Текст книги "Полуночные признания"

Глава 16

– Почему они устроили эти поминки? – спросил Хэмиш, когда они с Заком шли по узкой, залитой светом ламп улице старого квартала, направляясь к Эспланад-авеню, чтобы на запряженной мулом тележке добраться до городского дома семейства Л а Туш. – Они же всегда ненавидели их. И даже Клер, насколько я знаю.

– Это обычай. – Зак смотрел на темное небо. Над городом угрожающе нависли тяжелые облака.

– Думаю, они собираются не только для этого. Можно поесть и попить за счет покойника.

Зак наклонил голову, чтобы скрыть улыбку.

– Удалось что-нибудь узнать про тех двух чернокожих с кладбища?

Хэмиш громко фыркнул:

– Ты, наверное, не представляешь, сколько там склепов. Мы даже не смогли точно определить, что делали на кладбище эти двое. Похоже, они просто подмели ступеньки и поменяли цветы.

Зак покачал головой:

– Это не заняло бы много времени. Как рассказал Кесслер, они появились за два часа до Сантера и в суматохе, которая поднялась после убийства, незаметно исчезли с кладбища. Сторож не помнит, чтобы они вышли из ворот.

– Да? Даже если они и в самом деле что-то видели, они не скажут. Рабы боятся своих господ.

Они, наконец, достигли Эспланад-авеню. Прищурив глаза, Зак увидел, что мул с повозкой только что тронулся с места.

– Похоже на то, что главным подозреваемым является вдова. Она избавилась от своего неверного мужа, выдав его янки, то есть нам. А потом отравила его любовницу.

Зак с трудом сдержался от того, чтобы не нагрубить в ответ.

– Нам нужно точно знать, кто предал Филиппа, – спокойно произнес он, следя за тем, как мул, слабо освещаемый фонарями, движется им навстречу.

Хэмиш фыркнул:

– Я работаю над этим.

– Кроме того, – глядя на покачивающийся на повозке фонарь, сказал Зак, – у Эммануэль де Бове не было причин убивать Сантера.

– Вот как? А ты не думал о том, что больницу основали три человека, но после смерти двоих эта маленькая леди станет единоличной хозяйкой?

Зак покачал головой:

– Она сказала правду, когда утверждала, что больница Сантера на грани разорения. Я проверял. Здание заложено.

– Ла-адно… – Хэмиш расправил усы и поднял голову. – Тогда можно предположить, что убийца – Ярдли. У него были долги – не очень большие, но серьезные. И насколько я узнал, они не ладили после смерти де Бове. Именно Филипп де Бове и привел Ярдли в больницу, верно? Все эти азартные игры, пьянство и опиум не могли нравиться старику. – Мул остановился прямо перед ними. – Я думаю, – произнес Хэмиш, понижая голос, – ключевыми для нас являются стрела арбалета и яд. Ярдли и мадам де Бове могли знать о наборе для убийства вампиров, и оба они достаточно хорошо разбираются в ядах.

– Как и Папа Джон.

–. Но у него нет видимых мотивов. – Хэмиш вытащил записную книжку и поспешно перелистнул страницы. – У меня в списке есть еще один Ла Туш. Антуан. Он, может, знает о ядовитых растениях и не так много, но мог взять пижму у Папы Джона и подмешать ее в настойку опия для своей сестры. Думаю, он был способен убить Клер, спасая честь семьи. А соблазнил ее Филипп де Бове.

Зак выглянул в открытое окно. Он увидел покрытые мхом стволы дубов, чуть тронутые ржавчиной железные ограды и высокие двойные галереи элегантных домов, белые стены которых резко выделялись на фоне грозовых облаков.

– И Сантер?

– Старик не препятствовал этому. Все происходило прямо у него под носом, в больнице. – Хэмиш наклонился вперед и понизил голос. – И еще: у Ла Туша была причина, чтобы использовать арбалет, – он ведь калека, верно? И учти: он потерял ногу в больнице Сантера. – Насупив брови, Хэмиш помолчал, а затем произнес с меньшей уверенностью: – Конечно, не понятно тогда, как он с одной ногой перелез через ограду кладбища.

– Возможно, убийцы проникли туда иным путем.

