было со мной в тот момент. Я механически встал, надел брюки, футболку и бросил:

– Мой номер ты знаешь.

После этого я забрал телефон, куртку и вышел вон. На улице было холодно, и снег лежал всё так же тяжело. Я был зол, очень зол. Пройдя десяток домов вбок, я набрал номер Ганса и почти крикнул:

– Ну что?!

– И тебе привет. Какой-то ты злой. Дело в шляпе. Точнее, в печи.

– И я еще после этого злой. Можешь меня забрать?

– Откуда?

– Угол Вингроад и… Блин, недалеко от дома Эрики, на пересечении с проспектом. Еще тут кафе.

– Найдемся.

– Жду.

Я нервно выключил звонок и зашел в кафе.

– Двойной американо, – сказал я, положив сколько-то денег перед барменом.

У барной стойки сидел незнакомец, который повернул голову в мою сторону и долго пристально смотрел. Я не мог этого не заметить и нервно прикрикнул:

– Чего?!

– Ничего… – ответил незнакомец и уткнулся в свой пивной бокал.

Я забрал кофе и вышел на улицу. Просто потому, что не мог сидеть на одном месте.

Ганс приехал через пару минут. Я сел в теплый салон его машины и сказал:

– Мне кажется, я нихрена уже не ориентируюсь в жизни.

– Что не так? – спросил Ганс.

– Она выгнала меня.

– Кто?

– Эрика, блин! Ты совсем тормозишь.

– Извини, было чем заняться ночью. Помиритесь.

– Надеюсь. У нее будто крыша поехала. Увидела гильзу и давай психовать…

– Гильзу? – напряженно спросил Ганс, перестав выворачивать на дорогу.

– Да, причем твою. Она обвинила меня в том, что я убил её милого мужа, который её бил. Ты слышишь, бил её, черт возьми!

– Давай остынь уже, – сказал Ганс, включив аварийку, – Она не пойдет в полицию?

– Эрика? Не знаю… Не должна. Погоди, и что мы сделаем, если пойдет?

– Это уже тебе решать, – многозначительно ответил Ганс, – Лучше бы вы скорее помирились.

– Так всё удобно складывалось. Не знаю, что с ней.

Мы уехали с Гансом к нему. Конечной точкой маршрута была однокомнатная квартира неподалеку от центра города.

– Ты здесь живешь? – поинтересовался я.

– Снимаю в связи с недавними событиями. Не хочу светиться, нужно быть осторожным.

– Умно, – ответил я, проходя в кухню.

– Чай будешь? – спросил Ганс.

– А давай, тем более, что я, кажется, оставил кофе в машине.

– Ну, рассказывай, что там у вас, – сказал он, проводя какие-то манипуляции с мешочками и заварочным чайником.

– Да что рассказывать… Она любит меня, я это понимаю. А ведет себя, как ребенок. Что ты делаешь?

– Сейчас, погоди.

Ганс заварил чай и спустя пару минут поставил на стол две чашки.

– Попробуй, – сказал он.

– Немного кисло, – ответил я, отпивая необычный напиток, – Что это за ерунда?

– Сам ты ерунда. Это барбарис с мятой.

– Ну ты чаедел. Открой фирму по продаже этого чуда. Так и представил: "Барбарисный мир Ганси". И два метра с добродушной улыбкой под колпаком. Хаха, точно.

– Понял, больше тебе не налью. Странный ты становишься. Ну так что там дальше?

– Ганс, это ведь не главная тема сейчас. Что с Бранном?

– Знал бы я. Этим рулит Вертен. Как нам иначе выйти на него?

– И что, какие новости?

– Никаких. Вертен пропал.

– Как так?

– Ну вот так. Я заезжал, но его не было дома. Звонил – не отвечает.

– Когда это было?

– Сегодня, с самого утра, как закончил.

– Странно, – говорил я, наполняя желудок чаем, – Ты не боишься, что всё пойдет не по плану?

– Как ты видишь, мы не у меня дома.

– Дерьмовая история, если честно.

Мы допили чай, и Ганс позволил остаться у него на некоторое время. Мы почти не выходили из квартиры. Два раза Ганс приносил пакеты с едой. Один раз даже с готовой. На следующий день он сказал мне:

– Ты бы съездил, извинился что ли.

– Перед Эрикой?

– Ну да. Хотя за такое извиняться… тоже грубо.

– Я не знаю, что говорить даже. Заигрались мы.

– Можешь взять машину. Я буду дома, если что.

Через пятнадцать минут после этого я уже ехал к дому Эрики с цветами. Раньше часто приходилось извиняться почти просто так. Теперь говорить вообще было нечего. "Я убил его во благо"? Бред.

Я подошел к дверям, собираясь с мыслями. Позади всё так же стоял её транспорт, перед гаражом находилась "БМВ". Никто не ответил на дверной звонок. Никто не захотел открывать на стук. Я обошел дом кругом, заглядывая в окна, и, кажется, внутри не было никакого движения. Я вытащил телефон и лихорадочно набрал номер Ганса.

– Её нет дома!

– Ну, подожди. Может, она в магазине.

