Текст книги "Дикое сердце"

Свифт убыстрил шаг.

– Пойдем-ка домой, к твоей маме, а?

Часом позже Индиго была уложена в постель в своей спальне на мансарде дома Охотника и заснула. Сон ее был беспокойным, и не так болели все ее царапины и синяки, как ныла душа.

Лоретта спустилась вниз, чтобы присоединиться к Охотнику, Свифту и Эми, собравшимся у камина. Эми налила кузине кружку горячего какао. Передавая ее Лоретте, она ласково положила руку ей на плечо.

– Как она там?

Бледная и дрожащая, Лоретта слабо кивнула, не в силах сосредоточить ни на чем взгляда.

– Как может себя чувствовать девушка, пережившая такое? – Она подняла глаза и встретилась взглядом с Эми. – Думаю, никто лучше тебя не понимает этого.

Взгляд Эми потемнел. На нее нахлынули воспоминания. Когда она выскочила на эту поляну и увидела, как пытаются изнасиловать Индиго, ее схватило зубами прошлое. Почувствовав, как ей плохо, Свифт подошел к ней и обнял за плечи. Потом, притянув к себе, он коснулся губами ее виска. Эми прижалась к нему, она сейчас так нуждалась в его поддержке.

– Ах, Свифт, как же я рада, что ты оказался в доме. Не знаю, что бы я делала без тебя.

Усмехнувшись, он ответил:

– С этим суком в руках ты выглядела вполне способной справиться со всеми проблемами. – Он подмигнул. – Такого выражения в твоих глазах я не видел многие годы. Пожалуй, ты и вправду прекрасно справилась бы и без меня.

Эми передернула плечами.

– Я в этом не вполне уверена. А что, если бы…

– Давай не будем думать о всяких «если бы». Я оказался там, все позади, и с Индиго все в порядке.

Отставив свою кружку, Лоретта закрыла рукой глаза.

– В физическом смысле, может быть, и так. Но я боюсь, что она никогда не сможет забыть этого. Черт бы побрал этого Брендона Маршалла! Мне бы хотелось подвесить его за кончики пальцев на ногах и лупить все остальное без всякого сожаления. Я знала, что что-нибудь подобное произойдет, знала! Почему я не сделала ничего, чтобы положить конец их встречам?

Охотник хранил каменное молчание, глядя на свою жену. Потом он нагнулся и привлек ее к себе.

– Индиго сильная, хорошая моя. Скоро ее воспоминания о Брендоне Маршалле развеются, как пепел на ветру. А выбирать ей друзей ты не можешь. Она должна сама научиться судить о мужчине.

Лоретта прильнула к нему.

– Ах, Охотник! Ну почему он сделал это? Она такая хорошая девочка. Немножко своевольная – да, но она ничем не заслужила этого. Что случилось с этим молодым человеком?

Охотник закрыл глаза.

– Здесь, в этом городе, который мы построили своими руками, мы забыли о существовании остального мира и о ненависти, переполняющей его. В Индиго течет моя кровь. В глазах некоторых это делает ее недочеловеком.

Лоретта всхлипнула.

– Как же это ужасно! Я думала, что, придя сюда, мы избавились от всех предрассудков.

– Здесь, в этом городе, так оно и есть, – прошептал он. – Но вокруг Селения Вульфа существует еще и другой мир. – Он оборвал себя и провел рукой по ее стройной спине. – Не плачь. Индиго исцелится. И теперь будет более мудрой, да? Все будет хорошо. Так нам сулит Пророчество.

Эми вспомнила слова этого Пророчества и взмолилась, чтобы Охотник оказался прав. Новое завтра

и новая нация, где команчи и този тиво будут жить в единстве на века. Но разве такое возможно? Селение Вульфа постоянно росло, как и Джексонвилл. С каждым годом сюда прибывало все больше чужаков, и среди них немало злых, ограниченных, с дремучими предрассудками. И не только против индейцев, но и против любой маленькой нации. Стоит прочитать любой выпуск «Демократик Таймз», чтобы убедиться в этом. Если какой-нибудь несчастный китаец позволит себе «неправильное» с чьей-то точки зрения выражение на лице, его тут же арестуют и сурово оштрафуют. Иногда Эми даже казалось, уж не заключили ли жители Джексонвилла негласный договор, чтобы сделать китайцев постоянным источником пополнения городской казны. Смогут ли Охотник и его дети жить и дальше в мире среди белых людей? Брендон Маршалл, конечно же, будет не последним, кому захочется позабавиться с Индиго и кто будет считать ее легко доступной из-за индейской крови.

