Текст книги "Прикладная некромантия"

– Так ты не наш? Ты один из них?! – выдал проникновенный и прочувствованный рык мертвяк. Не знаю, как остальных, а меня до подштанников пробрало.

Песец подкрался незаметно и острыми зубами вцепился точнехонько в зад. Скорее всего, меня сейчас будут бить. Больно.

– Если ты имеешь в виду, принадлежу ли я к некромантам, то да, я потомственный некромант в третьем поколении.

– Ты эльф. Эльфы не могут использовать эту проклятую магию.

Кажется, не поверил. Точнее, пока не хочет верить.

– Во мне и человеческой крови хватает. Я учусь на третьем курсе факультета некромантии. Отличник и надежда современной науки, кстати говоря.

Насчет «надежды» я, конечно, загнул, но в остальном сказал чистую правду.

– Этого не может быть. Ты – такой же, как мы, – с полной уверенностью заявили мне.

Кажется, меня низводят до положения высшей нежити. Неприятно.

– А ведь в соответствии с инструкцией неудачные образцы утилизируют, – издевательски протянул я, прекрасно понимая, что сам нарываюсь на трепку. Язык мой – враг мой. Вкупе с фамильным темпераментом.

– Сложно уничтожить то, что сам же и пытался сделать неуничтожимым.

Логично. Его пытались сделать бессмертным.

– Но вас, даже несмотря на внушительное количество, больше нет. Вы не существуете в реальном мире. Это не мир вокруг этих катакомб отсутствует, это катакомб больше не существует в мире. Они были разрушены четыреста лет назад, во время войны с орками, – счел своим долгом сообщить я. Пусть хотя бы правду узнает.

– И как же вы все тут оказались? И те, другие, тоже как-то приходят.

Понятно, не верит. Не хочет верить.

– Долгая история, – вздохнул я. – А те другие… Что они тут делают, кстати? И вы тут случайно толпу студиозусов не видели?

– Ты выглядишь куда лучше остальных наших. Практически как живой, – заметило умертвие, внимательно рассматривая меня.

– Очень лестная характеристика, – скривился я. – Но я и вправду живой. Живее некуда. И я некромант.

– Тебе так только кажется, – как мне почудилось, с усмешкой произнес мертвяк. – Ты не живой, но ты и не мертвый. Ты – как мы. Но тот, кто над тобой поработал, – истинный мастер своего дела. Мало кто догадается, что ты нежить.

Я вообще чуть не упал.

– Это я-то нежить? – зло прошипел я, выдав самый свой жуткий оскал. – Ладно… А способна ли нежить на это?

Угробить ценный реликт желания не было, но слегка потрепать «путами тишины» можно. К тому же использование магии смерти – лучший способ доказать, что я живой.

Большинство умертвий вообще не способны создавать какие-либо чары. Личам доступно некоторое подобие колдовства, но на уровне разве что примитивного поднятия свежих покойников или простейших атакующих заклятий.

– Ну как? Нежить я после такого?

Мертвец поднимался с пола медленно, координация у него явно нарушилась, как и ориентация в пространстве. Кажется, больше в моей профессии никто не сомневался. По крайней мере, мертвяк уже не признавал меня безоговорочно своим, и это определенно радовало.

– Ты все-таки некромант… Но как такое может быть? – еще более хрипло, чем раньше, спросил он. – И неужели ты думаешь, что сможешь уничтожить меня такой мелочью?

Приближаться ко мне жертва некромантии не спешила, чему я был несказанно рад. От него еще и воняло. Не гнилой плотью, хвала Единорогу, а то бы меня стошнило, но чем-то таким противным, сладковато-мерзким.

– Ну, во-первых, это не мелочь, – раздосадованно сказал я. – А во-вторых, желал бы уничтожить – жахнул бы чем-нибудь поинтереснее.

Неужели синюшный урод мог подумать, будто я настолько глуп, чтобы попытаться уничтожить его магией, изначально направленной на замедление и ослабление движений? Я недоучка, но не до такой же степени!

