Текст книги "Пруд двух лун"

– Еще хуже, чем смерть моего мужа? – даже искаженный страхом и горем, ее хрипловатый голос оставался мелодичным.

– Город восстал, миледи. Мятежная толпа у самых дворцовых ворот, и стражники не могут отогнать их. Их захватили врасплох, поскольку никто не ожидал, что сторонники ведьм начнут действовать в Самайн.

– Но ведь солдат вполне достаточно, чтобы усмирить городскую чернь? – сказала она высокомерно. Он заколебался.

– Дворцовая стража уже отражает атаку с тыла, миледи. В окрестности дворца каким-то образом просочился целый батальон мятежников, и теперь они подступили к самому дворцу.

– Это невероятно! – сказала она. – Вы говорите, что мятежники напали в тот же час, когда умер Ри? Что это за заговор?

Он ничего не ответил, потом поднял на нее покрасневшие от слез глаза и проговорил.

– Крылатый ули-бист сказал, что он Лахлан Мак-Кьюинн, миледи. Брат Ри!

– Это все гнусный план мятежников, чтобы запятнать мое доброе имя! – воскликнула она. – Джаспер понял, что это ложь.

Он не поверил ей, она видела это. Ее охватила ярость, но ей пришлось скрывать свой гнев столь же тщательно, как до этого горе, ибо канцлер был ей нужен и она не могла позволить себе ударить его или накричать на него. До того, как Бронвин сможет править от своего имени, оставалось еще двадцать четыре года. К тому времени Майя будет уже старухой, готовой отойти в сторону. Но до той поры ей понадобится поддержка окружающих.

Она скрыла свои эмоции под маской убитой горем женщины, нуждающейся в помощи и совете. Канцлер был старым и добрым человеком и не смог дальше разыгрывать холодность. Майя вцепилась в его руки и прорыдала:

– Вы должны защитить дворец. Вы должны спасти жизнь маленькой Банри! Где она? Я послала за ней полчаса назад, но ее до сих пор не принесли! Найдите мне мою Бронвин!

Канцлер пошел отдать приказ синаларам, а вдовствующая Банри медленно направилась через выломанную дверь в свою спальню, приказав стражникам не мешать ей. Она хотела иметь при себе свой кларзах и магическое зеркало. Похоже, ее обложили со всех сторон.

Впервые за все время она пожалела о своем решении запереть Сани в теле ястреба. Теперь жрица была бы полезной – Майя могла бы воспользоваться ее Умением ясновидения и дальновидения, а также получить мудрый совет. Она задумалась, прилетела бы Сани к ней, если бы она позвала птицу на руку. Вероятно, сейчас было уже слишком поздно. Сани никогда не простит ее за то, что она не вернула ей человеческий облик после рождения Бронвин. Сначала Майя слишком плохо чувствовала себя, и ее никогда не оставляли в одиночестве – до самого их прибытия во дворец вокруг нее постоянно толклись слуги и стражники. А потом она все откладывала и откладывала обратное превращение, наслаждаясь свободой от острого языка Сани, ее постоянных напоминаний, что Майя всего лишь полукровка, зачатая от бессловесной рабыни.

Майя отперла шкаф и вытащила оттуда Зеркало Лелы, завернутое в тонкий шелк. Она обращалась с ним очень бережно, зная, что, случись с ним что-нибудь, она лишится большей части своей Силы. Это зеркало помогало ей создавать иллюзию юной человеческой красоты и превращать других в кого угодно.

Она расчесала волосы и намазалась кремом. Зеркало отразило ее впалые щеки и убитый горем вид. Майя вгляделась в свое отражение, представив себя в первом расцвете красоты и молодости, и постепенно следы горя исчезли, странность черт сгладилась, и она стала более похожей на человека, чем когда-либо.

Она остановилась у окна, удивляясь, почему ей не несут ребенка, и увидела, как бой, точно неистовая буря на море, бушует вокруг дворца. От страха у нее перехватило горло. Ведь дворец не падет? Теперь шум битвы звенел и в коридорах так громко, что она отчетливо его слышала и задумалась, не отправиться ли ей на поиски дочери самой. Если Латифа не унесла ее в безопасное место, все пропало. Она услышала, как дверь у нее за спиной распахнулась, и развернулась, подняв брови. Там никого не было. Она тревожно огляделась, чувствуя, как по коже забегали мурашки. Что-то заскребло по полу. Она вспомнила, как крылатый прионнса возник из темноты, сбросив черный плащ. Сердце у нее забилось быстрее. Она села за стол и подвинула к себе кларзах. Держа на коленях спрятанное Зеркало, всеми чувствами ощущая опасность, она погладила струны, и комнату наполнила нежная мелодия.

