Текст книги "Секрет"

Глава 37
Лезвие

Плимут, два года назад

Голова раскалывалась, руки болели, а глаза плохо видели в полумраке. Хотелось прогнать сон, но она обнаружила, что связана, причем с подвешенными над головой руками. Послышался смех – не настоящий, а телевизионный. Имоджен посмотрела вниз и увидела, что стоит на коленях в одном белье. В доме Дина, на полу. Стало страшно. Сколько времени провела без сознания и что с ней делали? Наконец глаза привыкли к темноте, и стало ясно, что сам Дин сидит напротив. Показалось странным, что он не движется, но потом в поле зрения попали веревки и кровь. Голова безвольно свалилась набок. Сзади стоял комедиант Васос и возился с какими-то узлами. Подняв голову, наткнулся на испуганный взгляд Имоджен.

– Не беспокойся, это не его кровь. – Из угла комнаты вышел молодой человек: Джаннис. Он сидел в клубе «Афродита» в тот день, когда Дин отрезал Васосу палец, но с тех пор Имоджен его не видела. Движения парня казались неловкими, а в голосе ощущалось напряжение; говорил он как-то неуверенно, словно с трудом подбирал слова. Имоджен посмотрела на руку и увидела нож.

– Собираетесь нас убить? – спросила зачем-то.

– Вы охрипли, детектив. Позвольте поухаживать. – Васос с улыбкой взял со стола стакан, полный бесцветной прозрачной жидкости. Рядом стояла открытая бутылка.

Имоджен страдала от жажды и мечтала о глотке воды. Однако коснувшаяся губ влага оказалась чистой водкой – крепкой и резкой. Васос схватил за нос и заставил осушить стакан до дна. Едва не захлебнувшись, Имоджен проглотила содержимое и тут же почувствовала, что желудок отказывается принять то, что в него залили силой. Васос схватил бутылку и выплеснул водку на голову Дина. Тот закашлялся и очнулся.

– Имоджен, – проговорил с трудом, пытаясь обрести голос. Он был жестоко избит. – Прости. Мне очень-очень жаль.

Раздался сигнал мобильного телефона: пришло сообщение, и Васос отвлекся, чтобы прочитать.

– Пора уходить, – нервно произнес Джаннис.

– Зачем Элиас это делает? – спросила Имоджен.

– Сегодня я подчиняюсь не Элиасу, – ответил Васос. Вытянул руку, и Джаннис подал нож. На стальном лезвии виднелась кровь. Должно быть, кровь Джорджа. Васос стоял в резиновых перчатках; один палец пустовал.

– Давай скорее, пора идти! – поторопил Джаннис.

– Тогда помоги с ней разобраться. – Васос кивнул в сторону Имоджен.

– Что вы задумали? – спросил Дин.

– Собираемся подставить тебя под убийство детектива.

– Подождите, не трогайте ее! Сделаю все, что скажете. Пожалуйста.

Имоджен заметила, как Дин сжал зубы. В голосе прозвучало мучительное смирение, хотя грудь поднялась в отчаянной попытке освободиться.

– Очень мило, но у нас есть приказ, Дино. Ей конец.

– Если исполните приказ, конец придет вам. Теперь, когда стало известно, что меня убивать запрещено, возникают новые обстоятельства: если сделаете это, если убьете ее, я с вами расквитаюсь по-своему.

– Отличные слова для человека, обвиненного в двойном убийстве.

– Васос, в чертовой тюрьме у меня больше друзей, чем у тебя. Думаешь, грозит тяжелое время? Ничего подобного. Там я буду королем. Все они передо мной в долгу или знают кого-то, кто передо мной в долгу. Я очень популярный парень.

Васос раздраженно хмыкнул и посмотрел на Джанниса.

– У меня приказ, – повторил тупо.

– Приказ, твоя задница! Или она остается в живых, или ты покойник. Неужели не понимаешь, что я все равно тебя достану? Тюрьма ничего не изменит!

