Текст книги "На кофейной гуще"

Второй раз она проснулась, почувствовав солнце на лице. Видимо, уже наступило утро, а значит, прошли почти сутки с начала операции. Есть не хотелось, сильно тошнило, боль в животе нарастала. Девушка попробовала открыть глаза, но стоило немного сдвинуть веки, как затошнило еще сильнее.

– Тише, тише, не торопись просыпаться, – услышала она тихий голос, сразу узнав Виктора Федоровича, – сейчас мы добавим тебе лекарство, и ты еще поспишь.

Видимо, он что-то подкрутил в капельнице, потому что Аня отключилась практически моментально. Так она и путешествовала между сном и явью еще почти день. При усилении боли сознание возвращалось, но дозу обезболивающих увеличивали, и можно было снова отключаться.

Наконец, она проснулась по-настоящему, ощутив странную бодрость в голове при полном затекании всех мышц. В палате никого не было, но это было хорошо, можно было сразу не просыпаться полностью, а позволить себе входить в мир постепенно. Что ж, она выжила, и уже это было хорошо. Появилось любопытство, захотелось проведать Василису, как она там? Очнулась или еще так же между сном и бодрствованием? Помогла ли операция?

Впрочем, узнать всё это было невозможно, в кровати ее удерживало множество трубок, идущих от мониторов. Дверь открылась, заглянула санитарка:

– О, глаза открыла. Наконец-то! Пойду позову врачей.

И скрылась.

Перспектива встретиться сразу со многими людьми не особо обрадовала Аню, ей даже звуки голоса одной женщины показались слишком громкими и раздражающими. Но к ней зашел только один – Виктор Федорович. Он выглядел мрачным и подавленным, отчего у Ани всё внутри сразу как будто онемело.

– Пришло время просыпаться, да? С тобой всё в порядке. Организм почти адаптировался к переменам, анализы приходят всё лучше и лучше. Думаю, еще неделя и ты поправишься, но пока строгий постельный режим.

– Как Василиса?

– Первое, о чем ты спросила. Я и не сомневался. Василиса, – доктор запнулся на мгновение, – так и не приходит в сознание. Операция прошла удачно, всё как по маслу, но процессы идут не так, как мы ожидали. Пока рано о чем-то судить, нужно наблюдать. Всего полтора дня прошло.

Всё внутри Ани рухнуло. Ей показалось, что она проваливается вглубь кровати и тонет.

– Получается, есть вероятность, что печень всё-таки не подошла?

– Кто знает. Мне очень жаль.

– Мне тоже. Но ты был изначально абсолютно честен. Мы подождем, будем молиться, да. Опять клонит в сон. Я могу попросить больше никого не приходить?

– Конечно. Я вернусь, как только смогу.

– Буду ждать.

Наклонившись, мужчина коснулся ее руки:

– Наконец стала теплее. Я очень переживал за тебя.

– Это ты был здесь, когда я просыпалась? Даже ночью?

– Сразу после перевода из реанимации. Навела ты там шороху, конечно. Впрочем, каждый отходит от наркоза по-своему. Я же обещал, что буду с тобой. Но сейчас мне нужно остановить толпу народа, желающего пообщаться.

– Спасибо.

Хирург вышел, а Аня закрыла глаза, проваливаясь в спасительный сон. Там она увидела Василису. Они снова шли по берегу моря, кричали чайки, волны касались носков высоких казаков, которые женщина так любила. Балтийское солнце светило ярко, а потом пошел снег. Так странно видеть снег, когда вокруг тебя море и солнце. А ведь Аня еще никогда не была здесь зимой. Проснувшись, она поняла, что за окнами стемнело. Делегация так и не пришла, самочувствие улучшалось, и это были радостные мысли. Взяв телефон, она написала Виктору: «Я проснулась, всё в порядке». Вместо ответа он вошел в палату.

– Ты всё еще здесь? – удивилась Аня.

– Не могу уйти, странное предчувствие, сердце не на месте. Зав отделением гонит, говорит, всё в порядке, а я всё сижу с историями, пишу анамнез… Отпускает, стоит остановиться – снова тревога внутри.

– Это странно. Надеюсь, твоя интуиция проиграет моей. Потому что мне приснился очень хороший сон. Как будто мы с Василисой гуляем по зимнему пляжу. И снежинки падают. Думаю, это был хороший знак.