– Успокойся, – запела она. – Отдохни и успокойся.

Насколько она помнила, ее игра и пение всегда зачаровывали тех, кто слушал, подчиняя их ее воле. Своей музыкой она навела любовные чары и привязала к себе Джаспера на целых шестнадцать лет. Она успокаивала разъяренные толпы, обманывала непокорных прионнса и переманивала противников на свою сторону.

– Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? – спросил с презрением мужской голос. – Ты поешь колдовскую песню. – И, к ее досаде, он тоже начал петь, и его баритон искусно переплетался с ее контральто. Майя почувствовала, как ее оплетают шелковистые путы, успокаивая и, подавляя волю. Она с усилием ускорила темп, сказав:

– Кто этот трус, который скрывается за злыми заклинаниями и змеей пробирается в комнату вдовы, насмехаясь над ее горем?

– Горем? Да ты шутишь! Думаешь, я не вижу твое притворство?

– Откуда ты знаешь, что я чувствую? Думаешь, у меня сердце каменное? Джаспер был моим мужем и отцом моего ребенка! Я очень любила его!

Она услышала, как его когти проскрежетали по мраморному полу и повернула голову, пытаясь скрыть свой страх.

– Так любила, что раньше времени свела его в могилу, украла у него трон и убила всю его семью? – Голос был хриплым от горя.

Она провела пальцами по струнам кларзаха, совсем легонько, нежно, и сказала:

– Почему ты не покажешься? Может быть, ты боишься?

– Я не боюсь!

– И все-таки прячешься за каким-то заклинанием, чтобы я не видела тебя. Кто это говорит?

Он сбросил плащ и горделиво выступил вперед, расправив крылья. На нем был тартан Мак-Кьюиннов, а в руке он держал Лук размером с него самого. При виде герба на его груди она скрипнула зубами. Можно подумать, это он был главой клана, а не его маленькая племянница!

– Значит, ты не помнишь меня? – спросил он. – Разве не ты разбудила нас, чтобы мы могли видеть тебя и понимать, что ты с нами сделала? Разве не ты улыбалась, когда мы смотрели, как наши лица покрываются перьями, а носы превращаются в клювы?

Ее пальцы забегали по струнам, наигрывая колыбельную, и она сказала задумчиво:

– Как тебе удалось снять заклятие? Я считала, что это невозможно.

– Мегэн Повелительница Зверей вернула мне мой облик с помощью своих друзей, – ответил он, подходя ближе. – И все же, как видишь, они не смогли полностью вернуть мне мой первоначальный облик.

Она оглядела его, слегка вздрогнув при виде его когтей, на которых была кровь.

– Да, – сказала она негромко. – Да, я вижу, что им это не удалось.

– Зачем ты сделала это с нами, Майя? – закричал он. – Зачем?

Мягкая мелодия колыбельной обволакивала комнату.

– Я была проклята, Лахлан, дитя Йедды и Короля Фэйргов, запертая между морем и сушей, не принадлежащая ни к одной культуре и ни к одной расе. Вы звали меня Незнакомкой, но если я была чужой здесь, то среди народа моего отца я была не менее чужой.

– Ты – Фэйрг! Я знал это, я всегда это знал. – Лахлан сел, сжав голову руками и прислонив Лук к колену. Его плечи тряслись.

– Мне жаль, что все так получилось, Лахлан. Я была молода и ревновала Джаспера к вам. Вы ни за что не смирились бы со мной. Я хотела покоя, я хотела, чтобы меня не трогали, я хотела... покоя. Я действительно любила твоего брата, и я оплакиваю его кончину, но теперь он мертв, он обрел покой, так примирись со мной, брат, примирись.

Она заметила, как он зевнул и прикрыл ладонью рот. Его лицо посерело от усталости. Она потихоньку сняла одну руку с кларзаха и потянулась к Зеркалу, лежащему у нее на коленях, продолжая напевно говорить и одновременно разворачивая его. Лахлан считал, что она заставила их смотреть на собственное превращение из жестокости, но именно воображаемое изменение их отражений в Зеркале вызвало настоящее изменение их тел.

