Текст книги "Ангел"

– Абсолютно, лейтенант, – откликнулась она. – У меня даже нет времени поблагодарить хозяев за чудесный день.

– Об этом не беспокойся – только поскорее убирайся отсюда! – огрызнулась Салли Крэмер. – Когда уйдешь, здесь воздух сразу станет чище!

– Что составит восхитительный контраст с твоей глоткой, дорогая, – не осталась в долгу Эйнджел. – Идемте, лейтенант!

Глава 4

По дороге в город прекрасная блондинка практически все время молчала. Я тоже не пытался завязать разговор, прикинув, что для этого у нас будет еще достаточно времени, и лучше провести его в ее квартире, если, конечно, у нее есть таковая. Я горячо надеялся, что она не живет вместе со своей старенькой седой мамой. Украдкой бросив очередной взгляд на восхитительный профиль девушки, я пришел к выводу, что их совместное проживание вряд ли возможно: ни одна мать не потерпит рядом такую роковую красавицу.

– Вы уже ужинали, лейтенант? – неожиданно поинтересовалась Эйнджел, когда мы въехали в пределы города.

– Ничего не ел с самого ленча.

– Я тоже. – Она говорила очень небрежно. – Почему бы вам не подняться ко мне? Я приготовлю яичницу с беконом или что-нибудь еще…

– Великолепно звучит, – обрадовался я. – Мне не хотелось бы все время напоминать вам, что я – коп, но… Вряд ли родители назвали вас Эйнджел. У вас должно быть какое-то настоящее имя, которое я должен указать в отчете.

– Просто у вас отсутствует чувство прекрасного, лейтенант, – констатировала она. – При крещении мне дали имя Эми Крэйтер, и если вы находите его романтичным, то вы просто больной!

– Значит, для отчета – Эми Крэйтер, – поспешно отметил я, – а для меня – Эйнджел. Очень подходит к Элу, верно?

– Вас зовут Эл Уилер? – К ней вернулась обычная насмешливость. – Кажется, вы рассчитываете очень уютно устроиться, не так ли, лейтенант? На вашем месте я бы не очень надеялась, что за яичницей с беконом последует что-нибудь особенное!

– А кто на это надеется?! – по возможности беспечно завопил я.

Минут через пятнадцать я поставил мой «остин» у дома Эйнджел, который когда-то видел хорошие дни, зато впереди его ждали гораздо худшие времена. Вокруг все выглядело так, как будто жизнь здесь требовала денег, но не очень больших, и, как только у вас появится приличная сумма, вы тут же покинете этот район. Ее квартира находилась на третьем этаже, куда нам пришлось подниматься пешком. Ее обстановка показалась мне типичной для меблированных комнат, то есть там было куда сесть и все такое, но общая атмосфера была малоприятной. Я даже испытал некоторое разочарование, ожидая от такой девушки чуть больше экзотики, что ли, может, ковра из тигровой шкуры или чего-нибудь в этом роде.

– Я называю эту конуру моим домом, – весело сообщила она, закрыв за нами дверь. – Здесь немного попахивает, зато плата невелика, а чего еще может требовать бедная девушка, зарабатывающая себе на жизнь?

– Вы работаете?! – недоверчиво воскликнул я.

– А что в этом необычного? – Она удивленно подняла брови. – Да, я работаю фотомоделью.

– Тем более! Я всегда думал, что они купаются в деньгах, всякие там пентхаусы и норки…

– Может быть.., в Нью-Йорке или в Беверли-Хиллз, – небрежно заметила она,

– но только не в Пайн-Сити, друг мой. Я одна из тех, о ком не говорят, и демонстрирую тоже то, о чем предпочитают умалчивать.

– Нижнее белье? – сообразил я.

– Бюстгальтеры, штанишки, пояса, комбинации – так вы называете то, что я рекламирую. – Она сделала передо мной легкий пируэт, и в ее глазах сверкнул озорной огонек. – Моя фигура подходит для этого, Эл, или, может, вы не заметили?

– 3-заметил, – охрипшим от возбуждения голосом ответил я.

– Это считается не очень респектабельным занятием, – продолжила Эйнджел,

– но за него платят. – Она нашла в сумочке пачку сигарет и закурила. – У меня есть водка и виски – так что выбирайте, что вам по вкусу.

– Скотч со льдом и содовой, благодарю вас. Хотите, чтобы я сам приготовил?

– Валяйте! Я буду водку со льдом. – Она вышла на кухню, откуда вернулась с содовой и со льдом.

