Электронная библиотека » Иван Крузенштерн » » онлайн чтение - страница 17


  • Текст добавлен: 29 октября 2017, 11:21


Автор книги: Иван Крузенштерн


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Шрифт:
- 100% +

В семь часов пополудни находилась от нас северо-восточная оконечность острова Рефуншери прямо на W в расстоянии от 20 до 25 миль; южная же на SW 70°. Остров сей не мал, средина оного довольно возвышена, а от нее склоняется берег во все стороны. Он лежит от острова Риошери NWtN в девяти милях[115]115
  Капитан Бротон, бывший ближе, нежели мы, к этому острову, полагает длину оного около 12 миль в направлении NtO и StW и говорит, что как на сем острове, так и на Рио-шери видел жилища.


[Закрыть]
. Надо думать, что Лаперуз видел его также, но только в дальнейшем расстоянии. Может быть, сей остров есть та самая земля, которую назвал он мыс Гибер (Guibert). Под сим именем означаю я северо-восточную оконечность острова Рефуншери, лежащую, по нашим наблюдениям, под широтою 45° 27´ 45´´ и долготою 218° 56´ 00´´.

Мы проходили проливом Лаперузовым при переменном ветре от N, NO и OSO; глубина от якорного места у Иессо увеличивалась мало-помалу до 50 саженей, потом уменьшалась опять до 28 саженей. Грунт в проливе, на стороне к острову Иессо, состоит из мелкого песка, но ближе к берегам Сахалина – из кораллов и мелких камней. В половине четвертого часа увидели мы на северной стороне юго-западной оконечности Сахалина небольшой круглый надводный камень, о коем Лаперуз не упоминает; он находится в недальнем от земли расстоянии. В пять часов показался нам названный Лаперузом остров Моннерон на NW; на NO же надводный камень La Dangereuse, то есть Опасный. Название весьма приличное, ибо камень почти равен с поверхностью моря. Мы видели также и малый Лаперузом упоминаемый камень, находящийся у крайнейшей оконечности мыса Крильон.

В шесть часов, по причине слабого ветра, поворотили к 3; чрез всю ночь было попеременно безветрие и малый ветерок от SW; глубина найдена 35 и 28 саженей: грунт – мелкий каменистый с кораллами. Течением несло корабль к востоку. На рассвете увидели мы весьма ясно продолжение берегов острова Иессо к югу и востоку, ибо находились в расстоянии не более восьми или девяти миль. От мыса Соя простирается берег почти прямо к востоку до одного немалого залива, от коего склоняется вдруг много к югу.

Отсюда направил я свой путь к заливу, называемому Анива. Хотя оный купно с другим, известным под именем Терпение (Patience), и были посещаемы голландцами, однако, невзирая на то, желал я изведать Сахалин сколько возможно точнее и хотел сделать начало с мыса Крильон, который вместе с мысом Анива были последние астрономически Лаперузом определенные места острова Сахалина. Положим, что об искусстве голландских мореходцев XVII столетия и нельзя сомневаться и что великая похвала, приписываемая Лаперузом капитану Фризу есть действительно справедлива, однако я ласкаюсь надеждою, чтобы подробным исследованием двух больших заливов и строгим определением пределов оных сделаю географии немаловажную услугу. Скоро и ясно покажу я, что капитан Фриз при описании того и другого залива наделал весьма много погрешностей, которые кажутся даже невероятными; следовательно, время, употребленное нами на точнейшее изведывание их, не может считаться потерянным.

В девять часов утра находился от нас камень Опасный на W; мы прошли мимо него в 2½ милях. На вышеупомянутом камне лежало множество сивучей, которые производили чрезвычайный крик, так что мы могли оный весьма хорошо слышать. Сей камень лежит, по нашим наблюдениям, в широте 45° 47´ 15´´ и в долготе 217° 51´ 15´´, в десяти милях от мыса Крильона на SO 48°. Мыс Крильон лежит, по наблюдениям нашим, под 45° 54´ 15´´ и 218° 2´ 04´´.

