Текст книги "Добро пожаловать на борт! Что делают бортпроводники во время полета и после приземления"

Всегда дипломатично

«Конечно, такие происшествия не доходят до общественности, – говорит Хильда, которая работала вместе с Глорией в Sobelair. – А вот еще. Аэропорт в Фуншале на Мадейре – это нечно особенное: он находится у моря, и у него очень короткая посадочная полоса. Пилоты должны сдавать отдельный экзамен, чтобы иметь право там приземляться. В марте 1997 года я выполняла рейс на Фуншал вместе с несколькими капитанами, которые должны были пройти специальный тест и получить разрешение на посадку. Они по очереди пытались его сдать, и из-за этого мы ужасно задержались. Пассажиры вообще ничего не понимали.

Среди них был один командир, который смотрел на нас сверху вниз, – продолжает Хильда. – Он называл нас необразованными и даже безграмотными. Поначалу мы проглатывали обиду, но со временем меня перестало это задевать. Я также заметила разницу между нидерландоговорящими и франкоговорящими пилотами. Для первых кофе почти всегда был хорошим, у вторых же обязательно была для нас инструкция: «Je veux bien un petit café, avec du lait et pas trop corsé, chouchou»[90]90
  Я хочу выпить немного кофе с молоком, но не слишком крепкого, милочка.


[Закрыть]. Еще там должны были быть печенье и салфеточка. И всегда это chouchou…»

«Каждый пилот получал разную еду. Таким образом они не могли одновременно почувствовать себя плохо, если с едой что-то было не так, – говорит Хильда. – И до сих пор так делают. Но всегда находились типы, которые хотели чего-нибудь дополнительно. На борту было блюдо с фруктами для экипажа, но иногда капитан просил: «Tu sais quoi, chouchou? Tu me fais une belle salade de fruits, avec un peu de sucre en dessus»[91]91
  Знаешь, милочка? Ты сделаешь мне фруктовый салат и добавишь немного сахара сверху.


[Закрыть]. Ах, мы просто смеялись над этим».

«Однажды возникли проблемы на таможне, из-за чего пассажиры заходили на борт группами по нескольку человек, – рассказывает Глория. – Капитану это надоело, и он приказал закрыть дверь, когда не хватало еще двух пассажиров. Он просто оставил их. Только когда у него произошла стычка с наземным сотрудником Sabena, его царство закончилось.

Очень важно было иметь хорошие отношения с пилотом, – продолжает она. – Именно он мог включить сигнал «пристегнуть ремень безопасности», если в проходе бегало слишком много детей, или сигнал «не курить», если глаза уже были красными от сигаретного дыма в салоне. Но не все капитаны шли навстречу. Некоторые огрызались: «Ces gens ont payé pour une place fumeur!»[92]92
  Эти люди заплатили за места для курения!


[Закрыть]

Лилиан, которая тоже работала в Sobelair, придавала большое значение хорошим отношениям с капитанами: «Напряжение в кабине пилотов или в отношениях с экипажем – это очень плохо, иногда даже опасно для жизни. Поэтому я всегда вела себя дипломатично. Даже если пилотом был мой злейший враг, я обслуживала его как полагается: вежливо и дружелюбно».

Аперитив

У Ингрид де Схрейдер множество забавных историй: «В восьмидесятых годах я выполняла несколько разных рейсов в Японию и на Аляску. Потом мы летели из Токио или Анкориджа и оставались на месте по месяцу с тем же экипажем. Один из капитанов, Пол Пютс, был гламурным типом. Однажды в Анкоридже мы полетели в спортивном самолете с Марком Аллартсом – стюардом, который был еще и хорошим пилотом-любителем. Мы пролетали над большим ледником Колумбия. Это было потрясающе! И в другой раз Пютс захотел доказать, что он управляет самолетом лучше стюарда, и взял меня и Тео с собой, в то время как Аллартс с другими коллегами уже взлетел.