Лахлан покачал головой и сердито вытер глаза.

– Примириться с тобой? Ну уж нет! – сказал он, подняв глаза. В этот самый миг она подняла Зеркало, и его глаза расширились, увидев его. Вскрикнув, он поднял лук и выбил Зеркало у нее из руки. Послышался звон разбитого стекла, и она завизжала, пытаясь прикрыть лицо руками. Она упала с кресла и забилась на полу, чувствуя, как по ней пробежала волна изменений. На лбу выступило что-то серое, пробиваясь сквозь иссиня-черные кудри. Ее лицо изменилось, став более широким и резко вылепленным, ноздри раздулись, нос сплющился. Между пальцами выросли перепонки, кожа стала более бледной и влажной, переливчато блестя, точно чешуя. Из тонкой паутины порезов на ее щеке, повторявшей очертания разбитого Зеркала, лежавшего у ног, сочилась кровь.

Лахлан передернулся от ужаса.

– Болван! – проскрипела она. – Ты только что потерял всякую возможность превратиться обратно в человека. Зеркало было магическим – теперь ты заперт в этом теле навечно!

ПЕСНЬ КЛЮЧА

Изабо и Изолт пробирались по коридорам, уходя от битвы. Лишь свежее подкрепление из города помогло им войти в главное крыло здания. Диллон и его Лига Исцеляющих Рук как-то ухитрились поднять решетку, поэтому толпы горожан хлынули в дворцовый парк.

Сестры добрались до комнаты кухарки, и Изабо прошептала Изолт:

– Наверное, лучше будет, если я поговорю с ней одна. А ты пока стой на страже.

Изолт неохотно кивнула, и Изабо постучала в дверь.

– Латифа! – позвала она. – Это я, Изабо.

Дверь приоткрылась, и оттуда выглянуло настороженное круглое лицо, красное и опухшее от слез. Черные глазки-изюминки были еле видны, скрытые воспаленными веками.

– Изабо?

– Впусти меня, Латифа, нам нужно поговорить.

Кухарка открыла дверь, и Изабо вошла в комнату. На кровати лежала малышка. Услышав шаги Изабо, она открыла серебристо-голубые глазки и улыбнулась.

– Бронвин! – Изабо схватила девочку и прижала ее к груди. – Ты жива! Я так волновалась!

Латифа тяжело села, уставившись на свои пухлые, загрубевшие от работы руки.

– Латифа, пора соединить Ключ, – мягко сказала Изабо, положив девочку обратно на кровать. – Дай его мне.

Старая кухарка сжала кольцо, висящее у нее на поясе.

– Нет, – отрезала она.

Изабо села, глядя ей в лицо и взяв ее руки в свои. Она поняла, что кухарка немного не в себе от горя и потрясения.

– Почему, Латифа? Что случилось?

– Ты слышала, что сказал Ри, – упрямо сказала та. – Он хотел, чтобы его малютка унаследовала престол. Если ты поддержишь того ули-биста, она лишится наследства. Бедный Джаспер, он хотел лишь, чтобы Бронвин была защищена. Он взял с меня обещание, что я буду заботиться о ней и оберегать ее. Ты можешь обещать мне, что она будет в безопасности, если повстанцы возьмут верх? Я слышала, как тот крылатый человек говорил о моей крошке Бронвин. Он называл ее злом.

– Мы защитим Бронвин, – сказала Изабо. – Мы с тобой. Мегэн позаботится о том, чтобы ничего не произошло.

– Мегэн больше нет, – сказала Латифа хрипло и затряслась в рыданиях.

– Нет, Мегэн здесь. Я только что ее видела.

– Ты пытаешься обхитрить меня, – подозрительно сказала Латифа, глядя на Изабо. – Ты похожа на Изабо...

– Я и есть Изабо, – сказала она озадаченно. – Я говорю правду. Мегэн здесь, и ей нужен Ключ. Она его Хранительница и хочет получить его обратно.

– Мегэн мертва, – упорствовала Латифа. – Все это обман. В прошлый раз они говорили, что это ты, но я поняла, что это была никакая не ты. Теперь ты снова говоришь, что это ты, но я ничего не понимаю. У тебя чужой запах, запах – дыма и крови.

