Текст книги "Полуночные признания"

Глава 20

Зак сидел неподвижно и смотрел на стоявшую перед ним женщину. Внизу, у берега озера, кричали чайки. Налетел прохладный порыв ветра, зашумели тонкие ветки ив; у Эммануэль загнулся край ее шляпы с черной лентой и страусовым пером.

Внезапно Зак поднялся со своего места и направился к дереву, чтобы вытащить стрелу арбалета. Когда он вернулся, то встал настолько близко к Эммануэль, что кончики его сапог коснулись ее пышного бомбазинового платья.

– Кто научил вас так стрелять? – жестко спросил он. – Филипп?

– Да.

Он отрицательно покачал головой, продолжая смотреть ей прямо в лицо. Было видно, что она лжет.

– Угу. А может, Антуан Ла Туш?

– Нет, – поспешно произнесла Эммануэль, но до того, как она опустила глаза, Зак успел заметить промелькнувший в них страх.

– Тогда кто? – Он подошел ближе и наклонил голову так, что между их лицами осталось не более дюйма. – Скажите, черт побери!

Эммануэль испуганно посмотрела на него. По ее зеленым глазам с поволокой было видно, что она колеблется, не решаясь сказать правду.

– Доминик, – наконец произнесла она сдавленным приглушенным голосом. – Он меня научил.

Майор поднял руку со стрелой, наконечник которой ярко сверкал в лучах заходящего солнца.

– На этом?

– Нет. – Она отрицательно мотнула головой. – На похожем арбалете, который был у Филиппа еще в детском возрасте. Вы же не подозреваете Доминика…

Она слегка дотронулась до него; это было простое прикосновение, но майор все понял и отдал ей стрелу.

– Нет.

Выпрямившись, Зак подошел к иве с редкими, низко стелющимися ветвями и посмотрел на мальчика. Доминик уже собрал полную корзину двухстворчатых моллюсков и теперь, сидя на берегу и разбивая раковины, бросал их в слегка волнующееся озеро.

– Филипп охотился с арбалетом, когда был ребенком? – спросил Зак, продолжая пристально смотреть на мальчика.

Эммануэль осторожно положила стрелу в бархатное углубление.

– Да, – произнесла она.

– Я полагаю, вместе со своим кузеном Антуаном. – Зак повернулся. – Почему вы не сказали мне, что этот набор подарил Ла Туш?

Эммануэль медленно выпрямилась; ее лицо сразу поблекло из-за страха.

– Антуан никогда бы этого не сделал.

– Чего этого? Не убил Генри Сантера? Не отравил свою сестру? – Зак подошел совсем близко. – Но ведь кто-то сделал это. И он знал, что Филипп хранит такую штуковину в своей комнате.

– У Филиппа было много друзей. Он мог показать арбалет любому из них.

– И сколько из них знают, как им пользоваться? И у них ведь есть повод для убийства Генри Сантера? Или Клер Ла Туш?

Она отвернулась и в волнении сложила руки.

– Думаете, я не задавала себе этот вопрос – и много раз?

– А что вы можете сказать о Гансе Спирее?

Она резко повернулась.

– Только не он.

– Ярдли?

– Нет!

– Папа Джон?

Эммануэль быстро шагнула вперед, предупреждающе подняв руку, словно желая заставить его замолчать.

– Этого вам даже не следует и предполагать.

Зак с удивлением смотрел в ее испуганные глаза.

– Почему?

– Он неф. Как вы не понимаете? Он беззащитен. При малейшем подозрении его могут повесить.

– Ладно. – Зак постарался говорить спокойнее и ровнее. – Тогда вернемся к Филиппу.

Эммануэль вздернула голову, словно ее внезапно ударили.

– Филипп мертв, – произнесла она громким шепотом.

– А что, если нет?

Майор ожидал, что она тут же примется опровергать его слова. Но вместо этого Эммануэль молча отошла и, опустившись на колени, начала медленно собирать то, что осталось от пикника. Повисла неловкая пауза, которую заполняли скрип качающихся от ветра веток и мягкий шум набегавших на берег волн.

– У Филиппа не было причин для убийства Генри Сантера, – произнесла она, наконец.

– Значит, целились в вас?

Эммануэль выпрямилась и, обернувшись через плечо, метнула рассерженный взгляд.

– Вы, наверное, думаете, что это я предала его и сообщила янки о Байу-Креве? – Ее голос дрожал от переполнявших эмоций. – Как только вы могли предположить, что я способна выдать отца своего ребенка?

