Текст книги "Останься навсегда"

Глава 10

День был просто замечательный. И было очень странно, что всю ночь на воскресенье шел снег, но никаких снежных бурь так и не случилось, а наутро городок приобрел совершенно волшебный вид – как картинка с рождественской открытки.

К тому времени, как Кейт и Оливер выгуляли собак и собрались выезжать к Стиву, снег уже расчистили и на дорогах было свободно. Вручить ей рождественский подарок утром Оливер отказался, сославшись на то, что хочет «продлить удовольствие от предвкушения». Их подарки друг для друга лежали рядом под маленькой елочкой в углу гостиной, и почему-то в ожидании подарка Кейт чего-то боялась.

Вообще, как она вдруг поняла, страх у нее вызывало все на свете – его мать, Джули с ее мягким и почти незаметным, но от этого не менее настойчивым давлением на нее, Стив с его радушным гостеприимством, дети… «В основном, конечно, дети», – подумала она, и в груди зашевелилось дурное предчувствие.

Кейт понимала, что пытается сбежать от самой себя, пытается найти укромное место, где будет в безопасности, но проблема была в том, что такого места не существовало. По правде говоря, укрыться в самой себе было попросту невозможно.

Добравшись до дома Стива, они обнаружили его вместе с детьми на заднем дворе – все вместе они самозабвенно лепили снеговика. Приезд Кейт и Оливера был встречен радостными возгласами и дружными поздравлениями с Рождеством.

– Снега мало, – пожаловался Стив. – А я хочу слепить большого снеговика!

Он развел руки в стороны, показывая, каких размеров должен быть снеговик, и Оливер весело рассмеялся:

– Да уж, для такого монстра снега явно маловато! – Он бросил быстрый взгляд на Кейт. – Ты не против, если я пока побуду здесь и попробую помочь им слепить снеговика-рекордсмена? А ты пока можешь пойти в дом, погреться.

У него на лице было написано, как ему хочется повозиться с детьми, и Кейт кивнула и улыбнулась, надеясь, что улыбка получилась естественной:

– Какой же ты все-таки еще ребенок… Она вошла в дом и сразу же увидела Джули – та вышла из комнаты с малышкой на руках и, радостно улыбаясь, крепко обняла ее.

– С Рождеством! – искренне сказала она и передала девочку Кейт. – Вот, повозись пока со своей племянницей. Она постоянно требует внимания, а мне еще нужно приготовить праздничный обед.

– А тебе не кажется, что ты в конце концов просто упадешь от усталости? – спросила Кейт, мысленно поблагодарив свой профессиональный инстинкт, который почти помог ей избавиться от привычной боли при виде крошечного существа.

– Да нет, что ты. Мне еще Элизабет помогает, так что все в порядке, – на ходу ответила Джули, уже направляясь в сторону кухни. – Оливер и Кейт приехали! – торжественно объявила она.

Взглянув в глаза матери Оливера, Кейт подумала: «Интересно, кто из нас меньше рад нашей встрече?..»

– Здравствуй, дорогая, – улыбнулась Элизабет. – С Рождеством тебя.

– И вас с Рождеством. Могу я чем-нибудь помочь?

– Да, можешь пока заниматься ребенком и время от времени напоминать нам, что мы забыли, – вставила Джули со смехом. – Сядь уже, наконец!

Кейт присела на стул и в изумлении обвела взглядом гору еды, громоздившуюся на жалобно поскрипывающем столике.

– Не думаю, чтобы вы что-то забыли, – произнесла она слабым голосом.

– Это только на первый взгляд так кажется, – подала голос Элизабет Кроуфорд, подходя к раковине и принимаясь мыть такую груду овощей, которая запросто могла бы пустить ко дну «Титаник». – Хотя, надеюсь, в конце концов все будет в порядке.

Поняв, что ее помощь действительно не требуется, Кейт перевела взгляд на девочку и встретила внимательный немигающий взгляд.

– Привет, малышка, – ласково сказала она. – У тебя уже есть имя?

– О-о, мы все еще спорим на эту тему, – смеясь, сказала Джули и вдруг, запнувшись, как-то испуганно посмотрела на Кейт. – Собственно, не столько о том, какое дать имя, а о том, можем ли мы назвать ее так, как нам бы хотелось.

