Текст книги "Прелесть"

Зеленые, на вылет!

Когда капитан ВВС Кермит Кэри вышел из госпиталя, косые лучи закатного солнца уже падали на улицы Лондона и от домов протягивались длинные тени.

Но Кэри этих теней не видел. Его неотступно преследовал один и тот же образ: забинтованная голова и точно так же обмотанные марлей кисти рук, похожие на громадные боксерские перчатки. А еще вонь антисептика, густые пары эфира и вдобавок ко всему едва уловимый запах страданий.

В ушах продолжало звучать бессвязное бормотание, срывавшееся с распухших губ, а перед глазами слепо хватали воздух бесформенные белые комья.

Но тяжелее всего давили на душу негодование и стыд, исходившие от раненого. Негодование оттого, что Кермит Кэри посмел к нему прийти. Стыд оттого, что Регги теперь полный инвалид.

Кэри тряхнул головой, пытаясь избавиться от назойливых мыслей, но те никуда не делись. Возможно, ему не стоило приходить. Возможно, ему следовало забыть о Регги так же, как он заставил себя забыть об остальных. Все они мертвы, а Регги пока жив, но…

Потребовалось некоторое усилие, чтобы мысленно произнести эти слова. Для Регги было бы лучше, если бы он умер. В сущности, Регги и так уже покойник. Кэри вздрогнул, представив, что скрывается за этими бинтами.

Как правило, человеку, которого вытащили из горящего самолета, уже нет никакого смысла жить дальше. Не стоит вытаскивать людей из горящих самолетов, подумал Кермит Кэри.

Он ускорил шаг, высматривая такси или военную машину, которая могла бы подбросить его до аэродрома. Но такси не попадались, а пробиравшиеся по запруженным улицам армейские грузовики были забиты до отказа.

Вероятно, он совершил ошибку, решив проведать Регги. Если бы не пришел, Регги решил бы, что он занят. Хватило бы и записки. Но нет, он должен был пойти…

Они с Регги остались последними из первого состава истребительной эскадрильи номер шесть. В первом составе Кермита звали Бешеным Янки, но те времена давно миновали. Для молодежи, заменившей прежних летчиков, он попросту Кэри. К нему относятся с уважением, но и с некоторой отчужденностью, и не спускают с него глаз.

Кэри знал причину. Однажды, внезапно войдя в столовую, он услышал обрывки разговора:

«Как долго Кэри сумеет продержаться? Даже если ты сделан из стали…»

И все такое прочее. Когда он наконец сломается? Сколько еще ему будет везти? Надолго ли хватит силы духа?

Естественно, кое о чем парни догадываются. Но обо всем догадаться не могут. Они не знали, каково это – остаться единственным из первого состава эскадрильи. Они не знают, каково это – видеть, как уходят один за другим друзья.

О’Мэлли убит над Дюнкерком. Смит и Читтенден – факелы в небе над Дувром. Капитан Уэлш с воплем падает в Темзу. Молодые не представляют, каково это – видеть новые лица, сменяющие старые, слышать новые голоса вместо прежних.

И уж тем более они не догадываются, какой ужас должен испытывать последний уцелевший. Черные ночи, полные размышлений: не является ли он сам неким проклятием, обрекающим других на смерть? Неотступное ощущение, будто его собственная удача подходит к концу. Будто он в буквальном смысле живет взаймы…

Рядом с Кэри взвизгнули тормоза.

– Подвезти? – спросил голос.

Кэри очнулся.

– Да, пожалуй.

– Куда?

Кэри объяснил.

– Как раз проезжаю мимо, – сказал водитель.

Кэри пригляделся к нему. Явно из клерков – одет недорого, но опрятно, уже немолод. Седина на висках, потертый воротник пиджака и слегка обтрепавшиеся манжеты рубашки.

Кермит легко мог представить жилище этого человека до того, как начались бомбежки. Собственный домик с цветами в саду. Может быть, розы? Да, решил Кэри, наверняка розы.

– Приходится спешить, – сказал водитель. – Вечером снова повезу старуху и детей из города.

– Вполне разумно, – кивнул Кэри.

– Недосыпаем малость, – продолжал водитель. – Но ничего, справляемся.