Хэмиш фыркнул:

– А как они могли туда попасть? Пройти в ворота невидимыми как привидения?

Зак откинулся на спинку сиденья и сложил руки на груди.

– Ты забыл включить в список подозреваемых Ганса Спирса. Он потерял ногу во время стычки в Байу-Креве, помнишь? Если Филиппа предала Клер, Ганс имел все основания винить ее за свое увечье, не так ли?

Хэмиш молча смотрел на него.

– И Сантера?

– Может, убийца целился и не в Сантера. Предположим, что он намеревался убить Эммануэль де Бове, но по ошибке попал в Генри. Возможно, он не знал, какая из женщин выдала их, так что решил убить обеих.

Наступила долгая пауза. Ее прервал Хэмиш:

– Я пытаюсь составить наиболее правдоподобную картину событий, а ты надо мной смеешься.

Зак действительно улыбнулся, но через пару секунд снова стал серьезным.

– Следует помнить, что есть еще один человек, которого мы не учли.

– Кто это?

– Филипп.

Хэмиш уставился на него испуганными золотисто-карими глазами.

– Но… он мертв.

– Все говорят об этом. – Зак вытянул ноги и опустил руки на колени – так его меньше трясло во время езды. При движении в фургон из окна долетал слабый ветер, но внутри все равно было жарко. – Подумай о такой возможности, – негромко произнес он. – Арбалетом пользоваться не так просто – требуется большая осторожность. Филипп был единственным из известных нам, кто достаточно хорошо им владел. Как доктор, он знал точно, сколько пижмы требуется положить, чтобы убить женщину. Как любовник Клер, он знал, что она часто использует настойку опия. Похоже на то, что он был в курсе того, кто именно ей этот опий поставляет. Вспомним – у нее нашли новую бутылку. Когда Клер купила ее, яд, по всей видимости, уже был в ней.

– Но снова возникает вопрос, – возразил Хэмиш. – Если это был Филипп, то почему его жертвой стал Сантер?

– Может, преступник и не целился в Сантера. Возможно, Филипп собирался убить свою жену.

– Мы ходим кругами, – бросил Хэмиш, поднимаясь, поскольку фургон остановился. – Складывается впечатление, что ты просто не хочешь видеть реальных причин убийства Сантера, поскольку они указывают на мадам де Бове.

Зак медленно выпрямился, буквально физически чувствуя на себе взгляд могучего шотландца, но ничего не ответил и перешел на заднюю платформу.

Там, куда они приехали, улицы не были мощеными, поверхность дороги была исчерчена бороздами, а в сточных канавах от прошедшего дождя застоялись вода и ил. Заку пришлось перепрыгивать через яму, и он тихо выругался, когда от неловкого движения боль резанула бок.

– Все не заживает? – спросил Хэмиш, тяжело приземляясь рядом.

– Мог бы и не напоминать об этом.

– Тебе следовало бы еще несколько дней подлечиться.

Стоя на деревянной мостовой, они молча осматривали белый фасад выстроенного в новогреческом стиле здания, которое расположилось на высоком пирсе, защищавшем его от наводнений. Окна дома закрывали занавески. Здесь жила семья Ла Туш. В отличие от дома де Бове в этом здании явно просматривались экономические последствия войны. Кусты у ворот сильно разрослись, а краска на высоких зеленых ставнях требовала обновления.

– При дневном свете этот дом выглядит еще хуже, – произнес опирающийся на костыли высокий сухопарый человек. Он появился из тенистой веранды и сейчас медленно, с видимой болью на лице спускался к ним по ступенькам. На половине лестницы Ла Туш остановился. – возможно, нужно благодарить Бога за нашу бедность. Я заметил, что «ложечный» Батлер реквизирует только очень хорошие дома.

– Не думал увидеть вас здесь, – произнес Зак.

Ла Туш пожал плечами. Зак заметил, что его собеседник тщательно выбрит и аккуратно одет. Однако, как и при их первой встрече, он был слегка пьян.

– Я пришел к матери, – объяснил Ла Туш.

– Почему же вы не входите в дом? – поинтересовался Хэмиш.

Креол молча глянул на него, потом перевел взгляд на Зака.

– Я чувствовал, что вы придете.

– Почему? – удивился майор. – Что-то случилось?

