Текст книги "Украденные небеса"

Тут Эйдан стащил с ее руки перчатку, и у Норы перехватило дыхание – ей почудилось, что его прикосновения обожгли ее. Но уже в следующее мгновение цыганка завладела ее рукой и внимательно посмотрела на ладонь.

– О, вы забрались очень далеко, – пробормотала старуха. – Вы очень одинокая… Унесенная злобным ветром от острова за волнами.

– Она догадалась, что вы из Англии, – прошептала Кассандра, едва дыша.

– Ей известно, что я англичанка. Она поняла это по моему акценту, – сказала Нора.

Цыганка пристально взглянула на нее и проговорила:

– Вы сомневаетесь в правдивости моих слов? Может, ваша речь подсказала мне и другое?.. Я знаю, что у вас умер отец, когда вам было четыре года. Я права?

Нора ахнула. Эйдан же почувствовал, как у него по спине поползли мурашки.

– У вас, моя милая, словно сердце вырвали из груди. Он ушел. Все ушли. Ушли, оставив вас одну. – Цыганка прищелкнула языком и покачала головой. – Бедная малышка, брошенная в одиночестве в комнате, в крови?

Эйдан невольно вздрогнул, и к горлу его подступила тошнота. Цыганка говорила о прошлом Норы Линтон, о ее прошлом, а не о комнате, где он разместил ее прошлой ночью. И все же, входя туда, он каждый раз задавался вопросом: на самом ли деле его руки в крови?

– Вам предстоит пережить три великих испытания, – продолжала цыганка. – Большую любовь. Большую боль. И предательство мужчины.

Эйдан замер. Слова цыганки показались ему пророческими. Судьба предупреждала о цене, которую придется заплатить Норе, если он на ней женится. Любовь? Но, став его женой, она никогда ее не узнает. Боль? Она изведает ее в избытке. А предательство – в этом Кейны из Раткеннона не имеют себе равных.

– Нашла чем удивить! – вмешалась другая цыганка, отодвигая в сторону свою соплеменницу. – И это она называет предсказанием будущего! Объявить бедной леди, что ее обманет мужчина? Да я не знаю ни одной женщины, которой не изменяли хотя бы раз в жизни. Дайте лучше мне вашу ладонь, досточтимый сэр, и вы узнаете, что ждет вас завтра.

Эйдану ужасно хотелось сунуть руки в карманы и уйти, посмеявшись над цыганским гаданием. Но все же что-то его остановило, возможно, любопытство. Он молча снял перчатку и протянул руку гадалке. Та внимательно посмотрела на его ладонь и пробормотала:

– Печальна судьба ребенка, родившегося на неделе между воскресением Святого Духа и Троицыным днем, досточтимый сэр.

Эйдан почувствовал, как от бормотания цыганки у него по спине пополз мороз.

– Он действительно родился на неделе между воскресением Святого Духа и Троицыным днем! – воскликнула Кассандра. – Истинная правда! Мне говорила об этом миссис Кейдегон! Просто невероятно!

– Нечему радоваться, моя милая, – предупредила цыганка. – Нет ничего хуже, чем родиться между этими двумя праздниками. Ребенок, увидевший свет в этот срок, обречен умереть насильственной смертью или… – Голос женщины понизился до шепота. – Или предать в руки смерти другого, того, чей черед еще не настал.

Кассандра побледнела и пробормотала:

– Предать в руки смерти? Что это значит?

– Убийство, дитя мое. Ребенок, рожденный на неделе между воскресением Святого Духа и Троицыным днем, обречен совершить убийство.

Эйдан похолодел. Нора же застонала, словно от боли.

– Мой папа не может никого убить! – воскликнула Кассандра, потрясенная столь зловещим предсказанием. – Он отважный и очень добрый. Он был на войне героем!

– Помолчи, Кэсси, – проговорил Эйдан, пытаясь скрыть свое замешательство. – Кэсси, я уверен, что гадалке совершенно не интересно слушать истории о моих подвигах. Кроме того, моя няня приняла меры, чтобы снять проклятие.

– Ваша няня? – Нора уставилась на него широко раскрытыми глазами.

