Текст книги "Сердцу не прикажешь"

3

Низкая облачность стала рассеиваться. Выглянуло яркое послеполуденное солнце и осветило гостиную Элизабет, где, развалившись на диване и водрузив ноги на стеклянную крышку кофейного столика, сидел Грант. Он задумчиво потягивал пиво из жестянки и созерцал мириады пылинок, выхваченных из воздуха солнечным лучом.

На лице Гранта застыла блаженная улыбка.

После ухода Элизабет он засучил рукава, решив всерьез заняться куклами. Два часа подробнейшего знакомства с наследством Элизабет заставили его собственными легкими почувствовать, что такое пыль веков. Ощущение было такое, как будто в него через нос вдували крахмал. Однако Грант почти не обращал внимания на подобные мелочи, будучи всецело поглощен сделанным открытием.

Он побоялся сразу поделиться им с Элизабет, опасаясь, что догадка не подтвердится. Не стоило напрасно обнадеживать девушку. Необходимо было прежде все уточнить по музейным справочникам. Тем не менее Грант был почти уверен, что Юрий Скупаски действительно осыпал золотом свою внучатую племянницу.

Грант не мог профессионально оценить кукол. Однако он достаточно хорошо разбирался в старинных произведениях искусства, чтобы понять, что имеет дело с предметами громадной ценности. Чтобы Элизабет не повредила вдруг присланных ей марионеток, не считая их чем-то ценным, Гранд написал записку, которую положил на крышку ящика.

Элизабет!

Прошу тебя быть крайне осторожной с этими вещами. Не вздумай также отправлять обратно в подвал.

А если тебе придет в голову сделать что-нибудь с этими вещами, не предупредив меня, то советую сначала хорошенько подумать, дорожишь ли ты нашей дружбой, а заодно и собственной жизнью.

Любящий тебя

Грант.

Покончив с запиской, Грант сбросил ноги со стола и, наклонившись к куклам, шутливо поднял банку пива, словно предлагая тост в их честь. Семь кукол сидели рядком вдоль ящика. Лица у них были забавные, хотя устремленные на Гранта глаза ничего не выражали.

Первую пару составляли тростевые куклы, управлять которыми кукловод мог снизу с помощью деревянных тростей, приводящих в движение туловище и руки. Манера, в которой были выполнены резные деревянные головки и наряды кукол, позволила Гранту предположить место и время их изготовления: Испания, приблизительно XVII век. Прислонившись к тростевым куклам, сидела пара перчаточных, чьи костюмы были расшиты бисером в форме замысловатых геометрических узоров. Грант не взял бы на себя смелость установить их возраст и место изготовления, хотя скорее всего перчаточные куклы были не менее ценными, чем тростевые. Тут же были куклы-марионетки: два высоких, массивных рыцаря в боевом снаряжении. Каждый из рыцарей, облаченный в потускневшие от времени латунные доспехи, крепко сжимал в деревянной руке меч с узким лезвием.

– Приветствую вас, о воины! – обратился к рыцарям Грант, вновь поднимая банку с пивом. – Если мое мнение о вас справедливо хотя бы наполовину, то вы стоите целого состояния.

Грант задержал взгляд на рыцарях. Он не мог бы сказать, что именно в этих куклах привлекало его внимание. Ведь Грант служил хранителем музея, и предметы древнего искусства были ему не в диковинку. Однако эти две марионетки отличались таким совершенством, что словно просились под музейное стекло.

Грант еще более оживился, взглянув на последнюю из кукол. Он поставил жестянку пива на кофейный столик и, взяв в руки запыленную марионетку, посадил ее себе на колени.

– Каспер, дружище! – обратился к кукле Грант, шутливо дотрагиваясь пальцем до носа-картошки. – У меня предчувствие, что Лиззи просто влюбится в тебя.

Голова куклы на пружинной шее свесилась набок. Лицо с носом-картошкой задорно ухмылялось из-под полей шляпы с высокой тульей. На шляпе золотой нитью было вышито имя куклы: «Каспер». Кружево манжет и воротника утратило былую белизну и серым валиком топорщилось на шее и запястьях.

