Текст книги "Моя первая книжонка. (Чего многие из вас никогда не напишут)"

Все еще глава 10

Все уже готовились есть. Чайник пыхтел изо всех сил и выдавал по полтора литра раз в пять минут.

Мы расселись за большим столом, отрезали себе по паре ломтей хлеба и, едва лапша заварилась, принялись есть. Это было чудесно. В тот момент ее вкус напоминал тройной бургер. Спустя две минуты миска опустела и мне оставалось только пить чай и есть хлеб. Степа и Серега вели какой-то диалог, но я пропустил его начало и не имел никакого желания вступать в дискуссию. Второстепенным персонажам в такой прозе негоже отнимать столько места на страницах.

После застолья разрешили отдохнуть сорок минут. Иван Федорович уткнулся в свой телефон и начал наяривать сообщения, Витек и Серега, съевший в прикуску с хлебом пару таблеток обезболивающего, вышли на улицу, спустя минуту к ним присоединился Степан. За столом остались только я, сельский чувак Петька и Егор, который вскоре пошел вглубь ангара и завалился на один из матрасов. Я сделал так же. В середине ангара выбрал самый уютный уголок мягкого леса. Ложась на матрас, я мельком взглянул на Петю, который достал книгу и так и остался сидеть за столом.

Пробежав по новостной ленте, глаза устали не меньше рук, и их закрыл легкий дрем, который понес меня вдаль. Мысли пробудились и лились бесконечным потоком, формируя абстрактное нечто. Я видел себя со стороны, стоящего в дорогом костюме посреди большого банкетного зала. Играл оркестр, кругом носились официанты в белых жилетках. Со спины ко мне подошла известная красавица, актриса. Она положила свои руки на мои плечи и нежно шепнула:

– Это все сон.

– Но я не хочу, чтобы это было сном.

– Тогда пойдем за мной.

Она взяла меня за руку и повела сквозь зал. Я взял с подноса бокал шампанского. На вкус оно было похоже на кристалл. Мы вошли в небольшую комнату, где стояла большая кровать с темно-бордовым бельем. Я прислонился спиной к стенке и медленно закурил, актриса села боком с другого конца кровати.

– Ты же понимаешь, к чему все идет и что ты должен сделать?

– Еще бы.

Я опустил глаза вниз и увидел экран ноутбука, где меня ждал мигающий курсор. Проклятый призрак, испортивший мой сон.

– Знаешь, ведь я не удивлен, – на этих словах я посмотрел в ее глаза. – И даже не испуган.

Она нежно улыбнулась и потянулась ко мне.

– Я рада, значит, мы можем продолжить.

Но нет, все должно было проходить не так. Мне все-таки не пятнадцать. Я отложил ноутбук, встал и пошел в сторону двери.

– Что, куда ты?

– Послушай, Эм… впрочем, давай без имен. Мы оба знаем, что здесь происходит и что мне действительно нужно сделать кроме того, что найти себе наконец-то постоянную девушку. Так что извиняй. Увидимся позже.

В лицо ударил белый свет. Я сделал шаг в пустоту, хлопнул за собой дверью и проснулся.

В заметку: П – понимание. Часы говорили, меня не было в реальности всего-то десять минут. Хорошие десять минут. Красивая актриса.

Вскоре лафа закончилась. Нас ждала новая фура и бумага. Еще по дороге туда я смекнул, что в этом есть какой-то подвох. Не может бумага быть тяжелой. Ну, максимум, неудобной. Что ж, в очередной раз оказался неправ. Открытые двери фуры обнажили правду. Узкие длинные коробки напоминали бруски, а с одной стороны картон образовывал острый выступ. Когда Серега доставал первую из них, в глаза бросилась надпись «30 КГ». Здорово, что для некоторых мои сны – явь, жаль, я не один из них. Каждая коробка возвращала из мечтаний и прибивала к земле. Не удивлюсь, если за этот день уменьшился в росте.

Лежащий внутри рулон бумаги катался в разные стороны и порой вбивал острую грань коробки глубоко в шею. Приходилось терпеть, ведь никак иначе эту дрянь не донести. Мне было больно, противно и обидно за то, что я вынужден таскать эти коробки. Вдвойне обидно, что сам на это подписался. Все остальные уставали, но только я, похоже, выглядел как говно. Прораб остановил меня и дал двадцатиминутный перерыв. Две сигареты выпали изо рта перед тем, как смог закурить.

