Текст книги "Обещание любви"

Глава 28

В темноте мерцали свечи, отбрасывая длинные тени на стены.

Джудит зябко повела плечами и посмотрела в черный проем массивного камина в комнате хозяина замка. В его глубине легко поместилось бы шестифутовое полено, но сейчас там было голо и пусто. Последний раз огонь в камине разжигали солдаты графа Камберлендского.

Впрочем, сейчас Джудит было не до ее отношений с армией графа, не до Беннета или Энтони. Она думала о поручении Софи, о том, что она говорила о любви.

Улыбка Джудит показалась Алисдеру печальной и странной. Англичанка околдовала его! Приворожила своей загадочностью, намеком на не находящую выхода страсть. Он подозревал, что Джудит – натура глубокая, неординарная, но не представлял, что однажды будет охвачен желанием защитить, уберечь ее, что от полуулыбки жены у него радостно забьется сердце.

С тех пор как английские солдаты изнасиловали Мегги, он был очень заботлив и внимателен к жене, чувствуя в ней безмерную и глубокую скорбь, которую она не собиралась делить с ним. Или она думает, что он бессердечный чурбан и ничего не понимает? Достаточно было взглянуть в глаза Джудит, чтобы увидеть застарелую боль, понять, что случившееся с Мегги когда-то произошло и с ней самой. Теперь все стало на свои места: ночные кошмары, приглушенные крики, ужас. Джудит боялась не брака, она боялась власти мужчины над собой.

– Вот уж не думал, что ты из тех, кто наказывает сам себя, – начал Алисдер, сразу отбрасывая желание шутить. – Здесь же очень холодно. – Джудит робко посмотрела на него через плечо. – Или уже готовишься к зиме? – спросил Алисдер, заметив, что Джудит покрылась мурашками и пытается обхватить себя руками, чтобы согреться. Для шотландца ветер, дувший в окна, не был холодным, но для человека непривычного к нему, вполне мог показаться таковым.

– Не уверена, что выдержу зиму, Маклеод, – откровенно призналась Джудит. – Я и сейчас уже замерзаю.

– Тогда позволь согреть тебя, – произнес Алисдер, подойдя сзади и крепко прижав Джудит к себе. В первый раз после очень длительного перерыва она позволила дотронуться до себя, и он не собирался ее отпускать.

– Ягненок родился?

– Да, дорогая, у нас теперь на одного производителя шерсти больше. Весь мокрый, беззащитный и не закрывая рта зовет мать.

От Джудит веяло свежестью и редкими английскими розами, волосы ее были мягки, как пушок на голове Дугласа, а кожа нежна как шелк под огрубевшими от работы ладонями Алисдера.

Джудит будто растворилась в его нежности, что немало удивило ее. Маклеод человек необычный… Он без видимого усилия помогает Геддесу подняться по крутой лестнице и подбрасывает в воздух Дугласа до тех пор, пока тот не начинает визжать от восторга.

Он стал ей небезразличен, такого с ней в жизни еще не случалось. Стоило ему закашлять во сне, как она тотчас просыпалась и долго лежала без сна, прислушиваясь к его дыханию и волнуясь, не лихорадка ли у него или какая-либо другая скоротечная болезнь. Когда он во сне потел, она щупала его лоб, чтобы убедиться, что у него нет жара, будто он – маленький ребенок. Она баловала, нянчила, холила его, полагая, что этого никто не замечает.

Теперь ей хотелось держать Алисдера в своих объятиях, покрывать его широкую спину поцелуями, ласкать его теплую кожу. Глубина своих чувств пугала Джудит так, как никогда не пугал ни Энтони, ни даже Беннет.

Неужели это то, что бабушка называла любовью? Джудит не знала. Как распознать любовь, если никогда не испытывал ее прежде?

Джудит догадывалась, что любить Алисдера Маклеода означает полностью отдаться ему, не только телом, но и душой. Довериться полностью и безоговорочно. Поверить в добро и справедливость, благородство и честь. Так легко и так трудно для того, кого мучает вина, кого коснулось зло.

Она тяжело вздохнула. Он тут же повернул Джудит лицом к себе так, словно она была легкой как перышко. Его янтарные глаза искрились, кончиком пальца он приподнял ее лицо и улыбнулся.

– Анну все любили?

Неожиданный вопрос так изумил Алисдера, что он замер.

– Анну? – переспросил он удивленно.

– Да, твою жену.

– Я понимаю, о ком ты спрашиваешь, Джудит, – ответил Алисдер, чувствуя, как его охватывает раздражение. Вечно она делает что-то непредсказуемое. Джудит полна сюрпризов. Пожалуй, в предстоящие двадцать лет скучать не придется. Он улыбнулся.

