Текст книги "Пепел большой войны. Дневник члена гитлерюгенда. 1943-1945"

18 ноября 1943 г.

Мы побывали в первом бою! Это было здорово. И хотя мы, к сожалению, сделали только два выстрела, для нас все же стало громадным событием – в первый раз услышать грозный рык нашего орудия.

Налет опять был на Берлин, а на обратном пути большая часть отставших от основной массы вражеских машин была сбита или ушла с курса и двигалась через Одер прямо по направлению в Балтийскому морю. Поскольку это, по всей видимости, далеко не последний налет на Берлин, мы надеемся, что нам еще не раз придется вести по ним огонь.

Теперь нам нравится пребывание здесь, в Приттере на восьмой батарее, куда больше, чем поначалу. Сначала еда была ужасной. Но потом однажды контроль над ее приготовлением взяли капитан Ролле и капитан Лоеве, поскольку фон Белоу все же по секрету нажаловался своему отцу (который как-никак был генералом), и дело с готовкой наладилось, порции увеличились, и еда стала даже вкусной.

За это время в солдатской столовой три раза показывали кино, а в первый адвент[64]64
  Адвент – предшествующие Рождеству праздничные воскресенья (начинаются с четвертого воскресенья до Рождества).


[Закрыть] состоялись церковная служба и доклад о боевом духе японцев, через неделю – доклад об англичанах и индусах.

Во время последнего доклада мы давились от хохота. У докладчика были огромные оттопыренные уши, мы прозвали его между собой Вислоухий Заяц. Да и молол он только всякую чепуху. Если все люди, долгое время прожившие в колониях, настолько тупы, то там должно быть действительно жарко, и последствия солнечных ударов сохраняются надолго.

Бывший до сего времени заместителем командира батареи обер-лейтенант Райз стал ее командиром. В честь отбывшего на повышение бывшего командира капитана Бенке был устроен прощальный ужин. Играл отличный джазовый оркестр, Герд, наш школьный джазист, был в ударе. Душой общества стал фельдфебель Ленц, он исполнял уличные песенки и мог бы веселить общество еще долго, но тут прозвучала тревога – и все закончилось…

Es geht alles vorüber, es geht alles vorbei…[65]65
  «Все проходит, все проходит мимо…» – строка из популярной немецкой песни.


[Закрыть]

(В продолжение этих слов уже сочинили новый текст, и вместо «Auf jeden Dezember folgt wieder ein Mai» – «И вслед за каждым декабрем приходит снова май» теперь поют «In Mai da geht Hitler, im Herbst die Partei» – «В мае падет Гитлер, а осенью партия»[66]66
  Существуют и другие переделки этой песни. Одна из них: «Zuerst fällt der Hitler, und dann die Partei» – «Сначала падет Гитлер, а затем партия».


[Закрыть].)

Суббота, 4 декабря 1943 г.

Сегодня должны быть оглашены утвержденные отпуска на период рождественских и новогодних праздников. В свое время я просил предоставить мне отпуск именно в сочельник, поскольку в это время должен был получить отпуск и Герберт.

Штеффен, Нойман и Тегге также ходатайствовали о предоставлении им первого краткосрочного отпуска и сразу же получили согласие. Они отправятся домой с 15 до 19 декабря.

Мы, штольпенцы, поедем по домам позднее. Мук запросил тот же период, что и я, поскольку трое его братьев сражаются на фронте, и один из них, возможно, приедет в это время домой. Йерсин и фон Цицевиц предпочли новогодние праздники.

Служба протекает по-прежнему: артиллерийская подготовка, основной курс пехотной подготовки на местности, изучение материальной части 105-мм зенитного орудия и винтовки 98[67]67
  Имеется в виду винтовка фирмы «Маузер» образца 1898 г. – основное оружие вермахта периода Второй мировой войны.


[Закрыть]. Затем хозяйственные работы и работа в арсенале. К тому же постоянные тревоги.

6 декабря 1943 г.

Сегодня мы должны принимать присягу, до этого момента мы еще не считаемся настоящими солдатами. Мы также должны носить на нашей морской форме нарукавную повязку гитлерюгенда. Однако мало кто обращает внимание, если мы ее не носим. Ведь эта повязка со свастикой тут же свидетельствует всем и каждому, что нам всего лишь пятнадцать или шестнадцать лет. Если же мы ее не надеваем, то выглядим как вполне взрослые, настоящие матросы. Так что мы будем ходить без этой повязки! Мы хотим быть настоящими «морскими волками»! С морскими походами и возвращениями на твердую землю!

