Текст книги "На кофейной гуще"

– Ты чего здесь делаешь?

– Пришла в ваши приемные часы, хотела проведать Василису.

– Заходи, – коротко бросил он, осматривая коридор, – кофе будешь?

– Буду. А к нему вот захватила булочек немного. С ветчиной, сыром и сладких. У вас же нет времени на еду.

– Это ты хорошо придумала. С ветчиной я люблю. А то вечно дарят конфеты, и отказаться не удобно, и класть некуда. Я сладкое давно не ем.

– А семье отнести?

– У мамы диабет, отец не сладкоежка. Женой и детьми не богат, увы. Так что буду кормить конфетами тебя. В обмен на мясо.

Он рассмеялся. В этот момент Аня заметила россыпь морщинок вокруг глаз. Такие бывают только у людей, смеющихся чаще, чем хмурящихся. Даже странно при такой работе. Впрочем, каждому свое.

– Я учту. Как там Василиса? Не очнулась?

– Пока нет, но надежда есть. До этого нам удавалось ее вытянуть, но тут всё куда хуже. Обычно мы выводили печеночные ферменты, снимали интоксикацию, и всё стабилизировалось, а тут их практически нет. От печени ничего не осталось.

– Значит, только пересадка?

– Боюсь, что так. Почку и костный мозг она еще подождет, но, если не найти печень, всё закончится очень быстро.

– Анализы еще не готовы, да? Мне медсестра сказала, это не быстрый процесс.

– Не переживай, пока она здесь, мы протянем сколько нужно до операции. Неужели ты и правда решилась быть донором?

– Это слишком сложно, чтобы решить так сразу, за пару дней. И потом, пока нет результатов, о чем говорить? Впрочем, если можно сделать только одну пересадку, это несколько упрощает решение. Я читала про операцию и восстановление.

– Нужно много, но найти почку, например, куда проще. А у красного костного мозга неплохая база на настоящий момент. Если найдется печень, с этим мы разберемся.

– А она же восстанавливается?

– Да, только очень медленно. Нужно быть под наблюдением, проходить реабилитацию. Это всё я выбью, даже не переживай. Если решишься, конечно.

– Скажите, а как вы считаете? Стоит оно того? Даже не так. Вы бы, зная все риски, смогли бы это сделать? Отдать часть себя другому человеку?

– Не знаю. Я много думал об этом, всегда смотрел на доноров с гордостью. Решился бы я? Наверное, если бы любил. Но я пока не встретил человека, которого смог бы полюбить так сильно.

– Значит, всё дело в любви?

– Думаю, всё всегда в ней. Это непросто, но если находишь, значит, нужно бороться.

– Я очень любила свою работу. Галерея, созданная Василисой, стала мне домом, серьезно. И я очень сильно вложилась туда. Всё свободное время, все силы, всё внимание. Можно сказать, потеряла отношения, потому что очень хотела добиться чего-то.

– И это получилось?

– Да, еще как. О нас узнала вся страна, мы попали в путеводители – и это за несколько месяцев. Другие идут годами. А теперь галерею продаст эта дура Наталья, а на выкуп у меня нет денег.

– Получается, ты не хочешь спасти Василису? Ты хочешь спасти себя и свой вклад?

– Такой работы у меня уже не будет.

– Разве нет других галерей?

– Это уже не будет так. Последние пару месяцев Василиса совсем отошла от дел, вела только юридическую часть с продажей. Я искала художников, организовывала выставки, собирала людей на открытия. Где еще будет столько свободы?

– Думаю, это всё-таки любовь. К делу, к призванию, если можно так сказать. Наверное, если бы у меня стоял вопрос, лечить или не лечить, я бы тоже сделал всё возможное. Хочу, чтобы ты понимала. Я поддерживаю тебя. И помогу, чем смогу.

– Спасибо, – улыбнулась Аня. Внутри у нее всё плясало. За такое мнение она поставит в блокнот твердую пятерку, – могу я зайти к Василисе?

