Текст книги "На кофейной гуще"

Филипп Игнатьевич

Следующий день встретил свинцовым небом. Ветер поднялся и теперь гонял прохожих по эстакадному мосту Ленинского проспекта. Город стремительно холодел к осени, ясно давая понять, что солнечные дни позади. Аня перерыла шкаф и с некоторой задумчивостью отметила, что теплой куртки у нее нет. Хорошо, что можно сразу запрыгнуть в такси, не ожидая на остановке. Она так и не разведала схему общественного транспорта до больницы.

Там всё было по-прежнему. Регистратор уже не спрашивала, кто она, и не советовала надеть бахилы. Видимо, примелькалась. Войдя в палату, Аня удивилась, обнаружив там совершенно незнакомую женщину.

– Здравствуйте, я Анна, – аккуратно представилась она.

Женщина подняла голову и улыбнулась, отчего по всему лицу побежали морщинки. Она была уже немолода, как и остальные санитарки. Понять, что это сотрудник больницы, сразу было сложно из-за цветастой синтетической кофты, наброшенной на плечи поверх формы.

– Доброго утра, я Валентина, с сегодняшнего дня работаю с Василисой. Вы ее дочь?

– Нет, подруга.

Впрочем, этот вопрос не удивил Аню. За несколько дней в больнице Василиса как будто постарела на десять лет, глаза запали, щеки и так всегда бледные, теперь казались светлее подушки. Без волос и ресниц лицо женщины выглядело как маска.

– Мы работали вместе, – добавила девушка, чтобы как-то нарушить повисшую тишину.

– Вот как, значит. Болезнь меняет людей.

– Она всё меняет, – кивнула Аня, – я бы хотела немного побыть с ней наедине. Принесла ее любимые стихи. Виктор Федорович говорит, люди в коме могут слышать происходящее. Только ответить не могут. Так ей будет повеселее.

– Конечно. Это так здорово, что вы приезжаете. Я много работаю здесь, обычно следила за Василисой, а тут приболела, только вышла. Когда-то, в хорошие времена, мы много общались с ней. Поначалу сюда приезжали люди, много кто. Друзья, знакомые, полная палата цветов. Потом всё меньше, меньше. Даже сестра отказалась в итоге. Я позвонила ей, она даже не взяла трубку. Прислала смс с одним словом «в курсе». Грустно это всё как-то. Но такая уж природа человека. Безнадежность не может тянуться долго. Никто не хочет видеть, как близкий человек умирает. Я давно поняла, лучше уж вообще не иметь близких. Свобода, ничто нигде не держит. Никто не прикажет. Ох, что-то заболталась. Оставляю вас.

– Спасибо, – улыбнулась Аня. Эта санитарка ей понравилась намного больше, – значит, цветы можно приносить? А то я всё не могла узнать.

– Конечно, она же не младенец, – рассмеялась женщина.

Быть может, из-за плохо скрываемого одиночества, Валентина относилась к пациентам с особой заботой и трепетом? Следила за чистотой и удобством, вкладывая частичку души в каждого несчастного, нуждающегося в помощи? Она сразу располагала к себе, а это многого стоит.

Сев на стул Аня достала томик Бродского. Тот, что Василиса хранила в столе на работе, периодически брала с собой на море, когда они вдруг срывались в середине дня. Там, среди белого песка, Василиса любила декламировать стихи волнам, а море как будто слушало и шипело пеной от радости. Теперь женщина лежала неподвижно, а в часе езды отсюда вода всё так же двигалась то к берегу, то от.

К пятому стихотворению вдруг навалилась усталость, она подобралась, как тихий убийца, внезапно окутав ноги, прошмыгнув по позвоночнику, выбив книгу из рук, а после точным ударом отключила голову. Аня проснулась от тихого голоса Валентины:

– Задремала, бедняга. Я не знаю, вдруг вас еще где-то ждут. Так что пришла будить вас, Анна.

– О, да, кажется, я задремала, – произнесла девушка, проводя рукой по лицу, – давно не могла уснуть как следует, ужасно не высыпаюсь. Видимо, расслабилась, наконец увидев ее в надежных руках. Спасибо, что разбудили, так могла бы на работу опоздать.

