Текст книги "Моя первая книжонка. (Чего многие из вас никогда не напишут)"

Глава 12

Ведомые отметками на карте, мы катили по Москве. Я развалился на переднем кресле пассажира, насколько это позволял ремень безопасности. Позади то и дело раздавались кряхтения, будто кто-то душил утку. Это был Фил, наш раненый Месси. Маша сидела рядом с ним и играла с воздушным шариком, привязанным к ее руке.

– Ты как ребенок, – услышал я сзади голос Филиппа.

Маша залилась смехом.

– Кто бы говорил!

Я пялился в окна. Привычка детства: куда бы мы с родителями ни ехали, всегда, как и любой другой нормальный ребенок, пялился в окна и интересовался гигантским миром вокруг. Я представлял, как по домам прыгает Человек-Паук (не очень удобно ему жилось в Москве), представлял и много другого. Но больше всего меня привлекали люди – самое интересное за окном. Они не повторялись, если только мы не тошнили по пробкам, тогда одну и ту же страшную тетеньку с огромной прической мне приходилось наблюдать раз за разом. Ужас сродни детским психологическим травмам. А с них все и начинается! Почему вы стали маньяком и убили шестнадцать человек? Потому что мне шестнадцать раз пришлось увидеть хаер той тетки в пробке. Жесть. Но мне нравились люди за окном. У каждого своя судьба, своя жизнь. Это всегда казалось чрезвычайно интересным. В периоды повышенной любознательности я набрасывался на маму и папу и начинал задавать вопросы обо всех, кого вижу в проезжающих машинах. А кто этот дядя? А как его зовут? А куда он едет? А жена у него есть? А дети? А где он работает? Мои родители терпели и с лету придумывали ответы на каждый заданный вопрос. С тех пор прошло уже лет двадцать. И знаете что? Вопросы остались. Только теперь я сам же придумывал на них ответ, добавляя приправы по вкусу. Чета в простеньком универсале может запросто катить в IKEA, пока их сын курит на балконе или приударяет за своей чикой. А вон у той модной крали в белом седане дома с легкой руки (ну да, руки) может оказаться годовалый сын с уже сросшимися бровями. Люди такие клевые! Кроме едущего позади нытика, который без конца кряхтел и причитал с самого старта. Будто от удара Фил и Даня поменялись телами. Гадость какая. После шестого поворота к разбитой ноге прибавилось чувство тошноты:

– Это нормально, что меня подташнивать начало? – проныл Фил.

– А кто его знает? Мы не медики. А сильно подташнивает?

– Подумываю о том, чтобы блевануть.

– Только не в машину! – Даня волновался.

– Да я в окошко если что.

– По дверям? Вот уж нет! Если хочешь блевануть – скажи. Я остановлю, ты выйдешь, отойдешь и там уже блеванешь.

– Ладно, спасибо. Не надо. Попробую дотерпеть.

– Может, тебя просто укачало? – поинтересовалась Маша, прикоснувшись к его плечу.

– Да вроде обычно не укачивает, – он посмотрел ей в глаза и нежно взял ее кисть в свою руку. Тут и меня блевать потянуло.

– Можешь открыть окно и подышать, – Даня всерьез нервничал и поглядывал в зеркало заднего вида. – Только не блюй!

– Ладно.

Высунувшаяся в окно голова Фила напоминала поддатого эмбриона, вылезшего из утробы чисто подышать. Короткий ежик никак не реагировал на встречный ветер, что нельзя было сказать о его роже: ее крючило и раздувало. Он был похож на сокс2020
  Сокс – мягкий мячик из ткани. Популярная штука в годы моей молодости.


[Закрыть].

– Полегчало? – спросил я, когда надышавшийся эмбрион вернулся домой.

– Да, нормально.

Больница встретила нас сетчатым забором и пластиковым шлагбаумом, у которого дежурил сторож. При слове «травмпункт» он негромко ответил: «Прямо и направо» – и нажал на кнопку. Заметили? Если создать по моим представлениям Москву, то тут будут только алкаши, бомжи и охранники, периодически нажимающие на кнопки. Так случайно получается. Обещаю не злоупотреблять. Итак, мы подъехали ко входу.

– Тут, наверно, нельзя парковаться, поэтому идите, а я оставлю машину и подойду.

