Текст книги "Медвежий капкан. Вселенная Единения. Том 2"

V
Одна любовь. Два патрона

То, что казалось мне звездой, оказалось всего лишь фонарем вдалеке! Но все еще поверить не могу, что он существует!

Капли дождя стучат по земле. Небо покрыто тучами. Дует ветерок, колышутся серо-зеленые травинки на земле. Где-то вдали сверкнула молния. Слышны раскаты грома…

А тремя метрами ниже, под землей, в маленьком помещении сидит серийный убийца Клос Хайнеманн, прозванный прессой Немецким Оборотнем. Он удобно устроился в кресле, перед ним несколько мониторов. На всех них похожие картинки: серая природа, старые ветхие здания. И дождь. Он льет как из ведра, смазывая картинку. На столе, кроме мониторов, закреплен микрофон, стоит кружка и несколько тарелок с остатками пищи. Оборотень читает какую-то книгу, изредка поглядывая на мониторы.

В помещении стоит тишина, единственный источник шума – едва слышный гул компьютера.

Клос перелистывает страничку книги, поправляет очки, затем отмечает место, докуда дочитал, закладкой и кладет книгу на стол.

На нем черные обтягивающие джинсы, берцы и черная водолазка. А на столе лежат две маски – оборотня и мешковина с дырками для глаз.

«Странно, почему меня все же не назвали Пугалом», – вдруг подумал Клос.

Он подошел к кухонному столу и поставил кипятиться чайник.

Четверть комнаты занимала старая односпальная кровать. Также здесь был стол с компьютером и мониторами и кухонный столик с электрической плиткой и микроволновкой. В помещении было две двери, на одной из них висела табличка «Ausgang»2323
  «Выход» (нем.)


[Закрыть].

Клос чихнул – под землей было очень сыро и холодно.

С кружкой горячего кофе в руке человек в черном подошел к мониторам: картинки на экранах по-прежнему были расплывчаты из-за дождя.

Клос нажал несколько кнопок, и камеры показали ему помещения в лаборатории. На одной из картинок ходили люди. Он отпил глоток из кружки. Вдруг тишину нарушил телефонный звонок. Клос Хайнеманн вытащил мобильный телефон из кармана и принял вызов.

– Да, – сказал он. Связь под землей была очень плохая – пришлось сильно напрячь слух, чтобы разобрать речь сквозь помехи. Клос открыл дверь наружу и немного поднялся по ступенькам.

– Привет, Клос! – донеслось из трубки. – Как поживаешь?

– Все хорошо, герр Энгель. Как у вас дела?

– Неплохо, неплохо… – его голос был какой-то грустный, уставший. – Клос, ты не мог бы прямо сейчас зайти ко мне? – спросил комиссар.

– Извините. Я сейчас не дома.

– Клос! Дело очень серьезное, мальчик мой! Кажется, у меня проблемы…

Что ему надо?

– Что случилось?

– Тебя очень плохо слышно. В любом случае, это не телефонный разговор.

– Герр Энгель, это может подождать пару дней?

– Пару дней?! Клос! Черт тебя дери, какая пара дней, немедленно приезжай ко мне! Дело касается меня, тебя и твоей дальнейшей жизни! Нам срочно надо поговорить! Жду!!! – проорал в трубку Энгель. Затем послышались гудки.

Оборотень вернулся в помещение, положил телефон на стол, допил кофе, затем переоделся в строгий костюм, который лежал в коробке под кроватью, открыл дверь и, поднявшись по лестнице, вышел на улицу.

Клос обошел медвежий капкан, скрытый в высокой траве у входа и размещенный здесь от незваных гостей.

Рядом с гудящим небольшим генератором был припаркован его автомобиль. Включились фары, тихо заиграло радио. Машина тронулась с места и быстро выехала на проселочную дорогу.

***

По темной трассе мчался черный седан. Оборотень выехал из заброшенного Амуршайда и сквозь капли дождя, сквозь время понесся на большой скорости по пустой автотрассе в город Розенберг. Он проехал по плотине, прибавив газу. Через несколько десятков минут Клос въехал в сверкающий огнями город.

Сбавив скорость, автомобиль направился к пункту назначения через Доннер, проезжая мимо круглосуточного торгового центра, даже в это время полного жизни. А затем – мимо бара-ресторана «Ласт Рейн».

Черный седан уже проехал Рейнер. Потом, по холмам, начал взбираться наверх, через лес, в поселок Штерн.