– Должно быть, ты и есть папочка? – расхохотался Васос. – Ты обрюхатил симпатичного детектива?

Имоджен ошеломленно застыла. Откуда он знает? Сэм. Только ему она открыла свою тайну.

Лицо Дина вспыхнуло гневом. Что его рассердило – беременность или то, как бандиты с ней обращались?

Она посмотрела на Васоса. Сердце гулко билось. Словно заново увидела, как он идет рядом, обняв Сэма за плечи, услышала их смех. Слово «предательство» не выражало даже крошечной частицы бушующего гнева.

– Васос, ты спросил разрешения у Элиаса? Лучше спрячь чертов нож, – прозвучал спокойный, устрашающе холодный голос Дина. Он говорил вовсе не как жертва, а как человек, обладающий всей полнотой власти. Трудно было представить, к чему приведет бравада; эти люди все равно готовились ее убить. Васос снова взял со стола бутылку, зажал пленнице нос и влил в рот водку. Обжигающая жидкость попала в желудок и в очередной раз устремилась прочь. Имоджен подумала о ребенке – отчаянно сражавшемся за жизнь крошечном зародыше. Васос рассмеялся.

Она впервые поняла, что доверяет Дину. Глядя на него, испытала прилив чувства, похожего на любовь. Кинкейд ответил таким же прямым, открытым взглядом.

– Ты прав, Дино, ножом, чего доброго, можно навредить самому себе. Так что лучше уберу его от греха подальше. – Васос приложил лезвие к коже пленницы и начал вести вниз – до тех пор, пока Имоджен не ощутила, как между ног трется черенок рукоятки. Движение ускорялось, как будто они были любовниками, и он затеял некую предварительную игру.

Имоджен плюнула в ненавистное лицо.

– Может быть, предпочитаешь пальцы?

– Все, что остались? – Она усмехнулась, решительно не желая сдаваться. Васос снова схватил водку и влил в горло. Она выплюнула, закашлялась, однако легкое головокружение принесло облегчение. Посмотрела на лежавший на ковре, возле ее ног, нож. Если бы только удалось освободить руки!

– Давай, водка должна расслабить тебя, красавица. – Он сунул руку в трусы. Пальцы оказались грубыми, холодными.

– Отвали, – свирепо прошипела Имоджен.

– Наверное, ему нравится смотреть. – Васос кивнул в сторону Дина. Склонился и зашептал на ухо. Она ощущала отвратительное горячее дыхание, смешанное с запахом жареного мяса и сигарет, и старалась отвлечься от движений наглых рук. Отвратительно, но тело вело себя предательски. Смущенная непроизвольным ответом на прикосновения, Имоджен старалась думать о чем угодно, но только не о том, что в эту минуту делал Васос. Посмотрела на Дина и увидела, с каким гневом тот наблюдает, как рука Васоса копается в ее трусах. Дин перехватил взгляд и на миг его удержал, в то время как она изо всех старалась не закричать. Вдруг выражение его лица изменилось, словно возникло какое-то решение.

– Ты невероятно туп, – медленно проговорил Дин. – Надо было сразу отрезать тебе всю хренову руку.

– Заткнись, приятель, – с неподвижной улыбкой прошипел Васос.

– Именно это я собираюсь сделать, – ледяным тоном продолжил Дин. – Собираюсь отрезать хренову руку и засунуть тебе в глотку… так же как и любую другую часть тела, которая ее коснется.

Имоджен позволила себе вздохнуть с облегчением: Васос убрал руку. Однако передышка оказалась недолгой. Не обращая внимания на слова Дина, он ловко расстегнул пряжку ремня одной рукой. С первой встречи Имоджен подозревала, что дикарь способен даже на такую низость; иногда людей понимаешь сразу. Сейчас она почти слышала, как пульсирует вздувшаяся на лбу Дина вена; он беспомощно наблюдал, явно решая, как поступить: говорить или молчать. Что способно помочь, а что лишь навредит?

Васос расстегнул штаны и улыбнулся обоим.