Свифт кашлянул.

– Мне не хотелось этого говорить, но, боюсь, Брендон может вернуться. Он слишком самонадеян, на свою беду. Мне очень бы хотелось, чтобы шериф Хилтон случайно не оказался в это время в Джексонвилле.

Слова Свифта усилили дурные предчувствия Эми. Она обхватила его рукой, боясь теперь не только за Вульфа, но и за Свифта, и за себя. Она вспомнила о вчерашних своих опасениях, что суровая реальность вмешается в их жизнь. Если Брендон Маршалл осуществит свои угрозы, Свифту, может быть, придется взяться за оружие. А если он сделает это, все кошмары, через которые он прошел в Техасе, могут повториться и здесь.

Она подняла лицо навстречу ему.

– Если он вызовет тебя на поединок, что ты будешь делать? – спросила она дрожащим голосом.

Его темные глаза встретились с ее.

– Я никогда больше не возьмусь за свои револьверы, Эми. Даю тебе слово. Ему придется стрелять в безоружного человека. Даже Брендон не окажется настолько глупым.

– Но…

– Никаких «но», – мягко сказал он. – Я приехал сюда, чтобы начать новую жизнь. И у меня нет ни малейшего желания, чтобы какая-нибудь горячая голова, вроде Маршалла, столкнула меня на прежнюю дорожку.

Его обещание не очень-то уменьшило опасения Эми.

Поднял взгляд Охотник.

– Индиго – моя дочь. Если он вернется, это будут мои проблемы.

Свифт сжал зубы.

– Но он-то может смотреть на это по-другому. Я был тем человеком, кто заставил его ползать на коленях. Давайте лучше надеяться, что мы больше никогда не увидим его.

В разговор вмешалась Лоретта:

– Вы оба забываете о шерифе Хилтоне. Он здесь представляет закон. Я уверена, что Бренд он не вернется до завтра, а тогда Хилтон будет уже здесь. А уж он-то справится с любой проблемой, будьте уверены.

Шаги на лестнице, ведущей на мансарду, привлекли общее внимание. Эми обернулась и увидела на нижней ступеньке Индиго с заплаканным лицом и кучей одежды в руках. Было совершенно ясно, что девочка вовсе не спала мертвым сном, как все они думали. Она подняла подбородок и распрямила плечи.

– Вся эта история со мной еще не кончилась, так я понимаю? – Прежде чем кто-нибудь смог ей ответить, она добавила: – Хорошо, я больше не буду, обещаю вам. – Она кивнула головой на кучу одежды, которую держала в руках. – Я все это сожгу. До последней нитки. И не пытайтесь мне помешать.

Взгляд Эми упал на одежду – платья, нижнее белье, обувь. С рук Индиго свешивалось что-то бледно-розовое. Эми узнала шелковое платье, в котором девочка была на благотворительной вечеринке.

Индиго прошла через всю комнату к задней двери. Взявшись за ручку, она оглянулась через плечо, ее голубые глаза были полны слез.

– С этого момента я команч. Я никогда не надену ничего из одежды този. Никогда!

Охотник опустил руку на плечо Лоретты, не давая ей встать из кресла-качалки. Остановив глубокий взгляд «а дочери, он проговорил:

– Команчи не дают опрометчивых обещаний, тем более в гневе, а никогда – это много времени. Ты же не можешь отрицать, что в тебе течет и кровь твоей матери. Она часть твоего сердца, твоей души.

Слезы ручейками побежали по щекам Индиго, губы у нее задрожали. Ее виноватый взгляд переместился на Лоретту.

Тем же мягким голосом Охотник добавил:

– Иди, делай, что ты решила. Когда ты смоешь с себя свой гнев, мы будем ждать тебя здесь с еще большей любовью в наших сердцах.