– Какой самодовольный мальчик, – протянул немертвый.

Если бы он не был бессмертным, я бы его наверняка попытался убить. Но поскольку попытка уничтожить мертвяка изначально обречена на провал, я уж лучше попробую договориться миром. Впрочем, кажется, мое поведение вызвало в умертвии некоторое подобие симпатии.

– Есть немного, – ухмыльнулся я, с вызовом глядя предположительно в глаза жертвы эксперимента. – Но у меня имеются веские причины для самодовольства.

– О да, дитя Света, благородный эльф, погрязший в чернейшей из отраслей магии.

– Зато я исключительный, – хмыкнул я.

– Так сколько, ты говоришь, времени прошло там, наверху? – неожиданно спросил немертвый.

– Чуть больше четырехсот лет, – ответил я. – Все уже забылось.

– А род Дэлейн… не знаешь, существует ли он еще?

Я замер, пораженный. Передо мной стоит нежить, которая четко помнит свою жизнь в качестве человека. Нежить, которая помнит о близких спустя столько времени.

– А ведь это явно большой прорыв в некромантской науке, – выдохнул я, изумленно глядя на немертвого. – Высшая нежить может сохранять память после преобразования, но она никогда не сохраняла прижизненные эмоциональные связи! Как такого удалось добиться?

Желание вцепиться в умертвие и разобрать его по кусочкам, чтобы понять, как оно функционирует и что с ним для этого сделали, было невыносимым. Прямо-таки руки чесались. Даже страх перед этим существом как-то отступил.

– Некроманта хлебом не корми, дай только с нежитью поэкспериментировать, – мрачно прокомментировал мое высказывание немертвый.

Ну что поделать? Все хорошие маги слегка помешаны (надеюсь, что только слегка) на своей области науки. Просто нашему брату повезло чуть меньше: считается, что энтузиаст-некромант – это опасность для мирных членов общества. Неприятно признавать, но доля правды в этом есть.

– Да, все верно. Но ваш проект закрыли сразу после окончания войны. Все материалы были уничтожены.

– Но кто-то же сумел добраться сюда!

– Да. И я не представляю, насколько могущественным должен быть такой маг, – ответил я. – И сколько жертв он должен был принести, чтобы открыть дорогу в это исчезнувшее место. Принесение в жертву разумных существ сейчас тоже под запретом. Только по специальному разрешению или с согласия жертвы можно провести подобный ритуал. Мы стали куда цивилизованней с того момента, когда…

– …когда меня превратили в чудовище и лишили жизни в угоду придури очередного сумасшедшего гения! – продолжили за меня фразу.

– В целом формулировка точная. Но могу вас уверить, что я в этом никакого участия не принимал, как и те двое студиозусов-некромантов, которые здесь находятся. Нас тогда просто не было. И сюда мы пришли исключительно с благими намерениями. Наших друзей похитили. Одну девушку принесли в жертву. А еще одного парня зомбифицировали. И это были не самые плохие люди при жизни, уверяю, – решил я попробовать сыграть на ненависти мертвяка к тем, кто уничтожает живых существ из личных интересов.

– Некроманты, убивающие некромантов. Это по крайней мере забавно, – оскалился в некоем подобии улыбки немертвый.

– Там и светлые участвуют, кстати говоря, – с ухмылкой уточнил я.

– Верно. Здесь был светлый. И никто из нас не посмел его тронуть. Мы, впрочем, и не хотели… Светлые – не враги.

– Это смотря какие светлые, – пробурчал позади Рем.

Мертвяк повернулся к моему другу и сделал шаг навстречу. Наверное, хотел добраться до языкатого старосты, но вовремя вспомнил про магический щит.

– Среди светлых такие чудовища – исключения. А для вас это обычное явление.

