Текст книги "Леди полночь"

– Наверное, теперь эти знания бесполезны для Сумеречных охотников, – произнес Марк. – Учитывая последние события…

– Ты не виноват, что Конклав отвернулся от фэйри, – сказала Эмма. – Ты – Сумеречный охотник, ты никогда не предавал свой род.

– Я – Сумеречный охотник, – согласился Марк, – но я принадлежу и к Волшебному народу, как и моя сестра. Моя мать – леди Нерисса. Она умерла вскоре после моего рождения. Заботиться о нас с Хелен было некому, поэтому нас отдали на воспитание отцу. Но моя мать была эльфийкой, а эльфы занимают высокое положение среди Волшебного народа.

– В Охоте ведь знали, что ты ее сын. Они не относились к тебе лучше из-за этого?

Марк качнул головой.

– По-моему, они считают, что мой отец виновен в ее смерти. Что он разбил ей сердце, бросив ее одну. Из-за этого меня не слишком жаловали. – Он заправил за ухо локон светлых волос. – Волшебный народ мучил мое тело и разум, но не было ничего страшнее того момента, когда я узнал, что Конклав не будет меня искать. Что меня не спасут. Когда мы с Джейсом встретились в стране фэйри, он сказал: «Покажи им, из чего сделаны Сумеречные охотники». Но из чего же сделаны Сумеречные охотники, если они бросают своих?

– В Совет входят не все Сумеречные охотники мира, – возразила Эмма. – Многие нефилимы сочли, что с тобой поступили ужасно. А Джулиан упорно пытался заставить Конклав изменить мнение. – Эмма хотела было погладить его по руке, но не решилась. В Марке чувствовалось что-то дикое, погладить его было все равно что погладить леопарда. – Теперь ты дома, ты сам все увидишь.

– А я дома? – спросил Марк и встряхнул головой, как собака, которая только что вылезла из воды. – Наверное, я был несправедлив к брату. Наверное, мне не стоило бросаться на него. Но я словно во сне… Кажется, прошло уже несколько недель с того момента, как мне в Охоте сказали, что я возвращаюсь в этот мир.

– Разве они не сказали, что ты возвращаешься домой?

– Нет, – ответил Марк. – Они сказали, что у меня нет выбора, что я должен покинуть Охоту. Что таков приказ Короля Неблагого Двора. Они свалили меня с коня и связали мне руки. Мы ехали несколько дней. Мне давали какое-то питье, из-за которого меня мучили галлюцинации. Я видел то, чего не было. – Он посмотрел на свои руки. – Они сделали это специально, чтобы я не смог отыскать дорогу обратно, но мне кажется, это ужасно, что они так поступили. Я хотел бы приехать сюда таким, каким был уже много лет, истинным членом Охоты. Я хотел бы, чтобы братья и сестры увидели меня гордым и сильным, а не испуганным и забитым.

– Ты теперь совсем другой, – сказала Эмма. И правда, Марк был похож на человека, который проснулся после столетнего сна и теперь пытается стряхнуть с себя вековую пыль. Сначала он был испуган, но теперь руки у него уже не тряслись, а выражение лица было спокойно.

Вдруг он усмехнулся.

– Когда в Убежище мне велели показать лицо, я подумал, что это очередной сон.

– Хороший сон? – спросила Эмма.

Марк немного подумал, затем покачал головой.

– В самом начале, когда я противился Охоте, на меня насылали сны. Я видел ужасные картины, видел, как умирает вся моя семья. Я думал, что увижу это снова. Я боялся, но не за себя, а за Джулиана.

– Но теперь ты знаешь, что это не сон. Здесь твоя семья, твой дом…

– Эмма. Перестань. – Он зажмурился, словно от боли. – Я могу рассказать это тебе, потому что в твоих жилах нет крови Блэкторнов. Я много лет провел в стране фэйри и знаю, что там кровь смертных обращается огнем. Там красота и ужас превосходят все земные границы. Я скакал по небу с Дикой Охотой. Я прорезал путь свободы среди звезд и обгонял ветер. А теперь я должен снова ступать по земле.

– Твой дом там, где тебя любят, – сказала Эмма. Так говорил ее отец, и она верила в это. Здесь ее любил Джулс и любили дети, поэтому здесь она чувствовала себя дома. – Тебя любили в стране фэйри?