Изабо продолжала мягко настаивать.

– Латифа, ты же знаешь, что Мегэн нужен Ключ, ведь ты хранила его для нее все эти годы. Почему ты не хочешь отдать его ей, когда он ей нужен?

– Мегэн здесь нет, она исчезла. Тебя обманули, Изабо.

В окно крошечной комнатенки ударили солнечные лучи, и Изабо потрясенно осознала, сколько прошло времени. Последние несколько часов превратились для нее в одно размытое пятно.

– Мне некогда, Латифа, давай сюда Ключ!

По лицу кухарки промелькнуло хитрое выражение. Ее рука скользнула под фартук, а губы беззвучно шевельнулись.

Изабо охватило странное безволие. Ее кости размягчились, точно подтаявшее масло.

– Ты ошибаешься, Изабо.

– Я ошибаюсь? – спросила она полуутвердительно.

– Ты ошибаешься.

– Я ошибаюсь.

– Тебе не нужен Ключ.

– Мне не нужен Ключ.

– Латифа позаботится о нем.

– Латифа позаботится о нем.

– Тебе пора идти. Все это скоро закончится, и мы все будем спасены. Иди, Изабо.

– Мне пора идти, – повторила Изабо и почувствовала, что встает. Ноги не слушались ее, в голове стоял туман. Она потрясла ею. Лицо кухарки расплылось, и она попыталась сосредоточиться. Внезапно в ее мозгу мелькнул полузабытый образ – лицо старой знахарки из горной деревушки, шепчущей какие-то слова и что-то перебирающей узловатыми пальцами на коленях.

Ее взгляд метнулся к коленям Латифы; на них лежало что-то, прикрытое фартуком. Изабо бросилась вперед и схватила предмет, вырвав его из рук старой кухарки, несмотря на ее вопли. К ее изумлению, это оказалась длинная коса рыжих волос.

В тот же миг она поняла, что происходит. Латифа не сожгла ее волосы, как сказала, а сохранила их. Мегэн часто предупреждала ее, чтобы она не оставляла где попало обстриженные ногти, волосы и чешуйки кожи – и действительно, в прошлом ее уже один раз поймали всего лишь по единой пряди волос. Главная Искательница Глинельда воспользовалась ею, чтобы выследить Изабо в горах. Что же могла сделать Латифа с косой длиной в несколько футов?

Изабо вспомнила, как бездумно, точно кукла, приносила из леса огромные охапки крестовника; как чувствовала настоятельную необходимость немедленно отправиться на кухню или в кладовую и обнаруживала там Латифу, поджидающую ее. Она вспомнила, как ничего не ела целый день перед Купальской Ночью, несмотря на голод, и потом думала, как удачно все сложилось, что она постилась, перед тем как совершить обряды. Ее лицо вспыхнуло.

– Ты принуждала меня! – закричала она. – Почему, Латифа, почему? Принуждение запрещено!

– Старая ведьма должна заботиться о себе, – забормотала Латифа, раскачиваясь взад-вперед и не утирая слез, струящихся по ее лицу. – Шестнадцать лет я шпионила для Мегэн в самом сердце семейства Ри – думаешь, это было так легко? Нет, нет, старая ведьма должна беречь себя.

– Дай мне Ключ!

Латифа отпрянула, вцепившись в кольцо обеими руками.

– Нет!

Изабо попыталась отобрать их силой, но старая кухарка оказалась упорной и отчаянно цеплялась за кольцо. Изабо пользовалась только одной рукой и никак не могла освободить пальцы. Они боролись, тяжело дыша, потом Изабо отбросило обратно на кровать. Она сжала пальцы и сконцентрировалась. Ее воля, закаленная в огне пыточной камеры Оула, была намного сильнее тела. Ключ сам отцепился от пояса Латифы и полетел в руку Изабо, громко звеня множеством ключей, которые свисали с него.

– Латифа, клянусь, я делаю правое дело, – сказала Изабо. – Мегэн здесь; если бы ты раскрыла свой ум, ты почувствовала бы ее...

Кухарка все так же качалась вперед и назад, всхлипывая.

– Прости, – сказала Изабо. – Я должна идти. Береги Бронвин. – Она поцеловала малышку и вышла.