– Но ведь вы были доведены до крайнего отчаяния. Я видел содержимое его шкафа.

Эммануэль тяжело вздохнула, но промолчала. Он медленно подошел к ней и взял за руку.

– Он вас бил?

Она отвернула лицо.

– Никогда.

Зак взял ее за подбородок и повернул к себе, чтобы она смотрела ему в глаза.

– Это вас он привязывал теми шелковыми веревками, что лежат в шкафу, и затем хлестал плеткой?

– Нет.

Зак почувствовал дрожь, которую она пыталась скрыть.

– Да, это было так.

Она хотела освободиться от его руки, но он держал крепко, и она сдалась.

– Хорошо, – с вызовом сказала она. – Он делал это. Филипп любил такие игры.

– Чем еще он занимался с вами?

Зак почувствовал, что его сердце бешено стучит в груди, а кровь с силой пульсирует в венах. Ее лицо исказила странная улыбка.

– Ничего такого, на что бы я не соглашалась. Вы удивлены, месье? Хм. Эти подробности вас возбуждают?

От Эммануэль исходил сладковатый мускусный и чертовски соблазнительный запах. Эта обольстительная женственность рождала в нем желание. В какую-то секунду ему захотелось повалить на землю и взять эту женщину, быстро и стремительно. Как бы это было замечательно – сдернуть с нее ее скромное траурное платье, чтобы солнце осветило красивые мягкие груди, поднять юбки и прикоснуться к обнаженным бедрам. А потом страстно целовать ее. Если бы сейчас на берегу не сидел ее сын, движениями опытного рыболова забрасывающий в воду сеть с моллюсками, Зак непременно удовлетворил бы свое желание прямо здесь, среди растущих под ивой разноцветных цветов.

– Черт побери, – прошептал он, чуть сжав ее подбородок.

Кончиками пальцев она прикоснулась к манжете его кителя.

– Я не предавала своего мужа, – произнесла Эммануэль. – Мы с Филиппом на протяжении нескольких лет жили отдельно друг от друга. Нас объединяли только работа в больнице и Доминик. Да, мы не были счастливы в браке. Тем не менее, Филипп все же остался мне другом. Я оплакивала его смерть и никогда бы не стала причиной его гибели. К тому же в ту ночь умер не только он.

– Вы до сих пор что-то недоговариваете, – задумчиво произнес Зак, пристально глядя ей в лицо.

Эммануэль коротко вздохнула – ее губы раздвинулись, а грудь колыхнулась.

– Я скрываю очень много, месье, – ответила она. – Как и мы все.

– Но это может стать причиной вашей смерти.

Эммануэль отрицательно покачала головой:

– Я не думаю, что меня кто-то хочет убить.

– Напрасно, – сказал майор и, повернувшись, быстро пошел к своему коню, безучастно щиплющему траву в свете косых лучей заходящего солнца.

В тот вечер Зак взял с собой стакан и бутылку бренди и направился с ними в галерею, что шла вдоль второго этажа загородного дома, который генерал Батлер выделил для своих офицеров. Воздух благоухал цветами луноцвета, дурмана и жимолости, которые в наступающей темноте казались белыми. Налив себе бренди, Зак поставил бутылку на стоящий у двери столик и подошел к литой чугунной балюстраде. Поставив ногу на нижнюю перекладину, он стал смотреть на сад.

Ночь была холодной и приятной, но майор продолжал чувствовать жар в теле от встречи с Эммануэль. Еще немного, и он, не сумев удержать себя, овладеет ей, как мужчина, изголодавшийся по женщине. От представшей перед мысленным взором картины Зак содрогнулся, тихо выругался и чуть отпил из стакана.

Он снова потянулся за бутылкой, но скрип в темноте заставил его поднять голову. В дверном проеме показалась высокая фигура с широкими плечами.

– Хочешь выпить? – произнес Зак, наливая себе бренди.

– Нет, если только у тебя не шотландское виски, – ответил Хэмиш. Он бросил шляпу на стол со вздохом, по которому было понятно, что весь день ему пришлось провести под палящим южным солнцем.

– Да, это была женщина, – произнес он, вытирая ладонью лицо. – Француженка. Я поговорил с лейтенантом в Байу-Креве.

У Зака стакан замер на полпути к губам.

– Она?