Никто из нас не расслышал второй части, мы вышли из машины и остались на крыльце в ожидании Дани. Я, побитый и грязный Филипп и Маша с привязанным к левому запястью шариком. Только за руки взяться оставалось. Филипп попытался скрутить себе сигарету, но фильтр выпал с бумаги на землю, а доставать новый не было времени.

– Че вы ждете, я сказал же заходить! Совсем спились, тупицы, – на самом деле Даня и правда хороший. Это мы плохие.

Едва наш квартет пересек порог больницы, по носам ударил барабанный бой медицинских запахов. Хер его поймет, что тут пахнет, но эту фигню вы всегда узнаете. Я так точно. Табличка на стене указывала идти налево. Травмпункт в конце длинного темного коридора без окон. Все лавочки занимали жертвы неудачных обстоятельств. Но одна оставалась свободной для нас. Мы сели.

Безликие стены были покрыты медицинскими плакатами и рекламой. Первые признаки инсульта соседствовали с надежным лекарством от запора, а прямо напротив меня висел плакат «Алкоголь – главная причина получения травм». Я ткнул в бок Филу и кивнул на плакат: «Учись, студент!» Мы поржали. А что еще оставалось?

В очереди Филипп был последним (что чертовски логично), сразу за «тем мужчиной с рукой», посапывающим недалеко от нас. Его голова свисала на бок, а изо рта вытекала тонкая струйка слюны. На его руке я увидел перевязку из окровавленной наволочки с голубыми цветочками и бечевки. Рядом на той же лавочке сидел парень со скейтбордом. Узкие джинсы, несуразная футболка, кеды Vans, цветные серьги в ушах и бесформенная прическа. Каких-то внешних признаков травмы, кроме доски, не видел. Парень сидел, слушая музыку и отстукивая барабанный ритм руками по коленям. Ноги играли на невидимом кардане. Доска стояла рядом, рисунком к нам. На красно-белой деке с логотипом в форме елочки возле подвески была приклеена большая полоса пластыря, на ней корявыми буквами черной краской неряшливо было выведено слово «случай».

Хм, а это ведь хорошо. С – случай.

На другой лавке сидели те, кого в подобных местах ожидаешь встретить меньше всего. Им не больше восемнадцати, у каждой есть некое подобие сисек и некое подобие ума. Расставлено в порядке приоритетов. Бесноватые горланящие чики, расстреливающие своими писклявыми голосами спокойную жизнь каждого забывшего дома наушники.

Напротив телок – два беглых выпивохи. Мужики на серьезных щах и под большим градусом. Полузакрытые глаза символизировали всю кашу внутреннего духовного мира, которая от градуса густела и превращалась в камень. Один бритый, у второго на голове челка из коротких раздельных мелких прядок светленьких волос. Если бы им было по шестнадцать, то в половине клубов Москвы стали бы звездами. Но нет. Если звезды где-то и были, то, вероятно, у них на коленях.

По моим речам можно подумать, что, кроме уродов, в коридоре никого не было, но это не так. Главным зрителем импровизированного сюрреалистического маппет-шоу стал двенадцатилетний пацан, сидевший в центре вместе с мамой. И хоть многие его одноклассники давно смотрят порно, реальность еще удивляла своими дикими сюрпризами. Глаза парня бегали по сторонам, а тело прижималось к мамаше так, будто в любую минуту могли напасть чупакабры.

Меж тем три поросенка продолжали свое буйство. Одна из них грохнулась на пол и заржала. Наверно, мне не нужно быть таким уж занудой или пессимистом, для этого у нас есть Даня. Может, эти девочки поступают правильно, радуются жизни. А я… хотя да похер вообще.

А вот на что было не похер, так это на свою будущую книгу. Нужно писать и прекратить заниматься херней целыми днями. На одних обещаниях и самовнушениях ничего не строится. Я понял, что если в ближайшее время не найду сил взяться за работу, то рискую и впредь кормить себя завтраками. Шанс сделать что-то стоящее есть у всех, только большинство упускает свои возможности. Я не хотел быть этим большинством и внутри побаивался того, что уже поздно.