Однако сейчас нам приходится ходить по земле, и мы этим пользуемся. Когда удается, мы по воскресеньям выезжаем в Мисдрой[68]68
  Мисдрой – ныне г. Мендзыздрое в Польше.


[Закрыть]. Там, наконец, можно в полной мере ощутить, что представляет собой Померания. Столь же прекрасен там берег моря, что и в Штольпмюнде? Безусловно! Иначе не пели бы в одной из померанских песен: «Голубые леса венчают дюны белого песка…» В Померании пляжи белого песка простираются почти на 500 километров. Такого нет больше нигде во всем мире! В какой же прекрасной стране мы все же живем!

3-й адвент 1943 г.

Ура! Ура! Ура! Я получил рождественский отпуск. При розыгрыше срока группа фельдфебеля Радау вытянула более удачный жребий. Я же уезжаю со второй группой, что мне больше на руку. Мой отпуск будет продолжаться с девяти часов утра 23-го до девяти утра 29 декабря. Я более чем счастлив. Ах, как же я доволен! И тотчас же отправил домой письмо – пусть родные порадуются вместе со мной, что я хоть на несколько дней заявлюсь домой. Однако Герберт написал мне, что у них сейчас отменены отпуска. И при этом я получил самый благоприятный отпуск для того, чтобы мой брат тоже мог приехать домой. Что ж, я не буду ничего переигрывать, теперь с моим отпуском все определено, и я говорю себе: пусть будет то, что будет.

Сегодня, в воскресенье, мы с ребятами сидим в блиндаже и слушаем «Народный концерт», а после него передачу «Чего хотят солдаты», это такие радиопередачи, в которых есть «кое-что для каждого», поэтому мы с удовольствием их слушаем.

Нынче у нас в самом разгаре карточная игра. Каждую свободную минутку мы во что-нибудь с увлечением играем. Последним поветрием стала «силезская лотерея»[69]69
  «Силезская лотерея» – разновидность карточной игры, основанная на выпадении «счастливых чисел» из колоды карт.


[Закрыть]. В этой игре мне постоянно везет, как и в последние годы на соревнованиях штольпенских стрелков, когда я раз за разом выбрасывал на костях 18 очков и обыгрывал владельца рыночного ларька. Так и в этой карточной игре за последнее время я уже выиграл 20 рейхсмарок. Еще следовало бы здесь записать, что с Поминального воскресенья[70]70
  В лютеранской традиции отмечается 1 ноября.


[Закрыть] и до 1-го адвента я проболел, снова подхватив ангину. Но мы все здесь страдаем от холода, и все перебывали в лазаретном бункере. В блиндаже расчета малокалиберных зениток была даже скарлатина, и все ребята из гитлерюгенда, которые там живут, перебывали в карантине. Какое счастье, что это обошло нас стороной, иначе наш отпуск бы погорел.

Сейчас я больше всего хотел бы закончить с этой своей записью, так как зверски проголодался. Хотя мне надо еще так много поведать, например о нашем 105-мм зенитном орудии. Однако все данные о нем я могу заносить только в свою рабочую тетрадь и должен также держать в памяти и зазубривать назубок. Кроме того, строго-настрого запрещено делать в личных записях заметки военного характера.

Петер Крамер, мой друг по переписке из Данцига, прислал мне свое фото. На нем он выглядит вполне молодцеватым. Он 1928 года рождения и в январе должен уехать в Мюнстер для службы в зенитной артиллерии. После его отъезда мы вряд ли сможем когда-либо встретиться.

Мой друг по лагерю вермахта хотел бы встретиться со мной в Свинемюнде, поскольку Клаус Одефей работает в трудовом лагере на Казебурге[71]71
  Казебург – ныне Карсибур – остров в Щецинском заливе Балтийского моря, на территории Западно-Поморского воеводства Польши. Располагается в северной части залива, к югу от острова Волин, от которого его отделяет старица реки Свина. Карсибур некогда был частью острова Узнам, находящегося западнее, однако был отделен от него Пястовским каналом в конце XIX в.


[Закрыть], проходя имперскую трудовую повинность. Он 1926 года рождения. Но мы к этому моменту еще не приняли присягу, а до принятия присяги мы не имеем права покидать батарею. Всякие увольнения из расположения части для всего вспомогательного состава морской службы запрещены. Так что с Клаусом с острова Рюген мне тоже не судьба увидеться.

Голод достает меня все сильнее и сильнее. Слышится удар склянок – это 16.30. Назавтра весь вспомогательные состав морской артиллерии 1927 года рождения из Штольпа должен прибыть в Свинемюнде в командование военного округа. Кто знает, чего они от нас хотят?