– Женщина, выдавшая Филиппа де Бове. Лейтенант сказал, что на ней была непроницаемая вуаль, но он уловил ее акцент. Она приехала в лагерь на аккуратненькой маленькой повозке с одной лошадью, рассказала им все, что они хотели знать, но не сообщила своего имени.

– И он позволил ей уйти, не задав ни одного вопроса?

Расправляя усы, Хэмиш вытянул шею и поднял подбородок.

– Как я узнал, она вела себя высокомерно, была украшена тафтой и жемчугами, имела манеры герцогини, но очень острый язычок. А с ней говорил парень, окончивший колледж в Филадельфии. Он даже не осмелился ее остановить.

– Тогда, должно быть, это Клер Ла Туш.

– Да. Или мадам де Бове.

Зак отпил бренди.

– Эммануэль клялась, что не причастна к этому.

– Да, – снова произнес Хэмиш. Его глаза заискрились сдерживаемым юмором. – А еще она говорила, что не знает имени человека, который имел связь с Клер Ла Туш, и кто подарил этот проклятый набор для убийства вампиров ее мужу на день рождения. У нее явно нелады с правдой.

Зак сделал еще один глоток.

– К чему ей это скрывать? По крайней мере от нас.

– Тайное всегда становится явным. Даже через много лет. А ведь ей придется жить здесь.

Зак откинулся спиной на балюстраду, поставив локти на перила.

– А Филипп де Бове? Известно наверняка, что он мертв?

– Ну… не совсем, – ответил Хэмиш, опираясь плечом на одну из элегантных круглых колонн, которые поддерживали крышу. – По словам лейтенанта, они похоронили двух человек – черного и белого – там же, в болотах, где их убили.

Зак бросил на него удивленный взгляд.

– А почему тела не доставили в Новый Орлеан?

– Пару дохлых конфедератов? По этой жаре? Ты об этом подумал?

– А немец? – спросил Зак. – Ганс Спирс? Как он смог скрыться от патруля северян с дробью в ноге?

Хэмиш пожал плечами:

– Возможно, ему повезло. У него больше мозгов, поэтому он смог с кровоточащей ногой спрятаться в болоте, набитом голодными аллигаторами.

Зак поднес стакан к губам.

– А почему лейтенант решил, что белый, которого он похоронил, был именно Филиппом де Бове?

– По его бумагам.

Зак пристально посмотрел на Хэмиша.

– Никто не занимался его идентификацией?

– Нет.

– Тогда, возможно, это был другой человек.

– Да. – Хэмиш моргнул. – Хотя Ганс Спирс говорил вам, что их было трое.

Зак с силой оттолкнулся от балюстрады.

– Что ты думаешь? Что Эммануэль де Бове – единственная, кто скрывает от нас правду?

Глава 21

Вечер понедельника был приятным. Зак нанял фургон с мулом и направился к Эспланад-авеню, к белому двухэтажному особняку в стиле греческого Возрождения, где проживали Жан-Ламбер и Мари-Тереза.

Его провел в главную гостиную тот же самый пожилой неф с благородными манерами, которого Зак запомнил еще с вечера, когда скончалась Клер Ла Туш. Задержавшись в широком дверном проеме, Зак обвел глазами покрытые полотном стулья, полированные столы из розового дерева и изысканные кружевные занавески на окнах. Теперь здесь не было прежнего беспорядка и суеты. Сейчас казалось даже странным, что в этой комнате произошло убийство.

– Я скажу мадам де Бове, что вы здесь, – произнес негр, положив шляпу Зака на низкий столик и с поклоном удаляясь.

Внезапно майор услышал отдаленный детский голос. Пройдя к узкому высокому окну, Зак выглянул в сад. На залитой солнцем траве лежал Доминик и играл с темно-каштановой собакой. Штаны мальчика были уже порваны когтями, но мамы майор не заметил.

– Мой внук сказал, что вы большой специалист в ловле крабов, – произнес голос с сильным акцентом.

Зак повернулся и увидел, что на него изучающе смотрит стоящая в дверях женщина. Мари-Тереза оказалась значительно выше Эммануэль де Бове, но стройность и тонкие черты лица придавали ей элегантность, даже, несмотря на черный траурный наряд. Эта женщина сохранила привлекательность, хотя ее узкое, резко очерченное лицо вряд ли можно было считать классическим. Седоватые волосы сзади были перевязаны в элегантный шиньон черной кружевной лентой. Зак подумал, что если Мари-Тереза и не слишком рада его визиту, то умело это скрывает.

