Текст книги "Стрелок. Путь в Туркестан"

– Кажись всё, – выдохнул Шматов, присаживаясь прямо на землю.

– Вроде бы, – эхом отозвался Будищев, устраиваясь рядом.

– Курнуть бы, – похлопал себя по карманам Федор, но не найдя кисета, вздохнул: – Хотя и так ладно.

Тут к ним подбежала сестра милосердия, в которой они узнали баронессу фон Штиглиц, и едва не плача попыталась перевязать Дмитрия своей шалью.

– Оставьте, Люся! – почти грубо отстранился юнкер, которому в этот момент было не до приличий.

– У вас кровь, – жалобно возразила она.

– Это не моя!

– Барышня права, – перебил его подошедший к ним доктор. – Вы сегодня довольно постарались для других, теперь нехудо получить помощь и самим. Дайте я вас осмотрю!

– Валяйте, – махнул рукой не имеющий сил спорить Будищев.

– Тэк-с, тут царапина, тут ушиб, ничего страшного, хотя лучше, конечно, перевязать и обработать, жаль только, из моих запасов почти ничего не осталось. Предложил бы вам выпить для снятия напряжения, но ничего кроме спирта пока не имею. Будете?

– Запросто!

– Тогда держите, – протянул ему стаканчик Щербак и, обернувшись к Фёдору, позвал и его: – Подвигайся, братец, тебе тоже не помешает.

– Покорнейше благодарим, вашбродь! – с чувством отозвался тот.

– Погоди-ка, ты, что же это, босиком по развалинам лазил? Там же чёрт знает что творится, щепки, стекла, грязь…

– Это ничего, – простодушно отвечал Шматов. – Мы в деревне сызмальства никакой обуви не знаем. Разве только зимой лапти, и то не всегда. У меня ноги будто копыта! Что им сделается?

– А вы, как я погляжу, успели обуться? – усмехнулся Дмитрий.

– Как и вы, – отпарировал врач, делая свое дело.

А вокруг них по-прежнему ходили уцелевшие, слышались стоны и плач. Потерявшие в суматохе родных пытались найти их, и бурно радовались, когда это удавалось. Особенно горестно взывала одна растрепанная барыня с пронзительным взглядом.

– Муся, Мусенька, где же ты, моя девочка? – стенала она так, что выжимала слезы даже из каменных сердец.

– Никак, дитя ищет? – всполошился жалостливый Фёдор. – Может, пойдем, пособим? Все же христианская душа…

– Отставить! – с досадой отозвался Будищев. – Собаку она потеряла. Я видел, как она её в багажный вагон в отделение для животных сдавала.

– Маленькая такая, рыжая! – припомнил свои приключения Шматов. – Хорошая, и почти не рычала на меня. Эх, беда-то какая…

– Тьфу! – не выдержал этой всеобъемлющей жалости юнкер. – Тут людей в фарш покрошило, а они о собаке слезы льют!

– Так невинная же божья тварь, – робко возразил ему товарищ. – Как не пожалеть?

И тут случилось то, что в нашем народе принято называть чудом, то есть невозможная, да и по большому счету нелепая вещь. Несмотря на то, что багажный вагон первым попал под удар и был раздавлен практически всмятку, искомая собачонка, каким-то невероятным стечением обстоятельств, вылетела из своей клетки и ухитрилась при этом уцелеть. Оправившись от испуга, она бросилась искать самое дорогое для себя существо – хозяйку, и, на своё счастье, нашла. Выскочив непонятно откуда, бедная болонка буквально взлетела ей на руки и принялась восторженно лизать ей лицо.

Вокруг громоздились обломки разбитого поезда, лежали мертвые тела, стонали раненые, но, несмотря на все эти горести, встреча старой барыни и её любимицы донельзя умилила всех присутствующих. Многие из них захотели погладить животное и сказать что-нибудь любезное её хозяйке, и только изумленно смотрящий на эту фантасмагорию Будищев закрыл лицо руками и упал на землю, содрогаясь от конвульсий.

– Он плачет? – изумленно и вместе с тем растроганно спросила Люсия Штиглиц у Шматова, но тот, имея от природы натуру самую приземленную, тут же разрушил всё очарование момента.