– И как же? – Кейт удивленно подняла брови.

– Кэтрин, – просто ответила Джули, и Кейт снова взглянула на малышку. Крошечные черты вдруг начали странно расплываться перед глазами. – Мне очень нравится это имя, – продолжала тем временем Джули. – Всегда нравилось, да и всем остальным оно тоже по вкусу, да и к тому же… К тому же ты вдруг нежданно-негаданно появилась, и оно тем более стало казаться наиболее подходящим. Что скажешь?

Что она могла сказать? «Подожди немного, пока я не сообщу ему, что у нас никогда не сможет быть детей, и если мы после этого все еще будем вместе, то да, конечно, отличная идея!» Он просто не выдержит, если всю оставшуюся жизнь его маленькая племянница будет напоминать ему о ней, о том, чего никогда не случится…

– Это зависит только от тебя, – сказала она, надеясь, что ее голос звучит достаточно твердо. – В конце концов, это же твоя дочь. – Девочка схватила ее за палец, и Кейт подивилась той силе, с которой сжала ее маленькая ручка.

– Я не думаю, что стоит давать девочке это имя, – произнесла Элизабет, и атмосфера в кухне вдруг стала ощутимо напряженной.

– О нет, Элизабет, только не сейчас… – простонала Джули.

Та аккуратно положила нож на стол.

– Почему же? Мужчины нас сейчас не слышат. Что тебе нужно от моего сына, Кейт? Хочешь снова поиграться с ним и сбежать? Он прошел через настоящий ад, когда ты ушла. Не нужно делать этого еще раз.

Кейт закрыла глаза, пытаясь остановить слезы, а Джули, укоряюще вздохнув, подошла к ней и обняла одной рукой за плечи.

– Не обращай на нее внимания, – мягко посоветовала она. – Ты должна поступать так, как сама считаешь нужным. Так, как будет лучше для вас обоих.

– Но я не знаю, как лучше… – Давясь рыданиями, Кейт передала девочку Джули и, выбежав из кухни, заперлась в туалете и дала волю слезам. «Идиотка, что ты делаешь? – ругала она себя. – Остановись! Это же Рождество, ты не имеешь никакого права портить им праздник! Но вот ребенок…»

– Кейт! – раздался из-за двери голос Оливера, и она глубоко вдохнула, стараясь успокоиться.

– Да?

– Ты в порядке, дорогая? Тут уже очередь образовалась…

«Дорогая». О господи!

– Со мной все в порядке. Выйду через минуту.

– Хорошо.

Кейт услышала веселый гомон детских голосов и топот на лестнице – наверное, они шли в ванную. Она умылась и потерянно вгляделась в свое отражение в зеркале. Глаза покраснели, а все лицо покрылось красными пятнами. «Что же делать?» – в отчаянии спросила она себя, и на секунду ей даже пришла мысль о побеге. Сумка по-прежнему висела у нее на плече, и если незаметно выбраться из дома… Нет. Это было бы слишком нечестно. Всхлипнув, она достала из сумочки косметичку и принялась приводить себя в порядок.

Через пару минут она сдалась. Больше в ванной сидеть было нельзя. Если сейчас ей удастся скрыться от посторонних глаз еще хотя бы на какое-то время, то она окончательно придет в себя и, может быть, даже сможет спокойно поговорить с Элизабет.

Открыв дверь, она замерла на пороге: прямо напротив нее у стены, скрестив на груди руки, стоял Оливер и в упор смотрел на нее. Прекрасно, все идет именно так, как ей хотелось…

– Ты в порядке? – резко спросил он. – Джули сказала мне, что выкинула мама. Я готов был ее убить за это.

Она отчаянно замотала головой:

– Нет, я все понимаю. Она же любит тебя…

– Да какая, к черту, разница! Это не ее дело, и она не имела права указывать тебе, что делать. Подойди к ней, пожалуйста. Она на кухне, плачет. – Он осторожно обнял ее за плечи и мягко подтолкнул к двери.

– Кейт, пожалуйста, прости меня, – проговорила Элизабет, подняв голову. Ее лицо было залито слезами, и сейчас она выглядела очень старой и измученной.

– Ну что вы, я же все понимаю. Вы просто любите его. Впрочем, как и я.

