Текст книги "Моя первая книжонка. (Чего многие из вас никогда не напишут)"

– Да, понимаю, – понимал? Да. Соглашался? Хрен.

Умиротворение пропало с его лица. Собеседник нахмурил лицо и рявкнул:

– Ничего ты не понимаешь, бестолочь! Я! Когда-нибудь, может, поймешь, но не сейчас!

К этому моменту он успел докурить сигарету до фильтра. Бросив бычок в реку, незнакомец развернулся и ушел, не сказав больше ни единого слова. Я постоял еще пару минут и двинул в противоположную сторону. Меня правда не особо колышут судьбы одноразовых знакомых.

«Музеон» – длинный вытянутый парк вдоль набережной, созданный вокруг Центрального дома художника. Типичный образец новой Москвы, где все делали из камня и дерева. Я шел, погруженный в свои мысли, когда неожиданно в них ворвались чужие слова:

– Аккуратней!

Справа меня обогнали двое парней на лонгбордах, один высокий, как шпиль, за ним второй, ниже и с темной бородкой. Чуть позади ехала девушка с растрепанными темными волосами, свисающими до бедер. Проехав, она оглянулась в мою сторону и крикнула:

– Это велодорожка, кретин! Вали на тротуар!

«Ну и сука», – подумал я про нее. Парки для пешеходов. Хотя девушка была права. Я и правда шел по велодорожке. Ну и сука, подумал я про себя. За «Музеоном» ждал Парк Горького – самый молодежный в Москве. Целый день тут слоняются толпы людей и постоянно что-то происходит. Приятное место, в котором всегда можно провести время. Но по правде говоря, добравшись сюда, я успел изрядно задолбаться. Прогулка подзатянулась, и нужна была бодрая альтернатива. Я скучал в одиночестве. К счастью, спустя тридцать минут моего бесцельного шатания по парку зазвонил телефон, это был один из тех знакомых, кто несколькими часами ранее не взял трубку.

– Хей, Кирилл! Что делаешь?

– Привет. Жду, пока меня спасет от безделья эпизодический персонаж, о котором никто никогда и не вспомнит.

– Тогда у меня есть для тебя отличный варик. Сегодня в десять вечера у меня диджей-сет в клубаке на Тверской.

– Там нормальный клуб?

– Нет, но какая разница? Мне платят, и есть проходка на парочку человек с бухлом. Есть желание?

– Клуб с халявным алкоголем? Диктуй адрес.

Глава 5

До встречи в клубе оставалось еще несколько часов, поэтому я рванул домой. Нужно было взять денег и что-нибудь перекусить. Жрать в клубах – для меня непростительная роскошь (нет, не нищий, а экономный). Да и выглядит эта роскошь слишком странно: все танцуют, пьют, а ты сидишь и уплетаешь карбонару. Когда я пришел домой, никого не было. Приятный домашний уют одурманил своей магией. «Может, никуда не идти и остаться дома? – подумал я. – Полежать на кровати, позалипать в телефон. Но нет, глупо тратить свою молодость на лень». Ага. Достав из рюкзака книгу, которую дал мне «бывший профессор», я еще раз внимательно на нее взглянул. Конечно, я прекрасно понимал смысл этой вещи. Дальше по сюжету тривиальной истории мне необходимо было читать ее от начала до конца и, как бы проходя путь вместе с автором, в конечном итоге потерять книгу, но обрести понимание, как же начать писать свою собственную историю. Круто? Не очень. Я решил немного ускорить события и сразу же начать с потери книги. Ее обложка хорошо смотрелась на дне корзины рядом с пустой пачкой молока и пакетом от макарон. Искусство в массы.

Чтобы перекусить, я на скорую руку нарезал себе пару кусков хлеба с ветчиной. Потом, заливая это кружкой горячего чая, стоял и смотрел на Останкинскую башню, видневшуюся из окна. Мне она всегда напоминала ракету с бетонными струями пламени внизу. Правда, после появления на ней экранов она стала выглядеть как билборды в Токио. Я могу так судить по кино, ведь сам я никогда не был в Японии. Может, там все по-другому. А может, и нет. Мне-то какая разница?