Летом поселок так красив…

Клос подъехал к дому Беккеров, остановил машину и уже хотел было выйти, как его словно током ударило. Он почувствовал сильную опасность. Мужчина долго смотрел на дом герра Энгеля, комиссара полиции города Розенберг, и думал. Затем надавил на газ и поехал к своему особняку.

Дождь бил по крыше машины.

Клос открыл дверь особняка и прошел внутрь. Родной дом… Череда воспоминаний.

Маленький Клос бежит по лесенке наверх. Отец в полицейской форме целует мать возле двери на прощанье. Каждое утро.

Такая красивая Ребекка в зеленом платье. И сильный, высокий отец Тилль.

Дворецкий подметает за Клосом, разбившим вазу. Мелани и Клос носятся друг за другом по всему дому.

Клос приводит в гости красивую девушку.

Клос уходит с друзьями в кино. Клос возвращается: Энгель говорит, что его отец мертв. И мать.

Клос в слезах падает на колени.

Клоса привозит домой Хайнц.

Клос целуется с Лис.

Клос в маске оборотня выходит из дома.

Клос целуется у двери с Кэтрин. Как когда-то отец целовал мать…

Клос спускается в подвал. Клос поднимается из подвала – он весь в крови.

И вот сейчас Оборотень снова дома. Он поднимается на третий этаж, берет из комнаты отца нагрудную кобуру и пистолет, заряжает его и спускается вниз.

Клос на секунду остановился у подвала, даже нагнулся, чтобы открыть люк.

Но передумал.

Мужчина вышел на улицу.

Вот и еще один видеофайл добавился в папку прошлого.

Оставив автомобиль на парковке возле особняка, несмотря на усилившийся дождь, Клос отправился к дому Беккеров пешком.

Мужчина мгновенно промок. Волосы его собрались в черные ленточки, по лицу текли крупные капли воды.

Он стоял на пороге. А затем нажал на дверной звонок. Раздался мелодичный звук, и с обратной стороны двери послышались быстрые шаги…

***

– Привет, проходи!

Клос остался стоять на пороге. От Энгеля немного пахло алкоголем, он сразу почувствовал этот резкий запах в воздухе.

– Я очень занят, герр Энгель. Говорите быстрее, и я уеду.

– Зайди, Клос, – комиссар говорил очень тихо, поэтому его гость напрягся еще сильнее.

– Это быстро?

– Да, черт тебя подери, – Энгель взял Клоса за плечо и силой затянул внутрь. – Проходи в гостиную. Чай, кофе, чего-нибудь покрепче?

– Кофе, пожалуйста. И давайте сразу к делу, меня ждут…

– Хорошо, хорошо… Деловой какой стал!

Энгель побрел на кухню. Клос сел на мягкий белый диванчик и уставился в потолок, скрестив руки на груди.

«Что ему надо?» – все еще задавал себе этот вопрос Клос.

– А где Мелани?

– У Морица, – донесся тихий голос Энгеля с кухни. Он почти мгновенно вернулся с чайником и кружками. Может, Клосу показалось, но он снова отметил про себя, что комиссар ведет себя несколько странно: как будто бы он спешил вернуться в гостиную, лишь бы они не говорили громко.

«В доме есть кто-то еще…» – подумал Клос.

– Как она?

– Было бы неплохо, если бы ты сам у нее это спросил… ты совсем от нее отдалился!

– Я очень занят. Работа. Выборы же на носу, комиссар.

– Ах, выборы…

Энгель поставил стул и сел напротив Клоса.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить?

– Клос. Мы ведь больше, чем друзья с тобой, да?

– Да, герр Энгель. Мы как родственники.

– Ты для меня до сих пор остался мальчишкой. А ведь тебе уже третий десяток к концу подходит. Эх, как бежит время… Клос, давай с сегодняшнего дня окончательно перейдем на «ты». Для тебя я просто Энгель. И уж точно не «комиссар». Раз уж мы друзья, то к черту все эти формальности!

– У меня мало времени.

– Знаю. Но тогда ты не перебивай: экономь свое время! Будем считать, что мы договорились, – Энгель пристально посмотрел Клосу в глаза. – А вот как мне тебя называть, я даже не знаю… Может, ты мне подскажешь? Клос? Или, может… Оборотень?

Комиссар развел руки в стороны.

