Текст книги "Император-гоблин"

Глава 12
Принцесса и свидетель

Он снова был в храме Унтэйленейзе’мейре, но не помнил, зачем пришел сюда. Возможно, он что-то забыл здесь. Что-то ценное. Да! Он оставил эту вещь около гробницы матери и знал, что, если лучи рассветного солнца коснутся ее, она рассыплется в прах и исчезнет навсегда.

И поэтому он пришел в храм под покровом ночи. Сквозь круглое окно в куполе проникал столб лунного света, и Майя видел танцующие снежинки. Снег падал на единственный гроб, который стоял в центре храма.

Для того чтобы добраться до гробницы матери и забрать драгоценную вещь, которую он там оставил, ему нужно было пройти мимо гроба.

С сильно бьющимся сердцем он шагнул вперед. Когда он приблизился к гробу, тот начал увеличиваться в размерах. Через несколько мгновений деревянный ящик стал выше Майи и перегородил все пространство между колоннами. Майя вынужден был перелезать через гроб, несмотря на тяжелые одежды и несколько слоев вуали, из-за которой было трудно дышать. Когда он вскарабкался наверх, путаясь в мантии и полупрозрачной черной ткани, то обнаружил, что крышки нет.

«Должно быть, мер Келехар где-то здесь», – подумал он и хотел окликнуть бывшего священника, но ему не удалось издать ни звука.

Тело отца выглядело так же, как и днем – руки были сложены на груди, лицо прикрыто белым кружевом. Он понял, что придется ползти прямо по трупу, но его это не остановило.

– Не сочтите это проявлением неуважения, – прошептал он, обращаясь к покойному, и протянул руку, чтобы ухватиться за противоположную стенку гроба.

Пальцы трупа вцепились в его запястье железной хваткой.

– Неуважение? – услышал он приглушенный гнусавый голос.

Сквозь вуаль он различил черный провал рта с неровными краями.

– Ты хоть одну слезу пролил, узнав о нашей смерти? Ты скорбишь о своей семье, Майя?

Держась за его руку, труп сел в гробу.

– Ты скорбишь обо мне?

Голова, обмотанная белым кружевом, склонилась к нему. Он отшатнулся, оступился, упал, беспомощно взмахнув руками… А потом бежал, спотыкаясь, по узким темным коридорам Эдономи. Ему хотелось кричать и рыдать, а труп преследовал его, повторяя кошмарным голосом:

– Оплакивай меня! Оплакивай своего отца!

Он запутался в одежде, хотел подняться, но вуаль и траур становились все тяжелее. Он беспомощно барахтался среди парчи и шелка, пытался нащупать пол, сорвать душившую его вуаль. Пальцы умершего отца сомкнулись на его щиколотке.

Майя пронзительно вскрикнул и проснулся.

– Ваша светлость?

Он слышал голос Калы, видел худую фигуру на фоне серого прямоугольника окна.

– По правде говоря, этот титул сейчас мне не очень подходит, – слабым голосом пролепетал Майя и понял, что одежды, мешавшие ему спастись во сне – всего лишь простыни. Сердце гулко стучало, рубаха была влажной от пота.

– Ваша светлость, вам нехорошо?

Дверь распахнулась, и Майя инстинктивно попытался прикрыться простыней.

Раздался встревоженный голос Бешелара:

– Мне показалось, я слышал…

– Полагаю, с императором все в порядке, – сказал Кала. – Просто дурной сон. Ваша светлость, как вы себя чувствуете?

– Все хорошо, – прохрипел Майя. – Мы просим прощения за то, что потревожили вас.

– Ваша светлость, – откланялся Бешелар и осторожно прикрыл дверь.

– Который час? – спросил Майя и прищурился, глядя в окно.

– Половина седьмого, ваша светлость. Вы спали всего три четверти часа.

– Тогда понятно, почему я чувствую себя так, будто меня пару раз лягнула лошадь. Прошу прощения, Кала. Я действительно не хотел вас напугать.

– Ничего страшного, – ответил маг. – Но вам следует поспать, ваша светлость.

Упрек подействовал на Майю как ушат ледяной воды. Он сел и, повинуясь порыву, потянулся рукой к телохранителю.