Как только Изабо показалась на пороге каморки кухарки, раскрасневшаяся, с растрепанными короткими кудрями, Изолт схватила ее за руку, и они понеслись во весь дух. Девушки почувствовали запах дыма и поняли, что горожане, должно быть, подожгли часть дворца. Теперь, когда у них были все три части Ключа, они не могли подвергать себя опасности потеряться или получить ранение.

– Куда? – прокричала Изолт.

– Сюда! – Изабо занесло, когда она попыталась завернуть за угол. Они пронеслись мимо мечущихся слуг, отыскали дверь в огород и выбежали через нее на большую вымощенную брусчаткой площадь.

Группа Красных Стражей увидела их и узнала по предыдущей стычке. Завопив, они приготовились напасть, но близнецы ускользнули в сад.

Под ногами у них скрипел снег, и они увидели, что оставляют предательские следы. Солнце стояло высоко, и спрятаться было негде. Все, что они могли сделать, – это убежать от стражников.

Почти час сестры, выбиваясь из сил, играли с солдатами в кошки-мышки. Наконец, они укрылись в деревьях, перепрыгивая с ветки на ветку и сбив преследователей с толку, поскольку все следы остались далеко позади. Даже с одной рукой Изабо перескакивала с дерева на дерево проворно, точно донбег, и рассказывала Изолт об их доме-дереве в тайной долине и о том, как Мегэн заставляла ее проделывать подобные упражнения каждый раз, когда она входила в дом или выходила из него.

Затаившись в душистом дупле в сердце вечнозеленого дуба, сестры впервые получили возможность поговорить. С самого первого момента их встречи они постоянно были в движении – убегая, сражаясь, вылезая из окон. Теперь у них было время оглядеть друг друга и ответить друг другу на самые насущные вопросы.

Больше всего вопросов накопилось у Изабо; поскольку она так долго была оторвана от Мегэн, она ничего не знала об открытиях, которые старая ведьма сделала во дворце драконов и в Башне Роз и Шипов. К тому времени, когда солдаты бросили поиски, она узнала уже почти всё. Она знала, что является банприоннса, потомком Фудхэгана Рыжего и хан'кобанской женщины, и поняла, как вышло, что ее оставили на склонах Драконьего Когтя, и важность кольца с драконьим глазом. Выяснилось, что ее матерью действительно была Ишбель Крылатая – легендарная ведьма, которая летала как птица, и что она научила этому и Изолт. Ее охватили волнение, страх, замешательство и зависть – все одновременно.

Это было очень странное ощущение – видеть свое лицо у кого-то другого и чувствовать между ними связь, прочную как сталь. Каким-то непостижимым образом Изабо чувствовала, как будто недостающие части ее "я" в конце концов нашлись, и она наконец-то стала целой.

Услышав вопль Майи, стражники вбежали в будуар. Двоих Лахлан убил еще прежде, чем они успели сделать несколько шагов, но шедшие сзади напали на него, и ему пришлось бросить Лук и схватиться за палаш. Звеня мечами, солдаты оттеснили его обратно к стене под стоны Банри.

Из коридора донесся крик, потом шум борьбы. Лахлан удерживал стражников, но почти всю долгую ночь и все утро он провел на ногах и очень устал. Один из стражников нанес ему удар в бедро, и он пошатнулся.

В дверь ворвался Дункан, рыча от ярости. За ним бежала Мегэн, ее лицо было белее мела, рука прижата к груди. Одним мощным ударом великан убил оставшихся солдат. Лахлан развернулся на нетвердых ногах, замахнувшись на Майю окровавленным палашом. Она не отнимала рук от лица, сквозь пальцы сочилась кровь из паутины порезов, покрывавших одну сторону ее лица почти целиком.

Мегэн оперлась на стол и сделала несколько глотков из небольшой бутылочки. На плече у нее заверещал Гита, шерстка у него стояла дыбом, выпуклые черные глаза казались огромными.

– Нет, Лахлан, – сказала она устало. – Ты не можешь убить ее сейчас. Мы слишком многого не знаем.

– Она говорит, что не может вернуть мне мой прежний облик теперь, когда Зеркало разбито, – сказал он вкрадчивым бархатистым голосом. – Посмотрим, может быть, ее смерть совершит чудо.