– По возрасту ты и сам уже годишься кому-нибудь в прадедушки, – заметил Грант, с восхищением разглядывая красный шерстяной камзол. Следов моли на ткани не было, видимо, хозяин бережно хранил куклы. Грант поставил Каспера на прежнее место в конце ряда и снова взялся за пиво. Довольная улыбка не сходила с его лица.

«Да, – подумал про себя Грант. – Старый Юрий не просто любил кукольный театр. Он был коллекционером. Все семь замечательных фигурок вполне годились, чтобы украсить музей. Требовалось только немного потрудиться над ними, приводя в порядок».

– Будет чем заняться, – со вздохом пробормотал Грант, но в голосе его не было сожаления.

Мысленно он опять возвратился к Элизабет. Она, как никто на свете, была достойна подарка судьбы. Слишком много бед выпало на долю Элизабет за последние полтора года. И хотя она старалась не показывать вида, уж Грант-то знал, что расходы на больницу совсем загнали ее в угол. На небесах, видно, услышали ее мольбы. Теперь Элизабет не просто сможет вздохнуть свободно. У нее будет достаточно денег, чтобы приобрести все, что только пожелает душа.

Тут Грант вновь вздохнул. Он подумал о том, что и сейчас не смог бы объяснить, каким образом они с Элизабет из жениха и невесты превратились в хороших друзей. Отношения между ними менялись постепенно и фактически безболезненно. Грант ни о чем не жалел, по крайней мере с тех пор, как встретил обворожительную Мэнди Вейд. Эта девушка была послана Гранту самою судьбой. Однако и после встречи с Мэнди Грант не вычеркнул из памяти Элизабет, считая ее замечательной женщиной.

В ее груди горел огонек, который Гранту так и не удалось раздуть в настоящее пламя. Непременно должен найтись человек, который по достоинству оценит это сокровище.

Грант допил пиво и взглянул на часы. Пора было отправляться за Мэнди. Очевидно, Элизабет не удалось быстро разобраться с делами в отеле. Грант больше не мог позволить себе тратить время на ожидание.

Он слез с дивана, с пивной банкой в руках отправился на кухню и выбросил жестянку в пластиковую корзину. Потом он вымыл руки, смахнул с брюк пыль и, застегивая на ходу рукава рубашки, вернулся в гостиную за своим пальто.

Одевшись, Грант раскланялся.

– До встречи, господа, – церемонно произнес он, но, заметив на одной из тростевых кукол парчовую юбку, добавил: – Ах, извините, мадам.

Каспер хитро улыбался Гранту, словно желая показать, что теперь их связывает какая-то тайна. «Возможно, он и прав», – подумал Грант. Он вспомнил, что Элизабет, несколько часов назад пережившая разочарование, по-прежнему пребывает в неведении.

Пока Элизабет перебегала через дорогу, свирепый северный ветер успел добраться до спрятанных в карманы пальто рук. От холода зуб на зуб не попадал. Оказавшись на противоположной стороне улицы, Элизабет пожалела, что не приняла предложение Квинта. Ее дом уже можно было видеть, но на пронизывающем ветру казалось, что до него еще шагать и шагать.

Вдруг за спиной раздался отчаянный визг тормозов. Автомобильный гудок был настолько резким, что Элизабет показалось, что сердце от испуга вот-вот выскочит из груди. Она шарахнулась в сторону, но краем глаза успела заметить Квинта, который бежал к ней сквозь непрерывный поток машин. Распахнутое кожаное пальто развевалось за спиной, словно парус. На лице, обдуваемом пронизывающим ветром, застыло напряженное выражение. Махнув издали рукой, Квинт увернулся от такси, ловкими движениями напомнив Элизабет о своем блестящем спортивном прошлом. Расстояние до края тротуара он преодолел в несколько прыжков.

Наконец он очутился рядом, втянув голову в плечи и ежась на морозном воздухе. Элизабет подняла повыше воротник пальто и повернулась спиной к ветру, ожидая пока Квинт сможет отдышаться.

– Подождали бы, пока проедут машины, – заметила она. – Нарушать правила небезопасно.

Квинт засмеялся и притопнул ногой. Лицо раскраснелось, глаза слезились от ветра.

– Боялся потерять вас из виду, – сказал он. – Я ведь не знаю, где вы живете.