– Кала, я вас чем-то обидел?

Кала стоял у окна, спрятав руки в рукава рясы. Молчание было тягостным. Майя не ожидал ничего подобного. Потом Кала решился и быстро сказал:

– Ваша светлость, мы не можем быть вашим другом.

– Другом? Кала, если я… то есть, если мы были излишне фамильярны с вами, мы просим простить нас.

– Дело не в этом, – неохотно возразил Кала, прижав уши к голове. Он медленно отвернулся к окну, чтобы Майя не мог видеть его лица.

– Многие заметили, ваша светлость, что вы относитесь к своим ноэчарей как к равным, а не как к слугам.

– Но вы не слуги.

– Мы не равны вам, ваша светлость. У нас есть обязательства перед вами, которые мы должны выполнять, и наши взаимоотношения с вами этим ограничиваются.

Майе показалось, что его бросили в воду, что он идет ко дну. Он хотел произнести имя телохранителя, но у него вырвался невнятный хрип.

– Так должно быть, ваша светлость. Адремаза говорил с нами перед церемонией похорон. По дворцу уже ходят слухи о том, что вы ведете себя не так, как покойный император. И что ваш отец не одобрил бы этого. Со стороны выглядит странным, что вы выбрали Бешелара и нас в качестве своих наставников…

– А кого еще мне надо было выбрать, по их мнению? – Слишком поздно он услышал в собственном голосе горечь и отчаяние. Он закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях. Глаза защипало, но он сказал себе, что это просто от бессонной ночи.

– Ваша светлость, – уже мягче продолжал Кала, – мы тоже не видели в этом ничего плохого. Мы… я… я был рад и горд, и я всегда буду гордиться вашим доверием. Но Адремаза прав. Мы здесь для того, чтобы охранять вас. Мы – ваш ноэчарис. Мы не можем быть никем другим.

– Мы понимаем, – с усилием выговорил Майя. Горло сдавил спазм. Он отвернулся от Калы и ничком бросился на постель. – Вы правы. Нам следует поспать.

– Да, ваша светлость, – негромко ответил Кала.

Майя лежал, зажмурившись, заставив себя дышать медленно и ровно, хотя его душили рыдания, а на сердце было невыносимо тяжело. В конце концов он уснул, но сон его был беспокойным.

Он проснулся в половине девятого, в комнате было светло, и Эша склонился над ним, повторяя:

– Ваша светлость? Ваша светлость, пришел ваш секретарь и говорит, что ему необходимо срочно переговорить с вами.

Майя стряхнул с себя остатки сна и тупой боли.

– Он не сказал, в чем дело?

– Нет, ваша светлость. – Эша помог Майе облачиться в стеганый халат с бархатным воротником и манжетами. – Он сказал только, что это очень важно и не терпит отлагательств.

– Спасибо, – кивнул Майя, поправил волосы и вышел из спальни, размышляя, что же так взволновало его секретаря.

Ксевет – конечно, это был он – церемонно поклонился, но Майя видел, что он сильно нервничает. Несмотря на старания сохранять спокойствие, у него подергивались уши. Майя, подавив зевок, спросил:

– В чем дело?

– Ваша светлость, что именно вы сказали принцессе Шеве’ан?

– Что мы поговорим с нею сегодня и обсудим ее тревоги по поводу обращения с телом ее супруга. Что-то не так?

– Она ждет в приемной. Она там сейчас все разнесет. Она говорит, что если вы не примете ее немедленно, она пожалуется лорд-канцлеру.

Ченело и Сетерис говорили ему, что бранятся только простолюдины, что брань удел тех, кто не получил ни должного воспитания, ни образования.

Майя стиснул зубы, чтобы красочные выражения, слышанные от Хару, не вырвались наружу, и процедил:

– Она хочет надавить на нас.

– Ваша светлость?

Майя вкратце пересказал Ксевету вчерашний разговор с принцессой Унтэйлейанского Двора.

– Мы видим, – закончил он, – что с нашей стороны было оплошностью не назначить точного времени для аудиенции, но мы не думали, что…

– Что принцесса опустится до такой недостойной тактики? – закончил за него Ксевет, лукаво приподняв бровь.