– Да что вы, барышня, – простодушно удивился Федя. – Скажете тоже, плачет… быстрее ржет, как жеребец. Это же Граф!

* * *

Через несколько часов на место крушения прибыла воинская команда под началом молодцеватого поручика. Солдаты под его командой быстро организовали на работу жителей окрестных деревень, или, вернее сказать, согнали их на расчистку путей и уборку мусора. К чести солдат и местных следует заметить, что не случилось ни одной попытки мародерства. Все ценные вещи, найденные на месте катастрофы, были тщательно собраны и описаны, после чего предъявлены пострадавшим. Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Доктор Щербак, к примеру, опознал свои серебряные часы на цепочке, оставленные им в суматохе крушения в вагоне, после чего немедленно получил их назад. От вещей других остались лишь обрывки и обломки.

Будищев оказался среди вторых. В вагоне с ним был только саквояж, который он сам успел выбросить наружу и тем самым сохранить от порчи, да одежда. И если форменное пальто, китель и фуражка ухитрились пережить эту ночь и лишь немного испачкались, то брюки, рубашка и жилет пришли в почти совершеннейшую негодность. А заменить их, увы, было нечем. Из вещей, сданных им в багаж, удалось опознать только согнутый буквой «г» футляр и изломанный винчестер. Футляр, предназначавшийся для хранения снайперской винтовки, к сожалению, не смог её защитить от механических повреждений, и то, что теперь осталось от неё, по выражению Дмитрия, годилось лишь для стрельбы из-за угла. Про прицел и говорить нечего, от него осталась только погнутая медная труба и россыпь из линз. Изделие американских оружейников пострадало не меньше. Приклад был сломан, скоба Генри и вовсе отсутствовала. Ствол на первый взгляд не пострадал, а вот состояние механизма можно было определить только после разборки.

– Вашбродь, – подал голос унтер, наблюдавший за разбором завалов. – Кажись, патроны нашли. И много!

– Это мои, – хмуро отозвался Будищев.

– Что, все ваши? – удивился поручик, наблюдая, как из-под завалов одну за другой извлекают жестяные банки, на удивление хорошо пережившие крушение. – Ого! Да вы хорошо запаслись.

– Я старался.

– Увлекаетесь стрельбой?

– Типа того.

На лице офицера появилось выражение задумчивости. Волна террора, поднявшаяся в последнее время, была у всех на устах, и человек, перевозящий большое количество огнеприпасов и оружия, не мог не вызвать подозрений. Таким образом, долг службы призывал поручика доложить жандармам об этом странном моряке. С другой стороны, он только что пережил железнодорожную катастрофу, во время которой проявил редкое мужество и самоотверженность. Это железнодорожник успел выяснить наверняка и теперь не мог не восхищаться героическим поведением юнкера. И вообще, не будет ли донос уроном офицерской чести?

– Дмитрий Николаевич, – позвал Будищева Щербак. – Подошел поезд, присланный из Москвы за нами. Вы поедете?

– Конечно, – отозвался Дмитрий и, обернувшись к сидевшему рядом с безучастным видом Шматову сказал: – Федя, хватит советь, собирай хурду и выдвигаемся.

– Ага, – встрепенулся тот и с сомнением посмотрел на кучу коробок с патронами. – Вот только куда их столько, стрелять-то теперича не из чего…

– Поговори мне, – огрызнулся Будищев. – Сам знаешь, что патронов много не бывает. Так что найди какой-нибудь мешок и…

– Простите, а куда вы направляетесь? – не выдержал поручик.

– В Красноводск к Скобелеву.

– Что же вы сразу не сказали? – возмутился тот, разом разрешив свои сомнения, после чего обернулся к унтеру и крикнул: – Эй, Юхнов! Выдели двоих, пусть помогут господину юнкеру с вещами!

– Благодарю.

– Право, не стоит. Это самое малое, чем я могу помочь вам. Удачи!

– И вам.

Солдаты, выделенные им в помощь, быстро доставили коробки к поезду и, козырнув на прощание, спешно ретировались. Состав, присланный для пострадавших, состоял из вагонов третьего класса, но сейчас им было не до комфорта. В сущности, вокруг были все те же лица, только потрепанные и озабоченные. Правда, теперь они смотрели на странного моряка и его нескладного спутника с нескрываемым уважением.