Пютс пролетал над горной рекой и спустился в живописную скальную расщелину. Невероятно, но мы даже увидели бегущих рысью лосей и белого медведя. Хорошо, что Аллартс летел выше нас, потому что в какой-то момент Пютс не смог найти выход из каньона. Аллартсу пришлось направлять его по радиосвязи. Между тем наш самолет израсходовал так много топлива, что мы не смогли бы добраться даже до ближайшего к нам Анкориджа. Мы стали искать, где можно заправиться, и нашли Талкитну – деревню золотодобытчиков в горах. Там была всего одна улица, и перед домами стояли не автомобили, а самолеты. Иначе люди туда просто бы не добрались. В деревне устроили гигантское барбекю, и нас сразу же туда пригласили.

Хорошая еда и напитки сопровождали нашу профессию. На борту мы ничего не пили, но стоило лишь выйти из самолета – тогда другой разговор, – говорит Ингрид. – В восьмидесятых годах в некоторых отелях капитан получал в подарок бутылку виски, чтобы поделиться ею с экипажем. В Дубае это было обычным явлением. Помимо всего прочего, у капитана был просторный номер, куда он приглашал всю команду. Apéro[93]93
  Аперитив.


[Закрыть] в семь утра был нерушимой традицией. После этого мы часто ходили завтракать все вместе. Раньше место выбирал капитан, но с девяностых годов это негласное правило перестало действовать. В то время пилоты приходили не из армии, а уже из университетов. У них был другой менталитет».

Атмосфера

«Den apéro до сих пор является обычным делом, – говорит Аннеке, начинающая старшая бортпроводница в Jetairfly. – Теперь мы пьем аперитив в основном в баре или в комнате одной из стюардесс, но уже не у капитана. Очень немногим сейчас дают большой номер, и в большинстве отелей всех членов экипажа обслуживают одинаково».

«Que de bons moments nous avons passé ensemble»[94]94
  Какие прекрасные моменты мы провели вместе.


[Закрыть], – написал Пине капитан де Либург, с которым она много лет проработала в Sobelair. «В 2000 году он ушел на пенсию, – рассказывает она. – У него было благородное происхождение, и он был просто сокровищем. Я до сих пор помню, как в Доминиканской Республике мы с ним ездили к водопаду Эль-Лимон. И в его последний рейс я отправилась вместе с ним. Тот, кто уходит на пенсию, может сам выбрать состав экипажа для последнего рабочего полета. Для нас, стюардесс, такое приглашение – как золотая медаль».

По словам Пины, у нее всегда были хорошие отношения с капитанами: «Во время пребывания в Сан-Франциско мы с двумя стюардессами и капитаном Белисом арендовали большой дом на колесах, на котором ездили на калифорнийские винодельни и в Йосемитский национальный парк. В Таиланде мы вместе с другими капитанами пошли на вечеринку в скандинавский бар – наше излюбленное кафе на Пхукете. Один из них сначала переоделся: он побоялся идти туда в униформе, брюзга. Это были des folles fêtes[95]95
  Сумасшедшие каникулы.


[Закрыть], как их назвал в своем письме капитан Лимбург. «Il y a déjà un mois que je suis définitivement collé au sol, – написал он, – et cela me fait une drôle d’impression. J’espère que l’ambiance restera celle qu’elle a toujours été à la Sobelair et je te souhaite beaucoup de bonheur. Avec toute mon amitié, Jo»[96]96
  Вот уже месяц, как я окончательно застрял на земле, и у меня появляется странное чувство. Я надеюсь, что атмосфера остается такой же, какой она всегда была в Sobelair, и желаю тебе много счастья. Твой друг Джо.


[Закрыть]. Чудесно, не правда ли?»

Строгий, но справедливый

Кристелл особенно благодарна капитану Ивонн Кунья, у которой было прозвище Киска. «Я познакомилась с ней в European Airlines, где начала работать стюардессой в 1990 году, – вспоминает она. – Это была сильная женщина, которая держала всех в ежовых руковицах. Я испытывала перед ней трепет.

Когда я сама много лет спустя, в 1998 году, стала первой женщиной-пилотом в Sobelair, я часто вспоминала ее. Я должна была утвердиться в мире мачо-пилотов и многому тогда научилась. Я поняла, что никогда не хочу вести себя так высокомерно и уничижительно по отношению к женщинам, как некоторые мои коллеги-мужчины. Я уважительно отношусь к кабинному экипажу и стараюсь всегда выслушать всех, кто ко мне обращается, будь то члены экипажа или наземный персонал, который доставляет багаж или топливо. Конечно, за капитаном остается последнее слово, но он должен работать со своими подчиненными как одна команда.