– Вон там, – ответила Элизабет, указывая взглядом через плечо Квинта.

Проследив взглядом в том направлении, куда указывала Элизабет, Квинт кивнул.

– Действительно, рукой подать.

Когда он принялся застегивать пальто, Элизабет заметила, что Квинт без перчаток, и стала помогать ему, концами пояса стягивая полы развевавшегося на ветру кожаного пальто.

– Какая промозглая сырость! Я совсем забыл, что зимой здесь так холодно и ветрено, – заметил Квинт.

– Дело не в холоде, – ответила Элизабет. – Просто очень дует.

– Разумеется, – ответил Квинт, продолжая возиться с последней пуговицей. – В Новом Орлеане, например, объясняют, что дело не в жаре, а во влажности. Но мне-то от этого не легче.

– Так зачем же вы вернулись? – спросила Элизабет.

Квинт поднял воротник пальто, застегнул верхнюю пуговицу и поглубже засунул руки в карманы.

– Обыкновенная, старая как мир, жадность, – ответил он. – Пошли. А то мы совсем здесь закоченеем.

Они двинулись через площадь к дому Элизабет. Сначала она шла рядом, стараясь по возможности укрыться за Квинтом от пронизывающего ветра, при этом напоминая покорную жену, сопровождавшую своего повелителя. Потом Квинт взял ее под руку.

– Да, совсем забыл, – начал он, стараясь говорить громче, чтобы слова не потонули в шуме ветра. – Вам было бы полезно прийти ко мне, чтобы я проинструктировал и познакомил с программой семинаров.

– Когда?

– В самое ближайшее время.

Сильным порывом ветра Элизабет швырнуло на Квинта. Не сбавляя шага, он обнял Элизабет за плечи и привлек ее к себе.

Полквартала они шли молча. Элизабет была взволнована близостью массивной и сильной фигуры своего спутника. «Интересно, – подумала она, – как бы я повела себя, если бы не угроза превратиться в льдышку?» Подобная перспектива вызвала у нее трепет, который не имел отношения к холоду.

– Так что вы думаете о моем предложении? – спросил Квинт, увлекая Элизабет через перекресток.

Она подняла глаза. Квинт стоял, отвернувшись от ветра. Волосы, разметавшиеся над широким лбом, отдельными прядями спускались по вискам, челюсти крепко сжаты, так что заметны желваки. Квинт выглядел мужественным и невероятно притягательным.

Элизабет бросило в жар. Волнение рождалось где-то в глубине ее существа и мягким теплом разливалось по всему телу. Элизабет глубоко втянула в себя ледяного воздуха в надежде остудить внутренний жар. Однако легче от этого не стало.

К предложению Квинта Элизабет решила подойти с практической точки зрения. Она крайне нуждалась в работе и при этом была заинтересована получить именно место Мадж. Только оно могло помочь покрыть затраты на лечение Джейка.

Надо было решиться. Слишком многое поставлено на карту. Непростительно в такой ситуации не воспользоваться знаниями и помощью Квинта. В конце концов благодаря ему многие получили импульс для успешной профессиональной деятельности.

– Я согласна, – ответила она, – если, конечно, на это время в отеле для меня уже не запланирована какая-то работа. Кстати, вы не сказали, сколько человек будет присутствовать на этой встрече, – тут же добавила она. Несколько лет работы менеджером выработали у нее устойчивую привычку интересоваться подобными вопросами.

Тем временем они миновали очередной перекресток и пошли по улице, круто поднимающейся к ее дому. Погруженный в собственные размышления, Квинт машинально ответил на вопрос:

– Вас интересует, сколько будет людей? Да вполне достаточно для такого случая.

Подобные ответы обычно ставят менеджеров в тупик. Надо понимать так, что участников семинара может быть как десять, так и сто десять. «Однако почему это меня волнует, – подумала Элизабет. – Ведь на этот раз обеспечение семинара – забота Квинта».

Они завернули за угол дома, и Квинт направился к застекленным дверям подъезда. Элизабет отстала, раздумывая, не следует ли пригласить Квинта к себе немного согреться. Тут она вспомнила оставленный посреди комнаты ящик и беспорядок, устроенный в комнате. К тому же запахом плесени, вероятно, уже пропиталась вся квартира. Пришлось, не колеблясь, расстаться с этой идеей.