– Ваш внук – хороший учитель, – произнес Зак, отходя от окна и раздумывая, что именно Доминик мог рассказать своей аристократичной бабушке об их поездке на озеро.

Мари-Тереза царственным жестом показала на стул около арфы – позолоченной и с множеством вырезанных на ней узоров.

– Пожалуйста, садитесь. Чем я могу быть для вас полезной?

– Думаю, вы мне очень бы помогли, если бы ответили на несколько вопросов, – сказал Зак.

Тонкие выгнутые брови Мари-Терезы поднялись, выражая вежливое удивление.

– Вопросы? – переспросила она, изящно опускаясь на край софы.

– О смерти Клер Ла Туш и Генри Сантера.

– Клер и Генри? Но… – Она помолчала. – Но эти два дела не связаны?

– Как знать.

Мари-Тереза изящно пожала плечами.

– С доктором Сантером работал мой сын, месье, но я была мало знакома с этим человеком.

– Но вы знали мадемуазель Ла Туш.

– Да. Ее мать – вторая кузина моего мужа.

– Как вы думаете, кто бы мог желать ее смерти?

Было видно, что этот вопрос взволновал пожилую даму, хотя она и попыталась держаться уверенно. Только кулаки на мгновение сжались, но тут же снова расслабились.

– Нет. Я не могу представить, кому бы это могло понадобиться. Она была прекрасным ребенком.

Зак наклонился вперед.

– Вы так считаете?

Мари-Тереза ответила жестким прямым взглядом.

– Не следует верить всему, что вам говорят, майор.

В дверях появилась тучная негритянка средних лет, которая держала в руках горячий кофейник и кувшин с теплым молоком. Взяв одну из чашечек, Зак подумал, что в роковой вечер убийства Клер густой кофе в эти тонкие и хрупкие фарфоровые чашки разливала мадам де Бове. Подождав, пока чернокожая служанка покинет комнату, Зак произнес:

– Расскажите мне о вашем сыне.

На губах Мари-Терезы появилась тонкая улыбка.

– О каком, майор? У меня их четыре.

– О Филиппе.

– А, о Филиппе, – горько выдохнула дама. – Он был яркой, блестящей звездой. Такие умирают совсем молодыми.

– Вы знаете кого-либо, кто хотел бы его убить?

Подняв чашку к губам, Мари-Тереза чуть отпила из нее.

– Мой сын погиб геройской смертью, майор.

– А может быть, его предали?

Дама на мгновение словно застыла.

– Вы так думаете? – произнесла она хорошо поставленным голосом и наклонила голову, раздумывая над чем-то. – Но кто мог поступить так низко и подло?

– Мы точно не знаем.

– Это, наверное, была женщина? – Ее чашка звякнула о блюдечко. Дама быстро поднялась и направилась к окну, чтобы выглянуть во двор.

– Я предпочел бы не отвечать на ваш вопрос.

– Вам и не нужно этого делать, майор, – произнесла дама, выпрямляя спину. – Брак моего сына не сложился. Он был здоровый мужчина, поэтому ему пришлось искать утешения на стороне.

– Вы можете сказать точно – с кем?

– Об этом вам лучше спросить у его вдовы.

– Она это знает?

– То, что мой сын был ей неверен? – Мари-Тереза отвернулась от окна и плотно сжала губы. – О, да.

Зак поднялся со стула, забыв, что держит в руке чашку с кофе.

– Скажите, мадам, что вы думаете о своей невестке?

Мари-Тереза закусила губу; такую привычку Зак встречал только у женщин французского происхождения.

– Ее выбрал мой сын.

– Но вы его не одобряли?

Лицо старой дамы чуть потемнело от неприятных воспоминаний.

– Он мог найти невесту в самых старинных и знатных семьях, но взял замуж дочь бедного доктора…

– …который был женат на девушке из французского графского рода.

– Да, конечно. Ее мать достаточно знатного происхождения, хотя семья и потеряла все во время революции. Но отец… Просто обычный буржуа. Вы знаете, что он был революционером? Из-за этого нам пришлось покинуть Францию.

– Вы не можете простить ей это до сих пор?

Мари-Тереза подошла к стоящему посреди комнаты бюро, сложив руки на черной юбке, которую носила в память о погибшем сыне.

– Возможно, именно происхождение объясняет… скажем, нестандартное поведение Эммануэль?

– Какое? Стремление стать доктором?