Я стараюсь быть строгой, но справедливой, как лучшие капитаны, с которыми я работала, когда была стюардессой. Все должно идти своим чередом: нужно строго придерживаться всех правил и быть открытым для всех. Если у человека возникают проблемы, не должно быть никаких барьеров между ним и капитаном».

Аннеке согласна с этим: «Представители как старого, так и нового поколения пилотов в Jetairfly всегда доступны для общения. Если что-то случилось, ты всегда можешь обратиться в кабину пилотов. То, что я должна соблюдать иерархию и пропускать капитана вперед, я считаю очень правильным. Это показывает, что мы уважаем друг друга в соответствии с должностями».

Кристелл чувствует себя вполне комфортно в роли капитана: «Особенно если мы в хорошую погоду прилетаем в красивое место и можем аккуратно посадить там самолет. Если я лечу над Альпами, я всегда смотрю на горы. Там есть на что посмотреть».

Работа в команде

Больше чем коллеги

Они выбрали не обычную офисную работу, поэтому они и не обычные коллеги. Во время всех этих бесчисленных часов в воздухе стюардессы и стюарды проходят вместе через радость, усталость, раздражение, волнение, опасность, короче – через любовь и горести. Иногда такая близость приводит к напряжению, но чаще всего – к приятной атмосфере в коллективе и дружбе на всю жизнь.

«Ты спал?» – «Нет, я мертв». – «Я тоже». Мы просто говорили эти слова друг другу, и нам было уже весело, – рассказывает Нора, которая проработала в Sabena тридцать три года. – Уровень напряжения был высоким, и многие пассажиры были высокомерными, но за кулисами всегда было весело.

Мужчина, который смешил меня больше других, – это Тео[97]97
  Тео Шасни, который тоже упоминается в этой книге (прим. автора).


[Закрыть]. Однажды мы отправились на Аляску – нас ждал долгий двенадцатичасовой перелет. Другой стюард чувствовал себя разбитым из-за того, что слишком долго был в дороге, но Тео – в то время он был старшим бортпроводником – оставался в прекрасном расположении духа. Он пел «Singing in the Rain», потому что накануне посмотрел фильм «Поющие под дождем», и все время называл японскую стюардессу Артуром, потому что ее настоящее имя казалось ему непроизносимым.

Незадолго до посадки нам позвонили из кабины пилотов и сказали, что в Анкоридже свирепствует снежная буря и мы не сможем приземлиться. Нас направили на военный аэродром по соседству – туда уже прибыли солдаты, чтобы выгрузить нас из самолета. Ветер был настолько сильным, что без их помощи нас бы унесло. Солдаты связали пассажиров, среди которых были восемь японских монахинь, одной веревкой и таким образом вывели их из самолета. Монахини и Артур ничего не понимали, но Тео поднял большой палец вверх и сказал: «It’s alright»[98]98
  Все в порядке.


[Закрыть]. Когда он сам себя и нас связывал веревкой, он пел: «Snowdrops are falling on my head»[99]99
  Снежинки падают мне на голову.


[Закрыть]. Раскачиваясь во все стороны и напевая, он спускался с трапа самолета. Ах, Тео, только ты мог так дурачиться».

С другими коллегами у Норы тоже сложились приятельские отношения: «Если мы были где-то с экипажем, то старались проводить время вместе – ходили куда-нибудь выпить или поесть. Когда мы заходили в кафе или бар, где договаривались встретиться, то спрашивали у персонала: «Где наши парни?» Мы имели в виду стюардов и пилотов, которые нас там ждали. Неделю спустя мы уже были с другими мужчинами, но спрашивали то же самое. Это, конечно, были шуточки, но они делали нас ближе друг к другу.

Конечно, среди них встречались угрюмые и необщительные люди, но они, как правило, долго не задерживались. Те же, кто оставался, со временем лучше узнавали друг друга, особенно если приходилось уезжать надолго вместе. У каждого бывают трудные времена, и все мы хотя бы раз испытывали состояние влюбленности – в конце концов мы были молодыми. Потом мы могли не видеть друг друга по три месяца, но если мы пересекались в Завентеме – кто-то вылетал, кто-то возвращался, – мы всегда искренне интересовались жизнью друг друга».

