Текст книги "Шабаш ведьм: изучение истории, фольклора и современной практики"

Шабаш и его этимология

Часто говорят, что знание истинного имени дает власть над его носителем. Как бы то ни было, но знание происхождения слова помогает гораздо лучше понять, что оно из себя представляет. И прежде чем мы полностью погрузимся в историю развития шабаша ведьм, разберемся в этимологии этого термина. Слово шабаш долгое время ассоциировалось с иудаизмом и христианством, ведь в этих религиях так назывался священный день недели. Слово уходит корнями к латинскому sabbatum, греческому sabbaton и еврейскому shabbath, и значение у всех этих слов одно, а именно – «день отдыха»[3]3
  Online Etymology Dictionary, “Sabbath (n.)”. URL: https://www.etymonline.com/word/Sabbath#etymonline_v_22557 (дата обращения: 05.02.2021).


[Закрыть]. Традиционно этим днем отдыха считался либо седьмой день недели, либо суббота. Согласно Книге Бытия, именно на седьмой день Бог отдыхал, закончив сотворение мира. Впрочем, это объяснение только ставит перед нами новый вопрос: как так получилось, что слово, обозначавшее священный день как для христиан, так и для иудеев, стало обозначать собрание ведьм?

Сам по себе термин шабаш ведьм не имеет четко прослеживаемой истории происхождения, у нас нет точных сведений. Самое раннее письменное упоминание шабаша в связи с ведьмами встречается в судебном разбирательстве француженки Жанны Гьерме в 1446 году. Шестнадцатью годами позже, в 1462 году, термин шабаш снова появляется в демонологическом трактате Flagellum maleficorum авторства Пьера Мамори[4]4
  Martine Ostorero, “The Concept of the Witches’ Sabbath in the Alpine Region (1430–1440): Text and Context,” in Witchcraft Mythologies and Persecutions, vol. 3 of Demons, Spirits, Witches, eds. Gábor Klaniczay and Éva Pócs (New York: Central European University Press, 2008), 28.


[Закрыть]. Но несмотря на эти упоминания, использование слова шабаш в качестве обозначения собрания ведьм станет популярным гораздо позже – в конце XVI века. До этого ведьминские собрания называли по-разному: ассамблеями, конвентами и синагогами. Последний термин исторически использовался для названия собрания еврейского народа, и его использование в данном контексте показывает ранние предрассудки о том, что иудаизм считался ересью и колдовством. Преследования евреев в раннем Средневековье сыграли ключевую роль в формировании исторической канвы зарождающегося концепта шабаша ведьм.

Дополнительное объяснение тому, как слово шабаш стали использовать в контексте сборища ведьм, можно найти в трудах французского юриста и теоретика Жана Бодена. В своей знаменитой книге «О демономании колдунов» (1850) он пишет, что суббота была днем, посвященным Богу. При странном стечении обстоятельств именно в субботнюю ночь Бог, по предположениям, разрешил злым духам наказывать людей и всячески вредить им. Боден также добавляет, что суббота – день планеты Сатурн, а долгое время считалось, что Сатурн покровительствует злым силам. Интересно, что Боден также отмечает, что на иврите Сатурн называют Shabtai, что очень походит shabat или sabbath (то есть шабаш)[5]5
  Jean Bodin, On the Demon-Mania of Witches, trans. Randy A. Scott (Toronto: Centre for Reformation and Renaissance Studies, 1995), 150–151.


[Закрыть]. Однако дата проведения шабаша ведьм сильно варьируется и совсем не ограничивается исключительно субботними ночами. Подробнее об этом вы узнаете в главе 3. Существует еще одно важное предположение, согласно которому шабаш ведьм возник в качестве противоположности христианской вере. В этом случае точное время возникновения термина уже не так важно, потому что на первое место выступают конкретные дьявольские дела, практиковавшиеся во время шабаша. Именно детали о происходящем на сборищах больше всего волновали гонителей и писателей того времени. В таком контексте термин шабаш был сравнительно нейтральным словом для именования любого собрания ведьм независимо от дня недели. К концу XVI века слово шабаш стало общеупотребительным в отношении встреч колдовского характера.