– Нет, Лахлан. Ты ведь понимаешь, что ее нужно судить, чтобы открыть стране глаза на все то зло, которое она совершила? Нам предстоит еще очень многое сделать, чтобы привлечь людей на свою сторону и победить Ярких Солдат. Если мы убьем ее, простой народ сделает из нее мученицу. Неужели ты этого не понимаешь?

– Нет, – сказал он. – Я понимаю лишь то, что она наконец-то у моих ног. Я проявлю к ней такое же милосердие, какое она проявила ко мне и моим братьям. – Он занес палаш.

Мегэн устало подняла руку, и он обнаружил, что не в силах шевельнуть ни пальцем. Майя поползла прочь от него, серебристо-голубые глаза на обезображенном лице сияли островками былой красоты. В руке она сжимала осколки Зеркала.

– Мегэн, что ты делаешь? – закричал он. – Неужели ты пошла против меня?

– Не говори глупостей, – сказала она, тяжело опустившись в кресло. В ярком утреннем свете она казалась пепельно-бледной, лицо прочертили глубокие морщины. Она вздохнула: – Лахлан, повстанцы заняли дворец. В парке и городе до сих пор идут бои, а сельская местность занята Яркими Солдатами, но первую битву мы выиграли. Мы можем соединить Ключ, войти в лабиринт и спасти Лодестар. Сегодня ночь слияния лун. Мы омоем Лодестар в воде пруда, и он снова будет нам петь. Мы можем использовать его для того, чтобы очистить страну от Ярких Солдат и прогнать Фэйргов обратно в море. Страна будет нашей, а ты станешь ее Ри, как и хотел. Пора тебе уже думать, как Ри. Если ты убьешь Майю, кто узнает правду о том, что произошло? Ты скажешь, что она была колдуньей и убила твоих братьев, а ее сторонники скажут, что она была законным регентом, а ты убил ее ради того, чтобы получить трон. Думай, Лахлан, думай!

Она выпустила его из-под своей власти, и он, пошатнувшись, упал на одно колено.

– Джаспер мертв! – зарыдал он. Она поднялась и подошла к нему, утешающе положив руку на его слипшиеся от пота кудри.

Майе удалось подняться на ноги, и она, не веря своим глазам, смотрела на свои окровавленные руки. В уголках губ и глаз уцелевшей стороны ее лица прожгли еле видные морщинки, которых раньше не было. Она сказала:

– Убейте меня сейчас, и покончим с этим! Ты воистину жестокая и злопамятная женщина, Мегэн Ник-Кьюинн! Ты опозоришь меня, сделаешь из меня всеобщее пугало, разыграешь этот фарс с судилищем, а потом будешь наблюдать, как я умираю смертью предательницы. Ты не знаешь, что такое милосердие.

Впервые за все, это время Мегэн взглянула на Майю, и в ее лице не было жалости.

– Нет, Майя, я проявлю к тебе больше милосердия, чем ты проявила к ведьмам. Ты не умрешь на костре, страшнее смерти на котором и придумать ничего нельзя. Тебя будет судить народ, и народ выберет наказание.

Она развернулась к Дункану, стоявшему на страже неподалеку.

– Дункан, очень рада тебя видеть. Как ты?

– Рад быть здесь, миледи, – ответил он, низко кланяясь старой ведьме. – Только никогда я не думал, что Синим Стражам понадобится шестнадцать лет, чтобы одолеть Колдунью.

Майя горько рассмеялась.

– Колдунья! Что ж, это, по крайней мере, лучше, чем Незнакомка. – Она стояла прямая как стрела, в своем малиновом платье, а ее обезображенное лицо было гордым и презрительным.

Нужно начертить круг и звезду, – сказала Изабо. Она палочкой нарисовала на замерзшей земле, покрытой снегом, как можно более ровный незакрытый круг. Затем, она вошла внутрь и аккуратно начертила в нем гексаграмму – казалось разумным, чтобы звезда была той же формы, что и в Ключе, а их было всего лишь двое, так что она решила, что стоит попытаться уравновесить Силу. Она торопливо сложила в центре костер, набрав хвороста под тисовыми деревьями и наломав сухих веток дуба, орешника и боярышника – единственных священных растений, которые обнаружились поблизости.

Все эти действия были знакомы Изолт. Она села на землю и начала разбирать бездонную сумку. Вслед за Книгой Теней она извлекла оттуда мешочек с полезными минералами, включая соль, которую она и передала сестре. Нашла она и свою шейяту, которую Мегэн носила столько месяцев. Как только она вытащила ее из мешочка, треугольник загудел, и его странная мелодия разлилась в воздухе, так что Изабо сделала ей знак спрятать его.