– Нужно выпить кофе. И всё станет лучше.

– Это точно. Вы знакомы с Марком Антоновичем? – удивилась она.

– Впервые слышу. Я и сама мастер варить кофе.

– Я бы уже ничему не удивилась. Работаю в кофейне, как раз у него. По вечерам там шкаф-бар, забавное место.

– Странно, я думала вы галеристка, вы же сказали, что помогали Василисе.

– Да, всё лето я работала там. Но сейчас галерея закрыта, а я выручаю друга. Всего на неделю, ерунда. Зато есть время определиться.

– Планируете переезд? – неожиданно спросила Валентина.

– Я сдала тест на совместимость. И пока результатов нет, хочу понять для себя, решусь ли я на это, если результат будет положительным.

– Вот оно как. Для Василисы, что ли?

– Для нее.

– Не советую. Не передавайте никому, что я вам скажу, но учтите. Эта дамочка та еще обалдуйка и аферистка. Я ухаживаю от всего сердца, как и за любым больным, но знайте, у Василисы столько тайн, сколько тараканов в нашей столовой.

– И всё же, она не заслужила эту болезнь. Жизнь каждого человека драгоценна.

– Неужели? Вы еще молоды, наивны и милы. Но запомните. Есть люди, чьи жизни не стоят и погнутого рубля. И терять себя не стоит. Чтобы она вам не обещала, в какую сказку бы не вела, всё это разобьется о горькую правду. Вы не первая наивная девочка. Василиса еще та охотница за органами.

– Я знаю про Кристину. И про другую кандидатку. Вас не смущает, что они изначально заявляли себя, как доноры? И заключали контракт, прекрасно зная, чем всё закончится.

– А вы, значит, нет?

– Нет. Мне Василиса просто помогла. Не знаю, от чистого сердца, от тоски, от желания иметь дочь, которой у нее никогда не было, от причуды или каприза. Но. Она помогла мне очень во многом и никогда не требовала органы. Это была моя мысль – так сказать, провериться. Вероятность того, что тест будет положительным, крайне мала. Но я делаю то, что вообще могу. Назовите это из чувства благодарности, да.

– Вы чувствуете себя должной. Только скажите, разве вы занимали? Разве вы просили у нее всё это? Или она принесла вам новую жизнь на блюдечке с голубой каемочкой, пообещав, что так теперь будет всегда?

– Ничего не бывает навсегда. Никогда.

– Вот именно. И порой наступает время уйти.

– Вы так меня отговариваете. Почему?

– Я видела людей, которые входили сюда здоровыми и смеющимися, а уезжали на коляске. Или на другом, скажем так, виде транспорта. Трансплантация – это не донорство крови. Хотя даже после него бывают последствия. Но тут всё гораздо серьезнее. Я бы поняла, если бы это был муж, ребенок, родители. Василиса не тот человек, поверьте мне.

– Я веду таблицу, где пишу мнение людей. За и против, чтобы потом всё подсчитать и сложить. Ваше я тоже обязательно запишу. Но это мне принимать решение, так что давайте не будем спорить.

– Таблицу, значит, – женщина вздохнула, – а что, хорошая мысль. И многих вы спрашивали?

– Стараюсь опросить как можно больше людей. Знакомых, родных, чужих, далеких, всех понемногу.

– А у матери вы спросили? – почему-то сказала Валентина.

– Конечно, – соврала Аня. Вот уж с кем подобные обсуждения проводить не стоило, так это с мамой. Та никогда не страдала человеколюбием, а уж подобное поведение точно бы осудила. Причем настолько, что прилетела бы в Калининград первым рейсом, обошла весь город, но дочь отыскала бы, чтобы лично дать по голове тапочком. А этого совсем не хотелось. Слишком много важных решений мать уже приняла за нее. Пора жить своей жизнью.

Выйдя из палаты, девушка сразу почувствовала странное облегчение. Этот разговор ей не понравился. Впрочем, мало кому понравится, когда посторонний так активно навязывает свое мнение. А когда этот человек косвенно связан с близким, то приходится выдерживать вежливую мину, не имея возможности осадить.