Мучения продолжались два часа, что означало гребаную вечность, превращавшую меня в раба, пускающего слюни.

За разгрузкой последовала перекличка и выбор команды на завтра. Услышав, что семейное пузико ведет завтра сына к врачу и от этого не выйдет на смену, я вкурил, что уже завтра могу тут не появляться.

– Выйдешь завтра? – спросил прораб.

Лень Железным Человеком ворвалась в мой рот, начала двигать языком и помогла быстро подобрать слова:

– Боюсь, не смогу. Мне тоже завтра к врачу.

– А с тобой-то что?

– Да с желудком проблемы.

– А, ну по тебе видно. Ладно, тогда через день.

– Да, вполне.

– Ладно, слушайте, – громко сообщил прораб после переклички, – фур больше сегодня не будет, поэтому половина давайте со мной, а другие – на шарики.

Зек Серега выбрал шарики, я машинально присоединился к нему, даже не пытаясь разобраться, что есть что. К нам приставили Петю, и мы пошли.

– Что это за шарики?

– Фартовая лафа, если не помрешь.

– А есть шансы?

– Витька один палец как раз на шариках и оставил.

Ну почему я вообще сюда пришел! Зачем мне все это?

За старенькой рыжей от ржавчины гаражной дверью находился небольшой предбанник и комнатка с горкой пенопластовых шариков по центру. Наверно, я могу назвать это место уютным, пусть и грязным.

– Все просто, братцы, берете мешки, лопаты и пихаете шарики в мешки. Как нормально набирается, заклеиваете скотчем и на весы.

– Понял. А где опасность-то?

– А опасность вон, – Серега указал в сторону горки пенопласта, за которой я увидел станок.

– Туда эту байду суешь, а она все месит в кружки, – он обратился к Петьке: – Хочешь попробовать?

– Не, спасибо.

– Ну смотри, богатырь, как знаешь.

Мы принялись за работу. За самую легкую работу в моей жизни. Не считая пыли, от которой уже спустя две минуты я начал кашлять, в остальном все было ровно: к станку даже не приближался, стоял в дальнем углу и набирал пенопластовые шарики в мешки. Делов-то. После бумаги, матрасов и обивки я готов был заниматься этим всю гребаную жизнь. Ну, может, не всю, но остаток дня точно.

– Вы, когда мешки на весы ставите, грамотно делайте. Показало 32,7 – значит, 34,9 легко пишите. Экономьте для производства.

– А нам есть от этого какая-то выгода?

– Да, начальнику нравимся.

– Что ж, меня вполне устраивает, – сказал я и поднял большой палец вверх.

Если вы занимаетесь тяжким трудом в компании мужиков, где более-менее все друг другу импонируют (или хотя бы не планируют бить), то разговоры начинаются сами собой. Вам просто не хочется делать это молча.

– Работа. Ни дать ни взять.

– А мне понравилось. Хорошее дело, – довольно промолвил наш домашний богатырь.

Серега посмотрел на руки Пети. Те, что раза в три больше, чем его.

– Ну да, ясен-красен тебе понравится. Ты откуда такой взялся?

– Из Сваровки.

– Это где вообще?

– В десяти километрах от Можайску.

– Иди ты, и что, прямо оттуда приехал сегодня?

– Ну да.

– Иди ты. Это же часа два, а то и больше!

– Вроде того, – усмехнулся Петя.

В ответ Серега задумчиво просвистел:

– Не близко. А дома что, работы нет?

– Да какая работа в деревне-то? Не осталось ничего. Вся работа в городе сейчас.

– Ну, может, стоит тогда поближе поселиться? Хату где-нибудь снять на окраине и не мотаться за тридевять земель?

– Хех, не могу. Мама у меня старушенька совсем. Ухаживать надо да по хозяйству помогать. Оно, может, работы и нет, но дом есть дом. Тут подлатай, там прикрути. Да и кура у нас есть. За ней тоже уход нужен.

Серега выпрямился, съел еще таблетку обезболивающего и посмотрел на Петю:

– Вот что я скажу тебе, парень. Я грешен, но ты точно не паскуда. Если жизнь к барьеру поставит, не ломайся. Понял?