– Не желаете? – щелкнул портсигаром Недоманский.

– Я не курю, а вот у Фёдора, поди, уже уши опухли.

– Да, разумеется, – кивнул капитан и протянул курительный набор Шматову.

– Благодарствуйте, вашбродь, – смутился парень и, стесняясь, вытащил тонкую папироску.

– Бери ещё, братец, – поощрил его офицер.

– Дмитрий Николаевич, где вы собираетесь остановиться в Москве? – внезапно поинтересовался Щербак.

– Не знаю, – пожал плечами Будищев, – я как-то не собирался здесь задерживаться.

– Но вам, как минимум, нужно привести свою форму в порядок.

– Ну, это не проблема. А вы что-то хотели?

– Ну, – состроил загадочную физиономию доктор. – Не только я.

– В смысле?

– Экий вы, право, – засмеялся эскулап и, доверительно наклонившись к собеседнику, пояснил: – Графиня Милютина весьма впечатлена вашим геройством и хотела бы продолжить путешествие со столь надежным и решительным человеком.

– О как!

– Её спутницы вполне разделяют мнение Елизаветы Дмитриевны, – поспешил подлить масла в огонь Щербак. – В особенности одна молодая особа, которая и сейчас тайком смотрит в нашу сторону.

Услышав это, Дмитрий невольно повернул голову и встретился с восторженно сияющими глазами Люсии Штиглиц.

– Почему бы и нет? – пожал он плечами. – Снаряд в одну воронку все равно два раза не падает…

– И я тоже так думаю! – заулыбался врач.

Санкт-Петербург и Москва, новая и старая столицы великой империи, раскинувшейся на одной шестой части суши. Первая строгая до чопорности, торопливая, чиновная, дворянская, застегнутая на все пуговицы и перетянутая четкими линиями перспектив. Вторая же немного безалаберная и разухабистая, непривыкшая к порядку в своих маленьких улочках и кривоколенных переулках…

К строительству Московской окружной дороги ещё даже не приступали, хотя разговоры о её необходимости велись давно. Так что путешественникам, чей путь не оканчивался в первопрестольной, следовало проехать через весь город насквозь, чтобы добраться до другого вокзала. А поскольку дело это не быстрое, да и как там с расписанием – тоже не ясно, пережившие крушение путники стали искать место, где можно переночевать и осмотреться. Проще всего было тем, у кого в Москве были родственники или хорошие знакомые. Люди в древней столице – не чета холодным петербуржцам. И примут, и обогреют, и пожалеют, особенно если узнают о злоключениях.

Госпожа Милютина так и сделала, благо в родне у Елизаветы Дмитриевны недостатка не было. Сестры милосердия, кроме малышки Люсии, которую взяла с собой графиня, нашли приют в одной из многочисленных обителей, каковых немало в Москве. Нашлись свои и у Щербака с Недоманским.

Будищев же, критически осмотрев себя и Шматова, решил, что так дело не пойдет, и направился с товарищем искать гостиницу попроще и подешевле. Таких, впрочем, тоже было в избытке.

– Пожалте, господа, – пригласил их неопрятный лакей, едва не разорвав рот от зевка. – Комната светлая, чистая, не пожалеете.

Номер, мягко говоря, роскошью не поражал. Неровные стены были оклеены бумажными обоями ядовито желтого цвета и непонятным рисунком. Из мебели металлическая кровать со скрипучей сеткой, продавленный диван у противоположной стены и посреди комнаты круглый стол, да пара венских стульев, весьма отличающихся друг от друга. Для вещей постояльцев предназначался громадных размеров шкаф со сломанной дверкой, а за ширмой был умывальник. На этом удобства кончались, но Дмитрий был человеком непривередливым, а про Фёдора и говорить нечего.

– Шик! – не то одобрительно, не то осуждающе отозвался юнкер и вопросительно посмотрел на служителя. – Клопов хоть нет?

– Как можно-с, – возмутился лакей. – У нас тут серьезное заведение!

– Значит, есть, – резюмировал Будищев и сунул провожатому пятачок.