На этот раз Аня уже легко нашла дорогу сама. В целом не так и сложно, а поначалу казалось, лабиринт. Наверное, так во всем. Стоит только начать. Впрочем, некоторые вещи случаются лишь один раз и подготовиться к ним сложно. Посмотрев на часы, девушка вызвала такси до торгового центра. Без зонта и куртки как-то неуютно стало, а скоро нужно будет покупать теплые ботинки, и о ужас, что-то на зиму. Нашла подходящую одежду и сразу попросила срезать бирки, решила идти прямо в ней, чтобы не сильно продрогнуть.

Дождь кончился, можно было выбрать пеший маршрут. Город стоял мокрый и потерянный. Закрывались летние веранды, магазинчики прятали товары за стекла, редкие прохожие бежали, пытаясь спрятаться от вездесущего ветра. Даже птицы сидели нахохлившись и совсем не радовались осени.

Этот город отличался от того солнечного, веселого, яркого, встретившего Аню в мае и сразу же очаровавшего. Впрочем, теперь очарование было свое. Хотелось читать стихи, кутаться в теплое, сидеть в баре. Наверняка, сегодня будет больше заказов на глинтвейн, чем на просекко, впрочем, во всем свои плюсы. Запах создает прекрасную атмосферу. А от пара можно рисовать на окнах. Пока не снежинки, конечно, но скоро настанет и их время. Интересно, наряжают ли елку в шкаф-баре?

Глянув на часы, Аня ускорилась. Впрочем, у входа никто не ждал, значит, всё в порядке. До открытия оставалось всего шесть минут, но этого времени хватило, чтобы быстро переодеться, сбросить промокшие кроссовки, привести в порядок волосы, которые, заметно укоротившись, то и дело порывались выбраться из хвоста. За окном вновь зарядил дождь, быстро перешедший в ливень. Открыла дверь на случай, если кто-то будет проходить мимо и решит спрятаться от непогоды.

И такой человек действительно нашелся. Не прошло и пяти минут, как в зал вошел, кутаясь от холода, мужчина средних лет с идеально ровной бородой. Он потер руки, попытался отряхнуть воду с бровей, но ее было так много, что она продолжала капать на пол, на темную рубашку, на лицо. Аня поспешила набрать салфеток и передала их незнакомцу.

– Простите мое вторжение. Я увидел, что дверь открыта, и решил, что у вас тут можно погреться.

– Да, сейчас подключу камин, от него неплохо веет теплом.

Девушка подошла к маленькому электрическому камину, расположенному в дальнем углу зала. Несколько простых манипуляций – и он включился, сразу стало светлее и уютнее.

– Присаживайтесь сюда, поближе. Угостить вас чем-нибудь?

– Я бы выпил горячего. Алкоголь не употребляю и, признаться честно, в таких местах я не частый посетитель.

– Всякое бывает. Сейчас сварю кофе.

Кивнув, она убежала за стойку и принялась разглядывать гостя, пытаясь разгадать, напиток какого рода ему подойдет. Наконец, придумав, она смешала корицу, кардамон и тростниковый сахар, а после подала в большой высокой кружке. Других посетителей не было, и Аня осталась немного поболтать.

– Расскажите о себе. Кто вы?

– Я работаю священником в маленькой часовне в соборе Канта. Знаете такой?

– Конечно, в честь него назван целый остров. Странно, вы не очень похожи. До этого мама водила меня в церковь, и у всех там были такие бороды.

– Потому что ваша матушка православная. А я лютеранин. Это другое направление христианства. Когда-то эти земли были населены людьми, исповедующими протестантство. После всех перемен такие еще остались в Калининграде. К тому же приезжает много туристов. В любом случае, если вдруг захотите узнать побольше, я приглашаю вас на экскурсию. Я рад видеть ваш интерес.

– Это и правда любопытно, раньше и не слышала о таком.

– За такой кофе я на многое готов. А вы, значит, бармен?

– Всего на неделю. Помогаю другу, который здесь обычно работает. Сейчас всё так в жизни поменялось, что я даже не могу толком сказать кто я. Наверное, я – это просто я. Девочка Аня.