Западная сторона Анивского залива везде весьма гориста; в сие время года покрыта была она местами снегом; плоская, несколько уклонная гора, простирающаяся по направлению берега почти на NNO, отличается одна своею преимущественною высотою. Она покрыта была вся снегом. Берега состоят вообще из утесистых камней. Хотя в некоторых местах и берег имеет некоторые изгибы, но нигде залива не примечено. Вся восточная сторона сего залива была нам также видна, но по причине дальнего расстояния не так явственно. Направление оной начинается от мыса Анива к северу, потом мало-помалу склоняется к западу, даже до выдавшейся на западе малой оконечности, от которой до конца залива идет берег к северу. Сей мыс, вероятно, есть тот самый, который назвали голландцы Тамари-Анива. Я удерживаю как сие название, так и залив Лососей, которого севернейшую и западнейшую оконечность составляет Тамари-Анива. Японское судно, виденное нами еще поутру, шло перед нами. Когда мы стали к нему приближаться, то поворотило оно к восточной стороне залива, где, как то мы после узнали, имеют японцы большее селение, нежели в заливе Лососей.

В четыре часа показался нам на N пик, по мнению моему, тот самый, который назван Лаперузом пик Бернизет. В шесть часов увидели мы конец залива; глубина уменьшалась постепенно от 30 до 7½ саженей; грунт – жидкий зеленый ил. В восемь часов на упомянутой глубине бросили мы якорь против японского, как то мы после узнали, селения, перед коим стояло на якоре судно.

В десять часов следующего утра поехал я с посланником на японское судно, где приняли нас весьма хорошо и угощали саке, хлебом из сарачинской крупы и табаком. Японцы изъявили великую охоту променять нам на сукно некоторые свои маловажные вещи, однако они боялись своих офицеров, коих в здешнем селении жило двое и которые, узнав о том, верно отрубили бы им, по их словам, головы.

Корабельщик сказал нам, что он пришел из Осаки с сарачинскою крупою и солью, а здесь берет пушной товар, из которого показал нам несколько сортов, более же всего сушеную рыбу. В самом деле, все судно его нагружено было последнею, положенною в трюме рядами, как будто в бочке, и посыпанною солью.

Крайне любопытствовал я и здесь разведать о Карафуто. Первый вопрос мой касался сего предмета. Корабельщик отвечал мне, что остров сей очень велик и называется японцами Карафуто, природными же жителями оного – айнами – Сандан и что Карафуто и Сандан есть один и тот же остров; что он северной стороны этого острова сам собою узнать не имел случая, а слыхал, что она отделяется от матерой земли столь мелким каналом, что и его судно, имевшее в грузу 8 или 9 футов, пройти не может. Он, полагать надобно, разумел под сим канал Татарии, который, по мнению Лаперуза, не судоходен и о коем после уверились, что ныне не существует, а долженствовал существовать прежде и подать японцам причину к таким о нем рассказам.

Содержимые японским правительством здесь и на северной стороне Иессо офицеры обязаны только смотреть за торговлею, производимою японцами с айнами. Учреждение, по-видимому, весьма полезное, ибо купцы, коим предоставляется полная воля, нередко причиняют угнетение и насилие слабому народу. Но если сообщенные мне одним японским шкипером (который в октябре 1804 г. претерпел у Курильских островов кораблекрушение и коего нашли мы по возвращении нашем из Японии в Камчатке в июне 1805 г.) известия справедливы, в чем я не сомневаюсь, то виды японского правительства в сем деле не столь благонамеренны.

Торговля северных жителей Японии с карафутскими айнами есть великой важности, потому что главнейшая их жизненная потребность состоит в рыбе, привозимой с сего острова. Японское правительство несколько лет назад присвоило себе сию торговлю и превратило ее в императорскую монополию. Хотя японцы вообще не дерзают роптать против мер правительства, сколько бы оные жестоки и несправедливы ни были, однако шкипер утверждал, что сия введенная монополия возбуждает в народе северной Японии величайшее негодование, поелику правительство допускает продавать рыбу, яко главнейшую тамошнюю пищу, за весьма высокую цену, причем и императорские чиновники находят также свою выгоду. Корабельщик, казавшийся весьма умным человеком, долженствовал иметь очень хорошее понятие о сей торговле. Он участвовал в ней сам собою и в последнее свое плавание был занесен жестокою бурею к Курильским островам и подвергся бедствию. Мы могли заметить, что японцы поселились здесь недавно, потому что дома офицеров, а особенно амбары, были совсем новы, некоторые же еще не окончены.