– Ты могла бы и мне лично сообщить об этом.

Повернувшись в его руках, она крепко обняла его:

– Ты же сам знаешь, что я люблю тебя.

Его руки обвились вокруг ее талии, и на секунду он прижал ее к груди, а потом, чуть ослабив объятия, тряхнул головой:

– Да. Знаю. А теперь давайте-ка вспомним, что сегодня все-таки Рождество. У нас в машине целая куча подарков, а если мы немедленно не сядем за стол, до и до следующей зимы не съедим все, что вы тут наготовили.

Она рассмеялась и отступила на шаг назад, благодарно улыбнувшись ему. Он улыбнулся в ответ, но улыбка его была такой же натянутой и неестественной, как и ее, а глаза совсем не смеялись.

«Господи, что же с нами будет?» – с болью подумала она.

Но тут в кухню ворвались дети, весело болтая, смеясь и шумно требуя, чтобы дядя немедленно вспомнил про подарки. Джули тут же принялась выговаривать им за плохое поведение, а потом вся эта шумная компания закружила Кейт и вынесла в гостиную.

«И с чего я взяла, что на этот раз все будет проще?..» Дети облепили Оливера со всех сторон, и до чего же чудесно он смотрелся в их окружении! На всех подарках были написаны имена их обоих, и время от времени кто-то из детей подбегал к ней, чтобы поблагодарить и вместе рассмотреть подарок, но в основном они все-таки тянулись к Оливеру.

А тот полностью погрузился в общение с ними, не замечая ничего вокруг. После обильного праздничного ужина, когда дети едва могли передвигаться от огромного количества съеденного, он уселся на большой диван, а они устроились по обе стороны от него. Те, кому не хватило места, сели прямо на ковер у его ног, а Кейт предоставили сесть в кресло подальше от всего этого безобразия и позаниматься с малышкой, пока Джули отдыхала наверху.

Элизабет ушла в кухню, Стив занялся уборкой в столовой, а Кейт с Оливером остались наедине. Впрочем, разве можно быть наедине, когда в комнате еще пятеро детей? Кейт в этом сильно сомневалась.

Они немного посмотрели телевизор, включив его как раз вовремя, чтобы успеть увидеть последний кадр какого-то рождественского фильма. Кейт постоянно чувствовала на себе пристальный взгляд Оливера и понимала, что он не поверил ей, когда она убеждала его в том, что с ней все в порядке. «Если бы ты только знал…»

Когда дети немного отдохнули, им наскучило сидеть без движения, и они стащили Оливера с дивана на пол и набросились на него всей кучей, воинственно размахивая игрушками. Но лучшей игрушкой, вне всяких сомнений, был он сам – особенно когда катался по всей комнате и позволял им забираться себе на спину, изображая скаковую лошадь.

Усадив себе на спину сразу троих, он на четвереньках скакал по комнате, а дети визжали от восторга и пришпоривали его, как настоящие наездники. Его лицо сияло счастьем, а Кейт чувствовала себя так, словно ее разрывали на части.

«Вот что ему действительно нужно», – подумала она. Такая же огромная, шумная семья и все эти милые домашние радости… В отличие от многих других мужчин, он был просто создан для всего этого, и сложно было представить себе, каким образом судьба могла пошутить над ним более жестоко и изощренно.

Девочка в ее руках внезапно вытянулась, надула пухлые губки и замахала крошечными кулачками. Через секунду ее личико сморщилось, и она заплакала – сначала просто тихонько всхлипывая, а через мгновение уже захлебываясь плачем.

В дверях тут же появился Стив. Печально улыбнувшись, он подхватил свою крошечную дочку на руки и, ухмыльнувшись брату, понес ребенка наверх, к Джули.

Оливер взглянул на нее:

– Ты в порядке?

Она кивнула и быстро перевела разговор на другую тему:

– А как там поживают твои собаки?

– Ничего страшного с ними не случится. Я бы привез их сюда, но даже в такой большой дом не поместились бы четверо неугомонных детей, две собаки и целая гора еды.

Кейт вздрогнула от мимолетной мысли, а он, не заметив этого, улыбнулся ей:

– Через пару минут сядем пить чай. Они там, наверное, уже закончили свои дела на кухне, да и Джули уже должна вот-вот спуститься.