– Я вижу, что-то тяготит вас. Как будто мысль никак не покинет головы. Поделитесь, если считаете это возможным. Мне довелось выслушать очень много исповедей, и ваш секрет сохраню.

– Это уже не секрет, порой мне кажется, что весь город знает… – вздохнув, Аня подробно рассказала мужчине события последних дней. Говорить было удивительно легко, так спокойно и мягко он вслушивался в каждое слово, кивал и как будто поддерживал. – Я не знаю, что будет завтра, и что мне делать, тоже не знаю, – закончила девушка, – хочется принять правильное решение, но его как будто нет.

– К чему лежит ваша душа? Что говорит сердце?

– Я хочу помочь Василисе, но мне страшно. И у меня по сути никого нет. Если я стану инвалидом, не смогу работать, то просто умру, потому что некому будет за мной ухаживать. Наверное, неправильно так думать, но я не хочу погубить свою жизнь, пытаясь спасти чужую. Да, это благородно, но своя шкура всегда ближе.

– Это ты рассуждаешь верно. Уверен, если что-то пойдет не так, то ты уже никому не сможешь помочь. Не сможешь открыть свою галерею на месте прежней, не сможешь подарить любовь достойному человеку, не создашь новую жизнь. А ведь это не менее достойные дела. Есть люди, которых мы встречаем на своем пути, чтобы попрощаться. Есть те, кто идут с нами до конца. Важно отличать их между собой. Прими всё то, что смогла получить, этот опыт, поблагодари ее за это и живи своей жизнью. Вспомни, в мае ты не имела ничего из того, что имеешь сейчас. Но не сдавалась, а думала, как бы остаться в городе.

– Тогда у меня еще был путь к отступлению.

– Прекрасно. Ведь когда нет пути к отступлению, ты начинаешь шевелиться куда активнее.

– Что-то в этом есть, – улыбнулась Аня, – а что вы сказали про галерею?

– Она тебе понравилась, так ведь? И ты любила эту работу. Составь бизнес-план, покажи доходность за последний год, сделай красивые графики, как всё изменилось с твоим приходом. Сделай достойную презентацию и когда Наталья выставит здание на продажу, обратись в банк, возьми кредит на бизнес. Если я правильно понял, ты сможешь его погасить даже меньше, чем за пять лет. Нужны поручители? Обращайся, у меня есть небольшой бизнес, сам прошел через подобную систему. Тебя это удивляет? Наше служение отличается от принятого в православии. А мое дело не только приносит доход, но и помогает людям. Когда ты решила, что не справишься?

– Наверное, когда Кристина обрезала мне волосы. В тот день всё рухнуло, и я как-то рухнула.

– Значит, надо себя приподнимать. Хочешь за волосы, хочешь за уши тащи, но поднимись. Ты же ходишь в больницу каждый день?

– Да, постоянно. Немного ухаживаю за ней, приношу книги, читаю их вслух.

– Уверен, Василиса уже получила от тебя столько поддержки, сколько ни от кого не получала. И это уже очень здорово.

– Спасибо. Мне было важно обсудить это с кем-то настолько понимающим.

– Рад, что смог чем-то осветить твой путь. О, дождь кончился. Мне пора, а к тебе вот-вот нагрянут посетители, а то что это за бар. Удачи, Анна.

– И вам. До новой встречи. Я обязательно приду на экскурсию и расскажу, чем закончилась эта история.

Попрощавшись, священник ушел. Открыв блокнот, девушка вывела «Филипп Игнатьевич – 1 балл» в графе против. Там же разместилась дневная оценка Валентины. Не особо радостно выходит. К тому же были и еще потенциальные пятерки в графе против. От всей ее семьи.

Может, стоило взять небольшой отдых, и попробовать обсудить ситуацию с тем, кто уже принял это решение? И смог озвучить ответ Василисе в лицо, зная, чем всё закончится и какие риски несет? Аня вернулась за стойку и, пока никого не было, набрала номер Кристины. На удивление, та ответила, и довольно быстро.

– Что надо?

– Хотелось просто поговорить. Я многое узнала и теперь пытаюсь разобраться в происходящем и в себе. Если бы ты согласилась со мной встретиться, это во многом помогло. Но если нет, то я пойму.