Здесь не посещали нас айны, как то было в заливе Румянцева. Надежда наша запастись на несколько дней рыбою в сем изобилующем оною заливе, названном голландцами по множеству лососей именем сей рыбы, оказалась вовсе тщетною. На рассвете отправился капитан-лейтенант Ратманов с естествоиспытателем Лангсдорфом в Тамари-Анива для изведания восточной стороны сего залива, а особливо того места, которым входило плывшее перед нами судно. Пополудни поехал я на берег, чтобы побывать в селении японцев и посмотреть их факторию. Сильный бурун препятствовал нам пристать на своих гребных судах к берегу, почему и должны мы были просить одного айна, который по добродушию своему согласился и перевозил нас через бурун по два человека на своей лодке.

Берег покрыт был так же, как и у залива Румянцева, камышом и осокою. Вблизи малой, впадающей в залив речки, шириною в устье от семи до восьми саженей, нашли мы множество сгнивших древесных листьев, по крайней мере, на фут глубиною. И здесь тщетно искали мы признаков весенних. Японское селение расположено по обеим сторонам упомянутой речки. Оно состояло из нескольких домов и восьми новых амбаров, которые наполнены были почти все рыбою, солью и сарачинскою крупою. Японские офицеры казались быть весьма устрашены нашим приездом. С трепетом отвечали они на некоторые вопросы посланника. При них было около 20 японцев и более 50 айнов. Они, вероятно, опасались от нас нападения. Но когда узнали, что мы не имеем ни малейших неприятельских намерений, то толпа рассеялась. В речке стояло 10 больших плоских грузовых лодок. Судя по множеству запаса, находившегося в складах, полагать надобно, что в одно сие селение должно приходить ежегодно не менее 10 или 12 судов в 100 или 120 тонн, каковые употребляются обыкновенно японцами для плавания около своих берегов.

Капитан-лейтенант Ратманов нашел на берегу Тамари-Анива другое селение, которое, по уведомлению его, должно быть больше первого и, вероятно, есть главное место японской торговли, производимой ими в Анивском заливе. Он видел в нем 100 домов айнских и более 300 человек, занимавшихся чищением и сушением рыбы, пять малых мачтовых судов и одно большое – то самое, которое входило туда в наших глазах, и весьма много грузовых лодок в малой гавани, более закрытой, нежели якорное место залива Лососей. Дома японцев и их амбары построены в прекрасной долине, через которую течет речка, доставляющая чистую воду. Находившиеся в оном офицеры долженствовали быть чинов высших, нежели в селении у залива Лососей, ибо последние имели по одной шпаге, первые же по две – преимущество, коим пользуются японские военные. Они приняли наших офицеров наилучшим образом, угощали их отменным кушаньем из сарачинской крупы, рыбою и саке, не оказывая ни малейшего беспокойства или боязни.

В близости селения у залива Лососей нашли мы несколько айнских хижин, сделанных из коры древесной, похожих видом на солдатские палатки. Две из сих хижин покрыты были японскими рогожами, из коих в одной приметили много спрятавшихся женщин. Нельзя думать, чтобы сии бедные хижины были и зимним жилищем в таком суровом климате. Оные, конечно, временные, летние; зимние же, уповательно, находятся от берега гораздо далее, куда проложены многие тропинки. Айны оставляют, может быть, на лето зимние свои жилища и селятся на сие время для рыбной ловли ближе к берегу. Залив Анива и служащий продолжением ему залив Лососей лежат в одном направлении от N к S, а потому последний и не защищен нимало от господствующего здесь южного ветра, следственно, и не обещает безопасного якорного места. Сверх того жестокий бурун причиняет великое затруднение в приставании к берегу; однако думать можно, что во время полной воды приставать безопаснее. Японские плоскодонные лодки ходят через буруны во всякое время.