– Возможно, мы были слишком наивны, – вздохнул Майя.

– Ваша светлость! – в притворном ужасе пробормотал Ксевет.

«Он тоже не может быть твоим другом», – подумал Майя, плотнее запахнул халат, хотя в помещении было тепло, и сказал:

– Мы думаем, что не стоит доводить дело до жалоб лорд-канцлеру.

– Не стоит, – кивнул Ксевет. – Мы склонны согласиться с вами.

– Вы не могли бы… задержать ее? Мы не можем принимать принцессу Унтэйлейанского Двора в халате.

– Да, ваша светлость, – поклонился Ксевет. – Мы сделаем все, что в наших силах.

Он вышел, а Майя вернулся в спальню и сказал Эше, что ему необходимо одеться как можно быстрее.

Он подумал, что эдочарей, возможно, задело его нетерпение, хотя он мог судить по их настроению лишь по молчанию, сжатым губам и опущенным ушам. Их чувства ничуть не повлияли на быстроту и усердие, с которыми они обычно работали. Несмотря на то что Майю одели очень просто (для императора), когда он спустился по винтовой лестнице Алкетмерета в приемную, он выглядел безукоризненно. Ни один волос не выбивался из прически, одежда сидела безупречно.

Принцесса Унтэйлейанского Двора, по-прежнему одетая в глубокий траур, стояла в центре огромного зала. Она была одна – видимо, решила обойтись без поддержки осмин Баджевин, которая в любом случае мало что значила. Когда Майя приблизился, принцесса подняла вуаль и сделала не слишком глубокий реверанс.

– Ваша светлость.

– Шеве’ан. Надеемся, вы хорошо спали.

– Мы вообще не спали, – ответила она негодующе, словно только бессердечное чудовище могло предположить возможность отдыха в эту ночь.

Майя помолчал, давая понять, что не намерен отвечать грубостью на грубость, и предложил:

– Присядьте, пожалуйста.

Принцесса села, выпрямив спину и глядя на Майю с величайшим подозрением. Майя тоже сел, и, не зная, как смягчить новость, просто сказал:

– Крушение «Мудрости Чохаро» было подстроено.

Судя по молчанию Шеве’ан, он подумал, что она его не поняла. Но потом принцесса спросила:

– И что?

Она не увидела никакой связи между этим фактом и своими претензиями.

– Мы должны найти убийц нашего отца и братьев, – пояснил он. – А для этого нам нужен Свидетель Мертвых.

– Все это понятно! – воскликнула она нетерпеливым тоном женщины, которая разговаривает с идиотом. – Лорд Чавар лично заверил нас в том, что Свидетели с должным почтением осмотрят тела, и что похороны ни в коем случае не задержатся. И после этого мы узнаем, что вмешался Эдрехасивар, что именно из-за него пришлось отложить начало церемонии, причинить неудобства множеству лиц! Он не испытывает никакого почтения к отцу! И вдобавок пригласил кузена Ксору!

Она не помнила себя от ярости. Холодный глумливый голосок, подозрительно похожий на голос Сетериса, нашептывал Майе, что интересно было бы знать, отчего она так злится: оттого, что вскрывали гроб, или оттого, что император благоволит родственнику вдовствующей императрицы?

Сердце готово было выскочить у него из груди, он чувствовал себя маленьким и слабым – так бывало в прошлом, во время скандалов с Сетерисом. И тут он вспомнил слова Ксевета: «Каноник Орсева не может диктовать вам свою волю». Вспомнил решение не позволять Сетерису управлять собой. И вот возникла похожая ситуация, которая требовала такой же твердой решимости.

– Принцесса, нам остается лишь в очередной раз заверить вас в том, что никто не осквернил тел. Вы можете поговорить со Свидетелем, если пожелаете. – Он услышал, как дрожит его голос, и взмолился, чтобы принцесса не заметила этого.

– Хорошо, – холодно ответила она.

Пришлось вызвать пажа и попросить его привести Тару Келехара.