Ранние обвинения

Теперь мы можем приступить непосредственно к изучению исторического развития шабаша ведьм, и начать стоит с рассмотрения не самой очевидной темы – обвинений, выдвинутых римскими язычниками против ранних христиан. В I веке и позже, когда христианство только начинало распространяться и расти, римляне относились к его практикам с большим подозрением. Подозрения трансформировались в быстро распространяющиеся в обществе слухи и сплетни. Например, христиане регулярно собирались вместе по ночам, чтобы принять участие в трех непростительных и отвратительных актах: детоубийстве, каннибализме и кровосмесительных оргиях. Среди всех возможных преступлений эти упоминались чаще всего, потому что представляли чудовищную противоположность как цивилизованному обществу, так и самой природе. Есть основания предположить, что эти ужасающие стереотипы широко распространились уже к 112 году нашей эры: Плиний Младший писал, что христиане защищаются от неизвестно откуда распространившихся слухов об их религиозных встречах[6]6
  Younger Pliny, The Letters of the Younger Pliny, trans. John B. Firth, 2nd series (London: Walter Scott, 1900), 270–272.


[Закрыть]. Самые детализированные сведения о ранних обвинениях против христиан можно почерпнуть в «Октавии» авторства Марка Минуция Феликса, апологии где-то конца II века.

Этот текст написан в форме диалога между язычником по имени Цецилий Наталис и христианином по имени Октавий Януарий. В девятой главе Цецилий приводит контраргументы против христианства, цитируя несколько слухов, распространившиеся о последователях этой религии. Он рассказывает, что христиане якобы поклоняются отрубленной голове осла, который считается одним из самых жалких животных. Кроме того, Цецилий упоминает, что, согласно слухам, христиане также поклоняются гениталиям своих священников. Оба упомянутых акта – часть тайных религиозных обрядов, проходящих под покровом ночи и включающих церемонию инициации, сопровождающуюся убийством и поеданием младенца. От новообращенного христианина требовалось несколько раз ударить ножом тесто, в котором другие участники обряда спрятали ребенка. Предполагалось, что после этого собравшиеся будут пировать, используя тельце убитого как основную закуску. Наконец, Цецилий подробно описывает, как единственным источником света на этом диком собрании является лампа с привязанной к ней собакой. Под конец встречи перед животным бросают кусок еды, чтобы оно не могло до него достать. Собака, соответственно, в попытке ухватить кусочек роняет лампу, комната погружается в полнейший мрак, и тут начинается беспорядочная сексуальная активность, в том числе инцест[7]7
  Marcus Minucius Felix, Octavius, trans. Robert Ernest Wallis, in Ante-Nicene Fathers, vol. 4, Tertullian, ed. Alexander Roberts and James Donaldson (Peabody, MA: Hendrickson Publishers, 1995), 177–178.


[Закрыть].

Обвинения и стереотипы, подобные упоминаемым в «Октавии», продолжали раздувать пламя гонений на ранних христиан вплоть до IV века – потом христианство взяло верх и стало официальной религией Римской империи. Как оказалось, растущая христианская империя вдохновилась римскими и греческими язычниками и выдвинула ответные обвинения против своих врагов: так, язычники во время встреч занимались убийством младенцев, каннибализмом и инцестом. Образ этих тайных собраний можно счесть за раннего предшественника шабаша ведьм, в описаниях которого потом встретятся упоминания всех трех актов. Однако в этой цепочке не хватает еще нескольких звеньев: двух групп, навлекших на себя гнев Римской католической церкви в начале XII века. Именно гонения на них положили начало развитию мифа о ведьминских шабашах.