– И это тоже.

Снаружи послышался радостный голос Доминика. Зак понял, что пришла Эммануэль. Он интуитивно ощущал ее присутствие.

– Как вы думаете, она была хорошей женой для вашего сына? – машинально спросил он, хотя заранее знал, что ответит ему старая дама.

– Когда у человека ладится семейная жизнь, он не ищет утешения с другими женщинами. – Мари-Тереза вернулась к столу. – Могу я предложить вам еще кофе?

– Нет, спасибо. Мне пора. – Зак уже слышал голос Эммануэль в передней галерее. Она что-то быстро говорила сыну по-французски.

– Вы, должно быть, очень занятой человек, майор, – произнесла Мари-Тереза. Наверное, она поняла, что сюда идет ее невестка, но виду не показала. – Тем не менее, вы так скрупулезно занимаетесь этим неприятным делом.

Зак остановился, держа шляпу в руке; его мысли уже были целиком заняты женщиной, которая вот-вот должна была появиться в этой комнате. Он услышал, как где-то у входа старый дворецкий произносит: «Мисс Эммануэль, она в гостиной с посетителем».

– Произошло уже два убийства, – сказал Зак. – Я не хочу допустить третьего.

Тут до него долетел знакомый хрипловатый женский голос:

– Если она занята, я не буду ее беспокоить.

– Но, – возразил дворецкий, – она сказала, что хотела бы, чтобы вы присоединились к ним.

– Вы думаете, это может произойти? – поинтересовалась Мари-Тереза. – Третье убийство?

Зак неопределенно повел головой:

– Тот, кто смог убить и избежать наказания, склонен убивать снова.

Он повернулся к двери и внезапно понял, что Мари-Тереза специально задержала его, чтобы посмотреть, как он встретится с ее невесткой.

В дверях появилась Эммануэль де Бове с зонтиком в руках, который прихватила с собой на случай дождя. Ее густые темные волосы скрывала черная вдовья шляпа, ленты которой свободно свисали вниз. Увидев Зака, Эммануэль резко остановилась и, открыв рот, коротко вздохнула. С собой она принесла запахи сада, влагу предгрозового вечера – и тот мускусный запах, который был присущ ей всегда. И еще с ее появлением у Зака не только вновь проснулось разжигающее кровь желание, но и появилось ощущение тонкой, почти духовной связи с ней, которую он необъяснимо чувствовал с самого начала.

– Мадам, – произнес он, учтиво наклоняясь. Эта официальная галантность показалась ему смешной. Кровь волнующе бежала по его венам, а в голове вихрем проносились воспоминания о нежном вкусе ее губ.

Эммануэль наклонила голову с той же холодной любезностью.

– Майор. – Она бросила быстрый взгляд на свекровь. – Если я мешаю вам, то могу просто взять Доминика…

– Нет, – произнес Зак. – Я должен идти. – Повернувшись к Мари-Терезе, он добавил: – Спасибо за то, что вы уделили мне время, мадам.

– Жаль, что я ничем больше не могу вам помочь, – ответила пожилая дама, нахмурившись, словно и в самом деле была удручена этим.

Надевая шляпу, Зак вдруг понял, что все они трое играют свои роли в какой-то странной игре.

Эммануэль подошла к высокому окну в прихожей и проследила взглядом, как Зак Купер спускается по лестнице дома.

– Зачем он приходил? – спросила она, глядя на Мари-Терезу, с мрачным лицом стоявшую у двери.

Старая дама пожала плечами:

– Он хотел знать кое-какие подробности того вечера, когда умерла Клер. Надо отметить, что он очень энергичен. Пока еще никого не арестовали?

– Не думаю, что он что-либо нашел, – ответила Эммануэль, увидев в окно, что Доминик радостно приветствует майора.

– Доминик сказал мне, что майор сопровождал вас на озеро.

Эммануэль напряженно наблюдала, как ее сын побежал по лужайке к передним воротам, за ним следом понеслась собака. Тогда, на озере, после тяжелого разговора об арбалете, Зак вернулся на берег, чтобы помочь Доминику вытаскивать сеть. Они долго и яростно спорили о Севере и Юге и о войне, но не поругались. Зак показал Доминику кавалерийскую саблю. Эммануэль, ревниво следя за этим со стороны, с удивлением обнаружила, что взаимная привязанность майора и ее сына вызывает в ней противоречивые чувства.

– Доминик ненавидит янки, – произнесла Мари-Тереза резким тоном. – Они убили его отца.