Приодевшись чуть лучше обычного, я вышел на улицу. Немного опаздывал, но ничего. Вовремя в клубы приходят только неудачники. Двор дома и проспект за ним наполнялись теплым вечерним светом. «Я люблю ночь за то, что в ней меньше машин…» – пропелось у меня в голове.

Вроде бы плевое дело: идти по улице. Для кого-то да, но не для меня. Я притягиваю к себе истории. То есть вы вот зайдете в продуктовый магазин, купите себе вина и довольный пойдете по своим делам. Со мной этот трюк не прокатит: как-то я решил покурить на Садовом кольце и встретил пропитого бомжа, который, глядя в сторону посольства, крикнул: «Факкинг фагготс, вей джендж ве рулс! Йор ноу уот айм сеинг?» А после просто ушел. Так и не понял, кто это был. Я притягиваю к себе подобные события и, наверное, даже благодарен этому. В конце концов, именно они делают любую историю интересней.

Так случилось и в этот раз, хоть и без бомжей. Когда я шел в сторону метро, возле меня остановилась старая иномарка: окна почернели от толстого слоя тонировки, а откуда-то из жерла чудовища доносились страшные душераздирающие звуки:

 
Едем ровно, шпилим гладко,
У нас все на мази, правда, братко?
Любому мусору – вежливый поклон,
Главное – не спали пистон
 

Я стоял и ждал развития сценария. В таких случаях произойти может что угодно. Время приключений? Нет. Одно из боковых окон медленно опустилось, и в нем показалась большая и знакомая ряха.

– Кирюха, Уася, емана! Ты чель?

– О, Тоныч. Здорово!

– Садись, ек-макарек! Тебе куда?

– На Пушкинскую.

– О, ништяк. Подкину без базару. Крюк для другана не проблема.

Почему бы нет? Я позволил тонированному монстру сожрать мое тело. Стоило мне захлопнуть его пасть, как он вздрогнул, рявкнул и рванул вперед. Тот неловкий момент, когда ты сам хочешь пристегнуться. Тоныч – мой одноклассник, с которым мы раньше жили в одном дворе. Тогда он был ниже ростом, легче килограмм на сорок и звали его Антон Зубилов. За попытку назвать его Зубилом любой тут же получал неплохой, по школьным меркам, удар правой в челюсть. Сейчас он мало был похож на того прыщавого Тоныча, задиравшегося в школе на отличников. Появились признаки мужества, и больше наглости в глазах. Из простого забияки в натурального бандита. Но я чувствовал себя спокойно, в школе мы часто ошивались вместе, и кому-кому, а мне точно в его компании ничего не угрожало. Людей такого типа обычно называют «ребята с нашего двора». Кто-то с такими друзьями десятки лет, но обычно после школы вы разбегаетесь по разным вузам и перестаете общаться. С Антоном так и вышло. Сложно вспомнить, когда мы виделись в последний раз.

Как я говорил, в школе Тоныч был тем еще типом. Он любил враждовать с преподавателями… со всеми, кроме учительницы по биологии. С ней они как-то ладили, даже вместе в курилку ходили. После девятого класса парень отправился в ПТУ. Получил специальность и с легкой руки служивого отца попал в армию. Тыжмужик! Нормальный среднестатистический парень. Ни дать ни взять.

Мы ехали быстро, шашкуя и обгоняя всех на своем пути. Внутри было по-настоящему темно. Проигрыватель продолжал выблевывать невнятные звуки, которые смешивались с фальшивыми хрипами баса где-то сзади. Складывалось впечатление, что я уже все, в клубе. Только не в том, в каком хотел бы. Но это было лучше, чем ехать с открытыми окнами: если бы кто-нибудь снаружи увидел, что я слушаю такую музыку…

 
Моя жизнь – камнем вни-и-из,
Моя душа – к небу вве-е-ерх,
Моя любовь – лишь к тебе,
Помолись за меня звезде
 

– Музон тебе норм, не мешает?! – музыка играла настолько громко, что Тонычу приходилось кричать, чтобы я мог что-то услышать.