– Предоставляю тебе выбор, красотка. Можешь получить в себя вот это. – Он засунул руку в широкие серые трусы. Имоджен увидела очертания эрекции, и в животе что-то дрогнуло. – Или это. – Поднял нож так, что свет упал на скошенные края лезвия, и сталь заблестела. «Выбор невелик», – подумала Имоджен.

– Не смей ее трогать! – Дин снова попытался освободиться, но напрасно.

– Скорее всего, выберу нож. Его, по крайней мере, смогу ощутить, – с вызовом ответила Имоджен.

Прежде чем успела понять, что происходит, нож оказался в животе. Боль пришла лишь спустя несколько секунд. Мама всегда говорила, что рано или поздно сарказм доведет ее до настоящей беды, и все-таки вряд ли Айрин представляла подобный сценарий. Удивительно, какой чистой оказалась работа: не пролилось ни капли крови. Нож вошел в мягкую часть живота по самую рукоятку. Имоджен услышала далекий голос Дина. Он что-то кричал, но разобрать слова не удавалось: они звучали все тише и тише.

– Вышвырни его через заднюю дверь, – приказал Васос Джаннису. – Надоело слушать вопли.

Джаннис с силой ударил Дина в лицо и выволок из комнаты.

Васос слегка потянул нож. Кровь потекла сначала медленно и скупо, а потом все быстрее и обильнее. Имоджен была в белом белье и сейчас беспомощно смотрела, как стремительно расплывается алое пятно. Васос схватил бутылку и влил в рот очередную порцию водки. На этот раз Имоджен проглотила. Зрение начало меркнуть, но она успела увидеть, как убийца снова глубоко воткнул нож. Конец лезвия начал подниматься вверх по телу. Потом услышала, как щелкнула, закрываясь, входная дверь, и погрузилась во тьму.

Глава 38
Хозяин

Сейчас

На вечеринке в честь дня рождения Тома Эдриан допивал четвертый стакан «Пиммз», когда Андреа, наконец, подошла, чтобы перекинуться парой слов. В природе не существовало такого цвета, который не превращал бы эту красавицу в богиню. Сейчас она предстала в ярко-синем летнем платье, и все же сияющий шелк бледнел на фоне смуглой кожи. В кармане снова пискнул телефон. Эдриан знал, что Гэри Танни прислал второе сообщение, но взглянуть на экран никак не мог: приближалась Андреа.

– Замечательно, что нашел время прийти.

– Спасибо за приглашение.

– Уже видел Тома?

– Нет. Где он прячется?

– Сидит в своей комнате. Поднимись, если хочешь. Там собрались друзья, наверняка играют в очередную «стрелялку».

– А где его комната?

– О! – Андреа смутилась, вспомнив, что Эдриан еще ни разу не был на втором этаже этого дома. – Последняя дверь направо, на ней плакат с черепом и костями.

– Тогда пойду? – уточнил Эдриан, желая выяснить ситуацию, чтобы не попасть в неловкое положение.

– Передай, что скоро появится торт со свечами, хорошо?

Поднимаясь по изогнутой лестнице на площадку мезонина, Эдриан попутно осматривал дом. Обратил внимание на претенциозные абстрактные картины и попытался представить, сколько стоит каждое произведение. С точки зрения инвестиций не возникало сомнений, что некоторые из его сохранившихся с детских лет раритетных игрушек представляют более значительную ценность. Нашел дверь с черепом и деликатно постучал, прежде чем войти. Ребята собрались перед большим телевизором с пультами в руках.

– С днем рождения, сын! – поздравил Эдриан.

Услышав голос, Том с улыбкой обернулся и тут же отложил пульт. Обнял отца, а потом поспешно вытолкнул из комнаты на площадку.

– Что-нибудь выяснил? Насчет Доминика?

– Пока нет, но, судя по всему, никакого романа он не завел.

– Уф, – с явным облегчением выдохнул Том.