Они ждали в напряженном молчании. К огромному облегчению Майи, Келехар явился довольно быстро, и он подумал, что не знает, где именно живет Свидетель. Как и накануне, Келехар был одет в поношенный траур. Майе показалось, что они с Шеве’ан похожи друг на друга: лица у обоих напоминали маски, а глаза – пылающие уголья. «Кого он потерял?» – подумал Майя, кивая Келехару, чтобы тот поднялся на ноги, и одновременно размышляя, как объяснить ситуацию по возможности деликатно. Не выпалив чего-то вроде: «Принцесса Унтэйлейанского Двора почти прямо обвиняет нас в разграблении могил».

Он сказал:

– Мер Келехар, принцесса желает получить уверения в том, что с телом ее супруга обошлись почтительно во время…

Возможно, Келехар стал Свидетелем не по собственной воле, но это не сделало его безжалостным. Он поклонился Шеве’ан и заговорил:

– Принцесса, примите наши искренние соболезнования.

– Благодарим вас, – холодно ответила она.

– Мы являемся прелатом Улиса и Свидетелем Мертвых, – сказал Келехар. – Несмотря на то, что мы не служим в храме, мы не окончательно отказались от сана священника. Только мы прикасались к телу вашего супруга, и мы уверяем вас, что мы отнеслись к нему с почтением и прочли надлежащие молитвы. Просим вас, переговорите с архиепископом, если у вас имеются хотя бы малейшие сомнения по этому поводу.

– Вы – Свидетель Мертвых.

– Да, так и есть.

Он никак не отреагировал на ее презрительный тон. Майя даже не был уверен в том, что бывший прелат заметил это презрение.

– Тогда почему вас не пригласили участвовать в расследовании лорд-канцлера?

– Насколько мы понимаем, лорд-канцлер предпочитает Свидетелей из числа судей, – ответил Келехар.

– Ясно, – процедила Шеве’ан. – Наверное, от Эдрехасивара не стоило ждать большего. – И она уничижительно взглянула на Майю. Этот взгляд недвусмысленно давал понять, что она считает императора суеверной деревенщиной.

Но Майе было безразлично, он желал лишь одного: чтобы неприятный разговор поскорее закончился. Он поднялся и уточнил:

– Шеве’ан, у вас нет больше вопросов к меру Келехару? У нас сегодня много дел.

Она встала, подчиняясь если не императору, то этикету.

– Да, нас предупредили, ваша светлость.

Принцесса, не пытаясь быть вежливой, сделала формальный книксен и вышла.

– Ваша светлость, – озабоченно спросил Келехар, – мы сказали что-то не то?

– Нет. Нет, мер Келехар, мы боимся, что сами наговорили лишнего… Еще до вашего появления. Это не должно вас заботить, и если принцесса станет… начнет беспокоить вас и чинить вам препятствия, вы должны сказать ей, чтобы она обращалась к нам. Она – не ваша проблема.

– Ваша светлость, – поклонился Келехар. Потом, помолчав немного, добавил: – Как мы уже упоминали вчера, мы желаем посетить храм Улимейре в Кето. Мы были бы вам очень благодарны, если бы вы написали нам рекомендательное письмо.

– Письмо прелату? Но вы же сами… – Майя запнулся под горящим взглядом Келехара. Этот взгляд напугал его сильнее рычания раненого животного. – Мы с удовольствием напишем для вас такое письмо, мер Келехар.

– Спасибо, ваша светлость, – сказал Келехар и снова поклонился.

– Вы не подождете? Мы напишем его прямо сейчас, если вы не против.

– Вы оказываете нам незаслуженную честь, – с преувеличенной любезностью ответил Келехар.

Майя, обрадовавшись возможности ненадолго избавиться от присутствия этого странного эльфа, скрылся в Черепаховой Комнате и принялся сочинять письмо.

Келехар только что недвусмысленно запретил называть себя прелатом, и Майя постарался описать ситуацию в общих чертах. Он просто попросил служителя храма Улимейре обеспечить всяческое содействие подателю письма Таре Келехару, выполняющему поручение императора. Письмо было написано не слишком искусно, но оно должно было выполнить свою задачу. Майя ни на секунду не забывал о том, что где-то в коридорах Алкетмерета мечется Ксевет со списком срочных и чрезвычайно важных дел. И что этот список не станет короче оттого, что Майя тянет время. Он вернулся в приемную и подал Свидетелю запечатанный конверт.

