Текст книги "Германский офицерский корпус в обществе и государстве. 1650–1945"

Приложение 30
Циркуляр, датированный 6 октября 1930 года, от генерала Тренера, министра рейхсвера, всем офицерам рейхсвера по поводу суда над офицерами рейхсвера в Лейпциге

4 октября 1930 года суд рейха в Лейпциге вынес следующий приговор бывшим лейтенантам Шерингеру и Людину и обер-лейтенанту Вендту.

Обвиняемые приговорены согласно статье 6 государственного уголовного кодекса к восемнадцати месяцам заключения в крепости с оплатой пропитания за участие в заговоре по совершению измены. Шесть месяцев и три недели, уже проведенные ими во время расследования, в любом случае будут приняты в расчет. Людин и Шерингер подлежат увольнению из армии. Шерингер обвиняется и в других проступках. При провозглашении приговора суда президент четвертой палаты государственного суда четко выразил, что, совершая проступки, по которым они приговорены, обвиняемые действовали из страстной любви к родине. Тем не менее суд отверг все побочные обстоятельства и подчеркнул, что совершенно невозможно для германского вермахта позволять лейтенантам общаться с рекрутами, вне зависимости от того, на какую политическую партию они работают.

У меня имеются следующие весьма серьезные наблюдения по поводу этого дела:

1. Рейхсвер есть и по самой своей природе остается в высшей степени патриотическим (национальным). Между тем поразительное высокомерие, наглость и достойный крайнего сожаления недостаток уважения к властям проявляются молодыми офицерами, у которых нет иных достоинств, кроме молодости. Они обвиняют в недостаточном патриотизме старших офицеров (якобы только одни молодые офицеры знают, что такое патриотизм), в том числе фон Гинденбурга, главнокомандующего рейхсвером и президента рейха, в ведении которого находятся все вопросы, включая патриотизм.

2. Совершенно справедливо утверждать, что главная цель рейхсвера – внешняя защита отечества, и это, очевидно, долг высшего командования – принять все необходимые меры для выполнения этой обязанности. Однако молодые офицеры демонстрируют крайнюю дерзость и поразительное тщеславие, когда рассуждают о неадекватных мерах по национальной обороне и критикуют эти меры публично, когда у них вообще нет оснований делать это.

3. Рейхсвер стоит превыше всех партий и служит одному государству. Он должен держаться совершенно в стороне от партийной борьбы и давления повседневной жизни, и даже не стоит вопрос о том, чтобы он склонялся вправо или влево. Все военные меры и регуляции управляются одним только этим соображением. Следовательно, это приводит к полному непониманию фактов и почти к непреодолимому тщеславию, из-за которого молодые офицеры думают, что они должны противостоять тому, что, по их представлению, является уклоном влево со стороны Верховного командования.

Если есть регуляции или меры, непонятные для них, они всегда могут пойти к командующим офицерам за разъяснением. В целом это – одна из худших черт послевоенного климата, когда каждый молодой офицер чувствует себя обязанным критиковать решения вышестоящего командира и требовать, чтобы каждая мера была объяснена и оправдана в его глазах.

4. Прочность любых вооруженных сил основывается на неограниченном повиновении. Солдаты, которые хотят видеть, совпадают ли приказы с их собственными идеями, прежде чем они станут их выполнять, абсолютно ничего не стоят. Мысли такого рода приводят к мятежам, к разочарованию в рейхсвере и в конечном итоге к войне всех против всех. Тот день, когда офицеры с таким напряжением говорили об этом перед судом рейха, был одним из самых мрачных дней для нашей армии.

5. Очевидно, что офицеры, разделяющие такие взгляды, не могут оставаться в вермахте. Следовательно, я ожидаю, что любой офицер с чувством чести и патриотическими убеждениями подаст в отставку из рейхсвера сразу же, как только в нем укоренятся схожие взгляды.

6. Этот приказ должен быть передан всем офицерам. Об исполнении действий следует доложить через официальные каналы министру рейхсвера к 1 ноября 1930 года.