– Следующий, – услышал я, когда мимо в сторону улицы прошел человек с замотанной головой. Оба выпивохи закряхтели и заерзали. Кого-то из них ждали к врачу. Однако ребята не очень торопились и даже сначала не вдуплили, что происходит. И все это время каждый из сидящих ждал. Ждал, когда же они наконец-то зайдут внутрь. Кое-как ребятки пришли в сознанку, о чем-то пошушукались, а потом:

– Гражданка, – сказал один из них, – идите с мальцом сейчас перед нами. Что вам тут сидеть?

Удивленная женщина отрывисто поблагодарила бухого незнакомца и завела пацана внутрь.

Оно вроде бы и неплохо, вот только пробудившимся братишкам хотелось влить в себя побольше святой воды, что неизбежно подводило к вопросу об инвестировании. И самыми перспективными меценатами выглядели мы. Поэтому один из бухариков встал с лавочки, сделал пару шагов и уселся неподалеку от нас на корташах2121
  На корточках. Посмотрите, как сидят «нормальные пацаны» в спальных районах.


[Закрыть].

– Слухай, ребята. А дайте мелочевки какой-нибудь. А то я вижу, вы все такие веселенькие, нам тоже веселья хочется.

Попытался придумать яркий ответ, но Даня опередил. Его настолько задолбала компания пьяных упырей (нас), что он решил дать им бой (не нам).

– Вы и так в мясо. Кончайте бухать уже, – грубо произнес наш борец за нравственность.

– А че, жалко что ли?

– Представь себе!

Нового нежеланного знакомого эта идея вогнала в ступор. Он уставился на Даню, потом на каждого из нас, потом снова на Даню.

– Вот молодежь, никакого уважения! Армии на тебя, салага, не хватает. Там такое дерьмо на раз в лепешку превращают и потом лепят, что нужно.

– Оно и видно, – продолжил Данила, – слепили. Ты небось весь срок Роналдом Макдоналдом на кухне провел? Картошечку чистил и к кухарке под юбку лазил?

С нашей стороны пронесся небольшой смешок, что взбесило забулдыгу еще больше.

– Я боевой майор! Столько говна повидал – тебе и не снилось! – он постучал себя в грудь. – Хоть раз аэропорт брал?! Отвечай!

– Да, и не один раз. А в мультиплеере вообще любимой картой было.

Фил чем-то там занимался с Машей, а я ловил лулзы и старался не заржать в голос. Майор же вроде как и разговаривал, а вроде как и не слышал ответов.

– Девяносто седьмой год, битва за аэропорт в Котелках. Я там был! Героем прошел войну! Так что не гони и дай мне выпить.

– Ну и че ты такой бедный, раз герой? Врешь, по ходу, – Даня не был дураком. Он все прекрасно понимал. Просто ему нужна была отдушина и собеседник для издевок.

Меж тем преисполненный чувством гордости майор извлек из внутреннего кармана помятое удостоверение и ткнул его нам.

– Смотри.

– И че? Такая лажа в каждом переходе продается. Зачем мне твоя бумажка?

Выпивоха смутился и глубоко задумался. Ведь действительно можно в каждом переходе купить.

– Тогда в интернете посмотри! Майор Степанов, битва за аэропорт Котелки. Я только правду говорю. Мне болтать не к чести.

– Окей, мен. Запарил. Если найду твою фотку на фоне хоть одного аэропорта, то даже сотню дам.

Даня достал свой телефон и серьезно начал искать. Через минуты три стало понятно: майоров Степановых много, а вот с битвами за аэропорт напряженка. Мы не нашли ничего.

– Врешь. Нет такого.

– Я там был, давай не гони! – прорычал солдафон.

– Ладно, хрен с тобой. Ты так запарил, что вот тебе сотка, и катись подальше, – Даня взял свой бумажник, достал сто рублей и сунул их майору.

– И че так мало?! Я даже бутыля на сотку не возьму. Ладно, жмот. На том спасибо!

– Хотя знаешь… – сотка вновь оказалась в кошельке, а вместо денег бухой вояка увидел средний палец, на который уставился мутными глазами. – На хер иди! Совсем одурел, тебе еще и мало.

– Я не понял, это че за базар такой?!

Двери кабинета открылись, и пришла его очередь идти к врачу. Он недовольно посмотрел на всех нас, сплюнул на пол и вместе со своим дружком пошел в кабинет.