– Надеюсь, что так. Около пяти вечера у нее поднялась температура.

– Ох, нет, – прошептала Аня, – что это значит? Инфекция?

– Или активация иммунной системы, – врач опустил голову на руки.

– Ты совсем извел себя. Иди сюда, я тебя обниму. Мы делаем всё, что можем, верно? Используем любой шанс.

– Ты права. Но мне будет очень сложно простить себя после того, как я подверг риску тебя.

– Но всё в порядке. Да, живот болит, но я постепенно поправляюсь. Это был мой выбор. Не нужно искать тех, кто неправ. Смотри шире. В этой палате два героя, сражающихся до последнего.

– Хорошо, буду думать так. Вроде, немного начинает отпускать.

Стоило ему улыбнуться, как дверь в палату открылась и на пороге очутилась медсестра.

– У нас остановка, нужна помощь, – бросила она и поспешила в другую палату.

Не глядя на Аню, Виктор Федорович выбежал следом.

Прошел час, за ним еще один, и еще. Периодически из коридора доносился шум, пока проходящая мимо санитарка не закрыла дверь накрепко. Ночь взяла свое, и Аня уснула тревожным, беспокойным сном. Больше берег моря ей не снился. Утро не принесло облегчения, бок болел, в палате было пусто. Никаких новостей. Впрочем, пока ничего не известно, можно верить.

Но Виктор всё же пришел. Он мог бы ничего не говорить, всё стало понятно сразу по лицу. И всё же Аня спросила:

– Это была Василиса?

– Четыре раза смогли запустить сердце. На пятый бесполезно. Оно заводилось после реанимации, но через полчаса снова шла остановка. Так всю ночь, пока час качаний не дал результата. Мы очень старались, правда.

– Я знаю. Знаю, что никто бы не отступил. Это была война до конца, до последнего погибшего война.

– Провели вскрытие. Я оттуда. Произошло отторжение, даже пересадка не помогла. Как сказал патологоанатом, организм слишком измучил сам себя. Мы не могли этого знать, но ничего бы не помогло. Даже если бы у Василисы была сестра-близнец.

– Ты не мог этого знать. Нельзя знать всего. Для меня ты всё равно лучший врач.

– Запомни, ни один доктор не мечтает быть лучшим, разве что эгоцентричный болван. Достаточно просто хорошо делать свою работу.

– Пожалуйста, не уходи в комплекс вины. И не спорь со мной. Это тяжело, но мы справимся. Потому что мы сделали всё, что могли. Использовали даже самый мизерный шанс. Ты мой герой.

– А ты мой, – Виктор улыбнулся, вздохнул, и уткнулся в плечо Ани.

И всё же, как бы девушка не поддерживала врача, она не могла принять случившееся, не могла осознать. Ведь она всё сделала, отдала себя, как, почему? Это слишком не справедливо. Василиса должна была жить. Неужели порой недостаточно даже прыгнуть через собственную голову?

Виктор забросил дела, и провел весь день и последующий рядом с Аней. Она даже начала беспокоиться, а не пора ли ему домой? Всё же круглые сутки в больнице – не самое простое времяпровождение. Но врач отнекивался и держался бодро. Вместе им было легче переживать горе, как будто рядом они становились сильнее. И смогли не сломаться.

Наталья

Когда в дверь постучали, Аня улыбнулась:

– Входи уже, чего стесняешься?

Но вошедший был вовсе не тот, кого она ожидала увидеть, а моложавая женщина. Встретив ее первый раз, девушка сразу узнала гостью.

– Наталья, – кивнула она, опуская голову.

– Здравствуй. Прости, что тревожу тебя, но Виктор Федорович сказал, что уже можно. Он скоро подойдет, но пока я бы хотела поговорить с тобой.

В этот момент Ане очень многое хотелось сказать. Съязвить, включить сарказм, бросить что-то ядовитое. Но она промолчала, потому что не смогла найти слова, способные выразить всю гамму ощущений, возникшую внутри.