Эйдан кивнул:

– Да, няня. Она была очень суеверной и предупредила мою мать, что меня ждет злая судьба, которой можно избежать, если разрушить проклятие.

– Разве это возможно, папочка?

– Для этого нужно было выкопать могилу и положить меня в нее.

– Милостивые небеса! – воскликнула Нора.

– Какой ужас, папа! – Кассандра содрогнулась. Эйдан пожал плечами и вновь заговорил:

– Подобная церемония, естественно, вызывала у моей матери отвращение. Но, учитывая груз грехов, доставшихся мне по наследству от предков, она посчитала разумным принять соответствующие меры предосторожности. И моя нянька, которую звали Данн, совершила надо мной магический обряд. Мне было тогда всего три дня от роду. Правда, я до сих пор не знаю, чем на самом деле закончилась для меня та ночь истинным спасением или испугом. Но, думаю, с нас довольно всей этой чертовщины. Я видел неподалеку отсюда очень аппетитные пирожные…

– Но это еще не все, о чем мне поведала ваша ладонь, сэр, – заявила цыганка, преграждая ему путь к отступлению. – Я вижу на вашей ладони печать соглашения с дьяволом. Вернее, пари с самим Мефистофелем, заключенное вами много лет назад.

Эйдан заглянул в темные, гипнотизировавшие его глаза колдуньи.

– То пари давно проиграно, – проговорил он вполголоса.

– Не уверена, сэр. Возможно, поединок только сейчас начинается, а победитель получит в награду вашу бессмертную душу.

Эйдан заставил себя улыбнуться.

– И я полагаю, добрая женщина, что у вас среди этих пузырьков найдется верное средство, способное обеспечить мне спасение? Какое-нибудь снадобье… Но должен предупредить: от посещения могил я наотрез отказываюсь. И от рябиновых веток над моей постелью – тоже. Чертовски неприятно, когда с них начинают осыпаться листья. Боюсь, нам с дьяволом придется сойтись в поединке с глазу на глаз. И если мне суждено попасть в ад, то во дворце Люцифера для Кейнов имеется персональная камера пыток, я ничуть в этом не сомневаюсь.

Тут Эйдан взял Нору за руку и, покосившись на дочь, сказал:

– Идем, Кэсси. Мы не можем стоять здесь весь день.

– Но, папа, она… она еще не взглянула на мою ладонь. – В голосе девочки прозвучали нотки сомнения, словно Кэсси не была уверена, что хочет, чтобы ей поведали о ее будущем.

– Мы уходим, Кассандра. Немедленно. – Порывшись в кармане, Эйдан извлек несколько гиней. – Честно говоря, не знаю, сколько стоит предсказание о том, что человека ожидает встреча с дьяволом, – пробормотал он, бросив монеты на ладонь цыганки. – Хотя полагаю, вы рассчитывали на хорошее вознаграждение. Но если позволите, то я хотел бы дать вам один совет. Не возражаете?

Старуха кивнула.

– Я бы предложил вам впредь, независимо от того, что вы прочитали на ладони человека, предсказывать ему богатство, счастье, настоящую любовь и большое уважение. Я уверен, что тогда ваши благодарные слушатели будут проявлять больше щедрости.

Цыганка покачала головой:

– Я говорю то, что вижу. Говорю только правду. Не нужно насмехаться над моим даром предвидения. Вам лучше прислушаться к моему предупреждению.

Эйдан в ответ рассмеялся и, взяв Нору под руку, направился к коляске. Кассандра со вздохом последовала за отцом.

«Все это глупости, – Эйдан. – Цыганки всегда лгут». Но почему же каждый раз, когда он смотрел на Нору Линтон, он слышал шепот предостережения? И почему, заглядывая ей в глаза, он видел образ человека, предавшего ее?

Глава 7

Эйдан гнал лошадей как сумасшедший, и Нора то и дело хваталась за поручни экипажа. Напряжение, с утра сковавшее ее, словно льдом, за последние часы еще больше усилилось. Безумная скорость, с которой пара скакунов несла коляску, сама по себе вызывала ужас, но еще больше пугало выражение лица сэра Эйдана, пугали его глаза…

С того момента, как они покинули ярмарку, он почти не разговаривал. И Кассандра тоже; похоже, она пребывала в состоянии задумчивости, и даже прибытие на ярмарку Гиббона Кейдегона с детьми не оживило девочку. Когда же сэр Эйдан сказал, что пора возвращаться домой, Кассандра вдруг заявила, что не желает возвращаться и хочет остаться с Кейдегонами.