Тренер

Приложение 31
Специальный циркуляр от генерала Тренера старшим командирам и полковым командирам по поводу суда в Лейпциге

Октябрь 1930

В заявлениях, сделанных младшими офицерами перед судом рейха, немалую роль, я уверен, сыграло определенное чувство солидарности, из-за желания скрыть внутреннюю незащищенность под прикрытием внешней бравады. Кое-что также объясняется тщеславием и высокомерием, столь широко распространенными среди молодых людей нашего времени. По этой причине я также уверен, что, несмотря на это дело, дисциплина и безусловное послушание остались непоколебимыми. Вместе с тем мы не должны обманывать себя. Такое поведение со стороны нескольких молодых офицеров нанесло ощутимый вред репутации рейхсвера. Недоброжелатели и антивоенные круги выставят нам счет при первой же возможности.

Наши доброжелатели и те, кто ближе всего связан с нами, были потрясены, и их вера в рейхсвер и непоколебимую скалу субординации и преданности долгу, на коих основано все здание государства, была подорвана. Мы могли бы избежать такого рода кризиса доверия, если бы все командующие офицеры обратили больше внимания на взгляды, имеющие хождение в офицерском корпусе. Но к сожалению, я сейчас должен быть откровенным до жестокости. Есть командующие офицеры, которые избегают всякого рода политических разговоров со своими подчиненными – либо потому, что чувствуют внутреннюю неуверенность, либо потому, что им не хватает твердости в собственных убеждениях. Не выступая открыто против подобных разговоров, они таким образом позволяют своим подчиненным предполагать, что они согласны с ними или боятся, что кто-то может подумать, что они не патриоты и могут сделаться непопулярными среди своих офицеров. Нет другого способа объяснить, почему столь прочно завладели молодыми людьми совершенно ложные идеи: сомнения относительно патриотизма Верховного командования, чепуха насчет того, что рейхсвером управляют левые партии, что повиновение только условно, и так далее. Если командующие офицеры выполняют свой долг и указывают на то, какие огромные препятствия приходится преодолевать Верховному командованию, чтобы сделать рейхсвер самым сильным элементом в государстве, то это фактор, который не может игнорировать ни одно политическое решение. Офицерский корпус не мог бы позволить распространение взглядов, которые могут привести к тому, чтобы подорвать положение, которое занимает в государстве вермахт. Было бы достаточно преподать молодым людям урок и заставить их увидеть глупость и пустоту их мнений, если бы были предприняты малейшие усилия, чтобы познакомить офицеров с аргументами, которыми я пользовался в последние двенадцать месяцев – в речах и циркулярах, в дебатах с людьми, придерживающимися противоположных взглядов.

Вывод, который можно сделать, таков, что единственными людьми, которых мы сможем поставить командовать офицерским корпусом, могут быть только те, кто имеет мужество отстаивать свои убеждения и наделен достаточным интеллектом, чтобы правильно обучать своих молодых офицеров, ибо последние обладают непомерным высокомерием и исключительной чувствительностью и в то же время высокоразвитым чувством чести, интеллектом и, что самое замечательное, наделены чертами высокого идеализма.

Всех офицеров следует ознакомить соответствующим образом со взглядами, которые я изложил в этом циркуляре.

Тренер

Приложение 32
Запись свидетельских показаний после покушения на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года. Генерал Ганс Остер по поводу интеллектуальных воззрений офицеров

Ганс Остер намного отчетливее, чем прочие, говорил об интеллектуальном и политическом мировоззрении старых профессиональных офицеров. То, что управляло их поведением и сделало дело исключительно сложным, – это тот факт, что на протяжении тридцати лет (1914—1944) целое поколение служило при трех совершенно разных политических системах, а именно: монархии, затем в некотором роде правительству под «системой»[48]48
  «Система» – стандартный нацистский термин, означавший нарушение парламентской демократии, практиковавшееся во время Веймарской республики


[Закрыть] и, наконец, национал-социалистическому государству. Говоря о настроениях офицеров, Остер заметил:

«При монархии это было нечто вроде мальчишеского энтузиазма стать солдатами, который и посылал нас в армию. Нам даже не приходило в голову, что в какой-то прекрасный день режим может пасть. Политика для нас ничего не значила. Мы были в униформе, и это все, что для нас имело значение. Теперь не было «недопустимо» читать Berliner Tageblatt или Frankfurter Zeitung в «Казино».

Падение монархии по причине революции 1918 года оказалось страшным потрясением и сюрпризом для офицеров, потому что в душе они были монархистами.

Государство, которое тогда возникло, требовало от офицеров принять решение. «После суровой борьбы с самими собой мы, наконец, решили, против нашей склонности, служить социалистической республике и новому флагу. Мы надеялись и собирались помочь стране преодолеть все самое худшее».