– Да, вроде понял, – нет, я видел, что он не очень понял, о чем речь. Я понимал, он нет.

– Смотри у меня! – погрозил Серега пальцем. – В тюрьму ведь попадешь, и хана. А таким, как ты, нельзя. На таких только надежда осталась.

На этом празднике отеческого тепла я был лишним. Стало неуютно, захотелось пойти и подышать свежим воздухом. «Я пойду покурить», – крикнул я, перешагивая через мешки в сторону выхода. Ржавая дверь скрипела подобно мертвому лесу. День шел к вечеру. Морось вновь капала с неба прямо на мои уставшие руки и голову. Только не думайте, что я расстроился. Титул надежды нации меня уж точно не интересовал. Подозреваю, что, кроме себя, меня вообще мало что интересовало. Просто под конец дня стало немного грустно и одиноко. Видать, отвык от нормальной работы, полной тяжестей и водки. А кто-то сейчас пишет альбомы, снимает фильмы, рисует картины и добивается своих целей. А я вот. Стою. Курю. Ничего из себя не представляю. Но буду. Насчет этого в моей голове не было никаких сомнений. Я знал, что все-таки напишу свою книгу и покажу всем, чего стою. А раз точно этого добьюсь, то фиг ли париться? Действительно.

В голове торжественно прозвучало «Витек, нас ебут, а ты утек», едва я заметил приближение нашего связного. Он сказал, что смена закончилась и можно идти домой. На секунду показалось, что вокруг его выстриженной головы мелькнуло сияние.

Мы закрыли двери и двинули в ангар. Все уже были там и переодевались. Я помыл руки, взял свой рюкзак, достал оттуда чистую кофту, а внутрь засунул окончательно убитую куртку с надписью Global elite stuff. Скажи «пока», сучка.

После мы вместе пошли в сторону выхода.

– Всем на один автобус? – спросил я.

– В лес автобус. Пошли пешком, тут маршрут бодрый есть.

– Хорошо, ведите.

Мы взяли в палатке неподалеку по банке пива и двинули вдоль технической железной дороги в сторону города. Вокруг были заборы, склады, заводы и поросль. Жаль, что солнце, вяло проглядывающее сквозь пасмурные облака, висело со спины. Плохие мы ковбои.

Так мы неспешно добрели до станции. Прощались как с друзьями, хоть для меня они такими никогда не станут. Не думаю, что мы увидимся снова, да и нужно ли?

Достал телефон и набрал номер. Голос в трубке ответил: «Компания Global elite stuff, слушаю». Продиктовал свои данные и сказал, что больше не выйду на работу.

– Может, вы хотите остаться в базе, чтобы потом в любой момент взять смены?

– Нет, спасибо, – ответил я и положил трубку.

Глава 11

– То есть ты ссал на свои руки?

На нашем столе было четыре бокала, в одном из которых пиво по вкусу напоминало вино, в другом кола никак не могла напомнить ничего, кроме самой себя, а в остальных уже все закончилось.

– Это самое интересное, что ты извлек из моего повествования?

– Дай-ка подумать… да, – Филипп, довольный шуткой, вскинул брови вверх и улыбнулся.

– Засранец, я бы выселил тебя из дома, если бы мог… Ой! Подождите! – я изобразил наигранное удивление и всплеснул руками. – Я же могу!

– Только и можешь, что этим попрекать. Вот уеду я и что? Лучше жить станет?

– Не знаю, не пробовал.

– Попробуй. Потом найдут тебя голым в шкафу с затянутым галстуком на шее.

– Не найдут, не впервой.

Шутка была так себе, так что и посмеялись мы немного. Я посмеялся.

– А я слышала, – вступила Маша. Да, она теперь тоже ходит с нами в бар. В наш бар, – что если кому-то рассказал историю, то потом ее очень сложно записать. Что она вроде как уже не такая интересная становится. Это правда?

– Выветривается, как открытое пиво. Так точно. Распыление это называется. Хм, погодите минутку.

Я достал телефон и вписал: Р – распыление.

– Что ты там делаешь? – спросил Даня, расчесывая рукой свою бороду.

– Да так, помнишь, мы здесь про творческий алфавит говорили?

– Да, помню.