– Конечно. У нее есть своя санитарка, твоя начальница организовала всё заранее, поэтому помогать с уткой и всякое такое не нужно. Но ты знаешь, я много наблюдал за людьми в коме. И мне кажется, они нас слышат. Сейчас Василисе очень одиноко. Всю жизнь она вкладывалась для других, а теперь осталась совсем одна. Поэтому я так рад, что ты приходишь навещать ее. Даже если ты не решишься, это нормально, ты уже сделала многое.

Кивнув, Аня вышла. У нее подступил ком к горлу, говорить никак не получалось, а рыдать перед врачом было как-то неловко. Наверняка он уже столько этих слез насмотрелся… Ни к чему еще и ее добавлять в этот коктейль.

В палате всё было по-прежнему. Создавалась атмосфера какой-то странной торжественности от звенящей тишины, нарушаемой лишь пиканьем приборов. Аня заставила себя взглянуть на тело женщины, казавшееся еще более хрупким на этой как будто огромной кровати.

– Привет. Я снова пришла к тебе, хотя это было непросто. Всё так поменялось, я постоянно свожу себя с ума дурацкими мыслями и совсем не могу спать. Поэтому сил нет, но я всё равно здесь. Прости, мы так и не выгнали Кристину. Она паразит с присоской, каких только разнообразий форм не встретишь в этом мире. Знаешь, а ты меня здорово развела. Я и не думала, что это парик. Вот что значит качество. Я закрыла галерею. Кассир уволилась, вынесла мне все мозги. Такая истерика. Впрочем, кассиру будет легко, а вот куда идти мне? Впрочем, твой спектакль в Пигмалиона не особо вышел. Я снова в джинсах. Хорошо, что ты не видишь, а то досталось бы мне. Но этой осенью так хочется получить тепло хоть откуда-то. И я купила себе спортивное худи. Хорошо, что я никогда не была транжирой, знаешь. Иначе переносить чемоданы было бы слишком долго. А так всего пара, я уже прикинула. Скажи, ты не обидишься, если я заберу все крема, что ты купила для моей квартиры? Молчание – знак согласия, значит договорились. Слушай, я же не успела тебе рассказать. Я теперь работаю барменом в шкаф-баре. Слава на юге с женой, загорает и пыхтит над продолжением рода. Мы крепко поссорились из-за тебя, я переживала раньше, а теперь как-то стало плевать. Вообще очень многое расставилось по полочкам. Что-то отодвинулось назад. Совсем не звонила маме, не хочу, не могу себя заставить. Я же ей всё лето врала напропалую. Так что вернуться внезапно не выйдет. Что мне делать, Василиса, что же мне теперь делать? Может, в блогеры податься и колесить по стране, снимая ролики про музеи? Говорят, на это можно прожить. Впрочем, я-то буду жить, так что чего мне выпендриваться. Ты, наверное, об этом думаешь. Но не стало тебя, и мой мир рухнул. Как-то глупо всё вышло. А вообще, мы еще поборемся. Да. Мы поборемся за тебя. Со мной не абы кто, сам Виктор Федорович. Понимаю, почему ты его прятала, он же такой красивый. И умный. И сильный. И мы с ним всё сможем. Так что не вешай нос тут. Еще выпьем кофе в Янтарном, да? На качелях, Василис.

Не в силах больше сдерживать слезы, девушка разревелась, поражаясь, как же их много. Как будто кто-то включил внутри нее фонтан. Прошло минут двадцать прежде, чем она успокоилась. Заботливая санитарка оставила салфетки на случай, если кто-то придет, прямо на тумбочке. Приложив к глазам, Аня удивилась, насколько же они оказалась холодными. И в палате было очень холодно, она и не заметила сразу. Наверное, так было нужно для лечения.

Выйдя в коридор, она остановилась, оглядываясь по сторонам. Впереди виднелся пост медсестер, туда Аня и направилась.

– Простите, вы случайно не знаете, где я могу найти санитарку, ответственную за палату 302?

– Случайно знаю, – глупо засмеялась толстая медсестра, – сейчас чай попьет и подойдет.

– Спасибо, – холодно ответила Аня.