На глаза Марка набежала тень, словно их закрыли полупрозрачной занавеской.

– Я совсем забыл сказать… Мне очень жаль, что твои родители погибли.

Эмма думала, что внутри нее вспыхнет ярость – так всегда происходило, когда кто-то, кроме Джулса, говорил о ее родителях, – но этого не случилось. Марк сказал это каким-то удивительным тоном, в котором официальная помпезность речи фэйри смешалась с искренним сожалением, – и его слова ее успокоили.

– А мне жаль, что погиб твой отец, – ответила она.

– Я видел его обращенным, – сказал Марк. – Но я не видел, как он погиб на Темной войне. Надеюсь лишь, что он не страдал перед смертью.

Эмма похолодела. Неужели он не знал, как погиб его отец? Неужели никто не сказал ему?

– Он… – начала она. – Была битва. Все случилось мгновенно.

– Ты видела?

Эмма поднялась на ноги.

– Уже поздно, – сказала она. – Пора спать.

Марк посмотрел на нее своими жутковатыми глазами.

– Ты не хочешь спать, – заметил он, и Эмме вдруг показалось, что он абсолютно дик, дик, как звезды, как пустыня, как все стихийное и неукрощенное. – Ты всегда любила приключения, Эмма. Разве ты изменилась? Я не верю. Хоть ты и связана навеки с моим спокойным, тихим, скучным братом.

– Джулиан вовсе не скучен, – раздраженно бросила Эмма. – Он просто чувствует свою ответственность.

– И ты считаешь, я поверю, что есть разница?

Эмма посмотрела на луну, а затем снова повернулась к Марку.

– Что ты хочешь сказать?

– Глядя на океан, я понял, что смогу найти место пересечения лей-линий, – сказал Марк. – Я видел такие места, пока скакал по небу с Охотой. Они обладают особой энергией, которую чувствуют фэйри.

– Что? Но как…

– Я покажу. Пойдем со мной и найдем это место. Зачем ждать? У нас мало времени на это расследование. Мы ведь должны найти убийцу?

Внутри Эммы нарастало возбуждение, но она пыталась не показывать этого – не показывать, как сильно ей хотелось все узнать, сделать следующий шаг, найти преступника.

– Джулс, – сказала она. – Мы должны взять Джулса с собой.

Марк мрачно посмотрел на нее.

– Я не хочу его видеть.

– В таком случае мы никуда не пойдем, – упрямо сказала Эмма. – Он – мой парабатай: куда я иду, туда и он.

В глазах у Марка что-то промелькнуло.

– Если ты не пойдешь без него, мы не пойдем вообще. Ты не можешь заставить меня делиться информацией.

– Заставить тебя? Марк… – Эмма сердито замолчала. – Ладно. Ладно. Можем пойти вдвоем.

– Вдвоем, – повторил он и поднялся. Его движения были удивительно легкими и быстрыми. – Но сперва покажи, на что ты способна.

Он шагнул с крыши.

Эмма подбежала к краю и посмотрела вниз. Марк цеплялся на стену Института и висел на расстоянии вытянутой руки от нее. Улыбнувшись, он взглянул на Эмму, и в его улыбке было все: холодная пустота ночного воздуха, резкий ветер в лицо, неровные волны на океане, разорванные в клочья облака. Эта улыбка взывала к дикой, необузданной части Эммы, к той части, которая требовала огня, сражений, крови и мщения.

– Спускайся ко мне, – с издевкой сказал Марк.

– Ты с ума сошел, – прошипела Эмма, но он уже полез вниз по стене, ставя руки и ноги на выступы, которых Эмма даже не видела. Ей стало не по себе. Было очень высоко. При падении с крыши Института легко можно было погибнуть – не помогла бы даже целебная руна ираци.

Эмма встала на колени и повернулась спиной к океану, затем спустила ноги, на животе подползла к самому краю и зацепилась руками за водосточный желоб.

Ноги болтались в воздухе. Эмма пошарила ими по стене – слава Ангелу, она была босиком – и нащупала трещину. Сунув туда мозолистые от интенсивных тренировок и частого хождения босиком пальцы, она перенесла на них часть нагрузки.

«Не смотри вниз».