– Благодарствуйте, – поклонился тот, сразу же став любезнее. – Ежели что понадобится, так только свистните. Я завсегда рядом.

– Опять дармоедов кормим, – проворчал Шматов, как только они остались одни. – Это же надо, цельный пятак…

– Ну не могу же я тебя голодом морить, – ухмыльнулся в ответ приятель.

– Чего делать-то будем? – спросил Федя, начисто проигнорировав намек.

– Ну, для начала надо мыльно-рыльные процедуры провести. А то мы с тобой выглядим не то погорельцами, не то бандитами с большой дороги. Честно говоря, не представляю, как нас вообще в гостиницу впустили!

С этими словами он открыл саквояж, чудом переживший их ночные приключения, и начал раскладывать его содержимое на столе. Толстая тетрадь в клеенчатой обложке. Писчие принадлежности. Потертое портмоне с бумагами, а также все три револьвера, как казенный, так и купленные за свои кровные. Последним на свет божий был извлечен несессер с опасной бритвой, помазком и прочими приспособлениями для мужского туалета, от мыла до большого флакона с вежеталем. Через полчаса отмытые и посвежевшие друзья были готовы к покорению Москвы.

– Теперь что?

– Тебя приодеть, да мою форму в порядок привести. В Москве, как и везде, принимают по одежке.

– А провожают?

– Пинками под зад. Так что нечего засиживаться.

– Тогда идем. Только зачем меня одевать, я и так вроде…

– Вот именно, что вроде, – оборвал возражения старший товарищ. – Раз официально ты – мой слуга, значит, нужна ливрея. А то какой же ты камердинер без парадного лапсердака?

– Камер чего? – не понял его Шматов.

– Понятно, – хмыкнул Будищев. – Значит – кучер!

– Кучер дело хорошее. При конях…

– Пошли давай!

За час они обошли несколько близлежащих лавок готового платья, а также старьевщика и портного. Результатом этого променада стали два больших чемодана с бельем и прочими вещами взамен утерянных во время катастрофы для Дмитрия и все необходимое для его слуги, сиречь Фёдора, поскольку тот сбежал вслед за товарищем, в чем был.

С формой было несколько сложнее. Если мундир ещё как-то можно было очистить и заштопать, то штаны и некоторые другие детали гардероба пришлось заказывать заново. А потому Будищев, чтобы, по его выражению, не изображать форму номер восемь (что нашлось, то и носим), переоделся в купленную тут же «гражданку». Вид, конечно, получился не тот, что в шикарном костюме, сшитом заботливой Гесей, но все же вполне приличный.

– Куда теперь? – со вздохом поинтересовался порядком утомившийся Шматов.

– В оружейную лавку.

– А зачем?

– За надом, Федя!

– Ага, – покладисто согласился тот. – Надо так надо. А зачем?

– Вот, блин. Ну как тебе объяснить, дружище… На войну мы едем, значит, надо подготовиться!

– Понятно. Ты в Питере уже подготовился…

– Тьфу на тебя, паразит!

Оружейные магазины Москвы в целом не уступали питерским. Разве что приказчики в них были не такими пафосными, а вот ассортимент находился вполне на уровне. Наличествовали образцы из всех стран, имевших более или менее развитую оружейную промышленность. А также все виды стрелкового и холодного оружия, созданного для охоты, спорта или умерщвления себе подобных. Вот только на это раз следовало купить готовое оружие, поскольку фабрика Барановского осталась в Питере, а искать мастера для переделки не было времени. Да и денег, честно говоря, оставалось не так много.

И вот теперь Дмитрий придирчиво рассматривал один за другим представленные ему образцы и после некоторого раздумья отставлял их в сторону. Наконец, приказчик – простоватый на вид мужичок с ранними залысинами на некогда кудрявой голове, не выдержал и прямо спросил, какого рожна господину покупателю надобно?

– Винтовка с оптическим прицелом, мощным патроном и хорошим боем, – озвучил требования Будищев.

– И более ничего? – даже немного издевательски переспросил продавец.

– Ещё чтобы недорого, – не остался в долгу Дмитрий.

– А, ну тогда понятно!

– Ладно, пойдем мы, – махнул было рукой переодетый юнкер, но приказчик остановил его.