Я только скривился. Какая наивность. История знает множество примеров, когда светлые проявляли такую жестокость, что даже мы за голову хватаемся. Наша жестокость – сугубо прагматичная, а вот когда во все тяжкие пускаются светлые… Они творят зверства исключительно из фанатичной веры. Мне трудно это понять.

– И что, будем выяснять отношения по-мужски? Если, конечно, можно назвать подобное тебе существо мужчиной.

Четверо моих спутников позади меня хором заявили, что я свихнулся.

– Я не занимаюсь заведомо бесполезными вещами, – вроде бы даже спокойно произнесло умертвие. – А ты врешь, мальчишка. То, что проект запрещен, не значит, что больше никто не занимается подобными вещами.

Я вздохнул. Ненавижу все эти тонкие намеки, особенно те, что касаются моей природы. Это семейное дело, в конце-то концов! И мне не хочется, чтобы о моих особенностях терли все подряд. К тому же для того, чтобы я приобрел некоторые специфические свойства, не принесли в жертву даже таракана. Оно само так получилось.

– Нам всего лишь надо выйти отсюда, – мирным голосом ответил я. – Только выйти. И к тому, что здесь творилось четыреста лет назад, ни один из нас не имеет ни малейшего отношения. Просто дай нам найти выход.

– О-о… Мальчик пытается угрожать, – забулькал-засмеялся немертвый. – И что же ты мне сделаешь? Что вообще мне еще можно сделать?

В эту секунду коридор начал заполняться густым клубящимся туманом, подобным тому, который я видел в своем кошмарном сне. Я нервно заозирался, но, кажется, кроме меня, никто ничего не замечал. Друзья только спрашивали, что мной случилось и не сошел ли я с ума. Возможно. Но скорее всего это понемногу набиралась сил та сущность, что получила возможность становиться мной.

– Я многое могу сделать, – неожиданно для меня самого произнесли мои губы. – Например, я могу сделать так, что твоя душа будет поглощена и никогда не придет в царство смерти. И от тебя не останется даже этой жалкой изуродованной оболочки, жалкая тварь!

В глазах у меня помутилось. Очертания предметов стали расплывчатыми. Через пару мгновений до меня дошло, что без каких-либо усилий со своей стороны я неосознанно перешел на иной уровень зрения и теперь вижу узоры и ауру окружающих предметов. А это плохой признак. Как и то, что я стал воспринимать друзей как источник энергии и пищи. Прямо как тогда, с Релькой…

Умертвие озадаченно наклонило голову набок, глядя на меня своими фосфоресцирующими глазами.

– Занятно, – пробормотало оно.

– Келе, спокойно! – рявкнул позади меня Рем.

Все хорошо. Все отлично. Я спокоен. Я совершенно спокоен.

– Не надо меня злить, – мрачно произнес я. – У меня и так нервы ни к бесу. И Тьма знает, что я могу сотворить в ярости.

Точнее, что может сотворить тот, другой.

– Хм… теперь ясно. А я думал, таких, как ты, удавливают, едва у них появляются магические способности.

– Со мной так просто не справиться. И мать с бабушкой не обрадуются, если кто-то покусится на их любимое чадо.

– Занятно. Очень занятно, – пробормотал мертвец, озадаченно взирая на меня.

Бесы! Это я должен так пристально его рассматривать. В конце-то концов, кто тут специалист по нежити, а кто – эта самая нежить?! Хотя мне прозрачно намекают, что и я не особо-то живой.

Когда я в полной мере осознал, что подразумевал мертвяк, мне резко поплохело. Нежить? Но меня рожала мать. Я кровный сын своих родителей, это совершенно точно, я же проверял в те времена, когда мне все уши прожужжали, что я, дескать, был прижит моей любезной родительницей не от законного, пусть и постылого супруга, а от лесного демона, который ей служит, а то и вовсе бесово отродье, подменыш, подброшенный силами Тьмы. А ведь самое смешное, проверял я, всей своей душой надеясь, что я и правда сын Айаллэ, а не этого холодного кронпринца эльфов, который меня не замечал.