Изображение айно мужчины. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”

В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау


В продолжение двухсуточного нашего здесь пребывания приметили мы, что ночью дует слабо ветер с берега, у которого бывает тогда тихо; в семь же часов утра переходит он к 5 и дует весь день с моря довольно сильно. Гавань в заливе Тамари-Анива, которая осмотрена капитан-лейтенантом Ратмановым, хотя и защищена несколько от южного ветра, однако так мала, что корабли некоторой величины не могут стоять в ней безопасно. Может быть, у мыса Анива нашлось бы лучшее место для пристани, но нам при выходе из залива во время сильного ветра и туманной погоды не удалось осмотреть восточной стороны оного, как то имел я намерение. Если есть там место для безопасного пристанища, то в зализе сем преимущественно может какая-либо промышленная европейская нация завести селение. Оное служило бы местом складки европейских товаров. Сим образом заведение торговли с японцами, корейцами и китайцами могло бы произведено быть всего удобнее. Сии народы приходили бы тогда на судах своих в залив Анива сами для мены их товаров на европейские.

Они сверх того произведения свои стали бы менять особенно на рыбу и пушной товар, как на такие вещи, которые сделались для них необходимыми и которые можно промышлять здесь в великом изобилии. Даже и Камчатка удобно могла бы получать оттуда европейские товары, хотя, правда, и за одни наличные деньги, потому что оная, включая малое количество соболей, не имеет ничего такого, что бы можно было здесь променивать. Нигде, может быть, не находится такого великого множества китов, как в здешнем месте. Даже и малый залив Лососей наполнен был ими столько, что с осторожностью должно было ездить на берег. Корабль наш при входе в залив и выходе из оного окружен был китами. В заливе Терпения видели мы оных едва ли не более.

Вероятно, что японцы не начали еще заниматься китовою ловлею, которая доставила бы им выгоднейшую торговли отрасль, а особливо если находятся здесь, как то очень полагать можно, кашалоты, коих жир и амбра очень дороги. Сии две вещи и самим японцам весьма нужны: первая для употребления на свечи, которых расходится у них весьма много, а вторая как главная вещь в малой аптеке, каковую имеет при себе всякий японец. Японцы, превосходящие в любострастии самых турок, часто употребляют последнюю для возбуждения оного[116]116
  Кемпфер сообщает в окончании описания своего Японии рецепт составления сего средства, доставленный ему одним из врачей японских.


[Закрыть]
.


Изображение айно женщины. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”

В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау


Позади залива Лососей лежит великая долина, орошаемая извивающейся речкою, по берегам коей, как выше сказано, расположено японское селение. Долина сия весьма удобна для землепашества. В лесах, находящихся по обеим сторонам залива, должно быть много прекрасных сосновых деревьев, в чем удостоверились мы довольно японскими строениями. Оные могут быть употребляемы и на строение кораблей. Японские плоскодонные грузовые лодки, верно, сделаны в здешнем месте. У берегов водятся устрицы и раки в изобилии. Дикие птицы привитают здесь в ненарушаемом покое. Айны и начальники их японцы не имеют ни одного ружья, по крайней мере, мы того не видали. Они бы не упустили показать нам оного, так как то сделали они со своими копьями для возбуждения в нас к ним уважения.

Рыба, как то уже упоминаемо было, составляет здесь великое богатство. Японцы для чищения и сушения оной в обоих своих селениях употребляют около 400 айнов, которые также питаются только одною рыбою. Образ ловли служит тому еще большим доказательством. Сетей и неводов не употребляют, но во время низкой воды при отливе черпают ведрами. Торговля рыбою столько важна и для бедных северных жителей Японии так необходима, что ни самое строжайшее запрещение правительства не могло бы удержать их от плавания в залив Аниву для получения оной, какая бы нация им ни владела; может быть, могли бы они получать ее от овладевших заливом европейцев дешевле, нежели от корыстолюбивых своих баниосов.

При сем поставляю я не излишним сообщить также свои примечания (сколько бы они недостаточны ни были) и о природных жителях Иессо и южной части Сахалина. Народ сей, столь мало знаемый европейцами, заслуживает того, чтобы сделать известными по крайней мере некоторые отличительные их свойства. Выше уже упомянуто, что собственное имя жителей острова Иессо есть айн. Сим же именем называются и южные сахалинцы. Их рост, одеяние, образ лица и язык доказывают, что они оба одного происхождения, почему капитан корабля Кастрикома, хотя и был в Аниве и Аткизе, но, не узнав пролива Лаперузова, мог бы остаться при мнении, что оба сии места находятся на одном и том же острове. Итак, все сообщаемое мною об айнах относится как до жителей Иессо, так и южной части Сахалина. Они должны составлять тот самый народ, который со времени Спанберга называется мохнатыми курильцами.