Девушка открыла дверь и выскользнула в начавшие сгущаться сумерки. Несколькими минутами позже розовые отсветы костра озарили задние окна дома. Эми выглянула и увидела Индиго, стоявшую прямо, с высоко поднятой головой, и швыряющую свои вещи в пламя. Одетая в кожаную юбку команчей и доходящие почти до колен мокасины, со своей рыжей гривой волос, сверкающей в отсветах костра, она выглядела настоящей белой девушкой, для чего-то вырядившейся в индейский наряд. У Эми от жалости к ней разрывалось сердце. Той дороги, по которой собиралась идти Индиго, для нее больше не было. Любой человек, взглянув на нее, сказал бы, что она была скорее белой, чем команчем.

Эми потихонечку выскользнула из дома, спустилась по ступенькам и пересекла двор. Индиго обернулась, чтобы посмотреть, кто это. Эми дрожала от холода и протянула руки к костру, не говоря ни слова. Ветер что-то шептал в голых ветвях дерева над их головами, и звук этот был какой-то стылый и одинокий. В воздухе уже пахло зимой, холодной и чистой, и в памяти всплывали снежные шапки окружающих гор и сосульки на карнизах домов.

– Он пытался изнасиловать меня, – прошептала Индиго, как будто до сих пор не могла постичь того, что произошло. – Он и его приятели. И только потому, что мой отец команч.

Эми прикусила губу, умоляя Господа, чтобы он научил ее нужным сейчас Индиго словам. Струйка смолы выступила на поленья и моментально воспламенилась, шипя и стреляя в пламени костра. Индиго бросила последнюю одежду в огонь.

Она остановила встревоженный взгляд на Эми.

– Прошлым летом, когда мы с мамой ездили за покупками в Джексонвилл без отца и Чейза, мы увидели там индейскую скво на тротуаре рядом с салуном. Она просидела там полдня под палящим солнцем без еды и питья, пока ее муж-траппер пропивал в салуне последние деньги. Мама посочувствовала ей и купила для нее бутылку содовой, но она побоялась взять ее.

Эми никак не могла понять, к чему клонит Индиго, и глубоко вздохнула.

– Много печальных вещей случается на свете, Индиго. Этот наш старый мир иногда бывает очень грубым.

Индиго переступила с ноги на ногу, на лице у нее было отчаяние. Носком своего мокасина она закатила в костер полусгоревшую головешку.

– Когда муж скво вышел из салуна, он был пьян до бесчувствия. Он начал бить ее, а все вокруг на улице просто стояли и смотрели. Если бы она была белой женщиной, кто-нибудь из мужчин прекратил бы это, но так как она была скво, они просто…

Голос у нее сломался, но она, взяв себя в руки, продолжала:

– И на мою долю может выпасть такое же, как у этой женщины, тетя Эми… если я выйду замуж за белого. Он никогда не будет считать, что я не хуже его, и, может быть, будет плохо обращаться со мной, как тот траппер со своей скво. И всем остальным белым будет на это наплевать. Они просто отвернутся… потому что я тоже скво.

Эми взяла руку Индиго.

– Не все белые такие, как Брендон Маршалл и его приятели. И те мужчины в Джексонвилле, которые стояли и смотрели, возможно, тоже хотели сделать что-нибудь, но не могли набраться храбрости.

Пальцы Индиго так сжали руку Эми, что у нее заныли костяшки.

– Я боюсь, тетя Эми.

И тут Эми осознала, что сегодня Индиго пришлось столкнуться с таким уродством, о существовании которого в мире она даже не подозревала.

– Все мы чего-нибудь боимся, дорогая. Но не позволяй страху править твоей жизнью. – И пока она это говорила, ее слова колоколом звенели у нее в голове, столь же приложимые к ней, как и к этой маленькой девочке. – Когда тебе на пути попадется правильный человек, ты узнаешь его, и не будет никакой разницы, какого цвета у него кожа. И забудется, что было в прошлом.

– Нет! Нет, будет! Я на сколько-то там краснокожая. И ничто не сможет изменить этого. Я никогда не поверю больше ни одному белому, никогда. Эти пятеро сегодня преподали мне урок, которого я вовек не забуду. Индейская кровь во мне делает меня для них ничтожеством. – По ее щеке скатилась слеза. – По их представлениям, индейские скво годятся только для одного.

Эми обняла Индиго. Ей так хотелось залечить рану, нанесенную Брендоном Маршаллом, но она знала, что не в состоянии этого сделать. Индиго рыдала у нее на плече, глубоко и тяжело всхлипывая.