– В порядке! – крикнул я в ответ.

– Тоже рэпчину слушаешь?

– Редко, но бывает!

– Русский или пиндосский?! – последнее слово он прокричал с особым акцентом.

– Русский. Америкосовский совсем не канает! – ибо кто я такой, чтобы спорить.

– Красава, Уася, дело говоришь! А кого из наших слушаешь?!

– Да разных так-то. Что попадется. Чаще что-нибудь околоумное вроде Аллюзионика!

– Эу, брат, не в ту степь идешь! Не люблю этого пидора! Он какую-то чушь гонит непонятную! Умничать пытается, выдумывает постоянно! Правды в его текстах нет, вот в чем беда! Понабрал всякого говна в своих институтах, а теперь думает, что русскую душу понял! Вот ты лучше Плуто послушай! В сердце порой бьет, как он ровно нашу жизнягу описывает! Без фальши этой левой!

– Так, может, для кого-то и тексты Ника не фальшь, а жизнь?!

– Да для педиков и петухов его тексты! Серьезно, не слушай эту лажу! Знаешь ведь, в чем прикол?! Он же не наш! – Тоныч внимательно посмотрел на меня, чтобы я точно осознал всю силу мысли. – Он пиндосский! И приехал он сюда, чтобы нормальных пацанов типа тебя зомбировать! Подосланный казачок! Они ведь сюда едут, к нам, на Родину-матушку, баб наших долбят, экономику ломают, а потом обратно к себе линяют! Уроды, вот кто!

Возникают такие моменты, когда ты прекрасно понимаешь – твой собеседник только что сказал очень глупую и несусветную чушь. И вроде бы ты можешь попытаться объяснить ему, что он вроде как и не прав, но это не сработает. Никогда не срабатывает. Тебя не поймут и выставят идиотом, или ты обречешь себя на многоминутные лекции об идеалах и неправильном понимании бытия. Я этого не хотел. Его мыслей мне было уже достаточно. Поэтому я выбрал лучшее возможное поведение – промолчать и устроить передышку. Это сработало, и скоро разговор пошел по другой стезе. Жаль, что с музыкой в машине так не получалось.

 
Как дела, маленький урод?
Как дела, некудышный сброд?
Как дела, семя на снегу?
Как дела, там у вас – внизу?
 

– Че, как твоя Ж?! – музыка продолжала орать, и мы орали вместе с ней.

– Ж?! – не понял я.

– Жизнь как, рассказывай! Че худой такой?!

– Моя сила в З!

– З?! – не понял он.

– Знания!

– Ха! А моя сила вот, – он показал свои накаченные руки. – Левый коронный, правый похоронный! А ваще, че как?! Где трудишься, че двигаешь?!

– Нормально все.

– Что?!

– Нормально все! Сейчас подработками перебиваюсь!

– А че не постоянная работа?!

– Не могу я найти для себя пока такую постоянную работу, чтобы не тошнило! Все какая-то лажа!

– Уася, аллергия на работу лечится увеличением зарплаты, – Тоныч улыбнулся, довольный своим остроумием, скачанным из интернета. – Ты не против, если я покурю?! – не дожидаясь ответа, он полез к полочке под магнитолой. Там лежала белая пачка с непримечательным узором, откуда он извлек сигарету с фильтром цвета пробки (символом всех сигарет с мерзким запахом). Антон достал полупрозрачную зажигалку, прикурил и немного опустил свое окно. Легче не стало: салон начал заполняться смрадом. Он вливался в легкие, впитывался в одежду и заставлял думать о том, что пора бросать курить. Сам я дымить не хотел. Но это было единственной возможностью спастись от зловония. Ты меньше чувствуешь дым, когда куришь.

– Не против, если я тоже покурю?!

– Валяй!