Я приготовил напитки, передал Эйнджел ее водку и осторожно присел на очень неуверенно выглядевшую кушетку, которая только немного просела подо мной. Эйнджел устроилась напротив в старом кресле, внимательно наблюдая за мной спокойными темно-голубыми глазами.

– Уверена, вы настоящий джентльмен, Эл, – непринужденно произнесла она. – Однако решение вырвать меня из хватки Салли Крэмер было продиктовано не только присущим вам благородством, верно? Полагаю, вы сообразили, что это даст вам прекрасную возможность задать мне кучу вопросов.

– Думал, у меня будет прекрасная возможность для.., впрочем, умолчу, – грустно сказал я. – Но вы с самого начала убили мои фантазии, так что мне остается только задавать вопросы.

– Не забудьте еще о яичнице с беконом, – засмеялась Эйнджел. – Может, сначала поедим? Оставайтесь здесь и отдыхайте, можете даже напиться, если хотите, пока я буду на кухне.

За считанные секунды она приготовила омлет столь внушительных размеров, что если бы мне пришла в голову фантазия запустить его в космос, то понадобилась бы специальная пусковая установка. Когда мы с ним расправились, я приготовил свежие напитки и с тайной надеждой в сердце захватил бокалы с собою на диван. Но Эйнджел осторожно извлекла у меня свой, когда я проходил мимо ее кресла, и ласково улыбнулась.

– Это была отважная попытка, старина, – снисходительно проворковала она,

– но, пожалуй, вам лучше сосредоточиться на своей работе. Мужчины вообще и каждый в отдельности в настоящее время меня не волнуют.

Я осторожно присел на недовольную, ощетинившуюся торчащими пружинами кушетку, глядя на влекущий профиль девушки, ее золотистую блузку, туго обтягивающую манящие холмики высоких грудей, и испустил длинный тоскливый вздох по неосуществленным надеждам. Затем постарался сконцентрироваться на деле.

– Если вы не можете начать, Эл, – проговорила Эйнджел, не дождавшись, когда я окончательно приду в себя, – мы можем устроить поминки – вроде тех, что были в доме Крэмера, и тогда, думаю, вопросы из вас посыплются как из рога изобилия.

– Что это за люди? – поинтересовался я, скорее рассуждая вслух, чем спрашивая у нее. – Может, им никто не сказал, что война уже давно закончилась? Даже со времени окончания войны в Корее прошло уже десять лет!

– «Еще бьют барабаны и цимбалы звенят, но мечты все бледнеют и вянут», – усмехнувшись, процитировала она.

– Что?

– Это все, что у них теперь осталось, – сладкие воспоминания о былой славе. Неужели вы не понимаете? – нетерпеливо спросила она. – В свое время молодые и красивые юноши в форме военных летчиков, украшенной медалями за их подвиги, действительно были героями, настоящими богами! И они любили его в тысячу раз больше, чем собственную жизнь, ценили каждое его мгновение. А что у них есть теперь? – В ее глазах промелькнуло горячее сочувствие, затем она небрежно пожала плечами и продолжила:

– С каждым годом воспоминания все бледнеют. – А сами они старятся, толстеют, лысеют! В те времена они относились к внезапной и страшной смерти как к неизбежному риску при их профессии. А сейчас им приходится встречаться лицом к лицу с чем-то более тягостным, к чему они не готовы, – к медленно подкрадывающейся с возрастом смерти, которая поджидает нас всех. Они не могут с этим смириться, Эл, и потому так неистово цепляются за прошлое. Эти люди испытали чувство бессмертия и не хотят с ним расставаться.

Эйнджел замолчала и сделала глоток водки, а я смотрел на нее с нескрываемым восхищением.

– Да вы настоящий поэт! – благоговейно произнес я. – Понимаю, что во многом ошибался в отношении вас, но никогда не предположил бы, что вы так поэтичны!

– Судя по скрытому огоньку в ваших глазах, вы готовы тоже удариться в поэзию, – улыбнулась она, и в ее голосе снова прозвучала волнующая меня гортанная нотка. – Этот опасный признак знаком мне уже с пятнадцати лет, и он всегда меня настораживал.

– Честно сказать, эти ваши одежды в стиле Мидас тоже не дают мне покоя, – признался я. – Но обещаю придерживаться вопросов. Я понял вашу мастерски нарисованную психологическую картину проблем бывших героев. И все же она не объясняет, почему кто-то должен желать смерти одного из них.

– Если бы я знала, кто это сделал, возможно, и сказала бы вам, – спокойно произнесла она. – Но я не знаю.

– Но это были не вы?

Эйнджел широко распахнула глаза, глядя на меня с деланным ужасом:

– Эл, дорогой, вы не говорили, что подозреваете и меня!