– Но в то же время что-то подозрительное определенно есть, хотя пока непонятно, что именно. Скорее всего, ради снижения налогов ведется какая-то причудливая бухгалтерия. Многие так поступают. Не стоит беспокоиться.

– Вот что я для тебя раздобыл. – Том запустил руку в карман и достал ключ. – Держи, это от его кабинета. Туда никому нельзя входить, даже уборщице.

– У вас есть уборщица?

– Да. Но послушай: маме тоже запрещено. Абсолютно всем.

– Где это?

Том показал на дверь с другой стороны площадки и вернулся в свою комнату. Профессиональное любопытство не позволило Эдриану уйти, не заглянув в тайную комнату. Совесть он усмирил, решив, что не задержится надолго и не станет вскрывать замки, а просто посмотрит по сторонам. Конечно, это предательство вновь обретенного доверия бывшей жены, но ведь дело касается сына. Если Доминик замешан в какой-то сомнительной схеме, Тому грозит реальная опасность. Эдриан уже провел Доминика по всем полицейским базам данных, однако не обнаружил ни единой зацепки. Кем бы ни оказался нынешний муж бывшей жены, простаком он точно не был.

Дверь легко открылась, и первое, что поразило в комнате, это порядок – особенно если учесть, что уборщица сюда не заглядывала. Можно было подумать, что в кабинет вообще никто не заходит. Однако при ближайшем рассмотрении на горизонтальных поверхностях обнаружился тонкий слой пыли. Только письменный стол выглядел абсолютно чистым.

Что-то здесь показалось странным. Что именно, Эдриан не понял до тех пор, пока не дотронулся до стены и не почувствовал ковровое покрытие. Зачем Доминику звуконепроницаемый кабинет? Он снова посмотрел на дверь и заметил, что та сделана из металла, замаскированного деревом в стиле всего дома. Почти бункер. Эдриан подошел к одному из шкафов и попробовал открыть. Заперто. Провел рукой сбоку и сзади: как и следовало ожидать, ключ висел здесь же, на крючке. Отпер шкаф. В первом ящике не оказалось ничего, кроме стопки пустых файлов. Пролистал, но не нашел ни единого листа бумаги. Закрыл ящик и открыл следующий. То же самое. Зачем запирать пустой шкаф? Третий и четвертый ящики тоже разочаровали. Странно. Эдриан снова выдвинул каждый, осмотрел внутри и снаружи. Понял, что с внешней стороны ящики глубже. Медленно проведя пальцем по периметру верхнего, ощутил зазор и постучал. Двойное дно. Вытащил стальной лист и заглянул.

Бумаги. Документы, касающиеся удочерения Кассандры соседями, супругами Акерман. Но при чем здесь Доминик? Эдриан достал телефон. Быстро, лист за листом, сфотографировал находку и вернул на место. Открыл следующий ящик. Секретное отделение пустовало. В третьем то же самое. В тайнике четвертого оказался кожаный косметический футляр. Эдриан приподнял: тяжелый.

Прежде чем рука коснулась «молнии», форма и вес предмета объяснили, что скрывается внутри. Глубоко вздохнув, Эдриан открыл футляр и увидел многозарядный «браунинг»: пару раз такие пистолеты уже приходилось встречать. Убрал оружие на место, аккуратно запер шкаф и вышел из комнаты.

Внизу, в гостиной, сын резал торт, а окружающие бурно ликовали. Доминик стоял за спиной Тома, демонстративно положив руку на плечо. Заметив отца, мальчик поспешил закончить церемонию и подбежал. Эдриан незаметно вернул ключ.

– Нашел что-нибудь? – тихо спросил Том.

– Нет. Но не входи туда, нехорошо рыться в чужих вещах. – Эдриан не хотел, чтобы сын случайно обнаружил пистолет.

– Значит, считаешь, что это всего лишь налоги?

– Возможно. Празднуй, не переживай. Что бы ни было, ничего серьезного. Послушай, мне только что позвонила детектив-сержант Грей. Пора на службу. С днем рождения, парень. – Ложь удалась отлично.

