Текст книги "Все стороны злосчастной медали"

Последний шаг. Глава 15. Без последствий

В этой жизни можно быть кем угодно. Ни я, ни Карл никогда не мирились с тем, что вроде как по жизни что-то кому-то должны. Не создаешь долгов – никому не должен. Отчасти поэтому моя работа привела к успеху. Отчасти поэтому я теперь сидел с трупом друга в машине.

Я открыл глаза. Не сплю. Вот же дерьмо. И как мы до этого дошли? Что дальше? Промелькнула мысль о том, что стоило бы положить Ганса назад, дабы не привлекать внимания. Я не смог этого сделать чисто психологически. Я лишь застегнул ремень безопасности на его теле и вывернул на дорогу.

Где-то в паре километров должно было быть кладбище. Я вдавил педаль газа и постарался не думать о том, что фигура, замечаемая то и дело боковым зрением, больше не дышит. Редкий пригородный лес сменился полями, и через пару минут я съехал к темным воротам. Чуть сбоку от входа стоял вагончик. Я постучал, и дверь открыл человек очень старый, но крепкий на вид. Я попросил его об ужасной услуге.

Через час тело моего друга покоилось в сколоченном из тонких деревяшек ящике далеко сбоку от свободных мест.

– Как подписать? – спросил старик.

Я не отреагировал, потому что уставился в одну точку.

– Как, – он подёргал меня за рукав, – подписать?

– Ганс. Эффер. Ганс Эффер.

– И всё?

– Больше ничего. Я завезу деньги вечером.

В машине, глядя на вещи Ганса, я набирал номер Нэда.

– Привет. Мои деньги у тебя?

– Ага, все.

– Сделай простой перевод на моё имя. Паспортные данные сейчас скажу, – произнес я и стал шарить по карманам.

– Сколько перевести?

– Десять тысяч… Погоди, – замедлился я и понял, что паспорта у меня давно нет, – Черт. Паспорт потерял.

– А карта?

– Карта сломана пополам. В общем, как достану паспорт, позвоню.

Кто мог бы мне помочь? Конечно, Вертен. Я решил пока не отгонять машину в отстойник. Точнее, не решил, а просто не подумал об этом. Голова наполовину стала кочаном капусты, и всяческие помятости кузова, номер, кровь, размазанная внутри и снаружи – всё это показалось незначительным. Хотя я всё-таки догадался оттереть кровь с крыла машины.

Я поехал к дому Вертена, и только в нескольких кварталах от него стал понимать, что если и наносить визит, то не на этой машине. Я оставил её на парковке у сквера, где рядом находилась еще пара машин. Я захлопнул дверь, огляделся. Вокруг никого не было. Какое-то странное чувство в ту секунду подсказало, что идти к Вертену не стоит. Лучше развернуться и бежать. Но я списал это на трусость и слабость характера, поэтому, сунув руки в карманы, неторопливо пошёл в сторону дома Вертена. Когда я был уже почти у самого строения, в мой взгляд врезались мигалки известных сине-серебристых машин. Полиция. Я замедлил шаг. У дорожки, ведущей к дому Вертена стояли два полицейских автомобиля. Что произошло? Скорой нет. Значит, наверно, не самоубийство. Плохо. Живой Вертен знает куда больше и гораздо больше может рассказать. Интересно, сломается ли он. Или уже сломался?

Я стоял и смотрел на его дом, выпуская клубы пара изо рта. Чтобы не привлекать внимания, я пошел дальше. Пришлось обогнуть дом Вертена. Я достал телефон.

– Нэд.

– Ага. Ты достал паспорт?

– Нет. Есть вопрос. Штаты выдают преступников?

– Граждан США?

– Ну да.

– Напрягают меня такие вопросы. Как повезёт. Могут не выдать, но осудить. Что ты натворил?

– Да не я, – я обернулся, будто за мной кто-то следил, – Реально ли за деньги остаться безнаказанным?

– Скорее нет. Международные дела, ла-ла. Такое не замолчать.

– Понял. Перезвоню.

Я отключил звонок. Дела плохи. Дела ой как плохи. Если Вертен расскажет о моем существовании, полиции не составит труда на меня выйти. Стоп. Раз они у него дома, он их больше не контролирует. Дерьмо. Сейчас криминальная сеть рухнет, потенциально зацепив и меня. Но зачем Вертену говорить обо мне? Вот если бы убийство Бранна вменяли ему… он бы мог переложить вину на меня. Я запутался. Мысли свернулись в клубок. Пора ехать домой, в Штаты. Там мне помогут пропасть. Сменить имя, переехать. И пусть кто угодно ищет. Не найдут. Дело за малым – попасть в США. Проходя мимо урны, я бросил в неё ключи от "Ауди". Неподалеку расположилась автобусная остановка, и я понял, что смогу уехать к родителям. Последние штрихи и домой.