– Погодите немного. Кажется, есть у меня кое-что на примете.

– Покажите.

– Не здесь.

– А где же?

– Да недалеко тут. Пойдемте, покажу.

Быстро одевшись, он отвел их на соседнюю улицу в здание, где располагался ломбард. Дремлющий приказчик, завидев нежданных посетителей, тут же оживился и, любезно улыбаясь, спросил:

– Желаете что-нибудь сдать на оценку?

– Нет, любезный, – отозвался оружейник. – Господа желают кое-что купить.

– Чего изволите-с?

– У вас тут ружьецо было презанятное…

– Ах, да-да, припоминаю. «Зауэр», двуствольный с драгоценной инкрустацией на прикладе и ложе. К сожалению, сдавший его господин сумел найти необходимую сумму и выкупил. Однако ежели желаете, я могу послать мальчика, чтобы уведомить хозяина о покупателях…

– Нет, – помотал головой оружейник. – Господам нужен американец.

– Вот оно что… – протянул тот, и вскоре на прилавок перед Будищевым лёг длинный и узкий чемодан.

Затем оценщик, будто священнодействуя, щелкнул замками и поднял крышку. Внутри футляра находилась винтовка с длинным шестигранным стволом с уже установленным на него оптическим прицелом и скобой Спенсера под прикладом.

– Шарпс! – немного разочарованно воскликнул Дмитрий, уже видевший подобные девайсы в питерских магазинах. – Неплохой агрегат, но бумажные патроны… нет, не надо.

– Подождите, молодой человек, – остановил его оружейник и, быстро вытащив винтовку, открыл затвор. – Извольте видеть, казенник переделан под унитарные патроны с центральным расположением капсюля. Перезарядка стала гораздо удобнее, а великолепный бой остался. К тому же это не карабин, а весьма редкая винтовка. Возьмите, не пожалеете.

– А вам какая выгода? – насторожился Будищев.

– Никакой, – мотнул головой странный приказчик. – Я хозяину предлагал выкупить для нашего магазина, так он пожадничал. А вы, я вижу, разбираетесь, и винтовка вам действительно нужна.

– Это верно. А патроны для неё есть?

– Двадцать штук всего, – подал было голос оценщик, но оружейник перебил его:

– У нас найдутся, а коли будет мало, так мы ещё закажем и вышлем вам, куда прикажете.

– Дорогие?

– Не дешевые, – не стал юлить продавец. – Но они, поверьте, того стоят. Хороший стрелок из такой винтовки на версту бьет без промаха, а на полверсты пуля пробивает семь дюймовых сосновых досок.

– Да ну на…

– Хотите проверить?

– Хочу!

– Нет-нет! – сразу отказался оценщик. – Коли купите, так и стреляйте, сколько хотите, а тут и места нет, и вообще…

Какое-то время они ещё припирались, но затем оружейник заявил, что берет винтовку для себя, и если Будищев после испытания откажется от неё, значит, так тому и быть. На том и порешили. Взяв извозчика, они втроем отправились за город. И поскольку Москве ещё только предстояло разрастись до тех размеров, о которых здесь знал только Дмитрий, довольно скоро нашли удобное место.

– Остановись-ка, любезный, – придержал кучера оружейник. – Извольте видеть, господа. До ближайшей слободы более трех верст. Место открытое и вместе с тем пустынное. Лучшего, пожалуй что, и не найти.

– Сойдет, – кивнул Будищев и принялся открывать футляр.

– Ишь ты, какая чуда-юда! – насторожился водитель кобылы при виде оружия. – Это вы чего удумали?

– Федя, ты до скольки считать умеешь? – не обращая внимания на извозчика, спросил Дмитрий.

– До ста… вроде, – неуверенно отозвался Шматов. – А это зачем?

– Затем, друг ситный, что ты сейчас возьмешь вот этот лист картона с кругами и отнесешь его на триста шагов, после чего закрепишь и по-быстрому свалишь с линии огня. Усек?

– Ага. Я сейчас… а триста это сколько?

– Триста это три раза по сто!

– Понял. Сей секунд!

Исполнительный Федька тут же подхватил мишень и бегом понесся выполнять поручение.

– Собьется, – хмыкнул оружейник.