– Это из-за Эммануэль. Мадам де Бове отправилась к больным старикам на улицу Пуле, в Фобур-Мариньи, и, насколько я знаю Эммануэль, она будет возвращаться домой пешком. Одна.

Зак внимательно посмотрел на собеседника.

– Вы могли ее проводить.

– Я предлагал. Но она настаивала, что я должен быть здесь, на поминках Клер. Я отправил ее в нашем экипаже и сказал, чтобы она попросила кучера подождать, но она отослала его назад. Сказала, что будет занята очень долго и не хочет утомлять лошадей. – Он рассмеялся низким голосом.

Зак повернулся, чтобы оглядеть темную пустынную улицу и низко плывущие облака. Откуда-то издалека донесся гром.

– Где здесь можно взять напрокат лошадь в это время суток?

– Неужели ты поедешь за ней? – удивился Хэмиш. Когда он смотрел на облака, кончики его усов обвисли. – Похоже, будет ливень.

– Здесь всегда идут дожди, – произнес Зак, когда первые капли упали на листья раскинувшейся кроны дуба.

Мягкий теплый дождь уже начал лить, когда Эммануэль покинула маленький домик в Фобур-Мариньи и направилась к Вье-Кер. Посмотрев на изорванные ветром облака, она какое-то время раздумывала, не поискать ли ей сдаваемую внаем лошадь. Но на улицах было все еще много народа, а семья больного старика, к которому ее позвали, могла только поблагодарить ее. Эммануэль решила добираться пешком.

Она прошла два квартала, когда хлынул сильный ливень. С карнизов полились потоки воды, по мостовой потекли грязные потоки. Прислонившись к железной ограде, Эммануэль стянула ботинки и чулки. Новая обувь, как и поездки на наемной лошади, была для нее сейчас непозволительной роскошью.

Когда она добралась до канала, вырытого на окраине старой части города, дождь уже хлестал как из ведра. Внезапно Эммануэль обратила внимание на то, что улицы опустели. Мурашки пробежали по ее спине. Нет, она совершила глупость, отослав обратно экипаж Антуана. Храбрость должна быть разумной.

И тут она заметила черную лошадь, которая, опустив голову, тащила фургон ей навстречу. Эммануэль остановилась и затаила дыхание. Дождевые капли, стекая по лицу, попадали ей в рот. Фургон остановился. Эммануэль увидела, как дверь распахнулась, на землю спрыгнул человек в темно-синей форме и в кавалерийских сапогах.

– Забирайтесь сюда, быстро, – скомандовал майор Зак Купер и протянул руку, чтобы помочь Эммануэль подняться в фургон. Черты его лица были жесткими, глаза закрывали опущенные поля офицерского головного убора.

Эммануэль какое-то мгновение колебалась, с силой прижимая к груди ботинки. Конечно, она хотела оказаться там, где тепло и сухо, но, с другой стороны, стремилась держаться подальше от этого человека.

– Спасибо, не нужно, – произнесла она и двинулась дальше.

Чтобы перекричать шум дождя, майор повысил голос:

– Черт побери, мадам! Даже если за вами сейчас не охотится убийца, вы заболеете. Так вы будете садиться в фургон?

Дождь нещадно хлестал ее, вода затекала за воротник, но Эммануэль продолжала идти. Она надеялась, что майор уедет. И в самом деле, за ее спиной раздался шум повозки, двигавшейся по раскисшей дороге, однако она услышала и топот сапог на деревянной мостовой. Ухватившись за локоть сильными пальцами, майор резко повернул ее к себе.

– Я просто не мог поверить, когда пришел на поминки Клер и услышал, что вы ушли одна – после всего, что произошло.

Гром заглушил его слова. Первый раскат был отдаленным, второй – сильнее и ближе.

– Мне надо было навестить больного.

Майор наклонился к ней.

– Тогда почему бы вам не поехать в фургоне?

– Вы знаете ответ на этот вопрос. – Она повернулась и пошла к каналу. Вода на дороге была холодной и грязной. Засунув ботинки под мышку, Эммануэль приподняла платье и нижнюю юбку, с неприязнью думая, что этот мужчина видит ее измазанные грязью ноги. Когда она уже подходила к заросшему травой берегу, майор внезапно произнес:

– Я знаю о Филиппе и Клер.