Заговор прокаженных

Филипп V, король Франции, 21 июня 1321 года издал указ, разрешающий заключать в тюрьму больных проказой и в последствии уничтожать их. Для Франции 1300-х годов проказа – инфекционная болезнь, повреждающая нервы и вызывающая появление уродливых язв на коже, – была серьезной проблемой. Люди панически боялись заразиться, истерия охватила все социальные слои. Прямо перед принятием указа короля распространились слухи, что прокаженные в тайне планировали заразить здоровых христиан через местные колодцы, фонтаны и реки ядовитыми веществами. Человек по имени Гийом Агасс 4 июня 1321 года признался, что стал соучастником этого заговора после посещения большой ассамблеи прокаженных. Лидер ассамблеи несколько раз обращался к присутствующим со следующим призывом: «Вы все видите и слышите, как здоровые христиане относятся к нам с презрением и неуважением, как изгоняют со своих встреч и собраний, насмехаются, осуждают нас». Так образовался заговор, чтобы отомстить христианам, отравив их и заразив проказой. Интересно, что Агасс упоминает о требовании ко всем присутствующим на собрании отречься от христианской веры. Кроме того, лидер ассамблеи сообщил всем, что на следующей встрече им предстоит надругаться над христианским символом и растоптать крест ногами. В дальнейшем этот вероотступнический акт станет одним из основных элементов мифологии шабаша ведьм[8]8
  Malcolm Barber, “Lepers, Jews and Moslems: The Plot to Overthrow Christendom in 1321,” History 66, no. 216 (1981): 7–8.


[Закрыть].

В некоторых регионах считалось, что прокаженные действовали сами по себе, в других же предполагали, что им помогали другие силы. Например, в одном протоколе указали, что обвиненный был нанят евреем, который дал ему яд для отравления местного источника воды. Приводилось множество рецептов этой отравы, причем в одном из них упоминались человеческая кровь, моча, три вида трав и освященная облатка – все высушивалось и измельчалось в порошок, который потом четко отмеренными порциями рассыпали по мешочкам. Согласно другим источникам, заговор был делом рук мусульманского правителя Гранады, который предложил евреям значительную сумму денег, чтобы они за него расправились с христианами. Евреи же обратились к прокаженным, чтобы избежать подозрений[9]9
  Carlo Ginzburg, Ecstasies: Deciphering the Witches’ Sabbath, trans. Raymond Rosenthal (New York: Pantheon Books, 1991), 35.


[Закрыть].

В результате повсеместной истерии, теорий заговора и, наконец, эдикта короля Филиппа прокаженных, в том числе детей, стали заключать в тюрьмы. В соответствии с указаниями Филиппа их допрашивали, и тех, кто признавался в соучастии в заговоре, позже сжигали на костре. Исключением стали только беременные женщины и дети младше четырнадцати лет. Первых сжигали после родов, а вторых – когда те достигали более зрелого возраста. Всех, кто отказывался признаться в соучастии в заговоре, подвергали разнообразным пыткам, пока заключенные не признавали свою вину. Не желавших сознаваться даже под пытками оставляли в тюрьме[10]10
  Barber, “Lepers, Jews and Moslems,” 3.


[Закрыть]. В указе короля ничего не говорилось о евреях, однако все равно последовали зверские массовые убийства: например, в Шинтоне сто шестьдесят человек сожгли живьем в одной гигантской яме[11]11
  Jeffrey Richards, Sex, Dissidence and Damnation (New York: Routledge, 1994), 163.


[Закрыть]. На протяжении следующего десятилетия боязнь прокаженных и теории заговора постепенно угасла. Папа Бенедикт XII 31 октября 1338 года издал буллу с объявлением, что суд признал прокаженных невиновными во вменяемых им преступлениях за предыдущие годы[12]12
  Ginzburg, Ecstasies, 53.


[Закрыть]. Однако ущерб был нанесен: хоть прокаженные получили прощение, евреев это не касалось. К несчастью, преследование их и других групп, которые христиане считали еретическими, только начиналось.

Еретические секты

До XII века на ересь – любые вероисповедания и практики, которые отклонялись или отличались от системы верований Римской католической церкви, – почти не обращали внимания. До этого периода под осуждение попадали не обширные секты, а в основном отдельные личности или небольшие группы. Положение дел изменилось в 1100-х годах, так как вероотступнические группировки стали более организованными и популярными среди народа. С подачи папы Луция III к 1184 году начала набирать обороты первая волна средневековой инквизиции, также известная как епископская инквизиция. Ее главной целью было искоренение еретиков, в данном конкретном случае – катаров. В 1231 году папа Григорий IX начал другую инквизицию, ставшую известной как папская инквизиция, и в этот раз на костер попала секта вальденсов. Среди всех известных еретических групп вальденсам чаще всего приписывалась связь с колдовством; возможно, демонизация этой конкретной группы внесла весомый вклад в развитие мифа о шабаше ведьм.