Я достал из рюкзака табак и начал забиваться.

– Опа-опа, че интересное?! – в глазах Тоныча промелькнул радостный огонек.

– Не, мимо! Чистый табак без всяких левых примесей!

– А-а-а, я уж подумал, ты из этих, – он кивнул в сторону, – и че, нормальная тема?!

– Да. Чувствуешь хотя бы, что не зря травишься!

– А мне зафигачишь?!

– Не вопрос!

Я отдал свою самокрутку ему, а сам скрутил новую. Тоныч выкинул дешевую сигарету в окно, в машине скоро должен был появиться воздух.

– Че, как твои дела, Тох?!

– Мои?! Нормально! – он посмотрел в зеркала заднего вида и немного прервался. – Предложение еду делать своей крале!

– Нефиговый поворот! И когда ты сказать об этом хотел?!

– Хех, дружбу не планируют, про любовь не кричат, правду не доказывают! Знаешь, как говорят?! Не надо о таких вещах громко! Чувства, еманарот, они такие!

– А с чего решил-то жениться?! Повод какой-то есть?!

– Да пора уже, че! Погулял пацаном, и хватит! Баба классная! Мозги не парит, пожрать приготовит всегда! Да и симпатичная! Такую упускать нельзя, сам знаешь! Тут как на рыбалке, вовремя не подцепишь – и соскочит!

– Не поспоришь! Как свадьбу справлять будете?!

– Ну это уже сама пусть решает! Кому праздник – кому оковы! Хех! Но я думаю, все как у нормальных людей, че мы, уроды какие-то?! Платье белое, выкуп, ЗАГС и огромная поляна в ресторане! Чтоб все знали, Антон и Ольга теперь в любовном союзе!

– А давно вместе?!

– Да два года уже! Как с армии вернулся, так сразу и это! – Антон только сейчас заметил, что мы орем, и сделал музыку тише.

– Как, кстати, там в армии было? Весело?

– Мне-то да. Я с двумя торчками служил, так что очень все в поряде. Эти Уаси по дружбе накуривали. Пару раз от старших огребал, но все за дело, так что без обид. Вот только с бабами напряженка. Вообще никаких не было. Даже у комдива не дочка – сын. Попадалово конкретное. Да еще и с мобилами залет: раз в неделю давали. И это, как трубу получишь, так сразу сваливаешь типа уединиться. А в казарме-то где уединишься? Где придется. Но бывало всякое. Так и жили, – он усмехнулся, и следующие несколько минут в салоне вновь было тихо, не считая уродского рэпа, который продолжал играть, пусть и с меньшей настойчивостью.

– А ты сам служил?

– Не, по состоянию здоровья не прошел. Плоскостопие.

– Везуха. Я бы сам не пошел. Долг родине. Не помню я что-то, когда я государству столько бабла задолжать успел. Сколько там сейчас? Двести, триста рублей? Ну в баню! А бегать надоело. К тому же сейчас всех на год толкают, че не сходить-то? А на эти же двести рублей я вон, тачку взял, – Антон хозяйски похлопал по рулю.

– Раз тачку взял, значит, деньги водятся. Работаешь?

– От работы дохнут пони, ну а я бессмертный кони, – после каждой такой фразы Антон замолкал, чтобы я мог осмыслить крутость сказанного. – На двух работах вкалываю. В основном на складе грузчиком. А когда маза есть, еще и в одном месте подрабатываю.

– И нормально платят?

– Ну я грузчик не простой, а на штабелере. Это такая машинка, которая паллеты таскает. Мы типа элита складская, вот под сорок рублей и выходит с переработками. Слыхал, что где-то штабелеры и больше получают. Но еще слыхал, что и где-то меньше, так что я норм попал. Фирма фартовая. Ну и за халтурку еще десять-пятнадцать выпадает.