– Я пришла поблагодарить тебя и поклониться перед тобой. Перед твоей самоотверженностью, стойкостью и решительностью. Ни я сама, ни кто-либо из людей, заявивших себя, как доноры, не решились на подобный шаг. Я прошу тебя не винить себя. Да, не вышло, но ты сделала всё, ты пошла до конца. Только в жизни случается смерть. Наверное, мне проще, потому что я попрощалась с Василисой в предыдущую кому, а она вдруг очнулась тогда. Я очень тяжело это пережила, поэтому сейчас повела себя трусливо, отдалившись, чтобы не пострадать снова.

– Спасибо. Мне было важно это услышать.

– Ты зла на меня? Это нормально. Это правильно даже, да, так и должно было быть. Я пришла не только просить прощения. Завтра состоятся похороны. Хотела пригласить тебя. Мы и так потянули, дольше ждать просто нереально, чтобы ты смогла присутствовать. Это я хотела обсудить с твоим врачом.

– Надеюсь, он позволит. Я бы очень хотела попрощаться с ней.

Наталья рассеянно кивнула, глядя куда-то в сторону. Наступила тишина, они обе не знали, что друг другу говорить. Только скрип двери нарушил паузу.

– Виктор Федорович? – улыбнулась женщина, – мы говорили с вами по телефону. Я уже навестила Аню, сказала ей то, что должна была сказать. Мы ждем вас.

– А я всё гадаю, что за посетитель прошел мимо меня.

– Дамы бывают проворны. Мы хорошо общаемся с регистратором, она меня уже давно знает, вот и пропустила.

– Забавно. Кого-то тормозит, зная, что жду, другим – зеленый свет. Впрочем, это вас не касается. Так что вы хотели от меня услышать? – заметно было, что врач немного нервничал.

– Мне бы хотелось, чтобы Анна присутствовала на церемонии прощания завтра, насколько это возможно. Всё будет совсем недолго.

– Пожалуйста, я бы очень хотела поприсутствовать, – подала голос Аня, – только на официальной части.

– Думаю, есть вариант. Но будет лучше, если ее будет сопровождать медицинский работник. Там есть условия для коляски?

– Конечно, мы сделали всё в лучшем виде.

– Могу я спросить? – Аня аккуратно приподнялась в кровати, чтобы казаться повыше. Шрам резко саданул, но она не подала виду.

– Конечно, – Наталья попыталась улыбнуться как можно мягче, но ей это плохо далось.

– Когда-то Василиса сказала, что хотела бы традиционные похороны. И очень много цветов. Это удалось сделать?

– Она сама всё успела организовать. Нам остается только смириться и присутствовать. Впрочем, теперь я уверена, что будет кому навестить ее могилу. Я-то надеялась забрать урну с прахом. Впрочем, тут, наверное, каждый из нас может покапризничать.

– Значит, завтра в …?

– Десять. В десять утра, вот я записала адрес, – женщина протянула врачу бумажку, – будем ждать вас. После церемонии планируется фуршет, но оставаться не обязательно. Поеду, еще столько приглашений нужно раздать. Василиса успела подружиться с половиной Калининграда.

– Надо же. Что-то никого не было видно в последние дни, – холодно сказала Аня, отворачиваясь, – я думала, это будет скромное мероприятие.

– Я тоже, – вздохнула Наталья.

Тихонько она вышла за дверь, оставив их вдвоем.

– Ты правда считаешь, что я смогу поехать?

– Всё же я врач. Проконтролирую. Возьмем автомобиль скорой помощи со всеми укладками, у нас есть свои хорошие перевозки. Обезболим тебя как следует, попросим еще медсестру, из надежных. Я и не сомневался, что нам это предстоит. Только надеялся, что они дотянут до приемлемого времени. Дотянуть удалось.

– Я боюсь, это сделает происходящее реальным. Пока что как будто ничего не поменялось. Это мне нельзя вставать, а она, может, всё еще лежит там. Когда я увижу, как ее тело закапывают в землю, придется принять реальность.

– Это ужасно трудно, учитывая, как вы были близки. И как много было надежд на операцию. Может, мне выбить тебе больничного психолога? Она поможет пройти стадии принятия профессионально, чтобы всё это не было таким шоком.

– Да, это было бы очень кстати. Ты так заботишься обо мне.

– Я всегда буду рядом с тобой. Чтобы ни случилось.

Аня улыбнулась. Она рассматривала лицо Виктора, и думала, как же ей повезло. А еще о том, какой же у него красивый нос.

