Текст книги "Возможно, на этот раз"

Глава 16

Я повидала немало злобных гримас на физиономии Джетта Харта за последние несколько месяцев, но эта, кажется, была хуже всех.

– Она грязная, – процедил он, хмуро рассматривая открытые створки коробки. Он был прав: они намокли и испачкались в земле и траве.

– Я прошу прощения, – проговорила я, жалея, что не вернулась за обувью, прежде чем идти отдавать коробку. Я и так чувствовала себя ужасно глупо, а стоя перед ним босиком, производила еще более жалкое впечатление. – Мне нужно было найти решение быстро, и это была первая коробка, достаточно большая, чтобы ей можно было накрыть опоссума.

– В моей коробке побывал грызун?!

– Ну, не совсем в ней. Скорее, под ней.

Я огляделась по сторонам в поисках мистера Уильямса: он мог бы замолвить за меня словечко или хотя бы сыграть роль свидетеля, в присутствии которого Джетт постеснялся бы меня так откровенно распекать. Но мистера Уильямса нигде не было. Он, должно быть, вышел на улицу со свадебным тортом. Он часто так делал.

– Я что, недостаточно ясно попросил вас и близко не подходить к моим вещам?! – рявкнул Джетт. – Так сложно следовать простейшим указаниям?!

– Мне правда очень жаль, – ответила я. – Я, наверное, могу найти другую коробку похожего размера для вашего миксера. – В цветочном магазине после поставок цветов то и дело появлялись новые коробки.

– Я не хочу новую коробку! Я хочу, чтобы вы уже отрастили себе новый мозг, чтобы обрести хотя бы капельку здравого смысла!

Я отступила на шаг. Он что, серьезно сказал мне вот это?

– Что, простите?

– Вон отсюда! Сейчас же!

Я расправила плечи и собиралась ответить ему что-то – я даже не знала, что – когда меня вдруг схватили за руку и вытащили из кухни. Мика вцепилась мне в плечи.

– Я знаю, что ты злишься, – тихо проговорила она. – Остынь, прежде чем сделаешь что-нибудь, о чем потом пожалеешь.

– Например, выскажу этому чудовищу, что я о нем думаю?

– Ага.

– А почему бы и не сделать этого? – Я покачала головой, все еще пораженная безобразным поведением Джетта. – Поверить не могу, что когда-то хотела просить его о помощи. У него, наверное, и контактов-то никаких нет: кому он вообще может нравиться?

Мика посмотрела на меня умоляюще.

– Соф. Ну же. Ради меня и моего папы?

Я заскрипела зубами и, наконец, кивнула. Мика отпустила меня.

– Спасибо.

– Он и с тобой так разговаривает?

– Ну, иногда он орет, но обычно в этом нет ничего настолько оскорбительного. Это просто творческий темперамент.

– Это так он оправдывает свое поведение?

Мика повела меня в сторону выхода, как будто думала, что я все-таки не сдержусь и, едва она меня оставит, снова рванусь на кухню.

– Кстати, – проговорила она, – пока вы там решали проблему крысы-переростка, я отнесла Ганнару тарелку еды.

– О! Ганнар! – Теперь я чувствовала себя еще более виноватой. – Я забегалась, спасибо.

– Не за что.

– И как он, в порядке?

– Да, уткнулся в свой планшет.

– А моя мама? – спросила я, когда мы вышли на улицу. – Она как?

– Общается с гостями. Ты же знаешь, какая она компанейская.

Я поискала маму в толпе и, наконец, заметила ее фиолетовое платье рядом с Кайлом и его группой. Музыки не было; мама стояла на цыпочках и что-то говорила Кайлу. Что бы она ни придумала, Кайла это, кажется, не раздражало и не смущало. Он покивал.

В следующий момент его группа начала наигрывать какой-то веселый мотив, а моя мама с воплем «За Джанет и Чада!» схватила кого-то за руку и попыталась организовать что-то наподобие карнавальной конги. Несколько человек присоединились к ней, но большинство просто смотрели со стороны и смеялись.