– Может, вы соблазнили Крэмера выйти с вами ночью в ангар, чтобы установить в самолет бомбу, – весело проговорил я. – Приказали ему крепко зажмуриться, считать до десяти, а потом сказали, что сегодня утром его ждет потрясающий сюрприз.

Смех Эйнджел прозвучал неожиданно и резко.

– Довольно остроумное, предположение, только не верное, старина!

– Это вы так говорите.

– Можете спросить Митча, уверена, он подтвердит мою невиновность.

– Вообще, это ваше уединение с Крэмером в ангаре заставило меня удивиться. Я думал, вы – девушка Макгрегора.

– Так оно и есть, Эл. – Она насмешливо усмехнулась. – Хотя это происходит несколько странным образом. Стью решил, что было бы здорово, если бы я проявляла уступчивость Крэмеру, когда мы бываем у него.

– У Макгрегора весьма оригинальный взгляд на благодарность хозяину за его гостеприимство, – заметил я. – И вы не возражаете против этого необычного предложения?

– Мне не так хотелось оказать услугу Стью, – лениво пояснила Эйнджел, – как уколоть Салли Крэмер, эту надутую самку, которая действует мне на нервы. Во всяком случае, она так озабочена, деля себя между своим мужем и этим размазней-адвокатом, что мне это показалось забавным.

– Что же за человек этот Макгрегор, который занимается сводничеством для Крэмера и даже уступает ему собственную девушку? – вслух задумался я.

– Думаю, Эл, теперь вам понятно, почему я так хотела, чтобы вы расквасили ему нос, – медовым голоском пропела она. – Уж наверняка не для того, чтобы спасти его от тюрьмы.

– А вы ядовитая штучка! – кисло констатировал я.

– Мы, женщины, предпочитаем действовать по-своему. У нас есть средства борьбы, которые разят сильнее, чем оружие!

– Начинаю постигать вашу философию, дорогая, – проворчал я. – Если кто-то и оказался в дураках, то это несчастные наивные пилоты, которые придумали называть вас Ангелом. Когда им в голову пришла эта идея, видимо, они смотрели на вас сквозь розовые очки.

– Не сердитесь на меня, старина, – капризно попросила Эйнджел. – Не то мне снова придется называть вас лейтенантом.

– О'кей. – Я беспомощно пожал плечами, больше сердясь на то, что она заставила меня разозлиться на нее, чем на то, что она меня использовала, если, конечно, вы понимаете, что я имею в виду. Лично я в тот момент сам себя не понимал и поэтому предложил:

– Давайте еще немного поговорим о человеке, который представляет собой гордость Христианской ассоциации молодых людей. Вы давно его знаете?

– Хотите сказать, о завсегдатае самых крупных клубов? – Она презрительно засмеялась. – Стью Макгрегор – один из самых больших лентяев и бездельников, которых я когда-либо знала, а за свою не очень долгую жизнь я повидала их достаточно.

– Почему он хотел, чтобы вы заигрывали с Крэмером? Он что, какой-нибудь извращенец? – раздраженно спросил я.

На этот раз Эйнджел серьезно отнеслась к моему вопросу.

– Не знаю, – помолчав, ответила она. – Думаю, Крэмер имеет какое-то влияние на Стью. Когда я об этом думаю, то не могу представить себе никакую логичную причину, но факт остается фактом: когда бы Крэмер ни приказал ему что-либо сделать, он со всех ног бросается это выполнять.

– Вроде того, как это было перед нашим уходом? – не удержался напомнить я. – Когда вы попросили Макгрегора отвезти вас домой, а Крэмер сказал ему, что они еще не закончили поминки, и его приказ перевесил вашу просьбу?

– Вот именно, – кивнула Эйнджел. – Все в таком духе, хотя это не добавляет мне ясности. Стью заведует отделом продаж в крупной инженерной компании и не нуждается в деньгах. У него нет жены, он не алкоголик и не наркоман – так что я просто ничего не понимаю. – Она допила свою водку и протянула мне стакан. – Для разнообразия займитесь чем-нибудь полезным, Эл. Ну, хоть налейте мне еще. Вы же не рассчитывали, что выудите из меня историю моей жизни бесплатно, правда?

– Думал, что только это и получу. – Я встал и взял у нее бокал, когда проходил мимо кресла, в котором она сидела. Вернувшись от бара, я вручил Эйнджел наполненный бокал, присел на ручку ее кресла и, с надеждой глядя на девушку, вкрадчиво проворчал:

– Ох уж эти вопросы! Из-за них только понапрасну теряешь такой прекрасный вечер. А между тем у меня дома простаивает великолепная система с пятью усилителями, с самой потрясающей коллекцией пластинок и еще…

– А Ленни Брюс? – живо заинтересовалась она.