Наступает время съесть порцию супа, чтобы унять гложущий нас голод. А потом будем играть в шахматы, это все же «королевская игра» по сравнению с картами.

15 декабря 1943 г.

В понедельник мы были в Свинемюнде для внесения в списки личного состава вермахта. Но когда мы прибыли в город, ни у кого не нашлось времени, чтобы заняться нами. Нам сказали: у бургомистра Приттера тоже есть такой список, поэтому ступайте туда!

Пожалуйста, все, что вам угодно!

Обер-ефрейтор Шимпиц, сопровождавший нас, тут же разобрался в ситуации, велел нам расходиться и быть свободными. Мы договорились о поездке на Остсвине, так что у нас оставалось много времени, чтобы походить по Свинемюнде и сделать необходимые покупки.

Свинемюнде – чудесный курорт на Балтийском море, особенно красивы и элегантны курортные домики, которые даже зимой производят впечатление чистых и ухоженных помещений. Раньше оно было излюбленным местом отдыха на море для жителей Берлина, но во время войны почти все курортные пансионы и дома отдыха прекратили свою деятельность. Все санатории были преобразованы в лазареты, там, на свежем морском воздухе, выздоравливают теперь раненые.

К сожалению, во второй половине дня нам надо было снова быть в Приттере, поскольку у нас было еще два урока латыни. Кизлинг все время заставляет нас переводить с латыни басни, поэтому мы присвоили ему кличку Знаток Басен.

Во вторник мы прибыли к бургомистру Приттера для постановки на учет. Во второй половине дня по программе культурного обслуживания войск нам показывали кинофильм «Парацельс»[72]72
  Фильм германского режиссера Георга Вильгельма Пабста производства 1943 г. о знаменитом алхимике, враче, оккультисте и христианском маге шел в советском прокате под названием «Чудесный исцелитель».


[Закрыть]. Я уже видел этот фильм, но, поскольку он чрезвычайно интересен, посмотрел его еще раз. Вернер Краус[73]73
  Краус Вернер (нем. Werner Krauß, 23 июня 1884, Гестунгсхаузен под Кобургом – 20 октября 1959, Вена) – немецкий актер, прославившийся ролями в фильмах эпохи немецкого экспрессионизма. Сыграл Парацельса в фильме Пабста.


[Закрыть] замечательный актер, воистину непревзойденный. Также очень хорошо сыграла Аннеле Рейнхольд[74]74
  В «Парацельсе» сыграла роль дочери богача.


[Закрыть], она выглядит безупречно! Зачаровывает своим танцем Гаральд Кройцберг. Теперь мы, дурачась, пародируем его танец.

Сегодня в первой половине дня нас фотографировали в Приттере для занесения в список личного состава вермахта. Допотопный фотографический аппарат был установлен в углу двора. На заднем плане ворота амбара, закрытые шерстяным одеялом. Между ними мы, с натянутыми улыбками на лицах. Что ж, надеюсь, что снимки получатся и пленка не потрескается от изображения наших придурочных лиц.

В среду у нас был урок математики, который вел Ассман. Он продиктовал нам тяжелое задание, с которым позднее не смог справиться и сам. Какой позор! У нас в Штольпе Биттнер никогда бы не допустил такого. С ним математика всегда была для нас интересна, теперь же я потерял всякий интерес к ней.

Сейчас у нас «рабочие часы и обслуживание техники». Под видом «подготовки школьных заданий» я написал два письма, одно домой, а второе Хубусу фон Бонину. Письма возьмут с собой Нойман, Штеффен и Тегге, они нынешним вечером убывают в краткосрочный отпуск.

Через неделю и я отправлюсь на побывку домой. Я уже мечтаю об этом дне и радуюсь ему. Предвкушение отпуска куда лучше него самого, потому что, когда человек находится дома, он уже думает о возвращении.

А сейчас я должен забраться в койку, у меня снова начинает болеть горло, и я чувствую себя не лучшим образом. Надеюсь, завтра мне будет лучше, потому что завтра моя очередь быть бачковым[75]75
  Бачковой – дежурный по артели матросов, питающихся из одного бачка.


[Закрыть], а это значит, что утром я должен встать раньше остальных, позаботится о еде, принести с камбуза молочный суп и убрать стол после еды. У моряков свой, отличный от всех других язык, но он мне нравится. Мы уже вполне овладели им и разговариваем только на нем, как настоящие бывалые моряки.

17 декабря 1943 г.