Надежды не оправдались. Честь принцессы Мириэль поражала кристальной белизной, как и моя родословная. Помимо полученной от матери небольшой примеси крови смертных, ничего более предосудительного в моих генах не обнаружилось.

– Рот прикрой, отрыжка прикладной некромантии, – рыкнул я в расстроенных чувствах.

– И до чего додумался, ушастый? – съехидничало умертвие.

– Ты хоть кто такой? – проигнорировав глупую реплику, спросил я.

– Когда-то мое имя было Кевин Дэлейн, – последовал ответ. – И когда-то я был светлым магом.

– Дэлейны были мятежниками. И практически всех казнили за выступления против правящего монарха. Некоторых отдали некромантам на опыты, – тихо пояснил Ремуальд. – Род уничтожен. Мне жаль.

В коридоре повисла тишина, которую нарушали лишь шорохи и еле слышные то ли стоны, то ли всхлипы. Но по сравнению с этим самым Кевином уже ничего не страшно. Привыкли.

А от нежити пошла такая волна отчаяния и боли, что у меня сердце пропустило удар. Я ощутил все, что чувствовал он: горечь, одиночество, скорбь. Сродство с ним оказалось настолько сильным, что мне даже тошно стало. Он был один. Как и я. Потому что я не мог полностью доверять даже лучшим друзьям. Пожалуй, лишь мать и бабушка Гира мне по-настоящему близки, они знают все. Они сами такие же. Но они не могут всегда быть рядом.

Я тоже один. Как и этот несчастный, которому выпала тяжелая доля оказаться в руках чересчур предприимчивого некроманта.

– Род уничтожен, – тихо повторил Кевин. – А я все еще существую… И даже умереть не могу. Меня даже смерти лишили.

– Ну почему, – подал голос Ремуальд. – Если полностью уничтожить физическую оболочку, то скорее всего многовековая магия станет нестабильной и не сможет удерживать душу. Думаю, окончательно упокоить вас можно.

– Не смей говорить обо мне – обо всех нас! – как о тупой нежити! Мы люди! Мы могли бы прожить нормальную жизнь и получить нормальную смерть, если бы не вмешались такие, как вы! – вызверился покойник и бросился на прозрачную стену, укрывающую моих товарищей.

Кьера грязно выругалась и, судя по моим ощущениям, добавила еще один щит. Ну хоть эта ушами не хлопает зря.

– Вы не люди, – отчеканил я в спину беснующейся нежити. – Вы уже давно не люди. Тебя рвет на части от голода, который не имеет ничего общего с человеческим. Твои чувства – не чувства людей. Живые не способны на такую тоску. И боль ощущают живые совершенно не так. Ты мертв. Ты просто неудачный эксперимент заигравшихся магов. Они хотели найти секрет вечной жизни, а создали лишь идеальную нежить. Разумную, сильную, выносливую. Но нежить. Смирись с этим.

Недовольное ворчание, раздавшееся в ответ на мои слова, заставило нервно вздрогнуть. Потому что звук издал не Кевин, а… другие. Множество других. Я увидел приближающиеся силуэты. И высокие, и низкие, и тонкие, как молодые деревца, и необъятные, как винные бочки.

О Тьма… И женщины, и дети, и старики…

– Кто мог дать разрешение на… такое? – не поверил я своим глазам. – Кто мог позволить использовать в качестве материала… детей?!

– Гильдия магов. Великая и могущественная гильдия магов, – прошелестел чей-то голос со стороны приближавшихся умертвий.

– Никого не щадили, – продолжил кто-то еще. – Некроманты не боятся крови… И смертей не боятся. И изувеченных душ. И отнятого посмертия.

– М-материал для эксперимента должен быть максимально разнообразен, дабы обеспечить объективность и точность результатов, – заикаясь, произнес я заученную фразу из учебника. Только сейчас я понял ее истинное значение. – Дракон и Единорог…

Уверенность в том, что я выбрал правильное место для обучения, покидала меня стремительно, как кровь, хлещущая из разорванной артерии.