– И еще.., еще… Что вы сказали?

– Ленни Брюс! – восторженно повторила она. – Это же самый прекрасный…

– В моей коллекции только самая отборная музыка вроде Эллингтона и самые восхитительные певцы вроде Синатры, Ли и все такое, – с достоинством сообщил я.

– И что еще? – ласково полюбопытствовала она. – Уверена, ваше страстное увлечение не выдержит здоровой насмешки. Это ведь разрушило бы настрой на интимное общение, верно?

Прежде чем я успел сообразить, как мне опровергнуть ее предположение, она вдруг так резко ткнула меня острым локотком в ребро, что я слетел на пол и больно ударился спиной. В ту же секунду Эйнджел перегнулась через подлокотник и озабоченно воззрилась на меня, как и подобает хозяйке дома, в котором с гостем произошло что-то неприятное.

– Почему бы вам снова не сесть на диван, Эл? – с сочувствием спросила она. – У вас такой глупый вид, когда вы сидите на полу.

Я кое-как встал на ноги и дотащился до кушетки, стараясь по мере возможности сохранять остатки достоинства, затем осторожно уселся, как мне и было приказано. Если Эйнджел представляла собой новый тип женщин, не уверен, что мне хотелось бы оставаться в обществе, где таковые станут составлять большинство. Пожалуй, тогда нам, мужчинам, останется заниматься только вязанием – мысль, против которой бурно восставало мое мужское самолюбие!

– У вас есть еще какие-либо вопросы, старина? – Грубый, резкий голос исходил из отверстия на отвратительной маске, представляющей ее лицо.

Я решил, что мне необходимо постепенно приспосабливать свое мышление к этому новому, ужасному типу женщин, поэтому процедил сквозь зубы:

– Разумеется. Случайно, у вас не найдется корсета для позвоночника?

– Есть старый намордник, может, он подойдет? – невинно парировала она.

– Не беспокойтесь, не надо его! – проворчал я. – И вернемся к допросу. Сколько времени вы знакомы с Макгрегором?

– Месяцев шесть-семь. Я познакомилась с ним на вечеринке у фотографов – это было одно из тех сборищ, которое, похоже, должно было закончиться полным разгулом. Поэтому когда Стью предложил мне незаметно исчезнуть вместе с ним, его идея пришлась мне по вкусу.

– И так завязался ваш новый возвышенный роман?

– Я бы не назвала его возвышенным, – засмеялась Эйнджел. – Просто вскоре наши встречи вошли в привычку, а спустя месяц или около того Стью привез меня в гости к Крэмерам, где я познакомилась с остальными ребятами и, конечно, с дорогой Салли. Ребята сразу окрестили меня Ангелом и назначили своим талисманом, мы веселились, как дети. Мне все это ужасно нравилось, пока сегодня утром не произошло это страшное несчастье с Рэдом Хофнером!

– И когда Макгрегор передал вас Крэмеру, вам это тоже ужасно понравилось?

– холодно уточнил я. – Хотя вы же сказали мне – ради того, чтобы доставить неприятность Салли Крэмер, и не то еще стоило сделать, не так ли?

– Как бы вы ни старались, Эл, вам все равно не удастся меня уязвить! – В ее тоне прозвучала скрытая напряженность, которая заставляла усомниться в сказанном. – В этой ситуации мне вообще ничего особенно не нравилось, но Салли Крэмер оказалась такой мерзкой особой, что я посчитала возможным не очень-то беспокоиться о ее чувствах. Как я уже сказала вам, у женщин свои методы борьбы. Существует гораздо больше способов убить кошку, чем убедить ее, что она затмит норку, когда позволит сшить шубу из своего меха. Я играла с Крэмером, не позволяя ему перейти определенную границу в наших отношениях. Прошлой ночью в ангаре он, казалось, дошел до точки и готов был взорваться, но я хотела, чтобы Митч получил жестокий урок, что не каждая женщина легко доступна, даже если ее уступил ему друг!

– Эйнджел, дорогая, почему бы вам не быть откровенной? – проговорил я тем же фальшиво-сочувственным тоном, который она использовала в обращении ко мне. – Скажите честно – в глубине сердца вы просто ядовитая колючка. Выражаясь точнее, с головы до ног вы – сплошной кусок льда и со временем превратитесь в тощую старую деву, которой не доверят демонстрировать даже нижнее белье для дряхлых стариков.