Как бы смешно это ни звучало, но я никогда не зарабатывал столько денег. И уж точно никогда не тратил столько денег на себя. Когда был моложе, сливал часть денег родителям. Типа взрослый, все дела. А сейчас вроде я постарше, но из-за отсутствия постоянной работы я вновь был ни с чем. Купить с зарплаты телефон для меня всегда представлялось чем-то невероятным, не из моей жизни. Вот и сейчас в голове промелькнула куча разных идей, как я мог бы жить с деньгами Тоныча: три раза в год мотаться за границу, раз в месяц покупать новые шмотки и не испытывать никакой нужды. Было бы здорово, но работать на склад все равно не пойду.

– Нормальная сумма, у меня столько нет.

– Ну а как иначе, брат? Здесь пятерик, там косарь. Бац – и хана бюджету! А кушать-то хочется. Да еще и с бабой. Ты ее в кабаки води, цветы дари, платье купи, на моря вози и все такое.

– А кому сейчас легко?

– Да вот есть такие. Вон у меня друган. Его пахан – большая шишка (Антон поднял указательный палец вверх) в одной госшараге. Так там все ништяк, что ни говори! Тачки дорогие, телки сисястые. А когда пацана полицаи ловят, то уже через час отпускают и извиняются в придачу. Круто, а? Сейчас учебу заканчивает, а ему уже и работу нашли, чтобы сидел, ничего не делал и бабки хапал. Вот так вот оно делается. Главное – правильно наебать, и дальше все в гору идет.

– Но постоянно так делать тоже не варик. В конечном итоге тебя самого натянут.

– Ну это-то да. Тут главное – успеть навариться и чистым слезть. Бабос правит миром.

– Или же миром правит алчность и тупость людей.

– Хах, ну ты и сказал тоже. Алчность, ек-макарек. Не алчность, а желание свое место под солнцем намутить. Что в этом плохого?

Так, слово за слово, песня за песней мы докатились до Пушкинской площади. Странное место. Почему-то я здесь часто оказываюсь, хотя тут нет ничего, что могло бы меня заинтересовать. Магия улиц.

– Приехали. Ну что, Кирюх-братух, рад был тебя видеть!

– Да, я тебя тоже! Здорово, что у тебя все хорошо. Своей будущей жене привет передавай.

– Да, обязательно!

Мы пожали друг другу руки, и я вырвался из лап тонированного монстра. Перед тем, как успел закрыть дверь, Антон вскрикнул:

– Кстати, я же тебе сказать забыл. Я отцом скоро стану!

– Ого! Одна новость круче другой. Когда?

– Да вот через полгодика буду уже ляле подгузники менять.

– Здорово. Мои поздравления.

– Спасибо на добром слове. Бывай!

В тачиле вновь загромыхала музыка, под которую он уехал в закат.

 
Я еду быстро, накатываю жару,
Биток ревет, мотор ревет.
Сейчас еще словлю приходов пару,
А хип-хоп мне кача задает!
 

Я стоял у дороги, где он меня высадил, и пытался разобраться в людях. Что ими движет? О чем они думают? Какая у них логика? Кто прав: я или они? Впрочем, скоро я забил и на это.

Глава 6

После тонированной машины вечерняя улица показалась непривычно светлой. Правда, в Москве это норма. Центр здесь всегда светится так, что ночь отличается от дня лишь оранжевым цветом ламп. Плюс почти все заведения открыты круглосуточно. Цивилизация. Вот и сейчас все вокруг меня жило в привычном шумном ритме. Разве что молодежи на улице стало побольше, а пожилых поменьше.

Мне предстояло решить, что делать. Вариантов было, в общем, всего два: я мог либо пойти сам искать клуб, либо сначала позвонить своему знакомому, Артуру, который и позвал меня сюда. Он ответил с третьей попытки:

– Да-да-да, пр… вет, – голос растворялся в сплошном гуле, и было сложно понять хоть слово. – Я тут… немн… го в замесе. На в… оде… пустят. … минут пятнад… двадцать. Ок?

– Мужик, может, и ок, только я не понял ничего.

– Я. Мож… афте… как а… разом отм… во… Афтор.

– ЧТО?! Какой афтор?!