Нора могла бы перечислить тысячу причин, по которым не следовало идти у девочки на поводу. К тому же она подозревала, что Кассандра замышляла какую-то очередную авантюру. Однако сэр Эйдан не смог отказать дочери и позволил ей остаться на ярмарке. Впрочем, Нора заметила, что он пожалел о принятом решении, едва они подошли к экипажу. На обратной дороге она несколько раз пыталась завязать беседу, но в конце концов и сама погрузилась в молчание. В какой-то момент ей вдруг показалось, что они сбились с пути – на дороге не попадалось ни одного знакомого ориентира, – и она прокричала:

– Разве мы здесь проезжали?!

Бросив на нее мрачный взгляд через плечо, Эйдан чуть придержал коней и проговорил:

– Нет, мы едем другой дорогой. Я решил отвезти вас туда, где мы сможем побыть наедине.

Наедине? Нора невольно вздрогнула и в смущении пробормотала:

– Но в Раткенноне наверняка найдется с десяток свободных комнат, где мы могли бы…

– В замке слишком много слуг, – перебил Кейн. – Я им не доверяю. Они ужасно болтливы и, конечно же, любят подслушивать. Знаете ли, нет ничего более интересного, чем шпионить за хозяевами, а потом на каждом углу выдавать господские секреты.

– Но я не знаю… Я не понимаю, к чему все это, – произнесла Нора с отчаянием в голосе.

Похоже, она уже давно не понимала, что с ней происходило. Кейн же со своей стороны не стремился ее просвещать.

Экипаж тем временем поднялся на вершину холма, и Нора, ошеломленная великолепием открывшегося пейзажа, забыла обо всем на свете.

Раскинувшаяся внизу долина сверкала волшебной палитрой солнечного заката. Красный, оранжевый и золотой цвета невероятно ярких оттенков играли бликами на листве кустарников и на каменных оградах, а скалы величественно возвышались над морем, пенные волны которого разбивались о прибрежные камни. Уже одной этой картины хватило бы, чтобы исторгнуть возглас восторга у любого зрителя, но не она повергла Нору в восторг. Сердце ее замерло, когда она увидела в самом сердце долины величественные зубчатые стены из серого камня. Много веков назад война разрушила фасад замка, но время, как нежная любовница, залечило безобразную рану, и теперь казалось, что рука волшебницы разверзла стену, чтобы явить взору то, что скрывалось внутри.

Золотистыми пятнами пестрел на камнях вливавшийся в окна закатный свет, и под высокими сводами взмывали вверх каменные спирали лестниц с обрывающимися площадками – казалось, с них можно было бы прыгнуть прямо к звездам.

Нора смотрела на руины как завороженная. В Дублине она почти ничего не видела, так как была всецело поглощена мыслями о предстоящей встрече с женихом. А по дороге на ярмарку ее тревожило внезапное преображение Эйдана, и она то и дело вскидывала на него глаза, словно сидела рядом с хищником, готовым сожрать ее в любое мгновение.

И вот теперь, глядя на раскинувшуюся перед ней поруганную красоту, она почувствовала, как у нее сжалось горло и защипало в глазах.

Магия и туман, глубокая печаль и берущая за душу красота – не это ли составляло суть этой обреченной и бесконечно прекрасной страны? Здесь утраченные грезы казались проникнутыми красотой более пронзительной, чем сбывшиеся мечты в любом другом уголке земли. Однако за красотой угадывались переплетенные в тугой клубок необузданные страсти – темные и светлые. И точно такие же страсти бушевали в мужчине, сидевшем сейчас с ней рядом.

– Что это за место? – прошептала Нора, когда Эйдан остановил экипаж возле живописной живой изгороди.

– По-гэльски оно называется Кейслин-Алейн. Замок красоты.

– Он действительно красив. Словно заколдованный замок.