– Ну вот это типа он.

– Ты правда решился за него взяться?

– Ага.

– Хвалю, – глоток колы. – Странная штука, конечно, но лучше, чем ничего не делать.

– А почему ты решил, что я ничего не делаю?

– А ты что-то делаешь?

– Да побольше тебя. Например, оформил эту историю в колонку, и ее опубликуют на «Вилке».

– Хорош, – Филипп протянул мне ладонь. Хлопнули.

– Спасибо. Там рубрика, где такие околожурналистские расследования проводят и рассказывают, что и как внутри.

– А, читал. И что, прям там и опубликуют? – продолжал Даня.

– Да, я хорошо пишу. Талант и опыт решают. Ну и однокурсница шеф-редактор тоже.

– С этого бы и начал, писатель он, – выпендрился наш укротитель настроения.

– Вообще-то такой же, как и ты фильмодел.

Его губы слегка дернулись. Под бородой был румянец, я знал, хоть и не видел.

– Ну если что, то я много сделал. Уже идет работа над моим следующим проектом. Конечно, небыстро. Но мне спешить некуда. Я на качество работаю.

– Ага, вот и я тоже.

– И много наработал?

Перед моими глазами мигнул одинокий курсор на пустой странице.

– Нормально, для меня сейчас важно набраться впечатлений и жизненного опыта для грамотного описания событий.

– Не боишься, что так и будешь набираться до конца жизни?

Я промолчал и сделал глоток. Пиво стало каким-то кислым и не очень-то вкусным.

– Интересно, а где та самая точка, когда опыта уже достаточно и ты можешь делать крутые вещи? – спросил Фил. Может, правда интересовался, а может, хотел разрядить обстановку.

– Нигде. Всегда можно проколоться.

– У вас тут как-то скучно, – встрял я, – пойду покурить.

На улице было не лучше, проблема заключалась во мне. По-настоящему обидно понимать, что ты и правда ничего не делаешь из того, что хочешь. Чертовски обидно. Это вгоняло в грусть. Решение нашлось после третьей тяжки. Забить. Я решил не придавать этому особого значения. Просто выбросить из головы. Эй, ну да, не получаются пока отношения с книжкой, да и черт с ней. Мне пока некуда спешить. С ней уж точно.

Выбрав в записной книжке телефона нужный номер, я стал ждать. Лицо искривилось в улыбке, заставляющей голос звучать радостней.

– Алло, – раздался приятный, немного уставший голос.

– Привет! Это Кирилл.

– Да, узнала, – девушка на том конце сети сразу оживилась.

– Хотел узнать, как у тебя со временем? Мы встретимся?

– Я как раз думала тебе сегодня написать! Я могу завтра, – чуть-чуть после добавила. – А ты?

– В любое время в любом месте.

– Тогда где встретимся?

– В четыре на Чистых Прудах, тебе будет удобно?

– Ну-у-у-у… Да, я думаю, что удобно. Давай тогда в четыре.

– Супер. До завтра!

– Пока.

Ладно, может, с книгой у меня и девяносто девять проблем, зато с дамой ни одной проблемы не будет.

Через час каждый из сидящих за столом, ну кроме Дани, оказался изрядно ужран. Да, я понимаю, что на протяжении всей истории мы только и делаем, что курим и пьем. Но, эй! До Хемингуэя мне еще далеко! Это не может не радовать… не может и не расстраивать. Бесконечно пьянствовать печально и однообразно, но именно так и живет большая часть моих ровесников. А если вспомнить, что подростковые годы прошли под знаменами досок и панк-рока, то путь был предрешен с самого начала. Я точно знал – круто катайся, остальное побоку. Развлекайся. С тех пор разве что периодически менял слово «катайся» на другие глаголы, а так все то же.

Мы продолжали упиваться и болтать, больше все равно ничего не умели. На третьей пинте стаута дискуссия начала бурлить и грозить поножовщиной пластиковыми вилками.

– Послушай, Маш, – обратился я слабо внятным тоном, – вот смотри. Ты поселилась в моем уютном жилище, обитаешь там и даже готовишь вкусный завтрак, а я о тебе почти ничего и не знаю. Какие у тебя интересы, где ты работаешь – вот это все.

– Хочешь, чтобы я рассказала о себе? Тебе и правда интересно?