Нельзя так… Нельзя приносить в жертву всех подряд, прикрываясь высшей целью или чем там еще руководствовались мои коллеги в давние времена. Нас учили, на каждом занятии вбивали: всякая жизнь ценна; двадцать раз подумай, прежде чем вонзить в живое существо ритуальный нож, даже если занес его над кошкой; нельзя убивать единственно из исследовательского интереса… А всего каких-то четыре века назад творилось такое. И ведь многие из тех, кто учит нас сегодня, жили и тогда. Маги долго коптят небо, куда дольше тех смертных, которые не обладают даром. И часть наставников Академии, светлых и темных, входит в верховный совет гильдии… Они вполне могли проголосовать «за», когда поставили вопрос об использовании членов семей мятежников в качестве подопытных.

Да как после этого вообще можно жить? Как можно смотреть в глаза студиозусам и еще сметь их чему-то учить?

– Это чудовищно, – одной фразой выразил я весь спутанный комок моих мыслей. – Так нельзя.

– Ишь ты, – раздался смех откуда-то из толпы умертвий, которые застыли на границе света и тьмы. – Как мальчик заговорил… Ты такой же. Ты один из нас. Ты наш.

– Нет! – взвыл я. – Никто ничего не делал со мной. Я рожден женщиной! Я не умертвие!

– В смерти рожден, – издевательски ответили мне.

Сердце заколотилось как бешеное.

– Смертью благословлен, – продолжил кто-то.

Дышать стало невыносимо тяжело, воздух вырывался из легких с мучительным хрипом.

– В смерти обрел силу, – упала, как горсть земли на гроб, следующая фраза.

Перед глазами замелькали круги. Удушье становилось все более нестерпимым.

– И сам – смерть.

Сердце остановилось. Стукнуло один раз, слабо, из последних сил. И остановилось.

А я ничего не почувствовал.

Вообще ничего.

Даже легче вроде бы стало.

И легкие гореть перестали.

Забавно. Я вроде бы как умер, ведь так? Кровь не течет по жилам. Дыхания нет. Но я чувствую себя почему-то лучше…

– Келе! – истошно заорали сзади.

Я обернулся, не понимая, по какому поводу такой крик.

– … тебя …! – грязно выругался Рем, когда заметил, что мертвяков вроде этого Кевина оказалось куда больше, чем студиозусы надеялись.

А там ведь Эльдан. Погеройствовать захотел, придурок остроухий. Благородный рыцарь в черном, в одной руке – череп, в другой – ритуальный нож.

Подумал бы лучше о том, каково будет друзьям, если с ним что-то стрясется. Умертвие по имени Кевин оказалось более-менее лояльным, но это же не значит, что прочие твари будут столь же неагрессивными и не порвут некроманта-недоучку на части при первой возможности. У нежити иная логика, порой непонятная живым.

Толпа немертвых приступила к беседе, наверное, жутко познавательной, если бы еще можно было понять, что означали короткие выкрикиваемые фразы. А вот Эльдан… Он вдруг начал раскачиваться из стороны в сторону, едва не падая, и схватился за горло, будто его что-то душило.

– И сам – смерть, – произнес кто-то из мертвяков.

После этих слов эльф замер, как каменное изваяние. Это показалось старосте еще более жутким, чем недавнее раскачивание.

– Келе! – закричал Рем.

Эльдан медленно повернулся. Кьера еле слышно охнула.

Лицо остроухого было до ужаса бледным. В данный момент он больше напоминал свежий труп, чем живого эльфа. И глаза у него были как два черных омута – ни радужки, ни зрачка, ни белка, одна лишь глянцевая вязкая чернота.

– Что? – немного хрипло спросил Эльдан. – Чего орать-то так?

– Ты… ты как? – выдавил из себя Рем.

Остальные ребята молчали, будто бы разом онемели.