Клос спокойно продолжал сидеть на диване. На его лице появились лишь едва заметные признаки беспокойства…

– Клос. Хайнеманн Клос. Немецкий Оборотень. Монстр. Чудовище. Акула Розенберга. Меня называют по-разному. И мне без разницы, как будешь называть меня ты.

– Что, тебе совсем неинтересно, как я это узнал?

– Долго ты репетировал эту речь, Энгель?

– Я задал тебе вопрос, парень!

– Нет…

– Понятно.

Их взгляды на секунду встретились, потом разошлись в разные стороны.

– Клос, Клос… – Энгель покачал головой. – Ну почему все сложилось именно так?! Почему именно ты?!

– Меня интересует, что ты хочешь сделать с этой информацией.

– Думаю, – Энгель развел руки в стороны. – …ничего.

– Вот и отлично. Тогда я пойду, – Клос тут же встал.

– Не все так просто!

– С чего бы это?

Энгель был взволнован настолько, что его лицо начало краснеть, а на лбу стала проглядывать вена.

– Потому что знаю не только я… – комиссар в ужасе подумал о том, не пожалеет ли он об этих словах.

– Кто еще?!

– Может, ты все же меня выслушаешь? Как я узнал, что…

– Нет, – перебил его Клос. – Я же сказал, у меня действительно нет на это времени. Просто скажи, кто?

– Нет уж…

– Энгель…

Энгель замолчал. Он допил кофе, молчание держало комиссара в сильном напряжении.

– У меня здесь, наверху, в комнате Мелани, сейчас спит Кэтрин. Твоя бывшая девушка, Клос.

Теперь на лице Оборотня появилось нескрываемое удивление. Всего на пару секунд – он быстро убрал эмоцию с лица. Внешне спокоен, а внутри прогремел очередной взрыв. Далеко не последний за эту ночь.

Клос сел обратно.

– Ладно. Рассказывай. Я слушаю.

***

Энгель приехал домой с работы и развалился в кресле. За окном шел дождь. Было холодно. Наверное, рекордно холодное и дождливое лето даже для Розенберга.

Комиссар полиции налил себе кружечку горячего кофе и закурил. Он хотел согреться и расслабиться после очередной тяжелой смены.

Внутренности заполнились уютным теплом, но это не согревало душу. Жизнь комиссара Энгеля сломалась, когда он потерял жену. Все, что у него осталось – это любимая дочь. А теперь она выросла. Мелани уже почти не появляется дома.

Его дочь… его смысл жизни.

Энгелю было одиноко.

Теперь каждый день он испытывал новую боль, которой раньше не было в его жизни. Это была боль одиночества.

Так одиноко еще ни разу в жизни не было. Не осталось даже друзей.

Глоток кофе уносит мысли куда-то вдаль. Сигаретный дым туманит настоящее.

Зрачки расширяются. Давление поднимается.

Клос. Сынок лучшего друга Энгеля – Тилля.

Клос.

Он обещал уйти только из полиции. Но обещал остаться в жизни одинокого комиссара. Клос не выполнил обещание.

Он был Энгелю как сын.

Он был Энгелю, как родной сын.

Был дорог…

Но и его больше нет.

Клос не звонит и не заходит. Он словно бы исчез.

– Черт, – выругался комиссар в никуда. – Какая хуйня…

Энгель встал с кресла, взял зонт и пошел к Клосу в гости.

Дождик стучит по черному зонту, сбивая комиссара с мыслей. Есть много вопросов и ни одного ответа.

Дождь колет на части мысли комиссара, а ветер уносит их прочь…

Несколько месяцев назад парень потерял любимую, потерял Кэтрин. Она бросила его и куда-то уехала с любовником. Она скрылась, так ничего и не объяснив. Бедный парень… такой же одинокий, как я.

Энгель подошел ко входу в дом Клоса. Ни в одном окне не горел свет. Этот величественный особняк словно бы умер: раньше он светился жизнью. Угас.

Комиссар позвонил в дверной звонок.

Дождь стучит по крыше, ручейки весело катятся вниз по водостоку.

Комиссар обошел особняк, чтобы заглянуть в кухонное окно.

– Хм, – он заметил неухоженный сад роз на заднем дворе. – Ребекка бы расстроилась из-за роз.

Вдруг комиссар замер от одной мысли, но поспешно откинул ее и подошел к окну.

Никого. Хотя нет, ему показалось, что внутри промелькнула какая-то тень. Комиссар собрался с силами, подтянулся, зацепившись за оконный проем.