Келехар поклонился в знак благодарности и вышел, оставив Майю в обществе Калы и Бешелара. Майя по привычке хотел заговорить с телохранителями о каких-нибудь мелочах, но вспомнил бесстрастный голос Калы: «Мы не можем быть вашим другом». Он прошел мимо них, глядя прямо перед собой, и поднялся в свои покои. Ноэчарей покорно следовали за ним.

Глава 13
Переговоры и сделки

В конечном счете оказалось, что самой тяжкой обязанностью, подстерегавшей его, стала первая – с начала правления Эдрехасивара VII – встреча членов Кораджаса. Кораджас заседал в длинном зале с окнами, выходившими на юг. Он назывался Вервен’тэйлейан, Зал Совещаний. Майя сидел и смотрел в высокие сводчатые окна на снегопад. Ксевет, сидевший слева от него, лихорадочно записывал все, что говорилось на заседании.

Майя чувствовал себя беспомощным, безнадежно невежественным, абсолютно не подходящим для роли правителя. Речи советников не имели для него смысла, как будто они говорили на иностранном языке, а те, в свою очередь, своими деловитыми, уверенными интонациями давали ему понять, что вмешательство со стороны необразованного императора не приветствуется.

«Ты должен научиться искусству управления страной, – говорил он себе. – Ты должен освоиться здесь». Пока же Майя не мог и рта раскрыть, прекрасно зная, что подумают о нем собравшиеся, чувствуя на себе пристальные взгляды Калы и Бешелара.

«Мы позже обсудим все с Ксеветом», – пообещал он себе, изображая интерес к работе правительства. Свидетели не задавали ему вопросов. Казалось, их совершенно не интересовали ни его идеи, ни его мнения. «Они знают, что у меня нет ни того, ни другого», – подумал он, и это было унизительно. Разумеется, у него не было никакого мнения по поводу предмета сегодняшних дебатов. Он никогда прежде не слышал, чтобы кто-нибудь предлагал построить мост через Истанда’арту, он вообще с трудом верил в то, что такое возможно.

Этот вопрос являлся, так сказать, яблоком раздора: Свидетель от Верховного Суда наотрез отказывался верить в возможность сооружения моста через реку, тем более, выше Кайрадо. Свидетель от Парламента, его противник, находился в невыгодном положении. Несмотря на его непоколебимую уверенность в том, что предложение осуществимо, было ясно, что он не разбирается в технических тонкостях постройки моста через самую широкую и быструю реку Этувераза.

– А как же быть с речной торговлей? – воскликнул Свидетель от Казначейства. – Что, по-вашему, должны будут делать баржи из Эджо? Прыгать через ваш расчудесный мост, как лягушки?

– Это будет разводной мост, – ответил Свидетель от Парламента и побагровел, услышав пренебрежительный смешок Свидетеля от Верховного Суда.

– Разводной мост длиной две мили? – усмехнулся Свидетель от Казначейства. – Дешехар, мы боимся, что вас просто одурачили.

– Уверяем вас, – сухо произнес Свидетель от Парламента, – у нас нет ни малейших сомнений в порядочности и благих намерениях инженеров, которые представили это предложение в Парламент. Мы не можем по достоинству оценить этот проект. Все, о чем они просили – это возможность предстать перед Кораджасом.

– Но зачем им представлять свой проект на суд Кораджаса? – спросил один из Свидетелей, имени и места службы которого Майя не запомнил. – Разве не логичнее было пойти в Университеты?

– Мы уже достаточно времени потратили на эту чепуху, – отрезал Свидетель от Верховного Суда, предупреждая взрыв. У Свидетеля от Университетов было убийственное лицо.

Кто-то воскликнул:

– Верно!

Майя прикусил язык и постарался сохранить невозмутимый вид, хотя ему не терпелось задать несколько вопросов. «Не смей, ты только выставишь себя еще большим невеждой», – напомнил он себе. И принялся молча, проклиная все на свете, ждать окончания совещания.

Но едва Майе удалось выйти из Зала Совещаний, как его настигла еще одна неприятность. В коридоре его ждал Сетерис.

– Кузен Сетерис, – пробормотал Майя, резко останавливаясь.

– Ваша светлость, – приветствовал его Сетерис.