Этот смех ей совершенно не понравился. Пришлось возвращаться к палате, ждать, прислонившись к стене. Часы напротив мерно тикали, отмеряя пять, десять минут, полчаса. Видимо, проще было подойти с этим вопросом к врачу. Решив так и сделать, Аня уже развернулась, как услышала, что ее окликают. Немолодая женщина не спешила, шла вальяжно, как будто она всех главнее.

– Это ты меня искала? – грубовато спросила она.

– Здравствуйте. Давайте общаться культурно, мы незнакомы. Меня зовут Анна, я являюсь доверенным лицом Василисы Дмитриевны и представляю ее интересы. Насколько мне известно, вы были наняты для ухода?

– Да, – пробормотала женщина. Аня умела говорить деловым и строгим голосом. После дрессировки толпы художников (каждый с изюминкой), она перестала бояться и стесняться.

– Простынь нужно поменять. Там запекшаяся кровь, да и грязновата стала. Температурный режим установлен врачом? Не слишком там холодно?

– Я поменяю, прямо сейчас. Ой, и правда холодно, – воскликнула санитарка, входя в палату, – забыла про кондиционер.

– Такие ошибки могут стоить жизни. Я передам в вашу фирму.

– Пожалуйста, не передавайте. Я всё исправлю, всё будет в лучшем виде.

– Если в следующий раз я приду и увижу грязь в палате, а вас не найду, разговор будет уже не с вами. А приходить я буду часто. Всего доброго.

По интонации было ясно, что доброго Аня не желает. Выйдя, она вновь столкнулась нос к носу с Виктором Федоровичем. Тот немного опешил, видимо, заметив лицо девушки:

– В чем дело? – удивился он, – ты уходишь? Пойдем, провожу.

– В палате грязь и собачий холод. А санитарка где-то гуляет, хамит. Я разозлилась. Если человек тут один, никакие деньги не помогут получить нормальное отношение.

– Знаешь, это уже не первый раз, когда на нее жалуются. Я передам в фирму. Наверное, лучше сразу заменить. Как бы она чего не натворила, состояние Василисы слишком хрупкое.

– Спасибо. Я сказала, что обращусь туда, если снова увижу проблемы. А сама даже не знаю, куда звонить. Но нашла бы.

– Это я возьму на себя. Хотел тебя спросить, а только вспомнил. Ты соблюдаешь рекомендации для донора?

– Есть проблемы со сном. Но я честно лежу в кровати без телефона, просто не получается.

– Ничего. Это не страшно. Ну вот, дошли до выхода. Береги себя.

– Постараюсь, – кивнула Аня, глядя ему прямо в глаза.

Дэн

На работу Аня пришла за два часа, как и договаривались. Открыла дверь секретной кнопкой и вошла в глухую пустоту бара. Никого не было. Слава улетел, Марк Антонович, видимо, где-то пропадал. Обойдя помещение, девушка заметила, что на некоторых лампах скопилось немного пыли. Решив обработать их, она прошла вглубь подсобных помещений. Ничего сверх интересного не увидела – склад с бутылками, комната с холодильными камерами, где хранились фрукты для коктейлей, туалет для сотрудников, кладовая с тряпками и швабрами. Именно она и была нужна. Набрав ведро воды, Аня вышла в зал, где тщательно оттерла все лампы, привела в порядок столы, постоянно меняя воду, перешла на барную стойку. Физический труд успокаивал, мозг отключался от равномерного движения руками. Закончив уборку, перешла за стойку, где проверила, всё ли есть, что нужно. Посмотрела на часы, а прошло всего двадцать минут. Странно, вроде не спешила. Услышав шаги наверху, Аня выглянула из-за стойки.

– А я думаю, что там гремит внизу. Ты уже пришла?

– Прибралась немного. Протерла лампы, дальняя часть в темном углу была пыльной. Да и так по мелочи.

– Чувствуется хозяйская рука. Хотел показать тебе еще кое-что. Вот здесь – тревожная кнопка. На всякий случай.

– Если разобью все стаканы? – усмехнулась Аня.

– Да и вообще. Так, с кассой работать ты умеешь, рецепты все знаешь, я в тебя верю. Вот тебе и первый заказ, сделай мне кофе. А я пока посижу, понаблюдаю.