У Джудит что-то сжалось внутри, когда она увидела нежно-мечтательное выражение на лице мужа, вызванное, как она решила, воспоминанием об Анне. Она посмотрела на свои сжатые кулаки и подивилась, как у нее хватило смелости задать вопрос. За исключением того дня, когда он с непринужденной нежностью держал ее у себя на коленях, имя Анны не упоминалось в их разговорах. Джудит попыталась мысленно представить ее портрет. Нежное милое лицо, излучающее терпение и доброту, чистоту Мадонны. Подходящая пара для хозяина замка, лорда Маклеода.

– Анна тоже мерзла зимой. Ты об этом хотела спросить? – Алисдер озадаченно нахмурил лоб.

– Я не говорила, что хотела о чем-нибудь спросить, Маклеод.

– Не буду спорить, Джудит, но я еще не потерял память, как Геддес. Я слышал твой вопрос. Только не могу понять, почему это тебе так важно?

– Я спросила просто так, Маклеод, чтобы поддержать разговор, как о погоде.

– А по-моему, нет, – возразил он, не позволяя ей выскользнуть из его рук. – А что касается обожания, никогда не слышал, чтобы о ней сказали что-нибудь плохое.

– Даже Фиона? – пробормотала Джудит, прижимаясь лбом к широкой груди Алисдера. Ни за что на свете она сейчас не взглянула бы в его проницательные глаза!

– Даже Фиона, – подтвердил Алисдер без тени насмешки, но с таким пониманием, что Джудит мгновенно почувствовала всю нелепость своей ревности.

– Мне кажется, тебе бы Анна понравилась, – произнес Алисдер, желая загладить неловкость Джудит. – Она была милой и доброй, никогда не думала о себе. Но оказалась слишком хрупкой для здешней жизни. Иногда мне кажется, что она была и слишком добродетельна для этой жизни.

Алисдеру нелегко было жить со святой женой. Анна, робкая, тихая, никогда не повышала голоса, у нее никогда не возникало желания первой прикоснуться к мужу, первой начать любовную игру. Обычно она неподвижно лежала, не столько изображая из себя жертву, сколько пытаясь сохранить подобающее даме ее ранга положение, занимаясь столь малодостойным делом, как близость с мужчиной. Да, в Тайнане она пользовалась всеобщей любовью, но это была любовь к тому, кто слабее других.

Джудит, несмотря на все ее злоключения, имела душу борца, не ангела. Она была полнокровной женщиной, которая смотрела на него потемневшими, почти черными глазами.

В отличие от потрепанной жизнью жены-англичанки с разъедающей душу тайной, Анна была слишком хороша для этой жизни.

Как можно было не любить такое воплощение добродетели? Как не обожать такого ангела? Непонятно, почему Маклеод не воздвиг в ее честь памятник.

Святая Анна.

– Прости меня, – сказала Джудит, сострадая мужу всей душой.

Она произнесла слова торопливо, как-то уж очень по-английски и довольно холодно. Джудит выскользнула бы из его объятий, однако избавиться от общества Маклеода можно было, только когда он хотел этого сам. Он еще крепче прижал жену к себе, легко поднял и отнес на кровать.

Джудит лежала не двигаясь. Алисдер пристроился рядом. Когда он обнял ее, она не стала сопротивляться, но оставалась все в том же напряженном положении, неохотно положив голову ему на руку. Его пальцы легко касались волос на ее висках. Она глубоко вздохнула, признавая свое поражение.

– В чем дело, моя маленькая жена-англичанка?

– Никогда не называй меня так! – сурово отрезала она. – Никогда! – Она смотрела ему прямо в глаза с таким раскаянием и болью, что он не выдержал и прижал ее к себе.

– Ты ни в чем не виновата. – Он проговорил это с такой глухой яростью, словно его кто-то мог услышать. – Англичане причинили нам много зла, но это не твоя вина.

«Хотелось бы мне быть невинной», – подумала Джудит, но ничего не сказала. Не хватило смелости. Она только позволила Алисдеру еще крепче обнять себя, ощутила тепло его тела, словно только так можно было оградиться от всего мира. Как жаль, что она не чиста, как Анна, не деликатна, как она. Жизнь изрядно потрепала ее.

Будто сами по себе ладони Джудит прижались к груди Алисдера, наслаждаясь исходящим от него теплом. Он поцеловал ей кончик носа. В этом жесте не было ничего опасного. Джудит потянулась к мужу и подставила губы для поцелуя.