– Посмотрим, – пожал плечами потенциальный клиент, рассматривая окружающие красоты сквозь оптику.

Надо сказать, что пейзаж ему понравился, а вот прицельное устройство не очень. Однако выбирать было не из чего. Наконец, Шматов достиг намеченного расстояния, затем немного осмотрелся и, обнаружив небольшое деревце, повесил мишень на него. После этого он и, не подумав уйти с линии огня, бросился бежать назад, вызвав усмешку у своих спутников.

– Готово, – выдохнул запыхавшийся Фёдор, вернувшись к ним. – Можно палить!

– Спасибо тебе, добрый человек, – пробурчал сквозь зубы Будищев и, тщательно прицелившись, спустил курок.

Сухо щелкнул выстрел, заставив в очередной раз вздрогнуть и без того испуганного извозчика. Однако нанявшие его странные господа, кажется, не собирались его грабить или убивать, и постепенно он успокоился. В самом деле, среди московских бар случались и не такие оригиналы. Захотелось пострелять? Да и ради бога! Главное, чтобы не в него…

После нескольких выстрелов мишень неожиданно упала. Донельзя удивившись этому обстоятельству, Дмитрий вопросительно посмотрел на Федю, но тот только широко развел руками, дескать, знать не знаю, ведать не ведаю, и вообще, сам в шоке!

– Ладно, – пожал плечами стрелок, – пойду, посмотрю…

Причина столь несознательного поведения закрепленного на деревце листа картона выяснилась быстро. Тяжелые свинцовые пули, похоже, и впрямь обладали изрядной силой и попросту перебили тонкий ствол.

– Гляди-ка, – восторженно воскликнул Шматов. – Что топором стесало!

– Точно, – бесстрастно отозвался приятель. – Надо найти что-нибудь покрепче.

– Эх, кабы у тебя в Болгарии такая была, – продолжал восхищаться Фёдор. – Всех турок пострелял бы!

– Обязательно, – кивнул Дмитрий, прилаживая мишень на новое место, после чего обвел места попаданий карандашом.

– Это чтобы не перепутать? – сообразил парень.

– Да. Пошли назад, а то уедут без нас, чего доброго.

– Как же уедут? – удивился Фёдор. – За винтовку ещё же не плачено!

Для следующей серии выстрелов Будищев отошел ещё на сто шагов назад, затем ещё, но пули продолжали ложиться так же кучно. Наконец, взятые с собой патроны закончились, и нужно было принимать решение.

– Что скажете? – хитро улыбаясь, поинтересовался продавец.

– Беру! – коротко отозвался покупатель, любовно проведя по ложу своего нового приобретения ладонью.

– Вот и славно, вот и хорошо! Сколько патронов пожелаете приобрести?

– А сколько есть в вашем магазине?

– Пару сотен найдется.

– Цена вопроса?

– Пятьдесят копеек за каждый.

– Сколько? – задохнулся Фёдор от несуразности запрошенной суммы. – Да для берданки вчетверо дешевле обойдутся!

– Впятеро, – не стал спорить оружейник. – Только они для этой винтовки не подойдут.

– Кстати, о патронах, – вспомнил Дмитрий. – У меня есть некоторое количество, может сменяем?

– Даже не знаю, – задумался на миг человек, называвший себя приказчиком. – Хозяину это может не понравиться.

– Полно, господин Пороховщиков, – усмехнулся Будищев. – Какие над вами могут быть хозяева?

– И давно догадались? – с хитрой усмешкой поинтересовался сразу же преобразившийся купец.

– Как вам сказать, – пожал плечами юнкер. – На витрине оружейного магазина и ломбарда одна и та же фамилия – ваша. Приемщик вас явно узнал, хоть и не подал виду. К тому же, когда вы пожаловались на скупость хозяина, он не удержался от усмешки. Ну и кто бы позволил простому приказчику на целый день отлучиться?

– Вам бы, господин Будищев, в полиции служить, а не митральезы изобретать. Всех бы хитрованцев разом переловили!

– Один – один! – засмеялся Дмитрий. – А вы меня как вычислили?