Сколько Эмма себя помнила, голос в ее голове, который успокаивал ее в минуты волнения, всегда принадлежал Джулсу. Она услышала его и сейчас, отрывая руки от желоба и цепляясь за выступающий камень. Она опустилась на пару сантиметров, нашла новый уступ для ноги и полезла ниже. В голове звучал голос Джулса: «Ты ползешь по скалам. Еще немного – и спрыгнешь на мягкий песок. Все хорошо».

Ветер бросил волосы ей в лицо. Она встряхнула головой, чтобы убрать их, и поняла, что проползает мимо окна. За шторами горел тусклый свет. Может, это комната Кристины?

«И когда ты стала так пренебрегать собственной безопасностью? – После Темной войны…»

Она посмотрела вверх, на крышу, и поняла, что была уже примерно на полпути к земле. Спускаться стало легче: она быстро находила новые трещины и уступы и лезла гораздо проворнее. Потные руки были белыми от штукатурки, и это помогало: она хваталась за выступы, не соскальзывая с них, и продвигалась все ниже, пока не вытянула ногу и не нащупала под собой твердую землю.

Эмма спрыгнула на нее и приземлилась, подняв вокруг небольшое облачко пыли. Она стояла возле восточной стены Института, откуда просматривался сад, небольшая парковка и бескрайняя пустыня.

Марк, само собой, уже ждал ее. В лунном свете он как будто слился с пустыней, став новой причудливой формой из светлого камня. Тяжело дыша, Эмма отошла от стены. Голова кружилась от приятного возбуждения. Сердце громко стучало, кровь пульсировала в венах, губы стали солеными от влажного океанского ветра.

Сунув руки в карманы, Марк попятился от нее.

– Пойдем со мной, – прошептал он и повернулся спиной к Институту, лицом к песчаной, поросшей кустарниками пустыне.

– Стой, – сказала Эмма. Марк обернулся. – Оружие. И обувь.

Она подошла к машине, нанесла на замок открывающую руну и открыла дверцу багажника. Внутри оказался целый склад оружия и доспехов. Порывшись среди вещей, Эмма вытащила оружейный ремень и подходящие ботинки. Быстро застегнув ремень на поясе, она сунула в него несколько ножей и кинжалов, взяла еще кое-что в руку и обулась.

К счастью, впопыхах возвращаясь от Малкольма, она не забрала Кортану из машины. Вытащив меч, она надела его на спину и поспешила к Марку, который молча принял у нее из рук клинок серафимов и несколько ножей, а затем жестом велел ей следовать за ним.

За невысокой стеной, окружавшей парковку, был тихий сад камней, засаженный кактусами и уставленный гипсовыми статуями древних героев, которые Артур привез с собой из Англии, когда Блэкторны переехали в Институт Лос-Анджелеса. В окружении здешних пустынных ландшафтов они смотрелись по меньшей мере нелепо.

Сейчас в саду было и кое-что еще – темный, массивный предмет, накрытый тканью. Марк с улыбкой подошел к нему, опередив Эмму, и снял черное покрывало.

Под ним оказался мотоцикл.

Эмма ахнула: такую модель она видела впервые. Мотоцикл был серебристо-белым, как будто вырезанным из кости. Он поблескивал в лунном свете, и на мгновение Эмме показалось, что она может посмотреть сквозь него, как смотрит сквозь чары, и увидеть внутри развевающуюся гриву, огромные глаза…

– Кони фэйри сотканы из магии, они могут изменять свою природу для нужд мира примитивных, – объяснил Марк, которому явно понравилось восхищение Эммы.

– То есть это и правда конь? Конецикл? – уточнила Эмма.

Улыбка Марка стала шире.

– У Дикой Охоты много жеребцов.

Эмма уже стояла возле мотоцикла, ощупывая его. Металл казался гладким, как стекло, и прохладным. Эмма всю жизнь хотела ездить на мотоцикле. У Джейса и Клэри был летающий мотоцикл. Она видела его на картинках.

– Он летает?

Марк кивнул, и Эмма потеряла голову от счастья.

– Я хочу на нем прокатиться, – сказала она. – Хочу сама сесть за руль.

Марк склонился в низком поклоне, жестом показав, что мотоцикл в ее распоряжении. Его движения были грациозны и изящны и принадлежали, казалось, не этому миру – так, наверное, вели себя при дворе короля много столетий назад.