У Норы от смущения запылали щеки, когда она осознала, что подобные слова могла бы произнести романтически настроенная дочь Кейна.

Эйдан же соскочил на землю и привязал коней к ветке кустарника, согнувшейся под тяжестью ароматных, пылающих пурпурными красками соцветий.

– Заколдованный, говорите? Неудивительно, что вы покорили Кассандру. Впервые увидев этот замок, Кэсси сразу же населила его сказочным народцем и драконами. Порой и я смотрел на него ее глазами и почти видел фей и эльфов.

Нора молча кивнула и попыталась представить, как этот поразительно красивый мужчина наблюдает за играми своей дочери. Но что произойдет, когда принцесса сэра Эйдана шагнет за границы своего волшебного замка и ступит в реальный мир? Как признал сам сэр Эйдан, мир встретит ее не с распростертыми объятиями и подарками, не с любовью и добротой, к которым она привыкла, но ощетинится когтями и клювами, станет мстить ей за давние грехи ее родителей.

У Норы похолодело сердце, потому что она-то прекрасно знала, что значит выйти из своего уютного мирка в холод реальности, где тебе никто не поможет, даже отец, казавшийся до сих пор непобедимым. Опустошающая боль все, что досталось ей в наследство.

Тут сэр Эйдан обошел коляску и помог Норе спуститься. Она уже приготовилась сойти по ступенькам, но он вдруг обхватил ее за талию, а затем поставил рядом с собой. Нора хотела возмутиться, но Кейн тут же отпустил ее и с улыбкой отступил на шаг. Вероятно, он поступил как галантный джентльмен, но все же ей показалось, что его ладони задержались на ее талии немного дольше, чем требовалось.

Окинув взглядом развалины замка, Нора спросила:

– Кому он принадлежал?

– Кассандра сказала бы, что он до сих пор принадлежит волшебному народцу, феям и эльфам. На самом же деле этот замок – подарок одного ирландского вождя своей невесте.

– Вождь, должно быть, очень любил девушку, если преподнес ей такой красивый подарок.

– Боюсь, что их история не более радостная, чем легенда о Тристане и Изольде. – Эйдан пожал широкими плечами. – На эту мысль меня наталкивает тот факт, что даму, о которой идет речь, окрестили Мейр Тысяча Слез. Говорят, она была самой красивой и самой добродетельной женщиной, когда-либо ступавшей по ирландской земле.

– Но почему она была такой несчастной? Потому что замок подвергся разрушению? Неудивительно, что это разбило ей сердце.

– Нет, замок был разрушен гораздо позже, когда Кромвель превратил Ирландию в пепелище, – проговорил Эйдан с гримасой боли.

– А что же случилось с Мейр Тысяча Слез? – спросила Нора; ей захотелось узнать побольше о женщине, для которой был сооружен замок красоты.

– Согласно легенде, мой предок по имени Ирмон О'Кейганс заключил с одним из вождей пари. Он обещал сделать так, что жена другого вождя понесет в своем лоне ублюдка. В случае своего выигрыша он должен был получить сто голов скота и золотое ожерелье. Легенда гласит, что Ирмон, используя искусство друидов, изменил внешность и стал похожим на мужа Мейр, а затем под покровом темноты проник к жене вождя. Она приняла его без колебаний, потому что любила мужа больше жизни. Но искусство друидов не позволило Ирмону перенять и поведение вождя, и Мейр заподозрила неладное.

Но она постаралась прогнать сомнения. Когда же родила сына, вся страна встретила это событие с большой радостью. Однако прошли годы, и мальчик вырос. Не имея ни малейшего сходства с вождем, которого она обожала, он стал зеркальным отражением моего предка, обладавшего, как и я, дурной славой человека, не способного пропустить ни одной юбки. Десять лет Мейр пользовалась всеобщей любовью. Особенно боготворил ее сам вождь. Но ничто не могло спасти ее от злых сплетен. К тому же, хотя она являлась женой вождя, у нее больше не было детей – только этот мальчик:

– Но она не могла знать, не могла даже догадаться, – посетовала Нора со вздохом.