А на следующий день они направились, как и договорились на церемонию. Зал быстро заполнялся людьми. Василиса и правда организовала всё на высшем уровне. Кажется, она пересмотрела фильмов, настолько картонной казалась атмосфера. Сцена на подъеме, где стоял стол с цветами. Большой портрет в раме, имеющий мало сходства с Василисой из жизни, внушал странные чувства. Женщина там была слишком красива, неестественна, как будто неживая. Пустые глаза, отсутствие эмоций, словно рисовали с куклы. Впрочем, сейчас не время судить художника.

Стулья стояли в черных чехлах, обшитых дорогой бахромой. И повсюду цветы, насколько можно было видеть. Белые лилии, розы, фиалки, герберы, гвоздики – они сливались в странный фон. Анна и Виктор приехали одними из первых, требовалось правильно разместить ее, так, чтобы в случае необходимости легко провести через проход, при этом ближе к сцене. Кладбище начиналось сразу за залом торжественных церемоний, поэтому перед гостями гроб размещать не стали.

– Ограничились портретом, – шепнула Аня, – но она здесь слишком другая.

– Мне довелось общаться с Василисой вне красивых моментов, скажем так, хочется верить, что когда-то она была такой. Узнаешь кого-нибудь?

– Да, вон Марк Антонович и Слава, ищут себе места. Не думаю, что они подойдут ко мне, но если всё же, то придется поговорить. В их баре я работала последнюю неделю.

– Тебе всё же нужно рассмотреть концепцию помощи другим, если бы ты так не вымоталась, отход от наркоза прошел бы куда легче.

– Будем работать, что уж тут. Я встретилась утром с психологом, вероятно, мы с ней надолго. И это тоже постараемся изменить.

– Смотри, это кажется, Кристина.

– Точно. И хватило же наглости. Странно видеть ее в черном. Впрочем, тут все так элегантны. Надо было отправить тебя по магазинам, чувствую себя не в своей тарелке. Неудивительно, что Кристина тоже разоделась.

Подошла Наталья. Она выглядела очень взволнованной и бледной.

– Как вы, всё в порядке?

– Ударная доза обезболивающих сделала свое дело. Пока держусь.

– Если что-то понадобится, сразу говорите. Вон тот мужчина в белой рубашке, – она указала в сторону сцены, – организатор, тоже всем поможет. Он просто золото: всё сделал, всё решает. Боюсь представить, сколько Василиса отвалила за это. Впрочем, такова ее воля. Страшно сказать, но сегодня ее день. И мы делаем это так, как хотела она.

– Конечно. Держитесь, я понимаю, насколько вам тяжело, – Анна протянула руку и крепко сжала ладонь этой странной женщины, – постойте, а она что тут делает? Как-то это странно, или я что-то не знаю.

– Ты про кого? – спросил Витя.

– Карина, да еще и в сопровождении Вани.

– Парня я не знаю, а вот девушка… Вообще это та самая барышня, что отказалась от донорства.

– Та, что жила в Калининграде? – удивилась Аня.

– А ты откуда их знаешь? – спросил мужчина.

– Не самая веселая история. С Ваней я какое-то время общалась, гуляла, ходила в кафе. Мы вроде как были парой, но даже головокружительных поцелуев не было, не говоря про что-то больше. А вот Карина мне встретилась в Светлогорске, когда я фотографировала выставку Кристины. Не самые приятные воспоминания оставила, мягко говоря.

– Ненавижу ее, – сквозь зубы процедила Наталья, – не понимаю, почему Вася ее позвала. Она редкостная мерзавка, охотница, лишь бы захапать чего. Я после этих двоих и перестала хорошо относиться к девочкам, окружающим Василису. Слишком много желающих получить бонусы. Мне до сих пор стыдно, как я говорила с тобой по телефону, Ань. И приезжать не хотела, чтобы просто не видеть очередную драму. Вот только ты оказалась настоящим другом, а я сплоховала.

Услышав это, девушка поймала себя на мысли, что начинает относится к Наталье всё лучше и лучше. Видимо, когда мы понимаем поступки других, то и оценочное суждение меняется. Впрочем, после разговора с Кристиной отношение явно не изменилось. Поняв, что Ваня и Карина заметили ее, Аня внутренне сжалась, отчего рана начала ныть.

– Мне кажется, или они идут сюда? – тихо сказала она.