– Я же любила его! – выкрикнула она. – Любила всем сердцем. Но это была вовсе не любовь, так ведь? Я думала, что это любовь. А он все время просто играл со мной. Лгал мне. Делал вид, что я ему дорога. А на самом деле, ему было на меня наплевать. Больше того, он все это время ненавидел меня, а я и не подозревала. О тетя Эми, я чувствую себя такой идиоткой. И мне так стыдно, что хочется просто умереть.

Эми покачивала ее, гладила волосы, успокаивая единственным способом, который знала. Она сама почти ощущала боль, пронзавшую девочку. Когда Индиго наконец успокоилась, Эми вздохнула и сказала:

– Не надо ничего стыдиться, дорогая. В этом мире полно жестоких людей, и они идут по жизни, выискивая себе жертву. Хорошенькие, невинные девушки вроде тебя становятся для них легкой добычей. Эти пятеро молодых людей – они из той породы, которой, как ты знаешь, доставляет удовольствие пинать ногой собак и мучить маленьких детей. А твоя индейская кровь была просто предлогом, чтобы оправдать свое убожество.

Индиго шевельнулась в ее руках и что-то пробормотала.

– Помолчи, родная, и послушай, что я скажу. Ты не должна судить всех мужчин исключительно по цвету их кожи… – Ей подумалось: как и ей не следовало судить Свифта по одежде команчеро. – Если ты пойдешь по этому пути, значит, выиграл Брендон, неужели ты не понимаешь? Ты станешь такой же свихнувшейся, как и он. Гордись своей кровью, в которой есть струя и белой крови, и крови команчей. Если ты этого не сделаешь, тогда все, за что боролись твои отец и мать, все, чему они научили тебя, не стоит и ломаного гроша.

Индиго поднялась. Вытерев мокрые от слез щеки, она задумчиво уставилась на костер.

– Я попробую, тетя Эми.

– Это все, что ты можешь сделать. – Проведя рукой по волосам Индиго, Эми слабо улыбнулась. – Я знаю, что ты пришла сюда, чтобы побыть одной, поэтому ухожу и оставляю тебя наедине с твоими мыслями. Иной раз приходится разбираться со всем в одиночку. Но при этом не забудь, как мы все любим тебя.

Индиго судорожно вздохнула.

– Я никогда не забуду сегодняшнего дня. Это только сказать легко – отодвинь все в сторону и не давай этому менять тебя. Но это непросто.

Эми улыбнулась.

– Твой отец говорит, что у тебя глаза, которые устремлены в завтра. Возможно, потребуется какое-то время, но ты преодолеешь все это в себе. И станешь еще лучше из-за того, что думала об этом.

Губы Индиго искривились.

– Если у меня глаза, устремленные в завтра, почему же я была так слепа с Брендоном?

Эми потрепала ее по плечу.

– Ты забыла самый главный урок, которому тебя учили твои родители: роскошные одежды и приятные манеры еще не делают мужчину мужчиной. Теперь ты никогда не попадешься на такую дешевую приманку.

С этими словами Эми вернулась в дом, всей душой моля Бога, чтобы она оказалась права.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

На пути к дому Охотника Эми вдруг с необычной ясностью поняла, как близко была Индиго от беды. Она до сих пор не позволяла себе думать о том, что было бы, если… Но сейчас мысли о том, что чуть не произошло, целиком захватили ее.

Еще не дойдя до порога, Эми начала дрожать. Сначала почти незаметная, эта дрожь началась где-то в ресницах, потом охватила руки и ноги. Ее мучали какие-то странные, неясные ощущения, мысли разбегались. Она вцепилась пальцами в свою юбку, стараясь унять трясущиеся руки, но когда ей удалось справиться с ними, у нее застучали зубы.

Эми никак не могла понять, что с ней творится. Все вокруг казалось размытым, как в тумане. Будто во сне, она осознавала, что идет через кухню. Она слышала голос Свифта, слышала, как сама что-то ответила. Потом, как бы очнувшись от приступа лунатизма, она обнаружила, что стоит над раковиной и изо всех сил трет свои руки щеткой Охотника. Когда до нее дошло, чем она занимается, она так и не смогла вспомнить, как подошла к столу, как наливала воду в раковину. Она знала только, что ее вдруг одолело непреодолимое желание отмыться дочиста.