– Да. А почему бы нет? Много я не запомню, но парочку фраз для визуального образа было бы очень здорово.

Она трубочкой сняла взбитые сливки со своего коктейля.

– Не знаю, что и рассказать. Люблю гулять, путешествовать, посещать различные выставки и клевые тусовки.

Я мог и не спрашивать. Сам знаю. Большая часть знакомых девушек, да и многие из парней тоже, ответили бы именно так. Эдакий набор юного натуралиста для современного жителя мегаполиса. У нас тут все офигеть какие путешественники и тусовщики. Удивлен, что она еще не назвала любовь к фотографии. Вспомнил Соню. Ну да. Все верно.

– Понятно, – меня больше ничего не интересовало, но было невежливо на этом закончить. Так что, подумав секунды две, я выдал первое пришедшее в голову: – Работаешь?

– Я рисую, мы так с Филиппом и познакомились. А так, в плане именно постоянной работы – нет. Пробовала, но это не то. Как-то все не получается найти себя. Все не нравится. Как-то вот когда думаешь о какой-то работе, то она кажется интересной, а когда пробуешь – оказывается, что нет.

– Добро пожаловать в клуб, – стукнул я своим бокалом по ее бокалу и счел, что норма вежливости достигнута.

– Как же тебе удается путешествовать без денег? – спросил у девушки Даня.

– А родители на что?

– То есть ты классический дармоед?

– Нет, я девочка, – думал, что Маша обидится на грубоватые высказывания нашего любимого нудилы (и была бы права), однако я ошибся. Девчонка не спасовала и продолжила отвечать, сохраняя дружелюбие, ненавязчивый тон и потягивая коктейль.

– И неужели у тебя не возникало желания выйти за эти рамки и начать самореализовываться и все в этом роде?

– Мне все равно! Ничего не добьюсь, да и ни на что не претендую. Зачем? Мир и без меня неплохо справляется.

– Справедливо. Особенно учитывая тот факт, что мы все тут никто. Пытайся или нет, – заметил я, добивая очередной бокал.

– Не согласен. Вот у тебя уже какой-то вектор есть, – тот момент, когда твой друг пытается ободрить, но ничего не выходит. Почему? Потому что ничего нового он сказать не сможет. Ты знаешь все наизусть.

– Хуектор. Посмотри на меня, какой вектор? Перебиваюсь мелкими заработками и влачу жалкое существование.

– Зато ты знаешь, что по жизни хочешь делать, – добавила Маша, тоже записавшаяся в мои психотерапевты.

– Знать-знаю, а что мне это дает? Бен Аффлек в двадцать пять «Оскара» получил за лучший сценарий. Он даже не писатель! А я? Вот мне двадцать пять и что? Никто и нигде.

– Ну и что? Завидовать теперь всем? Что, если не богаты и не знамениты, то теперь совсем никто? – неожиданно сказал Даня, приехавший сюда на собственной машине.

– Типа того я и думаю.

– В корне не согласен.

– Сам подумай. Кто с нами считается-то? – спросил я, пока Фил увлекся перешептываниями с Машей. – Кому мы тут вообще на хрен нужны? Сидим в баре, пьем пиво и разговариваем о жизни, строя из себя экспертов. Планктон без работы.

– Предлагаешь не бухать и не говорить о жизни?

– Надо не болтать, а делать. И делать что-то важное. Не какой-то убогий офисный проект, «приносящий твоей компании сотни тысяч долларов». Это мусор. Нужно мутить реальное дело, которое значит нечто большее. Такое, чтобы несло смысл и осталось в памяти людей надолго, а лучше – на вечность.

– Я знаю такого парня, – весело встрял Филипп. – Он тоже хотел сделать что-то значимое. Долго к своей цели шел. Да и цель сначала хорошо звучала. Но потом другие ребята на него гнать стали. И парень чет стушевался, сначала под землю спрятался, а потом себе пулю в голову пустил. Так и остался теперь только череп с дыркой.

– Бедный Йорик… я знал его.

– Но с другой стороны, – проговорил Даня, обращаясь к Филу, – я отчасти согласен с Кириллом, а твой пример неудачен. Существование таких людей абсолютно не означает, что любой выход за рамки приводит к террору или хаосу. Более того, боязнь перемен может быть следствием лени, внушающей нам любые оправдания с целью поглотить нас и воспрепятствовать действию.