Эммануэль обернулась так резко, что чуть не уронила ботинок в канал.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

Он подошел ближе. Гигантским белым зигзагом мелькнула молния. Зак заметил огонек гнева в ее глазах. Начиналась буря.

– Вы лгали мне. Снова.

Эммануэль хотела сказать, что это не так, но поняла, что спорить бессмысленно.

– Это уже не имеет значения. Филипп мертв.

Зак наклонился к ней и произнес с явной угрозой:

– Я спрашивал вас, кто спал с Клер Ла Туш, и вы сказали, что не знаете.

Его слова прозвучали грубо, но у Зака и Эммануэль не было желания придерживаться каких-то социальных условностей.

– Что вы думаете? – требовательно спросила Эммануэль. Холодный дождь заливал ее лицо. – Что я убила Клер за то, что с ней спал Филипп? – Она попыталась презрительно рассмеяться, но от холода получился только низкий невеселый звук. – Филипп переспал с половиной женщин Нового Орлеана.

– Это вас не оправдывает.

Эммануэль молча смотрела на него сквозь падающий дождь. Она сказала чересчур много, позволила затронуть личные, откровенные темы. Повернувшись, Эммануэль двинулась по берегу канала к мосту.

– Черт побери, Эммануэль! – крикнул майор ей вслед. – Если это так мало значит для вас, тогда почему же вы набросились на него со скальпелем?

Она остановилась. На этот раз Эммануэль поворачивалась очень медленно; было видно, как ей трудно говорить ровным голосом.

– Я была вне себя от ярости.

Со смешанными чувствами она смотрела на майора, видя, как складки у рта на его лице становятся глубже. Интересно, заметил ли майор, что стал называть ее по имени? Наверное, нет.

– Что там происходило? – спросил Зак. – Не лгите. Эммануэль неожиданно для себя улыбнулась:

– Я махала скальпелем перед ним и угрожала отрезать ему одну часть тела.

Майор усмехнулся, но тут же стал серьезным. Подойдя совсем близко, он испытующе глянул Эммануэль в лицо.

– Кто в прошлом мае мог сообщить о Филиппе? Кто мог выдать его миссию?

По ее коже пробежал холодок, дыхание на мгновение замерло.

– Не уверена наверняка, – произнесла она, глядя прямо ему в лицо, – но у меня есть подозрения. Слишком много совпадений в том, что произошло. – Она помолчала, наблюдая, как майор воспринял ее слова, и пытаясь угадать, что он о них думает. – Вы все еще считаете, что Филиппа убила я?

Зак отрицательно покачал головой:

– Махание скальпелем подходит вам больше. – Струйки дождя бежали по его щекам, от воды мундир из темно-синего превратился в почти черный. – Ну, теперь вы сядете в фургон?

– Нет.

Майор с досадой вздохнул и отвернулся. Эммануэль подумала, что уж теперь-то он точно оставит ее. Но Зак снова попытался убедить эту несговорчивую гордую женщину.

– Вы, похоже, не понимаете, что здесь происходит, – требовательно произнес он. – Кто-то убивает людей, связанных с больницей Сантера, – сначала Филиппа, затем Генри Сантера, а теперь Ла Туш. Остаются двое – вы и Ярдли, если только жертвами не станут сиделки. В этом случае опасность будет угрожать Гансу Спирсу, Рудольфу и другим.

Наступила пауза. Эммануэль слышала только шум дождя и удары собственного сердца.

– Я живу в постоянном страхе, – медленно произнесла она. – Любой больной тифом, желтой лихорадкой или даже простудой может заразить меня.

Сжав губы, майор молча смотрел на нее; его ноздри раздувались от глубокого дыхания.

– Я никогда не сомневался в вашем мужестве. Дело в другом.

Если бы Эммануэль была тщеславна, ей было бы чем гордиться – силой воли, образованностью, интеллектом. Мужчины всегда утверждали, что женщины не только слабы, но и не очень умны. Это дало им право устанавливать такие законы, которые не позволяли женщинам иметь собственность и голосовать, зато разрешали бить жен. Вспомнив об этом, Эммануэль резко повернулась, но поскользнулась на мокрой траве и потеряла равновесие. Ботинок выскользнул у нее из рук и упал на пологий скат канала у самой воды. Зак Купер быстро схватил ее за плечи и помог устоять на ногах.