– Я не с ней, – пробормотала я. Мне на лоб вдруг шлепнулась капля воды – сначала одна, потом больше и больше.

О нет.

– Кажется, веселье подошло к концу, – произнесла Мика. – Ну, хотя бы торт порезали.

После этих ее слов небеса буквально разверзлись. Визг и вопли гостей были едва слышны из-за разразившейся бури. Дождь полил как из ведра, и я понеслась к маме, проталкиваясь через толпу, разбегающуюся кто в дом, кто к парковке.

Кайл обнимал гитару, пытаясь укрыть ее от дождя. Брайс накрывал барабаны своим пиджаком.

– Мой бесценный инструмент! – завывал он. – Нужно было включить в контракт обязательный навес!

– Не было у нас никакого контракта! – орал в ответ Кайл.

К тому моменту, как я добралась до мамы, мои волосы и одежда промокли насквозь. Она рассмеялась.

– Быстро же принесло эту грозу!

– У Ганнара есть ключи от машины? – проорала я ей. – Все окна были открыты.

Мама громко чертыхнулась и убежала.

Зона приема осталась пуста. Я подняла лицо кверху. Удушающая жара сменялась долгожданной прохладой, которая, кажется, смывала прочь все мои тревоги: по поводу Джетта Харта, мамы, всего остального. Я улыбнулась небесам.

– Это все, на что ты способно? – спросила я.

– Не бросай небу вызов, Софи, – посоветовал Брайс. – Очень тебя прошу.

Он, Джоди, Кайл и Линкольн осторожно разбирали свое оборудование и относили за кулисы.

Я огляделась по сторонам и заметила на столе свадебный букет Джанет. Он бы не пережил такой шторм. Я двинулась к нему между перевернутых стульев и брошенных столовых приборов, попутно осознавая, что на этот раз с уборкой будет куда больше мороки, чем обычно.

Один из букетов перевернулся прямо передо мной. Прозрачные камешки из вазы рассыпались по столу и по земле, блестя среди дождевых капель. Перед глазами пронеслась картинка: туфельки, украшенные стразами, и вышитые юбки – кто-то кружится в них по мокрым тротуарам, и туфли искрятся, как драгоценные.

Звон цимбалы выдернул меня из моих мыслей.

– Осторожно там! – заорал Брайс. Я оглянулась: группа скрылась за углом, унося за собой последние инструменты.

Снова обратив внимание на дорожку передо мной, я слишком поздно заметила янтарно-желтый осколок пивной бутылки и наступила на него босой ногой.

Ай.

Я шумно втянула воздух сквозь зубы. Оглядевшись, я не увидела рядом никого, кто мог бы прийти на помощь.

Он не мог меня услышать, но я все равно попыталась:

– Кайл!

Дождь немного поутих; на парковке заводились машины. В моей юбке не было карманов, поэтому свой мобильный я оставила в гардеробе, когда только приехала. Теперь я кляла себя за это решение.

Я осторожно обошла осколки на цыпочках, пока не добралась до букета. Он все еще был цел. Я подняла его, потом допрыгала на одной ноге до ближайшего дерева, чтобы хоть немного укрыться. Все еще держа букет в одной руке, другой я облокотилась о ствол, чуть приподняла юбку и задрала ногу, чтобы оценить положение вещей.

Из моей стопы торчал огромный осколок стекла, из раны медленно текла кровь. К горлу подступила тошнота. За весь день я успела съесть всего одну креветку, и от вида крови голова закружилась.

Краем глаза я увидела чью-то фигуру среди потоков дождя.

– Сюда! – позвала я, опуская ногу.

Неизвестный повернул в мою сторону и уже скоро тоже оказался под деревом. С волос и лица Эндрю ручьями лилась вода.