Лишь невероятное усилие воли помогло Майе остаться на месте и не попятиться. Он знал, что сейчас ему нечего бояться Сетериса, и никогда в будущем не придется бояться его, но все это потонуло в воспоминаниях о десяти годах побоев и насмешек. Он снова почувствовал жгучую боль в левой руке и инстинктивно опустил голову, чтобы не смотреть в глаза бывшему опекуну.

– Ваша светлость, – заговорил Сетерис, выпрямившись, – мы уже несколько дней пытаемся получить у вас аудиенцию.

Майя спохватился и приподнял подбородок. Прижатые от страха уши вполне могли сойти за признак раздражения.

– Мы были заняты, кузен.

– Мы понимаем это, ваша светлость, но у нас неотложный вопрос, и…

В этот момент из Зала Совещаний вышел Ксевет. Он немедленно ускорил шаг и загородил собой Майю. Майя возблагодарил богиню за вмешательство секретаря, отступил на несколько шагов назад и вздохнул свободно. Ксевет и Сетерис ощетинились, глядя друг на друга, как два бойцовых пса. Майю охватило непреодолимое желание развернуться и бежать – в конце концов, он же император, кто мог бы его остановить? Но он взял себя в руки и приказал:

– Ксевет, пожалуйста, как можно скорее найдите время для аудиенции нашему кузену. Мы возвращаемся в Алкетмерет.

– Да, ваша светлость, – ответил Ксевет.

– Спасибо, ваша светлость, – сказал Сетерис.

В его глазах Майя увидел невысказанную мысль: «Рад видеть, что ты забыл не все, что происходило в Эдономи». Когда Сетерис взглянул на секретаря, маска хорошо воспитанного придворного была уже на месте. Майя неторопливо повернулся к Сетерису спиной и пошел прочь. «Он больше не сможет причинить мне зла», – мысленно повторял он, но слова звучали бессмысленно и неубедительно. Рука горела огнем, но он запретил себе прикасаться к шраму.

Против воли Майя шел быстрее обычного. Помимо всего прочего, не мешало поскорее покинуть публичные помещения Унтэйлейанского Двора.

Когда они приблизились к дверям Алкетмерета, Кала нарушил молчание:

– Ваша светлость, с вами все в порядке?

– Да, спасибо, – вежливо, как постороннему, ответил Майя, и Кала больше не заговаривал с ним.

В личных покоях Майю ждало письмо, не касавшееся государственных дел. Нуревис Чавар приглашал его к себе на званый вечер, где певица-сопрано из Оперного театра Джа’о должна была исполнить несколько знаменитых арий. Майя ни разу не был в опере, но читал о ней в газетах, которые время от времени добирались до Эдономи. Он настолько сильно обрадовался приглашению Нуревиса, что у него даже не возникло мысли отказаться. Вернулся Ксевет, внешне бесстрастный, как обычно. Но Майя заметил, что кончик его уха подергивался от раздражения. Майя поручил ему написать положительный ответ.

Также пришло письмо от Тары Келехара:

Его светлости императору Эдрехасивару VII, приветствуем Вас.

Выполняя волю Вашей светлости, сегодня утром мы отправились в храм Улимейре. Поскольку нам неизвестно, когда Вашей светлости в следующий раз будет угодно и удобно дать нам аудиенцию, мы сочли, что следует направить Вашей светлости отчет в письменном виде.

Мы представили Ваше письмо прелату Улимейре, который был в высшей степени рад помочь нам. Он рассказал нам все, что ему было известно о жертвах – разумеется, немного, поскольку его обеты не позволяют ему тесно общаться с живыми, – а потом показал нам могилы. Он сообщил, что родные умерших собирают деньги на надгробный памятник.

Майя был вынужден отложить письмо и отвернуться, чтобы Ксевет не заметил слез, блестевших у него на ресницах, и не встревожился. Он мрачно размышлял о том, сколько еще таких минут ему предстоит в жизни, сколько раз реальность трагедии снова обрушится на него, причинит ему боль. Он уже не однажды говорил себе: «Конечно, этого достаточно для того, чтобы я успокоился». Но затем события принимали новый, неожиданный оборот, и суровая реальность опять напоминала о себе, жестокая, безжалостная. Он вспомнил о команде и капитане «Великолепия Кайрадо», о том, как они беспокоились, старались угодить ему, как они были к нему добры, и спрашивал себя: кто станет оплакивать их, если неизвестные преступники взорвут их корабль?