– Завтра в кафе на центральной площади тебе подойдет? Только не жди, что я буду извиняться.

– Я звоню не за этим. Во сколько?

– Позвони, как сядешь в электричку. Мне без разницы, только не сильно рано. Вторую я еще вытерплю, но приедешь на первой, будешь сидеть там одна, пока я досыпаю.

– Тогда лучше на третьей. Всем проще.

Кристина ничего не сказала, просто повесила трубку. Решив, что это хоть и маленькая, но победа, Аня продолжить протирать стаканы. То ли будний день, то ли плохая погода, но народу было совсем мало. Скучающие прохожие не появлялись за окном, туристы вернулись в свои города к работе, а местные не особо рвали выйти из дома в будний день, чтобы выпить даже самые вкусные коктейли в городе. Наверняка в кафе, где активно работает кухня, дела идут веселее, но у них лишь немного снеков, и те не в меню, а к выпивке. Зато можно не держать толпу поваров и официантов, удобно. Утреннюю выпечку привозило предприятие, оно обеспечивало многие пекарни и магазины. Даже разогревать было не надо, всё было еще теплым, а до вечера не залеживалось.

Закрыв бар, Аня, как обычно направилась по темным улицам города. Дома ее ждал приятный сюрприз – соседи вернулись из путешествия и оставили стикер на двери: стучись, как придешь. Понимая, что стучаться поздновато, девушка решила навестить их утром. Но, услышав шум и песни, решила заглянуть.

– Я не слишком поздно? – спросила она у Кости, пробираясь через целую гору ботинок.

– Нет, вечеринка как раз в разгаре. Где так задержалась? Была на свидании? – улыбнулся парень.

– Подменяю Славу в шкаф-баре. Они с женой на морях, согласилась на недельку. Я уже думала, вы спите. Праздник по поводу возвращения?

– В точку. Оставили Мирослава на бабушку, она давно хотела, и немного позволили себе покутить. Эй, народ! Это Аня из галереи! Все скажем «У-и-и-и!».

Гости закричали и захлопали. Взяв себе стакан сока, девушка села на свободную подушку на полу. Кого-то из присутствующих она знала по вечеринкам на летней площадки галереи, кого-то видела мельком, были и соседи по подъезду, с верхних и нижних этажей. Отличный подход, если хочешь немного пошуметь, шуми не один. Соседи не будут ругаться, если вручить бокал шампанского и спеть рядом.

– Давно не виделись, – улыбнулась девочка с высоким хвостом. О ней Аня помнила, что она очень классно танцует, что и демонстрировала в тени деревьев на открытии выставок, – что случилось с галереей? У меня родня нагрянула, хотела их провести, а там закрыто.

– Технические трудности. Здание нуждается в ремонте, и напомнило нам об этом в самый неподходящий момент, – объяснила Аня.

– Жаль, у вас было круто, – сказал рыжеволосый парень, махнув пивом, – я даже картинки не смотрел, сразу во двор шел. Обычно все тусовки в помещении, набиваются, как в консервные банки, дышать нечем. А вот на улице прямо хорошо было.

– Теперь в любом случае вечеринки откладываются. Посмотрим, до весны или дольше, но зимой вряд ли кто захочет прыгать с холодным коктейлем на льду.

Все вокруг засмеялись. Только Костя как-то странно посмотрел на нее.

– Это было бы оригинально, – кивнула еще одна девчонка, – сделать каток, хотя, пространства маловато будет. А так я бы пошла. Публика была, что надо. Ты классный организатор.

– Уверена, наша Аня готовит на зиму сюрприз, просто пока не раскалывается, – кивнула девочка с хвостом, – давайте не будем ее мучить. Я сама не люблю трепаться о планах.

– Хочешь, чтобы всё сломалось – расскажи другому, это точно, – поддержал рыжий, – не давим, лишь высказываем надежду на веселое продолжение. Такие вот мы, лишь бы, где собраться и повеселиться.

Парень рассмеялся, его поддержали остальные. Только Ане было не до веселья. Она вдруг почувствовала странную усталость, желание скорее оказаться в тишине, в своей кровати.