– Ну, на вашем месте, старина, я бы не стала разбрасываться такими предсказаниями. Тем более, что я переживу вас лет на тридцать.

– Почему вы так уверены в этом? – негодующе спросил я.

– Вы состаритесь еще до пятидесяти, – бесстрастно, как врач, устанавливающий диагноз, пояснила Эйнджел. – Лет через десять от вас останутся только кости да кожа. После этого вы еще немного протянете, а затем – фрр! – И она изобразила мое исчезновение с лица земли.

– А могу я этого избежать, если учесть, что я не только очень привлекательный, но и достаточно мужественный, сильный? – скромно полюбопытствовал я.

– Эл, милый, вы не тот и не другой, – заверила она. – Вы просто очень легко поддаетесь разочарованиям. Если будете продолжать в том же духе, то вас ждет смертельное разочарование в сравнительно молодом возрасте.

– Следовательно, если Макгрегор работает в крупной компании и в прошлом не имел никакой подозрительной связи с женщинами, каким образом Крэмер возымел на него столь сильное влияние? – От отчаяния я вновь решил вернуться к расследованию дела.

– Хороший вопрос, – весело отозвалась Эйнджел. – Только у меня нет на него ответа.

– Возможно, в ответе на этот неплохой вопрос скрываются мотивы преступления?

– Почему бы вам не спросить об этом у самого Стью?

– Думаю, я это сделаю. А вы оказались не такой уж полезной, изящная ледяная статуэтка!

– Извините, дорогой, – мило улыбнулась она. – Я не подозревала, что вы ждете от меня помощи. Могу я взять для вас какие-нибудь отпечатки пальцев или еще что-нибудь в этом роде?

– Только мои, – проворчал я. – Но вы уже отказались от этого!

– Но быть таким уязвимым! – Эйнджел печально покачала головой. – Эл, милый, а вы никогда не думали переменить хобби? Я имею в виду заняться чем-либо другим?

– Вроде убийства? – сердито спросил я. Она тихо вертела в пальцах свой бокал, и льдинки в нем позванивали, ударяясь о стекло.

– Нет, серьезно, у меня нет ни малейшего представления о том, кому понадобилось убивать Митча Крэмера. По мне, он того не стоит.

Я встал с кушетки и поставил опустевший бокал на маленький столик:

– Благодарю за угощение. Оно было замечательным, чего не скажешь обо всем остальном.

– Я провожу вас, – небрежно откликнулась она и одним скользящим движением выбралась из глубокого продавленного кресла.

Когда мы оказались у выхода, Эйнджел остановилась, держась за круглую ручку двери, и пытливо посмотрела на меня:

– Эл, вы действительно думаете, что сможете поймать убийцу Хофнера?

– Разумеется, смогу, – ответил я, в глубине души не очень в этом уверенный. – Да и могу ли я думать иначе – ведь это значило бы работать против себя!

– Ну, тогда желаю вам удачи! – Она решительно повернулась ко мне спиной.

– Премного благодарен за пожелание, – с горечью сказал я и открыл дверь.

– Эй! – возмущенно воскликнула Эйнджел, когда я уже вышел в коридор. – Вы не хотите, чтобы вам сопутствовала удача?

Я обернулся и замер от изумления. Эйнджел стояла спиной ко мне, нагнувшись и уперевшись руками в колени, так что передо мной оказались два крутых полушария, туго обтянутых тонкой золотистой тканью. Это зрелище было рассчитано на то, чтобы я стремительно воспарил в небеса даже без помощи аэроплана, и вместе с тем предоставляло возможность, против которой я не мог устоять – отомстить за все колкости девушки.

– Удачи вам, Эл, – торжественно проговорила она слегка приглушенным голосом.

– Чего и вам желаю, ледяной Ангел! – восторженно проговорил я, высоко занес руку и обрушил ее вниз с силой падающей снежной лавины.

Раздался оглушительный звук, напоминающий кульминационный момент из «Увертюры 1812 года», когда оркестр создает настоящую какофонию. Эйнджел издала пронзительный крик – удар мой руки по ее выпуклой попке заставил ее заскользить по полу на четвереньках.

– Будем надеяться, Эми, этот шлепок не оставит у вас никаких изъянов! – Я дьявольски рассмеялся, затем осторожно прикрыл за собой дверь, чтобы резким шумом не травмировать ей нервную систему.

Проблема в том, рассуждал я по дороге к машине, что то, что мне нравится в добродетельных девушках, практически не существует. Все-таки у меня определенно имеется природная склонность к глубокомысленным размышлениям – нечто вроде способности внезапного озарения, проникновения в суть вещей, дар, который дается немногим.