Не изучи Алисдер ее хорошенько за прошедшие месяцы, не научись он понимать выражение бездонных синих глаз Джудит, не знай, когда они скрывают чувства, а когда обнажают их, он бы сейчас решил, что Джудит испытывает такое же страстное желание, как и он, что она жаждет наслаждения, которое заставит ее позабыть обо всем. Но в глазах Джудит он увидел и отчаянный призыв, и непонятное смятение. Он порывисто привлек ее к себе, будто боялся потерять.

Безмолвие ночи окутало их. Жизнь в Тайнане замирала, слышались последние пожелания доброй ночи, негромкие шаги по лестнице и скрип закрывающихся дверей. Алисдер Маклеод вдруг понял: к нему пришло новое чувство. Он любит Джудит Кутбертсон Уиллоуби Хендерсон Маклеод! Острота чувства пронзила его от макушки до кончиков пальцев на ногах.

Губы их слились в страстном настойчивом поцелуе, который закончился слишком быстро. Руки Джудит впились в плечи Алисдера, словно она боялась потерять его.

От слов, произнесенных человеком, от которого она не видела ничего, кроме ласки и нежности, у Джудит на глаза навернулись слезы.

– У тебя самые мягкие на свете губы, Джудит, – говорил он голосом, от которого у Джудит по всему телу пробежали мурашки. Ей хотелось целовать его, говорить ласковые, полные любви слова. Пусть и он ощутит силу и глубину ее чувства!

Палец Алисдера коснулся ее щеки, пробежал по носу и спустился к губам. Алисдер наблюдал за своим пальцем, словно тот двигался сам по себе.

– Моя красавица Джудит, – тихо пробормотал он.

Джудит ничего не ответила. Она не сводила глаз с его губ, смотрела, как слетают с них слова. Разве бывают у мужчин такие соблазнительные губы? Почему он говорит так, что ей хочется коснуться его рта кончиком языка, будто попробовать его речь на вкус?

Алисдер перекатился на другой бок, поднялся с кровати и быстро разделся, не замечая холода, не обращая внимания на свою наготу, освещенную слабым пламенем свечи.

– Маклеод, ты больше похож на Пана, чем на шотландского лорда, – сказала она, не сводя с него глаз.

– Греческое лесное божество? Только ведь у Пана козлиные ноги, рога и ослиные уши, а мне как-то больше нравятся мои, спасибо. – Он лег на постель и притянул одетую Джудит к себе.

Ей нравилось смотреть на мужа, сейчас он непринужденно лежал на спине, подложив руки под голову. Она откинула прядь черных волос с его лба. От ее мимолетной улыбки у Алисдера зашлось сердце.

Джудит перевернулась на живот, положила ему на грудь руки и уперлась в них подбородком. Алисдер не заставил себя долго ждать и принялся освобождать ее от одежды. Расшнуровал лиф, стянул с нее чулки, дюйм за дюймом обнажая Джудит.

– Видишь, я не сопротивляюсь, – проговорила Джудит, желая отвлечь его, чтобы он не заметил, как от его прикосновений она вся трепещет. Еще бы – от этого возбудились бы даже мертвые!

– Значит, ты чему-то научилась за то время, что живешь здесь, любовь моя. Замечательно.

Она не знала, от чего покраснела: то ли от того, что он назвал ее «любовь моя», то ли от его волшебных пальцев. Заметив румянец, Алисдер рассмеялся. Она хотела отодвинуться от него, но он не отпустил ее. Джудит уже давно подозревала, что ее муж настоящий знаток женщин.

Когда он схватил ее за руку, Джудит не вздрогнула. Алисдер держал ее ладонь крепко, но почтительно, как человек, прекрасно сознающий свою силу, но не позволяющий себе злоупотребить ею. Он поднес руку Джудит к своим губам, нежно подул на ладонь. Так молодой жеребец ласкает руку конюха. Он действовал ловко, этот Маклеод. Хотел, чтобы она покорилась ему. Доверилась. Чтобы поверила в него. Это уже случилось. Однако Алисдер не знал, что Джудит не верила в себя.

– Я способен поднять тяжелое стропило на крышу, Джудит, – проговорил он, неотрывно глядя ей в ладонь. – Я способен поднять над головой огромный старинный меч, пройти много миль без устали. – Он оторвал взгляд от ладони Джудит и посмотрел ей в лицо. В его глазах отразилось пламя свечи, поблескивая янтарным огнем, как бренди в бутылке. – И все же здесь, в этой комнате, мы равны по силе.

– Равны?

– А разве ты не знаешь, что есть одно место, где мужчины и женщины равны?