Доминик подошел с уверенным видом обладателя больших денег и шикарной жены. Подал руку, и Эдриану пришлось пожать холеную ладонь. Доминик был почти на фут выше, что само по себе страшно раздражало, и все время мерзко улыбался, демонстрируя неестественно белые зубы. К тому же Эдриан ненавидел мужчин в дорогих модных пиджаках и ярких футболках, особенно если им было за двадцать. Иными словами, удачливый соперник выглядел как статист сериала «Полиция Майами, отдел нравов» – вплоть до мокасин с кисточками. Рядом появилась Андреа, и Доминик тут же по-хозяйски обнял жену за талию. Прозрачный намек.

– Эдриан, хочу познакомить тебя с Картерами. – Андреа улыбнулась и кивнула в сторону стоявшей неподалеку супружеской пары. Эдриан узнал обоих: и муж, и жена часто появлялись в сообщениях о благотворительности на территории графства.

– Стефан! – окликнул Доминик, и гости улыбнулись, старательно демонстрируя расположение.

– Это биологический отец Тома, Эдриан.

– А, офицер полиции! Много о вас слышали.

– Детектив, – поправил Эдриан и подал руку, которую Стефан Картер с энтузиазмом пожал. Послужило ли знакомство поводом для демонстрации местных знаменитостей?

– Я – Фелиция Картер. Приятно встретиться лично. Много слышала о вашем героизме.

Эдриан покраснел. Дама лет сорока пяти выглядела очень привлекательной: загорелая блондинка в бежевом платье, золотистая с головы до ног. Эдриан понял, что демонстрируют его.

– Всего лишь выполняю свою работу. Кстати о работе…

– Уже уходишь? – чересчур поспешно подсказал Доминик.

– Да. С удовольствием бы остался, но пора возвращаться на службу.

Попрощавшись, Эдриан вышел из дома и сел на мотоцикл. По пустым улицам поехал домой, не переставая думать о пистолете и о том, как поступить с оружием. Пока все действия в отношении Доминика оставались незаконными, поэтому он не мог объяснить, каким образом обнаружил пистолет; не мог сообщить, что просматривал финансовые документы. Помимо всего прочего, никто бы не поверил, что детектив-сержант обладает техническими навыками, необходимыми для получения засекреченной информации, а впутывать Танни Эдриан решительно не желал. Поэтому съехал на обочину, остановился и позвонил гению.

– Эдриан? В чем дело?

– Надеюсь, не спал?

– Нет. Играю в «Варкрафт».

– А, хорошо. Я раздобыл кое-что еще насчет Доминика. Вот только это фотографии в моем телефоне. Не уверен, что качество получилось приличным, но старался, как мог.

– Пришли мне. Посмотрю.

– Спасибо, друг. Ты – звезда.

– Знаю, знаю, – пробормотал Танни и отключился.

Глава 39
Разрозненные нити

В возрасте двадцати трех лет

По уши в дерьме. Проблем так много, что даже не знаю, с какой начать.

Прежде всего, Моника, эта глупая сука. Велел вести себя осторожно, но она не послушалась. Папа узнал, что она беременна, куда-то увез, а когда ребенок родился, заставил отдать неизвестно кому. В следующий раз надо быть осмотрительнее. Мне папа сказал, что я уже должен все знать о средствах предохранения и не доверять шлюхам, когда они говорят, что приняли свои пилюли. А еще постоянно пользоваться резинками, потому что это не его избранные девушки, а те, которые занимаются черт знает чем черт знает с кем. Когда он так говорит о Монике, кулаки сжимаются сами собой.

Папа велел доставить пакет одному из своих знакомых. Сказал, что нужно ехать прямо туда, а не болтаться где попало, потому что, если меня поймают, то посадят в тюрьму. Но получилось так, что сначала я пошел к Монике, а теперь не могу найти ни пакет, ни ее. Уверен, что она взяла товар. Если не найду, прежде чем узнает отец, он убьет ее, а может быть, и меня тоже.