– Он весь твой.

– Джулиан меня убьет, – задумчиво пробормотала Эмма, не сводя глаз с мотоцикла. Он был прекрасен, и Эмме не терпелось проехаться на нем, хотя у него и не было ни выхлопной трубы, ни спидометра, ни других приборов, без которых не обходится ни одна современная машина.

– По-моему, тебя не так уж просто убить, – заметил Марк уже без улыбки и прямо, с вызовом взглянул на Эмму.

Не говоря больше ни слова, Эмма перебросила ногу через седло и взялась за руль. Казалось, он был создан специально для нее. Она посмотрела на Марка.

– Садись сзади, – сказала она. – Если, конечно, хочешь со мной.

Мотоцикл слегка покачнулся: Марк уселся сзади и обхватил Эмму за талию. Эмма сделала глубокий вдох и собралась с силами.

– Он живой, – прошептал Марк. – Он послушается, если ты того пожелаешь.

Эмма крепче сжала рукоятки.

«Лети».

Мотоцикл оторвался от земли, и Эмма вскрикнула – отчасти от неожиданности, отчасти от радости. Марк крепче ухватился за нее. Они набирали высоту, земля становилась все дальше. Поднялся ветер. Не чувствуя земного притяжения, мотоцикл понесся вперед, как только Эмма наклонилась чуть ниже, чтобы своим телом управлять волшебной машиной.

Они пролетели мимо Института, внизу показалась дорога, ведущая к шоссе. Они понеслись вдоль нее, и соленый ветер ударил Эмме в лицо, когда они добрались до поворота и увидели внизу множество машин, которые катились по Тихоокеанскому береговому шоссе, сверкая золотистыми огнями. Эмма закричала от удовольствия и велела мотоциклу: «Быстрее, быстрее вперед!»

Внизу показался пляж, и золото песка обратилось серебром в полночном свете звезд, и вскоре они уже полетели над океаном. Луна проложила для них ровный след – Эмма слышала, что Марк кричит ей в ухо, но растворилась в моменте, видя лишь океан и чувствуя, как ветер бьет в лицо, треплет волосы и заставляет глаза слезиться.

А затем она посмотрела вниз.

По обе стороны от лунной дорожки была вода, насыщенно синяя в ночной темноте. Далекий берег сверкал мириадами огней, на горизонте чернели высокие пики гор. А внизу был океан, бескрайний океан, и Эмма почувствовала знакомый страх, и по спине вдруг пробежали мурашки.

Бескрайний, необъятный океан, тени и соль, бурные темные воды, пугающая пустота и жуткие чудища, которые в ней обитают. Упасть туда и понимать, что все это у тебя под ногами, отчаянно барахтаться, пытаться остаться на поверхности и бояться, бояться, бояться того, что внизу, того, что таят в себе бездонные глубины – пустоты и чудовищ, простирающейся во все стороны черноты и отсутствия почвы под ногами, – и как не сойти при этом с ума?

Мотоцикл дернулся, словно сопротивляясь ее командам. Эмма до крови прикусила губу и заставила себя сосредоточиться.

Мотоцикл развернулся и полетел обратно к пляжу. «Быстрее», – скомандовала Эмма, отчаянно желая скорее ступить на землю. Ей казалось, что она видит тени, скользящие в толще моря. Она думала о старых легендах о моряках, корабли которых переворачивали огромные киты и морские чудовища, и о мелких суденышках, которые разбивали в щепки демоны моря, оставляя команды на растерзание акулам…

Эмма задержала дыхание, и мотоцикл подпрыгнул, руль выскользнул у нее из рук. Они устремились вниз. Марк вскрикнул, когда они пронеслись над волнами и приземлились на пляж. Эмма снова крепко схватилась за руль и почувствовала, как переднее колесо коснулось песка, а затем снова подняла мотоцикл в воздух и полетела над шоссе.

Марк рассмеялся. Его смех был диким, звериным, в нем слышались эхо Охоты, рев сигнального рожка и цокот копыт. Эмма вдыхала прохладный морской воздух и чувствовала, как развеваются на ветру ее волосы. Никаких правил не было. Она свободна.

– Ты показала, на что ты способна, Эмма, – сказал Марк. – Ты можешь скакать по небу вместе с Гвином, если пожелаешь этого.