Мне стало скучно. Стукнув по столу пустым бокалом пива, я пошел в туалет.

В аквариуме по мотивам «Властелина колец» продолжалась жизнь, граничащая со смертью. Еле различимые лески удерживали в воздухе большую фигурку Балрога, падающего с обрыва и увлекающего за собой огненной плетью Гендальфа. Шутки закончились, пришло время серьезных щей и мяса. Интересно, как можно сделать эту сцену еще лучше?

Этот вопрос настолько меня заинтересовал, что я прислонился к противоположной стене и провел следующие пять минут уставившись в аквариум. И все это время в голове царила пустота. В моем представлении эта сцена была настолько крутой и стильной, что лучше и быть не могло. Разве что, если бы Гендальф не воскрес. А может, событие так себе, и я просто настолько бездарен, что не в состоянии предложить ничего лучше? Мигающий курсор вновь показался перед глазами. Когда же он от меня отстанет? Я отмахнул его рукой и вышел по направлению к стойке бара.

– Слушай, Эд, я придумал идею торта для Дани.

– Ну-ка, – старина Эд облокотился на стойку недалеко от меня.

– Предлагаю прямо на нем изобразить двух девушек и одну чашку кофе. Можно объемно, можно в виде рисунка. Должно прикольно получиться.

Он внимательно посмотрел на меня, потом хрипло хихикнул и произнес:

– Спасибо тебе, друг.

Вот оно, призвание. Давать советы старикам. Было приятно.

– Да не за что! Подумаешь! Мне не в тягость помогать друзьям.

– Из-за безнадежного устаревания твоих шуток я чувствую себя моложе.

Было не так приятно.

– Не переживай, мой СТАРЫЙ друг. Специально для тебя я выучу несколько шуток времен твоей молодости, чтобы они тебе напоминали о том славном времени. Про НЭП подойдет?

– Все еще не смешно, но хотя бы с долькой знаний. Принято, тройка с плюсом.

– Как раз насчет тройки… хотя не знаю, почему как раз, но пиво у меня закончилось. Давай еще.

– Не много ли вам?

– В самый раз.

Спустя два часа на улице показалось все, что осталось от двух приличных с виду молодых людей и привлекательной рыжеволосой девушки. Абсолютно трезвый Даня выглядел настоящим дрессировщиком всего этого импровизированного зоопарка. «До машины не умрите, бухарики». – «Не бухарики, а никчемные дурни! Выражайтесь литературно, господин». Процессия вальяжно брела вдоль бульвара к переулку, где Даня оставил машину. Нас пошатывало. Но мы все еще шли сами.

– Бай зе вей, – Фил явно думал продолжить иначе, но, сказав это, следом пропел мотив «та-та, та-та, та, та-та» и только после этого вспомнил, что хотел: – У меня тут есть идея – кусок крутой в сочном месте нарисовать. Ты сможешь помочь с тачкой, Дань?

– А если нет?

– Дружить не буду и редиской назову.

– Только не это! Помогу! – хоть и ворчун, но Даня был хорошим другом. И я не только про то, что из него получался классный таксист. Он правда был толковый парень, который с радостью готов прийти на помощь. До известного предела, конечно, но все же.

– Отлично. Я сейчас немного перебрал, но завтра все обсудим. Это точно.

Когда до машины оставалось всего две сотни метров или типа того, я понял, что глава получается какой-то унылой. Ее следовало взбодрить действием. Чтобы кровища, адреналин, короче, настоящий хардкор. Как раз в это время мы проходили мимо двух девушек в белых футболках и кепках с надписью «Помоги котейкам». Такое не пропускают. Маша, от которой попахивало пойлом, встала возле девушек, залезла в свой кошелек и за полтинник стала счастливой обладательницей большого воздушного шарика, наполненного гелием.

– Зачем он тебе? – спросил у нее Филипп.

– Котикам помогу и буду голосом смешным говорить!

– У тебя он и так смешной, давай лучше в футболец срубим, – Филипп, занимавшийся спортом исключительно в самых скучных своих эротических фантазиях, выхватил у Маши шарик и опустил его почти до уровня земли. – Ребзя, – крикнул он, – спорим на три сотки, что я смогу его вышибить с пыра?