Кивнув, девушка направилась за стойку. Немного волновалась, всё же впервые оказывалась по эту сторону баррикад. Но ловко сварила кофе, не стала добавлять ни молоко, ни сливки, всё же после обеда не пьют капучино, а влила тонкой струйкой ореховый сироп.

– Вполне неплохо вышло, – ответил мастер, пробуя работу ученика, – я люблю ореховый привкус. Ты начинаешь чувствовать людей. Это важно в нашем деле.

Первые клиенты появились через полчаса после открытия. Они явно были здесь впервые, милая пара, долго выбирали столик, изучали меню, а остановились на двух совсем простых коктейлях. Девушка захотела пирожных и направилась к сладкой витрине, где они красиво крутились, привлекая внимание. С заказом разделалась быстро, сама не ожидала, что так ловко сможет всё смешать. Потом народ начал подтягиваться, столики заполнялись один за другим. Пришли в основном знакомые ребята – те, кто отдыхал здесь часто. Все они были наслышаны про отпуск Славы, но, попробовав коктейли Ани, не сильно расстроились из-за отсутствия привычного бармена.

Ближе к десяти вечера заглянула незнакомая компания, явно туристы. Трое парней сели за столик, весело о чем-то болтая. Они пили один коктейль за другим, засидевшись почти до двенадцати. Спохватившись, что осталось маловато посетителей, двое из них откланялись, а третий так и остался за столиком. Заметив Аню, он переместился за стойку.

– Вы же пока не закрываетесь?

– Так-то до часу работаем, но мне всё равно не спится. Так что еще один коктейль ты вполне успеешь выпить.

– Это славно. Мне тоже не очень спится, ни здесь, в Калининграде, ни в Питере. Но там можно отправиться гулять, обмануть себя, что забыл про мост, торчать до рассвета на острове. Здесь как-то иначе всё ощущается.

– Да, другая атмосфера. Они разные, наши города. Говорят, Питер вообще ни на что не похож. Совершенно уникальный. Хотела бы я там побывать однажды.

– Ты что, ни разу не была в городе на Неве? Гонишь, ну и дела.

– Как-то не очень вышло с путешествиями туда. Я вообще толком нигде не была. Зато попала в Европу, а оставшаяся виза привела меня сюда. Не так уж и плохо. И потом, какие мои годы?

– Это да. Слушай, говорят бармену можно всё в жизни рассказать. И тебя не осудят. Это правда?

– Конечно. Я просто копилка для историй. Ничто не покинет стены этого бара. Тем более, мы остались одни.

– Как тебя зовут?

– Аня.

– А я Дэн. Именно так, через «э», мне так больше нравится. Значит, ты готова выслушать несчастного поэта?

– Готова на всё, а пока вот тебе: это сочетание – то, что нужно для бессонных ночей.

– И правда, вкусно. Скажи, ты когда-нибудь влюблялась по-настоящему?

– Сложно сказать.

– Ну, если сложно, значит не влюблялась. Когда это истинное чувство, то его видно сразу. Любовь подобна морю, она накрывает тебя с головой.

– Разве не бывает такого, что любовь подходит, как волна, мягко касаясь ног, а потом поднимается выше?

– И всё равно затягивает тебя на дно.

– Где ты превращаешься в рыбу? – усмехнулась Аня.

– Кстати, именно так я себя сейчас и чувствую. Бьюсь, бьюсь, а толку никакого. Понимаешь, я поэт. Играю в группе, пишу песни, выступаю. Немного бродяга, зато симпатичный. И угораздило меня встретить такую прямо барышню. Которая ну прямо девятнадцатый век.

– Говорят, противоположности притягиваются.

– Да, но в нашем случае сработало с одной стороны. Я влюбился, а она хочет замуж. Говорит, найди работу, купи квартиру, а потом приходи с кольцом, буду тогда рассматривать данную кандидатуру, – он смешно передразнил интонации неизвестной девушки, – точнее, говорила. Два года, представляешь.

– Что потом?

– Вышла замуж. За другого. С квартирой, машиной, бизнесом.