– Мя-я-я-яу! – донеслось изнутри.

Энгель увидел кошку Викки. Она сидела возле пустой миски и явно просила кушать.

– Черт, – выругался комиссар.

Он постоял еще несколько минут, затем сунул руку в карман. Обнаружив, что забыл телефон дома, комиссар пошел за ним.

Затем повернулся, глядя на удаляющийся особняк.

Остановился.

Энгель решительно вернулся к двери, достал из кармана ключ и открыл входную дверь в гигантский особняк семьи Хайнеманн…

***

Перед глазами комиссара был длинный коридор. Энгель включил свет и прошел внутрь.

– Клос?

Тишина.

– Кто-нибудь есть дома?

В коридоре давно никто не убирался: вся мебель покрылась пылью. На тумбочке у входной двери лежали бумаги, которые сразу привлекли внимание Энгеля. Краем глаза он заметил, что это чеки и выписка из банка.

– О, черт…

Что-то очень удивило комиссара. Он давно не испытывал чувство растерянности, а потому принялся нервно щелкать суставами пальцев. Желание узнать правду пересилило хорошие манеры и тогда, взяв выписку в руки, он принялся ее изучать.

– Он что, закрыл вклады Тилля? Но зачем? – Энгель задумался. – У него проблемы с деньгами?

Тогда комиссар бросил взгляд на чеки.

– Господи, Клос, зачем тебе сотня видеокамер и громкоговорителей?

Энгель положил банковскую выписку обратно. Вопросов становилось все больше.

«Наверное, это все для избирательной кампании», – попытался объяснить он себе странные действия Клоса. Ответ не показался комиссару убедительным, а потому какое-то неприятное напряжение внутри, а может, даже предчувствие, не было снято.

К комиссару, замурчав, подбежала кошка.

– Привет, Викки! – испытывая все возрастающую тревогу, он все же через силу улыбнулся. – Хочешь кушать? Ну пошли кушать. – Энгель разулся, зашел на кухню, насыпал кошке корм и поменял воду.

«Клос куда-то уехал и даже ничего не сказал! Почему он так поступил?»

Комиссар вернулся в коридор и, задумавшись, поднялся по лестнице наверх.

– Черт, Клос, где же ты? – спросил Энгель у тишины.

В тревожных мыслях он зашел в первую попавшуюся комнату – кабинет Тилля Хайнеманна. На письменном столе стояла фотография: на ней были изображены лучшие друзья, Энгель и Тилль, отдыхающие в каком-то ресторане.

– Эх, друг. Ты бы знал, как я скучаю по тебе.

Все было в пыли. Кажется, что Клос не наводил здесь порядок несколько месяцев. Неужели он настолько сильно занят своими выборами…

– Я бы мог… мог присмотреть за домом, за Викки, – промолвил комиссар, обращаясь к фото. – Я бы мог помочь твоему сыну, пусть бы просто попросил. Мы же не чужие люди.

Энгель посмотрел на себя в зеркало. В это большое зеркало, скрывающее в себе параллельный мир – царство отражения. Словно бы внутри не мы, а может, наши души. Как же это необычно. Такие ли мы, какими видим себя в зеркале? Такими нас видят люди? Ведь восприятие у всех разное…

Когда мы впервые смотрим на свое отражение, будь то отражение современного человека в зеркале или отражение первобытного в водной глади – это очень сильно на нас действует, открывая нам не только мир зазеркалья, но и осознание себя в этом мире. От этого важнейшего момента зависит то, как мы будем воспринимать себя: что будем думать о себе, будем ли себе нравиться и, наконец, что будем думать о том, насколько мы нравимся окружающим…

– Хм.

Энгель дотронулся до поверхности зеркала и провел по нему рукой, затем нерешительно завел руку за раму и надавил на рычажок. Зеркала в различных поверьях часто символизировали вход в потусторонний мир, в какое-то иное, зачастую, опасное измерение. Именно в такой мир и привело сейчас зеркало Энгеля Беккера. Оно послушно открылось, как дверь, обнажив маленькую комнатку. Темнота.

Комиссар включил в комнате свет и вскрикнул от ужаса.

– О, мой Бог…

В комнате что-то изменилось. Энгель помнил ее совсем другой: боеприпасов стало гораздо меньше, некоторое оружие отсутствовало. Не было некоторых элементов экипировки, поддельных автомобильных номеров.