Еду в клуб; выясняю, что была и ушла. Дядя нанял этого парня Кинкейда, чтобы в заведении не происходило ничего лишнего. Он и сказал мне, что красавчику-бармену позвонила какая-то девушка, и тот попросился в отгул. Знаю, что звонила Моника. Просто знаю. Она неравнодушна к Джорджу. Терпеть не могу, как она на него смотрит; чувствую себя ничтожеством, потому что на меня она так никогда не смотрит. Не люблю, когда напоминают, что эта девушка – собственность моего отца и должна делать все, что я скажу.

В баре убрали отдельные комнаты и увеличили главный зал. Следовательно, секретная возня с девчонками за закрытыми дверьми прекратилась. Дядя запретил. Красавчик ушел уже несколько часов назад; чтобы сохранить спокойствие, приходится глубоко дышать. Спрашиваю Кинкейда, не знает ли он, куда они направились, и тот отвечает, что слышал, как Джордж сказал, что собирается пойти получить образование. Понимаю, что это значит. В городе есть заброшенное здание, когда-то служившее школой для девочек. Этот огромный серый дом напоминает старый замок или что-то в этом роде. Стоит без дела всего пару десятилетий. Трудно поверить, что каменное строение может так быстро отправиться к чертям, но сейчас это просто гигантский общественный туалет. Подонки со всей округи собираются там, чтобы колоться. Трахают девчонок и проворачивают незаконные сделки, хотя сейчас уже не так активно, потому что копы наложили на это место лапу. Но все равно в любой момент можно наткнуться на несколько гнусных парочек, ищущих, где бы спрятаться. Готов поспорить, что красавчик не платит за то время, когда кувыркается с ней, – за мое время.

Сажусь в машину и еду в школу. Вхожу и начинаю искать Монику. Дом совсем развалился. К тому же он настолько велик, что непонятно, куда идти. Не окликаю ее по имени, потому что не хочу, чтобы узнала о моем появлении. По-настоящему зол за кражу наркотиков и в глубине души даже хочу оставить ее для папы, но знаю, что, если исчезнет, буду очень скучать. Кроме сестры это единственный человек, который хорошо ко мне относится. Слышу, как в одной из спален хлопнула дверь, а потом кто-то побежал. Иду на звук, вхожу в комнату и вижу Монику. Глаза закатились, кожа приобрела тот странный цвет, который появляется только после смерти. А может быть, это совсем не цвет, а его полное отсутствие. Проверяю пульс, хотя уже знаю, что напрасно. Она мертва. Осматриваюсь в поисках пакета, но его нет. Оставляю Монику на полу и ухожу. Все равно уже ничем не помочь. Папа строго-настрого запретил вмешиваться в дядины дела, поэтому догнать красавчика тоже нельзя. Обещаю себе разобраться с ним в другой раз.

Домой возвращаюсь в ожидании худшего. Папы еще нет, но скоро вернется и спросит, что случилось с его товаром. Уже наверняка знает, что не доставил пакет по назначению. Как глупо было доверять Монике.