Я сел в подъехавший автобус и снова вспомнил про паспорт. Дерьмо. Как я теперь улечу отсюда? Очень не хватает номера Фреда Поулза. Один кусочек пазла, и свободная жизнь продолжится. Будь я в Мангейме, смог бы его найти?

Дома был только отец.

– Привет, пап. Я ненадолго.

– Только пришел и опять ненадолго.

– Я сегодня-завтра улетаю назад, если повезет, – сказал я, доставая йогурт из холодильника.

– А если не повезет? – спросил отец.

– А если не повезет, похоронишь второго сына или будешь навещать в тюрьме. Тебе смешно? – спросил я с грозным видом.

– Да не очень-то.

– Если я доберусь до Штатов, считай, что меня не было здесь вообще, ладно? Говори, что не приезжал, что не знаешь, когда собирался. Хорошо?

– Ну я же не дурак, понимаю. Насколько всё серьезно?

– Предельно серьёзно. Но вам с мамой ничего не угрожает. У тебя нет людей, которые могли бы помочь скрыться в Германии?

– Нет.

– Сделать паспорт за пару часов?

– Нет. Как-то не приходилось дружить с бандитами.

– Плохо, – сел я с задумчивым видом и начал есть йогурт.

– И да, раз ты здесь, – сказал отец, – Эрика просила тебя позвонить.

– Я потерял её номер, – ответил я, не отрываясь от еды.

– Она, видимо, догадывалась, и вот, – отец снял с холодильника листок, – написала. Возьми.

– Спасибо. Ты помнишь Фреда Поулза с похорон Карла?

– Фреда? Вряд ли. Я путаю, кто есть кто.

– Как-то очень хреново у всех с памятью, – не сдержался я.

– Стареем, – посмеялся отец в ответ.

Я закончил с йогуртом и вышел в соседнюю комнату, чтобы набрать номер Эрики. Судя по голосу, настроение у нее было так себе.

– Привет. Ну и что за сцены? Ты пропала на несколько дней, а потом вдруг появляешься.

– Ты, знаешь ли, появился через пару лет в похожей ситуации.

– Я чуть с ума не сошел, пока тебя не было, – сказал я, – Но ладно, сейчас не об этом. Времени безумно мало. Мне нужно вернуться в Штаты. Поехали со мной.

– Эм? Что?

– Эрика, давай без ерунды. Я не могу больше оставаться здесь. И чем раньше уеду, тем лучше.

Она сбросила. Я набрал снова, закипая.

– Чего? – надменно спросила она.

– Что за дела? Не смей бросать трубку. Эрика, без тебя мне ехать нет смысла. В Штатах у меня есть дом, деньги, связи. Поехали.

– А я не хочу, – сказала она вдруг.

– Что? Почему?

– Хочешь нормально жить со мной, оставайся здесь!

– Эрика, я очень хочу, но не могу. Здесь либо смерть, либо тюрьма.

– Значит, заслужил.

– Что за бред ты несешь? Давай без всего этого. Ты едешь?

– Нет, – ответила она и снова сбросила.

Я перезвонил и обнаружил, что её телефон выключен. Дура. Дура!

Кто так делает вообще? Ааааааа!

Я понял, что выбираться придется одному. Тем проще. Пусть остается наедине со своими психами здесь. Я уже почти уверен, что её любовь – пустословие. Обидно. Но что поделать.

– Отец, сколько до Мангейма? – крикнул я в соседнее помещение.

– Километров шестьсот.

– Где можно достать адресную книгу Мангейма? – спросил я у вышедшего отца.

– В нем самом. Или на почте. Вроде как у них есть все.

– Тогда я срочно поехал. Можно взять твою машину? Её потом вернут, я всё оплачу.

– Куда ты поедешь? В Мангейм?

– Да.

– Может, лучше завтра? Сейчас уже темнеет.

– Отец, уже нет времени. Дай мне номер своего счета. Как буду дома, кину вам денег.

– Да не надо.

– Отец!

– Сейчас.

Он ушел и вернулся с ключами от машины и запиской.

– Не гоняй только, – сказал он, протягивая оба предмета.

– Спасибо!

Мы крепко обнялись, и я вышел на холодный воздух. Было уже немного темно.

Что теперь? Нужно заехать на почту и найти телефон Поулза. Я сел в красный «Фольксваген» и, проскрипев шипами по асфальту, сорвался в центр города.

С той самой минуты в моей груди поселилось чувство тревоги.