– …Тут… сли… ком. Я занят… Без м… ня тебя не пустят. По… ожди… я позвоню. Можешь… ChickenC. Я туда…

– Ладно, какой-то посыл я уловил. Пойду в ChickenC и буду ждать звонка.

– Мой нигер… – после связь оборвалась.

Ночной ChickenC в центре Москвы – зоопарк, который расцветает с первыми холодами. Теплое помещение с дешевой жратвой и свободными столиками неизбежно тянет всех без разбору. Можно даже и без денег: приходишь, находишь столик и садишься. Днем, минут через тридцать, тебя начнут гнать мамашки с детьми, что, мол, сел, дай другим поесть, и вообще, молодежь нынче ужасная, не то что в их время. Ночью тебе никто и слова не скажет. Это настоящий музей современной Москвы. Кого тут только нет. Такой кладезь персонажей был для меня очень кстати, поэтому я решил повнимательней осмотреться.

За одним из столов примостились типичные алкаши. Опять. Я знаю, вам кажется, что в моем рассказе уж больно много таких маргиналов. Но, эй! Я ничего не выдумываю и смотрю правде в глаза – Москва кишит маргинальными алкашами, вонючими бомжами и грязными инвалидами. Факт. Эти у стола были на распутье: еще не бомжи, но упорно целятся в этот ранг. Они впятером торчали у высокого стола недалеко от входа и считали мелочь, лежащую перед ними. Судя по паре стаканчиков, горючее было, а вот закусона не хватало. Особо запомнилось существо, некогда бывшее женщиной, чье заплывшее лицо иногда поглядывало на дверь в поисках залетного с мелочевкой. Однако обратиться и стрельнуть чирик духу у нее не хватало, ведь тогда охраннику пришлось бы выгнать ее и всю компашку на улицу. Пока же они сидят тихо, у стража курицы во фритюре нет уважительной причины их вышвыривать. Ну, подванивают слегка, но кто не безгрешен?

Охранник вообще не горел желанием кого-либо выгонять, что отличало его от коллег из соседнего клуба. Просто ему было плевать. Не как мне (гордо и высокомерно), а по-тупому (как лоху). У него наверняка есть жена, может, парочка детей, и только поэтому этот тип вынужден работать. Беда только в том, что для нормальных дел он либо криворук, либо ленив. Поэтому стоит здесь и починяет примус. Полномочий у таких ребят нет, да и обязанностей немного: гоняй засидевшихся подростков, а если что-то серьезней, то тут же зови полицию.

Чуть дальше от входа сидела публика культурней. Хотя кого я обманываю? Порой заправские выпивохи на несколько рядов культурней остальных. Они могут быть просто неудачниками без билета в хорошую жизнь. А бывают реально тупые чуваки. Вон, например, коротко стриженный парень что-то очень вспыльчиво затирает своей девке. На вид им лет по семнадцать. На его лице написана тупость. Я всегда это чувствую. Рядом тусуется еще один пацан. Видать, четвертый ушел за едой, а этот невольно остался с парой, выясняющей отношения. Единственное спасение он нашел в телефоне, уткнулся в экран и делает вид, что его нет. Не везет.

За ними сидела противоположная пара – лизуны. Жесть как она есть. Девушка уже готова была раздеться и вскочить на своего парнишу, да вот люди вокруг немного мешали. Поэтому они лизались, как котята, перемешивая закрытые поцелуи с открытыми поигрываниями языками. Пиздец. Даже красивые пары в подобных ситуациях выглядят так себе, а эти вызывали только отвращение и рвотные позывы. Я чувствую, как кто-нибудь скажет: «Да ладно тебе! Они живут! Они настоящие и не боятся своих чувств и несовершенных тел. Отвали от них». Не спорю, молодцы. Только бы исчезли с глаз моих.