Генерал Зеект, сказал он, запретил рейхсверу того времени участвовать в любой политической деятельности. Даже при монархии офицеры намеренно не обращали внимания на текущую политику или политические движения, однако теперь им было приказано игнорировать текущую политику по закону.

Когда армия насчитывала только 100 000, система обучения превращала нас в аполитичных солдат в критические годы нашего военного развития, и мы поняли, что вынуждены подчиняться главе государства.

В письменном заявлении Остер говорил:

«Мы были вполне уверены, что в тех политических условиях это единственная дорога к нашей цели, а именно: вновь внедрить в войска дисциплину и позднее сделать их основой для строительства армии, чтобы она превратилась в современный вермахт. Слова «партия» и «игра в политику» для нас отзывались неприятным звоном».

Во время событий 1933 года, пишет Остер, солдаты почувствовали облегчение от напряжения, с которым на их совесть давила «система». Возвращение к неистовой патриотичной политике, перевооружение и введение универсальной всеобщей военной службы – все это для офицеров означало возврат к старым традициям. При «системе» солдаты выполняли свою работу потому, что это был их долг, однако черты национал-социалистической реконструкции согревали их сердца, хотя не все до конца понимали происходящее.

Не все, например, понимали тождественность «партии» и «государства».

Нам приходилось глотать многие вещи, которые на самом деле застревали у нас в глотке, например «Песню штурмовиков», реакцию, стрельбу, путч Рема, дело Бломберга, суд на Фришем и то, что ваффен СС сделали элитой вермахта. По моему мнению, дело Бломберга было хуже всего, поскольку оно нанесло ужасный удар по репутации офицерского корпуса. Смириться со всем этим для многих из нас было очень трудно.

Даже с октября 1933 года, по мнению Остера, некоторые подразделения офицерского корпуса остались полностью невосприимчивыми к национал-социализму, хотя он охватил все стороны жизни. В офицерском корпусе все еще были люди, которые уже забыли, что национал-социализм принес с собой революцию в истинном смысле этого слова. Революцию, которая повлекла за собой ставшие необходимыми реформы, болезненные приспособления и отречение от многого из того, что когда-то было дорого.

В конце своего заявления Остер признается:

«Мы не были рождены для мира политики; мы не политические фанатики, сражающиеся за власть в государстве для одной партии. Не этому нас учили. В ноябре 1923 года мы не маршировали однородной массой. Напротив, мой генерал дал мне неприятное задание – разогнать бригаду рейхсвера, которая была среди соединений, примкнувших к Каппу».

Следующие далее выводы из признания со стороны Остера до некоторой степени говорят о том, что он все еще придерживается идеалов аполитичного офицера. Доводы, которые он приводит, справедливы для более старших по возрасту офицеров, и показывают, что, проводя идеологическую борьбу и совершая революцию, национал-социалистический рейх был вынужден использовать определенное количество офицеров, которые до того времени не осознавали историческую природу этой революции и политически были более склонны наблюдать и выжидать, или скорее встать на сторону своих оппонентов.

(С фотокопии, предоставленной доктором Г.А. Якобсеном; оригинал – в так называемых «Бумагах Кальтенбруннера» о событиях 20 июля 1944 года. Микрофильм, Вашингтон)

Приложение 33
Воззвание фельдмаршала фон Гинденбурга, президента рейха, об «Обязанностях германского солдата»

Берлин, 25 мая 1934

1. Вермахт – рука с мечом германского народа. Он защищает германский рейх и отечество, равно как и людей, которые объединены в национал-социализме, и людей Lebensraum.[49]49
  «Жизненное пространство»; это выражение использовали нацисты для оправдания экспансионистской политики Гитлера.


[Закрыть]

Оно черпает силу из нашего славного прошлого, из германского национального чувства, из германской почвы и германского труда.

2. Солдатская честь требует, чтобы воин полностью посвятил себя своему народу и отечеству и даже мог бы пожертвовать своей жизнью.

3. Наивысшая добродетель воина – это воля к победе в сражении. Она требует непоколебимого мужества. Трусость позорна, нерешительность не под стать солдату.

4. Вермахт основывается на послушании и доверии. Истинное военное руководство опирается на рвение взять на себя ответственность, высший профессионализм при неустанной заботе о благополучии своих подчиненных.