– Спасибо за прием, но у меня завтра встреча, надо рано вставать. Хорошего всем вечера, повеселитесь! – сказала она, и тихонько пошла к выходу.

Там ее перехватила Анджела, она как раз порезала торт:

– Давай по кусочку? И домой! Не нужно же ехать, – начала уговаривать соседка.

– Спасибо, но правда сил нет, можно я возьму с собой?

– Давай, конечно, но я так соскучилась по тебе. Как будто сто лет назад сидели на балконе, болтали о всяком, ели клубнику. Есть планы на выходные? Мы думаем скататься компанией посмотреть на руины замков, их тут много по области.

– Не смогу, работаю. Но мы обязательно встретимся попозже, и я всё расскажу. Столько всего произошло.

– Это связано с закрытием галереи? – осторожно уточнила Анджела.

– Скорее, всё является следствием одного события. Через четыре дня я сдам дежурство в баре и буду весьма свободной птицей. И я буду не я, если не найду нам клубники.

Анджела улыбнулась, обняла Аню, выдала ей тарелку с тортиком и побежала к гостям. Девушка же наконец добралась до кровати, чтобы рухнуть на нее и уснуть не раздеваясь, забыв торт на столешнице в кухне.

Лелик

Дождь опять моросил, но теперь он был не так страшен. Будильник гордо объявил, что уже восемь утра, пришлось вставать, ползти под душ. Смывать макияж, наносить новый. Заваривать капсулу с кофе, радоваться, что вчерашний торт не успел подпортиться.

Первым делом Аня, как обычно, направилась в больницу. По дороге забежала в цветочный на первом этаже с торца дома, выбрала яркие герберы, хоть они и подходили скорее прежней Василисе. Впрочем, немного солнца, пусть и цветочного, всем им явно не помешает.

В коридоре столкнула с Виктором Федоровичем. Он зевал после ночного дежурства, неспешно прогуливаясь от палаты в сторону ординаторской.

– Заканчиваю обход и вдруг вижу такое яркое пятно. Сначала думал, галлюцинация, а потом понял – кто-то решил принести цветы.

– Это для Василисы. Валентина сказала, что можно.

– Вообще мы стараемся поддерживать более стерильную обстановку в палате, но что уж тут, от жизни не спрячешься. Погода испортилась, я надеюсь, ты тепло одеваешься?

– Только вчера купила очень теплую куртку. За меня не переживайте, я помню, про насморк и прочее. Стараюсь себя беречь.

– А круги под глазами откуда? – с заботой в голосе спросил врач, – так и не удается поспать?

– Специально изматываю себя, чтобы просто рухнуть на диван. Вроде, уже легче становится, но всё равно мир не на месте. Работа помогает отвлечься. Я подменяю друга в шкаф-баре. Даже немного получается вроде как.

– Ты молодец, не сдавайся. Помни, что ты не одна борешься. Мы все рядом с тобой. Может, кофе?

– Спасибо, но мне нужно успеть на электричку. Поэтому я совсем не надолго.

– Куда-то уезжаешь?

– В Светлогорск. Я всё еще думаю, и хочу поговорить с Кристиной, узнать, почему она так поступила. Надеюсь, она придет без ножниц, хотя резать уже особо нечего.

– Брось, красивая прическа вышла. И всё же я бы не сильно доверял этой дамочке. Она еще тот мастер по элегантному вранью.

– Разве оно может быть элегантным?

– В ее случае вполне. Ладно, тогда не задерживаю. Удачи. И не забывай, береги себя.

– Никакой простуды! – кивнула девушка, направляясь в палату.

Встретив Валентину, она передала цветы. Неожиданно та извинилась за вчерашний день, сказав:

– Не стоило мне так лезть. Вы правы, это может быть только ваше решение.

– Перестаньте. Я же сказала, что специально спрашиваю всех подряд, чтобы лучше разобраться самой.

– Такие красивые цветы. Мне такие никогда не дарили.

– Знаете, Василисе ведь, по сути, без разницы, она всё равно не сможет взглянуть на них, или ощутить аромат. Возьмите цветы себе, Валентина. В знак нашей с вами дружбы. Чтобы точно всё было хорошо.

– Спасибо, – женщина расплылась в улыбке, – я с удовольствием. Люблю такие.