– Что здесь, черт подери, происходит…? – прошептал Энгель. – Куда все делось?!

Холодный пот проступил на лбу, комиссар стер его так же быстро, как и отогнал вторую ужасную мысль за этот день. Болезненную мысль, пронзившую его голову, как стрела.

– Этого не может быть, – пробормотал он.

А потом его охватила ярость. Он хлопнул дверью, не рассчитав силы – зеркало треснуло, но комиссару было плевать.

Он побежал на один этаж ниже. Там открыл дверь во вторую секретную комнату. Включив свет, Энгель упал на колени. Не было больше сил это осознавать.

– Нет… нет… нет! Нет!!!

На стенах висели вырезки из газет об Оборотне – так он вел подсчет своих жертв. Здесь на стене был большой план города, на котором флажками разного цвета были отмечены все места, где совершались убийства и похищения. Сразу несколько красных флажков были воткнуты на территории дома Клоса. Практически весь Рок-Порт был обведен толстой красной линией, над которой была надпись «Мертвая зона». Здесь же были планы зданий, каких-то заброшенных территорий, часть вещей из комнаты выше – например, поддельные номера автомобилей, различная экипировка: перчатки, шипованная обувь, бронированные нарукавники, бронежилеты и так далее.

– Нет… он… он… Клос… не мог… не может… не может быть…

Энгель отвернулся. Поднявшись на ноги, с дрожью в руках и ногах комиссар молча спустился в коридор на первый этаж. Он прошел по ковру, как вдруг остановился. Энгель отошел в сторону и резким движением задрал ковер, скрывающий крышку люка в подвал.

Что за ней?

Комиссар в самых плохих предчувствиях открыл люк.

В нос ударил сбивающий с ног резкий запах вина, дерьма и крови.

– О Господи! – взмолился Энгель.

Он быстро спустился вниз, чуть не упав с лестницы.

В подвале господствовала абсолютная темнота. Когда Энгель включил свет, у него застучали зубы от того, что он увидел – столь сильным был удар по психике.

Орудия казней. Лужи засохшей крови. Ведра с дерьмом. Клетки. Черные мешки.

– Боже, Клос, мальчик мой, что же с тобой случилось…

Комиссар не мог поверить своим глазам.

– Клос и есть Немецкий Оборотень… кажется, это дурной сон. Это ночной кошмар. Этого не может быть. Не может!

Энгель подошел к клеткам. В одной из них на полу лежала красивая девушка. Она дышала…

– О боже, она еще жива! Эй, – сказал Энгель. – Эй! Ты меня слышишь!?

Он просунул руку сквозь решетку и попытался дотронуться до девушки. Не получилось.

– Э-э-э-й! – крикнул Энгель.

Она открыла глаза. Девушка посмотрела на Энгеля и закричала.

– Не кричи! Т-с-с-с… Я пришел помочь! – Энгель перешел на шепот.

– Кто вы?

– Я комиссар полиции, Энгель Беккер.

– Вы из полиции?

– Так точно.

Девушка мгновенно получила прилив сил, который тут же потратила на то, чтобы предупредить комиссара:

– Я знаю, кто такой Оборотень! Это Клос Хайнеманн! Это его дом! Он держит здесь жертв! А затем… затем… убивает их.

– Я знаю, знаю… Скажи лучше, где ключ от клеток?

– Я… Я… – девушка зарыдала.

– Дьявол…

Энгель принялся искать ключ в подвале.

– Его уже поймали? – сквозь слезы спросила она.

– Что?

– Оборотня… Его поймали?

– Нет. Как тебя зовут?

– Кэтрин.

– Кэтрин. Кэтрин? Интересно… – Энгеля вдруг осенило. – Где этот чертов ключ…

Комиссар поднялся наверх.

– Нет! Не уходите! – закричала Кэтрин.

– Я хочу помочь тебе! Жди. Я скоро вернусь!

Кэтрин села в углу клетки, обняв колени. Рядом стоял недельный запас консервов, а также куча бутылок с водой. Энгель вернулся где-то через десять минут. И у него был ключ. Кэтрин так обрадовалась, что даже улыбнулась. Это была такая милая улыбка… Комиссар отпер дверь клетки, Кэтрин, прихрамывая, вышла из нее и обняла Энгеля.

Теперь она обязана ему своей жизнью. Он навсегда останется ее спасителем. А для своих спасителей мы навсегда становимся особенными, поэтому спаситель попадает в некоторую зависимость.