– Вот уроды! Мало! Совсем обнаглели. В Бразилии за такие деньги ножом пырнут, а эти морды воротят. Козлы вонючие.

– Ты полегче в следующий раз. Мне не хочется еще одну ногу пробить.

– Сыкло. Как твое самочувствие?

– Терпимо, – ответил Фил.

Сидевшая рядом с ним Маша подвинулась поближе и аккуратно обняла его, положив свой острый подбородок на плечи. В свободной руке я видел полусдутый шарик. «Зайчишка ты мой. Пугайкин», – произнесла она голосом из детских мультфильмов.

Соседняя лавочка во всем была интересней нашей. Там царил непрекращающийся движ. Размахивая метровой палкой с прикрепленным к ней телефоном, они меняли ракурс и показывали себя остальной планете. Губки бантиком. Снимок. Пальчики миром. Снимок. Духовные лица. Снимок. Головы вместе. Снимок. Потом по упрощенной программе для двух других телефонов. Затем сразу надо опубликовать. Лайки не ждут никого! «Слушайте, а где мы? Надо же тег поставить!» – «Не знаю».

– Ребята, а вы не знаете, как эта больница называется? – обратились они к нам.

– Да. ЯСМП4, – ответ сам вырвался из моего рта.

– Спасибо!

Я, Даня и Филипп переглянулись и ехидно улыбнулись. Маша была не в теме. Вы, наверное, тоже. Пристающий алкаш и его друган покинули кабинет довольно быстро, после была очередь педовок. Так и не понял, что с ними произошло и кто там пострадавший. Дальше шел скейтер. Когда за ним закрывалась дверь кабинета, мы услышали голос врача: «О, Лёша! Здравствуй! Я тебя скоро чаще жены видеть буду. Ну, с чем пожаловал на этот раз?»

Остались только мы и спящий мужик с рукой. За нами никого не было. Славная традиция жизни: занимаешь очередь в большой толпе, и на тебе все заканчивается. Вообще, мы могли его не будить. Чувак так крепко спал, что если бы Филипп прошел первым, то никто бы не заметил. Но мы вроде как приличные ребята, поэтому я привстал и слегка потолкал незнакомца в плечо: «Вы следующий». Первые пять секунд он смотрел на меня и пытался понять, что вообще здесь происходит, но потом голова включилась и утвердительно клюнула вниз. Далее начались гляделки: мы просто сидели, пялились по сторонам и иногда друг на друга. Наверно, из-за того, что я его разбудил, мужик решил, что мы стали уже знакомыми. И если раньше тишина была нормальной, то теперь она эволюционировала в неловкое молчание. Он долго выбирал подходящую тему для общения и в итоге остановился на Филиппе.

– Что с ногой?

– Да вот, упал плохо.

– Сломал?

– Вроде просто разодрал.

– Херня, не парься, – махнул он рукой. Замотанной рукой. – Мне как-то голову бутылкой пробили. Так прям по живому зашивали. Больно, конечно, но и не такое видали.

– Сейчас-то не больно должно быть. У них обезболивающие же есть, – Фил, казалось, убеждал сам себя. Ха. Какой он смешной.

– Лучше попроси спирту налить. Обезболивающие разные бывают. Вдруг пена изо рта пойдет и откинешься?

– А такое что, бывает? – Фил, казалось, разубеждал сам себя. Ха. Какой он смешной.

– Всякое бывает. Приходишь с зубом, а выносят ногами вперед.

Когда мужик встал, чтобы пойти в кабинет, он еще раз сказал: «Запомни, спиртом лучше». Молчание стало еще более неловким. Конечно, мы успокоили Филиппа. Аллергия на обезболивающие бывает редко… Вряд ли он поверил. В кабинет побитый мученик творчества ковылял, прихрамывая и потрясываясь. Маша пошла с ним, а я и Даня отправились ждать на улице.

После больницы свежий воздух вставлял сильнее алкоголя и сигарет: каждый из нас просто стоял и дышал до самого возвращения Фила. Маша придержала дверь, и показался наш воин с ногой, перебинтованной ниже колена.

– Живой?