– Софи? – В руках он держал мои туфли и свой пиджак. – Что ты тут делаешь?

– Спасаю вот это. – Я подняла букет Джанет.

– И ждешь, пока тебя ударит молния? – Он кивнул в сторону дерева.

– С тех пор, как дождь начался, не было еще ни одной молнии. – Я смахнула со лба челку, чтобы с волос перестало капать в глаза.

– А я вот это спасал. – Он протянул мне мои туфли.

– Спасибо. Минут десять назад они бы мне очень пригодились.

Только тогда он заметил, что я стою на одной ноге. И только тогда я заметила, что моя юбка все еще задрана до бедер. Я одернула ее, чувствуя, как розовеют щеки.

– Я наступила на стекло.

Он переваривал мои слова пару секунд, потом вытаращился на мою ногу.

– Жесть. – И он развернулся. – Ну, до встречи.

Я прищурилась. Он рассмеялся.

– Ладно, в общем, выбор у тебя такой. Ноша пожарника или на закорки.

– Не нужно меня нести. Просто дай опереться на плечо и возьми у меня букет.

– Серьезно? – спросил он. – Ты и тут будешь упрямиться? Чему я удивляюсь?

– На мне юбка, Эндрю. Я не собираюсь висеть у тебя на спине. – Я жестом попросила его подойти ближе, и он сделал шаг в мою сторону, подставляя плечо. Передав ему букет, я ухватилась за его плечо покрепче.

– Не хочешь надеть хотя бы одну туфлю? – спросил он.

– Я, наверное, подверну ногу, если попытаюсь скакать на одном каблуке.

– И то верно. – Он сделал шаг, и я прыгнула следом; пальцы ног зарылись в грязную траву.

Мы начали медленно двигаться в сторону поместья Стэнтонов. Эндрю согнулся чуть ли не пополам и прижимал букет к груди, пытаясь таким образом укрыть его от дождя. Пробравшись по дорожке, лавируя между брошенными вещами – где-то шалью, где-то упавшим стаканом – мы, наконец, оказались в помещении.

Я думала, в коридорах будет шумная толпа гостей, но внутри было тихо, как на кладбище. Мика, услышав, как открылась дверь, высунула голову из дверей кухни. Увидев нас, она улыбнулась и подошла ближе.

– Где вы были? Выглядите, как парочка крыс-утопленниц.

Я забрала у Эндрю букет и протянула его Мике.

– Джанет еще здесь?

– Минуту назад она собиралась уезжать.

– Можешь проверить? Или найти ее маму, например?

– Конечно. С тобой-то что стряслось?

– На стекло наступила.

– Вот потому-то, дорогуша, на свадьбах мы надеваем туфли, – выдала Мика, изображая сильный южный акцент.

– Да-да, – покивала я. – Жуть, ты мне напомнила мою бабушку.

Мика забрала цветы.

– Я позабочусь о них.

– Дальше я сама справлюсь, – сказала я Эндрю, когда Мика скрылась. – До ванной уже буквально десять шагов.

Он повесил свой мокрый пиджак на вешалку у двери и кинул мои туфли на пол под ним.

– Думаю, я переживу еще десять шагов. Сюда же как-то дошел.

Мы вместе доковыляли до ванной. Эндрю придержал дверь и помог мне войти внутрь. Там была длинная стойка, и я прислонилась к ней спиной.

– Вот, – сказал он, – дай помогу.

Он обхватил меня руками за талию и, прежде чем я успела понять, что происходит, поднял меня на стойку. Я еле слышно ахнула. Эндрю широко улыбнулся, а потом затряс головой, обрызгав меня. Я подняла руки и, против собственной воли, неловко взвизгнула. Он рассмеялся, потом присел на корточки. Рукой он случайно провел по моей ноге от бедра до лодыжки.

По коже пробежали мурашки. Я почувствовала, как вспыхнули щеки, и прислонилась спиной к зеркалу, запрокинув голову, чтобы сохранить это в тайне. Он не имел права так действовать на меня.