Через пару минут она действительно вошла в гостиную и устроилась на диване рядом с Кейт. Задрав свитер, Джули принялась кормить ребенка.

Кейт отвернулась, чтобы не видеть, как маленькие ручки девочки потянутся к набухшей, покрытой синеватыми венками груди, чтобы не смотреть на капельки молока, стекающие по ее подбородку. Но она все равно слышала характерные звуки, и каждый из них словно ножом резал ее сердце, напоминая о том, что ее грудь никогда не сможет выполнить то, что предначертано самой природой.

– Чай, – объявила Элизабет, вручая Кейт большую кружку, и робко улыбнулась ей, словно извиняясь.

– Спасибо, – отозвалась Кейт и мягко прикоснулась к руке женщины в жесте примирения. Та на короткий миг сжала ее ладонь в ответ, а потом отправилась обратно в кухню за очередной порцией чашек и – невероятно! – новой горой еды.

Они с большим трудом справились со сладкими булочками и рождественским пирогом, а потом Оливер взглянул на часы и, скидывая с себя по-прежнему липнувших к нему детей, объявил:

– Нам пора идти.

Не обращая внимания на то, что дети тут же протестующе заголосили, он поднял Кейт, сунул ей в руки ее пальто и подтолкнул к выходу.

– Я даже не знаю, как благодарить тебя, – сказала Кейт, обращаясь к Джули, и глаза ее золовки наполнились слезами.

– Не выдумывай, – ласково ответила она. – Я ужасно рада, что ты приехала. И прости еще раз за Элизабет. Я готова была ее на месте убить.

– Не стоит. Не мучайте ее, она права.

Мгновение Джули молчала, просто глядя ей в глаза, а потом протянула руки и заключила Кейт в объятия.

– Останься, – прошептала она ей на ухо. – Не уходи больше. Вы с ним такая прекрасная пара…

Кейт лишь молча обняла ее в ответ, а потом, быстро обняв и расцеловав Стива и помахав на прощание Элизабет, вслед за Оливером вышла из дома и направилась к машине.

– Поверить не могу, что вокруг наконец тихо, – со смехом заметил Оливер по дороге домой, но перед глазами Кейт по-прежнему стояла картина: он валяется на полу, дети радостно носятся вокруг него, а его глаза светятся счастьем.

Дорога домой прошла без особых происшествий, и, пока Оливер выгуливал собак, Кейт разожгла огонь и поставила чайник.

– Может, приготовить ужин? – спросила она, когда он вернулся, и получила в ответ улыбку.

– Никогда в жизни больше не захочу есть. Чего я на самом деле хочу, – улыбка медленно покинула его лицо, – это обнять тебя. Хочу на руках отнести тебя наверх и уложить в постель, а потом… Но сначала я хочу, чтобы ты открыла свой подарок.

– Я приготовила чай.

– Отлично. С чаем мы как-нибудь справимся.

Он уселся рядом с елкой и похлопал по полу рядом с собой, приглашая ее присоединиться. Она опустилась на колени, приняла из его рук маленькую коробочку и открыла ее. Внутри оказался браслет – простой и изящный одновременно. Он был сделан из белого золота и весь усыпан крошечными бриллиантами. Браслет был просто прекрасен, и сердце Кейт сжалось. Она не заслужила такой красоты…

– Я хранил его пять лет, – тихо признался Оливер. – Я купил его тебе на Рождество, но в конце ноября ты ушла, а я так и не смог заставить себя вернуть его обратно.

Кейт провела пальцем по прохладной поверхности браслета и сморгнула слезы:

– Он просто очарователен… Оливер…

– Ш-ш-ш. – Он привлек ее к себе и потянулся к ее губам.

Чай и подарки были забыты. Он отнес ее в спальню, и они занимались любовью с почти болезненной нежностью. А потом снова, много позже, когда он спустился запереть собак и вернулся обратно. Сейчас они просто лежали, глядя друг другу в глаза, и его пальцы поглаживали ее щеку, прослеживая дорожки слез.

– Хороший был день, да?

Кейт почувствовала, как сильно забилось сердце.

– Похоже, тебе очень понравилось возиться с детьми, – произнесла она, замирая от страха и одновременно желая услышать его ответ.