Изолт взяла соль и, смешав ее с горстью снега и земли, рассыпала по границе круга, приговаривая:

– Я благословляю и заклинаю тебя, о магический круг, кольцо Силы, символ совершенства и постоянного обновления. Береги нас от бед, береги нас от зла, охраняй нас от вероломства, сохрани нас в своих глазах, о Эйя, повелительница лун.

– Мегэн явно удалось кое-чему тебя научить, – одобрительно заметила Изабо.

– Не слишком многому, – призналась Изолт. – Она часто сравнивала меня с тобой, и не в мою пользу.

– Ну, значит, твои дела совсем плохи, – рассмеялась Изабо, бросая на хворост пригоршни розмарина, шиповника и тимьяна, которые нарезала в саду.

Изолт рассыпала соль, землю и начавший уже подтаивать снежок вдоль линий шестиконечной звезды, произнося слова обряда. Девушки сели друг напротив друга, Изабо – в южном конце, Изолт – в северном, и замкнули за собой круг. Изабо силой мысли разожгла костер и с радостью поняла, что вновь обрела свои прежние Силы.

Трясущимися пальцами она сняла с пересеченного треугольником круга отводящее глаз заклинание, и зеленое пламя предупреждающе взвилось вверх. Они обе чувствовали, как сила Ключа бурлит вокруг. Затаив дыхание, Изолт отпустила свой треугольный талисман над кольцом, и он повис, мелодично гудя. Они парили в воздухе в нескольких дюймах друг от друга, и их песнь становилась все более громкой и ликующей. Они следили за солнцем, и в тот самый миг, когда оно встало в зенит, Изабо и Изолт затянули слова обряда.

Слегка вздрогнув, круг с треугольником со щелчком соединились, как будто никогда и не были разломаны, и песнь загремела триумфальным оркестром. Ключ вращался, вися в воздухе и пульсируя силой. Встав на колени прямо в снег, Изабо и Изолт торжествующе ударили друг друга по ладоням. У них все получилось!

Маргрит Эрранская снова подняла двенадцатихвостую плеть, приготовившись еще раз со всего размаху опустить ее на истерзанную и окровавленную спину своего управляющего. Хан'тирелл висел перед ней, прикованный за запястья к стене, уронив рогатую голову. Стальные хвосты уже понеслись вниз, со свистом рассекая воздух, когда банприоннса вдруг пошатнулась, и удар пришелся мимо.

Она схватилась за голову.

– Нет! Не может быть! Они соединили Ключ! – Ее лицо исказила ярость. Хан'тирелл исподлобья взглянул на нее, один уголок перекошенного от боли рта пошел вверх. Она уловила его мысль и, в бешенстве схватив плетку, снова захлестала его по сине-багровой спине.

– Если они возродят Лодестар, клянусь, кое-кто поплатится за это, – прошипела она. – Как поплатишься ты, Хан'тирелл, за то, что упустил моего сына. Как поплатится мой сын и его сладкоречивая женушка. Как поплатятся Мак-Кьюинны. Нельзя тронуть Чертополох и не уколоться!

Глубоко в сердце лесов Рионнагана Айен и Дуглас остановились на полпути, изумленно переглянувшись. Воздух, казалось, резонировал, точно где-то ударили в гигантский гонг, и они почувствовали, как у них под ногами загудела земля. Вокруг них пел холодный ветер.

– Что это за музыка? – воскликнул Дайд.

Лицо Энит загорелось торжеством.

– Ключ! Слава Эйя, они соединили Ключ! Должно быть, мы где-то недалеко от линии Силы, если слышим его песнь так отчетливо. Ох, это воистину великолепно – скоро Лодестар возродится, и тогда страна станет свободной. Мы все будем свободны!

Дайд схватил Лиланте за талию и закружил в вальсе, радостно крича. Изрытое оспой лицо Гвилима озарила улыбка, совершенно его преобразив. Ребятишки весело запрыгали, смеясь и хлопая в ладоши, хотя и не понимали, чем вызвано такое оживление взрослых.

– Там, где силе нет пути, где напором не пройти, я дотронусь кулачком, справлюсь лишь одним щелчком, – приплясывая, запел клюрикон.