– Мой ботинок! – воскликнула Эммануэль, поворачиваясь к майору.

– Стойте здесь, – приказал он. – Я его достану.

– Нет. – Эммануэль взяла его за руку, пытаясь удержать. – Вы можете упасть.

Он обернулся, на его лице появилась кривая ухмылка.

– Здесь не так глубоко. И знаете, я умею плавать.

Налетевший порыв ветра взметнул обтрепанные ленты траурной шляпки Эммануэль и дернул за поля офицерской шляпы Зака.

– Я не сомневаюсь в этом, майор. – Ей пришлось кричать, чтобы он расслышал ее слова в шуме ветра, дождя и мчащихся по каналу потоков. – Но в грязной воде много бацилл.

– Я знаю об этом.

– Тогда вы понимаете, почему не стоит здесь плавать. В канале полно нечистот и заразных болезней. А ваша рана еще не зажила.

– Я не упаду, – заверил майор.

Эммануэль стояла на высоком берегу, прижав второй ботинок к груди и наблюдая, как майор спускается вниз по направлению к воде. Зак прислушался к ее словам и двигался осторожно, стараясь не попасть в водный поток, полный нечистот из сточных канав города и прочих смытых ливнем отбросов.

Он уже добрался до края воды и взял ботинок. Но в этот момент по воде плыла бузина, вырванная с корнем. Эммануэль крикнула, желая предупредить, но ее слова потонули в шуме дождя. За что-то зацепившись, дерево развернулось и задело майора веткой. Потеряв равновесие, он с шумным всплеском упал в канаву. Когда вода успокоилась, на поверхности можно было видеть только покачивающийся на желто-коричневой волне офицерский головной убор.

Глава 17

Канал был неглубоким. Через мгновение над водой появилась покрытая грязью голова майора. Он громко выругался.

– Бог мой! – Эммануэль стала спускаться вниз по берегу, но Зак уже выбирался на поверхность, издавая сапогами хлопающие звуки.

– Осторожнее, – произнес он, отплевываясь и фыркая. – Если вы упадете, я за вами снова не полезу.

С его слипшихся волос и костюма капала вонючая жидкость.

– Вы потеряли шляпу, – заметила Эммануэль и поспешно закрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться.

Мелькнула молния. Лицо Зака было так перепачкано грязью, что виднелись только белки глаз. Тем не менее, майор торжественно поднял руку, в которой держал покрытый грязью ботинок.

– Но я достал вашу обувь, – важно сказал он.

Эммануэль больше была не в силах сдерживаться. Она залилась звонким и заразительным смехом.

– Ну а теперь вы заберетесь в фургон? – спросил, улыбаясь, Зак.

Эммануэль не возражала.

Через четверть часа Эммануэль постучала в ванную комнату. Дверь приоткрылась.

– Месье? – позвала Эммануэль, держа поднос на бедре. Показав майору расположенную рядом со спальней Филиппа ванную, она удалилась, чтобы переодеться и поискать, чем бы перевязать бок майора.

– Можете войти, – произнес Зак.

Толкнув дверь, Эммануэль увидела его стоящим с саблей в руке рядом с умывальником. На его спине и плечах все еще блестели капельки воды, ниже живота было обернуто полотенце. У Эммануэль не было времени, чтобы привести в порядок волосы и переодеться во что-то более подходящее. Она только успела накинуть тонкий летний пеньюар.

Майор опустил саблю в ножны и молча проводил ее взглядом, когда Эммануэль ставила поднос на небольшую разукрашенную тумбочку около умывальника.

– Хорошая комната, – заметил он, кивнув на глубокую медную ванну, выложенную португальской плиткой стену и закрытый пленкой, недавно установленный медный душ.

– Это сделал Филипп. – Она развернула маленький сверток и намочила ткань в карболовой кислоте. Немного жидкости из темной стеклянной бутылки пролилось на поднос, и только тут Эммануэль поняла, что ее руки дрожат.

. – Вы можете сесть здесь, – указала она подбородком на стоящий в центре комнаты высокий, похожий на скамью столик, обитый кожей.