Два волнующих дня уже миновало. Но в нашем бараке сейчас все спокойно, поскольку отпускники отправились по домам. Нам, пока еще ожидающим своей очереди, непривычно находиться в тесном пространстве с немногими оставшимися.

Сегодня население нашего маленького барака уменьшилось еще на одного человека. И кто может сказать – счастливчик этот паренек или совсем даже наоборот? Пети Диттбернер. Из всех нас, штольпенских, он 1926 года рождения. Вчера он получил вызов из управления службы имперской трудовой повинности. Так что он досрочно завершил свой краткосрочный отпуск и в понедельник накануне Рождества убыл во Фридеберг[76]76
  Фридеберг – ныне г. Мирск в Польше.


[Закрыть]. Вот уж действительно невезение – это надо же, за три дня до Рождества куда-то добираться.

Вчера вечером у нас была тревога. Снова бомбили Берлин. Но бомбардировщики шли на него через Рюген, а мы остались в стороне.

Сегодня с утра для меня было настоящее Рождество, потому что я получил посылочку от своей сестры Эльфриды и письмо от Вальтрауд. Она очень радуется предстоящему мне отпуску. Просто чудесно, что у меня есть сестра, с которой мы так прекрасно понимаем друг друга. У нас с ней воистину одно сердце и одна душа. Мы прекрасно понимаем друг друга, и каждый доверяет другому то, что его волнует… Так пусть же все так и остается.

Во второй половине дня в 14.00 – тревога. Мы думали, что это учебная тревога, поскольку ей не предшествовало никакое «состояние боевой готовности». Но когда мы прибежали к орудию, увидели, что там уже все покрыто дымовой завесой. Над нашими позициями кружил самолет-разведчик. Сначала мы подумали, что это наш самолет. Но тотчас же поступил приказ «Наводчики, в укрытие!», а вслед за ним тотчас же «Залп!». Мы тоже вели огонь! Заградительный огонь! Собственно, мы должны были сделать только три выстрела, хотя в боевой горячке наше орудие выстрелило и в четвертый раз. За что тут же последовал разгон с командного пункта. Еще повезло, что орудие № 4 из-за задержки при заряжании сделало только один выстрел. (Перчатка Ладе Хойзера застряла в клиновом затворе и блокировала его.) Так что можно считать, один выстрел мы сделали за орудие № 4.

Попасть в самолет нам не удалось, хотя возможность имелась. Нам бы хотелось еще продолжать вести огонь, если бы команда «Отбой!» не поступила бы так быстро, как это бывает при внезапной тревоге. Поэтому сразу же после начались учебные стрельбы. Я не мог ничего толком соображать, в ушах еще гудело после боевой стрельбы. И почему я не заложил уши ватой, как предусматривалось инструкцией. К тому же я стоял сбоку от орудия, так как работал заряжающим.

Сегодня вечером во время осмотра у нас побывал майор медицинской службы. Но провести осмотр он не мог, так как был совершенно пьян. Картина была весьма забавной, командир батареи изо всех сил делал вид, что ничего не замечает. Чтобы как-то все сгладить, он еще больше напоил врача, а затем спровадил его обратно в Свинемюнде.

В соседнем блиндаже только что вернувшийся из краткосрочного отпуска фон Гроте. В эти дни ему довелось пережить последний налет бомбардировщиков на Берлин. После него отдельные кварталы города представляют собой сплошные развалины. Но берлинцы тем не менее еще не потеряли свойственное им прежде чувство юмора. Вот новый, недавно появившийся «бомбовый анекдот». В разрушенном доме на пятом этаже еще висит клетка с попугаем, который как заведенный повторяет: «…только незначительные повреждения строений и имущества, только незначительные повреждения строений и имущества!» Это повторение действует на нервы блокфюреру[77]77
  Блокфюрер – в данном случае уполномоченный НСДАП по определенному дому или городскому кварталу.


[Закрыть]. Он взбирается по обломкам наверх и сбрасывает клетку с попугаем вниз.

Оказавшись на земле, попугай продолжает вещать: «…а все остальное было разрушено на земле, а все остальное было разрушено на земле!»

Вот еще один из последних анекдотов:

«Моральный кодекс истинного немца»:

Будь многодетным, как Гитлер[78]78
  Бездетный и неженатый Гитлер вступил в официальный брак менее чем за сутки до своего самоубийства 30 мая 1945 г.


[Закрыть],

Будь скромен и прост, как Геринг[79]79
  Председатель рейхстага и рейхсмаршал Герман Геринг отличался вызывающе роскошным образом жизни.