– Я стараюсь привить своему сыну любовь к людям, – ответила Эммануэль, стараясь быть спокойной. – Даже если предрассудки есть у меня самой.

На лице Мари-Терезы отразилось неудовольствие.

– Что это? Возлюби врага своего? Хм! – Она сделала шаг вперед, ее голос дрогнул. – Ты плохо кончишь, Эммануэль. Связаться с янки? Но ты же овдовела всего три месяца назад.

У Эммануэль не хватило сил категорически отрицать обвинение, поэтому она сдержалась и спокойно произнесла:

– Я никогда никому не позволяла указывать, как мне надо жить.

– О, я знаю. – Мари-Тереза взялась за высокую спинку стула цепкими, покрытыми кольцами пальцами. – Ты признаешь, что испытываешь какие-то чувства к этому человеку?

– Я этого не говорила.

Пожилая дама покачала головой:

– Я и не ожидала услышать от тебя правду. А как же Доминик? Что станет с моим внуком, если ты выйдешь замуж за янки?

Эммануэль коротко рассмеялась:

– После того, что пережила с Филиппом?

В глубине стеклянно-серых глаз Мари-Терезы вспыхнул опасный огонек.

– Как ты смеешь говорить такие вещи – мне?

Эммануэль постаралась сдержаться.

– Мы обе знаем, кем был Филипп. Почему мы должны притворяться?

Лицо Мари-Терезы исказилось от гнева. Ее рот вытянулся, и она стала казаться старше своего возраста.

– Это ты сделала Филиппа таким.

– Нет. – Эммануэль отрицательно покачала головой, крепко сжимая в руках зонт. Раздался быстрый топот детских ног и лай собаки. – Вы не способны переубедить меня и глубоко в сердце признаетесь себе в том, что я права.

– Я знала отца Филиппа…

– Филипп не был похож на него, – заметила Эммануэль, поворачиваясь, чтобы уйти.

– Он мог бы стать таким же. Если бы у него была подходящая жена.

– Возможно. Но этого мы никогда не узнаем.

Она была уже почти у дверей, когда ее внезапно остановил голос Мари-Терезы:

– Ты знаешь, что кто-то выдал Филиппа тому патрулю северян в Байу-Креве?

Эммануэль медленно обернулась, опасаясь, что вот-вот в комнату войдет Доминик: он уже говорил с Леоном, старым чернокожим дворецким.

– Так вот почему здесь был майор Купер, – тихо произнесла она. – Из-за Филиппа.

– А что? – На лице пожилой дамы осталась печаль, оттененная глубокой морщиной меж бровей. – Что может быть общего между Филиппом и смертью Клер?

Эммануэль покачала головой:

– Не знаю.

Мари-Тереза бросила на нее сердитый взгляд.

– А это не ты предала моего сына?

Ее слова больно задели Эммануэль. Много раз она винила себя в смерти Филиппа. Ведь если бы их семейная жизнь была счастливой, возможно, она смогла бы спасти его – спасти от себя самого.

– Если я скажу «нет», – мягко ответила она матери Филиппа, – то вы поверите мне?

Пожилая дама только отвернулась – и тут же подняла руку к глазам, поскольку солнечный свет, проникавший через кружевные занавески, ослепил ее.

– Доминик часто спрашивает меня о том, когда мы отправимся в Бо-Ла.

– Я знаю.

Обычно Доминик гостил в Бо-Ла каждое лето, проводя время в поездках на коне по окрестностям, занимаясь рыбалкой и плавая на пироге по извилистым ручьям. Но в этом году Эммануэль не хотела расставаться с ним.

– Это много значит для Жан-Ламбера, – произнесла Мари-Тереза, – иметь возможность побыть с мальчиком и прогуляться с ним.

– Думаю, не очень безопасно и для Доминика, и для вас жить в Бо-Ла в такое тревожное время. Байу-Креве находится под контролем северян, но рейнджеры делают постоянные набеги на этот район.

Мари-Тереза повернулась, чтобы бросить на нее изучающий взгляд.

– Разве это плохо?

– Если ответные действия янки приведут к жертвам среди мирного населения, то да.

– Люди говорят, что наши войска могут начать наступление, чтобы вернуть Батон-Руж.

Эммануэль с сожалением глубоко вздохнула. Опять погибнет много людей.

– И это будет очень плохо для женщин и детей Батон-Руж, – сказала она.