Последний шаг. Глава 16. Надежды на лучшее

На почте будто бы специально очень долго не находилась нужная книга. Откопали даже справочник Аденау с населением в две тысячи человек! Трёхсоттысячного Мангейма не было. И всё же через полчаса поисков, мне выдали толстенный справочник с адресами и номерами телефонов города Фреда. Я жадно стал перелистывать страницы в надежде скорее отыскать знакомую фамилию. В Мангейме оказалось аж четыре Поулза. Фреда не было, зато был Фридрих. Не зная наверняка, он ли это, я набрал номер. Никто не ответил. Я выписал домашний адрес и отправился в машину. И что делать? Будь у меня связь с Фредом, он бы снова поделился контактами тех, кто изготавливает подделки в нашем регионе. Но связи не было. Новый номер также оставлял меня в дураках еще много раз, так что я оставил попытки звонить. Нужно было ехать. Так я уйду из зоны возможных поисков.

Учитывая километраж, названный отцом, чтобы добраться к полуночи, необходимо держать скорость на уровне хотя бы ста пятидесяти километров в час. Но я знал, что отцовский "Фольксваген" способен на большее. Знал и папа, поэтому просил не гонять. Я зашел в продуктовый магазин, что был как раз напротив почты. Что взять в дорогу? Когда я был моложе, лет на десять, на такую дорогу мне хватало шоколадки и бутылки воды. Сейчас я удивляюсь своей тогдашней неприхотливости. Я взял воду, готовый кофе в металлической баночке, снеки и шоколадку. Набор небольшой, но я надеялся остановиться на середине пути и поужинать в придорожном кафе.

С этими мыслями я сел в красный седан и включил музыку. Старый добрый рок. У отца есть вкус. Двери заблокировались, и печка стала слегка греть ноги. Я выехал из города. Там, где были фонари, было просто ехать, и я довел стрелку спидометра до двух сотен километров в час. При этом никакого дискомфорта не ощущалось. Не было слышно шума, и не только из-за рока, а из-за хорошей шумоизоляции. Машина очень уверенно держала дорогу, и пока я ехал по широкому шоссе, рекорд скорости был побит двумястами тридцатью километрами в час. Идеально.

Когда фонари кончились, и дорога слегка сузилась, пришлось сбавить. Теперь крейсерской стала скорость в сто семьдесят. Глаза очень быстро привыкают к темноте, и дорожная разметка становится направляющей. Она и свет фар. И яркие встречные. Отец учил отводить взгляд от них, чтобы не слепнуть.

Машин было немало, и постоянные задержки на хвосте и следовавшие за этим обгоны меня тормозили. Чувство тревоги обострялось, когда мне приходилось давить на тормоз. Но пока я был один в своей полосе, оно улетучивалось и, видимо, не могло меня догнать.

Около девяти часов вечера я свернул в сторону к кафе "Герц", которое светилось разными цветами. Я вышел и почувствовал, что стало заметно холоднее. Хотя после теплого салона любая температура в виде однозначного числа будет априори низкой. Я достал телефон. В последний раз набрал Эрику и прождал, как дурак, минуту в ожидании ответа. Тщетно. Ну и ладно. Телефон Фреда тоже молчал. Что я буду делать, если не застану его дома, не знаю. Это будет конец.

Плохие мысли помогла прогнать баранина с кровью и мятный чай. Наливая его в чашку, я вспомнил Ганса и как бы помянул этим душистым напитком.

Пока я не был за рулем, в голову одна за другой приходили мысли и иногда какие-то осознания, будто догнав меня с трассы. Самое главное, что я понял, – это то, что, к сожалению, потратил больше тридцати лет жизни впустую. Ладно, вычтем Германию, останется больше десятки в Штатах. Что я делал? Работал и иногда развлекался. Всё. Принципы и убеждения не сильно помогли стать счастливым. Всё, что я имел сейчас, – это крупный банковский счет и проблемы, которые принесла жажда мести. Когда я был моложе, казалось, деньги решат многое. Решили. Всё решили. Но стало скучно. И вот осталось только сидеть и страдать над мятным чаем. Я закончил, оставил маленькие чаевые (денег уже было в обрез) и вышел. Машина не успела полностью остыть, и я согрелся, даже не включая печку.

Через два с половиной часа я проехал вывеску с надписью "Мангейм". Отлично, оставалось найти нужный дом. Надеюсь, Фред не спит. А было уже почти двенадцать ночи. После пятнадцатиминутного блуждания по незнакомому городу, я встал на автобусной остановке. На что я рассчитывал? Как найти улицу? Помогла случайность, которая оказалась в этой ситуации крайне приятным сюрпризом. Мой взгляд упал на схему движения автобусов этого района, которая висела на остановке. Я вышел из машины, будто точно зная, что на ней найду ответ. И правда, через две улицы к северу расположилась искомая.