Айны среднего и все почти равного роста, не выше 5 футов и 2 или 4 дюймов; цвет лица так темен, что близко подходит к черному, борода большая и густая, волосы черные и жесткие, висящие книзу, по которым, выключая бороду, походят на камчадалов, но только черты лица их гораздо правильнее. Женщины чрезвычайно безобразны: весьма темный цвет их, черные, как уголь; чрез лицо висящие волосы, синие губы и насеченные на руках изображения при нечистом и неопрятном одеянии не удобны к тому, чтобы они могли понравиться. Таковы были те, которых мы видели на северной оконечности Иессо. На берегу Анивского залива имели мы, правда, случай видеть несколько молодых женщин и девушек, в глазах коих светился огонь живости, почему многие из нас не почитали их безобразными; однако я признаюсь откровенно, что отвращение мое к оным было таковое же, каковое и к первым. Впрочем, надо было отдать им справедливость в том, что они чрезвычайно скромных нравов и представляют собою совершенную противоположность в отношении к нукагивским и отагитским женщинам.

Скромность их простирается даже до застенчивости, чему, может быть, виною ревность их мужей и бдительность родителей. Они не выходили ни на минуту из хижин, когда мы были на берегу, оказывали величайшее замешательство, когда Тилезиус снимал с некоторых из них портреты. Айны более всего отличаются добросердечием, изображающимся ясно в чертах лица их. Примеченные нами поступки их подтверждали то совершенно. Игра их лиц и телодвижение при первом взгляде предубеждает в их нравственности. Хищничество, общий порок диких народов южных островов Восточного океана, им совсем чуждо. В бытность нашу в заливе Румянцева привозили они на корабль рыбу и отдавали нам оную, не требуя за то ничего; когда же мы предлагали им подарки, то они, сколько оными ни любовались, однако не хотели признавать их своими, покуда из разных знаков наших не уверились, что вещи сии точно отданы им в собственность. В заливе Лососей не имели мы случая испытать обстоятельнее их бескорыстия, потому что они на корабль не приезжали, что, уповательно, запрещено было им японцами.


Изображение айнов. Из “Атласа к путешествию вокруг света капитана Крузенштерна”

В.-Т. Тилезиуса фон Тиленау


Одеяние айнов состоит по большей части из кож дворовых собак и тюленей. Я видел некоторых, однако, и в другом платье, подобном камчадальской парке, которая не что иное есть, как просторная рубашка, надеваемая сверху на нижнее платье. Жители берега Анивы одеты все в шубы. Сапоги свои делают они из кож тюленьих. Женское платье вообще из оных же. На берегу залива Румянцева видел я двух женщин, из коих на одной была медвежья, а на другой собачья шуба, на прочих же платье из желтой грубой ткани из басты, в чем удостоверились мы в их хижинах; у некоторых обшито было оно сукном синим. Под оным верхним платьем носят они другое, тонкое, из бумажной ткани, вымениваемой, вероятно, у японцев.

Здесь не видал я ни на ком сапог, какие носят жители анивского берега. Вместо оных употребляются всеми японские соломенные туфли. Некоторые только надевают короткие чулки, сшитые из той же грубой ткани, из коей их верхнее платье; прочие же все ходят в одних туфлях, не прикрывая, впрочем, ничем ног своих. Такое великое различие в одеянии айнов острова Иессо и Сахалина должно происходить от большого благосостояния последних, которые кажутся быть бодрее и веселее первых. Но что тому причиною? Превосходнейшее ли изобилие в рыбе и пушном товаре, доставляющем им чрез постоянную торговлю с японцами всегдашнюю выгоду, или меньше зависимое от японцев их положение? Того достоверно утверждать не могу, однако полагаю первую причину основательнее. Теплых шапок не видал я ни на одном; большая часть не покрывает ничем головы своей; на некоторых были только соломенные шляпы, имеющие вид конуса. Обычая стричь волосы, думаю, не имеют, невзирая на то, что я видел несколько человек, у которых до полголовы оные острижены. Вероятно, что это были только подражатели японцев.