Еще подальше тусовались молодые любители НАСТОЯЩЕГО русского рока и колхозной романтики. Не простые рокеры, не фанаты тяжелой музыки или черных шмоток и даже не поклонники длинноволосых мужских причесок. Нет, настоящие орущие деревенские грязнюши-говнари. В чем разница? В тотальном непонимании собственных идеалов. В наигранной и поверхностной эстетике. Не ТРУЪ, одним словом. Плохо шарят в фэнтези, плохо шарят в музыке, плохо знают жизнь своих кумиров, плохо знают вообще все. Забавные ребята. Зато как выглядят! Кожа (ну-у-у, дерматин ведь кожа, да?), обувь на гигантской платформе, сзади торба с названием какой-нибудь рок-группы или просто с изображением волков. Волки и одиночество. Оу да.

Здесь, недалеко от меня, собрались самые трушные представители этого жанра. Прыщавый, дрыщавый очкарик в длинном псевдокожаном пальто с турецкого рынка, телка с каре, выкрашенным в яркий голубой цвет, и низенький кабанчик. Что-то в духе «нас чмырили в школе, поэтому теперь мы думаем, что классные». Я верил, что такие давно вымерли.

Остальная часть населения жральни интереса не представляла. Компашка хип-хоперов, пожилая пара на запоздалом свидании, парочка столиков с завалившимися поесть обычными ребятами и столики с представителями южных земель нашей необъятной.

Артур не звонил, так что можно было перекусить отличным миксом из вкусной курицы и траванутого всего остального. Хотя я и съел парочку бутербродов дома, но в желудке оставалось еще много места для чего-нибудь посытней.

У кассы ждала вечная очередь, состоящая из одиноких представителей всех столов, описанных выше. Миниатюрное ООН, где балом заправляют восточные работницы прилавка и полусонные работники кухни. Мне досталось место в самой длинной из очередей прямо за парнем, постоянно крутящим башкой.

Примерно тогда я четко усвоил: выдуманный мной герой из фастфуда точно не жилец. Это была изъезженная, изнасилованная обыденность, которая никак не могла никого очаровать. Может, кто-то и мог превратить подобную историю в конфетку, но точно не я. Моих мыслей пока не хватало, и, когда я об этом думал, становилось худо. Я чувствовал бесцельную трату времени, понимал, что многие уже давно бы знали, о чем писать, но не я. Хоть одна умная мысль за всю историю, что я вам рассказываю. Ура.

Но мне все равно надо было что-то решать со своим героем. Лука Сергеевич прав – журналистика могла стать спасением, на котором мой ключевой персонаж может прокатить всю историю. По крайней мере она была уж точно поинтереснее бургеров. Я мог бы направить своего чела с квестом в те места, где обычный человек не бывает. Пожалуй, из этого могло получиться какое-никакое приключение.

Хоть я и не знал, куда отправится мой персонаж (и куда фиговей то, что я не знал, что же там может интересного произойти), я все же немного воодушевился и даже достал телефон и быстро добавил в заметку: И – идея.

Парень, стоявший передо мной и пускающий голову по орбите, на одном из витков увидел запись в заметке и обратился ко мне с вопросом:

– Нужны-ы-ы идеи-и-и?

Он выглядел как настоящий хиппи с картинки: цветные лохмотья, длинные прямые волосы и бородка. Небольшая. Его глаза выражали глубокую «начитанность», слова звучали медленно и протяжно. Он таращился на меня и продолжал медленно жевать воздух:

– Слу-ушай, ну, каро-оч, все про-осто. Берешь и создаешь!

– Да, мен, – что ж я вечно общаюсь с кем попало, – это все здорово. Впечатления, образы. Уже задолбали, честное слово. Приключения-то мне где брать?

– Так созда-ай их, разве сложно? – он удивленно уставился на меня. – Просто надо взять и по-о-осмотреть на все-е-е-е со стороны. Оторваться от бренности-и и-и-и-и полететь.

Звучало чересчур странно. Я ничего не понял, но не придал этому никакого значения. Просто продолжил накидывать вопросы.

– Если все так просто, то почему никто так не делает?