– Дикая Охота не терпит женщин, – заметила Эмма, и ветер сорвал эти слова у нее с губ.

– Глупцы! – воскликнул Марк. – Женщины гораздо неистовее мужчин. – Он махнул рукой в сторону гор, возвышавшихся вдоль океанского берега. – Туда. Я приведу тебя к точке пересечения.

9
Королевство приморской земли

Неудивительно, что Джейс Эрондейл летает на мотоцикле, подумала Эмма. С высоты открывался совершенно иной вид. Они летели над шоссе на север и проносились над особняками с огромными бассейнами, нависавшими над океаном, над замками, затерянными среди скал и песчаных дюн, а один раз даже спустились ниже, чтобы рассмотреть вечеринку на заднем дворе одной из вилл, которая искрилась разноцветными огнями.

Марк показывал дорогу, касаясь запястий Эммы, – ветер шумел слишком громко, и она не могла разобрать его слов. Они пролетели над рыбным ресторанчиком, где горел свет и звучала музыка. Эмма однажды была там и сидела вместе с Джулсом за большим столом под открытым небом, окуная жареных устриц в удивительно вкусный соус. Возле ресторанчика был припаркован не один десяток мотоциклов, но Эмма сомневалась, что хоть один из них умел летать.

Она улыбнулась. Высота и холодный воздух опьяняли ее.

Марк коснулся ее правого запястья. В сторону от пляжа уходила узкая полоска песка. Эмма повернула мотоцикл, и они взмыли вверх, перевалили через край утеса и полетели прямо над ним, касаясь колесами кончиков калифорнийского осота, который рос среди высокой травы.

Впереди показалась гранитная стена, которая возвышалась над пустыней. Эмма отклонилась назад, приготовившись направить мотоцикл вверх, но Марк прокричал ей в ухо:

– Стоп! Стоп!

Мотоцикл резко остановился, когда они пролетели над густым кустарником, который рос вдоль границы утесов. За ним начиналась трава, доходившая до самой вершины гранитного холма. Кое-где она была вытоптана, как будто по ней не раз ходили, а вдали, справа от зеленого островка, петляла грунтовая дорога, которая вела прямо к шоссе.

Эмма спрыгнула с мотоцикла. Марк последовал за ней. На мгновение они замерли, смотря на блестящее в отдалении море и темный холм прямо перед ними.

– Ты ездишь слишком быстро, – сказал Марк.

Фыркнув, Эмма поправила лямку ножен Кортаны у себя на груди.

– Джулиан вечно так говорит.

– Мне понравилось, – продолжил Марк и подошел ближе к ней. – Как будто я снова скакал над землей с Охотой и чувствовал на губах кровь небес.

– Хм, так Джулиан, пожалуй, сказал бы только под действием наркотиков, – пробормотала Эмма и осмотрелась по сторонам. – Где мы? Это и есть точка пересечения лей-линий?

– Она вон там. – Марк показал на темную расселину у подножия холма.

Пока они шагали к ней, Эмма дотронулась до рукоятки Кортаны. В этом месте ей было не по себе – может, конечно, она просто чувствовала силу точки пересечения лей-линий, но возле самой пещеры у нее по коже пробежали мурашки, и это заставило ее усомниться в таком простом объяснении.

– Трава примята, – сказала она и обвела рукой пространство перед пещерой. – Утоптана. Кто-то ходил здесь. И даже не в одиночку. Но на дороге нет свежих автомобильных следов.

Марк осмотрелся, вскинув голову, как принюхивающийся волк. Он был босиком, но ему, похоже, не составляло труда ходить по неровной земле, колючкам и камням, которые валялись в траве.

Раздался резкий звук – у Эммы зазвонил телефон. «Джулс», – подумала она и вытащила телефон из кармана.

– Эмма? – раздался в трубке глубокий, мягкий голос Кристины. Она казалась встревоженной, и это тотчас вернуло Эмму к реальности после нереального полета в небесах. – Где ты? Ты нашла Марка?

– Нашла, – ответила Эмма, взглянув на Марка. Он тем временем изучал растения у входа в пещеру. – Мы на точке пересечения.

– Что? Где она? Там опасно?

– Пока нет, – сказала Эмма и увидела, как Марк, пригнувшись, зашел в пещеру. – Марк! – воскликнула она. – Марк, не надо! Марк!