– Ксевет.

– Ваша светлость?

– Мы желаем одарить семьи тех, кто погиб на борту «Мудрости Чохаро».

– Ваша светлость?

Он обернулся к секретарю.

– Мы выразились недостаточно ясно?

– Но какого рода дары вы хотели бы им вручить, ваша светлость?

– Мы не знаем. Мы не знаем, что уместно в данном случае. Можем ли мы дать им денег?

– Ваша светлость может сделать что угодно, если это доставит удовольствие вашей светлости.

– Если мы дадим им денег, – произнес Майя медленно и раздельно, – будет ли это воспринято как оскорбление? Мы устали от того, что едва ли не каждым нашим словом и поступком оскорбляем и обижаем всех подряд.

– Ваша светлость, мы не совсем понимаем…

– Да или нет?

– Ваша светлость… – неуверенно пробормотал Ксевет и смолк, сжав в пальцах ручку. – Более любезно и прилично преподнести дар, имеющий какой-то… какое-то значение.

– Очень хорошо. – Майя взял со стола письмо и показал Ксевету. – Мер Келехар пишет, что семьи погибших желают установить памятник. Это можно считать даром со значением?

– Да, ваша светлость.

– Позаботьтесь об этом, пожалуйста.

– Да, ваша светлость.

И Майя вернулся к чтению письма.

Мы медитировали среди могил, потом прелат сообщил нам имена родственников экипажа корабля. Мы намерены побеседовать с ними, как только сумеем организовать встречи. Эти погибшие связаны с покойным императором только смертью – учение нашего ордена называет эту связь словом «статан». Однако истории их жизни и смерти могут открыть нам то, что мы ищем – некое отклонение от привычного хода вещей. Это далеко не всегда удается, но все же порой получается, поэтому не следует пренебрегать этой возможностью.

Также сообщаем, что прелата Улимейре уже предупредили о возможном визите Свидетелей, назначенных лорд-канцлером, поэтому Ваша светлость может быть спокойна: их расследование ведется по всем правилам. Но мы продолжим наши собственные поиски правды, поскольку, как мы понимаем, это угодно Вашей светлости.

Надеемся, что Ваша светлость одобряет наши действия и намерения,

Тара Келехар.

«Я слишком мало знаю для того, чтобы одобрять или не одобрять вас», – подумал Майя. Он был не настолько наивен, чтобы не видеть, почему Келехар решил общаться с ним письменно, но ни в коем случае не подозревал его в пренебрежении обязанностями. Келехар был обучен вести подобные расследования, и хотя Майя боялся, что Свидетель не слишком хорошо относится к нему, он не считал, что, взявшись за дело, Келехар будет заниматься им недостаточно усердно.

Ксевет вежливо кашлянул. Чувствовалось, что он немного нервничает. Майя положил письмо на стол и молча взглянул на секретаря.

– Ваша светлость. Касательно вопроса о браке эрцгерцогини Вэдеро…

Майя не сразу вспомнил, что Ксевет имел в виду.

– Ах, да. Господин Тетимар уже переговорил с вами? Мы сказали, что ему следует сделать это.

– Нет, ваша светлость. То есть, да, ваша светлость, получено письмо от дач’осмера Тетимара с просьбой об аудиенции, но мы не это хотели сказать. Возникло… новое осложнение.

– Мы так и поняли, – сказал Майя, подавляя желание рассмеяться. – Выкладывайте сначала самое худшее.

– Ваша светлость, – более бодрым тоном продолжал Ксевет. – Вам, вне всяких сомнений, известно, что эрцгерцог Кирис был обручен.

– До нас дошли кое-какие слухи, – ответил Майя, вспомнив оскорбительные комментарии Сетериса за завтраком в Эдономи и Стэно Баджевин, перепуганное ничтожество, прячущееся в тени Шеве’ан.

– Граф Баджевель, отец невесты, написал лорд-канцлеру, и его сотрудники сочли уместным передать этот вопрос на ваше рассмотрение.