– А ты что хотел? – от этого вопроса Дэн чуть не слетел под стол, – чтобы она всю жизнь ждала, пока ты наиграешься в крутого парня? Два года – долгий срок.

– Но я столько делал. Пел серенады, дарил цветы, собранные своими руками, даже три песни ей посвятил. Ну почему женщинам не нужна романтика?

– Потому что она хороша только на сытый желудок. А детей ты бы чем кормил, песнями?

– Каких еще детей? Нет, я не по этой части. Терпеть не могу все пеленки, сопли, по ночам опять же орут. Да и с ребенком не уедешь внезапно в тур, если вдруг повезет.

– Понятно. Так, у меня там на складе мешок картошки, возьми его, договорились?

– Какой еще мешок картошки?

– Очень хороший, крепкий такой. С ребятами съедите или продадите. Даже слушать ничего не желаю, я всё решила.

– Не, это странный какой-то разговор. Мне не нужно.

– А ей ты нужен? Она уже девочка взрослая, хочет семью и детей. И ты ей – как мешок картошки в ночном Калининграде. Любовь – это хорошо. Но попробуй взглянуть на себя ее глазами.

– Вид не самый приятный. Погоди, а чего ты меня не утешаешь? Могла бы и на мою сторону встать. Друзья вон все поддерживают.

– Кто тебе обещал утешений? Выслушать – да, только у меня на этот счет свое мнение. И я не тот человек, кто будет тебе врать за чаевые. Хочешь дам совет?

– Попробуй, – парень заметно приуныл, и теперь разглядывал дно стакана.

– Съезди к морю. В Янтарном есть шикарный пляж. А на Куршской косе такие дюны, что кажется, песок бесконечно убегает вперед. Побегай, поори, покидай камни. Пусти все эти слова и проблемы на ветер. А потом отправляйся гулять по городу. Сходи на танцы, посмотри, как много красивых девчонок вокруг. Выбери самую сумасшедшую путешественницу и влюбись снова. Ты заслуживаешь той, кто будет смазывать тебе струны перед концертом, а не считать прибыль. Знаю я одну парочку. Он весьма неплохой художник, скажем так, с зачатками гениальности. А вот мадам его – жуткая счетоводка. Всё и губит одним своим присутствием.

– Тоже посетители бара?

– Нет, с ними я начинала работать в галерее. Здесь недалеко, может видели. Галерея Василисы Новицкой, я занималась организацией летних мероприятий.

– Знаю, мы планировали зайти, но там закрыто. Погоди, как – бармен занималась организацией? – он задумался, – или ты сюда после закрытия от безысходности?

– К счастью, я просто выручаю друзей, которые наконец отправились в отпуск. Надо заменить на неделю.

– Много осталось?

– Сегодня первый день.

– Знаешь, для человека, впервые мешающего коктейли, ты очень неплохо справляешься. Спасибо тебе за совет. Я подумаю над этим.

– Я тут провожу небольшой соцопрос. Оказалась в ситуации и всё никак не могу решить, как мне лучше поступить.

– Что ж, давай. Мне стало любопытно.

– Так вышло, что один человек, достаточно мне близкий сейчас лежит в больнице, требуется пересадка органов. И я всё никак не могу решить, могу я помочь или нет. Сложно.

– А если ничего не сделать, тебе что-то будет? Я имею ввиду, этот человек, он обидится и будет мстить?

– Она в коме.

– Я бы на такое пошел, только если бы меня приперли к стенке. Даже к зубному мама до сих пор загоняет, ненавижу больницы. Видимо, с детства после удаления аденоидов остался страх. Если тебе ничего не будет, беги не оглядываясь. Иногда полезно думать о себе и своем здоровье.

– Иногда – безусловно, – усмехнулась Аня, – но за мнение спасибо.

– Вот оно, человеческое общение! Обменялись загрузами, полегчало, пора и честь терять. Шучу. Обычно девчонкам нравится. Ну, я побежал. Попробую подбить ребят завтра махнуть на море.

– Береги себя.

Аня помахала рукой вслед странному знакомому. В блокнот добавилась еще одна единица, счет становился всё меньше в пользу Василисы.