[Закрыть],

Будь верным, как Гесс[80]80
  Заместитель Гитлера по партии Рудольф Гесс 10 мая 1941 г. совершил (по официальной версии – втайне от нацистского руководства) перелет в Великобританию, с целью предложить британскому правительству заключить мир и совместно участвовать в войне против СССР.


[Закрыть],

Будь молчалив, как Геббельс[81]81
  Многочисленные речи и статьи Йозефа Геббельса, рейхсминистра народного просвещения и пропаганды Германии (1933–1945), имперского руководителя пропаганды НСДАП (с 1929 г.) отличались многословием.


[Закрыть],

Будь трезвым, как Лей[82]82
  Руководитель Германского трудового фронта Роберт Лей, сам будучи хроническим алкоголиком, объявил первую общенациональную кампанию по борьбе с пьянством для экономии семейного бюджета.


[Закрыть],

И будь прекрасен, как Шольц-Клинк![83]83
  Шольц-Клинк Гертруда – лидер (рейхсфюрерин) Национал-социалистической женской организации Третьего рейха.


[Закрыть]

Уже довольно поздно. Я все еще сижу на койке с дневником на коленях и пишу. Однако до меня доносится голос дневального: «Выключить свет! Отбой!»

19 декабря 1943 г.

Сначала снова «от вчера», как такие записи назывались дома. Сначала пробежка на свежем воздухе, как обычно, потом школьный урок с Мау. Он снова ставит нам отметки за выполненные задания. Но это и делает его занятия такими интересными! За послеобеденным отдыхом следуют тренировки по обращению с зениткой до пяти часов, потом прием пищи и самоподготовка.

Вечером еще раздача почты, и я получил, после долгого перерыва, письмо от фрау Линк, моей старой хозяйки квартиры, у которой я снимал комнату с пансионом.

А сегодня, в воскресенье, мы с друзьями устроились поуютнее. Тегге, Герд и Пети Диттбернер только что вернулись из отпуска. Мы посмеялись тому, что Георг Тегге по забывчивости потерял свой противогаз. Они, захлебываясь от впечатлений, рассказывали о своей побывке, во время которой зашли и в нашу старую школу. Аманулла (Биттнер) и Мими (Рекс Циллман) дружески приняли их и расспрашивали обо всех нас. Беренц и Гизен изменились к худшему, сказали они, лишь Хубус фон Бонин остался прежним. Он лишь очень вытянулся вверх и теперь подобен оглобле. Они все рассказывали и рассказывали.

Исси Штеффен сегодня утром вернулся из своего Регенвальде[84]84
  Регенвальде – ныне г. Реско в Польше.


[Закрыть], он мог бы и не возвращаться так рано. Завтра мы все должны прибыть в Свинемюнде на медицинское освидетельствование. Пети должен появиться только на выдачу обмундирования, поскольку он вскоре будет отпущен, так как 1926 года рождения.

Кто знает, когда призовут на военную службу нас, 1927 года рождения? Конечно, одними из первых, ведь мы добровольно записались на воинскую службу в реактивную артиллерию. Что ж, тогда ПРИВЕТ!

Приттер, 21 декабря 1943 г.

И снова миновали два заполненных событиями дня. Как говорится, вчера мы пустились в гонку за освидетельствованием в Свинемюнде. Прежде всего нас осматривал некий фельдфебель, в результате мои данные: рост 185 сантиметров, вес 58 килограммов. Мое зрение удивительным образом улучшилось.

Основное же обследование проводил доктор Либе. Он сказал, что я пока не гожусь в качестве добровольца. Мой организм еще полностью не развился. Я не болен, но он, как это ему ни жаль, должен отстрочить мой призыв на воинскую службу. Пока что на четверть года. Если, разумеется, другие врачи не найдут у меня какого-либо основания для более длительной отсрочки. Лишь при отсрочке длительностью до полугода ставилось заключение: «Задержка развития».

Собственно, все это не относилось ко мне. Мне предстояло через полгода снова пройти медицинское обследование и, несколько приотстав от других, влиться в ряды вермахта. Возможно, тогда мне снова будет предоставлена отсрочка для окончания восьмого класса и экзаменов на аттестат зрелости. Это было бы просто отлично. Но до того времени многое может измениться. Так что следует пока что подождать развития событий.

После освидетельствования мы еще побродили по Свинемюнде и отправились назад, так чтобы, вернувшись, нам уже не пришлось бы нести никаких нарядов. Точно к окончанию всех дел мы уже были на батарее.