Связь оборвалась. Выругавшись, Эмма сунула телефон обратно в карман и вытащила колдовской огонь. Он осветил ярким светом вход в пещеру, и Эмма пошла туда, ругая Марка на чем свет стоит.

Он стоял прямо у входа и смотрел на траву, островками растущую среди камней.

– Белладонна, – сказал он. – В переводе с итальянского – «прекрасная дама». Очень ядовита.

Эмма поморщилась.

– А она вообще-то растет в этих местах?

– Здесь ее больше обычного.

Марк наклонился, чтобы потрогать зеленый листок, но Эмма поймала его за руку.

– Не надо, – сказала она. – Ты же сказал, что она ядовита.

– Только при употреблении в пищу, – объяснил Марк. – Разве дядюшка Артур не рассказывал вам о смерти Августа?

– Наверное, я сразу попыталась об этом забыть.

Марк выпрямился, и Эмма выпустила его руку, почувствовав.

Он шагнул дальше в пещеру, которая сузилась до размеров тоннеля, и Эмма не смогла не вспомнить Марка таким, каким видела его в последний раз, до того как его похитил Себастьян Моргенштерн. Улыбка, синие глаза, короткие светлые волосы, слегка завивающиеся у острых кончиков ушей. Широкие плечи – во всяком случае, так казалось ей, двенадцатилетней. Он точно был выше Джулиана и крупнее всех них. Он был совсем взрослым.

Но теперь, пробираясь перед ней по пещере, он казался диким ребенком. Его волосы блестели в свете колдовского огня. Он двигался, как облако по небу, как легкий, невесомый дым, готовый в любое мгновение рассеяться на ветру.

Марк скрылся за скалистым уступом, и Эмме стало не по себе. Он принадлежал прошлому, где остались ее родители, а на задании ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы это прошлое тебя поглотило.

А Эмма была Сумеречным охотником. Она всегда была на задании.

– Эмма! – позвал ее Марк, и его голос эхом отразился от сводов пещеры. – Посмотри-ка на это.

Она поспешила на зов. Тоннель привел ее в круглый зал, отделанный металлом. Эмма медленно повернулась на каблуках и осмотрелась. Она не знала точно, чего ожидать, но уж точно не ожидала увидеть помещение, похожее на какой-то оккультный океанский лайнер. Стены были обиты бронзой, покрытой странными символами из разных языков: здесь были и демонические руны, и древние человеческие письмена – Эмма узнала древнегреческий и латынь, несколько цитат из Библии…

В стенах были прорезаны две массивные стеклянные двери, напоминающие огромные иллюминаторы. Обе были закрыты и заклепаны. Между ними по стене тянулся странный металлический узор. Сквозь стекло Эмма видела лишь бесконечную темноту, словно они находились под водой.

В зале не было мебели, но на гладкий каменный пол был мелом нанесен круг из символов. Эмма вытащила телефон и принялась фотографировать. В тусклом свете комнаты вспышка казалась жутковатой.

Марк подошел к кругу.

– Не надо… – Эмма опустила телефон. – Не ходи туда, – выдохнула она.

Он уже стоял в центре круга и с любопытством смотрел по сторонам. Эмме казалось, что вокруг него лишь голый пол.

– Выйди, пожалуйста, – умоляюще сказала Эмма. – Если этот круг зачарован и ты вдруг погибнешь, мне будет очень неловко объяснять это Джулсу.

Марк вышел из круга, и свет слегка мигнул.

– По-моему, «неловко» – это слабо сказано, – спокойно заметил Марк.

– В этом вся соль, – ответила Эмма. – Поэтому и смешно. – Марк, казалось, не понял ее. – А, забудь.

– Однажды я читал, что объяснять шутку – это все равно что вскрывать лягушку, – сказал Марк. – Ты поймешь, как все устроено, но лягушка в процессе погибнет.

– Пожалуй, нам лучше убраться отсюда, пока мы сами не погибли в процессе. Я сделала несколько снимков, так что…

– Я кое-что нашел, – перебил ее Марк и протянул ей какой-то квадратный кожаный предмет. – Он лежал внутри круга вместе с одеждой, а еще… – Он нахмурился. – Еще там валялся сломанный зуб.

Эмма взяла предмет из рук у Марка. Это был бумажник – мужской бумажник, опаленный в огне.

– Я ничего не видела, – сказала Эмма. – Круг показался мне пустым.

– Это чары. Я почувствовал их, когда проходил мимо.

Эмма открыла бумажник, и ее сердце перевернулось в груди. За пластиковым окошком лежали водительские права со знакомой фотографией. Они принадлежали тому самому мужчине, тело которого она нашла в переулке.

В бумажнике были деньги и кредитные карты, но Эмма все смотрела на права и на имя их владельца: Стэнли Альберт Уэллс. Те же длинные седеющие волосы, то же лицо – только здесь оно не было запятнано кровью и искажено в предсмертном ужасе. Адрес прочитать было невозможно, но имя, дата рождения и остальная информация не пострадали в огне.

– Марк. Марк! – Эмма помахала бумажником. – Это улика. Настоящая улика. По-моему, я тебя люблю.

Брови Марка от удивления взлетели вверх.

– В стране фэйри после таких слов нам пришлось бы навеки связать себя узами, после чего ты смогла бы наложить на меня заклятье, и я никогда не ушел бы от тебя под страхом смерти.

Эмма сунула бумажник в карман.

– Знаешь, это просто фигура речи. Вроде как «Ты мне очень нравишься» или даже «Спасибо за заляпанный кровью кошелек».

– Какие вы, люди, забавные.

– Ты тоже человек, Марк Блэкторн.

В зале эхом отозвался какой-то звук. Марк отвел глаза и поднял голову. Эмма представила, как поворачиваются на звук его остроконечные уши, и едва смогла сдержать улыбку.

– Снаружи, – сказал он. – Снаружи что-то есть.

Улыбка Эммы исчезла, не успев толком появиться.

Эмма бросилась в тоннель, на ходу засовывая колдовской огонь в карман, чтобы не выдать себя светом. Марк поспешил следом за ней. Левой рукой Эмма вытащила стило и принялась наносить на кожу нужные руны: для сильного удара, для быстрых ног, для боевого духа, для бесшумности. У самого выхода из пещеры она повернулась к Марку, не убирая стила, но он покачал головой – нет, не надо рун.

Эмма сунула стило обратно за пояс. Они выглянули из пещеры. Здесь было прохладнее. На небе сияли звезды. Трава серебрилась в лунном свете. Площадка перед пещерой казалась абсолютно пустынной. Эмма не видела ничего, кроме травы и кустиков осота, утоптанных до самого края утеса. Раздавалось какое-то мелодичное звучание, похожее на жужжание насекомых.

Вдохнув поглубже, Марк сказал:

– Рамиил.

Его клинок серафимов вспыхнул ярким огнем. Свет словно сбросил все чары, и Эмма вдруг увидела их. Они посвистывали, сидя в высокой траве.

Демоны.

Она выхватила Кортану из ножен так быстро, словно меч сам прыгнул ей в руку. Демонов было много. Они занимали весь утес, от входа в пещеру до обрыва, и походили на насекомых – точнее, на богомолов. Треугольные головы, длинные тела, длинные руки с хитиновыми лезвиями, острыми как бритва. Бледные, молочно-белые, неживые глаза.

Демоны отрезали их с Марком от мотоцикла.

– Демоны-богомолы, – прошептала Эмма. – Мы не сможем их всех перебить. – Она посмотрела на Марка, лицо которого освещалось светом клинка. – Нужно добраться до мотоцикла.

Марк кивнул.

– Иди, – кратко сказал он.

Эмма выпрыгнула из пещеры. Как только ее ботинки коснулись травы, на нее накатила холодная волна уверенности, которая словно замедлила время. Один из богомолов повернулся к ней и зашевелил своими жуткими лапами. Эмма согнула колени и подпрыгнула, одновременно взмахнув Кортаной. Голова богомола отлетела от тела.

Во все стороны брызнула зеленая кровь. Эмма приземлилась, а тело демона растворилось в воздухе и вернулось в его родное измерение. Уголком глаза Эмма заметила какое-то движение. Она повернулась и нанесла новый удар. Кортана вонзилась в грудь еще одному богомолу. Эмма выдернула меч и тут же сделала выпад. Демон зашелся в предсмертных судорогах.

Сердце выпрыгивало у Эммы из груди. Времени на раздумья не было: все долгие тренировки, все уроки, вся ненависть, вся страсть слились в единый миг решимости и отваги. Убить всех демонов. Спасти Марка. Только это и имело значение.

Марка было прекрасно видно – его клинок серафимов освещал траву вокруг него. Взмахнув клинком, он отрубил богомолу передние лапы. Демон заверещал, но не погиб. Марк поморщился от отвращения. Эмма подбежала к груде камней, забралась на нее и спрыгнула вниз, в прыжке разрубив богомола надвое. Он повалился на землю прямо перед Марком и в следующую секунду исчез.

– Этот был мой, – холодно бросил Марк.

– Поверь мне, – ответила Эмма, – здесь их еще много. – Она схватила Марка за футболку и развернула его так, чтобы он увидел пятерых богомолов, которые вылезали из трещин в гранитном холме. – Убей вот этих. Я за мотоциклом.

С боевым кличем Марк бросился вперед. Он орудовал клинком, отсекая богомолам лапы и разрубая туловища пополам. Демоны падали, из их ран хлестала зеленая кровь, вонявшая горелым бензином.

Эмма побежала к обрыву. Демоны устремились за ней. Она наносила удары по всем слабым местам, где хитин был особенно тонок, и отделяла ноги и головы от тел. Ее джинсы и кардиган пропитались демонической кровью. Отбросив очередного умирающего богомола, она подскочила к обрыву…

И замерла. Один из богомолов держал мотоцикл в своих лапах, приподняв его над землей. Эмма могла поклясться, что демон улыбался: его треугольная голова словно раскрылась, обнажив два ряда мелких зубов. Богомол орудовал своими лапами-бритвами, рассекая мотоцикл на части. Металл скрежетал и гнулся, шины лопались, а богомол верещал от удовольствия, глядя, как детали мотоцикла падают с обрыва, а с ними рушится и надежда Эммы без особых проблем выбраться из этой переделки.

Сверкая глазами, Эмма уставилась на богомола.

– Это, – прошипела она, – был очень классный байк.

С этими словами она вытащила из-за пояса нож и метнула его в демона.

Он вошел в туловище богомола и рассек его пополам. Изо рта демона полилась кровь, его тело задрожало, задергалось и упало с обрыва вслед за мотоциклом.

– Козел, – буркнула Эмма и вернулась на поле битвы.

Она терпеть не могла метать ножи – в основном потому, что в бою их было сложно вернуть назад. У нее за поясом осталось всего три ножа и клинок серафимов. В руке она сжимала Кортану.

Эмма понимала: этого недостаточно, чтобы убить две дюжины богомолов, сидящих в траве. Но больше у нее ничего не было. Приходилось довольствоваться малым.

Она видела Марка, который стоял на склоне гранитного холма и орудовал клинком серафимов. Эмма побежала к нему и на бегу отрубила Кортаной протянутую к ней лапу богомола. Демон заверещал от боли.

Один из богомолов подошел совсем близко к Марку, и тот со всей силы ударил его клинком и отрубил ему голову. Как только он упал, появился второй, который вцепился в клинок зубами и тут же повалился назад, пронзительно завизжав. Он умирал, но клинок серафимов умирал вместе с ним – они вместе расплылись в липкую лужу зеленой крови и адаманта.

У Марка не осталось оружия. Он прижался спиной к гранитной стене. На него уже наступал следующий демон. Сердце Эммы перевернулось в груди. Она бросилась вперед, пытаясь добраться до Марка. Огромный богомол стоял прямо перед ним. Марк поднес руку к шее, а богомол наклонился и защелкал челюстями. Эмма хотела закричать на него, велеть ему уйти…

Но тут что-то сверкнуло у Марка в руке. Серебряная цепочка, наконечник стрелы. Марк взмахнул им и рассек белые глаза богомола. Из них брызнула мутная жидкость. Демон заверещал и попятился, и как раз в это мгновение Эмма подскочила к нему и рассекла его Кортаной.

Марк снова надел цепочку на шею, а Эмма выругалась и вложила ему в руку единственный оставшийся у них клинок серафимов. По Кортане струилась зеленая кровь, обжигавшая кожу. Сжав зубы, Эмма приказала себе забыть о боли, а Марк тем временем поднял новый клинок.