Женщины, даже самые молодые, не украшают ничем ни головы, ни шеи, ни носа, ни ушей своих; одни только губы натирают вообще синею краскою, чрез что европейцу, привыкшему любоваться цветом розовым, кажутся очень отвратительны. Мужчины одни, да и то немногие, имели серьги, состоящие в простых кольцах из желтой меди. Мне удалось выменять пару серег у одного молодого человека. Они состояли из серебряных колец, из коих в каждом было по большому зерну искусственного бисера, бусом называемого. Лаперуз говорит, что ему случилось видеть такие же у одного из жителей берегов залива де Лангль.

Молодой человек, коему принадлежали выменянные мною серьги, ценил оные очень дорого. Великой трудности стоило ему выпустить их из рук своих. Два раза брал он серьги назад и увеличивал цену. Старый кафтан, два бумажных платка и лист жести склонили его, наконец, к тому, что он мне их отдал. Впрочем, медные пуговицы и поношенное платье были такие вещи, на которые охотнее променивали они нам свои трубки и другие малости, не имевшие для нас иной цены, кроме их редкости.

Хижины жителей берегов Анивы видели мы только летние, как уже упомянуто выше; на берегах же залива Румянцева казались быть оные летними и зимними вместе. Две нами виденные состояли из одной большой избы с сенями, в близости коих находились сушильни для рыбы. Сии жилища построены, однако, некрепко и непрочно. Если оные не покрываются снегом так же, как в Камчатке, то, конечно, крайне холодны во время жестоких зим, каковым непременно здесь быть должно, поелику в половине мая показывал термометр теплоты только три градуса. Посреди избы стоял великий очаг.

В том доме, в котором мы были, сидело и грелось около очага все семейство, составлявшее около десяти лиц. Домашние вещи были: большая кровать, покрытая японскою рогожею, несколько сундуков, бочонков и кадок. Вся их посуда японской работы и большая часть лакированная. Внутреннее убранство домов, камчадалам, а еще более алеутам и жителям Кадьяка совсем неизвестное, показывает лучшее их перед оным состояние. Великий запас полуочищенной рыбы, хотя и противен несколько для зрения и запаха, однако нужен им, поелику составляет их пищу и богатство. Жилища их по большей части рассеяны по берегу. Мы не приметили ни малейших следов землепашества, даже и никаких овощей огородных. Нигде не видали мы ни дворовых птиц, ни других животных. Одних только собак держат они в великом множестве. Лейтенанту Головачеву удалось видеть в заливе Мордвинова на западном берегу залива Терпения 50 собак в одном месте. Оные, вероятно, употребляются для зимней езды, ибо на берегу Анивы видели мы одни санки, подобные во всем камчадальской нарте.

Собачьи меха составляют здесь так же, как и в Камчатке, важную для одеяния потребность. Удивительно было для нас, что жители северной части Иессо употребляют только одну снежную воду, невзирая на то, что вода в речке, в залив впадающей, весьма хороша. Думать должно, что жестокий продолжительных зим холод делает невозможным брать речную воду, не так-то близкую к некоторым жилищам, почему и уповательно, что они к снежной воде столько привыкли, что предпочитают ее, пока иметь могут, речной воде. Всеобщим, господствующим у здешних жителей обычаем кажется быть тот, чтобы воспитывать в каждом доме молодого медведя (по крайней мере, я и офицеры видели оных в каждом без исключения доме, в коем только быть случалось), который имеет свое место в углу жилой избы и, конечно, должен быть беспокойнейшим сочленом целого семейства. Одному из наших офицеров желалось купить себе такого молодого медведя. Он давал за него суконный сюртук. Хотя айны ценят сукно весьма дорого, потому что и японцы не могут их снабжать оным, однако владевший медведем не хотел расстаться со своим воспитанником.

Нельзя требовать, чтобы я мог сказать что-либо обстоятельно и утвердительно о вере и образе правления айнов, поелику мы находились между оными столь краткое время, в которое основательных по сим предметам наблюдений произвести было не можно. Впрочем, судя по малолюдию сего народа, думать надо было, что он управляется по образу патриархов. При посещении нашем одного айнского жилища на берегу залива Румянцева приметил я в семействе оного, состоявшем из десяти человек, счастливейшее согласие или почти, можно сказать, совершенное между сочленами его равенство. Находившись несколько часов в оном, не могли мы никак узнать главы семейства. Старейшие не изъявляли в отношении молодых никаких знаков повелительства.