Филипп молча достал телефон и показал фотографию. Она напоминала знаменитые «ноги на пляже», только без пляжа, с врачом и кровью, сочащейся из раны. Если присмотреться, то на заднем плане можно разглядеть сидящую на стуле Машу, смотрящую в свой телефон. Даню передернуло.

– На фига ты это сфоткал?

– Композиция понравилась. Может, потом в картину перерисую. Такое и продать вполне можно. Кстати, я и набросок врача успел сделать, вот он.

Мы увидели худую физиономию, которая была весьма неплохой. Особенно понимая, при каких обстоятельства она сделана.

Тот самый набросок Фила

– Как обезболивающие? – поинтересовался я.

– Зашибись. Пять швов остались незамеченными. Могу бегать или дальше пить.

– Не, я пас, думаю, пора домой.

– Согласны, – хором произнесли остальные.

– Кстати, врач сказал, что тошнить могло от стрептоцида. То еще дерьмо.

Фил положил фильтр на бумагу, после чего попытался насыпать табак. Фильтр покорно упал на асфальт, а наш побитый друг ругнулся. Когда мы немного отошли от крыльца, нас окликнул охранник.

– Ребята, погодите. Вы же на машине?

Я остановился.

– Типа того. А что?

– Слушайте, это очень здорово. Тут есть один дедушка старый. Его домой отвезти некому. Докинете, может? Он живет всего в паре домов отсюда.

– Боюсь, что не получится.

– Это почему?

– Понимаешь, вначале я, конечно, хотел согласиться и сделать логичный мост к следующей главе. Но потом передумал.

– Зря-я-я-я, – протянул сторож, – показал бы, что молодое поколение не потеряно и вы тоже делаете добрые дела.

– Уже показал. Я мужика разбудил. В качестве намека и косвенного описания вполне достаточно, а с целой главой что мне делать? Как ее потом привязывать к этой истории?

Сторож почесал затылок, присел на ступеньки больницы и задумался.

– Ага. Ну да. А что, – он оживился, – а что, если у тебя есть баба? Причем та, с которой ты собираешься на свидание. Сечешь? И вот оказывается, что это ее дедушка! Прикинь, как интересно будет! И вот она деда своего не любит, не общается с ним, а он грустит. Ты ей все это говоришь, и в конце книги она типа говорит тебе, что с дедом начала общаться. Видал, как хорошо выйдет! Добрый конец.

Я закатил глаза.

– Сам-то веришь в эту скучную ерунду? Нравоучения из уст молодого пацаньерро звучат неубедительно. Словно я трехлетний мальчик в дедушкином картузе.

– Эх! – сторож досадно дернул рукой. – И что мне теперь с дедом делать?

Я пожал плечами.

– Ничего. Пусть живет без моего участия. Необязательно запихивать все мысли в одну книжку.

– По-свински это будет.

Я подумал, посмотрел на него, на машину, снова на него, на машину.

– Хер с тобой. Приводи деда. Но писать мы об этом никак не будем прям с этого момента. Нечего структуру рушить.

– А как же заход на новую главу?

– А заход очень простой. Мы сейчас везем Фила домой, и я сажусь писать книгу.

– Тебе не кажется, что это как-то не очень?

Мне не казалось. Я шел в сторону заведенной машины.

Глава 13

В комнате с плотно задернутыми шторами царил новый политический режим. Табак, одежда, исписанные листочки, бутылки, фантики и прочее барахло устилали почти весь пол и половину кровати. Самой яркой фигурой в комнате стал новый император. Горделивый и вечно мигающий курсор торжествовал, стоя в своем белом и девственно-чистом виртуальном зале. Старый же монарх, то есть я, низвергнут в самую пучину бытия и завален горой мусора. Меня это вполне устраивало.

Серьезно. Меньшее, чего мог бы хотеть, – писать. Это больно, противно, неприятно. Вроде как должен испытывать восторг от создания чего-то нового, но вместо этого лишь регулярно получаю пинки от собственного невежества. Меня бьют, а я не могу дать сдачи. Лежа тогда на полу, серьезно думал заняться чем-нибудь другим. Рэпом, например.