– Да, верно, – согласился Эйдан. – Тогда она не знала, что неотвратимо приближается к неизбежному. В попытке очистить свое имя эта добрая женщина обратилась с мольбой к Пресвятой Деве, чтобы та помогла ей как-то доказать свою невиновность. Благословенная Богородица ответила ей во сне. Мейр Тысяча Слез собрала весь клан у подножия Холма ночных голосов, где была скала, обладавшая якобы волшебной силой. Сюда же Мейр велела привести моего предка. Мейр попросила Ирмона поклясться у священной скалы, что она была честной и верной женой вождю и никогда ему не изменяла.

– И что было потом?

– Мой предок положил руку на камень и попытался солгать. В этот момент какая-то неведомая сила, якобы заключенная в камне, повергла его на землю и сокрушила.

Нору словно обдало холодной волной.

– Вероятно, это просто сказки. Камень не может обладать…

– Не важно, какая сила разоблачила ложь моего предка, – продолжал сэр Эйдан. – Во всяком случае, жена вождя сразу же поняла, что произошло. Сам факт; что она непреднамеренно предала своего мужа, стал для благородной леди нестерпимой болью. А сознание того, что ее сын оказался незаконным, было настоящей пыткой. Но больше всего страдала она из-за того, что вождь, в котором она не чаяла души, не смог простить ей своей поруганной чести. Его уязвленная гордость потребовала, чтобы он отказался от жены. Мейр впала в тоску и в конце концов бросилась вниз с высокой крепостной стены. Люди рассказывают, что и сейчас порой можно слышать ее стенания.

– Какая трагическая история, – промолвила Нора со вздохом.

Эйдан уклончиво пожал плечами:

– Большинство историй имеют трагический конец, если действующие лица по глупости раскрывают свои сердечные тайны.

Осторожно ступая среди валунов, поросших полевыми цветами, Нора приблизилась к стене замка красоты и приложила руку к изъеденному временем и непогодой камню. Ее ладонь словно обожгло болью, и она почти физически ощутила биение пульса людей, когда-то здесь обитавших, любивших и встретивших здесь свой конец.

– Кассандра сказала бы, что эти легенды исполнены романтики, – прошептала она.

Эйдан снова пожал плечами:

– Скорее они чертовски унылые! Уже одной достаточно, чтобы мужчина навсегда отрекся от женщин. Да-да, подобные истории никогда не имеют счастливого конца. Скажите, вы можете представить, чтобы Тристан и Изольда в финале своей истории понеслись вприпрыжку в замок, чтобы беспечно предаться любовным утехам и грызть леденцы? Или представьте Орфея и Эвридику, играющих среди луговых цветов в блаженной радости. Нет, несчастные глупцы всегда находят один и тот же конец: всепоглощающую боль и смерть, неизменно героическую, конечно же. – Эйдан поморщился. – Как будто это может компенсировать все, через что им довелось пройти. Страдания и смерть – вот конечный результат всех этих легенд о любви, над которыми вы, женщины, любите проливать слезы.

К своему удивлению, Нора поймала себя на том, что не может удержаться от улыбки.

– Наверняка найдется история и со счастливым концом.

– Во всяком случае, мне на ум ничего не приходит, – проворчал Эйдан. Он вдруг пристально взглянул на нее и добавил: – Интересно, чем закончится наша история? Нора, как вы думаете?

Нора отвернулась и с деланной непринужденностью проговорила:

– Мне хотелось бы надеяться, что вполне благополучно. Нам нужно только заранее договориться, чтобы исключить приступы ревности, роковое любовное зелье и тому подобные вещи. Но мне точно известно: наша история будет иметь конец. Учитывая же все остальные обстоятельства, можно утверждать: чем скорее это случится, тем лучше.

– Значит, вы уже готовы расстаться со мной? – спросил он с улыбкой. – Интересно, смогу ли я заставить вас изменить решение?

Ее пронзила дрожь, когда она почувствовала, как ей на плечи легли руки Эйдана. Он осторожно повернул ее лицом к себе и заглянул ей в глаза.

– Нора, вы верите в судьбу?

– В судьбу? – переспросила она шепотом.

– Говорят, что некоторые события предопределены, как бы мы ни старались поступать по собственному усмотрению. Вы верите в это?