Ночи, заполненные садизмом, промелькнули в памяти Джудит. Произнеси это кто-нибудь другой, не Маклеод, она тотчас дала бы отпор словами или кулаками, так разозлила бы ее ложь, скрытая в его высказывании.

– То, что случилось с Мегги, похоть, Джудит. Ей нет места в любовных играх. – Он улыбнулся ласковой поддразнивающей улыбкой, будто желая успокоить ее, умиротворить. Он говорил так тихо, что она невольно придвинулась к нему, чтобы лучше слышать. Его дыхание коснулось ее щеки – будто горячая искра проскочила между ними. – В любви, Джудит, мужчины и женщины равны.

Теперь тишина комнаты измерялась ударами сердца Джудит, этим живым метрономом. Она не знала, сколько секунд или минут пролетело, прежде чем она опять заставила себя посмотреть в опушенные длинными ресницами глаза с золотистыми огоньками. Сердце, ее верное сердце, билось ровно, только чуть учащенно, словно пытаясь наверстать все упущенное в жизни, когда время останавливалось, а сейчас вновь закружилось вокруг Алисдера Маклеода и его нежности.

– В любви делят все, Джудит, – продолжал Алисдер, теперь уже серьезно. Он смотрел ей прямо в глаза, и от этого взгляда было невозможно увернуться, но и выдержать его было так же трудно, как смотреть на яркое солнце.

Оголенная спина Джудит замерзла, но самой ей не было холодно, наверное, потому, что Алисдер согревал ее своим взглядом. Он, казалось, был очарован ее наготой, хотя уже много раз видел ее обнаженной. Его руки, удивительно нежные для такого гиганта, обжигали ее кожу. Она вдруг вся зарделась.

– Я жду твоих приказаний, Алисдер, – тихо сказала Джудит, послушно прижимаясь щекой к подушке, рядом с его лицом. Что он собирается делать, зачем говорит такие слова?

– Мне не нужна в постели исполнительная и послушная женщина, Джудит, – прошептал он в ответ, запечатлевая на ее губах мимолетный поцелуй. – Мне нужна женщина, которая хочет быть со мной сама, а не та, что лишь выполняет тяжкий супружеский долг.

– Для меня это не обязанность. – Она проговорила эти слова очень тихо, но Алисдер услышал их и радостно улыбнулся.

– Ты уверена?

Джудит приподняла голову и серьезно посмотрела на него. Она все еще боится, понял Алисдер. Однажды наступит день, и боязнь исчезнет. Он провел пальцем по ее подбородку, по шее, спустился к плечу и погладил его. Джудит задрожала.

Алисдер стал ласкать ее грудь, целовал и, наконец, коснулся соска. Когда он припал к нему губами, у Джудит перехватило дыхание. Ей показалось, что ее пронзила молния, жар которой узкими ручейками мгновенно разлился по всему телу.

– Я не знаю, чего ты хочешь, Алисдер.

– Я хочу того, чего хочешь ты, Джудит. Делай все, что пожелаешь.

Ей хотелось поцеловать его, и она так и поступила. Поцеловала не по-детски, как он того ожидал, а страстно и настойчиво. Поцелуй ударил ему в голову словно красное бургундское вино, огонь разлился в крови. Ее язык искал его язык, раздвинул сомкнутые губы и ворвался внутрь, требуя безоговорочной капитуляции за доли секунды до того, как он сам был готов признать свое поражение. С трудом оторвавшись от Алисдера, Джудит приподнялась и посмотрела на него. Губы ее покраснели, будто она сама пила бургундское.

– Насладись мной, Джудит. Насладись своей силой.

Джудит едва не рассмеялась. Когда это она обладала силой? Колени ее коснулись чего-то твердого и горячего. Она нахмурилась. Он уже возбужден, но ничего не предпринимает. Она встретилась с ним взглядом и опять первая отвела глаза в сторону. Ее осторожное движение вызвало у него невольный стон.

– Не лишай меня главного, любовь моя, – проговорил Алисдер улыбаясь. – Делай со мной что хочешь, только не мучай или хотя бы мучай недолго.

Странное, незнакомое доселе чувство… Джудит поняла, какой дар он принес к ее ногам. Сильный и мужественный, он хотел, чтобы она в его объятиях почувствовала себя в полной безопасности. Он не подгонял ее, не взгромоздился на нее сверху, а позволил ей самой решать и делать. Она ничего не брала у него, он все отдавал сам. Ее поразила не его сила, а то, что он этой силой не пользовался.