Щетка выпала из ее замерзших пальцев и нырнула в мыльную воду. Эми не отрываясь смотрела на маленькие темные волны, побежавшие в разные стороны к краям раковины и выплеснувшиеся на пол.

Она вцепилась пальцами в кухонный стол и зажмурилась. Образы ее прошлого, слепящие, безжалостные, набросились на нее из темноты памяти. Пятнадцать лет она держала эти воспоминания на крепкой привязи, не позволяя им всплывать наружу. Они являлись ей в ночных кошмарах, но тут уж она ничего не могла поделать.

Команчеро удерживали ее в плену почти две недели. Между здравым рассудком и безумием тогда проходила очень тонкая черта. Она выжила тогда, и чтобы жить, держала свое прошлое скрытым от себя за тяжелым черным занавесом. Сейчас его давящие мрачные складки начали расходиться, и картинки прошлого вырывались наружу.

Эми не могла дышать. Она слегка наклонилась вперед, щеки горели, живот как-то отяжелел, в висках стучало.

– Эми?

Голос Свифта взорвался в ее голове. Эми-Эми-Эми. Она не видела его, не видела ничего, кроме… Нет! Вся напрягшись, Эми постаралась собраться, отгоняя воспоминания прочь от себя. То, что случилось сегодня с Индиго, не имело ничего общего с ней, ничего.

– Эми, с тобой все в порядке?

Эми, с тобой все в порядке – все в порядке – все в порядке – все в порядке? Она опять закрыла глаза. В легкие вошел воздух, и она наконец смогла вдохнуть. Все еще не выпуская доски кухонного стола, она с трудом повернула голову.

– Да, все в порядке.

Все нормально – все нормально – все нормально – все нормально. Ее охватило истерическое желание рассмеяться. Она еле совладала с ним. Конечно же, с ней вовсе не все было нормально. Да и как она могла чувствовать себя нормально? Она ощущала, как по рукам течет вода, забираясь под рукава платья. Когда она ее налила? Эми попробовала сосредоточиться на ощущении холода, на других реальных ощущениях.

– Я подумал, может быть, нам стоит ненадолго пойти к тебе, – сказал Свифт. – Похоже, Охотник и Лоретта с удовольствием побыли бы одни.

Одни. Ей тоже хотелось побыть одной. Всего несколько минут. Воспоминания хаотичной толпой рвались из нее. Как черные пауки. Пауки, ползающие по всему ее телу. Ей казалось, ее сейчас вырвет.

– Дорогая, с тобой правда все в порядке?

Она отряхнула свой рукав. Воспоминания, ползающие, как черные пауки. К горлу подкатила рвота. Она опять отряхнула рукав, на этот раз сильнее. Ей надо было остановиться. Только сумасшедший будет стряхивать с себя что-то, чего там нет.

– Со мной все нормально. Да, давай пойдем. Им нужно побыть одним.

Неужели это был ее голос? Дрожащий и на самых высоких нотах. Как бы плывя, не чувствуя под собою ног, она пересекла комнату. Свежий воздух… Возможность дышать… Это и была реальность.

Выходя из двери, Свифт крикнул Охотнику и Лоретте:

– Я вернусь поздно, не ждите меня.

Дверь громко стукнула, закрывшись. Эми обхватила себя руками и глотнула свежего ночного воздуха. Слова Свифта о том, что он вернется поздно, не оставляли никаких сомнений, где он будет и что намеревается делать. Она опять ощутила позыв тошноты. Она не могла заниматься этим. Не сейчас во всяком случае.

Ей хотелось убежать в темноту, раствориться в ней. Но когда они спускались по ступеням, он взял ее за руку так крепко, что она подчинилась и опять глубоко вдохнула. Мир колебался перед ее глазами, лунный свет и тьма кружились в каком-то сумасшедшем танце.

Он вывел ее на тротуар.

– Эми, тебя что-то тревожит. Ты можешь говорить об этом?

Может ли она говорить об этом? Нет. Она не должна об этом даже думать.

– Т-трудно поверить, что сейчас уже ноябрь.

– Я так понимаю, что у тебя нет желания обсуждать это?