– Помилуйте, Дмитрий Николаевич. Уж не думаете ли вы, что мы в Москве тут совсем на отшибе у цивилизации? Газетки почитываем, про гальванические опыты ваши наслышаны. Книжки опять же, сочинения господина Гаршина. Старшенький мой, изволите видеть, в Петербурге обучается. Так весьма хвалил лекции ваши в университете.

– Да неужели?

– Истинный крест! Так и сказал, что язык у вас очень живой и образный. Объясняете все понятно, а если пошутите, так все по полу от смеха катаются.

– Вот всегда у нас так, – сокрушенно вздохнул Будищев. – Я им, паразитам, о технологиях будущего, а у них одни хиханьки да хаханьки на уме. Вот как с такими людьми Россию с колен поднимать?

– Что есть, то есть, – согласился купец и с надеждой в голосе поинтересовался: – Ну так что, патронов много брать будете?

– Все, что есть.

* * *

Возвращаясь в гостиницу, Дмитрий счёл, что день был трудным, а про ночь и говорить нечего, так что пора бы им с Фёдором и отдохнуть. Опять же, винтовку не мешало бы обмыть, а то вдруг она бой потеряет, обидевшись на подобное невнимание. А поскольку денег на большой загул не было, друзья решили обойтись бюджетным вариантом. То есть решил, конечно, Будищев, а бережливый Шматов его горячо в этом поддержал. Так что в номер они заявились нагруженные не только оружием, но и увесистой корзиной со штофом водки и разнообразнейшей закуской.

Поначалу все шло вполне благопристойно. Разлив по чаркам хлебное вино, приятели чокнулись и дружно опрокинули в себя содержимое.

– Хороша! – выдохнул Федя, с сожалением посмотрев на ломящийся от яств стол, но марку выдержал и после первой закусывать не стал.

– Согласен, – кивнул Дмитрий. – Ещё по одной?

– Давай за помин души новопреставленных рабов божьих.

– Ах вот ты про что, – помрачнел юнкер, казалось, и думать забывший о ночных перипетиях. – Разливай.

На этот раз они выпили не чокаясь и мрачно принялись заедать водку. Впрочем, долго грустить у них не получилось. Они были молоды, полны сил, а что касается смерти, крови и страданий… этого в их жизни и раньше было предостаточно. Меньше чем через час штоф лишился своего содержимого, так что пришлось вызывать лакея и посылать его за добавкой. Шматов, правда, порывался сходить сам, но Будищев, скептически посмотрев на шатающегося приятеля, пресек эти поползновения на корню.

В общем, через пять минут у них был новый штоф, через четверть часа заиграла музыка в номере, а через полчаса стал доноситься жеманный женский смех, иногда переходящий в визг. Иными словами, праздник удался на славу.

Древние греки, подвыпив, частенько говорили, что истина находится в вине, но это лишь потому, что их вино не было хлебным. У русских по этому поводу есть другой афоризм – «утро добрым не бывает», и сегодня Дмитрий в который раз ощутил правоту этой мудрости, идущей из глубины веков. Присутствовали все признаки астенического синдрома, включая головную боль, жажду и острое желание дать кому-нибудь в морду.

Рядом раздавалось чье-то мерное сопение и, с трудом повернув голову на источник звука, Будищев заметил мирно спящую пышногрудую фемину. Определить возраст сразу не получилось, но одно можно было сказать точно – несовершеннолетней она не была.

– Уже хорошо, – пробормотал он и, приподнявшись, продолжил осмотр.

На диване спал ещё один свидетель ночного непотребства, а если точнее скрипач. Откуда он взялся, было не совсем ясно, поскольку память такие подробности не сохранила. Но вот играл он, кажется, здорово. Федька даже плакал… вроде бы. Кстати, а где он? Пропажа, впрочем, скоро нашлась.

Как оказалось, Шматов сидел за ширмой, прихлебывал горячий чай и о чем-то беседовал с какой-то девицей, которую Будищев, не мудрствуя лукаво, тоже отнес к проституткам. Не то чтобы на лице девушки читались следы пороков или одежда была какая-то уж очень фривольная, просто ожидать в их номере появления честной женщины после вчерашнего непотребства было несколько опрометчиво.

– Очень доброе утро! – мрачно поприветствовал он их.

– И вам, – натурально смутилась жрица любви.