Боря

Следующий день в баре напоминал предыдущий, с той лишь разницей, что сегодня планировалось выступление музыканта. Поэтому, вернувшись из больницы, Аня занялась уборкой маленького пространства у импровизированной сцены. Так было проще, чем сидеть дома, ждать времени выхода и думать. Думать о новой санитарке, которая оказалась не намного лучше предыдущей, так еще и посматривала косо, о состоянии Василисы, пока стабильное, но стабильно тяжелое, а это удручало. Впрочем, были и приятные мысли. Например, о форме носа Виктора Федоровича. Конечно, ей бы стоило больше думать о Ване, но мысли сами невольно возвращались к этой теме.

Видимо, решив, что Аня и сама справится, Марк Антонович не стал спускаться. Зато за пятнадцать минут до открытия в дверь настойчиво постучали. На пороге обнаружился парень странной наружности, он был похож на кого угодно, только не на музыканта. Поэтому Аня на всякий случай спросила:

– Здравствуйте, а вы кто?

– Боря, – просто ответил парень и настойчиво вошел внутрь.

Несколько опешив от такого напора, девушка вынужденно пустила незнакомца. Он же аккуратно пронес гитару через низкий дверной проем и пошел сразу к сцене, готовиться.

– А Слава где? – небрежно бросил Боря через плечо.

– В отпуске на морях с женой. Я за него.

– Ааа, – протянул музыкант в ответ, – то-то я смотрю, почище стало. Значит, вы…?

– Аня, – подсказала девушка.

– Красивое имя. Хорошо, что вы – первая Аня на моем пути. Как правило, имена ассоциируются с людьми, наверняка у вас есть запас любимых, а есть те, которые вы терпеть не можете. А дело не в благозвучности, дело в людях. Всегда дело в них.

– Что вы поете?

– Каверы известных групп. Немного экспериментирую, перекладывая любимых поэтов на свою музыку. Стихам вообще легко стать песнями, в каждом есть своя мелодия. Гумилев, Иванов, Мандельштам. Люблю акмеистов. Вы читали сборник «На берегах Невы»?

– Нет. Но что-то мне подсказывает, что судьба настойчиво тычет меня носом в ту сторону. Вчера болтала с посетителем о Петербурге. А сегодня вы советуете книгу про него.

– Только не говорите мне, что никогда не были там.

– Я много где еще не была. Но это легко исправимо.

– Будет возможность, отправляйтесь в октябре, вы будете поражены. Летом много туристов, появляется попсовый налет. Зимой так холодно, что выдувает все приятные впечатления. А в октябре Питер прекрасен. И, дам вам еще один совет, поселитесь на Петроградской стороне. Где-нибудь недалеко от Каменноостровского проспекта. А приедете – приходите в гости. Я играю там на углу с Большой Пушкарской в баре. Спою песню про вас.

– Хорошо, быть может, однажды наступит октябрь, в котором я поеду в Санкт-Петербург.

Раздалось шуршание курток, и в шкаф-бар вошли несколько ребят. Они посмотрели на Борю с некоторым удивлением, но сели за столик и сразу заказали выпить. Пришлось идти готовить коктейли. Аня махнула рукой музыканту, что подойдет к нему попозже. Этот парень сразу заинтриговал ее, и девушке не терпелось задать ему свой вопрос. Жаль, что это мнение будет стоить лишь балл.

Ко второму дню она уже начала легко ориентироваться в меню и почти не путалась, какие снеки идут к какому напитку. Чувствовалась рука Марка Антоновича, уж очень заковыристым был состав некоторых коктейлей. Впрочем, такая школа была только на пользу, почему бы не попробовать себя в этом деле, если с искусством не выйдет? Да и Слава давно мечтал о сменщике, чтобы выйти два на два.

Настроив струны, Боря начал играть. И время неожиданно остановилось. Замерли компании ребят, парочки оторвались от изучения друг друга, лед в бокалах перестал звенеть, и даже Аня приподняла голову от рецепта. Такого выступления шкаф-бар еще не слышал. Музыка текла, как будто осязаемая, теплая, медовая. А потом зазвучали стихи. Будучи большой любительницей поэзии, Аня еще никогда не слышала эти строки. Удивительно. Она перестала делать напитки, но никто не торопил ее. Даже новые посетители входили неспешно, аккуратно садились за столики, чтобы не нарушить атмосферу, и не торопились тянуться к меню.