Движение вальденсов зародилось в конце 1770-х годов во французском городе Лионе. Его основателем считается богатый купец Пьер Вальдус, который был так тронут историей святого Алексия, что раздал все свое состояние и начал проповедовать бедность в качестве способа достижения духовного идеала. Он быстро собрал множество сторонников, которые в народе стали известны под названиями «бедняки Христа» и «лионские бедняки». Как и основатель движения, вальденсы в стремлении достичь религиозной чистоты отказывались от всей своей материальной собственности и выживали исключительно за счет подаяний. Кроме того, в основу движения заложили глубокое несогласие с тем, как управлялась Римская католическая церковь: вальденсы отвергали многие захватнические тенденции, в том числе существующую жесткую иерархию. Проповедником мог стать любой участник движения, даже женщины, тогда как в католичестве для этого требовался специальный обряд рукоположения, которого удостаивался не каждый. Помимо этого, вальденсы отвергли все замысловатые церковные обряды и вместо ортодоксии[13]13
  Ортодоксия – тип религиозного мышления, в котором центральная важность придается вероучению, четкому соблюдению традиций и господству одной идеологии. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] сосредоточились на ортопраксии[14]14
  Ортопраксия – тип религиозного мышления, в котором во главу угла ставятся поведение и поступки человека, а не вера.


[Закрыть], количество ритуалов сократилось, а оставшиеся значительно упростили. К основным обрядам относились только три таинства: крещение, исповедь и евхаристия, причем последнее практиковалось только раз в год. Вальденсы не только значительно отличались от официальной Церкви своим мировоззрением и ритуалами, но еще и угрожали ее авторитету, а также исключительному праву читать Библию: вальденские проповедники перевели ее с латыни и распространили в народе. Неудивительно, что к 1184 году вальденсов объявили еретиками и немного позже начали преследовать[15]15
  Richards, Sex, Dissidence and Damnation, 46–47.


[Закрыть].

Гонения на еретические секты, в том числе вальденсов, подстегивались теми же слухами, которые когда-то преследовали ранних христиан, прокаженных и евреев. Папа Григорий IX лишь укрепил растущее беспокойство, когда в 1233 году издал буллу Vox in Rama, не только порицавшую ересь, но еще и призывавшую крестовые походы на нее. Что еще важнее, в булле содержались яркие описания предполагаемых верований и обрядов еретических сект: ночные встречи с актами вероотступничества, почитания Дьявола и кровосмесительных оргий[16]16
  Pope Gregory IX, “Vox in Rama,” in Witchcraft in Europe: 400-1700, ed. Alan Charles Kors and Edward Peters (Philadelphia: University of Pennsylvania, 2001), 114–116.


[Закрыть]. Францисканец по имени Джон в 1338 году писал о пытках и сожжении еретиков Австрии и других соседних стран, причем «отступники», скорее всего, были вальденсами. Он описал ритуалы, которые якобы практиковали еретики, причем в одном из них во время собрания появлялся богато одетый мужчина, представлявшийся Царем Небесным. Этот царь, на самом деле бывший самим Люцифером, приказывал присутствующим подчиняться ему и проповедовать его учение, после чего помещение погружалось во тьму и начиналась хаотичная оргия[17]17
  Norman Cohn, Europe’s Inner Demons, (Chicago: University of Chicago Press, 2000), 53–54.


[Закрыть].

Из-за жестокой травли к XIV веку почти все вальденсы, изначально представлявшие многочисленную группу во Франции и Италии, отступили в Западные Альпы. Там у них получилось сформировать сравнительно крепкий оплот на некоторое время, но странствующие вальденские проповедники все еще рисковали быть пойманными. Антонио Галосна был арестован в 1387 году, он находился в заключении много месяцев, пока наконец не признался, что участвовал в ночных встречах вальденсов. Согласно его признанию, во время них все участники ели хлеб и пили особый напиток, сделанный на основе жабьих экскрементов. Также присутствующие приносили клятву верности дракону, который намеревался начать войну против Бога и ангелов, после чего собрание опять предсказуемо перетекало в оргию[18]18
  Henry Charles Lea, A History of the Inquisition of the Middle Ages, vol. 2 (New York: Harper & Brothers, 1888), 257–258.