Бикини или сахар

«На работе я находилась среди молодых людей, которые умели от души посмеяться, – рассказывает Глория, которая летала с Sobelair двадцать восемь лет. – В моих первых отчетах стояло: plus en cabine s’il vous plait[100]100
  Почаще заходите в кабину, пожалуйста.


[Закрыть]. Когда пассажиры поднимались по трапу на борт, я уползала на свою кухню. Я стеснялась, была робкой. Но благодаря хорошим коллегам стала смелее. Я по-настоящему оценила их заботу обо мне».

Хильда считает, что теплая рабочая атмосфера – великолепное противоядие от стрессов и домашних забот: «Или от вредности старших бортпроводниц. Во время моей работы в Sobelair некоторые из тех дам были не замужем или разведены. Они чувствовали себя молодыми и фривольно общались с пилотами. Нас, новеньких, они считали конкурентками, поэтому не всегда были с нами дружелюбны».

«Я называла ее the smiling snake[101]101
  Девушка со змеиной улыбкой.


[Закрыть], – говорит Глория об одной из старших бортпроводниц, с которой ей довелось работать. – Она могла улыбаться в лицо и при этом говорить гадости за спиной. Но, конечно же, не все были такими. Госпожа Схомбродт, например. Она всегда так нам сопереживала, была для нас настоящей мамой».

Мари-Поль, которая в восьмидесятых годах сама была старшей бортпроводницей в авиакомпании Saudia, охотно помогала девушкам, которые находились у нее в подчинении: «Разнести кофе или чай или помочь собрать посуду – это доставляло мне удовольствие. Так время пролетало быстрее, да и мне нравилось работать в команде. Тогда мы летали на 707-х, и там некогда было стоять без дела. Мы должны были доставать еду из больших контейнеров, разогревать ее и подавать на больших лотках и подносах. Все коллеги должны быть звеньями одной цепочки, иначе работа не будет выполнена. Хорошая стюардесса – шустрая: она сразу видит, что нужно сделать. Нет ничего хуже, чем работать с коллегой, которая обслуживает три кресла из семи, а остальные четыре оставляет тебе».

Изабелль из Sabena подтверждает, что в коллективе встречаются люди с разными характерами: «Я очень любила летать в Африку и всегда брала с собой два-три килограмма сахара для парня, который работал в отеле, где мы останавливались. У него было много детей, и он всегда просил для них сахар. Из тех денег, которые Sabena выдавала нам на питание в командировке, всегда оставались лишние, а тратить их дома все равно было нельзя. Я поражалась тому, что другие стюардессы спускали эти деньги не на такие вещи, как сахар, а на бесконечные бикини, которые они покупали в бутике отеля Intercontinental, где мы останавливались.

Бортпроводники из Jumbo-club, в котором была я, и стюардессы, работающие на Airbus, отличались друг от друга. Последние, например, никогда не ходили в так называемый Клуб бельгийцев. Это спортивный клуб на открытом воздухе с шикарным бассейном и теннисными кортами. Там не было трибун, так что мы сидели на траве, и мальчик-калека разносил вкусный фалафель. Стюардессы Airbus брезговали таким отдыхом и предпочитали плавать в бассейне отеля Intercontinental в четырех стенах. После обеда они ходили пить кофе в кафетерий, который тоже находился в отеле».

Скользкие темы

Звезды должны быть благосклонны, когда формируется твоя команда, считает 36-летний Гирт Ханссенс – опытный стюард в Jetairfly: «Когда-то давно я, единственный парень, отправился в недельный полет с девятью девушками. Все мои друзья говорили: «Класс!» Но, боже, что за адская неделя была! Они ссорились и все время ревели, докучая друг другу. К счастью, это было исключением из правил».