– Для чего это? – спросил он.

– Для массажа.

Он взглянул на нее, прищурившись.

– Как я понимаю, Филипп был большим любителем удовольствий.

– Из семи смертных грехов за ним водилась пара, – ответила Эммануэль, склоняясь над его раной. След от ножевого удара на удивление хорошо затянулся.

– Вам повезло, что шов не разошелся, – произнесла Эммануэль, прикладывая материю к шраму.

Зак вздрогнул и судорожно вдохнул; теплая кожа дрогнула под ее рукой.

– Боже правый! Что это еще за состав?

– Асептическое средство, – небрежно произнесла Эммануэль, подумав про себя, что способ использования кислоты для уничтожения бактерий и предотвращения заражений был еще мало проверен.

– Мне кажется, что вы налили мне на рану чистый скипидар.

– Эффект почти тот же. Я еще наложу повязку с мушмулой. – Она отвернулась, но потом снова взглянула ему в полные боли и сомнения глаза. – Мне следует вам кое о чем сказать, месье, – поспешно произнесла она, боясь, что в следующую секунду передумает и промолчит.

– О чем?

– Кто-то посетил мой дом прошлой ночью. Я услышала странный звук, а когда пошла проверить, обнаружила, что у входной двери снят засов.

Зак замер.

– Вы уверены?

Эммануэль отрицательно покачала головой.

– Я очень тщательно все запираю с… со времени, когда все началось. Роуз выбросила все продукты с кухни – она думает, что нас пытались отравить.

– А вы как считаете?

– Я сомневаюсь в этом.

– Кто бы это мог быть?

– Не знаю. – Эммануэль достала бинт, чтобы сделать перевязку. – Вы мне верите? – спросила она, не оборачиваясь.

– Расскажите, что случилось прошлой весной, – тихо произнес Зак. – Что это был за спор между Клер, Филиппом и Ярдли?

Эммануэль медленно повернулась и внимательно посмотрела на майора.

– Расскажите мне, – требовательно повторил он, пристально глядя ей в лицо.

– Ладно. – Опустив голову, Эммануэль принялась бинтовать его руку. Говорить правду и смотреть при этом ему в глаза она не могла.

– С задней стороны больницы, над кухней, есть маленькая комнатка, где мы производим вскрытия. Я изучала там мускулатуру руки, когда услышала крики.

– Клер и Ярдли?

– Да. Держите это. – Майор взялся за край бинта, дотронувшись до ее руки. В его теплом прикосновении чувствовалась сила. Разжав пальцы, Эммануэль потянулась за другим бинтом. – Поначалу я на это не обращала внимания, но они находились в кабинете Генри, и в открытые окна все было прекрасно слышно. – Она обернула бинт вокруг его тела; марля ярко белела на фоне твердых мужских мускулов. – Я отправилась предупредить их.

– И скальпель был у вас в руках?

– Да. – Она подняла глаза и, увидев вопросительное выражение на его лице, опустила глаза. – Но это не было преднамеренно. – Она продолжала медленно бинтовать его поджарую мускулистую грудную клетку. Тишину ночи нарушал лишь шум дождя. Свеча чуть мерцала, отбрасывая неясные тени на покрытые плиткой стены. – Пока я не подошла ближе, я не могла расслышать, о чем они говорят.

– До этого вы не знали о Клер? – уточнил Зак.

– Вы имеете в виду о его связи с Клер? Нет. Но я догадывалась, что она флиртует с мужчинами. У нее было много несерьезных, коротких, случайных связей. Думаю, когда она затеяла интрижку с Филиппом, она втайне надеялась, что все будет так же.

– А оказалось по-другому?

– Она влюбилась в него. – Эммануэль затянула узел на повязке и сделала шаг назад. Их глаза встретились. Где-то вдалеке ударил гром, его раскаты заглушили шум дождя. Эммануэль поймала себя на мысли, что незаметно они стали так близки, что могут свободно обсуждать столь личные темы. Но она не чувствовала неловкости. Все было естественно и располагало к откровенности.

– Вы ее возненавидели? – спросил Зак.

Коротко вздохнув, Эммануэль с иронией улыбнулась:

– В конце концов, я сама в ее возрасте влюбилась в Филиппа.