Только руки Алисдера не желали оставаться неподвижными. Пальцы его дразнили ее столь легкими прикосновениями, что Джудит не понимала, касаются ли они ее или это игра воображения. Эти необыкновенные пальцы выискивали самые чувствительные места. Ощущения, неведомые ей ранее, накатывали волнами, она ждала их с нетерпением, выгибаясь навстречу, так чтобы ему было легче проникнуть в нее. Алисдер улыбался, ощущая пальцами влагу, бессознательную ритмичность движений Джудит.

Она была уже готова принять его, нежные складки плоти набухли и увлажнились, будто омытые внутренним дождем, ожидая высвобождения накопившегося напряжения. Она встала на колени. Он крепко взял ее за бедра, а она запрокинула голову назад, закрыла глаза и начала медленно раскачиваться, подчиняясь внутреннему ритму, который Алисдер понимал, как зов. Большими пальцами Алисдер раздвинул покрытые золотистыми завитками складки ее лона и начал поглаживать его. Он надеялся, что она разделит с ним высшее наслаждение.

Пламя страсти все больше охватывало обоих. Алисдер мечтал войти в нее, вонзиться своим твердым копьем в мягкую манящую плоть, утонуть в ее бездонной глубине. Ему хотелось налететь на нее, овладеть, испытать облегчение. Исчезли все мысли об обольщении, ласковом соблюдении любовной игры. Эта женщина высвободила в нем неукротимую жажду обладания, которая изумляла даже самого Алисдера, но одновременно доставила какую-то языческую радость. И опять словно молния пронзила Джудит. Голос Алисдера зазвучал хрипло и прерывисто.

Джудит не помнила, как одним движением перебросила ногу через лежащего Алисдера, не помнила, как направила его горячую плоть в себя. Она не слышала собственного голоса, не слышала своих стонов. Она лишь ощущала – его внутри себя и желание, переходящее в сладкую боль, желание прекратить боль и одновременно продолжить безмерное наслаждение…

Алисдер держал Джудит за бедра, направляя и поддерживая, не изменяя ритма, который она сама выбрала. Она гладила его грудь, ласкала пальцами соски. Голова ее запрокинулась, волосы рассыпались по спине и груди. Огонь желания пожирал Алисдера. Ему хотелось не только почувствовать облегчение, но и видеть, как Джудит взлетает к вершине экстаза, взлетает вместе с ним.

Руки Джудит судорожно сжимали его плечи, ногти царапали кожу, словно желая оставить след. Она боролась с двойственностью собственных чувств, пытаясь подавить новую, незнакомую, потребность. Мужчины прежде приносили ей только боль. Мужчины, с их силой и угрозами. Но не этот человек. Он – никогда. Алисдер показал, что можно кричать от наслаждения, а не только от ужаса и боли, что в глазах могут стоять слезы радости, а не унижения.

Джудит склонилась к мужу, слегка покусывая его плечо зубами, наслаждаясь близостью и сердясь одновременно.

Он – мужчина, и этого она не может простить ему!

Ее ярость удивила его и в то же время освободила. Он полностью подчинился ее ритму, не вздрагивал, когда ее ногти вонзались в него чуть глубже, вызывая боль, или зубы кусали чуть сильнее, чем хотелось бы.

Она сосредоточилась на новом ощущении, зачарованная им. Она чувствовала себя в безопасности, потому что знала, что каждое мгновение уводит ее все глубже и глубже внутрь себя, но Алисдер рядом. Когда тяжелое дыхание Джудит сменилось протяжными стонами, восхитительное чувство вознесло ее к небесам. Она в бессилии упала ему на грудь, зная, что Алисдер рядом, он охраняет ее от самой себя и, как всегда, от остального мира.

Лицо Джудит было мокро от слез, щека, прижатая к подушке, стала липкой. Алисдер гладил ее от ягодиц до плеч. Он стиснул зубы, чтобы не нарушить это прекрасное мгновение каким-нибудь неуместным словом.

Некоторое время спустя Джудит пришла в себя и различила около своего уха дыхание Алисдера, глубокое и ровное. Но это не было дыхание мужчины, который расслабился и заснул, это было дыхание того, кто делает вид, что заснул.

Джудит приподнялась и обнаружила, что она по-прежнему сидит верхом на муже. Он улыбнулся ей одними губами, но взгляд его глаз был не удовлетворенный и не приветливо-веселый. На нее смотрел самец. Джудит распрямилась, наслаждаясь тем, как он жадно рассматривает ее грудь, живот, всю ее.

Она начала двигаться, постепенно убыстряя темп и демонстрируя свое желание с откровенностью самых опытных куртизанок. Их близость была яростная и изматывающая, омытая слезами очищения. Алисдер с радостью открыл, что жена у него необычайно изобретательна и скучать с ней вряд ли придется.

А Джудит пришла к заключению, что святых переоценивают.