– Пойдем отсюда, – сказал комиссар.

Девушка пошла за ним, но остановилась у лестницы, обернувшись, чтобы в последний раз взглянуть на это ненавистное место. На клетку, которую она последний месяц (а то и больше) хотела сжечь вместе с проклятым особняком.

– Давно ты здесь?

– Не знаю. Кажется, несколько месяцев…

– Боже, бедная девочка…

Они спешно покинули особняк и вышли на улицу.

– Идти можешь?

– Больно…

– Тут недалеко. Мой дом по соседству с домом Клоса. Я мог бы приехать за тобой, но не хочу оставлять тебя одну.

– Нет, нет, нет! Только не это! Я дойду!

– Дома я вызову тебе скорую помощь. Но сначала… мы кое-что обсудим.

– Что?! – удивилась Кэтрин.

– Буду честен, – комиссар остановился, повернулся к девушке и посмотрел ей прямо в глаза. – Я не хочу, чтобы Клоса посадили…

– Он держал меня взаперти!!! Он убийца… – из последних сил возмутилась девушка. В ее глазах снова появилось отчаянье.

– Знаю. А еще он мне как сын. Ты же любила его…

– Вы не можете так поступить!!! Это преступление!!!

– Я знаю, дорогая, я знаю. Черт! – Энгель сплюнул. – Давай мы пройдем ко мне, маленько передохнем и на свежую голову все обдумаем.

Кэтрин промолчала – у нее уже не было сил сопротивляться.

В полнейшем молчании они прошли в дом Беккеров. Кэтрин приняла душ, поела, легла в кровать Мелани и сразу же отрубилась. Комиссар плеснул себе немного виски и сел в кресло. Его рука потянулась к телефону на тумбочке. Нерешительно он выбрал номер Клоса Хайнеманна в списке контактов. Сбросил, потом все же набрал снова и нажал на вызов.

Гудки.

– Да?

– Привет, Клос. Как поживаешь?

***

– Уезжай из страны, Клос. Езжай в Прагу, у меня там хорошие друзья. Они помогут тебе.

– Нет.

– Клос! Кло-о-ос…

Оборотень сидел с невозмутимым видом.

– Я ничего не понимаю! Зачем ты все это делал? Почему?! Ты же погубил себя! Что осталось от твоей души? А если тебя поймают? Тебя казнят, Клос! Тебя убьют! Ты же стал символом Лиги, Оракул просто прикончит тебя за кулисами и дело с концом!

– Нет…

– Ты стал убийцей… Мальчик мой, я не могу в это поверить…

Клос, казалось, пропускает все мимо ушей.

– Клос, я ведь говорил тебе, что их можно перевоспитать! Мы должны бороться со злом, а не уподобляться ему, сея страх и боль! Мы с таким трудом строим цивилизованное общество на костях старого мира, а ты хочешь вернуть нас к средневековым казням?

– О нет, Энгель, это не шаг назад. Это очередной виток спирали эволюции общества.

– Что ты будешь делать дальше?

– Скоро увидишь…

Комиссар закрыл лицо руками.

– Что бы сказал твой отец…

На мгновение Энгелю показалось, что тело Клоса вздрогнуло. Но Оборотень все так же неподвижно сидел на диване, скрестив пальцы рук, и практически не моргая, смотрел Энгелю чуть выше носа.

– Я вижу, что ты пошел по стопам отца. Тогда послушай, Клос… терять уже нечего! Никому из нас, ведь так? Хочешь узнать правду? – Энгель встал и подошел к камину. – Узнать, почему он умер той ночью? И где сейчас находится твоя мама… – Энгель повернулся и посмотрел Клосу прямо в глаза.

– Что?! – удивился Клос. – Что ты сейчас сказал?!

– То, что ты слышал. Твоя мама жива.

Эмоции вдруг выплеснулись как фейерверк. Клос вскочил с места, опрокинув стол.

– Ай, ну что ж ты..! – Энгель увидел, как на белоснежный ковер проливается, образуя грязную лужу, кофе. – Садись и слушай внимательно! В общем, помнишь, я говорил тебе, что отец прибыл на место преступления с армией, да? Разгонять радикальную оппозицию. Но на самом деле в оппозиции был сам Тилль.

– Что?! – снова не поверил своим ушам Клос.