Сегодня после урока латыни нас снова потребовали к фельдфебелю. Оказалось, что нам всем снова надо было отправляться в Свинемюнде, потому что в окружном отделе вермахта у нас забыли взять подписи. Поэтому нам снова пришлось тащиться на поезд, затем переправляться на пароме и еще на автобусе. Но все равно мы были рады, поскольку даже ехать куда-то куда лучше, чем нести службу на батарее.

Теперь я собираюсь на побывку на Рождество. Мне удалось получить самый благоприятный период для такого отпуска, как раз накануне Рождества, поскольку есть вероятность того, что Герберт тоже приедет в отпуск. Всякий, кто ждет солдата с фронта, надеется, что ему повезет.

Часть нашего пищевого довольствия мы получили сухим пайком, чтобы принести с собой домой, каждому даже полагается бутылка красного вина. Я с охотой экономлю на еде, чтобы побольше, благодарение Богу, принести домой.

Со вчерашнего дня вечерняя поверка стала производиться несколько строже. Перед началом обхода унтер-офицеров мы должны стоять около наших шкафов и открыть их дверцы для проверки. Но мы мужественно это переносим, поскольку не так уж страшен черт, как его малюют. Сказать по правде, все это лишь наполовину мерзко. Меня это уже почти и не касается. Завтра я еще отбуду наряд, а потом уже и «привет, ребята!!!».

Получил письмо от мамы. Ее несколько обеспокоило мое письмо, в котором я сообщал о нашем первом бое. И надо же мне было так кичливо писать о нашем «боевом крещении»! На это она ответила мне: «Все же это не так уж страшно, как на настоящем фронте!»

Лишь теперь до меня дошло, насколько глупо было с моей стороны так расписывать все это в письме домой. Кроме того, строго-настрого запрещено сообщать в письмах гражданским лицам какие бы то ни было подробности военного или технического характера.

Полевая почта № 46 422, 1 января 1944 г.

Сегодняшнее воскресенье я хотел было, как всегда, посвятить писанию писем родным и друзьям, да к тому же еще заполнить несколько страничек своего дневника. Но, честно говоря, я немного устал, и писать письма мне просто-напросто лень. Иногда я спрашиваю себя: для чего, собственно, я веду этот дневник, что за цель стоит передо мной, для чего он мне нужен?

При этом я прекрасно понимаю, что на эти вопросы мне никто никогда не даст ответа. Просто-напросто это так сложилось я должен писать его, и хватит об этом размышлять!

Но, наверное, я должен хотя бы вкратце сообщить о своих делах, пусть даже краткими тезисами: рождественский отпуск прошел чудесно, свидание с родными просто прекрасное. Все собрались у тети Иды. Герхард получил отпуск, но об этом никому нельзя говорить! Просто ужасно! Последний день в Штольпе провел у Вальтрауд. Были в кино на «Цирке Ренца». Отличный фильм! А затем я отправился в обратный путь, поезд переполнен…

Но нет, так мне совершенно не нравится. Это никакие не записи, это просто календарные заметки. А писать в дневнике надо все же куда более подробно.

Штольп просто купался в солнечном сиянии, когда наш поезд остановился под Свадебным мостом. Ехать дальше поездом через Штольпмюнде было – как и всегда – достаточно неудобно, а первый рейсовый автобус отправлялся только во второй половине дня, так что у меня было вполне достаточно времени, чтобы побродить по городу. Собственно, я хотел еще раз пройти по Кюстерштрассе и Фридрихштрассе, чтобы навестить хозяйку квартиры, в которой я жил у нее на пансионе. Но какое-то предчувствие сказало мне: ступай в «Лёвенброй». Может быть, кто-нибудь из мютценовских крестьян или нашей шволовской родни вдруг да и завернул туда перевести дух и расслабиться. И точно: когда я прошел по Хольстенторштрассе и завернул за угол на Торвег, то увидел там стоящей нашу пролетку. Неужели в городе папа или мама? Быстренько заглянул в конюшню: там стояли наши гнедые и жевали свой овес. Зашел в пивную и стал расспрашивать народ.

– Да, твой отец в Штольпе. Он пошел к парикмахеру. Мать пошла отоварить карточки на одежду, чтобы они не пропали.

– Громадное спасибо. Могу я оставить у вас мои вещи? Пойду их искать.

– Оставайтесь здесь, они должны скоро вернуться. Они хотели попасть домой еще до темноты.

– Хорошо, тогда я останусь. Можно что-нибудь выпить?

– Только глинтвейн!

– Отлично!

– Вы уже на флоте? Вам же еще нет шестнадцати. Я помню, как вы в 1938 году в первый раз приехали в город вместе с вашей мамой, чтобы пройти вступительное испытание в гимназию.