– Похмелиться хочешь? – с готовностью предложил Федька и даже взялся за штоф.

– Нет, – помотал головой Дмитрий. – Избыточный опохмел ведет к запою, а у нас дел много.

– За пивком сбегать? – не унимался приятель, хорошо изучивший его вкусы, но на сей раз юнкер остался непоколебим.

– Изыди, сатана! – вяло отмахнулся он от заботливого друга. – Дайте лучше что-нибудь холодного и мокрого.

– Я сейчас рассольчику раздобуду, – подхватилась внимательно слушавшая их девушка и буквально через минуту доставила страждущему полный ковш капустного рассола.

– Умничка! – похвалил её Будищев, закончив утолять жажду. – Не дала помереть, не то что этот аспид.

– На здоровье, – так искренне улыбнулась она, что Дмитрий на секунду усомнился в её профессии.

– Как звать-то тебя, красавица?

– Запамятовали? – с явным ярославским выговором спросила она. – Виолетта я, а та, что дрыхнет – Клементина!

– Ишь ты, – уважительно отозвался юнкер. – Не хухры-мухры!

– А то, – задорно рассмеялась служительница Эроса.

– Господа, – прервал их дрожащий голос только что проснувшегося музыканта. – Не откажите в любезности, поднесите чарку страждущему…

Скрипач оказался худым человеком в потертом сюртуке и с длинными, немного спутанными грязными волосами. Помятое заискивающее лицо и дивный отливающий перламутром синяк не давали точно определить его возраст, но старым он не выглядел.

– Федя, налей человеку, видишь, мучается, – велел приятелю юнкер.

Шматов не заставил себя просить дважды и протянул стакан, приготовленный им для Будищева. Тот с неожиданной резвостью схватил его и залпом опрокинул в рот, после чего несколько раз судорожно сглотнул, будто сдерживая позывы рвоты, но все-таки справился, и даже немного посветлел лицом.

– Покорнейше благодарю, – вежливо поклонившись, сказал он и даже шаркнул ножкой, как выпускник благородного пансиона.

– Ты закуси, братан, не стесняйся – показал ему на стол Дмитрий. – А то впрок не пойдет.

– Разве что немножко, – с робкой улыбкой отвечал скрипач, после чего, взяв с тарелки кусочек ветчины и зачерствевшую краюху ситного, жадно вцепился в получившийся бутерброд зубами.

– Где это тебя так угораздило? – сочувственно поинтересовался Будищев, указывая на синяк.

В глазах спившегося интеллигента на мгновение плеснулся ужас, но он тут же справился с паникой и все с той же пришибленной вежливостью отвечал:

– Маменька меня часто роняла. В детстве.

– И водкой от тебя с тех же лет пахнет? – не без юмора в голосе поинтересовался юнкер.

– Именно так.

Дальнейшие подробности о юности музыканта выяснить не удалось, поскольку проснулась ещё одна участница вчерашнего банкета. Томно потянувшись, она приподняла голову и, обнаружив, что все остальные не только не спят, но активно поправляют здоровье, натурально возмутилась:

– Куда в одну харю трескаете?

– Вставай и присоединяйся, – хмыкнул Дмитрий, которого она сразу не заметила.

– Мерси, – жеманно отозвалась она и, не тратя времени на одевание и тому подобные глупости, тут же присела к столу.

– Похмелишься? – поставил перед ней стакан Фёдор.

– Ах, мой друг, – сморщила носик Клементина. – Я не могу с утра употреблять этот ужасный напиток. Соблаговолите послать за марсалой для нас с Виолеттой.

– Моя покойная бабушка, между прочим, графиня, – ухмыльнулся от подобной наглости Будищев, – в таких случаях говорила одну очень умную вещь.

– И какую же? – кокетливо стрельнула глазками фемина.

– Жрите, что дают!

– Хам! – констатировала проститутка, после чего подхватила чарку и вполне профессионально опрокинула её в рот.

– И побыстрее, у нас дела. Всех касается!

Все присутствующие мгновенно оценили твердый тон и решительность хозяина номера, а потому тут же кинулись собираться, и только Клеменитина, судя по всему бывшая неформальным лидером этой группы, ничуть не смутилась.