– Ду-ра-ки. Вот почему-у. Ну а вообще, я и не говорю, что-о легко это-о. Что-обы рисовать, кра-аска нужна, а ее кто-то-о делать должен. Во-от. Ну а то-от, кто рисует, то-от может и полететь. Но не хо-очет.

– Почему не хочет?

– Потому-у-у-у. Почему-у-у? – удивился он на мгновенье. – А! Во-от! Смелость нужна-а. Это же-е не так, что ты такой взял и по-олете-е-е-ел. Ты же-е себя уви-идишь. А люди-и не хотя-ят себя видеть, ведь никто-о не совершенен, мен. Вот ты, например, только вопросы задае-ешь, а отве-еты не знаешь. Глу-упый.

– А вот сейчас обидно было.

– Ну, може-ет, и не глупый, я-то тебя не знаю. Кстати, а че я тут забыл?

– Вы забыли заказ сделать! – мы уже подошли к прилавку, и в разговор грубо ворвалась кассирша.

– А, да-а. Мне… Биг мак.

– Нет у нас биг маков, у нас курица!

– А-а, ну тогда шаурмы.

– Нет шаурмы, вы в ChickenC!

Он недоумевающе посмотрел на меня:

– Слуша-ай, мужик. А че брать-то? Меня там кореш ждет, а я тут тупа-анул.

– Дайте ему корзинку на двоих и попить средний спрайт.

Кассирша недовольно пробила все, что я сказал, взяла деньги и пошла медленно собирать заказ. Где-то примерно через вечность она вернулась с пакетом и небрежно сунула его парню.

– Спасибо тебе, ме-ен. Не глу-упый ты. Беру слова наза-а-ад.

– Не за что!

– Помни, со сто-ро-ны, – на этой фразе он повернулся в профиль, – во-от так.

– Да, понял.

– Точно-о запомнил?

– Да.

– Я верю в тебя-я, брат! Не подведи.

Уходя, он обернулся и крикнул: «Плыви по течению! Оно-о тебя само-о приведет к твоей цели». На этом наше одноразовое знакомство закончилось. Наверно, навсегда. Я заказал себе несколько кусков курицы и попить. Свободный столик был только один – у окна, недалеко от алкашей. К нему и отправился. Чтобы не слушать пьяный треп, воткнул наушники и включил музыку.

За окном стояли строительные леса, так что на улицу и людей попялиться не удалось. Откусывая куски курицы, я подумал, что слишком молод для книги. Серьезно, моего жизненного опыта еще кот наплакал, как я могу написать что-то интересное и способное увлечь хоть какую-нибудь умную аудиторию? Да и зачем мне это? Если и правда хочу писать, то мне нельзя прикасаться к клавиатуре лет до тридцати (а то и больше), а вот когда наберусь настоящего опыта и буду шарить в жизни, то тогда уже надо строить из себя мыслителя. Я согласился с собой и тут же выкинул эту мысль из головы. На хер сомнения. Просто плыть по течению, и будь что будет.

Артур пришел, когда я почти все доел. На нем была расстегнутая кофта, а лицо покрывал бодренький румянец. Увидев меня, он поправил свои усы, покрытые воском, и пошел в мою сторону. Аккуратненький такой мальчик с самовлюбленным взглядом. Взяв свободный стул рядом с выпивохами, он подсел ко мне.

– Отлично. Я наконец-то вырвался. Там вообще сейчас дичь полная, – говорил он быстро, отрывисто. Как будто он забывал следующее предложение, а потом вспоминал и проговаривал все за секунду.

– Круто, да?

– Ну, тусовка так себе, но движение идет. Как ты вообще? Давно не виделись.

– Да нормально. В творческих поисках.

– Круто, над чем работаешь?

– Книга.

– Книга, нига? – он сделал пальцами жест west coast99
  West Coast – хип-хоп западного побережья.


[Закрыть]. – Ну что, интересно. А я вот сеты фигачу. Сплошные выступления. Ни на что другое времени почти нет. Ты как, уже поел?

– Ага, можем идти.

– Супер, двинули. Я выступаю через час.