– Как жаль, что мы не можем идти быстрее! – воскликнул Дайд. – Хозяин там штурмует дворец, а я не могу сражаться рядом с ним. Они соединили Ключ, значит, до спасения Лодестара осталось совсем недолго.

Возбужденные разговоры не утихали, а клюрикон от радости принялся кувыркаться. Внезапно раздался крик Энит, а ее покрытые сеточкой синих вен искривленные руки прижались к груди.

– Нет! – простонала она. – Мегэн!

Из сада донесся трубный звук, и их всех окатила волна Силы. Мегэн обернулась, и ее лицо мгновенно просветлело.

– Они справились! Лахлан, у них все получилось! Ключ снова цел!

Все сбились в кучу, радостно смеясь. Внезапно Гита предостерегающе пискнул. Обернувшись, Мегэн увидела, как Майя бросилась на нее с острым осколком зеркала, зажатым в руке, как кинжал. Прежде чем ведьма успела предпринять что-либо большее, чем отступить назад, Майя взмахнула своим стеклянным кинжалом, вонзив его в грудь Мегэн. Старая ведьма упала на руки Лахлана, и вокруг серебристого стекла начала пузыриться кровь. Майя с горьким торжеством рассмеялась, схватив с пола брошенный Лахланом плащ-невидимку. Дункан бросился вперед, просвистел меч – но она уже исчезла, и меч бесполезно воткнулся в пол.

Изабо и Изолт прильнули друг к другу, восторженно переживая свой успех, когда Изабо внезапно пошатнулась, прижав руку к груди. Изолт тоже почувствовала удар, хотя и без такой боли, как Изабо.

– Мегэн! – побелевшими губами прошептала ее сестра.

Они в ужасе смотрели друг на друга, их мысли были во дворце. Изабо немедленно помчалась бы туда, если бы Изолт не поймала ее за руку и не удержала на месте.

– Никогда нельзя выходить из магического круга – вокруг нас защитный конус! Подожди! Мы должны закончить обряд.

Бледные и дрожащие, они разомкнули магический круг и затоптали его вместе с золой от костра в грязный снег. Изабо сунула Ключ в карман, не обратив внимания на повелительную руку Изолт, и они помчались во дворец так быстро, как только могли после двенадцати часов непрерывных действий. По аллее, ощупывая дорогу палкой, шел слепой провидец, которого вел маленький светловолосый мальчик. Изабо и Изолт побежали ему навстречу.

– Йорг, что-то случилось с Мегэн! – закричала Изабо.

– Я почувствовал это. Мы здесь, чтобы попробовать помочь. Она все еще жива, а пока жив человек, жива и надежда.

Шаги колдуна были слишком медленными, и близнецы побежали вперед. Они добрались до дворца, и держась за бок, чтобы унять колющую боль, понеслись по лестнице к королевским покоям. Хрипло дыша, они влетели в комнату Майи и увидели Мегэн, лежащую навзничь на руках у Лахлана. Губы у нее посерели, по платью струилась алая кровь. Гита тоненько плакал, прильнув к ее шее, его шерстка была мокрой от ее крови.

Лахлан был вне себя от горя. Изолт пришлось помахать рукой у него перед глазами, чтобы заставить его отпустить Мегэн и дать Изабо осмотреть рану. Упав на колени рядом с ней, Изабо разрезала окровавленное платье и принялась ощупывать кожу вокруг треугольного осколка. Из раны толчками вытекала алая кровь.

– Это артериальная кровь, – сказала Изабо. – Я вряд ли смогу спасти ее. – У нее перехватило горло, а слезы оставляли на перемазанном лице грязные дорожки.

– Изабо, послушай меня, – прошептала Мегэн. – Если моей нити настало время быть перерезанной, ты никак не сможешь остановить Гэррод. Ты должна спасти Лодестар. Позаботься об этом ради меня, Изабо, и позаботься о Лахлане с Изолт. Они – единственная надежда Эйлианана. Вы должны войти в лабиринт на закате. Он сделан так, чтобы обмануть тех, кто входит в него, не зная секрета, я показала бы вам дорогу, но теперь не смогу. Прочитай Книгу Теней, Изабо. Ты единственная, кому это под силу. Я верю в тебя, Изабо, не подведи меня.