 
Пробив свою голову, как билет об лед,
Я вошел во тьму, разбит и обновлен.
Чего ищу я во мгле, может быть ее?
Но, найдя, утону, как пьяный морячок
 

Получилось с легким налетом «Касты». Только последняя строчка не очень. И смысл. Да, на «Версус» пока не тянет, но это первое, что пришло в голову. Всего каких-нибудь три или четыре недели, и можно состряпать текст получше. Все равно быстрее книги.

 
Тьма, накрыв прокураторский город,
Схватила меня и разбила об гору.
Этот парень был из тех, кто просто молод,
Он тоже сдался, поддавшись мору
 

Так даже лучше. Две отсылки в четырех строчках. И еще со вкусом смерти, а смерть – это сочно. Смерть – по-любому, самая сильная штука на нашей планете, даже любовь в пролете. Красивая кончина придает истории тонкий шарм, которого нельзя добиться никаким другим инструментом.

«Может, кикнуть себя?» – мелькнула мысль в тот момент. Почему бы нет? Прыгнуть в окошко, и дело с концом. В загробную жизнь я не верю, поэтому хуже точно не станет. Главное, быстро и без боли. Да.

Встал, открыл окно, поднял с пола стул и сел за компьютер. Сдохнуть никогда не опоздаешь. Книга. Работать через тошноту. Круто сочинять и придумывать новые миры. Но если не поперло – это превращается в ужасную борьбу. А, говоря о большой книжке, не попереть может в любой момент. И тогда либо бросай все наработки, либо закрой рот и встревай в работу. Правда, в тот момент все мои наработки заключались в целом и большом НИЧЕГО.

Это бесило. Должен был наступить перелом. Я психанул, ударил по клавишам и принялся наяривать текст. Важно было бить. Стучать как по роялю. Курсор бегал по экрану, оставляя за собой черные буквы. Писал все, что приходило в голову. Импровизация. История о том, как молодой парень пришел устраиваться работать на склад, и вокруг этого медленно закручивается движ. Поначалу казалось, что пишу чушь. Но потом… вне всяких сомнений, я тогда поймал волну. Поразительно, как все резко поменялось! Успех шел в руки. За время работы прервался только один раз: вбить в заметку Т – труд. Все остальное полностью растворилось в тексте. Как же это круто! Получалось что-то настоящее. То, что не стыдно показать остальным. Получалась ИСТОРИЯ! Никто не верил, а получалось! Вы не верили, что я смогу! Да, блин! Я сам себе не верил! А мог! Фигачил! Писал!

Кто хоть раз пробовал заниматься творчеством, знает, о чем я говорю. Процесс создания нового, независимого, непривязанного – это процесс обретения собственной свободы. Почувствовав такое хотя бы раз, только полнейший чудак откажется от продолжения.

Буквы маршировали одна за одной, превращая кашу из моей головы в стройные фразы. Появились декорации, появились герои. Начались съемки. Я представлял, что пишу не книгу, а кино. Видел каждого персонажа, оценивал его мотивацию, поведение, планировал дальнейшие шаги. Вот мой звездный труд. Как приятно быть талантливым! Не могу вспомнить, сколько написал в тот раз. Страниц шесть, не меньше. И какие это были страницы! Чистое золото. За такое и пулю получить не жалко. В общем, круто. Мне нравилось.

Мой творческий марафон длился часа три, не меньше. Я остервенело писал и офигевал. У вас когда-нибудь болел мизинец? У меня да. Результат частых нажатий на Ctrl. И это серьезная проблема. Писать без мизинца сложнее: ты машинально тянешь его к заветной кнопке, отчего боль усиливается. В итоге устал настолько, что понял – нужна короткая пауза.

Я закрыл текстовый файл и поперся на прогулку до кухни. В коридоре лежала большая пустая сумка Маши, самой ее дома не было. Как не было и Филиппа. Мой хромой друган вместе с кралей умотал на улицу делать картину аэрозольной краской. Он хотел красить в комнате, но я запретил. На квартиру плевать, но не настолько.