Санитарка отправилась искать вазу, а Аня присела на краешек кровати.

– Привет, кажется, я слишком привыкла за время работы видеться с тобой каждый день. Вот и сегодня, планирую ехать, а всё равно заглянула, хоть на пять минут. Предстоит встреча с Кристиной, так что пожелай мне удачи. Я должна понять, почему она отказала тебе. Всё это кажется слишком странным, глупым, непонятным. И еще немного банальным. Я слышала столько слезливых историй про рак, что могло бы стать скучно, если бы это не происходило со мной. Здесь и сейчас. Пожелай мне удачи.

На прощание Аня махнула рукой, а после аккуратно прикрыла дверь палаты. Она не стала искать Валентину, чтобы попрощаться. Говорить совершенно не хотелось. Она отдала цветы, руководствуясь странным порывом, а теперь немного жалела. Впрочем, завтра она привезет еще один букет.

В электричке было малолюдно, казалось, все резко перестали выбираться к морю. Дождь спускался тонкими струйками. Можно было устраивать соревнование между каплями – какая опустится скорее, сможет дойти до конца, не присоединиться к одной из боковых дорожек. Набрала Кристине, уточнила, что всё без изменений. Даже странно, та говорила почти нормально. Удивительные вещи всё же порой происходят вокруг.

Светлогорск опустел. Свернулись палатки с сувенирами, тянущиеся по главной улице, зато кафе зажгли приветственные огни. Можно было идти по улице, и никто, кроме веток деревьев, не задевал твой зонт. Удивительно и странно. Но от запаха дождя, смешанного с запахом моря, становилось уютнее.

Войдя в кафе, Аня удивленно отметила, что Кристина уже пришла. Она махнула рукой, и девушка сразу направилась к ней.

– Возьмешь мне кофе? С наличностью вообще беда.

– Это мне нужно с тобой поговорить. Поэтому еще и пирог тебе возьму. Разговор предстоит, вероятно, не быстрый, не стоит его совершать на пустой желудок.

Кристина кивнула и отвернулась в пространство – мол, как знаешь, я человек свободный. Выбирать она не поднялась, поэтому Аня взяла на свой вкус. Два больших капучино, морковный пирог и черничный тарт.

– О, такой я люблю, – неожиданно улыбнулась Кристина, – так что ты хотела?

– После того, как мы вышли от тебя и знатно поругались, я поехала в квартиру Василисы. И узнала, собственно, где она и что с ней. Познакомилась с врачом, он и рассказал всю историю. И про тебя в том числе.

– О чем же ты тогда собираешься спросить меня, если тебе всё рассказали?

– Это только одна сторона медали. Ты вообще знаешь, что сейчас с Василисой?

– Нет, и не хочу. Она не появляется, не выселяет меня, а это уже здорово, учитывая, что я не работаю и просто трачу старые запасы.

– Василиса в коме. И, скорее всего, скоро умрет. Сюда приедет ее сестра Наталья. Знаешь ее?

– Как не знать. Редкостная стерва, ненавижу. Знала бы ты, сколько гадостей я от нее выслушала.

– Тем не менее, она явится сразу сюда после смерти. Чтобы забрать всё, что ей принадлежит, и распродать. Таким образом выселят тебя и меня, закроют оба выставочных пространства, лишив тебя места для выставления картин, которые порой продаются, а меня работы. Не самые веселые перспективы. Но это жизнь, и я хочу, чтобы ты знала, что вообще происходит.

– И насколько туманны наши перспективы?

– Недели две три, вряд ли месяц. Погоди, а что с салоном красоты?

– Поругалась с директором. Как-то не так покрасила ее дочку, а мне трудно держать язык за зубами. За это всегда ненавидела Москву. Слишком много избранных. Но, здесь, как выяснилось, тоже хватает. Теперь мне объявлен бойкот во всем Светлогорске. Так что всё равно уезжать. Василиса бы решила, но больше мне на ее помощь претендовать бесполезно.