Обсуждать это! Но для этого не существует подходящих слов. Как она сможет ему все объяснить? Про черный занавес в ее мозгу? Он подумает, что она сошла с ума. И, кстати, она вполне может сойти с ума, если немедленно не возьмет себя в руки.

– Так холодно. Скоро уже День Благодарения33
  День Благодарения – в США официальный праздник в память первых колонистов Массачусетса (последний четверг ноября).


[Закрыть]. Свифт внимательно посмотрел на нее.

– На небе полная луна. Ты заметила? Почувствовав облегчение оттого, что он заговорил на другую тему, Эми взглянула вверх. Луна поднялась еще не высоко, полная и молочно-белая. На ее фоне черным силуэтом выделялись искривленные ветви старого дуба с уже облетевшими листьями. Ей вспомнилось, как она так же смотрела на луну пятнадцать лет назад, а руки горели огнем от безуспешной борьбы с сыромятным ремнем, которым они были притянуты к колесу фургона, а голова полна ужаса, ибо утро должно было непременно наступить, а с ним – мужчины… один за другим, в бесконечной череде идущие к ней.»

– А ты знаешь, что в этом тротуаре триста сорок две доски?

Она вздрогнула и посмотрела на него. Какой тротуар? Какие доски? Она слышала, как каблуки ее туфель стучат по дереву, и несколько успокоилась от этого знакомого звука.

– Ты… ты уже научился считать до таких больших чисел?

– Да нет же, черт побери. Просто надо же о чем-то говорить, правда? Мне казалось, что я смогу отвлечь тебя от твоих мыслей. – Он наклонил голову, с улыбкой заглядывая ей в лицо. – Похоже, завтра будет дождь.

– На небе ни облачка. – Эми опустила глаза на свои ноги. – Я… Извини меня, Свифт.

– Никогда не извиняйся, Эми. Я пришел сюда не для того, чтобы ты чувствовала себя скованно со мной. Я пришел, чтобы просто любить тебя.

– Есть вещи, о которых трудно говорить.

Он выпустил ее локоть и засунул руки в карманы.

– Я боялся, что все, что ты видела сегодня, тебя расстроит. – В его голосе чувствовалось напряжение. – Не захлопывай передо мной дверь в свое сердце. И не вини меня. Я не смог сдержаться, когда увидел, что вытворяет Брендон.

– Дело не в этом.

– Не в этом? А в чем же тогда?

Правда ли ей послышалась сердитая нотка в его голосе? Эми прикусила губу. Он заслуживал объяснения.

– Когда я увидела все это… все вернулось назад… Команчеро, две недели, проведенные у них. – Она была уверена, что Свифт не стал бы убегать ни от чего. Он встретил бы эти воспоминания с высоко поднятой головой, потом отослал бы их в прошлое и больше никогда не оглядывался бы назад. – Индиго подошла так близко к моей судьбе. Мне неожиданно пришло в голову… как близко она подошла… и я начала вспоминать.

Он продолжал держать руки в карманах. Поднялся ветер, надувая парусом рубашку у него на спине. Он сгорбился.

– А ты не можешь вспоминать вслух?

– Нет.

– Знаешь, Эми, иной раз стоит поговорить о чем-нибудь с другим человеком, и тогда это легче выбросить из головы.

Она почувствовала в нем какую-то неуверенность, пока он несколько секунд молчал.

– Тебе ничего не надо скрывать от меня. Что бы с тобой ни происходило, плохое ли, хорошее, что бы ты ни сделала или чувствовала, я никогда не перестану любить тебя.

– Я… Я не хочу даже думать об этом. Не могу. Она ожидала, что он станет давить на нее. Вместо этого он вздохнул и сказал:

– Тогда не надо. Когда придет нужное время, может быть, ты окажешься в состоянии рассказать это, а?

Он вытащил руку из кармана и переплел свои пальцы с ее. Прежде чем Эми сообразила, что он собирается делать, он потянул ее за собой, ускорив шаги. Трудно было ошибиться, к чему такая спешка.

Их подошвы ритмично стучали по замерзшей земле. Ветер свистел в ушах, его порывы, налетая, закручивали юбки вокруг ног Эми. Она вся дрожала и вглядывалась в темноту. Что, если Брендон Маршалл и его дружки притаились где-то во мраке? Что, если… Она резко отбросила подобные мысли. Ей надо перестать думать о плохом.