За год работы в Qatar Airways Гирт понял, что национальность коллег может играть большую роль: «С нами работали люди из пятидесяти-шестидесяти разных стран. Когда мы куда-то прилетали, некоторые из них буквально испарялись. Например, тайцы, индонезийцы и филиппинцы в основном сидели в своих номерах в отеле, потому что они предпочитали отправлять деньги, которые зарабатывали, своим семьям. Чаще всего они даже еду свою привозили. А вот европейцы и австралийцы много гуляли.

Жаль, что было так нелегко общаться с людьми другой национальности – на мой взгляд, разница в культуре и менталитете может обогатить. Я летал с филиппинскими девушками двадцати – двадцати двух лет: при мне они впервые прилетели в Париж и увидели снег. Это удивило меня. Хотя различия между нами никогда не мешали. Во время рейса все выполняли свою работу так, как надо».

В Sabena было четкое правило, говорит Ингрид Арнойтс: «Чтобы хорошо работать в команде, перестаньте разговаривать на такие темы, как вероисповедание, политика, ориентация или расизм. Тот, кто нарушал это правило, получал выговор. После трех выговоров он вылетал с работы безо всяких извинений.

Это также относилось и к опозданиям. Не позже чем за сорок пять минут до вылета мы должны были подтвердить свое присутствие и расписаться в специальном документе. Если ты задерживался хоть на минуту, вызывали запасного сотрудника, а ты оставался дома.

У меня однажды было так. Я пришла в своем новом синем костюме, с перчатками и в шляпке, гордая собой, и сказала: «Я на рейс в Ниццу». На что мой коллега ответил: «Жаль, ведь они вот-вот там приземлятся». В ту ночь мы перешли на летнее время, и я об этом совершенно забыла».

Шари из Jetairfly тоже вспоминает один случай: «В первый год работы я однажды проспала. Я всегда просыпалась по будильнику, а в ту ночь, видимо, не смогла этого сделать. В тот момент, когда мне позвонили с работы, я подумала: «Как здорово, мой рейс будет позже, поэтому можно еще немного полежать». Я взяла трубку в прекрасном расположении духа, но меня спросили, в пути ли я. Было десять минут пятого, то есть время, когда я должна была поставить подпись в документе.

«Я сейчас оденусь и сразу же приеду, – испуганно сказала я. – Поставьте меня сегодня на более поздний рейс, но я приеду!» Однако было уже поздно. Они уже вызвали резерв. Мне было очень плохо. Я все глаза выплакала, потому что знала, что такая ошибка может очень дорого стоить. Опаздывать – это not done in aviation[102]102
  Недопустимо в авиации.


[Закрыть]. Я тут же отправила электронное письмо с объяснениями, но, несмотря на то что по-человечески они меня поняли, по правилам они должны были меня наказать. С тех пор это, к счастью, ни разу не повторилось, но простить сама себя я так и не смогла».

Фокус с жилетом

Все это горькие исключения в море приятных воспоминаний. Проведя пару часов вместе на высоте в несколько километров, многие стюардессы и стюарды завязывают крепкие отношения, настолько крепкие, что легко могут излить друг другу душу или, напротив, пошутить друг над другом. О розыгрышах могут рассказать новички. Например, им приходится проходить кислородный тест: зайти в кабину пилотов с пакетиком и наполнить его кислородом, а затем отдать в месте прибытия вместе с другими данными о полете. Или новичку дают задание проверить, есть ли на борту запасной сотрудник – тот, кто будет сидеть в шкафу в бизнес-классе и ждать, вдруг кто-то из коллег по пути выйдет из строя. Большой сюрприз ждет ничего не подозревающего новичка, когда он откроет шкаф и найдет там сидящую на корточках стюардессу.

Многие с теплыми чувствами оглядываются назад, на те традиционные шутки, учившие новичков уму-разуму. «Когда в 1956 году я ступила на борт, чтобы полететь в свой первый настоящий рейс, то сразу представилась экипажу, – рассказывает Нора. – На что кто-то меня спросил: «Девушка, вы же получили ключ?» Меня сразу же сковало от страха. «Какой ключ?» – спросила я. «Тот, что от асфальта, конечно же, – ответили они. – У тебя есть еще ровно двадцать минут до взлета, найди его! И поторапливайся!» Я побежала так быстро, как могла, к mouvement[103]103
  Диспетчерская (прим. автора).