– Но вам не понравилось, что она спит с ним.

– Конечно. – Ей словно надавили на грудь, горло сжалось. Эммануэль поспешно отвернулась, делая вид, что наводит порядок на подносе.

Он спросил ее негромко, но настойчиво:

– По какой причине она поссорилась с Ярдли?

Эммануэль замерла, все еще стоя к нему спиной. Руки с силой сжали ручку кувшина. Майор словно раздевал ее, вытягивая из нее тайну за тайной и выставляя всему миру то, что она хотела скрыть. Но некоторые секреты были слишком опасными, и не стоило выдавать их начальнику военной полиции победившей и мстившей противнику армии.

– Они с Филиппом были хорошими друзьями, – произнесла Эммануэль, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – У них похожие… вкусы. Клер как-то обнаружила, как они вместе идут в определенный дом на Олд-Ливи-стрит. – Она помолчала, анализируя, не сказала ли чего лишнего. – Вы слышали об этом?

– Да, – ответил майор.

Почувствовав боль, Эммануэль сообразила, что сжимает кувшин так сильно, что край крышки врезался в ее ладонь. Она поспешно начала мыть руки. Ей сейчас нужно было заняться хоть чем-то – лишь бы не смотреть на собеседника.

– Проблема была в том, что Клер вообразила, будто и Филипп любит ее. Она надеялась, что он будет ей верен, но когда узнала о его визите в тот дом… она прокляла Ярдли. Думаю, для нее это было проще.

Эммануэль понимала, что майор внимательно ее слушает. Было что-то особенное в этом откровенном рассказе под тихий шум дождя.

– Когда Филипп перебрался отсюда в «гарсоньер»?

Эммануэль оперлась о край умывальника. Ей становилось все труднее скрывать свои чувства, казаться спокойной, но она все равно пыталась держать себя в руках.

– Это было давно. Задолго до Клер. Десять – нет, одиннадцать лет назад. – Как она могла забыть? Доминику уже одиннадцать. – Именно тогда я впервые узнала, что Филипп был… – она с трудом сглотнула, – мне неверен.

– Должно быть, это было для вас ударом. Эммануэль повернулась к нему, удивленная этими словами и той мягкостью, с которой они были произнесены.

– Это так. Поначалу я думала, что смогу его изменить. – Она попыталась рассмеяться, но получилось фальшиво. – Потом я поняла, что он не настолько любит меня. – Ей было трудно говорить. – А это ранило больше, чем что-либо еще.

– Почему же вы набросились на него со скальпелем, зная одиннадцать лет, что он изменяет вам?

– Должно быть, я была вне себя. Мы с Филиппом заключили что-то вроде соглашения. Он был свободен в своих поступках, но должен был скрывать, что он больше мне не муж.

– Думаю, это не было секретом для других.

– Нет. – Она подошла к стоящей перед ним подставке, держа голову высоко и глядя ему в лицо с вызовом: ну что ж, смейся надо мной, смотри на меня сверху вниз. – Вы удивлены, не так ли? Что я пошла на такую дьявольскую сделку?

Зак медленно выпрямился. В тусклом свете лампы трудно было разглядеть его лицо.

– Вы могли с ним развестись. Может, это отразилось бы на вашей репутации, но так было бы лучше.

Эммануэль отрицательно покачала головой:

– Это не для меня.

– Потому что вы католичка?

– Я потеряла бы Доминика. По закону дети принадлежат их отцу. Семья Бове забрала бы его у меня. Я пойду на все, смирюсь со всем, лишь бы мне оставили моего сына. – Она помолчала, обдумывая то, что сказала. – Знаете, что говорят? Если в семейном шкафу хорошенько поискать скелет, то его обязательно найдешь. – Она сделала быстрый вдох. – Теперь вы, наверное, думаете, что у меня были основания для убийства Клер?

– Да.

Налетевший порыв ветра взметнул ветки оливковых и банановых деревьев в саду. Входная дверь, скрипнув петлями, ударила о раму. Эммануэль хотела было закрыть дверь на засов, но остановилась, взявшись за край панели и глядя на срывающиеся с края крыши струи дождя.