– Ничего себе, – сказал он.

– Что? – спросила я. Неужели он и правда собирался посмеяться над моим смущением? Это было бы очень в его стиле.

– Нехилый такой осколок.

Я провела рукой по лицу, вытирая капли воды, все еще стекающие с волос по вискам.

– А. Да. У Мики в ее чудо-ларчике есть пластыри, если ты… – Я замолчала, потому что он воззрился на меня с удивлением.

– Думаешь, тут отделаешься пластырем?

– Наверное, нет.

Он начал открывать шкафчики.

– Может быть, где-то здесь есть аптечка первой помощи…

– Вообще-то и правда есть, – вспомнила я. Наклонившись к дальнему краю стойки, я открыла зеркальный шкафчик. На первой же полке лежала маленькая белая коробочка с красным крестом. Я дотянулась до нее и открыла крышку. Внутри нашлись несколько марлевых повязок, моток бинта и несколько пакетиков какой-то мази. Я достала скудные запасы.

– Если хочешь, можешь позвать Мику, она мне поможет. А то, не дай бог, запачкаешь свои шикарные брюки.

Он протянул руку и, сняв с вешалки махровое полотенце, набросил его на свое колено.

– Тебе обязательно уговаривать меня перестать тебе помогать? Время от времени я могу быть вполне порядочным человеком.

– Ну ладно. – Я развернула марлю и выдавила на нее немного мази. – Только быстро. Как только вытащишь осколок, кровь потечет.

Он ухмыльнулся, глядя на меня снизу вверх.

– Может быть больно.

– Почему у тебя такой вид, будто это доставит тебе удовольствие?

Он хохотнул, а потом резко выдернул осколок и бросил его в мусорку рядом с унитазом. Я еле сдержалась, чтобы не заорать от боли. В следующий момент Эндрю уже прижал открытую рану полотенцем, крепко стискивая мою ступню обеими руками.

– Мистер Стэнтон будет не в восторге, когда узнает, что мы испортили полотенце, – выдавила я.

– Я куплю ему другое.

Видимо, для Эндрю все проблемы решались одинаково просто. Я снова запрокинула голову, прислонившись к зеркалу: голова опять закружилась.

– Ты как? – спросил он.

– Нормально. Давай уже побыстрее покончим с этим.

– Есть, мэм.

Он убрал полотенце и прижал к ране марлевую повязку, потом трижды обмотал ступню бинтом и порвал его зубами. Закончив, он встал рядом; я касалась его коленями. После этого он никуда не двинулся – просто положил руки на стойку по обе стороны от меня и встретился со мной взглядом.

Я уставилась на него в ответ, не в силах произнести ни слова: в голову, как бы я ни пыталась, ничего путного не приходило. Я хотела пошевелить руками, оттолкнуть его, но не смогла. Руки так и остались на стойке, в миллиметрах от рук Эндрю.

– Даже спасибо не скажешь? – спросил он.

– Точно… да… спасибо, – ответила я, не понимая, почему произнести это было так сложно – несмотря на то, что он это заслужил.

– Всегда пожалуйста, – сказал он, все еще не двигаясь с места. Он рассматривал мое лицо, и я не до конца понимала, что он хочет там обнаружить. Взгляд его был непроницаем. Я постаралась не выдать своего смущения.

– Тебе лучше уйти, – наконец проговорила я. – Твой отец потребовал, чтобы я и близко не подходила к его вещам.

– Что? – нахмурился Эндрю.

– Я думаю, что он имел в виду тебя.

– Он такого не говорил.

– Говорил.

– Мне кажется, Соф, что ты слышишь только то, что хочешь слышать.

– А мне кажется, Дрю, что ты видишь только то, что хочешь видеть. Особенно когда дело касается твоего отца.

Он стиснул зубы, вручил мне окровавленное полотенце и вышел из ванной.