– Нам кажется, это правильно.

– Ваша светлость. – Ксевет раздраженно взмахнул рукой. – В принципе, так оно и есть, но мы ожидали, что они сначала проведут необходимую предварительную работу.

– Предварительную работу?

Майя почувствовал себя невеждой, потому что Ксевет, очевидно, считал, что он все сразу поймет. Его утешала уверенность в том, что Ксевет, в отличие от членов Кораджаса, не припомнит ему ошибок и не использует их против него.

– Ваша светлость, Баджевель предлагает новый брачный союз взамен того, который стал невозможен со смертью эрцгерцога.

– Надеюсь, он не рассчитывает на то, что теперь наша сестра заключит брак с его дочерью.

Ксевет слегка улыбнулся, показывая, что оценил шутку.

– Нет, ваша светлость. Но он, по-видимому, ждет, что на его дочери женитесь вы.

Майя потрясенно уставился на секретаря.

– Но мы не можем жениться на ней! Она принадлежит к клану Драджада!

Ксевет фыркнул.

– Именно поэтому мы недовольны сотрудниками канцелярии господина Чавара. Граф Баджевель утверждает, что, поскольку брак не был официально заключен, и брачные отношения, естественно, не были осуществлены, его следует считать аннулированным. И что осмин Баджевин по-прежнему принадлежит к клану отца.

– Они подписали контракт, – возразил Майя. Его самого позабавил гнев, явственно прозвучавший в его голосе.

– Граф Баджевель весьма изобретателен, – заметил Ксевет. – По нашему мнению, он не слишком надеется на то, что его аргументы будут приняты всерьез. Он предлагает альтернативу. Несмотря на то что у него самого нет сыновей брачного возраста, он говорит, что его гордость и честь его дома не пострадают, если эрцгерцогиня выйдет замуж за его старшего племянника, осмера Далеру Баджевара.

– Выходит, его первое предложение – всего лишь военная хитрость, – пробормотал Майя, но на самом деле его мысли были заняты другим. Он задумчиво повторил:

– Честь его дома.

Неужели он намекает на то, что смерть эрцгерцога задумывалась кланом Драджада нарочно, как оскорбление роду Баджевада?

– Вероятно, ваша светлость, он надеется, что подобный намек… побудит вас… согласиться на его план, точно так же, как предложение взять в жены осмин Баджевин заставит вас рассмотреть второе предложение в качестве меньшего из зол.

– Либо он очень глуп, либо считает глупым нас.

– Все может быть, ваша светлость, – уклончиво произнес Ксевет.

Майя вздохнул.

– Видимо, мы должны переговорить с нашей сестрой. По правде говоря, мы находим несколько настораживающим тот факт, что она до сих пор не попросила о встрече.

Неожиданно вмешался Бешелар:

– Хорошо известно, что эрцгерцогиня не стремится к замужеству. Возможно, она надеялась, что во всей этой суете о ней забудут.

– Возможно, – с сомнением в голосе повторил Ксевет.

Майя взглянул на часы. Половина четвертого.

– Мы ужинаем с придворными, верно?

– Этого ждут от вас, ваша светлость.

– В восемь вечера, кажется? Так сказал нам Эша.

– Да, ваша светлость.

– Есть ли какие-то вопросы, которые нам необходимо решить до ужина?

– Ничего неотложного; все это можно отложить до завтра, ваша светлость. Осмелимся посоветовать вам не уступать осмеру Нелару и не давать ему аудиенции сегодня.

– Благодарим вас. Не могли бы вы в таком случае отправить пажа узнать, не сможет ли эрцгерцогиня Вэдеро посетить нас?

– Да, ваша светлость, – сказал Ксевет и позвонил в колокольчик.

Эрцгерцогиня не заставила себя долго ждать. Она по-прежнему была в глубоком трауре и, в отличие от большинства придворных дам, не попыталась внести разнообразие в свой туалет. Жакет был черным с черной вышивкой и подкладкой, волосы были убраны черными лентами, драгоценностей не было вообще, если не считать простых колец в ушах. Майя, у которого уже болели руки от тяжести серебра и драгоценных камней, позавидовал ей.