– Знаешь, а ведь у нас все могло бы быть так же, – прошептал он. – Семья, дети, вся эта вечная суета… У нас еще несколько лет назад могла бы быть настоящая семья. Ты могла бы перестать принимать свои таблетки, и тогда уже через год у нас с тобой был бы ребенок.

Кейт хотела что-то ответить, но слова не шли. Что она могла сказать, чтобы при этом не разрушить все, о чем он так долго мечтал?..

– Подумай об этом, пожалуйста, – настойчиво продолжал Оливер. – Мы всегда хотели детей, а время идет, и мы не молодеем. Невозможно остановить эти часы.

«Нет, – в отчаянии подумала она. – Мои часы уже остановились – как стрелки на тех больших дедушкиных часах внизу, которые на прошлой неделе наконец замерли навсегда». Разница была только в том, что тем часам было уже почти двести лет. А ей только тридцать один…

Оливер прижал палец к ее губам:

– Не говори сейчас ничего. Просто подумай об этом, ладно? А теперь давай спать.

Он привлек ее к себе и обнял. Он уже давно заснул, а Кейт по-прежнему слепо всматривалась в темноту спальни, и сотни вопросов вертелись у нее в голове. Что же делать? Как поступить? Как сказать ему?..

К утру она приняла решение. Поцеловав его на прощание, когда он уходил на работу, она выбралась из постели, с трудом держась на ногах, которые, казалось, вот-вот перестанут слушаться. Спокойно приняла душ, оделась, собрала вещи и, уложив набитый чемодан в машину, отправилась гулять с собаками.

Стояла прекрасная солнечная погода, но Кейт смотрела на мир словно через темные очки, не замечая ничего вокруг и чувствуя только странный холод в душе.

Она написала ему записку и оставила ее на кухонном столе, положив рядом коробку с браслетом, а затем, заперев дверь и просунув ключ в щель для писем, села в машину и уехала.

Оливер подъехал к дому и недоуменно нахмурился, а потом пожал плечами. Наверное, Кейт отправилась за покупками. В магазинах как раз начались рождественские распродажи, а она всегда обожала это время.

Негромко насвистывая, он вошел в дом и направился в кухню. Краем глаза он увидел клочок бумаги на столе, а затем заметил стоявшую рядом коробку, и шаги его замедлились.

– О господи, нет. Нет, Кейт, только не снова!

Дрожащими пальцами он взял со стола записку и развернул ее. В глазах потемнело, и он не сразу понял, что там было написано.

«Оливер, я не могу. Прости. Я люблю тебя. Кейт».

Он медленно смял записку в кулаке, готовясь к приступу боли и не чувствуя ничего, кроме пронизывающего холода, который медленно наполнял душу, вытесняя все чувства и эмоции.

Тогда он понял, что боль придет позже.

– Глупая девчонка, – произнес он охрипшим голосом. Схватив телефон, Оливер набрал ее номер и, все еще ничего не ощущая, выслушал, как механический голос в трубке сообщил ему, что данный абонент для звонка недоступен. – Черт.

Он позвонил ее матери. Не то чтобы он надеялся чего-то от нее добиться, просто нужно было сделать хоть что-нибудь. На звонки никто не отвечал, и он вспомнил, что ее мать вместе с ней собиралась съездить в Йоркшир. Адреса он не знал, а пытаться найти его по справочнику было бесполезно – слишком уж распространенной, к сожалению, была фамилия Кроуфорд.

Оливер еще раз перечитал записку, расправив ее на столе, и случайно задел рукой коробку с браслетом. Та соскользнула со стола, и браслет выпал на пол. Бриллианты весело сверкали в солнечном свете, и он растерянно разглядывал их. Черт возьми, как она могла так с ним поступить?!

Как она могла говорить, что любит его?.. Оливер наклонился и протянул к браслету дрожащую руку, а тот все так же сверкал и переливался всеми цветами радуги. Пустота постепенно отступала, а ей на смену приходила все нарастающая боль.

Оливер прижал руку к груди, поражаясь, насколько сильной была эта боль. Может, сердце и в самом деле может разорваться? Из груди вырвалось сдавленное рыдание, и к ноге прижался теплый бок Маффи. Он обнял собаку одной рукой и изо всех сил прижал к себе. Он чувствовал, что на этот раз Кейт ушла навсегда.