Глава 17

– Что-то я тебя не расслышала, – пропела Мика, открывая багажник своей машины. – Ты хочешь, чтобы я снова спасла тебя силой своей организованности?

Я глубоко вздохнула.

– Не уверена, что тот факт, что у тебя в багажнике валяется пара моих ботинок, можно назвать «организованностью». Скорее уж нездоровой одержимостью. В любом случае – как давно ты их там хранишь? Что это хоть за ботинки?

Вычистить зону приема босиком или на каблуках не представлялось возможным: на дорожках все еще валялось разбитое стекло. Но Мика снова помогала мне выпутаться из этой передряги. Она потянулась мимо своего чудо-ларчика вглубь багажника, где виднелась обувная коробка.

– Нет, это не твои ботинки. Это ботинки, которые я когда-то купила себе, но они оказались мне велики, поэтому я решила оставить их на случай, если что-то такое произойдет.

– Ага, ведь «что-то такое» случается со мной так часто.

– Ну случилось же, верно? Как насчет поблагодарить меня за предусмотрительность?

Я обняла ее.

– Спасибо, Мика, за то, что остаешься моей лучшей во всем мире подругой, готовой ко всему.

Она улыбнулась и вручила мне коробку.

– Не за что. – Вслед за коробкой она дала мне сложенную футболку. – И вот это тоже надень.

Моя одежда все еще была насквозь мокрая, поэтому что-нибудь сухое сейчас бы не помешало. Учитывая, какая везде творилась катастрофа, нам предстояло убираться еще минимум час, если не больше. Я взяла футболку и открыла обувную коробку.

– Ковбойские сапоги? Так вот почему ты не отдала мне их сразу. Ты знала, что я ни в жизнь такие не надену.

Мика улыбнулась.

– Ну, сейчас тебе выбирать не приходится. Так что засунь свою гордость подальше и сходи переоденься, иначе мы останемся тут на всю ночь.

Она всегда знала, что мне сказать. Гордость. Это слово всегда брало меня за живое. Я прохромала к переднему сиденью ее машины, переоделась в футболку и натянула сапоги. В отражении в зеркале заднего вида я увидела свое измученное лицо. Кое-как расчесала волосы пальцами и стерла размазанную тушь под глазами. Наконец вернулась к зоне приема и присоединилась к остальным. Ну, хотя бы дождь закончился.

– Милота! – заявила Мика, собиравшая со столов оставленные тарелки.

Эндрю поднял голову, и я ткнула в него пальцем.

– Не смей, – сказала я.

– Что? – спросил он. – Я ни слова не сказал.

– У тебя все слова на лбу написаны.

Нога все еще болела, но сейчас ей хотя бы уже ничто не угрожало. Весь следующий час я хромала между столов, в основном собирая прозрачные камушки, и про себя клялась, что никогда больше не стану использовать их для оформления ваз, если этого можно будет избежать.

От того, что я постоянно нагибалась, у меня болела спина. Я встала и потянулась, параллельно прикидывая, что еще осталось сделать.

Мика стояла рядом с тем, что осталось от уничтоженного свадебного торта.

– Это же не твой отец испек, да, Эндрю? – спросила она. Эндрю бросил очередную салфетку в общую кучу.

– Нет. Он не печет свадебные торты. Думаю, этот торт сделали в местной кондитерской.

Мика кивнула. Эндрю поднял кусок торта и засунул его в рот. Лицо у него скривилось.

– Что? – спросила я. – Дождевая вода – неважная приправа?

– Почему вы не стали устанавливать шатры? – спросил Эндрю. – Была же тридцатипроцентная вероятность дождя. – Судя по его тону, он держал всех нас за полных идиотов.

– Потому что невеста хотела избежать этого любой ценой. Она терпеть не может шатры, – пояснила я.

– Ах да, я и забыл. Клиент всегда знает лучше.