Иду в комнату сестры, потому что там всегда становится легче. Она спрашивает, можно ли выйти на улицу. Веду ее в сад. Лежим рядом на красных и желтых бетонных блоках и смотрим в небо. Погода не самая лучшая, но вижу, что ей все равно очень хорошо. Она спрашивает, что в сарае, и я отвечаю, что там хранится всякий хлам. Входим туда и смотрим по сторонам. Видим старую люстру с отвалившимися подвесками. Сестра поднимает несколько кристаллов и вешает на уши, а потом украшает волосы. Набрасывает на плечи синюю бархатную штору. Делает вид, что она королева, а я – ее слуга, и со смехом отдает приказы. Люблю, когда она смеется. Из дивана и зеркала в виде солнца сооружает трон. Золотая краска облупилась, вздулась и потрескалась, но над головой возникает сияющий нимб. С длинными темными волосами сестра напоминает даму со старинной картины. Называю ее «миледи», и она смеется еще звонче. Хватает старую метлу и посвящает меня в рыцари, а я покорно склоняюсь у ее ног. Поднимаю голову и вижу, как в зеркале отражается оранжевый закат. В синей шторе, с темными волосами, она выглядит высшей жрицей, тем Богом, которого я искал на обоях. Вдруг перестает улыбаться, склоняется и целует меня в лоб, но я поднимаю голову, и наши губы встречаются. Знаю, что она мне не настоящая сестра, и оттого не испытываю особых угрызений совести. Куда хуже, если в дверях вдруг появится отец. Ложимся на диван, и она позволяет прикоснуться к себе под рубашкой. Напоминаю себе, что ей уже почти семнадцать. Значит, ничего плохого не делаю. Мы снова целуемся, а потом занимаемся сексом: неуклюже, но прекрасно. Очень приятно. Спрашиваю, все ли в порядке, потому что она выглядит немного расстроенной. Говорю, что надо вернуться домой до прихода папы, но она продолжает плакать. Вполне вероятно, что папа не заглянет в ее комнату, поэтому говорю, что запру ее в сарае и вернусь через некоторое время. Не знаю, почему она так переживает. Остается лежать, а я иду в дом.

Папа возвращается спустя несколько часов. Он страшно зол: уже знает, что я потерял товар. Говорит, что нужно во что бы то ни стало найти, потому что если кто-нибудь использует, долго не протянет. Очевидно, цену надо снизить еще, потому что парень, который его сделал, перепутал соотношение составляющих. Поэтому папа так дешево купил. Хотел, чтобы я доставил надежному человеку и тот посмотрел, что может получиться. Папа недавно продает наркотики и еще плохо разбирается в деле. Говорит, что перевозить девушек становится очень опасно, а наркотики гораздо легче спрятать, если что-то пойдет не так. Вру, что оставил пакет в кармане пиджака, в доме друга, и он верит. По крайней мере, думаю, что верит.

Папа сидит в гостиной, перед телевизором. Велит вместе с ним посмотреть поединок боксеров, который будут показывать позже, так что выйти из дома не удастся. Знаю, что сестра не издаст ни звука, потому что папу боится больше, чем меня, но начинается дождь. Переживаю из-за шума в сарае. Дождь будет стучать по рифленой металлической крыше, мешая спать. Хорошо, что хотя бы можно укрыться бархатной шторой.

Полицейские рыщут вокруг клуба, потому что нашли тело Моники. Мне удалось вернуть почти весь товар: пакет оказался в кармане у Джорджа, на работе. Если бы папа узнал об этой истории, то страшно бы на меня разозлился. Пока придется потерпеть, но я ничего не прощаю и ничего не забываю. Джордж думает, я не знаю о том, что он был с Моникой. Прежде чем убью, заставлю узнать, что знаю.

На время следствия папа свернул все деловые операции. Брат подозревает его больше обычного, но папа надеется, что дядя Элиас лишь предоставит ему намного больше шансов. Прощение редко бывает безусловным. Дядя Элиас запретил нам связываться с полицией. Папа говорит, что влиятельный друг обещал замять смерть Моники, только кто-то должен принять на себя вину. Мне ясно, что весь жар должен сгрести Джордж, однако папа, кажется, считает лучшим вариантом Кинкейда. Дело в том, что Кинкейд никого не боится, и потому папа ему не доверяет. Он вообще не доверяет тем, кем не может манипулировать; если задуматься, достаточно странно.

Болван не любит дядю, не выполняет его приказ насчет полиции и даже пытается приставать к полицейской леди. Появляется Кинкейд и отрезает ему палец. Еще ни разу не видел Болвана таким испуганным; довольно забавно. Он буквально помешан на этой женщине и твердит папе, что ее надо убрать, а заодно и Кинкейда. Все эти люди носятся с секретами друг о друге и выглядят малыми детьми. Никто никогда не узнает моих секретов.