Напевая песню про цветы на стене из «Криминального чтива», включил чайник и заварил себе чай. Все-таки круто быть писателем. Я это знал давно, за плечами неизменно оставались горы статей, пресс-релизов и прочей муры, но только в тот момент окончательно осознал. Самый модный и самый красивый. Эх, да. Достал вкусняшку из холодильника. Как думаете, стоит писать под псевдонимом или оставить реальную фамилию и имя? Вроде бы круто, когда тебя знают под настоящим именем, хотя… чем круто? Проще с псевдонимом. Так я смогу дополнительно оторвать от себя персонажа. Кроме того, псевдоним можно придумать клевый. Звучный. Со смыслом. Да, пусть будет псевдоним. Какой? Сочиню потом. Интересно, сложно продать книгу киношникам? Я бы с радостью увидел свою работу на большом экране. Считаю, что она будет достойна этого. Что-то сумасбродное, смешное и качественное. Тарантино, Гай Ричи – в эту степь. Да, круто будет. Так BMW или Mercedes?

Вальяжно вернувшись в комнату, пританцовывая и продолжая напевать песню, я тыкнул по клавишам. Уже который раз. Надо работать, пока прет. Вдохновение, оно такое. Я сделал двойной щелчок и открыл файл.

Что-то пошло не так. Меня ждал мигающий курсор и пустая страница. Испуг. Гроб. Гроб. Кладбище. Пидр. Это не может быть правдой! Файл. Открыть. Недавние. Название. Пусто. В папке один файл. Пустой. Ctrl + Z. Ничего. В корзине тоже. По спине прокатился мерзкий озноб. Его нет. Все исчезло. Я не сохранил ничего.

Мне захотелось опустить голову на клавиатуру и зарыдать подобно маленькой девочке. Почти так и сделал. Только немного по-другому. Крикнул, походил по комнате, открыл окно и крикнул еще раз. Захотел прыгнуть сам, потом бросить туда кружку с чаем, потом передумал и крикнул еще раз. Обидно. Я похлопал рукой по стене, вспомнил все лучшее, что думаю о своей личности. Много дышал, грустил и злился.

Когда Филипп и Маша пришли, я мирно сидел на кухне. Сигарета тлела в левой руке.

– Как дела? – спросил у меня веселый Филипп.

– Нормально, как твои? – ответил я.

– А почему ты такой охрипший?

Я дернул плечами.

– Не знаю. Может, немного простудился. Сплю же с открытым окном.

Филипп улыбнулся и утвердительно покачал головой.

– А не потому ли ты охрип, что орал благим матом на всю округу?

Упс.

– А слышно было, да? Я вроде не так громко кричал.

– Ну, – Фил заварил чай и протянул мне кружку, – мамашки на детской площадке слышали точно. И их юные дарования тоже. Может, не каждое слово, но тридцатисекундный скетч про сексуальную ориентацию Билла Гейтса звучал очень четко. Кстати, получилось здорово. Ты записал его?

Записывать. ЗАПИСЫВАТЬ!

– Нет, я не записал, – проговорил я, сёрбая чаем. – Слушай, а что вы делали на детской площадке? – хотел спросить что угодно, лишь бы забыть о работе и текстах.

– Я рисовал банками на холсте, а Маша помогала. Ты же меня выгнал из дома.

– Так, а почему на детской площадке? – продолжил сёрбать.

Филипп дернул плечами.

– Там был стол и свежий воздух.

– Логично, а как же мамы и их дети? Им же, наверное, мешает запах краски.

– Так же, как и плакат «Мне похер», висящий у меня на стене.

Я посмеялся.

– Твоя правда. А что нарисовал?

Филипп прихрамывая вышел из кухни и вернулся с ватманом, прибитым к фанерной рамке и еще блестевшим от краски. На нем был нарисован город, красивый, сюрреалистичный, мне нравилось. И он смог это сделать с помощью краски, бумажного скотча и пары старых кастрюль. Я обрадовался за него и расстроился за себя.

– Клево вышло. Ты большой молодец.

– Спасибо. Ладно, мы к себе. А ты тут не вафлѝ. А то совсем как-то раскис. Если ты из-за творчества так угораешь, то не бойся – пройдет. Со всеми случается. Творчество – штука не постоянная, но и не редкая. Если волна накатила, то и вторая накатит, и третья. Не надо думать, что один раз – и конец. Нет, все намного проще.

– Спасибо.