– Конечно, нет. Я… – Она издала нервный смешок. – А впрочем, мне следует верить в судьбу. Да, пожалуй, я верю в нее. Об этом свидетельствуют мои поступки. Я словно утратила рассудок, когда получила ваше письмо… Письмо, адресованное женщине, готовой стать вашей невестой.

– А как к вам попали письма Кассандры? – поинтересовался Эйдан.

– У моего сводного брата есть приятель, у которого имеются знакомства в лондонской «Таймс». Когда пришло письмо, приятель брата устроил целый спектакль – всем подряд демонстрировал его в клубе.

– Замечательно… – Эйдан поморщился, и Нора без труда догадалась, что ему было неприятно слышать об этом. – Да, просто замечательно.

– Когда Ричард увидел письмо, он решил, что оно предназначено именно мне, – продолжала Нора. – Брат знал о моем отчаянном положении, и он отдал его мне. А я подумала… – Нора почувствовала, что у нее запылали щеки, и потупилась.

Эйдан же осторожно приподнял ее подбородок и заглянул ей в глаза.

– Что вы подумали, Нора Линтон? – проговорил он невероятно ласковым голосом.

– Я подумала, что вы предназначены мне судьбой. Как это, должно быть, нелепо, правда?

– Если бы вы задали мне этот вопрос вчера, я, по-видимому, согласился бы с таким определением. Но сейчас я в этом не уверен.

У Норы подскочило сердце, и пальцы затрепетали. Он совершенно ее запутал и обезоружил.

– Нора, неужели вам уже не кажется, что мы нужны друг другу? – продолжал Эйдан.

Быть нужной – разве не на это она рассчитывала, когда отправлялась в Ирландию? Да, именно об этом она мечтала. Мечтала о том, чтобы в ее жизни появилась цель и какой-то смысл. Мечтала о любви. Но сэр Эйдан, конечно же, не мог ее любить…

Пожав плечами, Нора проговорила:

– Сейчас мне нужен дом, вот и все. Исходя из того, что я вчера от вас услышала, об остальном мне следует забыть. А вы будете жить так, как привыкли.

– А что бы вы сказали, если бы я признался: Нора, вы единственный человек на свете, который может протянуть мне руку и вытащить на берег?

Произнесенные им слова соответствовали ее тайным мечтам, ее самым сумасбродным фантазиям, и Нора почувствовала, как у нее сжалось сердце.

– Теперь я понимаю, откуда у Кассандры драматический дар, сэр Эйдан. Я не представляю, что могу сделать, чтобы… Как это вы соизволили выразиться? Чтобы вытащить вас на берег? Ведь вы, сэр Эйдан, плывете в противоположном направлении, вы стремительно удаляетесь от берега.

Глаза Эйдана потемнели. В них светилась искренность, граничившая… с мольбой.

– Вы могли бы открыть для Кассандры двери в высшее общество. Ваше имя поможет ей.

У Норы упало сердце. Честное имя – это все, что досталось ей от отца в наследство.

Эйдан же тем временем продолжал:

– Красота Кассандры, мое богатство и имя Линтон обеспечат моей дочери должное уважение и покорят всех снобов – никто не посмотрит на нее косо. Вы знаете, как моя девочка умеет добиваться всего, чего хочет. Ей хватит нескольких недель, чтобы укротить светских львов в «Олмаксе» и заставить их есть из ее рук.

– Вы полагаете, что триумф в «Олмаксе» станет залогом ее счастья? А вы, проводя время в высшем свете, стали бы счастливее?

Глаза сэра Эйдана вспыхнули. Но он тут же взял себя в руки и сказал:

– Кассандра совсем другая. Особенная. Если бы вы вышли за меня замуж, она смогла бы подняться надо мной и Делией и стать такой, какими нам не суждено было стать. Цельной, добродетельной, сильной, счастливой… Она заслуживает счастья.

В его словах прозвучала неподдельная страсть, и Нора почувствовала, как у нее защемило сердце.

Эйдан провел ладонью по волосам и пробормотал:

– Нора, я прошу вас… Нет, умоляю… Нора, помогите нам.