Дом оказался четырехэтажным строением, видимо, с высокими потолками, потому что с дороги выглядел совсем не низко. Я припарковался в крайней полосе и зашел в дом. Нужная квартира оказалась на втором этаже. Когда я почти дошел до ее дверей, показалось, что хлопнули парадные створки, но я не придал этому значения. Я позвонил. Тишина. Еще раз. Нет ответа. Я постучал. И снова. Сзади взвели курок, и кто-то спросил:

– Ты кто такой?

– Я ищу Фреда Поулза. Фридриха Поулза, – ответил я.

– Как зовут?

– Леонард Фишер.

Я услышал, как взведенный курок был опущен, и потому повернулся.

– Откуда у тебя мой адрес? – спросил Фред, убирая пистолет.

– Не поверишь, в адресной книге нашел, – ответил я, радуясь, что не нажил проблем.

– Давай зайдем, – пригласил он.

Мы вошли, и я сразу понял, что Фред живет один и не очень часто бывает дома. Порядок и пыль – признаки одиночества. Хотя у меня всё иначе – беспорядок и пыль.

– Почему ты не позвонил? Моя работа вообще не рассчитана на зрительный контакт, – сказал он, наливая коньяк.

– Потерял номер. Я в полной заднице, Фред. Нужно скорее валить из страны. Поэтому нужна твоя помощь в плане документов. И денег. Я отдам, когда буду в Штатах. Или в худшем случае за меня отдадут.

– То есть ты в бегах, и заявился ко мне? – нахмурился Фред.

– Прости, иначе никак. Некуда.

– Ничего, – расслабился он, – Тебе повезло застать меня здесь. Я редко тут ночую.

Я принял бокал и опустошил сразу же.

– Когда сможешь сделать документы?

– Завтра днем будут готовы. Но нужно будет съездить сфотографироваться.

– Хорошо. А переночевать у тебя можно?

– Конечно, только извини за грязь, правда редко здесь бываю.

На следующий день Фред позвонил и сказал:

– С изготовлением возникли проблемы. Придется ждать до вечера. Ты знал, что в розыске, кстати?

– Теперь знаю, – ответил я и оставившее меня до этого чувство тревоги вернулось, – Спасибо.

– Я позвоню и скажу, куда и когда приехать.

Телефон молчал до девяти вечера. Как только Фред сообщил, что всё готово и осталось сфотографироваться, я тут же сорвался и приехал. Медлить уже было вредно.

– Держи, – сказал Фред, подавая конверт, – Здесь деньги и документы. Хватит на билет и еще останется. Кстати, ты первый, кто получает такое лично в руки.

– Хаха, я это ценю. Спасибо. Вот номер того, кто погасит долг в случае чего, – сказал я и протянул бумажку с номером Нэда.

– Давай, удачи, – ответил Фред.

– И тебе.

Я снова выехал в ночь. Но на этот раз в качестве допинга выпил кофе и взял энергетик в дорогу. Вылетать из Берлина, может и не отличная идея, но показалась мне лучшей. Наоборот, меня бы искали по маленьким городам, а не в столице, если б хотели. Но эта логика давала сбой, потому что в огромном городе легко затеряться.

Теперь меня звали Майкл Грэверхэм. Оригинально. Меня омолодили на три года.

Осталось добраться до Берлина и вылететь ближайшим рейсом.

Это было сложно, но конечный результат превзошел бы все ожидания. В конечном итоге, даже если…

Моя мысль оборвалась, потому что устойчивый «Фольксваген» перестал быть таковым. На довольно пологом изгибе дороги на скорости около ста шестидесяти его снесло слегка вправо, и переднее колесо, задевшее обочину, понесло машину на нее. Не спасла ни система курсовой устойчивости, ни антиблокировочная система. Тормозить было бессмысленно, а вернуть машину на дорогу в первую же секунду не получилось. Не вышло сразу – не удастся и потом, всё дело в скорости.

Машину повернуло под углом около сорока пяти градусов, прежде чем пустить в пляску. Левый борт – крыша – правый борт – колеса. И так до бесконечности. Осколки пластика, резиновых частей и стекла распространялись вокруг, образу я галактики из мелких частей. Позже станет ясно, что рычаг подвески не выдержал нагрузки и разошелся по старой трещине. Шансов выжить не было.

Помню, мы сидели на маленьком песчаном пляже на берегу реки.

– Я люблю тебя, Лео, и всегда буду любить, – сказала Эрика и прижалась ко мне так сильно, что в тот момент мир вокруг перестал существовать. Была только она и я. И ничего больше не нужно.

Я тоже, Эрика. Я тоже.