Странный, нескладный парень с выступающим носом в очках в роговой оправе пел, и мир за окном перестал существовать. Исчезли дела, суета, проблемы. Было лишь только абсолютное звучание, полное меланхолии и легкой грусти. Самое то для осеннего вечера. Солнце садилось, но Аня намеренно не включила электричество, в закатных лучах зал казался соответствующим песне.

Она так заслушалась, что минут пятнадцать не подавала напитки. А после торопливо взяла себя в руки, всё смешала, стараясь не ошибиться в рецепте, и аккуратно разнесла по столикам. Шепотом приняла новый заказ и скользнула за стойку.

Когда концерт закончился, все так и остались сидеть не двигаясь, как будто застыли в янтаре, не зря им так богат этот край. Расплатившись, гости уходили зачарованные, оставив куда больше чаевых, чем обычно. Хотя до закрытия оставалось еще часа два, посетителей практически не осталось, только парочка сладко ворковала за дальним столиком. Боря поднялся, встряхнулся, чтобы вывести себя из оцепенения и подошел за стойку:

– Музыкантам здесь наливают?

– Обязательно, и за счет заведения. Это было нечто невероятное. Кажется, вы ввели в транс всех наших посетителей. Даже самые матерые прониклись.

– Спасибо, так уж действует поэзия. Даже к самому холодному и черствому сердцу может найти ключ. Если она настоящая, конечно. Во все времена создавались уникальные произведения. Сейчас многие ругают нынешнее поколение за отсутствие духовности, но я знаю таких современных поэтов, кто еще как даст фору прошлым. Так что тут личная любознательность играет роль.

– Как вы их только находите?

– Слушаю головой через уши. Интернет во многом помогает. Чем вы занимаетесь? Явно, что не за стойкой работаете. К концу дня уже ищете опору. И немного путаетесь в рецептах, отчего смотрите их по подсказкам.

– Закончила МГУ, училась на философа. А потом работала помощницей галеристки, организовывала выставки, встречалась с художниками, проводила разные мероприятия.

– Так говорите об этом, прямо глаза горят. Это здорово. Моя мама тоже очень любила картины, всю жизнь мечтала открыть свою галерею. Но не случилось.

– А что с ней? – тихо спросила Аня.

– Произошло? Она умерла. После этого я и занялся музыкой профессионально. Мы часто пели вместе в период моего детства, юности. В те минуты, когда я беру в руки гитару, как будто погружаюсь в те моменты, порой мне кажется, я снова слышу ее голос.

– Мне очень жаль.

– Да, это и правда грустная история. У нее нашли рак, и она сгорела у меня на глазах за какие-то полгода. Ничего нельзя было сделать. Я был готов на пересадку, но не подошел как донор. А найти подходящего уже не успели. Как так, ведь я ее сын? Обычно близкие родственники, кровные, конечно, отлично подходят, нет проблем. Почти год был в депрессии, дошел до врачей, чуть не попал в больницу, всё винил себя. А потом нашел нас в музыке. А вы близки с родителями?

– Нет, совсем нет. Я переехала в Калининград случайно, потому что бежала от собственной жизни. Настолько не хотелось возвращаться в Москву. Но тут тоже всё оказалось совсем непросто.

– А оно и не бывает простым. Всё самое лучшее стоит борьбы, стоит того, чтобы сражаться до последней капли крови. Продолжай, Ань. Я уверен, Бог увидит твои старания и поможет.

– Иногда бывает очень не просто принять решение. Но сегодня ты мне помог. Спасибо. За песни, за разговор, за атмосферу. Это было что-то нереальное.

– Я рад, что несу свет.