[Закрыть], где надо мной, естественно, начали ржать. Это был обычный прикол, которым они пугали новичков.

В другой раз, когда мы пролетали над экватором, штурман спросил, не хочу ли я посмотреть на место, где проходит воображаемая линия, которая делит Землю пополам. Он предложил мне бинокль, и я смотрела в него, ничего не подозревая. После этого я вошла в салон с «подбитым» глазом, потому что они намазали окуляр чем-то черным. Вот так они развлекались».

Тридцатью годами позже пассажиров Sobelair тоже иногда развлекали во время safety demonstration[104]104
  Инструктажа по технике безопасности.


[Закрыть]. «Обычно стюардесса, которая проводит инструктаж, работает со спасательным жилетом, который не может взорваться, но с новичками мы иногда фокусничали, – рассказывает Хильда. – Она показывала, как надо обращаться с жилетом, а он взрывался. Некоторые девушки сразу же краснели, другие начинали заикаться, хотя нужно было оставаться невозмутимой». «Фокус с жилетом был классикой, – подтверждает Джон из Sabena. – Когда мы с коллегами так развлекались, пассажирам тоже было весело».

Матрасы в коридоре

Пина даже осмеливалась пошутить над своими Sobelair-пассажирами: «Верхние полки над сиденьями были достаточно большие. Однажды одна из нас, стюардесс, легла туда. И, когда пассажир открыл дверцу, чтобы разместить там свой багаж, она его напугала. Что тогда было! Мы были настоящей бандой, и атмосфера была классная.

Один из моих последних рейсов пришелся на 1 апреля, поэтому повод сводить людей с ума искать не пришлось. Мы встречали пассажиров, заходящих на борт, босыми. Чуть позже, во время своего обращения к ним, я сказала, что новые правила безопасности предписывают снимать обувь на время полета. И люди поверили нам! Тогда пассажиры тоже любили шутки. Жаль, что сейчас провернуть такое невозможно. После 11 сентября правила ужесточили, и всем стало не до розыгрышей».

И все же было еще кое-что, утверждает Пина: «В конце своей карьеры, в 2002 году, я была старшей бортпроводницей рейса на Кубу. После десяти часов полета я стала громко говорить: «Дамы и господа, пожалуйста, приготовьтесь к посадке в Перу». Люди стали с удивлением переглядываться. «Мы же летели на Кубу?» – спросила одна женщина. «Ну нет, госпожа, – ответила я. – Тогда вы находитесь не в том самолете. Мы летим в Перу». Конечно, мы почти сразу сказали, что просто пошутили».

Коллеги Пины сами иногда страдали от чувства юмора своих же товарищей. «На Пхукете один стюард купил для своей сестры мини-юбку канареечного цвета, – вспоминает Пина. – Он показал ее мне перед полетом. Она мне так понравилась, что я захотела ее примерить. И что же сделали мои коллеги? Они забрали мою униформу и запустили в салон пассажиров. Весь рейс я должна была работать в этой ярко-желтой юбке. А старшая бортпроводница подлила еще маслица в огонь. Она объявила, что это особенный рейс, на котором пассажиры могут обратиться к одной из стюардесс, которую легко узнать по ее желтой юбке, за тайским массажем».

Пина до сих пор смеется, вспоминая эту ситуацию: «Я развлекалась от души. Иногда ранним утром мы возвращались из рейса дальнего следования в комнату для персонала в Брюсселе и начинали пить пиво и вино. Может быть, это было странно для людей, которые в тот момент вылетали на европейские направления, но нам было все равно. Однажды мои коллеги не могли добраться до дома до самого вечера, потому что после рейса все пошли ко мне, чтобы поесть. После по-настоящему хороших полетов я с удовольствием устраивала дома вечеринки».

Дружба с коллегами помогала переживать тяжелые рейсы. «В 1994 году я должна была работать в канун Рождества, – говорит Пина. – Обычно я провожу праздники с родителями, но в тот раз должна была лететь на Шри-Ланку. Я была не в восторге от такого плана, но мы с экипажем решили, что сделаем этот полет особенным. Мы взяли с собой вечерние платья, а ночью вынесли наши матрасы в коридор отеля, чтобы спать всем вместе. Так было намного веселее».