– Так вот. У вашей дочери, вне всяких сомнений, синдром Прадера – Вилли. Хорошая же новость в том, что теперь вы сможете обратиться за помощью и поддержкой, что раньше было невозможно. Мы сообщим в социальную службу, и они с вами свяжутся.

Супруги Бэйли кивнули в ответ. Выглядели они совершенно опустошенными, и Оливер вполне разделял их чувство. Если не считать то и дело накатывающей тоски, пустота стала его привычным состоянием.

– Я знала, – горько сказала Ив Бэйли. – Конечно, точный диагноз я поставить не могла, но что-то явно было не так. Я надеялась еще встретиться с доктором Кейт, чтобы поблагодарить ее – ведь это она первой догадалась, что с Элисон. Но, как я понимаю, она уехала?

Взяв себя в руки, он кивнул:

– Да. Она работала здесь только по временному соглашению.

– Ну что ж… Но вы могли бы передать ей спасибо от нас? Она была добра к нам, и мы очень ей благодарны.

– Конечно, – согласился Оливер. Интересно, ему удалось улыбнуться?

Он надеялся, что губы привычно сложились в улыбку, но не был уверен в этом до конца. Впрочем, Бэйли, казалось, ничего не заметили. Попрощавшись, они вышли из кабинета, а он откинулся на спинку стула и со вздохом запустил руки в волосы.

Как он мог передать ей их слова? Ее мать уже должна была вернуться из Йоркшира, но она по-прежнему не отвечала на его настойчивые звонки, и в конце концов он сдался.

Была пятница. Прошло почти три недели с тех пор, как Кейт ушла. Дэвид окончательно поправился, а Энн вернулась из отпуска, так что теперь он вполне мог взять выходной и привести в порядок дом, чтобы выставить его на продажу.

После всего, что произошло, Оливер просто не мог больше там оставаться.

Уже стемнело, когда он наконец добрел до дома и, рассеянно погладив собак, вошел в кухню и поставил чайник. В этот момент в дверь постучали.

– Оливер? Можно мне войти?

– Кажется, ты уже вошла, – сухо отозвался он, и Джуди лукаво улыбнулась:

– Извини, привычка. – Внезапно смутившись, она принялась разглядывать свои руки. – Кейт так и не появлялась?

Он отвернулся и взял с полки чашки:

– Нет. И не думаю, что появится. Чай будешь?

– Да, спасибо. Слушай, я знаю, что это не мое дело, но выглядишь ты просто ужасно. Посмотри на себя. Ты просто кошмарно похудел, под глазами черные круги, и такое ощущение, что ты где-то очень далеко отсюда.

«Это потому, что я мертв», – хотелось ему ответить, но вместо этого он сказал совсем другое:

– И что же ты предлагаешь? Накормить меня? Я не хочу есть.

– Найди ее.

– Где?! – взорвался он. – Как? – Немного смягчившись, он продолжил: – Прости, но это совершенно невозможно. Я не знаю, где мне ее искать. Не переворачивать же мне весь Норфолк вверх дном в поисках ее машины! – Он со вздохом запустил руку в волосы. – Хотя не могу сказать, что не думал об этом.

– А если связаться с органами здравоохранения? Притворись, что это по работе.

– Уже пробовал. Но она меня опередила. Теперь они не дают ни ее адрес, ни телефон никому, у кого их нет.

– Тогда поезжай к ее матери.

Он рассмеялся, и даже ему самому этот смех показался каким угодно, только не веселым.

– Она меня даже на порог не пустит…

– А ты пробовал?

Конечно же он не пробовал. Он звонил, и звонил постоянно, но к ней домой не ездил. Он покачал головой.

– Тогда поезжай. На тебя же без слез смотреть невозможно, Оливер! Ты же не чудовище какое-нибудь, и ты не сделал ей ничего плохого.

– Я сам не знаю, что я ей сделал, – произнес он надтреснутым голосом и снова отвернулся, глубоко дыша.

– Не случится ничего плохого, если ты просто попробуешь. Я присмотрю за собаками, заберу их прямо сейчас. А ты иди. Увидимся позже. – И без дальнейших разговоров она сняла с крючка поводки, подняла с пола миски и направилась к двери, на ходу бросив: – Буду через минуту.