Взглянув на стоявшего перед ней мужчину, Нора отчетливо осознала, чего стоила ему эта просьба. В какое-то мгновение она ощутила безумное желание прикоснуться к нему – ей хотелось откинуть с его лба непослушную прядь. Но она почти тотчас же овладела собой. Было бы слишком опасно довериться Эйдану Кейну. «Этот человек – как чарующее пение сирен, он таит в себе смертельно опасный соблазн», – подумала Нора.

Сейчас сэр Эйдан склонял ее к браку, но как согласиться на брак без любви, как принять его условия?

Действительно, как выйти замуж за человека, который, надев ей на палец кольцо, тут же забудет о ее существовании?

Деловое соглашение – кажется, так он это назвал. Но что она будет испытывать, наблюдая за любовными похождениями своего мужа? Что будет испытывать, зная, что он проводит время с женщинами, в обществе которых чувствует себя гораздо лучше, чем с ней?

А когда Кассандра станет вполне самостоятельной, она, Нора, окажется лишней в этом доме, и муж избавится от нее, как от старого жилета.

Пытаясь успокоиться, Нора сделала глубокий вдох, затем проговорила:

– Сэр Эйдан, я понимаю, что выдумаете о будущем Кассандры, но вступить в брак, взять на себя священные обязательства и заранее знать, что обещания не имеют никакого значения…

– Значит, вы мне солгали, когда сказали, что хотите иметь уютный дом? Следовательно, вы все-таки хотите испытать великую страсть? Как человек, едва не поплатившийся за это собственной жизнью, смею вас заверить: вы сильно переоцениваете ожидаемые удовольствия.

Нора отвела глаза, но тут же, вспомнив о гордости Линтонов, снова взглянула на Эйдана и проговорила:

– Вы хотите, чтобы я вышла за вас замуж и обеспечила будущее вашей дочери, защитила ее от унижений, если вдруг возникнет скандал, связанный с вашим прошлым, не так ли?

Кейн кивнул:

– Совершенно верно.

– А если я выйду за вас замуж, что будет со мной? – продолжала Нора. – Допустим, я решусь помочь вам и стану вашей супругой, но что станет со мной, когда о Кассандре вам больше не придется беспокоиться? Как вы предполагаете устроить меня?

– Как только вы справитесь с вашей задачей, я выполню любое ваше пожелание. Я сделаю все, что будет в моей власти, чего бы мне это ни стоило.

– Сделаете все, что в вашей власти? – переспросила Нора.

– Если вы избавите мою дочь от страданий, – продолжал Эйдан, не спуская глаз с ее лица, – я буду почитать вас, как ни одну другую женщину на свете.

– Вероятно, я должна быть польщена, – заметила Нора. – Но мне казалось, сэр Эйдан, что вы не очень-то высокого мнения о представительницах слабого пола.

Кейн нахмурился.

– Нора, вы о чем?

– Дело в том, что я достаточно насмотрелась на приятелей моего сводного брата, поэтому имею неплохое представление о мужчинах, подобных вам. Они засыпают подарками своих любовниц, красивых и умных, смелых и наглых. Когда же им приходится вспоминать о своих женах, они над ними потешаются, порой не стесняясь их присутствия, как будто обручальное кольцо на пальце женщины притупляет ее чувства.

Эйдан поморщился и проворчал:

– Вы полагаете, что я таким образом отплачу вам за избавление моей дочери от страданий?

– Вам не придется надо мной насмехаться. Другие с удовольствием сделают это за вас.

– Нора…

Она подняла руку и вновь заговорила:

– Неужели вы не можете представить, что скажут люди, что они будут болтать о нашем браке?

– С какой стати? – удивился Эйдан.

– Потому что… Взгляните на себя, – проговорила Нора с отчаянием в голосе. – И посмотрите на меня.

Эйдан скрестил на груди руки и с невозмутимым видом заявил:

– Я вижу только мужчину и женщину, и каждый из них нуждается в том, что может дать другой.

– А люди увидят отчаявшуюся старую деву и мужчину, который ее не любит. Наблюдая вас в обществе других женщин, в свете будут считать, что вы стремитесь поскорее забыть о ночи, проведенной в моей постели. – Голос Норы дрогнул, и щеки запылали огнем, но она с жестокой прямотой закончила неприятную для нее мысль. – Если, конечно, они поверят, что вы вообще способны соблазниться моей постелью.