– Тогда я очень боялся города и страшно хотел домой.

– Ну, вам тогда ведь и десяти лет не было, а в деревне у вас был такой прекрасный родительский дом, большое подворье, лошади, коровы и куры!

В глубине души я посмеялся над словами официантки, которая сосчитала всех наших коров. Неужели она и в самом деле могла подумать, что я скучаю по нашим курам? Вот уж действительно курам на смех! Или она заговорила о курах только потому, что папа, возможно, принес ей дюжину яиц, как он всегда это делал. Да и к парикмахеру в Штольпе он наверняка зашел только для того, чтобы передать ему что-нибудь из продуктов. Его доброе сердце знавал здесь всякий человек, который до войны был с ним близко знаком.

Не успел я прождать и десяти минут, как в дверном проеме пивной показалась мама. Она просто остолбенела! Но она ведь знала, что я обязательно должен появиться накануне Рождества. Моя милая любимая мама!

Затем появился и папа, и вскоре мы все вместе, как в былые времена, ехали в нашей пролетке по Свадебному мосту домой. Отец пустил лошадей рысью, да они и сами хотели побыстрее очутиться в родном стойле.

Рождество мы отмечали, как это было заведено с давних пор. В сочельник каждая семья собиралась за столом в доме на своем дворе. В первый же день праздника мы побывали в Шволове, чтобы повидаться со всей родней. На второй день мы собрались у дяди Мартина, отмечая там праздник с мютценовскими родственниками. А на третий день все снова пришли к нам, вся шволовская и вся мютценовская родня. Если бы не отсутствовали некоторые из родственников и не погибшие на фронте, то все было бы совсем как в прежние времена.

Мой двоюродный брат Герберт находился в отпуске на излечении. Он получил сквозную рану в горло и перенес четырехчасовую операцию. Кроме того, при отсутствии необходимого кровоснабжения, у него развилось кислородное голодание мозга, в результате чего он теперь вообще не может разговаривать. Он лишь обводит всех беспомощным взглядом. А каким веселым и живым он всегда был! Теперь его взгляд навсегда потух. Несколько раз он порывался написать что-то на столе, но эти попытки заканчивались уже после нескольких первых букв, он не в состоянии додумать свою мысль до конца. Тетя Эрна ужасно переживает из-за этого, но она рада хотя бы тому, что ее старший сын вернулся домой. В январе он должен отправиться в школу в Штаргарде[85]85
  Штаргард – скорее всего, имеется в виду нынешний г. Старгард-Щецински на территории Польши.


[Закрыть], где будет снова учиться говорить.

В Сильвестр[86]86
  Сильвестр – последний день года, новогодний вечер.


[Закрыть] мы с Вальтрауд отправились в Штольп. Нам удалось еще раз побывать в кинотеатре, в военной форме все-таки легче было купить билеты, так как кинотеатр всегда переполнен.

Все поезда в этот отпускной период тоже были битком набиты. Всю дорогу от Штольпа до Свинемюнде мне пришлось стоять.

На батарее же все ребята вспомогательного состава в первый раз в жизни напились допьяну. Мук и Йерсин заблевали весь блиндаж. Каждый оприходовал свою бутылку красного вина на обратном пути в поезде. Сильвестр превратился во всеобщую дружескую вечеринку. На столе был и шнапс, так что даже Тегге изрядно набрался.

Наш «дружок» Шик уходит в школу подводников. Хорошо, если его здесь не будет. Мне он не нравится.

А что принесет нам новый год? Окончание войны? И что мы можем сделать? Ожидать вынесения приговора, попивая чаек?

Сегодня последняя треть наших ребят из вспомогательного персонала ВМФ убывает в краткосрочный отпуск, в том числе Мук и Арно. Цицевиц еще не вернулся из рождественского отпуска. Он, разумеется, легко может раздобыть больничный лист за подписью военного врача через кого-нибудь из членов своей широко разветвленной семьи, а потом рассказывать нам, как он простудился во время отпуска.

Завтра у нас еще воскресенье, а потом снова начинается служба. Вчера впервые за эту зиму пошел снег, до этого же у нас стояла настоящая весенняя погода.

4 января 1944 г.

И снова к слову о погоде: в последние дни снова наступила оттепель, лишь сегодня несколько похолодало. Вчера мы снова ездили в Свинемюнде на медицинское обследование. Я вешу уже 62 килограмма. Неужели я с 21 декабря смог набрать около 4 килограммов? Ну да, я ведь побывал дома и привез оттуда большой пакет всяких вкусностей.