– Ну… Вроде бы нормально. Как мне кажется. Бывало и хуже.

В голосе эльфа звучала какая-то неуверенность.

– У тебя глаза… странные, – заметил Рем.

– Да брось, все будет хорошо, – пожал плечами Эльдан, невероятно правдоподобно притворяясь совершенно спокойным. – Ну подумаешь, что-то там с глазами. Мало ли что.

Ему даже поверили. Константин – тот сразу же повелся. Он предпочел поверить в слова Эльдана и успокоиться. Так куда легче. Анджей тоже поверил, пусть и с некоторым сомнением. Все же спокойная улыбка на лице, похожем на гипсовую посмертную маску, – аргумент скользкий, да и не свойственна такая благостная гримаса для Эльдана в нормальном состоянии. Что касается Кьеры… Дракон разберет, что творилось в ее хорошенькой головке.

А вот Ремуальд чувствовал, что понемногу сходит с ума от страха. Не в порядке. Бесы их всех раздери! Ничего не в порядке. В Эльдане что-то меняется. Что-то страшное происходит сейчас с их другом.

– А я все же не такой, как они, – неожиданно сказал эльфийский принц. – Со мной все куда веселее и интереснее.

– Интереснее, – согласилось умертвие по имени Кевин. – Такое вообще сложно предположить, мальчик.

– Мы должны выйти отсюда на поверхность, – решительно произнес Эльдан. – Помоги нам. Это в твоих силах.

– Знаю, но не лучше ли тебе остаться тут?

– Нет, – мотнул головой эльф, и на его маске-лице застыл страх, смешанный с неуверенностью. – Я вернусь наверх. Мне здесь не место.

– Я бы так не сказал… Но я помогу. Мы все тебе поможем. Хотя бы потому, что, если ты окажешься наверху, это уже станет достаточной местью с нашей стороны.

На секунду повисла мучительная тишина.

А потом раздалось:

– Нет!!! – Вопль был пронзительный и резкий, как чаячьи крики.

На миг глаза Эльдана стали нормальными, но через мгновение вновь проступил жутковатый черный глянец.

– Я выдержу. Я контролирую себя, – хрипло и зло произнес эльф. Его губы посерели и затряслись. – Я никому не причиню зла. Вы слышите? Я! Никому! Не причиню! Зла! Я не для того пошел учиться в эту проклятую Академию, чтобы гробить живых существ!

– Хороший мальчик, – криво усмехнулся Кевин. – Хороший, добрый и ответственный некромант… И такие бывают, стало быть. С каких это пор вам, гробокопатели, стали прививать моральные нормы?

– С тысяча двести тринадцатого года, когда высший совет гильдии магов выпустил эдикт, согласно которому для полноценной подготовки мастеров смерти необходимо включить в программу расширенный курс этики, – тут же оттарабанил Рем.

Кьера истерично хихикнула позади…

– И что, помогает? – с сомнением протянуло умертвие.

– Ну как сказать? По мне, так больше помогает активная деятельность Карающих, – пожал плечами староста. – Шаг влево, шаг вправо – лишение магии, чуть более серьезное нарушение – смертная казнь. Даже чихаем на потенциальных жертв только с разрешения гильдии.

– С трудом в это верится, – хмыкнул Кевин.

– Но мы все равно добрые! – включился в разговор Анджей. – Просто работа такая.

Кьера и Константин в ответ на эти слова разразились противным смехом. Кевин отнесся к заявлению студиозуса серьезно.

– Умом не блещет, но чистота помыслов налицо, – констатировал немертвый.

– Келе, врежь ему за меня! – возмутился оскорбленный до глубины души Анджей.

Остроухий же после этих слов сперва замер, а потом громко захохотал. И Рема отпустила паника – голос у друга теперь был совершенно обычным, живым. А потом и на лице заиграл румянец и нормальные, пусть и покрасневшие чуть глаза взирали на мир с привычной задиристостью.