– Может быть, вызвать такси, чтобы вы вернулись в отель? – предложила Элизабет.

– Благодарю, я лучше пройдусь пешком, – ответил он, рывком распахивая перед ней дверь подъезда.

Взглянув на Квинта, Элизабет удивилась. Он уже не выглядел закоченевшим, как несколько минут назад. Обветренные щеки жарко пылали. Квинт перестал сутулиться и расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике пальто. Черные угольки глаз неотрывно смотрели на Элизабет, и огонек внутри ее вновь затрепетал.

Элизабет сглотнула слюну и сделала торопливый шаг в сторону вестибюля, словно пытаясь за его стенами спрятаться от более мощного источника тепла. Квинт взглянул на девушку из-под полуопущенных ресниц, глубоко вздохнул, сделал шаг назад и с неожиданной старомодной галантностью раскланялся. Прощаясь, Элизабет чувствовала не меньшую неловкость. Она провожала Квинта взглядом до тех пор, пока он не скрылся за углом дома.

В течение нескольких минут Элизабет стояла в тишине подъезда, глядя на выстроившиеся вдоль улицы оголенные стволы деревьев. Ощущение тепла в душе постепенно проходило, и его место занимала давно знакомая боль.

Ощутив прежнее изнуряющее беспокойство, Элизабет в изнеможении закрыла глаза. Беды преследуют ее, а она позволяет себе отвлекаться на мужчин. Перед глазами возник образ деда, которого вышвыривают из больницы на улицу. Она не сдержалась и застонала.

– Черт возьми! Я обязана занять место Мадж! – вслух произнесла она.

Если ее зарплата увеличится, она сможет покрыть расходы на больницу и тогда они с дедом удержатся на плаву. Если же ей не удастся получить место Мадж, все надежды следует похоронить.

Тут Элизабет поняла, что ей необходимо повидать Джейка, и позвонила снизу в свою квартиру. Убедившись, что трубку никто не берет и, следовательно, Грант, махнув на нее рукой, уехал домой, Элизабет решила не подниматься наверх. Она отправилась прямиком на автостоянку, завела машину и поехала к Джейку в больницу.

С балкона двенадцатого этажа Квинт видел все как на ладони. Прямо перед ним, уходя к линии горизонта и купаясь в лучах неяркого закатного солнца, лежал Канзас-Cити. На западе пролегала Стейт Лайн-роуд, служившая естественной границей между штатами Канзасом и Миссури. Трасса пересекала город в южной части, почти в месте впадения реки Канзас в Миссури. Примерно в миле оттуда находилось место, где ест, спит, а возможно, нежится сейчас в пенной ванне Элизабет Мейсон.

Квинт нехотя оторвался от созерцания здания, покрытого светлой штукатуркой. Затем, натянув голубую футболку, он решительно захлопнул дверь и, мягко ступая по ковру спортивными тапочками, направился в тренировочный зал.

Хотя Элизабет и казалась ему необыкновенно привлекательной, он не собирался отвлекаться на ухаживания за женщинами. Впереди были изнурительные полтора месяца, заполненные семинарами и серией сеансов психологического тренинга. Ему даже не следовало провожать Элизабет домой, давая ей тем самым какие-то надежды на дальнейшие взаимоотношения.

Квинт включил в зале свет и поставил на проигрыватель компакт-диск с ритмичной музыкой Скотта Джоплина. По привычке, прежде чем подойти к тренажерам, он остановился перед висевшей на стене витриной, где на красном бархате лежал свисток. Сердце Квинта заныло. Он словно вернулся в былые времена, увидел этот свисток висящим на шее своего тренера. В молодости Квинт безгранично доверял этому человеку, который впоследствии предал его.

Отойдя от витрины, он сделал над собой усилие, чтобы сбросить напряжение. Усевшись на велотренажер и включив экран монитора, Квинт мысленно отрешился от прошлого и устремился на штурм новых высот, открывшихся перед ним на просторах Канзас-Сити.