– Только этого не хватало, – Наталья закатила глаза к потолку, – меньше всего мне бы хотелось участвовать в таком обсуждении.

– Вы хотя бы можете сбежать, – ответила ей девушка.

– Бег по залу явно выглядел бы странным. Поглядим.

Виктор промолчал. Он внимательно изучал идущего в их сторону парня, мрачнея на глазах. Впрочем, как показала практика, напрягал его вовсе не Ваня.

– Виктор Федорович, Наталья, я к вам поздороваться. Ну что, дождались своих пряников? Повезло вам, скажите, да?

– У тебя в семье принято радоваться смерти близкого? – холодно ответил мужчина, – в семье Натальи нет, так что умерь прыть. Все мы помним твое актерство и трусливый побег, а после унизительные звонки с просьбой позволить вернуться, когда стало негде жить. Порадуйся, что нашла очередного спонсора и не порти себе карму. Кто знает, когда и какой будет ответ.

– Ой, не могу, как смешно, всё такой же моралист. Не слушай его, Ванечка, он просто завидует нашему счастью. У самого-то ни ребенка, ни котенка. Ой, а это кто у нас? Та самая девочка с фотоаппаратом у галереи. Ты что, в коляске? Инвалидка, что ли?

Но Аня ничего не ответила. Она смотрела на Ваню в упор, как меняется его лицо, как он пытается анализировать всё сказанное только что, как переводит взгляд на Карину. И тут ей вдруг стало смешно, настолько, что она позволила себе хихикнуть, забыв про шов. Тем временем до парня всё-таки дошло, и он повернулся в сторону Ани, Виктора и Натальи:

– Вы что, ее знаете? Знаете мою Карину? Она мне сказала, что отдыхает здесь только временно. Ты что, в этой палатке живешь что ли на Куршской косе? А строила из себя элитную…

– Проститутку, – тихо подсказала Аня, от чего стоявшие рядом прыснули.

– Даму, – наконец нашелся Ваня, – да и вообще, плевать, всё детали. Аня, что с тобой? Только не говори, что ты решилась. Ты с ума сошла. И вообще, ни разу не позвонила.

– Вань, я бросила тебя еще тогда в баре. И не собираюсь подпускать близко даже на пушечный выстрел. Иди и отдыхай с женщинами твоего круга и уровня. Да, я приняла это решение. Сама. Но можешь не переживать. Всё это время я получала огромную поддержку, тебе этого не понять. Так что, пожалуйста, закрой рот своей мадам и вспомни, для чего мы здесь собрались. Ты тоже знал Василису, пусть и поверхностно. Прояви уважение.

– Прости. Я такой идиот. Ладно. Идем, Карина. Тебе многое предстоит мне рассказать.

– Круто ты его, – присвистнула Наталья.

– Я и не думал, что ты такая грозная с мужчинами. Надо бы мне быть поаккуратнее. Цветы почаще, опоздания пореже, всё такое.

– Не смеши меня, а то больно становится. Кажется, начинают.

– Еще минут десять. О, к нам опять кто-то идет. Ты знаешь этого старика?

– Конечно, – вздохнула Аня, – он очень мудр и варит лучший кофе в городе. Только не говорите Валентине, она этого никогда не признает.

– Анюта, рад, что ты смогла выбраться. Как ты? Еще сильно больно? – участливо спросил мужчина, подойдя ближе.

– Спасибо, я на препаратах, поэтому пока не знаю. Но вроде заживает, хоть и не быстро.

– Я был поражен, когда узнал всё произошедшее. Мы всей семьей очень надеялись, что Василиса поправится после пересадки. И Славка тоже, он же еще маленький, дурачок. Но он верит, что однажды вы помиритесь. И ты придешь в его бар. Он даже придумал новый коктейль и назвал его Анна. Там голубой ликер и кокос.

– Надеюсь, его жена воспримет это спокойно?

– Да она теперь мечтает встретиться с тобой и отблагодарить. Отпуск, кажется, прошел наконец результативно.

– Ну ничего себе, – в глазах у Ани появились слезы.

– Пока рано говорить, но надежды очень высоки. Так что поправляйся, и ждем в гости. Десять утра всегда будет твоим окошком, помни.

– Хорошо, как только встану на ноги. Во всех смыслах.