При вручении им подарков, которые принимали они весьма охотно, не показывал никто ни малейшего вида неудовольствия, что ему досталось меньше, нежели другому. Такое между ними согласие и кротость нравов должны привлекать к ним любовь путешественников. Ни громкого разговора, ни неумеренного смеха, а еще менее спора не приметили мы вовсе. Они принимали нас с величайшим добродушием и наперерыв оказывали нам всякого рода услуги. С величайшим удовольствием расстилали они для нас около очага свои рогожки; при отъезде нашем, без всякого с нашей стороны приглашения, спешили стаскивать с берега в воду свои лодки, чтобы отвезти нас на нашу шлюпку, которая по мелководью находилась в некотором расстоянии, как скоро увидели только, что матросы наши начали раздеваться для перенесения нас на оную.

Скромность их чрезвычайна: они никогда ничего не требуют и не просят, даже и даваемое им принимают, сомневаясь, действительно ли то для них назначено. Сим отличаются они много от западных жителей Сахалина, которым Лаперуз невеликую похвалу приписывает. Такие подлинно редкие качества, коими обязаны они не возвышенному образованию, но одной только природе, возбудили во мне то чувство, что я народ сей почитаю лучшим из всех прочих, которые доныне мне известны.

О малолюдстве сего народа, а особливо на острове Иессо, мною уже упомянуто. Мы нашли на северной оконечности только восемь домов. Если положить, что в каждом из оных живет по десяти человек, то выйдет в округе сем живущих только восемьдесят. Далее во внутренность земли не имеют они, уповательно, никаких жилищ, потому что питаются одною рыбою, а для того и должны жить на берегу моря. На берегах залива Лососей и Тамари-Анива, хотя и было айнов до 300 человек, но как мы находились там во время рыбной ловли и поелику японцы преимущественно заготовляют в сем месте великий запас рыбы, то полагать надобно, что они приглашают к тому и жителей берегов других ближайших заливов. Сие доказывается не только на короткое время построенными в близости японской фактории айнскими хижинами, но и многими, виденными нами в заливе Мордвинова, почти пустыми домами, в которых находилось столь много разных домашних вещей, что по всякому вероятию заключить должно, что в оных обитают большие семейства, которые на то время оставили их.

По древним известиям об острове Иессо, должны жители оного быть мохнатые. Китайцы, вероятно, первые узнавшие сей остров, описывают его великим, наполненным диким народом, который имеет все тело мохнатое и столь длинные бороды, что должно поднимать оные, если пить надобно. Голландцы, бывшие в известной экспедиции 1643 г. под начальством капитана Фриза, а россияне в 1739 г. под начальством Спанберга, подтвердили сие описание, невзирая на то, что иезуит Иероним Данжелис, бывший первый из европейцев на Иессо в 1620 г., упоминает только о больших и густых бородах, а о мохнатости тела не говорит ни слова. Многие известия согласно объявляют, что жители Иессо должны быть действительно мохнаты, но я, узнав то сам собою, признаю повествования сии неосновательными.

Во время бытности нашей на северной оконечности Иессо осматривал я несколько человек из тамошних жителей, но кроме широкой и густой бороды, закрывающей большую часть лица, не нашел ни малейших признаков мохнатости. В заливе Анива смотрел у многих грудь, руки и ноги и удостоверился, так же как и на Иессо, что большая часть айнов не более имеет на теле своем волос, как некоторые из европейцев. Лейтенант Головачев видел, правда, на берегу Мордвинова залива шестилетнего мальчика, имевшего по всему телу волосы, однако он, осмотрев отца его и других многих взрослых, нашел их подобными в том совершенно европейцам. Не отвергая свидетельств о сем предшествовавших мореходов, заслуживающих, конечно, вероятие, признаюсь, что повествования о мохнатости айнов, равно и жителей южных островов Курильских, кажется слишком преувеличены и что мохнатость не есть общее телесное свойство сего народа, по крайней мере не в такой степени, в какой по старинным известиям предполагать бы то следовало.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации