Текст книги "Призраки Сумеречного базара. Книга вторая"

Сзади послышался шорох.

– Знаешь, как говорят, Охотник: будь осторожнее со своими желаниями, – сказал женский голос.

Брат Захария неторопливо повернулся. Сюрприз. У входа в переулок стояла молодая женщина, даже моложе Кроу. Прекрасная, почти неземной красоты: сияющие светлые кудри, рубиновые уста и пронзительно синие глаза – как раз такие, которые много тысячелетий могут вдохновлять плохих поэтов. Красавица нежно улыбалась. И целилась из арбалета Брату Захарии прямо в сердце.

Он почувствовал укол страха. Не из-за ножа и арбалета – их можно не бояться. Он предпочел бы вовсе избежать драки, но при необходимости легко обезоружил бы нападавших, и они не смогли бы защититься. В том-то и заключалась проблема.

Страх коренился в понимании того, что он, кажется, достиг цели. Поиск – единственное, что еще привязывало его к Уиллу, к Тессе, к его прежнему «я» – сегодня, возможно, подойдет к концу. Что если он только что оборвал последнюю ниточку к Джеймсу Карстерсу? И совершил свой последний действительно человеческий поступок?

– Давай, Охотник, – процедила женщина. – Не держи в себе. Если очень повезет, мы, возможно, оставим тебя в живых.

Я не хочу сражаться с вами.

Судя по их реакции, услышать голос у себя в голове они никак не ожидали. Эти двое знали достаточно, чтобы опознать Сумеречного охотника, – но, кажется, все же не так много, как сами думали.

Я искал тебя, Джек Кроу.

– Ага, я слышал. Жаль, тебя не предупредили: люди, которые меня ищут, обычно очень об этом жалеют.

Я не собираюсь причинять тебе вред. Я лишь хочу доставить послание. Оно касается того, кто ты и откуда пришел. Возможно, тебе будет трудно в это поверить, но…

– Да, да, я тоже Сумеречный охотник, – пожал тот плечами. – Скажи лучше что-нибудь, чего я не знаю.

* * *

– Покупать будешь или так сопрешь?

Селин уронила бутылочку с зельем. Та разбилась, выпустив облачко вонючего синего дыма.

Когда Безмолвный Брат выбрал вместо нее того горячего парня в черном тренче, юный вервольф запер лавку, свирепо уставился на Селин и таращился, пока она не решила, что пора бы и честь знать. Двигаясь по сложной траектории, она вернулась к лавке Доминик дю Фруа, пытаясь не вызывать подозрений. Это ей удалось, но тут откуда ни возьмись появилась сама чародейка.

– Или ты просто хотела тут бардак устроить? – продолжила та уже по-французски.

Селин выругалась про себя. Ей поручили одно-единственное задание, простейшее, унизительно легкое, но даже его она умудрилась провалить. Стивена нигде не было видно, а Роберт продолжал тихо хозяйничать в палатке.

– Я ждала, когда вы вернетесь, – громко сказала она по-английски, надеясь, что Роберт услышит. – Слава богу, вы наконец-то пришли. Я уже почти сварилась на этой жаре.

Последнюю фразу она произнесла еще громче – условный сигнал. Смысл его был простым: вылезай оттуда немедленно. Оставалось надеяться, что она сумеет отвлечь чародейку и позволит Роберту смыться незамеченным. Где этого Стивена носит?

– Bien sûr[8]8
  Ну конечно (фр.)


[Закрыть], – акцент у Доминик был жуткий, таким французский язык, наверное, становится в Южной Калифорнии. Селин даже подумала: интересно, занимаются ли чародеи серфингом? – И за чем же мадемуазель пришла ко мне?

– За приворотным зельем.

Разумеется, это первое, что пришло ей в голову. Возможно потому, что она как раз заметила спешащего к ним Стивена (он не слишком ловко притворялся, что совершенно никуда не торопится). Интересно, как ему удалось потерять Доминик? И не нарочно ли она от него ускользнула?

– Приворотное зелье, значит? – чародейка проследила за ее взглядом и одобрительно прищелкнула языком. – А он неплох… хотя на мой вкус, пожалуй, чересчур мускулист. Чем лучше тело, тем хуже мозги – тут я еще ни разу не ошибалась. Но тебе, возможно, по сердцу как раз тот, кто глупее и красивее. Chacun à son goût[9]9
  Вкусы у всех разные (фр.)


[Закрыть], а?

– Э-э-э… oui. Глупее и красивее, точно.

Где там Роберт застрял?! Скорее всего, он улизнул так, что даже она не заметила, но рисковать Селин не могла.

– Так вы мне поможете?

– Любовь немножко выходит за рамки моей компетенции, chérie[10]10
  Дорогуша (фр.)


[Закрыть]. Если тебе кто-то здесь что другое сказал, так он бессовестно врет. А вот что я могу тебе предложить…

Тут она замолчала, потому что к ним подбежал Стивен. Вид у него был слегка встревоженный.

– У вас тут все в порядке?

Он метнул на Селин озабоченный взгляд. Сердце у нее заколотилось – это он о ней беспокоится!

– В полном, – кивнула она. – Мы просто…

– Твоя подруга хотела приворотное зелье, чтобы заставить тебя в нее влюбиться, – сообщила колдунья.

Селин подумала, что тут на месте и умрет.

– …а я ей как раз говорила, что могу только предложить альтернативу, но довольно эффективную.

Она вытащила из-под прилавка что-то вроде баллона с лаком для волос и щедро пшикнула Стивену прямо в лицо. Выражение его сразу сделалось очень покладистым.

– Что ты наделала?! – закричала Селин. – Зачем ты вообще это сказала?!

– Ой, расслабься. Поверь, милая, в этом состоянии ему плевать, кто что сказал. Гляди.

Стивен смотрел на Селин, как будто никогда раньше не видел. Он протянул руку и коснулся ее щеки – очень осторожно, словно прикасался к чему-то чудесному. Неужели ты настоящая? – говорил его взгляд.

– Кажется, у твоей подружки-блондинки тяжелый случай демонической оспы, – сказала Доминик Стивену.

Селин решила, что падать замертво, пожалуй, не будет. Лучше уж придушить чародейку.

– Оспа – это так сексуально, – пролепетал Стивен. – А сыпь у нее будут?

И томно посмотрел на Селин.

– Ты будешь так прекрасна с сыпью!

– Видишь? – заметила колдунья. – Вот тебе и весь приворот.

– Что ты с ним сделала?!

– А головой подумать? То, чего ты и хотела. Ну, то есть это, конечно, дешевый суррогат, но на то здесь и Сумеречный базар, да?

Селин потеряла дар речи. Вообще-то она была в ярости – за Стивена. А вот за себя саму… она чувствовала что-то другое. Чего, по идее, чувствовать не должна была.

– Тебе кто-нибудь говорил, какая ты красивая, когда смущаешься? – прорвало Стивена, и он одарил ее совершенно безумной улыбкой. – Конечно, еще ты очень красива, когда злишься, и когда грустишь, и когда счастлива, и когда смеешься, и когда…

– Что?

– Целуешь меня, – сказал он. – Но это пока только теория. Ты не хотела бы проверить на практике?

– Стивен, я не уверена, что ты понимаешь…

Но он уже целовал ее.

Стивен Эрондейл ее целовал!

Его губы прижимались к ее губам, руки обнимали за талию, ласкали спину, ладони касались щек. Он перебирал пальцами ее волосы. Обнимал так крепко, словно желал получить больше, чем у него было, – словно желал ее всю.

Селин попыталась удержать дистанцию. Все это нереально, напомнила она себе. Это не он. Но по ощущениям все было совершенно реально. Стивен Эрондейл, такой теплый и настоящий, в ее объятиях… он хочет Селин… и она сдалась.

На одно бесконечное мгновение она растворилась в блаженстве.

– Наслаждайся, пока можешь, голубушка. Примерно через час зелье выветрится.

Голос Доминик дю Фруа вернул ее обратно в реальность. В ту реальность, где Стивен Эрондейл женат на другой. Селин заставила себя отодвинуться. Стивен перывисто вздохнул. Казалось, он вот-вот заплачет.

– Пробник бесплатно. Хочешь постоянного действия – плати, – сказала чародейка. – Но, думаю, я могла бы сделать тебе особую скидку для Охотников.

– Откуда ты знаешь, что я Охотник? – застыла Селин.

– А кем еще ты можешь быть с такой-то красотой и грацией? – встрял Стивен.

Селин не отреагировала на его слова. Что-то здесь не так. Ее руны не видно, одежда – обычная, оружие спрятано. Ничто не должно было выдать ее.

– Или, может, ты захочешь купить две порции, – продолжала колдунья. – Одну для этого придурка, а вторую – для того, что за занавеской. Конечно, он не такой красавчик, но такие, застегнутые на все пуговицы, бывают очень забавными, когда расстегнутся…

Рука Селин двинулась к спрятанному кинжалу.

– А чего ты удивляешься, Селин? – пожала плечами торговка. – Ты правда думала, я не в курсе, что вы за мной следите? Думала, я брошу лавку без охраны? Сдается мне, тупой и красивый тут не только этот герой-любовник.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Колдунья запрокинула голову и расхохоталась. Блеснули золотые зубы.

– Любой житель Нижнего мира в городе знает про бедняжку Селин Монклер, которая бродит по Парижу, словно несчастная Эпонина[11]11
  Эпонина Тенардье – персонаж романа Виктора Гюго «Отверженные».


[Закрыть]. Поверь, нам всем тебя немного жаль.

В душе Селин всегда медленно кипел гнев, это было ее привычное состояние, но сейчас тайная ярость была готова вырваться наружу.

– Я хочу сказать, – продолжала колдунья, – что не могу позволить Сумеречным охотникам совать нос в мои дела, так что придется разобраться с тобой. Но мне будет жаль, когда ты умрешь.

Селин успела выхватить кинжал как раз в тот момент, когда из палатки хлынули демоны-халфасы. Крылатые твари накинулись на них со Стивеном, растопырив острые как бритва когти и разинув клювы, из которых раздавался ужасный визг.

– Демоны-голуби! – с отвращением завопил Стивен… но длинный меч уже был у него в руке.

Клинок сверкал серебром в свете звезд, кромсая толстые чешуйчатые крылья.

Селин увернулась от двух птицеподобных демонов, выставив перед собой кинжал, а свободной рукой вытащила из ножен два ангельских клинка.

– Зуфлас, – прошептала она их имена. – Иофиэль.

Клинки засветились. Она швырнула их в противоположных направлениях. Каждый полетел демону прямо в горло. Два халфаса взорвались облаками кровавых перьев и ихора, Селин отдернула занавеску и ворвалась во вторую половину палатки.

– Роберт!

Он был заперт в огромной антикварной птичьей клетке (так, по крайней мере, это выглядело). Весь пол в ней был покрыт перьями демонов – как и сам Роберт. С виду он был невредим, но очень несчастен.

Селин сбила замок, и они оба кинулись на помощь Стивену, который уже успел разделаться с несколькими демонами. Правда еще несколько спаслись и теперь показывали фигуры высшего пилотажа на фоне ночного неба. Доминик открыла портал и собиралась покинуть место действия. Роберт прыгнул и схватил ее за шею, стукнул по голове рукоятью меча – звук получился знатный. Чародейка без чувств свалилась на землю.

– Почти сбежала, но нет, – проворчал он.

– Селин, ты ранена! – с ужасом воскликнул Стивен.

Она вдруг поняла, что один из демонов успел клюнуть ее в ногу. Джинсы уже промокли от крови. В пылу битвы Селин ничего не чувствовала, но теперь, когда адреналин начал отпускать, острая дергающая боль заявила о себе.

Стивен уже держал в руке стило, готовый нанести руну ираци.

– Ты еще прекраснее, когда у тебя идет кровь! – заявил он.

Селин покачала головой и отодвинулась.

– Я сама могу, – возразила она.

– Для меня будет честью исцелить твою идеальную кожу, – запротестовал Стивен.

– Его что, по голове ударили? – осведомился Роберт.

Селин постеснялась объяснить. К счастью, вдалеке послышался клекот халфасов, а потом женский крик.

– Вы двое, присмотрите за колдуньей, – распорядилась Селин. – А я разберусь с остальными демонами, пока они никого там не съели.

И она помчалась прочь, пока Роберт не успел спросить еще чего-нибудь.

– Я буду скучать! – крикнул ей вдогонку Стивен. – Ты так очаровательна, когда жаждешь крови!

* * *

Почти за двести лет до этих событий Сумеречный охотник по имени Тобиас Эрондейл был обвинен в трусости. За это преступление наказывали смертью. Закон в те времена был не просто суров, он был безжалостен. Однако казнить его не успели, Тобиас сошел с ума и бежал. И тогда Конклав применил ту же меру наказания к его жене Еве. Она умерла. Как и дитя Эрондейлов, которое она носила во чреве.

Так, по крайней мере, гласила история.

Много лет назад Брат Захария узнал правду. Он встретил колдунью, спасшую ребенка Евы и после гибели матери вырастившую его как своего.

Этот ребенок вырос, и у него тоже родился ребенок, а у того, в свою очередь, еще один, и так далее – целая тайная линия Эрондейлов, потерянная для мира Сумеречных охотников. До этих самых пор.

Сейчас последний ее представитель находился в большой опасности. Долгое время это было единственное, что знал Брат Захария. Но он положил все силы на то, чтобы узнать больше, – ради Тессы, ради Уилла. Он шел по следу из хлебных крошек, пробивал стены головой, едва не погиб от руки фейри, уверенного, что потерянным Эрондейлам лучше оставаться потерянными. Или еще того хуже.

Последний из рода Тобиаса Эрондейла влюбился в фейри. Их дети – не говоря уже о внуках – будут наполовину Сумеречными охотниками, наполовину фейри.

Это означало, что поисками занят не один Захария, и он не без оснований подозревал, что лишь он не желает потерянным Эрондейлам зла. Если посланец фейри готов напасть не только на Охотника, но и на Безмолвного Брата – то есть нарушить Договор, и притом самым вопиющим образом, – просто чтобы заставить его прекратить поиски, значит, дело не терпит отлагательств, а опасность поистине смертельна.

Десятилетия тайных поисков привели его сюда, на Парижский Сумеречный базар, к человеку, по слухам, обладавшему драгоценной подвеской в форме цапли – семейной реликвией Эрондейлов. Звали человека Кроу и, по слухам, он был простецом с даром Зрения, ушлым, но ненадежным и слишком довольным жизнью в тени.

Сначала Захария узнал про подвеску: одна парижская колдунья услышала о его поисках, сама нашла его и подтвердила информацию. Да, подозрения оказались верны: владелец кулона, как бы он сам себя ни называл, действительно был Эрондейл.

Судя по всему, новостью это стало только для Брата Захарии.

Так ты все это время знал о своем происхождении и ничем себя не выдал?

– Милая, я думаю, арбалет можно опустить, – сказал Кроу женщине. – Этот ясновидящий монах, кажется, не собирается причинить нам вред.

Она неохотно опустила оружие.

Спасибо.

– И, наверное, нам с ним стоит поговорить наедине, – добавил Кроу.

– Вряд ли это хорошая идея…

– Розмари, верь мне. У меня все под контролем.

Женщина, по-видимому, его жена, вздохнула. Так вздыхает тот, кто прекрасно знает, что такое истинное упрямство, и давно уже оставил попытки с ним бороться.

– Ладно. Но ты… – она ткнула стрелой в Брата Захарию, причем достаточно сильно, чтобы он почувствовал укол даже сквозь плотный балахон. – Заруби себе на носу: если с ним что-нибудь случится, я тебя найду и заставлю заплатить.

Я не хочу, чтобы с вами обоими что-то случилось. За этим я и пришел.

– Ладно-ладно, – она заключила Кроу в объятия, и оба замерли.

Захарии случалось слышать выражение «держаться так, будто от этого зависит твоя жизнь», но живую иллюстрацию нечасто увидишь. Эти двое так прильнули друг к другу, словно для них это был единственный способ выжить.

Он еще помнил, каково это – любить кого-то вот так. Каково это – не иметь возможности попрощаться. Женщина шепнула что-то Кроу на ухо, потом вскинула арбалет на плечо и растворилась в парижской ночи.

– Мы недавно поженились, и она… немного слишком заботлива, – объяснил Кроу. – Ну, ты знаешь, как оно бывает.

Боюсь, что нет.

Кроу смерил его взглядом. Захария задумался, что же, интересно, тот увидел. Впрочем, что бы это ни было, впечатления оно явно не произвело.

– Да уж, куда тебе.

Я очень долго искал тебя. Дольше, чем ты можешь представить.

– Слушай, мне правда жаль, что ты потратил столько времени, но я не хочу иметь ничего общего с вашими.

Боюсь, ты не понимаешь, в какой опасности оказался. Я не единственный, кто тебя ищет…

– Зато единственный, кто может меня защитить, так? Иди со мной, если хочешь жить, и все такое? Я это кино уже видел. И разыгрывать его в реальной жизни не собираюсь.

Он очень уверен в себе, подумал Брат Захария, испытывая странное желание улыбнуться. Возможно, в мальчике есть что-то знакомое.

– Человек вроде меня всегда наживет себе врагов. Я всю жизнь сам о себе заботился и не вижу причин, с какой стати…

Дальнейшие его слова потонули в жутком визге. Гигантский птицеподобный демон спикировал сверху, ухватил Кроу острым клювом за плащ и оторвал от земли.

Брат Захария выхватил один из случайно оказавшихся у него при себе ангельских клинков.

– Мебайя, – шепотом произнес он имя клинка и швырнул его вслед демону. Металл вошел в покрытую перьями грудь, и монстр взорвался прямо в воздухе. Кроу пролетел несколько футов и упал на кучу перьев, перепачканных ихором.

Захария хотел помочь ему встать, но Кроу пренебрежительно оттолкнул его руку. Он с отвращением разглядывал большую рваную дыру в плаще.

– Он же совсем новый!

И правда очень милый плащ. Был.

Захария не стал ему указывать на то, что после близкого знакомства с халфасом дырка только в плаще – большая удача. Ведь дыра могла остаться, например, в груди.

– Это и есть та опасность, о которой ты явился меня предупредить? Спасти мой тренч от адской чайки?

Мне кажется, это был, скорее, адский голубь…

Кроу отряхнулся и бросил подозрительный взгляд на небо, пока оттуда не прилетело что-нибудь еще.

– Слушай, мистер…

Брат. Брат Захария.

– О’кей, бро. Я понимаю, в битве парень вроде тебя может оказаться полезен, и раз уж ты решил защищать меня от больших гадких чудищ, спорить с тобой – себе дороже.

Брата Захарию немного удивила такая внезапная перемена настроения. Хотя, возможно, перспектива быть заклеванным до смерти демоном-голубем способна изменить любую точку зрения.

Я хочу, чтобы ты оказался в каком-нибудь безопасном месте.

– Ладно. Хорошо. Дай мне несколько часов, чтобы подбить хвосты, и мы с Розмари встретимся с тобой на рассвете на Мосту Искусств. Мы сделаем все, что ты скажешь. Обещаю.

Я могу составить тебе компанию… подбивать хвосты.

– Слушай, брат, хвосты, о которых я говорю, не любят, чтобы всякие Охотники совали нос в их дела. Надеюсь, ты понял мой намек.

Твой намек звучит слегка криминально.

– Арестуешь меня?

Меня волнует только твоя безопасность.

– Я целых двадцать два года как-то справлялся без твоей помощи. Думаю, и еще шесть часов продержусь, м?

Брат Захария потратил на поиски несколько десятков лет. Было бы крайне неразумно позволить этому юноше ускользнуть, заручившись одним только обещанием вернуться. Особенно учитывая все, что он успел узнать о его репутации. Репутация доверия не вызывала.

– Эй, я знаю, что ты думаешь, и знаю, что помешать тебе проследить за мной не смогу. Поэтому прошу простым понятным языком: хочешь, чтобы я тебе доверял? Тогда попытайся поверить мне. Клянусь чем хочешь: твой драгоценный потерянный Охотник будет ждать тебя на рассвете на том гребаном мосту.

И Брат Захария неохотно кивнул.

Ступай.

* * *

Пыток Селин не любила. Да и никакие это не пытки – просто нужно заставить чародейку говорить. Валентин учил свой Круг осторожно обращаться со словами. Роберту и Стивену предстояло «допросить» Доминик дю Фруа, с применением любых методов, какие покажутся им уместными. Получив ответы на вопросы – имя Сумеречного охотника, с которым она находилась в контакте, подробности совершенных преступлений – они должны были доставить ее к Валентину и передать ему вместе с перечнем ее прегрешений.

Сейчас колдунья сидела, привязанная к складному стулу в дешевых апартаментах, которые они использовали в качестве штаб-квартиры. Она была без сознания; из царапины на лбу капала кровь.

Роберт и Стивен называли ее просто «колдунья» – даже не по имени, словно она была не живым существом, а… вещью.

Валентин настаивал, чтобы они провели расследование тайно, так, чтобы та, за кем они следят, этого не заметила. Но не успела наступить полночь их первого дня в Париже, а они уже все испортили.

– Если мы добудем хоть какие-то ответы, он не очень разозлится, – сказал Стивен.

Это прозвучало не слишком похоже на предсказание – скорее, на мечту. Стивен уже перестал воспевать мальчишескую красу ног Селин и гипнотическую белизну ее фарфоровой кожи. Он утверждал, что ничего не помнит об эффектах зелья, но стоило ей отвернуться, его взгляд до сих пор упорно скользил в ее сторону.

А вдруг он все-таки помнит, гадала она.

Вдруг, прикоснувшись к ней, заключив в объятия, поцеловав, он открыл в себе новые, доселе неизведанные желания?

Конечно, Стивен до сих пор женат на Аматис, и даже если он желает Селин… или хотя бы чуть-чуть любит ее, с этим все равно ничего не поделаешь.

Но что если…

– Кто-нибудь, кроме меня, еще голоден? – спросила она.

– Разве я когда-нибудь бываю не голоден? – отозвался Стивен и отвесил чародейке оплеуху.

Та пошевелилась, но в себя не пришла.

– Пожалуй, пойду поищу, чем бы нам перекусить, пока вы тут… разбираетесь, – Селин попятилась к двери.

Роберт резко дернул чародейку за волосы. Она вскрикнула и открыла глаза.

– Много времени это не займет.

– Отлично!

Селин надеялась, что они не заметят, как отчаянно ей хочется оказаться подальше отсюда. У нее кишка была тонка для таких мероприятий, но нельзя допустить, чтобы об этом донесли Валентину. Слишком много сил она потратила, чтобы завоевать его уважение.

– Эй, да ты же хромаешь! – воскликнул Стивен. – Хочешь еще одну ираци?

Он все-таки беспокоился о ней. Но она тут же велела себе не выдумывать лишнего.

– Нога больше не болит, – соврала она. – Я в полном порядке.

Целительную руну она нанесла не очень аккуратно, и рана не закрылась полностью. Иногда лучше чувствовать физическую боль.

Когда она была маленькой, родители нередко отказывались наносить ей ираци после тренировок, особенно если причиной травм были ее же ошибки. «Пусть боль напоминает тебе, что в следующий раз нужно лучше стараться», – говорили они. Столько лет прошло, а она все еще совершает ошибки. Так много ошибок.

Селин уже одолела половину старой лестницы, когда обнаружила, что забыла кошелек. Она отправилась назад, но остановилась перед дверью – из комнаты донеслось ее имя.

– Я и Селин? – переспросил Стивен.

Чувствуя себя немного глупо, она достала стило и аккуратно нарисовала на двери руну. Усиленные магией голоса теперь звучали громко и четко.

– Да ты шутишь! – расхохотался Стивен.

– С виду это был отличный настоящий поцелуй…

– Я же был под чарами!

– И все равно. Она ведь симпатичная, не находишь?

Последовала мучительная пауза.

– Не знаю, никогда об этом не думал.

– Брак не означает, что тебе нельзя даже смотреть на других женщин. Надеюсь, ты это понимаешь?

– Дело совсем не в этом, – возразил Стивен. – А в том…

– …что она таскается за тобой повсюду, будто слюнявый щенок?

– Ну, это, конечно, не способствует, – согласился Стивен. – Но она же совсем ребенок! Сколько бы лет ей не было, она все равно всегда будет ждать, пока ей кто-нибудь скажет, что делать.

– Тут я с тобой соглашусь. Но Валентин, кажется, уверен, что в девочке есть что-то большее.

– Всем свойственно ошибаться, – возразил Стивен. – Даже ему.

Теперь рассмеялись уже оба.

– Только при нем этого не ляпни!

Селин не сознавала, что бежит прочь, пока не почувствовала капли дождя на щеках. Она остановилась и привалилась к прохладному камню какого-то фасада, жалея, что не может раствориться и уйти в него целиком. Обратиться в камень, выключить нервы, чувства, сердце; наконец-то ничего больше не чувствовать…

В ушах у нее до сих пор звучал смех.

Она – просто шутка.

Нелепость.

Жалкое создание.

Стивен никогда о ней не думал, никогда не хотел, ему плевать, есть она или нет. И он никогда ее не захочет, что бы ни произошло дальше.

Ребенок. Ошибка. Ничтожество.

Переулки были пусты. Мостовые мерцали от дождя. Даже шарящий по окрестным кварталам прожектор на вершине Эйфелевой башни уснул, не говоря уж об остальном городе. Селин была совсем одна. Нога болела, слезы текли безудержным потоком. Сердце кричало от муки. Идти было некуда – и уж точно не назад, в эту комнату, к этому смеху.

Ничего не видя перед собой, Селин устремилась в ночь.

* * *

На темных спящих улицах Парижа Селин была как дома. Прошло много часов, а она все шла и шла куда-то. Через квартал Маре, мимо громады центра Помпиду, с Правого берега Сены на Левый и обратно. Она навестила горгулий собора Нотр-Дам: жуткие каменные демоны цеплялись за готические шпили, ожидая шанса кого-нибудь сожрать. Как-то даже нечестно – город битком набит каменными тварями, которые ничего не чувствуют, а ей приходится чувствовать так много…

Она шла через сад Тюильри – снова кровавые призраки, снова каменные изваяния, – когда внезапно почуяла след ихора. Селин все еще была Сумеречным охотником, а Охотник остро хотел на что-нибудь отвлечься – вот она и пошла по следу. Демона-шакса она догнала неподалеку от Оперы, но из тени не вышла, желая узнать, что он затевает. Шаксов использовали в качестве ищеек – для поиска тех, кто не хотел быть найденным. И этот демон явно кого-то выслеживал.

Ну а Селин выслеживала демона.

Они миновали погруженные в сон дворы Лувра. Тварь была ранена, истекала ихором, но явно не искала темный уголок, чтобы зализать ее. Гигантские клешни щелкали по брусчатке. На каждом углу демон медлил, выбирая, куда двинуться дальше. Хищник искал жертву.

В арке у начала Моста Искусств он остановился. Небольшой пешеходный мост одним прыжком перелетал через Сену, весь увешанный любовными замочками. Считалось, что если двое повесят замок на его перила, их любовь будет длиться вечно. Сейчас на мосту почти никого не было – только одна парочка сплелась в объятиях, стоя на самой середине. Совершенно не подозревая, что во тьме к ним крадется шакс, в радостном предвкушении щелкая жвалами.

У Селин при себе всегда был кинжал-мизерикорд. Его узкое лезвие – как раз то что нужно, чтобы пробить панцирь насекомообразного демона.

Так она, во всяком случае, надеялась.

– Гадриил, – прошептала она, назвав ангельский клинок по имени.

Селин скользнула за спину шакса, молчаливая и неотвратимая, как он сам. Не только демоны умеют быть хищными. Уверенным плавным движением она вогнала мизерикорд в броню и тут же погрузила клинок в открывшуюся рану.

Демон растворился в воздухе.

Все произошло так быстро и тихо, что парочка на мосту даже не разомкнула объятий. Слишком занятая друг другом, чтобы осознать, что едва не стала поздней трапезой голодного инсектоида. Селин помедлила, пытаясь представить, каково это – стоять вот так на мосту с тем, кто тебя любит, кто утонул в твоих глазах и не заметит и конца света.

Увы, ее воображение подало в отставку. Горькая реальность окружала Селин со всех сторон. Пока Стивен не замечал ее, она могла сколько угодно фантазировать, что бы случилось, если бы он вдруг обратил на нее внимание. Теперь она знала. И притвориться, что не знает, уже не получится.

Селин вытерла клинок, убрала в ножны и подкралась поближе к парочке, чтобы послушать, о чем они говорят. Гламор надежно скрывал ее от посторонних глаз. Что говорят мужчины возлюбленным, когда думают, что их никто не слышит? Если будешь ждать, пока кто-нибудь скажет это тебе, рискуешь так никогда и не узнать.

– Не хочу заострять на этом внимание, но я предупреждала, что так и будет, – говорила женщина. – Однако…

– Кто знал, что он так легко поверит колдунье?

– А кто знал, что в это вообще можно поверить: ты – и вдруг давно потерянный наследник благородного Охотничьего рода? – Она рассмеялась. – Ну, вообще-то я знала. Да в глубине души ты и сам верил, что все получится. Просто сам этого не хотел.

– Разумеется, не хотел. – Он нежно коснулся ее щеки. – Терпеть этого не могу. Не хочу бросать тебя здесь.

– Это ненадолго. И так будет лучше, Джек, я обещаю.

– Приедешь ко мне в Лос-Анджелес, как только все утрясется? Клянешься?

– Да, встретимся на Сумеречном базаре. На нашем старом месте. Клянусь. Как только я буду уверена, что нас никто не ищет.

Она поцеловала его, и целовала долго и крепко. На пальце прижатой к его щеке руки Селин заметила блеск обручального кольца.

– Розмари…

– Не хочу, чтобы ты даже близко к ним подходил. Они опасны.

– А для тебя?

– Сам знаешь, что я права.

Мужчина опустил голову, сунул руки в карманы тренча. Плащ выглядел дорого, но слева на нем была здоровенная дыра.

– Ага.

– Готов?

Он кивнул.

Она вытащила из сумки бутылочку.

– Эта штука лучше работает, если все делать по правилам.

Она протянула ее мужу. Тот вытащил пробку, проглотил содержимое и выбросил бутылочку в реку. А потом схватился за лицо руками и закричал.

Селин испугалась. Она не должна была вмешиваться, но разве можно просто стоять и смотреть, как женщина хладнокровно убивает своего му…

– Джек, Джек, все в порядке! С тобой все в порядке!

Она обвилась вокруг него, а он стонал и содрогался, но вскоре затих в ее объятиях.

– Кажется, сработало, – глухо пробормотал он.

Когда они, наконец, разомкнули объятия, Селин ахнула. Даже в тусклом свете уличных фонарей было видно, что его лицо изменилось. Только что перед ней стоял зеленоглазый блондин с острыми, точеными чертами лица, примерно того же возраста, что и Стивен, и почти такой же красивый. Теперь зелье прибавило ему десять лет и изрезало кожу морщинами, какие появляются лишь от горестей и печалей. Волосы стали цвета грязи, а улыбка искривилась.

– Какой кошмар, – одобрительно сказала женщина, которую звали Розмари, потом поцеловала его еще раз, с той же страстью, словно ничего не случилось. – Теперь иди.

– Уверена?

– Так же, как в том, что я люблю тебя.

Мужчина убежал, растворился в темноте.

– И смени тренч на что-нибудь другое! – крикнула ему вслед Розмари. – Слишком бросается в глаза!

– Ни за что! – донеслось в ответ.

Розмари сползла вниз по перилам и закрыла лицо руками. Поэтому-то она и не заметила, как горгулья у нее за спиной моргнула и повернула к ней каменную морду.

На Мосту Искусств нет горгулий, внезапно вспомнила Селин. Это демон-акейрал, он из крови и плоти, и, судя по всему, очень голоден.

С жутким ревом уродливая тень отделилась от моста, ее громадные кожистые крылья развернулись, вспоров ткань ночи. Распахнув пасть и обнажив острые, как ножи, зубы, она бросилась вперед, намереваясь вцепиться Розмари в горло. Та с удивительной скоростью выхватила меч и нанесла удар. Демон завизжал; когти лязгнули о меч с такой силой, что выбили его из рук девушки. Розмари упала, противник воспользовался этим и, торжествующе зашипев, прыгнул ей на грудь, придавив к мосту тяжелыми крыльями. Клыки почти коснулись плоть.

– Сариэль!

Клинок серафима пронзил шею демона. Тот завопил, повернулся к Селин и даже попытался напасть на нее, но тут его внутренности вывалились наружу. Розмари вскочила, схватила меч и одним ударом снесла твари голову – за секунду до того, как та обратилась в пыль. Розмари снова упала. Из раны на ее плече текла кровь.

Селин знала, как это больно, – и как сильна решимость раненой не показывать боль. Она опустилась на колени рядом с ней. Розмари отшатнулась.

– Дай посмотреть, я могу помочь.

– В жизни не попросила бы Сумеречного охотника о помощи, – с горечью сказала Розмари.