– Теперь да, впрочем, если очнется. Кто знает, она всегда легко отходила. Сначала пошумит от души, а потом ничего, даже милой казалась. Собственно, я хотела узнать вашу историю из твоих уст. Почему ты сначала сама предложила донорство, а потом резко отказалась? Какой аргумент послужил для тебя решающим? Я хочу, чтобы ты поняла. Я здесь не за осуждением, а за правдой. Потому что только вы двое видели ситуацию такой, какая она была, никто со стороны не может определить смысл происходящего. Только вы. Но Василиса в коме. И уже не поговорит со мной.

– Что тут сказать? Ладно, теперь-то уже всё равно. Скажем так, я никогда не была обеспеченным человеком. С мужчинами тоже не выходило, а перебиваться не хотелось. Думаю, ты понимаешь, что, когда одноклассницы поступили в хорошие вузы, а я завалила экзамены и пошла учиться на парикмахера, это только отдалило меня от мечты. Поэтому я поехала в Москву. Там-то деньги, слава, крутые салоны. А на деле – кушетка в коммуналке на десять девчонок, четыре комнаты, полностью укомплектованные. Видела бы ты эту ванну, Аня. А я там мылась каждый день, и красила, красила. Соседок, их знакомых, подружек, друзей подружек. Надо было создавать блог, вести соцсеть, развиваться, а я думала, что сарафан выручит. И тут неожиданная удача – прошла собеседование в салон на Патриках. Это же мечта! Такое место, такие девочки приходили. Я была уверена, что вот теперь попрет, придут и деньги, и слава, и бренды. Первую зарплату всю спустила в ЦУМе на сумку. Чтобы все видели, какая я. Одевалась дешево, но ярко, стильно. Это было прямо мое. Ну и заодно участвовала во всяких авантюрах. Всё, чтобы только заработать или просто сэкономить. Сама не заметила, как начались проблемы с алкоголем. Здоровье резко посыпалось, а на обследование денег не было. У меня же ни прописки, ни полиса. И тут прочитала, что донорам органов положено шикарное обследование – всё, что только можно, входит. Даже МРТ. Это устраивала какая-то клиника, типа акции. Конечно, я пошла туда и всё подписала. Результаты пришли хорошие, кое-что подлечила, конечно, но в результате попала в базу. Мне бы, дуре, вычеркнуть себя, но никто не звонил, и я не стала париться.

– Выходит, ты вообще не собиралась быть донором?

– Смеешься? Я слишком люблю себя, чтобы отдавать кому-то другому. Тут нужен характер барашка, а я львица. Так прошел год. Всё шло супер, пока однажды я с дури не перешла дорожку кому не надо. Запорола волосы какой-то блогерше, она про наш салон написала сама знаешь где, тут же вызов к директору и увольнение. Даже отработанное не выплатили. Попыталась сунуться в другие места, но слишком многие знали ее величество. Нужно было отсидеться, пока конфликт не замнется, но вот незадача, денег не было совсем. Я уж думала возвращаться в свой город, но тут раздался очень странный телефонный звонок. Как ты понимаешь, это была Василиса. Да, к ее чести, она сразу сообщила, что ищет донора, и база показала меня. Наверное, если бы она сказала только это, я бы сразу отказалась. Но про органы разговоров было мало, а про квартиру и деньги много. Впрочем, эта тварь еще тот психолог. Она прилетела в Москву, встретилась со мной и с первого взгляда поняла, на какой крючок я клюну. Слава. Мне не так уж и интересно богатство, я просто хочу быть знаменита на весь мир. Чтобы каждый знал Кристиночку и любил. Это она мне и предложила. Персональную выставку в известной галерее. Отличную работу в салоне. Свою квартиру с видом на море. А потом закрутилось. Встречи, рестораны, шампанское, блеск. Я заработала почти двести тысяч с первой картины. Не трудно догадаться, что и потратила быстро. Василиса знала, кого приводить туда и что показывать. У нее всегда были продажи, не думай, ты не так и много вложила. Да, они стали больше. Меня даже начали узнавать на улице. Это просто мечта, которая вдруг сбылась. Мне всё труднее было признаться, что я изначально ничего не планировала. Признаться, по ночам я тряслась от страха, представляя, что меня тайно увезут в черный центр трансплантологии, а проснусь я уже совершенно пустая внутри. Как будто я и так не была такой.