– Я думаю, дела куда хуже. Что, если причастен Бранн?

Ганс помолчал.

– Заедь за мной.

– Возьми такси, – бросил я, назвав адрес Эрики.

И вот мы уже вместе стояли у пустого, как мне казалось, дома.

– Ну да, как-то тихо, – сказал Ганс.

– Что будем делать?

– Есть задняя дверь?

– Да, пойдем.

Мы обошли дом и оказались на втором крыльце, которое было куда меньше по размерам и располагалось сбоку.

– Будем надеяться, сигнализации нет, – произнес Ганс и в два счета выломал дверь своим массивным плечом.

Внутри действительно никого не было. Интерьер был тем же, что и два дня назад. Я прошел на кухню. Все приборы были на месте. Гостиная была той же. Я поднялся наверх и с первых же шагов по спальне заметил, наконец, разницу. Шкаф был открыт, и все вещи покинули свои места. Все её вещи.

Я спустился вниз и сказал Гансу, который рассматривал фотографии:

– Всё ясно, она уехала.

– Сбежала?

– Вроде того. Шкаф выворочен.

– Сочувствую. Звонил?

– А зачем? Она не возьмет.

– Как знаешь.

Мы снова оказались на улице, и я произнес:

– Мне бы побыть одному. Ты долго сегодня не ляжешь?

– Разбудишь, если что.

– Прошвырнусь по барам.

– Аккуратнее. Пистолет с собой?

– Угу.

– Тогда до встречи. Попробую найти Вертена.

Мы разошлись, и меня понесло в то самое кафе на Вингроад. Сев в самом углу зала, я долго пялился в окно, где туда-сюда мелькали машины и люди. Ощущение того, что я пропускаю что-то важное, прочно засело в моей голове. Что я пропускал, я не знал. И всё же от несделанного становилось грустно.

Принесли меню, и я заказал стейк и пиво. Чуть позже я пойму, что мне нужно что-то покрепче, но пока я сидел и просто смотрел в окно. Почему всё происходит именно так? Когда-то я бросил этот город, добился чего-то на другом континенте, и вот я снова здесь. И снова те же люди, отчасти те же проблемы. От чего я тогда бежал? От самого себя, наверно. Это постоянная, глупая гонка, соревнование с собою из прошлого. Сейчас, когда из высоких зеркал людных мест или ванной комнаты на меня смотрит Леонард Фишер пятнадцатилетней давности, он спрашивает: "Эй, чего ты добился?" Я же в последнее время привык отвечать просто: "Заткнись". Работает.

Мне принесли зажаристый стейк, который на вкус оказался не хуже Мёртвого моря по проценту соли. Я подозвал официанта, спросил, что это за новый способ портить настроение клиентам, и стал ждать новый. Пиво кончилось, новый стейк начался. Покончив с ним, я заказал виски, потому что разговор с самим собой походил бы на сумасшествие, а я хотел молчать и думать. Перед тем, как мне принесли большую бутылку жидкости ярко-деревянного цвета, я заметил, что все столики вокруг чудесным образом освободились, и только за одним сидел странный тип, сквозь газету наблюдавший за мной. Я бы, конечно, последовал утреннему опыту срываться на незнакомцев, но вовремя заметил, что другое крыло кафе тоже начинало пустеть. Официант вежливо просил людей покидать их столики. У входной двери расположился еще один плечистый парень. Я допил стакан и незаметно осмотрелся. Всего их было трое, и по кафе они расположились треугольником.

Так я понял, что меня будут брать.

Последний шаг. Глава 11. Забудь и уйди

Нужно было что-то делать, и слегка нетрезвый мозг еще мог придумать план отступления. Но, встав, я понял, что во мне теперь был не только алкоголь. Я пошатнулся, хоть и держал равновесие. Голова закружилась, потянуло в сон. Интересно, есть ли противоядие? Наугад повернувшись, я увидел вывеску «WC» и заставил тело направиться в её сторону. Сшибая стулья, опираясь руками на столы, я шёл напролом к синим дверям, в которых видел последнее спасение. Не знаю, шел ли кто за мной, но я смог завалиться в комнату с умывальником и запереться. Вряд ли отсюда получится уйти самому. Я скатился вдоль стены на пол, пытаясь достать пистолет, который вылетел и упал рядом. Тогда я потянулся за телефоном и даже смог набрать номер Ганса. Глаза ужасно слипались, и я почти не в силах был держать их открытыми. В трубке были длинные гудки, но я истошно кричал в неё: «Ганс! Га-а-анс!» Это позволило еще какое-то время бодрствовать. Наконец, он ответил, и я выкрикнул последнее, что мог: «Вингроад!» И больше ничего. Звук рассеялся по комнате и весь ушел в телефон. Я перестал различать шорохи и видеть свет. Я отключился.