Свифт посмотрел на нее.

– Холодно?

– Немножко.

– Через несколько секунд я согрею вас, миссис Лопес.

Даже в неверном лунном свете она видела, как у него в глазах пляшут чертики. Она отвела взгляд. Неужели она сможет заниматься с ним любовью сегодня ночью, после того что произошло с Индиго? Но если она не сможет, что тогда? Он рассердится? Подумает, что она считает его тоже виноватым в том, что произошло? Это было совсем не так, но как она может заставить его понять?

Когда они* подошли к ее дому, в висках у нее стучало. На ступеньках дома самообладание совсем покинуло ее. Что ей делать? Заняться обыденными вещами, зажечь лампу, растопить камин, переодеться ко сну? А что, если воспоминания опять окружат ее, как только он дотронется до нее?

Когда они вошли в темную гостиную, Свифт, как будто услышав ее, сам занялся лампой. В стеклянном шаре затеплился огонь. Пока он подправлял фитиль, она стояла рядом, и мысли у нее в голове неслись скачками. Он выпрямился и повернулся к ней, высокий и темный, закрывая своими широкими плечами свет лампы. Она не могла прочитать выражения на его лице.

– Я… м-м-м… хочешь чашечку кофе?

– Нет, спасибо.

Хотя Эми и не видела его губ, но по его голосу могла с уверенностью сказать, что он улыбается. Свифт прислонился боком к столу, сложил руки на груди и задумался. Она не отводила взгляда от его сапог.

– Разжечь камин? Рассмеявшись, он ответил:

– Он нам сегодня не понадобится.

Горло у нее сжалось, как будто его стиснули крепкие пальцы.

– У меня кое-что осталось с прошлого вечера. Ты же так и не поужинал. Хочешь чего-нибудь?

– Да, сказать по правде, есть кое-что, чего я хочу.

– Немножко цыпленка? У меня и хлеб есть. А еще картофельное пюре с соусом. Подогреть все это недолго.

– Нет, спасибо.

Она заставила себя поднять глаза с его сапог чуть выше, на его колени.

– Чего же ты тогда хочешь?

– Тебя.

Эми пожалела, что вообще начала что-то спрашивать. Она вздохнула и с трудом перевела взгляд на его скрытое в тени лицо.

– Хорошо, тогда я думаю, мне следует… м-м-м… – Слова убегали от нее, мысль ускользала. Перед ней возникали картины прошлой ночи. Дрожь медленно охватывала ее, по спине побежали мурашки. – Почему ты так смотришь на меня?

– Мне нравится на тебя смотреть. А теперь моя очередь задать вопрос. Почему ты так нервничаешь?

Он пошевелился и, опершись руками о стол, оттолкнулся от него и взял лампу. Подняв ее высоко над головой, он направился к ней; на лице его, пока он шел, играли блики света, то делая его черты янтарными, то опять пряча их в тени. Она вспомнила, что однажды ей показалось, что он похож на дьявола, как она его себе представляла: такой же высокий и темный, одетый во все черное. В нем было что-то дикое, далекое от цивилизации, особенно когда в его глазах появлялся этот странный блеск.

– Ты не хочешь пройти в спальню? – спросил он. Эми кивнула, не понимая, как он может быть таким бесчувственным. Он же должен был понимать, какой расстроенной она себя сейчас чувствовала, как свежо еще все было в ее памяти. На Свифта совсем не было похоже, что он может так не считаться с ее чувствами. Во рту у нее стало так сухо, что язык прилип к гортани. Он пропустил ее впереди себя, ласково тронув ее спину своей большой рукой. Их огромные тени выросли на стене. Она вступила в темноту спальни, которая казалась ей пещерой, готовой ее поглотить. Он вошел следом за ней, залив комнату светом.

В его присутствии все здесь казалось не таким. Прежде всего стало гораздо меньше места. Кружевные занавески выглядели слишком напыщенными, бюро было завалено ненужными безделушками. Сев на ее кровать, Свифт начал медленно расстегивать свою рубашку, не сводя с нее взгляда и чуть заметно улыбаясь. Он выглядел ужасно нелепо, сидя здесь, темный и грубый, в обрамлении нежных кружев.