– Да сядь ты уже! Я думаю, время пришло. Может, даже нужно было сказать тебе раньше… В общем, твой отец состоял в радикальной группировке «Килл Свитч». Слышал про такую?

– Немного…

– Он скупал оружие – годами запасался. После череды войн черные рынки Германии заполонило нелегальное оружие. Целая гора пистолетов, гранат, автоматов, дробовиков – и все это без каких-либо идентификационных признаков. Твой отец забил им всю свою секретную комнату.

– И ты это знал?

– Все знали. Я, Ребекка… ваш дворецкий Дитер. Кое-кто из отдела. Мы все были тогда против Единения, но боялись. Боялись военных, боялись за твоего отца, который с каждой акцией «Килл Свитча» шел на огромный риск. Но он был самым смелым из нас. И мы оказывали ему всевозможную поддержку. Вот и в ту ночь они поехали на дело… Хотели что-то поджечь, что-то из правительственных зданий этого Нового Порядка. И как я понял, попали в ловушку. Не знаю, что именно там произошло – армия прибыла слишком быстро. Затем полиция. Армия зачищала здание. Тилль был тяжело ранен. Я нашел его, подошел вплотную – а он, собрав последние силы, кое-как сказал: «Позаботься о них». Имея в виду тебя и Ребекку.

Клос чувствовал себя раздавленным.

– Ребекка была там. Она пряталась, плакала, она не видела, как умирал муж. И ничего не могла поделать. Я подошел к ней. Накинул на нее куртку, снятую с какого-то мертвого патрульного. В гражданской одежде ее бы там сразу застрелили. Мы быстро сбежали оттуда, сами чуть не попали под пули – пришлось скрываться и от патрулей, и от радикалов… Ребекке как жене радикального оппозиционера по новым законам грозила смертная казнь за то, что не сдала мужа Оракулу. Я увез ее в безопасное место, сделал для нее поддельные документы у одного своего должника. Через неделю она была уже в Чехии, известная как Анна Либерт.

– Она жива?!

– Да, Клос. Но она поклялась не появляться в Германии, пока Оракулы у власти. Стоит им определить, что она жива, как проблемы тут же появятся у меня, у нее и у тебя – у всех. Вас двоих, скорее всего, убьют, а меня – посадят.

– Почему ты не рассказал мне это раньше!?

– Ты бы стал ее искать! Чем бы это закончилось, я уже озвучил. Мне и так пришлось жопу рвать, чтобы тебя взяли в полицейскую академию, Клос. Я рисковал не только своей работой и репутацией, но и своей свободой, своей жизнью… Пришлось столько документов подделать, стольких людей подговорить! Дать рекомендацию Оракулу, хотя он без труда при первой же проверке мог вычислить, чей ты сын. И все. Всем пиздец. Тебя бы сейчас тут не было. Меня, наверное, тоже.

– А почему они не ищут маму?

– Там был изуродованный труп женщины. Мои парни сделали запись в отчете, что опознали ее как Ребекку. Далее оставалось только передать тебя бабушке с дедушкой, почистить все записи о родстве с Тиллем и Ребеккой и оформить опекунство. Для государства ты не сын Тилля и Ребекки. То, что ты полез так далеко в политику, и так сулило нам множество проблем. Очень нехорошие люди уже копают под тебя. Мало ли что им удастся узнать? Я прикрываю как могу… тобой уже интересовались на старой работе. Но как справиться с этим дерьмом, я не представляю…

– Так мама… жива? – до Клоса все никак не доходила эта реальность. Он просто не мог в это поверить.

– Да. Запомни, если хоть одна деталь раскроется – ваше родство, поддельная смерть Ребекки или хоть что-нибудь другое из нашего соломенного плана – это сразу же раскроет все остальные детали. Хотя, знаешь, сейчас это уже не особо имеет значения. Ты таких дел натворил, что мне будет спокойнее, и всем нам безопаснее, если ты уедешь в Чехию. От твоей старой жизни уже ничего не осталось. Начнешь новую жизнь, под новым именем. Встретишься с ней…

– Анна Либерт… – проговорил Клос. – Как ты мог мне лгать, Энгель… ты… ты… не представляешь, насколько другой могла стать моя жизнь! – по лицу ручьем потекли горькие слезы.

– Я виноват, Клос. Прости меня… Я не хочу, чтобы сынок моего лучшего друга продолжил падать в эту яму. Обещай мне! Обещай уехать! Послушай меня, ты же мне как сын, Клос…

Энгель закрыл лицо руками.