Когда она вернулась, он уже запер дверь и ждал ее у ворот вместе с собаками.

– Не думаю, что это что-то изменит, но ты права. Я должен попробовать. В последний раз…

Оливер наклонился и поцеловал ее в щеку. Она быстро обняла его и отстранилась:

– Иди. И будь осторожен. И позвони мне.

На дорогах были серьезные пробки, и до Питерборо Оливер ехал два часа. Когда он добрался до дома ее родителей, те как раз заканчивали ужинать.

– Оливер. – Ее отец оглядел его и покачал головой. – Боже, друг, выглядишь просто отвратительно. Заходи. Александра!

Вошла ее мать. Увидев Оливера, она всхлипнула, и глаза ее наполнились слезами.

– Мне так жаль…

– Где она? – спросил он и почувствовал жжение в глазах, хотя обещал себе, что ни за что не будет плакать. – Она нужна мне, Александра. Я жить без нее не могу…

Он замолчал, судорожно глотая воздух и до боли стиснув зубы. Александра снова всхлипнула и покачала головой:

– Оливер, она умоляла меня ничего не говорить тебе. Она заставила меня пообещать, что я ничего не скажу, но я просто не могу спокойно смотреть на тебя… на вас обоих. Это просто нечестно. Ты должен пойти к ней. И на этот раз заставь ее сказать тебе правду. Пообещай мне, что не уйдешь, пока не добьешься ответа.

– Обещаю, – сказал он, а затем, поколебавшись и заранее приготовившись к новому приступу боли, спросил: – Александра, она чем-то смертельно больна? Она умирает?..

– Нет. Нет, она не умирает, но судя по тому, как она сейчас выглядит, это вполне может случиться. Просто иди к ней. Хью, ты все записал?

Ее отец протянул Оливеру клочок бумаги с ее адресом и телефоном:

– Она будет здесь. Она почти не выходит из дома, да и ты доберешься туда не раньше десяти.

Оливер кивнул и вчитался в адрес.

– Это здесь. – Хью указал ему направление на карте и вложил ее ему в руки. – Поезжай.

И он поехал.

Кейт подняла голову и прислушалась. Послышалось? Нет, звук раздался снова. Кто-то звонил в дверь. Потом раздался громкий стук, как будто дверь пытались снести с петель, а за ним – голос, зовущий ее по имени.

Оливер.

Паника накрыла ее с головой, но выхода не было, и внезапно она почувствовала, что совершенно спокойна. Похоже, время пришло.

Выбравшись из постели, она оделась и медленно спустилась вниз. Включив свет в прихожей, она открыла дверь как раз в тот момент, когда он уже поднял руку, чтобы в очередной раз постучать. Рука бессильно упала.

Выглядел он ужасно. Даже пугающе.

– Заходи, – пригласила она и отошла, пропуская его в дом.

Оливер опустил голову и последовал за ней в кухню.

– Чай, кофе? – поинтересовалась она, и он пристально взглянул ей в глаза.

– Черт побери, Кейт, что вообще происходит? – спросил он, и она вздрогнула от боли в его голосе.

На секунду она замерла, а затем опустилась на стул.

– Сядь.

– А это обязательно?

– Знаешь, ты выглядишь так, будто вот-вот упадешь, так что лучше сядь.

Он сел. Положив локти на стол, Оливер не сводил глаз с ее лица, а она упорно не желала посмотреть ему в глаза.

– Скажи мне. Прямо сейчас. Пожалуйста.

Кейт кивнула:

– Хорошо.

Она открыла было рот, но тут же закрыла его снова. Смешно – она столько раз проговаривала эти слова и про себя, и вслух, а сейчас будто онемела и не могла произнести ни звука.

* * *

Оливер постепенно терял терпение. Если она так и будет молчать еще хоть минуту, то у него точно случится сердечный приступ.

– Кейт, говори уже! – зарычал он.

Она опустила голову.

– У меня синдром истощения яичников, – произнесла она бесцветным голосом. – Не знаю, когда это произошло – пять или шесть лет назад. Я узнала об этом за неделю до того, как ушла от тебя. Поэтому я и ушла – потому что знала, как ты хочешь семью и детей, а со мной у тебя ничего этого не было бы. И никогда не будет.