На глазах баррикада между ней и кофейной семьей рушилась, позволяя вздохнуть спокойнее. Аня подняла руку и махнула Славе, улыбаясь. Он как будто ждал этого, тут же махнул в ответ.

– Мы поссорились из-за Василисы, – коротко шепнула девушка врачу, – тогда оба не понимали, что происходит, и Слава позволил себе лишнее. Видимо, мосты начали строиться сами собой.

– Кажется, ты дружишь с половиной города, – кивнул он, – даже с моим лучшим другом умудрилась познакомиться. Он нас кстати ждет в гости на выписку.

– Это очень хорошо, потому что есть вероятность, что я пойду работать в его фирму. Сразу и решим с делами.

– Сначала отдых, пока полностью не восстановишься, работать не пойдешь. И даже не думай возражать. Ясно?

– Ты даже не представляешь, как легко соглашаться с таким умным и красивым мужчиной.

Наталья, невольно слышавшая весь разговор выразительно подняла бровь. Похоже, она подозревала наличие романа между ними, а теперь окончательно убедилась. Впрочем, Ане не было до происходящего никакого дела. При необходимости она могла сообщить об этом всему миру.

На сцену поднялся мужчина в деловом костюме. Он кашлянул, взял микрофон и зал стих.

– Уважаемые дамы и господа. Мы собрались здесь в этот пасмурный день чтобы попрощаться, отдать последнюю дань, высказать уважение замечательному человеку Василисе Дмитриевне Елкиной. Сегодня всё будет немного нестандартно, быть может, неправильно. Но я лишь соблюдаю последнюю волю покойной. Я прошу подойти сюда Наталью, сестру, для прочтения прощальной речи.

Раздались жидкие хлопки. Женщина взошла на пьедестал, красиво встала среди цветов и лучезарно улыбнулась:

– Мы всегда были очень разными. Василиса приносила в мою жизнь необходимое смятение, свежий ветер, всё самое необычное. Она никогда не думала, а всегда делала, а если и думала, то о другом. Потом она встретила мужчину, ставшего ей мужем и надежным партнером. Она всегда была счастлива рядом с ним. Такое большое счастье может быть страшным, очень страшным и тяжелым испытанием. Потому что однажды она его потеряла. Мы никогда не думаем, что можем уйти вот так, на пешеходном переходе у дома, как нелепо. Но после его смерти умерла и моя сестра. Она перестала быть собой, перестала быть свежим ветром. Погасла, как лампочка, что перегорела. Я не знала, что делать, не могла помочь. А потом она уехала сюда, в Калининград, и я почти поверила, что всё будет хорошо. Хорошо не было. Вскоре Василиса позвонила мне и сообщила, что у нее нашли рак. Наверное, самая большая ее удача состояла в том, что она сразу попала к очень хорошему врачу, Виктору Федоровичу Беленькову. Он был рядом до конца и боролся до конца, а это многого стоит. За время болезни моей сестры произошло многое, больше плохого, но это так видится с моей стороны. Ее обманывали, предавали, грабили, и я жду не дождусь вступления в право собственности, чтобы выгнать всех блох из ее квартир, купленных на деньги Василисы. За этот период я успела настолько разочароваться в людях, услышать столько ложных обещаний, сколько не слышала никогда. Поэтому, когда столкнулась с по-настоящему светлой душой, не поверила. Я не знаю, как так вышло, но в последние месяцы жизни, сестра встретила человека, ставшей настоящей помощницей и опорой. Конечно, я говорю об Анне. Я хочу, чтобы каждый человек, из присутствующих здесь знал, что сделала эта девушка. Она не только разыскала Василису, когда та перешла в состояние комы, но и приходила к ней каждый день. А когда получила результаты анализов, решилась на операцию и отдала часть своей печени Василисе. Да, это не помогло, – голос Натальи дрожал, – да, состояние оказалось слишком тяжелым, но это был шанс. И я буду до конца своей жизни благодарна Анне. Пожалуйста, поднимитесь в знак уважения и поаплодируйте этой храброй девушке.

Из глаз Натальи потекли слезы, но она не замечала размазанную тушь. Все присутствующие, мужчины и женщины, как один поднялись. Осталась сидеть только одна Карина, впрочем, на нее всем было плевать. Дождавшись тишины, Наталья продолжила:

– Я прошу всех вас пройти на территорию кладбища, чтобы по желанию Василисы, каждый из вас мог возложить цветы.