[Закрыть]. Постоянство таких стереотипов наглядно демонстрирует похожий случай, произошедший столетие спустя: в 1492 году арестовали вальденса по имени Мартин. После ареста он признался, что читал проповеди на ночной синагоге. Когда его проповедь заканчивалась, задували единственную свечу, освещавшую помещение, и, опять-таки, начиналась оргия. Мартин утверждал, что дети, рожденные от подобных союзов, были наиболее расположены к становлению проповедниками в будущем. Интересно, что другой пастор, пойманный вместе с Мартином, дал схожие показания относительно ночных собраний. Но при этом добавил, что их практика основана на поклонении божеству, известному под именами Бахус, Барон и Кибел, а также фейри[19]19
  Thomas Hatsis, The Witches’ Ointment (Rochester, VT: Park Street Press, 2015), 55.


[Закрыть].

Пока вальденсы страдали от жестоких преследований, в воображении ученых властей начал формироваться новый вид преступления, а именно смешение ереси и колдовства, или колдовская практика, включающая заключение сделок с демонами для получения магической силы. В своем труде 1376 года Николас Эймерик выразил предположение о существовании колдунов, получавших силу благодаря почитанию демонов, и сделал вывод, что это тоже форма ереси[20]20
  Nicolau Eymeric, “The Directorium inquisitorum,” in Witchcraft in Europe: 400-1700, ed. Alan Charles Kors and Edward Peters (Philadelphia: University of Pennsylvania, 2001), 120–127.


[Закрыть]. Он объяснил свою точку зрения так: человек, заключая сделку с демонами, выражает веру в существование божественной силы, помимо христианского Бога, что напрямую противоречило учению Церкви. Вплоть до 1400-х годов не существовало четкого разграничения между колдовством и магическими практиками, которые не предполагали сделок с потусторонним миром. Последний вариант можно назвать народной магией: в этом случае люди в достижении своих магических целей обычно полагались на помощь Бога или святых. Несмотря на эту немаловажную деталь, границы между двумя видами практик становились все более расплывчатыми, общераспространенную народную магию тоже включили в широкое понятие колдовства. Например, в 1398 году теологический факультет Парижского университета, занимавший в то время при поддержке французской короны «первое место в науке священных букв», «магические искусства и другие суеверия» приравнял к взаимодействию с демонами[21]21
  Theology Faculty of the University of Paris, “The Theology Faculty of the University of Paris Condemns Sorcery,” in Witchcraft in Europe: 400-1700, ed. Alan Charles Kors and Edward Peters (Philadelphia: University of Pennsylvania, 2001), 127–132.


[Закрыть].

Новый вид преступления, который многие современные исследователи называют дьявольским колдовством, в общественном сознании был прочно связан именно с вальденсами. К примеру, во время серии судов 1430-х годов во Фрибуре много вальденсов обвинили в посещении еретических ассамблей и в обладании магическими способностями. Старые сплетни об убийстве младенцев, каннибализме, кровосмесительных оргиях и вероотступничестве смешались с новыми источниками беспокойства в виде ереси и колдовства. Еретическим сектам, особенно вальденсам, стали предъявлять обвинение в практике дьявольского колдовства. Более того, само слово вальденс (вудуа во франкоязычных Альпах) стали употреблять как синоним слову ведьма[22]22
  Hans Peter Broedel, “Fifteenth-Century Witch Beliefs,” in The Oxford Handbook of Witchcraft in Early Modern Europe and Colonial America, ed. Brian P. Levack (Oxford: Oxford University Press, 2013), 40–41.


[Закрыть]. Гонения на упомянутые группы способствовали формированию церковных представлений о сущности шабаша, однако параллельно с ними развивались и другие фольклорные компоненты – фантастические элементы, позже также нашедшие свое место в полотне мифа о шабаше ведьм и добавившие туда сверхъестественный потусторонний флер.