Несколько мгновений он просто молчал, и смысл ее слов медленно доходил до него.

– И поэтому ты ушла? Вот так просто взяла и ушла? Даже не обсудив это со мной? – Он почувствовал, как в нем закипает гнев, и со всей силы ударил кулаком по столу, вскакивая и отбрасывая стул в сторону. – Значит, ты решила, что если у нас не может быть детей, то и семьи быть не может? Так ты решила? Какое ты имела право сама решать за нас двоих?! – Он перегнулся через стол, приблизив лицо почти вплотную к ней, все еще дрожа от ярости. – Это наш брак, Кейт. Твой и мой. А не только твой. Ты не можешь принимать такие решения за нас обоих.

– А я и не принимала, – все так же бесцветно ответила она. – Это ты так решил.

– Что?

– У тебя тогда была пациентка с таким же диагнозом. И ты вернулся из клиники и сказал, что у нее никого нет и она постарела раньше времени.

«Бедняжка, – сказал ты, – кому она теперь будет нужна?» А ведь она была моложе меня.

С его лица сошли все краски, и он прошептал:

– Кейт, мне просто было ее жаль.

– Я знаю. А я не хотела, чтобы ты жалел меня.

Оливер покачал головой, потрясенный до глубины души:

– Мы могли справиться с этим вместе. Неужели моя любовь настолько мало значила для тебя? Черт возьми, неужели я сам настолько мало значу для тебя, что ты могла вот так просто взять и уйти?..

– Я бы не выдержала, если ты… если бы ты стал жалеть меня. А ты бы обязательно стал. Бедная Кейт, ее даже нельзя назвать настоящей женщиной!

– О, ради бога, даже не начинай! Конечно же ты настоящая женщина.

– Я себя такой не чувствую.

– Зависит от того, с какой стороны посмотреть, – заметил он с тенью улыбки. – Если бы ты была еще более женственной, мое сердце бы этого просто не выдержало и я бы точно умер от инсульта.

– Не надо мне льстить, – все так же бесцветно произнесла Кейт. – Все так и есть. Я как пустая раковина… И мне нечего дать тебе.

Оливер посмотрел на нее с ужасом. Она действительно верила во всю эту чушь. Он только сейчас заметил, насколько она была напряжена – она с такой силой сжала пальцы, что те побелели. Он осторожно накрыл ее руки своими.

– Кэти, не поступай так со мной. С нами, – проговорил он. – Я люблю тебя и всегда буду любить. Я просто не смогу жить без тебя.

– Но ты же хочешь детей. Ты мог бы завести ребенка с кем-нибудь еще…

– Я не хочу детей от кого-нибудь еще! – закричал Оливер, вскакивая. – Я хочу детей только от тебя. – Он заговорил чуть слышно: – Если это невозможно, то я, конечно, расстроюсь, но я не буду чувствовать себя настолько ужасно, как сейчас. Не буду ощущать себя сломленным и наполовину мертвым. Мне нужна ты, Кейт. Без тебя я просто ничто.

– Рано или поздно ты забудешь меня. Ты мог бы жениться на Джуди…

– Да прекрати уже, наконец! – застонал он. – Я не хочу жениться на Джуди! Я уже женат. На тебе. И я люблю тебя. Больше мне никто не нужен, и никогда не будет нужен. Поэтому я и просил тебя остаться – не только на Рождество, а навсегда. Когда я в тот день вернулся домой… Когда я нашел твою записку…

Его голос сорвался, а Кейт отчаянно замотала головой, сдерживая слезы. Она не верила ему, и у него не получается ее уговорить, а что еще он мог сказать?..

Оливер закрыл глаза, не в силах больше смотреть на ее потерянное лицо, и вдруг почувствовал осторожное прикосновение ее руки.

– Оливер…

– Кэти.

Его руки обвились вокруг нее, прижимая к груди, и он тщетно пытался справиться с рвущимися наружу рыданиями. Он должен быть сильным. Должен уговорить ее, убедить…

– Мне так хочется тебе верить, – прошептала она. – Я пять лет пыталась убедить себя, что поступаю правильно, но я так скучала по тебе, так хотела быть с тобой…