Много лет назад мы всей семьей любили выбираться к небольшой речушке, которая впадала в Одер. В месте нашего отдыха она изгибалась медленной дугой, а затем давала резкий поворот. Всякий раз мы с Карлом бегали к старому каменному мосту ловить лягушек, которых под горбом моста почему-то было стабильно много. В детские годы расстояния воспринимаются не так явно. Кто бы мог подумать, что от разложенных на траве вкусностей до того моста было аж два километра. Нам было всё равно. И вот в очередной раз мы отправились на ту речку – её названия я всё не могу вспомнить – и привычно расположились под деревьями. Через час стало скучно, и даже купание не спасало. Мы опять убежали к мосту. Когда лягушки были по двести раз пойманы и отпущены, Карлу вдруг захотелось побродить по камням, которых было немало вдоль течения реки. Помню, я кричал, чтобы он был осторожнее и что пора возвращаться. Вместо этого Карл продолжал ползать по камням и в итоге здорово навернулся. У него было что-то с ногой. Я тогда подумал, что это перелом и жутко перепугался, хотя позже врач назвал это очень сильным ушибом. Но из-за боли Карл не мог идти. И вообще ничего не мог. Он истошно вопил и, прежде чем я до него добрался, перебрал все известные ему тогда ругательства, коих было аж два. Подняв своего бедного маленького брата на руки, я протащил его все два километра на себе, без единой остановки, без посторонней помощи. Мне было тринадцать, ему – девять.

Всё это ясно встало передо мной, и я наблюдал, как посторонний, на то, что давно пережил. Потом я открыл глаза. Я лежал на боку на полу туалета, правая рука судорожно дрожала, взгляд не мог сфокусироваться. Я знал, что нужно сделать. Нужно вызвать рвоту. Иначе всё. Я попробовал отползти в сторону керамического трона, но вместо этого запрокинул голову и уставился на свет. Не доползти. Теперь уже плевать на приличия. Я подыхаю. Уловив это, я опорожнил желудок. Противное зрелище. Но это помогло дотянуться до пистолета и зажать его в руке, потому что меня будто дёрнуло током. Я отвернулся и снова отключился.

– Я не могу обещать…

– Зачем обещать? Просто будь рядом.

– Я и так рядом.

– Вспоминаешь, когда тебе нужно.

– Неправда. Хочешь, женюсь на тебе завтра?

– Да ну тебя. Что толку. Мне нужен друг.

– Ага. Но мне нужна вся ты, – ответил я, поцеловав её в лоб.

– Эгоист.

Мы с Эрикой лежали на кровати у нее дома. Родители уехали на неделю. Это была чудесная неделя. Но как она была давно.

Я очнулся от таких ярких воспоминаний. Или скорее от того, что дверь вот-вот кто-то выломает. Это за мной. Ну ладно, один я не умру. Незнакомец поймает пулю.

Я с трудом поднял дрожащую руку с казавшимся многотонным пистолетом и направил его на дверь. Глухой удар раз. Два. Дверь пролетела надо мной, а в пролете появилась тень и бесконечно много света. Я выстрелил наугад.

– Ты что, охренел?! – было выкрикнуто в ответ.

– Га-а-а… – протянул я и улыбнулся.

– Вставай, вставай, – сказала тень и потащила меня на руки, – Не, куртку оставим тут. Фу.

Сильные руки Ганса посадили меня у барной стойки, а сам он обежал её и вытащил бутылку. Сначала я не понял, что это. Но вторая бутылка пробила вкусовые рецепторы. Молоко.

– Пей, – сказал Ганс, заливая его по второму разу в мою глотку, – Давай, Лео, нельзя загибаться.

– Мен… отрав…, – пробулькал я.

– Да я понял, пей, – быстро ответил он.

Я лежал на спине и чуть позже смог слегка повернуться. На полу лежали те трое и бармен.

– Ты хорош, – выдавил я первую полную фразу.

– Спасибо, – бросил Ганс, – А теперь погнали.

Он схватил меня, как беспомощного котёнка, попутно захватив две бутылки молока. У самых дверей стояла машина, на которой он приехал. Ганс аккуратно положил меня на заднее сиденье, и я услышал отдаленный звук сирены. "Чёрт," – буркнул Ганс и быстро оказался за рулем.

Не знаю, была ли погоня. Не помню, сколько раз проваливался в бессознательное состояние. К концу поездки я смог сам держать бутылку у губ. Молоко лилось и в рот, и не в рот, и в общем всюду. Но я чувствовал минимум жизненных сил, и потому еще дышал. Ганс вытащил меня из салона в неизвестном гараже. Ляпнув, что сам могу стоять, я ступил на пол и упал. Он поднял меня и посадил в кресло.

– Посиди пока, – сказал Ганс и скрылся за дверью.

Я был в состоянии держаться в сознании и потому сидел и плавал в болотистом рассудке. Через минуту Ганс вернулся с человеком, глаз которого был закрыт массивной повязкой.

– О, и ему досталось, – произнес человек.

– Да, его отравили и хотели куда-то увезти. Или добить.

– Я скажу доктору, чтобы готовил капельницу, – ответил человек и ушел.

– Ну что, братец, – говорил Ганс, – Будем жить. Вертен теперь пират.

– Йо-хо-хо, – ляпнул я и отключился.

Мне приснилось, что я лечу с моста.