Оборотень оскалился. Он вытащил пистолет из кармана и произнес:

– Ты мне не отец, Энгель! Ты мне не отец!!!

За окном сверкнула яркая молния.

Приглушенный выстрел утонул в раскате грома.

Зеленые глаза комиссара в последний раз посмотрели на этот мир. В них отпечатался ужас, но это был не ужас смерти или боли.

Это был ужас разочарования и предательства.

Энгель замертво упал на пол.

Клос встал с дивана, затем поднялся наверх. Его трясло.

Спальня Мелани. Открыв белую дверь пинком, Клос попал в уютную спальню лучшей подружки. После случившегося – бывшей лучшей подружки.

На большой кровати мило спала Кэтрин. Она лежала в позе эмбриона так, как в старые времена… когда Клос лежал рядом и обнимал ее.

Спящая красавица.

Клос взял стул, приставил его к кровати и, сев прямо напротив девушки, устремил пристальный взгляд в ее закрытые глаза.

Она спала…

Клос вспомнил каждую их встречу. Как они познакомились. Как они спали вместе. Она так же лежала, с такими же милыми глазками. Клос вспомнил, как они просыпались вместе. Рядом. В обнимку. Как они гуляли. Клос вспомнил, как ее любил.

Ее пухлые губки, которые его целовали.

Он вспомнил, что чувствовал, когда она обнимала его во сне.

Спокойствие и умиротворение. Чувство, что он не один.

Не один.

Та Кэтрин. Которую Клос не забыл.

Его любимая Кэтрин. Которую он никогда не забудет.

Часть его души.

Та, с кем он хотел вдохнуть звезды.

Девушка открыла глаза.

– А-а-а-а-а! – завизжала Кэтрин. – Герр Энгель, где вы!? Помогите!!! Кто-нибудь!!!

– Ч-ч-ч-ч… он ушел.

– Что ты с ним сделал?!

– Да ничего. Прекрати орать, – спокойно сказал Клос.

– Нет!

Кэтрин была жутко напугана. Она вскочила с кровати и побежала к двери. Но Клос помешал ей. Резким движением он повалил девушку на кровать. Ее ноги были в синяках.

Он медленно направил на нее пистолет. Тогда Кэтрин охватил гнев.

– Ты не человек! Ты монстр!

– …Назови кого-то тысячу раз монстром, он как раз им и станет.

– Что тебе нужно?!

– Что тебе нужно?! Что ты хочешь сделать? – переспросил Клос.

«Она так быстро перешла к торгу», – удивленно подумал он.

– Я хочу, чтобы тебя посадили! – сквозь зубы сказала девушка. – За все, что ты сделал со мной! И с остальными людьми!

– Ты всегда меня ненавидела…

– Неправда! Я любила тебя…

– Не лги мне! Больше никогда не лги мне…

– Зря ты так… Ты не знаешь! Не понимаешь! Не хочешь понять! У меня душа тогда рвалась просто! Так, как я, к тебе никто не относился… – слезы покатились из ее глаз ручьем.

– Что ты несешь! Ты же бросила меня!!! Ты ушла к другому! О какой любви речь, когда человек изменяет и предает?

– Иногда люди любят, но не могут быть вместе…

– Так не бывает…

– Бывает!!! То, что было у нас в начале – это сказка, Клос. Я люблю тебя… но сказок ведь не бывает! Это пелена на глазах и все. Красивая, но пелена. Почему все так?

– …

– Сказка, красивая сказка, не бывает все так красиво, как было у нас… понимаешь? За сказкой всегда следует конец, разочарование.

– Ты рехнулась?

– Нет же, нет! Я люблю тебя, Клос… Может, у нас получится все восстановить? Вернуть все как было… Хочешь? Может, хотя бы просто попробуем… и простим друг друга!?

«Ну вот, теперь это депрессия».

– Простим друг друга?

– Если бы это было возможно, я бы отдала тебе душу и сердце, чтоб ты все прочитал и увидел… Там такое творится…

Клос снова промолчал.

– Если от вины и того, что творится у меня в душе, умирают, то меня скоро не станет. Я так страдаю, Клос!

«Принятие».

– Страдания… Как много их в нашей жизни. А лекарств всего два – любовь и смерть… Да будет так, – ответил Клос.

Монстр поднес пистолет к ее виску.

Глаза девушки округлились от удивления. В них не было ни страха, ни паники…