Нажав на клавишу скорости и включив на низко закрепленном руле индикаторы частоты пульса, он полностью сосредоточился на дороге, изображение которой появилось на экране монитора. В течение нескольких минут перед глазами проносились мирные сельские пейзажи. Вскоре пришлось усилить давление ног на педаль. Начался подъем в гору. Когда три мили на этой двадцатимильной дистанции остались позади, пот градом катил с Квинта. Он сделал крутой вираж и вновь набрал скорость на довольно протяженном пологом участке дистанции.

Эта трасса была не раз пройдена им и не требовала особой сосредоточенности. Голова была занята предстоящими семинарами. Кроме того, благодаря пари с Джорджем Кином жизнь в ближайшие полтора месяца приобретала для Квинта особую остроту. Если он выиграет пари, то приобретет право действовать в качестве консультанта по кадровым вопросам во всей сети отелей фирмы «Парквей Армз».

«Что ты хочешь сказать этим «если»?» – усмехнулся он, вспомнив фразу Кина, и еще сильнее стиснул зубы перед очередным подъемом.

Добившись контракта с такой солидной фирмой, как «Парквей Армз», Квинт будет чувствовать себя более чем уверенно. Он сможет вести переговоры на самом высоком уровне с потенциальными партнерами по всему миру. По-видимому, на данный момент пари являлось для него в городе единственным развлечением.

Пари и Элизабет – вот две главные для него проблемы. Возможно, именно из-за пари девушка обратила на себя его внимание? «Нет, это неправда», – одернул сам себя Квинт. Он выходил из машины перед отелем. В этот момент Элизабет Мейсон, словно с неба, свалилась в его объятия. С тех пор она и оказалась в поле его зрения.

Эта девушка неспособна в одиночку бороться с ветром. Именно благодаря порывам ветра Квинту дважды за сегодняшний день удалось прижать Элизабет к груди. В первый раз это было просто недоразумение, пусть даже и приятное, а во время прогулки через продуваемую ветрами площадь это объятие показалось Квинту уже чем-то большим.

Когда они добрались до дома, Квинт надеялся, что получит приглашение зайти. Вероятно, эта мысль пришла в голову и самой Элизабет. Однако приглашения все-таки не последовало. Наверное, помешал еще один участник любовного треугольника, тот самый Грант, которого упоминала Элизабет.

Мысли Квинта утратили четкость, приятная усталость от физической нагрузки разлилась по всему телу. Он уже подумал о том, что неплохо было бы передохнуть, когда понял, что добрался до конца трассы.

По коридору прогромыхала старая тележка на колесиках. Элизабет не обратила на нее никакого внимания. Сладковатый запах дезинфицирующего аэрозоля, разносившийся по всей больнице, также оставил ее безучастной.

Она сидела сгорбившись на пластиковом стуле возле постели Джейка и не отрываясь смотрела на него. Джейк спал. Элизабет приехала в больницу несколько часов назад. Она нашла на прикроватной тумбочке поднос с ужином. Еда в посуде из нержавеющей стали была нетронута. Никто из персонала не позаботился о том, чтобы разбудить Джейка и накормить его. У Элизабет не поднялась рука потчевать старика остывшим картофельным пюре. Она сдержала гнев и отправилась на кухню, откуда через некоторое время возвратилась в палату с чашкой теплого бульона.

Полчаса потратила она на уговоры, по ложечке терпеливо вливая бульон в дряблый стариковский рот. Дед отсутствующим взглядом смотрел в потолок, не более откликаясь на заботы внучки, чем те музейные экспонаты, что прибыли в посылке от двоюродного прадеда.

По щеке Элизабет скатилась слеза. С тех пор как она стала достаточно взрослой и, заглянув в карие глаза Джейка, уловила непостижимый свет, который они излучали, дед стал для нее самым близким на свете человеком. Все говорили, что глазами она очень похожа на деда. Невидимая нить, связывающая их, оборвалась полтора года назад, в прекрасный летний день. Элизабет стояла на крыльце дома, в котором жил Джейк. Все произошло прямо у нее на глазах.

Врачи сказали, что это удар. Дед не вынес известия о трагической гибели родителей Элизабет во время аварии на скоростной автостраде.

Сердце Элизабет тоже едва выдержало тогда. Она находилась в состоянии глубокого шока и не чувствовала боли. В ее памяти всплыла мрачная атмосфера подготовки к похоронам, недели и месяцы одиночества, казавшиеся вечностью. Единственной ниточкой, связывающей ее с жизнью, стала надежда. Элизабет надеялась, что Джейк выздоровеет и вернется к ней. Но шли дни, и проблески надежды становились все реже и реже.