На самом деле Филу важнее сама идея спора, чем факт. Он не стал дожидаться никакого ответа. Голубоватый шарик, лучший друг Винни-Пуха, начал свой путь к звездам. В это же время пьяная звезда футбола с удивительной страстью замахнулась ногой, восторженно крикнула и… нанесла сокрушительный удар.

По шарику Филипп не попал, тот гордо полетел наверх, пока я не схватил его за нитку и не вернул Маше. Не пропадать же хорошей вещи. Что стало с Филом? Ну… тут все не так просто. Замахнулся парень от души. Если хотите узнать, сколько дури прячется в человеке, то просто напоите его. В свой удар наш любитель споров заложил такую силу, что хватило бы на выдергивание репки. Обе его ноги оторвались от земли, он как-то развернулся в воздухе, да так, что со всей дури грохнулся ногами о стоящую рядом клумбу, после чего с шумом завалился на асфальт. Такие дела.

Раздался шум, крик. Хруста не слышал.

Запачканный Филипп лежал на асфальте в окружении верных ему придурков.

– Мужик, ты как?! – спросили мы хором.

– Чет мне херово как-то, пацаны. Прям вообще херово.

Меня мутило, а от этой ситуации стало еще хуже.

– Чем ударился?

– Ногой левой. Ноет жестко, ауч.

– Поссы на ранку, поможет, – предложил я.

– Ахахах, – засмеялся хрипящий Филипп. – Остряк, мне правда больно.

– Черт, ну ты и тупой, – проворчал Даня. – Творческая интеллигенция, блин, как глупая свинья, нажрался и устраиваешь дебош.

– Зато я живу, а ты нет, трезвенник.

– А, ну ладно. Раз ты тут живешь, тогда я не буду тебя подвозить. Вали домой сам.

Лежа на асфальте, Филипп задрал штанину, и мы все, кроме него, увидели большую белую ссадину под коленом. Спустя мгновенье она залилась кровью.

– Это что, кость была?! – вскрикнул я.

– Надкостница, не пугай человека!

– Этот человек все слышит и уже испуган, – задрожал голос Фила.

– Пусть этот человек сделает вид, что не слышит.

– Окай, не слышу. Но мне все равно паршиво.

– Короче, – подвел итог Даня, – надо чем-то это перебинтовать и в травмпункт эту сволочь волочь.

– Может, не надо перебинтовывать? Пусть кожа дышит?

– И кровь по салону разливает? Ну уж нет. Вяжем. Маш, сбегай в бар. Скажи Эду, что нам нужен бинт и перекись.

Маша кивнула и поторопилась в сторону бара. Шарик дергался, привязанный к ее руке.

– Как ты умудрился, увалень?

– Не знаю! Оно само. Кто-нибудь снимал?

– Нет.

– Жаль, я рассчитывал на FailArmy.

– Давай повторим?

– Сейчас, только чуть полежу.

Лишь через две, а то и три, минуты нам пришло в голову, что друга можно поднять с асфальта. Даня открыл багажник, и Филипп сел на его край.

Воздушный шарик и Маша вернулись весьма скоро, принеся с собой бинт, парочку салфеток, перекись водорода и пачку стрептоцида.

– Это что еще за штука? – спросил Даня у Маши.

– Сказали, что при открытых ранах помогает. Я не знаю.

– Ладно. Кто будет оперировать? – он осмотрел всех нас.

– Я ищу в телефоне ближайший травмпункт, – ответил я.

– У меня шарик.

– А я пострадавший!

– А я сука и считаю, что ты сам в состоянии себе помочь, – Даня протянул Филу пачку бинтов.

– Хер с тобой, золотая рыбка, – с легкостью пьяной собаки Филипп вскрыл пакетик стрептоцида и высыпал белый порошок на рану. После взял салфетку, смочил ее перекисью и приложил к ноге. «Сука, как жжет!» – прокричал он. – «Терпи, так вроде и должно быть. Значит, бактерии убивает». – «Кабздец!» Он поныл несколько минут, а после плотно обмотал ногу бинтом. Маша помогла сделать узел.

– Как себя чувствуешь?

– Должен плохо, но пока пьян.

– Отлично, тогда поехали и не будем терять время.