Птицы, летающие по ночам

В Древнем Риме ночь считалась зловещим и опасным временем суток. Поверья гласили: именно в ночной тьме пугающие создания спокойно разгуливают по земле. Одним из таких созданий была птица, похожая на сову, и называлась она стрикс (во множественном числе употребляются формы стриги или стриксы). Существовала легенда, что она любит брызгать ядом на губы беззащитных младенцев, а потом пожирать их тела. В поэме Овидия «Фасты» (8 год н. э.) стриги описываются как птицы с серыми перьями, крючковатыми клювами, цепкими когтями и глазами размером почти со всю их голову. Эти чудовищные создания летали по ночам, жутко клекоча, и искали оставленных без присмотра младенцев. Когда стрикс находила младенца, она выкрадывала его из колыбели, а потом жадно пожирала внутренности[23]23
  Ovid, The Fasti of Ovid, trans. John Benson Rose (London: Dorrell and Sons, 1866), 178–179.


[Закрыть].

В других легендах стриги были не птицами, а жадными до крови женщинами, способными превращаться в птиц. Такие стриги имеют много общего с римскими ведьмами, которые, по поверьям, тоже обладали способностью к метаморфозам. Потому версия, что стриги на самом деле были ведьмами, которые превращались в птиц и занимались каннибализмом, казалась довольно правдоподобной. Более того, в I веке н. э. римский грамматик Секст Помпей Фест определял стриг как женщин, которые занимались колдовством и летали по ночам[24]24
  Sextus Pompeius Festus, De verborum significatione, col. 1668, in Patrologia Latina 95 (Paris: Jacques-Paul Migne, 1861), paraphrased in Ronald Hutton, The Witch (New Haven: Yale University Press, 2017), 70–71.


[Закрыть]. В стриг продолжали верить и многими веками позже: это поверье распространилось по самым разным территориям и пустило корни в германских регионах к северу от Рима. В VI веке стриг упомянули в одном из первых германских сводов законов под названием Lex salica, или «Салическая правда», авторства франкского короля Хлодвига, причем, согласно тексту, их воспринимали как реальных созданий, а не мифических. В «Салической правде» приводились рекомендации по возможным наказаниям людей, которые оказались стригами: при этом их виновность надо было еще доказать, а за ложные обвинения существовала отдельная кара. Также в своде законов Хлодвига упоминался прислужник ведьмы, herburgius: согласно определению, он был тем, кто «несет котел к месту, где стрикс будет готовить»[25]25
  King Clovis, “Pactus Legis Salicae,” in The Laws of the Salian Franks, ed. and trans. Katherine Fischer Drew (Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1991), 125.


[Закрыть]. Тут стриги представали уже не одинокими ведьмами, теперь они собирались вместе, чтобы варить детей в котлах, а потом поедать их на общем пиру. Очень похоже на более поздние истории о ведьминских шабашах, не так ли?

Летающие по ночам женщины-людоедки продолжали вызывать страх у простого народа и к концу Средних веков. Немецкий епископ Бурхард Вормсский писал об этих жутких дамах в XI веке в своей книге «Декрет». В целом он взялся за написание этой книги, чтобы развенчать популярные в широких массах суеверия, и с этой точки зрения его произведение позволяет нам многое узнать о фольклоре того времени. Автор напрямую не пишет про стриг, но в главе 19 упоминает народное поверье: некая группа женщин летала по ночам, убивала христиан, а потом варила их и ела[26]26
  Burchard of Worms, “The Corrector, sive Medicus,” in Witchcraft in Europe: 400-1700, ed. Alan Charles Kors and Edward Peters (Philadelphia: University of Pennsylvania, 2001), 63–67.


[Закрыть]. Как книга, критикующая распространенные суеверия, «Декрет» наглядно демонстрирует, насколько сильна была вера в существование летающих по ночам людоедок и как широко она распространилась. Позже «Декрет» послужит вдохновением немалому количеству писателей, интересующихся колдовством и демонологией. Образ ужасающих и жадных до людской плоти женщин постепенно развивался от античности до раннего Средневековья, вошел в основу формирующегося мифа о шабаше ведьм и придал поздним представлениям о явлении фольклорную глубину.