В тот яркий летний день Джейк упал на ступени старого деревянного крыльца. После перенесенного удара он утратил речь, ничего не воспринимал и был одинаково безучастен к появлению внучки или дородного медбрата, который брил его два раза в неделю.

Элизабет опустила плечи и как-то сникла, обхватив себя обеими руками. Она едва сдерживала рыдания. Она сжала руки в кулаки, пытаясь справиться с минутной слабостью. Сколько ни плачь – это не поможет ни Джейку, ни ей самой.

Нащупав в коробке на ночном столике бумажную салфетку, Элизабет решительно утерла слезы. Она даже удивилась, что после полутора лет непрерывного эмоционального напряжения еще не утратила способности плакать.

– Ну, хватит, – наконец сказала она и решительно встала.

С тех пор как Джейк заболел, он полностью утратил способность двигаться. Тем не менее предохранительное ограждение на кровати было постоянно поднято. Когда деда поместили в больницу, его тело под тонким больничным одеялом выглядело массивным. Потом он начал таять прямо на глазах, и в конце концов под одеялом осталась лишь тень того, что в прошлом было телом Джейка.

Тыльной стороной ладони Элизабет прикоснулась к щетине на ввалившихся щеках. «Завтра день бритья», – подумала она. Эта мысль оживила в памяти картины прошлого. Вот Джейк, взяв в руки старую опасную бритву с костяной ручкой, скребет впалые щеки. Элизабет, устроившись на краешке ванны, наблюдает за ним. В этот момент дед заводит свои нескончаемые истории.

Больше всего на свете Джейк любил рассказывать о Лидии, своей жене и бабушке Элизабет. Он счастливо прожил с Лидией бок о бок сорок три года. Рассказы Джейка пробуждали у Элизабет мечты о грядущем избраннике, которому суждено стать источником добрых и радостных воспоминаний для нее самой.

Неожиданно на фоне этих видений перед глазами Элизабет возникло улыбающееся лицо Квинта Лоренса. Она отогнала видение и попыталась вновь сосредоточиться на мыслях о Джейке.

Джейк был наделен талантом рассказчика и без труда мог представить свое повествование в лицах. Слушая деда, Элизабет либо каталась по полу от смеха, либо заливалась слезами над несчастной судьбой кого-то из его героев. Войдя во вкус повествования, Джейк доставал из чулана Джунипера, старую куклу-марионетку, с которой не расставался с детства. Вдвоем Джейк и Джунипер принимались сочинять такие небылицы, что Элизабет могла часами слушать их, разинув рот от удивления.

– Как странно, Джейк, – сказала Элизабет, дотрагиваясь кончиками пальцев до бледной щеки деда. – Я, кажется, совсем разучилась мечтать.

«А что же стало с Джунипером?» – подумала Элизабет. Уже несколько лет милая, старая марионетка не попадалась ей на глаза. Тут Элизабет вспомнила о ящике с запыленными куклами, который она оставила посреди квартиры. Надо надеяться, Грант хоть немного прибрал там. Зная его аккуратность, Элизабет могла рассчитывать на это. Сама она была не в состоянии подняться, чтобы навести порядок. Мысль о том, чтобы остаться сейчас одной, казалась ей невыносимой. Уж лучше остаться здесь, рядом с Джейком.

Но Джейк был не с нею. Элизабет дотронулась до хрупкой, покрытой рыжеватыми веснушками руки деда. Он далеко, и она не в силах достучаться до него.

С ней нет ни деда, ни родителей. Кончились деньги, которые Элизабет получила по страховке за гибель отца. Единственной реальностью оставалась тень того человека, который ей был так дорог. А еще счета. Нескончаемая вереница счетов.

– Я осталась совсем одна, дедуля, – с трудом выговорила Элизабет. – По ночам кажется, что одиночество душит меня.

Джейк не слышал ее. Он даже не пошевелился. Посидев еще немного, Элизабет наклонилась и коснулась губами посеребренных сединой бровей. Мысленно попрощавшись, она поднялась.