Спокойно и медленно, присутствующие поднимались и уходили через открытые задние двери. Виктор снял коляску с тормоза и покатил вперед. Организаторы предусмотрели и это, проложив специальную временную дорожку. Аня смотрела прямо перед собой. Ей было неловко внутри из-за этого внимания и оваций. Всё это она сделала для Василисы, не для других. А теперь внутри стало неловко и мерзенько.

Гроб с телом Василисы вывезли из специального помещения. Про себя девушка отметила, что мастер весьма постарался над образом. Казалось, что женщина спала. На скулах вновь проступил румянец, благодаря краске, длинные рыжие пряди обрамляли лицо, на ней было белое дизайнерское платье в бохо-стиле. Его Василиса тоже подготовила заранее.

Дождавшись своей очереди, они положили цветы рядом с гробом, всё вокруг покрылось белыми букетами.

– Так, как она хотела. Традиционно и очень много цветов, – шепнула Аня Виктору.

– Это хорошо, нельзя сопротивляться, когда человек определенные похороны хочет. Потом никому покоя не будет. Накрасили ее, конечно, от души. Я и не узнал сначала. Говорят «краше только в гроб кладут». А я ее видел совсем другой.

Они вернулись в зал, где уже собралась большая часть приглашенных.

– И тут появляется наша героиня, и тут все в восторге упали в обморок, – раздался голос над головой.

Но Ане не нужно было поворачиваться, чтобы узнать Кристину.

– Кажется, на меня может капнуть яд. Почему ты так зла? – удивилась девушка.

– Я не зла, мне смешно и противно от фарса. Нет, ты молодец, хоть и дура, но так выставлять напоказ. Заставлять всех подниматься и хлопать. Ты что, правда думаешь, что чего-то добилась? Открой глаза, Аня. Ничего не вышло, а ты позволила порезать себя. Кому ты теперь будешь нужна?

– Кристина? – удивился Виктор, он только подошел, – кажется, все собрались здесь разом. Чего тебе нужно от Анны?

– Только напомнить мой последний совет. Ах да, и еще. Как бы это не было печально, но смотри, нас с тобой обеих выгоняют из дома. Только я целая, красивая и перспективная.

– И думающая лишь о себе. Зачем тебе это, злорадствовать, кривляться?

– Потому что теперь я знаю, что победила. И взяла даже больше тебя. И блага, и себя.

– Это только так кажется, глупышка, – усмехнулся Виктор, разглядывая девушку, – впрочем, тебе не понять, как много значит чистая и благородная душа.

– Не понять. Но я звезда, – последнюю букву Кристина протянула, засмеялась, и почти ушла.

– Хочешь, открою маленькую тайну? – вдруг спросила Аня.

Художница остановилась на полпути.

– Вон та девица, Карина, была второй. Я просто подумала, вы так близки внутренне. Может, подружитесь. Что, я не ответственна за хранение тайны, – девушка развела руками.

Виктор посмотрел с удивлением, не понимая, в чем состоит план.

– Пойду пообщаюсь с ней, – задумчиво произнесла Кристина.

Она ушла, врач сел на стул рядом.

– Ничего не понял. Зачем ты рассказала? Что за замысел?

– Никакого. Просто, мне кажется, им нужно посмотреть друг на друга. И уделять нам меньше внимания. Знаешь, я думаю, мы можем идти. На фуршете мне всё равно ничего нельзя, только расстроюсь. Вообще как-то противно стало внутри от всего этого.

– Брось, не бери в голову все эти слова.

– Не только слова. Идиотская речь Натальи, странное внимание незнакомцев, осознание, какими же гнилыми сволочами окружила себя Василиса. А мне она ни сказала ни слова. Может быть, если бы я сразу всё честно узнала, мы бы успели. Почему эти девицы оказались достойны ее тайны, а я нет?

– Этого мы никогда не узнаем. Не злись, хотя, тут есть на что разозлиться, да.

– Завтра обсужу с психологом.

Наталья вошла в зал, прикрыла двери и объявила:

– Благодарю всех собравшихся. Василиса не хотела, чтобы мы смотрели, как гроб будут закапывать, поэтому я могу объявить торжественную часть оконченной. Желающие могут пройти в зал для фуршета.