Он пристально посмотрел ей в глаза, и у нее перехватило дыхание.

– Нора, вы хотите лечь со мной в постель?

Она нервно рассмеялась:

– А если даже хочу? Неужели вы пойдете мне навстречу в обмен на услугу Кассандре?

– Нора, я стараюсь быть с вами откровенным. Настолько откровенным, насколько это возможно. Если вы хотите, чтобы я стал вашим любовником, я уверен, что мы сумеем поладить.

Его слова словно обожгли огнем ее сердце.

– Сэр Эйдан, может, мы еще включим осуществление брачных отношений в стоимость моего согласия? И запишем в брачном контракте: сэр Эйдан Кейн торжественно клянется исполнять супружеский долг каждый месяц по вторникам…

– Чего вы от меня добиваетесь?! – прорычал Эйдан. – Чтобы я сказал, что безумно вас люблю? Но мы оба знаем, что это ложь. По правде говоря, после того, что случилось с Делией, я не в состоянии полюбить ни одну женщину.

– Вы уже достаточно ясно дали мне это понять.

– Или вы требуете, чтобы я дал обещание, что никогда не взгляну на другую женщину? Может, хотите, чтобы я дрался на дуэли с каждым мерзавцем, который посмеет отпустить язвительное замечание по поводу нашего брака? И вообще, почему люди должны критиковать нас? В вопросах брака общество руководствуется куда более практичными соображениями, чем понятие столь эфемерное, как любовь. А что касается вашего опасения, что из-за моих измен над вами будут посмеиваться, то не стоит волноваться. Иметь любовников и любовниц в высшем обществе так же естественно, как потягивать миндальный ликер на раутах. Возможно, и вы в один прекрасный день встретите мужчину, который придется вам по душе. Можете не сомневаться, в подобном случае я пожелаю вам обоим приятного времяпрепровождения.

Нора вздрогнула и залилась румянцем. Последние слова Эйдана показались ей ужасно оскорбительными, и она лихорадочно пыталась найти достойный ответ.

– Проклятие! – воскликнул Эйдан. – Не смотрите на меня так, словно я омерзительный негодяй, притащивший вас сюда за волосы! Ведь, уезжая из Англии, вы намеревались… – Он вдруг осекся и прижал пальцы к вискам.

– Намеревалась – что? – проговорила Нора.

– Выйти замуж без оглядки.

Нора промолчала, и Эйдан, тяжко вздохнув, продолжал:

– Вероятно, в этом состоит моя ошибка, мисс Линтон. Видите ли, я неправильно держался с вами. Вероятно, я должен дать вам то, к чему вы так стремитесь.

Нора сделала шаг назад и прислонилась спиной к каменной стене.

– Нет! – воскликнула она, всеми силами стараясь скрыть охватившую ее тревогу. – Вы ошибаетесь, если думаете…

– Если думаю – что именно? – с улыбкой осведомился Эйдан. Обхватив ее обеими руками за талию, он продолжал: – Если думаю, что вы приехали сюда, чтобы узнать, что такое мужская страсть, пока еще не слишком поздно?

Нора судорожно сглотнула. Сердце ее гулко колотилось в груди.

– За чем бы я сюда ни приехала, этого я здесь не нашла, смею вас заверить, сэр Эйдан.

– Вам следует пасть на колени и благодарить за это Господа, мисс Линтон. Любовь – это яд по сравнению с обычной страстью. Любовь ослепляет тебя, проникает в твой костный мозг самым страшным ядом, делает тебя слабым, лишает всего – сил, чести, гордости…

Нору потрясла глубина чувств, прозвучавших в его горьких словах, заставивших усомниться в его отказе от женщины, которую он однажды называл своей женой. Его слова пробудили в Норе любопытство. Как могла Делия Кейн столь жестоко ранить этого человека?

Эйдан шумно перевел дух и вновь заговорил:

– Позволь мне показать тебе, Нора… Позволь показать, насколько слаще страсть, чем пагубные узы, к которым ты ошибочно стремишься.