– Поначалу я была очень сердита на Клер, – произнесла она через несколько секунд, – но я не могла ее винить. Ей было всего восемнадцать. И она знала правду о том, как мы живем с Филиппом. Антуан проболтался, когда был пьян. Она думала, что мне это безразлично.

– А вам было не все равно?

Эммануэль пожала плечами:

– Не очень. Но определенно не настолько, чтобы убить ее и Филиппа. – Он поглядела на майора через плечо. – Вы ведь об этом подумали, не так ли? Что это я сообщила о миссии Филиппа и отравила Клер?

– Это было бы похоже на правду, если бы не смерть Генри Сантера.

Эммануэль резко повернулась.

– Возможно, у меня была еще одна причина убить Генри. Об этом пока не знает никто.

Зак сделал шаг вперед.

– Но как тогда вы пронесли на кладбище арбалет? – спросил он, наклоняясь ближе. Его глаза светились юмором, а складки у рта стали глубже. – Я слышал, что некоторые южные дамы прячут под юбками серебряные ложки, но арбалет, я думаю, утаить нелегко.

– Я могла укрыть его где-нибудь среди склепов.

– К чему такие сложности? Почему бы не отравить и Генри? Или воткнуть нож? Для вас это было бы нетрудно. Вы-то знаете, куда лучше всего воткнуть лезвие.

– Если уж зашла об этом речь, – произнесла Эммануэль, – то почему бы мне было не убить таким же способом Филиппа?

Он мягко отвел волосы с ее лица.

– Именно из-за него вы не вернулись в Париж, чтобы получить образование доктора?

Его слова звучали тихо и нежно, а прикосновения ласкали ее.

– Да, – произнесла она внезапно дрогнувшим голосом. – Всю свою жизнь я только и мечтала об этом. Но когда встретила Филиппа, то не могла думать ни о чем, кроме него. – На ее губах появилась печальная улыбка. – Я боялась расстаться с ним.

– И потому вы решили не учиться дальше. – Он тронул ее волосы, рассыпавшиеся пышным каскадом по плечам. Эммануэль чувствовала тепло его тела. Ее охватило желание.

– Вы бросили ради него свою мечту. Тем не менее он ничего вам не дал.

– Это еще одна причина, чтобы убить его, не так ли? – Наступила неловкая пауза, тишину нарушали лишь звуки дождя. Ванную неярко освещала газовая лампа. Протянув руку, Эммануэль дотронулась до его пальцев и мягко вздохнула.

– Скажите мне, месье, – произнесла она грудным шепотом, – вы верите в то, что я убийца, и, несмотря на это, хотите меня? Как мужчина желает женщину?

Он повернул руку и накрыл ладонью ее грудь. Эммануэль задрожала.

– Не знаю, – произнес Зак; его поблескивающие глаза стали безумными. – Но я действительно хочу.

Он замялся всего на секунду, ожидая, отодвинется ли она, воспротивится ли тому, что может произойти. Но Эммануэль покорно подставила губы.

Этот поцелуй был грубым и жадным, полным желания и необузданной страсти. Она нежно ласкала его обнаженную грудь. Затем ее руки обвились вокруг его шеи. Изогнувшись, Эммануэль закинула ногу ему на спину. Твердой мужской рукой он дотронулся до ее бедра и проскользнул под тонкую ткань пеньюара. От нежных прикосновений у нее перехватило дыхание. Эммануэль начала жадно, как рыба, хватать воздух. Наклонив голову, она проникла языком в его рот, втянула его губы – и услышала низкий стон животного желания, который вырывался из его груди.

Казалось, его руки были везде: стягивали пеньюар, ласкали ее грудь, скользя по изгибу бедер и зажигая плоть огнем. От ненасытного желания она почти лишилась дыхания. Ее волновал запах его сильного мужского тела. Эммануэль захотелось ощутить на себе его вес, почувствовать, как он будет проникать внутрь ее, заполняя интимные места тела.

Зак поднял голову, чтобы посмотреть на нее. Его грудь колыхалась от быстрого, возбужденного дыхания.

– Ты думаешь, не стоит этого делать? – произнес он хриплым от желания голосом.

– Нам нужно остановиться, – прошептала она.

Странная, горькая улыбка исказила его губы. Зак прикоснулся ладонью к ее щеке.