Сегодня у нас снова начались школьные занятия, которые перемежаются боевыми тревогами. В последнее время англичане больше не появляются по вечерам, зато нас уже пару раз подняли по тревоге около трех часов утра.

Во время службы мы теперь учимся ближнему бою с танками. А вечерами играем в карты двое на двое. Так и проходит день.

Старший фельдфебель Радау уходит служить на эсминец, его обязанности принимает добродушный Ленц. Великолепно! Ребята 1926 года рождения покидают нас 15 февраля. На прощание мы им споем: «Не падайте духом, малыши!»

6 января 1944 г.

Сегодня я буду описывать происшедшее более подробно. Вчера мы снова вели огонь, а именно по самолету-разведчику. Мы уже давно спрашиваем себя, почему эти разведчики появляются над нами едва ли не каждый день. И наши догадки наконец подтвердились!

Сегодняшнюю тревогу сыграли в три часа утра. Конечно, мы думали, что все будет как всегда: ведь Приттер вне досягаемости! Однако курс самолетов теперь проходил севернее Рюгена. К тому же машины летели с севера.

В воздухе начиналась заваруха. Каминке уже вел огонь. На звукоулавливающей аппаратуре не знали, какую цель следует обстреливать первой, поскольку англичане сбросили алюминиевые ленты[87]87
  Алюминиевые ленты применяются в качестве дипольных отражателей, создают помехи радарам.


[Закрыть]. В темном небе вспыхнули и стали медленно опускаться на парашютах осветительные бомбы. Наконец мы четко определили цель и тут же открыли по ней беглый огонь! Мои барабанные перепонки еле выдерживали такую канонаду! К тому же неконтактные взрыватели, которые я обслуживал, приходилось то и дело переустанавливать для взрыва на различной высоте в зависимости от обстреливаемой цели. Все это надо было делать чрезвычайно быстро.

Когда самолеты ушли из нашего сектора обстрела и удалились, мы увидели в направлении Штеттина яркое зарево. Осветительные бомбы, шипя, снова повисли в воздухе. Со всех сторон трещали выстрелы. Большие баки и небольшие емкости с фосфором летели вниз, словно множество новогодних елок. Все это можно было видеть с расстояния в 150 километров.

Мы все чувствовали: наступил тот самый час, ради которого мы так долго готовились, тот великий час, которого мы ожидали с затаенной боязнью в душе, любопытством и напряжением. Теперь мы должны были быть до предела взволнованными, наши сердца должны были трепетать. Но ничего этого не было. Все воспринимали происходящее спокойно, словно все так и должно было быть.

Одна только наша батарея сделала 76 выстрелов по вражеским самолетам во время их первого пролета над нами.

Примерно через полчаса самолеты стали возвращаться. Мы снова открыли огонь по ним и вели его на этот раз дольше, снова и снова, поскольку на этот раз они возвращались не сомкнутым строем, но поодиночке. Они должны были понести изрядные потери. Как много самолетов было сбито в районе Свинемюнде, мы пока еще не знали. Не так просто и установить, какая из батарей сбила тот или иной самолет.

Тревога продолжалась до половины шестого утра. После отбоя мы получили в качестве награды по порции шнапса. В этот день нам позволили поспать подольше, подъем сыграли только в девять часов.

Сегодня в наше подразделение должен был бы прибыть пятый класс, и как раз через Штеттин. Надеемся, с ними ничего не случилось. А кто знает, где сейчас наш Мук? Он должен был бы сегодня вернуться из отпуска. Но его все нет и нет.

Для прощания с фельдфебелем Радау у нас снова состоялся дружеский ужин. Он прошел весело, фельдфебель провел его с юмором, поскольку он знал, что мы, вспомогательный персонал, присвоили ему поговорку: «Зовется он Радау, и по праву»[88]88
  Здесь игра слов. В немецком языке der Radau имеет значение «шум, галдеж».


[Закрыть]. Во время этого ужина наш командир снова говорил о надежности нас, помощников моряков, особо выделив и похвалив Штёка, фон Пентца и фон Бранденштайна. Просто смех!

Штёк подал в орудие 53 снаряда, я это признаю, хотя другие говорят, что для него, для его телосложения, это такая малость. Фон Бранденштайн работал, несмотря на высокую температуру и болезнь. Тоже отлично! Но фон Пентц не делал почти ничего. Он лишь тупо стоял рядом с Тегге и пугался каждого выстрела. Ну да, ведь кое-кто умеет ловко подмазаться к начальству!