5. Великие достижения в войне и мире могут быть достигнуты лишь при условии, что офицеры и рядовые образуют единый, неразрывный организм.

6. Такое единение базируется на чувстве товарищества; а последнее доказывает свою ценность прежде всего во времена нужды и опасности.

7. Уверенные в себе и при этом скромные, честные и верные, богобоязненные и правдивые, сдержанные и несгибаемые, солдаты должны являть собой образец мужской силы, быть примером для всех.

8. Солдат должен стремиться к высшей награде, и самая большая радость для него – в сознании хорошо исполненного долга. Характер и достижения определяют его путь и измеряют его ценность.

Президент рейха фон Гинденбург

Рейхсминистр фон Бломберг

(По решению министра рейхсвера от 1 июня 1934 года это обращение было зачитано перед принятием присяги, и каждый солдат обязан был выучить его наизусть. Министр рекомендовал, чтобы текст его приказа был развешан в казармах.)

Приложение 34
Указания Верховного командования о руководстве национал-социалистов в армии

Штаб Верховного главнокомандования, 28 марта 1944

Начиная с 14 марта 1944 года фюрер назначил меня главой штаба национал-социалистического руководства (действующие силы и резерв) в Верховном командовании армией. Я непосредственно отвечаю перед ним. Задача, которую поручил мне фюрер, – это «организовать формирование и стимулирование политической воли армии посредством объединения политики и мировоззрения». Чтобы устранить все возможные двусмысленности, я издал следующее руководство:

Цели национал-социалистического правления.

Это война мировоззрений и, соответственно, яростная борьба. Судьба нашего народа поставлена на карту. Войны, которые ведутся на такой шкале, не выигрываются численным перевесом или материальным преимуществом. Единственная решающая сила – это высшие человеческие качества: отвага, железная дисциплина, честь и сознание нашей моральной правоты в борьбе за благородную идею. В войне за мировоззрение прежде всего решающим оружием является военная идея.

Мобилизовать эти качества для победы, чтобы стимулировать политическое образование, а также сделать каждого человека фанатичным солдатом, национал-социалистом – вот задача командующих офицеров национал-социалистов. Чем дольше длится война, тем острее пролегает граница между двумя мировоззрениями и тем важнее будет победа.

Самое важное для каждого солдата – в окопе или в тылу, – чтобы он осознавал, что воюет за национал-социалистическое мировоззрение и несет ответственность за свою родину. Каждого солдата следует вдохновлять на то, чтобы он оказывал самое яростное сопротивление даже в безнадежнейшей ситуации. Твердая вера в превосходство идеи, в справедливое дело – самый острый меч, который можно использовать против врага и его скудной морали. Германский союз, вдохновленный этой верой, – превыше всего. Он преодолеет все кризисы, даже если прервется снабжение оружием и припасами.

ЗАДАЧИ ОФИЦЕРОВ:

Желание фюрера состоит в том, чтобы в деле воспитания политической воли армии руководство брал на себя офицер. Именно он должен вести солдат в бой, а для этого он должен правильно обучить их. Политическое образование является основополагающей частью обучения, и ответственность за это полностью ложится на офицера. Отделение политической задачи от военной будет противоречить национал-социалистическим принципам руководства, и его следует отвергнуть. От каждого офицера требуется, чтобы он говорил и действовал таким образом, чтобы его национал-социалистические убеждения были абсолютно четкими. Его вера в победу и преданность фюреру не должны ничем сдерживаться. Он должен выказывать готовность к самопожертвованию за торжество национал-социалистических идей.

Отсюда следует, что офицер национал-социалистической армии должен безоговорочно и откровенно противостоять всяческой критике. Особенно во времена кризисов вера офицеров и уверенность в победе должны сиять как маяк для его солдат и укреплять их мораль.

Во всех этих заданиях его правая рука и постоянный советчик – это NSFO (руководящий офицер национал-социалист), а сам NSFO должен обладать опытом фронтового офицера.

Руководящий офицер национал-социалист относится к командному составу. Он не для того, чтобы следить за снабжением солдат или за их благосостоянием. Его роль – военного, а не капеллана, и задача его не менее важна, чем тактическое командование и обучение…

NSFO должен обладать неограниченным доверием как своего командира-офицера, так и солдат. Следовательно, он не должен давать им ни малейшего повода, чтобы его ошибочно воспринимали как «политического комиссара». Его задача – внедрять в армию тесные узы с объединением национал-социалистов, а не в том, чтобы вносить в национал-социалистическое движение раскол.