Кивнув, Боря поднялся, собрал гитару, аккуратно проведя рукой по струнам. Он ушел так же, как появился. Из ниоткуда в никуда. Возможно, однажды они еще встретятся в баре на перекрестке, но сейчас этот человек превратился в просто единицу в графе «за». Конечно, хотелось выставить больше, такое сильное впечатление произвел музыкант, но эмоции не должны перекрывать задуманное.

Парочка тоже куда-то делась, видимо, ушли, пока она разговаривала с Борей. Хорошо, расплатились сразу, как заказали, а то пришлось бы из чаевых вкладывать. Любителей выпить на халяву много, за всеми нужен строгий глаз. Новых клиентов не намечалось, и Аня потихоньку начала приводить бар в порядок. Теперь она понимала, почему Слава всё время протирал стаканы. Они так и норовили блеснуть не так, каждая капелька застывала и портила всю картину.

Телефон призывно зажужжал, требуя ответить. На экране высветилось их фото с Ваней, там они улыбались, такие счастливые. Почему-то Аню передернуло внутри. Отвечать не хотелось, но разговора было не избежать, поэтому лучше было отвертеться сразу, чем тянуть до последнего.

– Алло, – девушка постаралась произнести это теплее, но вышло всё равно как-то скованно.

– Только не говори мне, что ты занята. Я видел на сайте, что галерею закрыли. Не знаю, что там у вас произошло, но предлагаю использовать эту возможность, чтобы сбежать куда-нибудь подальше.

– На ближайшую неделю я занята, работаю в шкаф-баре. Помнишь, мы тут сидели после выставки?

– И кем ты там работаешь? Организуешь выставку шампанского?

– Заменяю бармена.

– Внезапно. Ты не говорила, что когда-то проходила обучение или занималась чем-то подобным.

– Потому что я не занималась. Всё вышло внезапно, это такой маленький экспромт. Проще говоря, друзей выручаю. Да и не только из-за этого, тут возникли проблемы.

– Так галерею закрыли не из-за ремонта?

– Нет, Василиса в больнице, я навещаю ее каждый день.

– Слушай, а это не может подождать всё? Я соскучился, хочу смотреть на тебя, море и звезды.

– Тут тоже есть море.

– Хочешь, чтобы я приехал? Я тебе нужен?

Поняв, что ляпнула, Аня испугалась, и теперь думала, какую бы отмазку придумать. Не говорить же человеку прямо, что сейчас ну вот вообще не до него. Визиты Вани скорее создавали новые сложности, чем решали что-то. Приходилось менять планы, подстраиваться, водить его по всяким местам. Парень требовал внимания на уровне трехлетнего ребенка.

– Хочу, чтобы ты хорошо отдохнул, – улыбнулась в трубку девушка, – я обязательно присоединюсь к тебе, когда разберусь со всеми своими делами и тараканами. Давай только спланируем заранее? Не за один день.

– Говорят, вам женщинам нужна романтика и внезапность. Ты же ведешь себя, как полная зануда. Ладно, если навалилось, то бывает. Это не телефонный разговор. Ну, удачи тебе в решении всех твоих дурацких проблем.

– А тебе в покорении мира, – мысленно Аня уже махала ему ручкой.

Парень явно рассердился, но что ей было делать? Не срываться же, трусы теряя на ходу, чтобы угодить? Девушка четко понимала, что нужна здесь, а не где-то еще. Будет в ее жизни и Бали, и Питер, может даже Огненная земля. Но сейчас ее место в Калининграде – значит, не о чем размышлять.

До двенадцати так никто и не появился. Вероятно, причиной этому стала испортившаяся погода, дождь лил стеной, разгоняя ночных гуляк. На улице пахло мокрой землей, водой с реки и с неба, свет фонарей дробился в крупных каплях. Не было видно ни одиноких прохожих, случайно выбежавших за хлебом, не взглянув в окно, ни праздно шатающихся туристов, решивших углядеть Калининград в непогоду, ни даже машин, обычно стремящихся облить тебя еще больше.

Зонт Аня, конечно, не взяла, а потому подставила лицо непогоде, позволив ей смыть с лица краски макияжа, усталость, накопившуюся за несколько дней, тревоги и волнения.

Она просто шла домой, чтобы уснуть впервые за много дней.