– По большей части, все получилось неплохо, – сказала Мика. – Свадьба удалась на славу.

– На троечку, – пожал плечами Эндрю. – Я на многих свадьбах побывал. Эта вполне обычная.

Мика схватила огромный кусок торта и метнула ему в лицо. Торт попал Эндрю в щеку, соскользнул и влажно шлепнулся на землю. Я поджала губы, изо всех сил стараясь не расхохотаться.

Эндрю медленно повернулся к Мике; на лице его застыла гремучая смесь ярости и веселья.

– За что? – спросил он.

– За то, что ты сноб, – ответила Мика.

На этот раз Эндрю сам схватил кусок торта. Мика взвизгнула и, рванувшись в сторону Лэнса, который только что вышел из дома, спряталась за его спиной. Лэнс непонимающе заозирался по сторонам; Эндрю пронесся мимо него и влепил свой кусок торта прямо Мике в лицо под звуки ее истерического хохота.

– Это не моя битва, – объявил Лэнс.

Мика надула щеки и вытерла лицо об его рубашку.

– Мика! – Лэнс пытался оттолкнуть ее, но Мика продолжала.

– Отвратительный крем, – выдала она.

На этот раз я все-таки не выдержала и расхохоталась. Эндрю, Мика и Лэнс обернулись в мою сторону, и я тотчас поняла, что мне уже не спастись.

– Нет! – заорала я. – Я ничего не сделала! И я ранена! Я не могу бежать! – Я спешно заковыляла в стороны парковки.

Эндрю догнал меня первым. Он подхватил меня сзади за талию, и я отчаянно заболтала ногами в воздухе. Потом нас догнали Мика и Лэнс, и я получила свою порцию торта прямо в лицо.

– Не круто! – Я стерла крем с лица рукой. Лэнс и Мика устроили небольшую тортовую дуэль, гоняясь друг за другом между столами.

– Пусти, – сказала я.

– Опусти ноги, – сказал мне в ухо Эндрю.

– О. Точно. – Я поставила ноги на землю, и он отпустил меня.

В следующий момент зажужжал чей-то телефон. Эндрю достал из кармана мобильник и провел пальцем по экрану. Я снова заметила, что он непроизвольно стиснул зубы – как в тот раз.

– Кто тебе пишет? – спросила Мика, подходя ближе. Она, должно быть, не заметила, что он не рад новому сообщению. Эндрю заставил себя улыбнуться.

– Просто моя мама, – ответил он.

Его мама. Я смутно припоминала слова Эндрю: его мама ушла из семьи, когда карьера его отца подошла к концу или что-то вроде того. Тогда я подумала, что она вовсе перестала выходить на связь и исчезла из его жизни, но, видимо, была неправа.

– Передавай ей привет от нас, – радостно ответила Мика.

Я переводила взгляд то на Эндрю, то на Мику. Она знала его лучше, чем я. Может быть, Эндрю помирился с мамой или в принципе никогда с ней не ссорился. Может быть, злость в его глазах мне только померещилась. В конце концов, он же улыбался.

Эндрю встретился со мной взглядом, как будто молчаливо спрашивал, не хочу ли я чего-нибудь добавить, будто ждал, что я скажу что-то и тем самым позволю ему снять маску фальшивой улыбки. Я вспомнила тот разговор в фургоне, когда он признался, что ему тяжело заводить друзей, впускать людей в свою жизнь, раскрывать им душу. Он боялся сближаться с кем-то, потому что постоянно переезжал из города в город. Он не мог остаться. Такая у него была жизнь. И не мне было вмешиваться в то, как он обычно с этим справлялся.

– Ага, – сказала я. – Передавай привет маме.

С неизменной, преувеличенно радостной улыбкой он уставился в телефон и начал набирать сообщение.

Теперь все было официально. Я по-прежнему вела себя, как сволочь. Что же такого было в Эндрю, что все самое худшее во мне вылезало наружу?