NSFO должен добиться влияния на каждого солдата. Командующий офицер и руководящий офицер национал-социалист должны вместе бороться со всяческими проявлениями равнодушия. Даже в изолированных соединениях работа руководящего офицера национал-социалиста продолжается, и в таких случаях она становится более важной, чем когда-либо.

Если эта работа выполняется правильно, то командующий офицер вскоре увидит, сколь эффективно политическое образование повлияло на дух его солдат. В целом руководящий офицер национал-социалист должен работать в действующей армии и тем самым вносить вклад в боеспособность солдат, а не выполнять свою работу, пребывая в штабе. Если бы я выбирал руководящего национал-социалистического офицера, то не стал бы использовать того, кто не является воинствующим и фанатичным национал-социалистом…

Генерал горных войск Шёрнер

Приложение 35
Тайный циркуляр от генерала фон Бломберга по поводу «вермахта и национал-социализма»

25 мая 1934

С начала 1933 года национал-социалистическое руководство разделяет точку зрения вермахта, согласно которой его сила определяется несгибаемым патриотизмом, сплоченностью и твердой дисциплиной. Об этом свидетельствуют постоянная похвала вермахта со стороны фюрера, Адольфа Гитлера, и уважение, которое продолжает внушать вермахт всем непредубежденным слоям германского общества.

Патриотизм – это главное высокое качество солдата. Между тем не будем забывать о том, что мировоззрение, вдохновляющее новое государство, – не только патриотическое или «национальное», но и национал-социалистическое. Национал-социализм выводит закон своих действий из жизненно необходимых потребностей людей и из обязанностей работать ради всеобщего блага. Он происходит из союза крови и судьбы, которые связывают узами всех немцев. Тот же закон должен формировать и формирует основу всей солдатской службы. Солдаты и национал-социалисты обладают запасом идей, происходящих из их общего опыта Великой войны.

Этот закон не должен управлять нами, только когда мы заняты работой или выполнением своих обязанностей – он должен управлять нашей жизнью и вне работы, а также нашей социальной жизнью. Я желал бы видеть, что офицерский корпус сохраняет свои ведущие позиции в общественной жизни везде, где он располагается, особенно в маленьких городах, – позиции, которые он завоевал перед войной и которые сохранял даже в трудные послевоенные годы. Однако в современных условиях и с новой структурой общества для этой цели нужен новый взгляд. Правильно и даже необходимо давать официальные приемы, если они служат созданию более тесных и официальных контактов с ведущими представителями сегодняшней Германии, особенно с властями и с национал-социалистическими организациями. Они должны показать, что вермахт соединяет традиции с прогрессом. Старая практика ощущения себя как особого социального класса больше не является частью долга офицерского корпуса. Наши социальные привычки должны соединяться с осознанием того, что все люди в целом образуют единое сообщество. Не должно быть предпочтений, основанных лишь на социальном происхождении и образовании. Если мы видим нескольких индивидуумов, которые не могут освободиться от их традиционного социального мировоззрения, то на них следует влиять, даже несмотря на их сопротивление. Любой, кто еще не полностью принял такой образ мысли и представление о людях как о сообществе, сам вычеркивает себя из рядов вермахта. Я не собираюсь, да это и невозможно, точно определять, какого сорта личности желательно перебороть или дать образец для всех социальных случаев. Я ожидаю от командующих офицеров, что они возьмут на себя последующее руководство, чтобы найти дорогу к душам людей и идти по правильному пути.

Остается не менее важной, как всегда, задача воспитания духа товарищества внутри офицерского корпуса, ибо с этим тесно переплетено обучение молодых офицеров.

Когда не имеющие офицерского патента офицеры и рядовые принимают участие в каких-либо празднествах, следует позаботиться о том, чтобы офицеры не сидели все вместе: они так же, как и унтер-офицеры, должны общаться с другими участниками празднества.

Я прошу, чтобы этому руководством было бы уделено самое серьезное внимание. От этого будет зависеть мнение, которое будет формироваться о вермахте у тех слоев германского народа, которым еще не представляется шанс увидеть нас в повседневной работе.

Текст этого приказа должен быть немедленно передан всем офицерам и должен стать темой регулярных инструкций в военных школах и аналогичных обучающих организациях для офицеров.