Во рту у нее пересохло, а язык был, как наждачная бумага. Рубашка упала ему на бедра, обнажив мускулистую грудь и плоский живот, переливающиеся, как полированный дуб в свете лампы. Он согнул колено и ухватился за сапог, по-прежнему не сводя с нее взгляда.

– Эми?

В его тоне звучали вопрос и требование одновременно. Она заставила себя поднять руки к воротнику платья и начать расстегивать крошечные пуговки. Она делала это очень медленно. Он сбросил один сапог на пол, потом другой, но все его внимание было обращено на нее. Эми всей душой хотелось, чтобы в лампе вдруг кончился керосин или чтобы он просто перестал глазеть на нее. Но ничего подобного не произошло.

– Ты не можешь немножко прикрутить огонь?

– Если я это сделаю, я не смогу тебя хорошо видеть.

Так вот в чем была основная идея. Руки Эми застыли.

– Я еще не готова раздеваться перед тобой при полном свете.

Он выдернул рубашку из-за пояса и провел рукой по ребрам.

– Ты никогда не будешь готова к этому, если все время будешь прятаться в тени. Я хочу видеть тебя, когда занимаюсь с тобой любовью, Эми. И хочу, чтобы ты тоже видела меня.

– Но…

Слово повисло, оборвавшись, потому что она не имела ни малейшего представления, что должно последовать за ним.

– Но – что? – Он встал с постели. – Это ведь не просто стыдливость, да? – Он двинулся к ней. – Ты все еще подавлена тем, что случилось с Индиго?

Может быть, он, в конце концов, поймет?

– Да.

– Это естественно. – Он отвел ее руки и начал сам расстегивать пуговицы. – Вполне естественно и объяснимо.

– Даже так? Тогда почему мы не можем… – Она схватила его руки, чтобы остановить их быстрое продвижение вниз. – Может быть, к завтрашней ночи я буду чувствовать себя лучше. А на сегодня, не могли бы мы…

– Ты будешь чувствовать себя лучше буквально через пару минут. – Он освободил свои руки от ее и продолжил то, что начал, пока последняя пуговка не оказалась расстегнутой. Он откинул платье с ее плеч, его теплые ладони прошлись по ее рукам, опуская рукава ей на кисти. – Верь мне, Эми.

В ней росло какое-то непонятное чувство.

– Я не чувствую себя спокойной при горящем свете.

– А ты и не должна чувствовать себя спокойной. – Он наклонил голову и поцеловал ее в висок. – Ты должна вся дрожать и задыхаться.

Да, все это и происходило с ней, и даже больше того. Но в то же время ей было обидно и горько, что он не смог ее понять. А ведь прежде Свифт так чутко понимал то, что она не могла выразить словами.

Он потянул за тесемку, которая удерживала ее сорочку, потом сразу сдернул и ее, и платье ей на бедра, позволив им упасть на пол. Далее он занялся завязками ее панталон. В какой-то момент Эми стало ясно, что он не остановится, что бы она ни сказала.

Он присел перед ней на корточки и взял ее за лодыжку. Расстегнув туфлю, он снял ее с ноги. Она смотрела на его черный затылок, пока он занимался другой. В считанные секунды он справился с ней и сорвал с нее панталоны. Потом он медленно прошелся взглядом по ее ногам, к черным резинкам ее чулок. Притянув ее к себе ближе, он поцеловал ее выше чулок в голое бедро. Эми перестала дышать.

– Свифт! – простонала она. – Пожалуйста, погаси свет.

Он медленно начал спускать один чулок вместе с повязками и всем остальным вниз по ее ноге, следуя за ним губами.

– Дай мне пять минут, Эми, дорогая. Если ты будешь и тогда чувствовать себя так же неуютно, я погашу его. Но прежде дай мне попробовать сделать все так, как мне хочется.

Он пробежал рукой по ее ноге и, слегка согнув ей колено, стянул с нее подвязки и чулки. Она ахнула, когда он слегка прикусил ей зубами сначала подъем, потом пальцы ее ноги. Он снял с нее второй чулок, потом откинул голову назад и взял ее руками за бедра. Пальцы у него были теплыми и нежными, но непреклонными. Его темные глаза, блестящие и решительные, встретились с ее.