Обратно в комнату, к беспорядку, к ненавистному компьютеру. Подобрал клавиатуру с пола и положил ее на стол. Писать заново не решился. Сил хватило только уткнуться в социальные сети и продолжить злиться на себя и свою бестолковость. Открывал любую страницу и понимал, что все это мусор и пустые знания. И листал, листал, листал. Посмотрел подборку коубов и даже Happy Tree Friends, чего не делал уже класса с пятого. Если дно и было где-то рядом, то я его не видел только из-за темноты в комнате.

Ладно, так не могло продолжаться вечно. Нехотя я начал возвращаться в норму. Завтра меня ждала встреча с Софьей. Еще одна порция свежих впечатлений. Надеюсь, приятных. Надо было показать себя в лучшем свете и заранее приготовиться. Первым делом в глубине шкафа откопал самую подходящую рубашку в клетку, мятую, прямо как Буковски после ночной пьянки. Погладить. Под нее оранжевые чиносы со следами засохшей грязи. Замочить. Что еще нужно? Обувь. Кеды почистить. Белье. Ну тут проблем никаких. Аксессуары. Часы, рюкзак – все есть. Все чистое.

Кеды покрылись мокрыми пятнами и стали похожи на новую обувь. После взялся за чиносы. Стиральная машинка была, но запускать ее ради одних штанов? Не. Старый добрый тазик и немного мыла – вот и вся хитрость. Да, я умею стирать и хозяйничать по дому. Повесив мокрые штаны на полотенцесушитель (сам в шоке от этого слова), взглянул в зеркало. Может, побриться? Вообще, глядя на заросшие клоками щеки, такое можно и не спрашивать. Спустя пятнадцать минут в раковине все было в волосах, в следующие десять минут то же случилось и с ванной. После душа уже вновь походил на себя самого. На того парня, который нравился мне со всеми своими незначительными недостатками. Даже улыбнулся своему отражению в зеркале. Лайков тебе.

В комнате ждало непрочитанное сообщение от милой девушки. Софья? Не думаю. Мне писала знакомая, опубликовавшая мою историю про склад. Та, о которой я говорил друзьям в одиннадцатой главе. Обрадовался, что речь пойдет о зарплате, но… нет. Хотя тоже неплохо вышло.

Р. Привет! Ты молодец! Текст в топе по просмотрам за неделю!

К. Отлично! Спасибо :)

Р. У нас планерка была, решили, что еще несколько таких материалов твоего авторства могут пригодиться

К. Прям-таки моего авторства?

Р. Прям-таки твоего авторства.

Людям понравилась твоя ненавязчивая лайфстайловая манера писать тексты. Получается очень живо

К. Я подумывал перестать этой чушью заниматься

Р. Не-не-не. Не переставай!

Нам тексты нужны

:)

К. Ладно

Р. Тебя очень приятно уговаривать. :)

К. Один мужик в баре так же говорил

Р. Ох, да. Я и забыла твою манеру шутить. На секунду даже обратно в вуз захотелось

К. Лол. Можем сходить, я там иногда бываю

Р. Здорово! Как там преподаватели?

К. Вроде ничего. Но я только к Смолю захожу

Р. Он все еще продолжает жаловаться на женщин в семье?

К. Да

Р.)

Надо будет к нему зайти.

К. Зайди

Р. Слушай. А у тебя есть что-нибудь на примете, куда бы ты мог вот так же на день устроиться и материал сделать?

К. Помня тот факт, что ты предложила мне писать деньше пяти минут назад

– нет

*меньше

Р. Ничего, придумаешь! :) У меня есть для тебя одна идея

К.????

Р. Продавцы книг

К. Эммм

Р. Которые в электричках книжками торгуют. Мне кажется, что очень интересно будет! Я недавно от мамы возвращалась и в тамбуре ехала. И там парни книжки продавали. Тут мимо проходит еще один парень и начинает с продавцом о чем-то говорить. Вроде как конкуренты договаривались о том, кто и в каких электричках работает! Представляешь, как там все сложно устроено! Я думаю, что неплохая история может выйти. Возьмешься? За неделю напишешь? Мы бы сразу оформили все и опубликовали. И еще! Совсем забыла. В конце месяца гонорар пришлем. А если еще успеешь тексты написать, то и за них тоже сразу выплатим.

Я согласился. Книжки так книжки. Хотя бы писать их не придется.