Негромко гудел двигатель, то и дело покашливая. Дважды они останавливались, чтобы подобрать пешехода. Несколько раз приходилось объезжать огороженные веревками участки, где лежали бомбы с часовым механизмом, и заваленные обломками зданий улицы.

Кэри расслабился, погрузившись в мысли; он едва слышал разговоры троих попутчиков. Вспоминал полувнятные слова, проникавшие сквозь бинт:

«Это был фон Раусниг. Я сбил одну из его приманок, но он меня поджег…»

Кэри не спросил у Регги, почему тот не выпрыгнул с парашютом. Наверняка для этого имелась причина. Вероятно, он пытался избежать катастрофы, спасти машину.

Так это был фон Раусниг!

– Через пару часов они должны вернуться, – сказал водитель.

– Кто? – спросил Кэри.

– Джерри[1]1
   Презрительное прозвище немцев в Британии во Вторую мировую войну, аналогичное нашему «фриц».


[Закрыть].

– Вернутся, – согласился Кэри. – Можно не сомневаться.

Несколько минут спустя водитель высадил его у летного поля. Когда Кэри вошел в столовую, его сослуживцы уже поужинали и выстроились в очередь к бару.

– Давай сюда, Кэри! – громогласно приветствовали его. – Тебе причитается двойная порция. Похоже, нам снова предстоит веселая ночка.

– Будет луна, – сказал молодой Харви.

– Интересно, фон Раусниг вылетит сегодня ночью? – спросил Дерек.

Послышались недовольные возгласы:

– Фон Раусниг, грязный трус! Всегда летает с двумя ведомыми, так что до него не добраться.

– Получил награду от самого Гитлера, – насмешливо бросил Харви. – За что?

– Слушайте, парни, – заявил Кэри, – фон Раусниг – хороший боец. Он знает свое дело. И не рискует, как вы. Он всегда бьет наверняка. И уж точно не млеет от всякого сумасбродства в небесах.

В ответ Кэри добродушно освистали, и стоявший за стойкой капрал толкнул в его сторону двойную порцию бренди. Кэри выпил. В его голове бурлил водоворот мыслей.

Фон Раусниг, имеющий на счету двадцать три сбитых, единственный нацистский летчик, чей самолет украшают особого рода знаки. Хладнокровный, расчетливый боец, командир эскадрильи. Да, за ним всегда следуют двое летчиков, но это вполне разумно. К чему рисковать?

В конце концов, что бы там ни говорили газетчики, писатели и прочие, нынешняя битва за Британию не имеет ничего общего со средневековой войной, с ее благородными рыцарскими поединками. Это жестокая, тщательно спланированная борьба, где не существует никаких правил, никто никого не щадит и не просит пощады.

Фон Раусниг, с двадцатью тремя победами на счету… Нет, теперь уже с двадцатью четырьмя. Ведь именно этот нацистский ас сбил Регги…

К Кэри подошел официант:

– Прошу прощения, сэр, но ужин стынет.

– Вышвырни его в окно, – зло процедил Кэри, толкая стакан через стойку. – Еще двойную, – приказал он.

И заметил, как остальные посмотрели на него и сразу отвели взгляд.

– Может, тебе все-таки стоит перекусить? – тихо спросил Дерек.

– Я знаю, чего я хочу! – рявкнул Кэри. – Я не хочу ужинать. Я хочу еще выпить.

– Держись, старина. Спокойнее, – посоветовал Дерек.

– Дерек, – огрызнулся Кэри, – если еще раз такое мне скажешь, я тебя в порошок сотру. – Он схватил стакан, расплескивая бренди по стойке. – Я уже много месяцев держусь, – продолжал он, не понимая, что почти кричит. – Я держался во Франции и над Дюнкерком. Я держался в Дувре и над проливом, когда мы отгоняли джерри от Лондона. Я держался, когда они явились сюда и разбомбили нас в пух и прах. И я до сих пор держусь!

Он понял, что в столовой наступила обескураживающая тишина. На него смотрели встревоженные и слегка растерянные лица.

– Джентльмены, – сказал он, – я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас меня жалел.

Осушив стакан с бренди, он повернулся кругом и направился к себе в комнатку.

Остальные молча смотрели ему вслед.

На город за окнами уже опустилась темнота, когда громкоговоритель эскадрильи исторг первые приказы на эту ночь:

– Красные, на вылет! Красные, на вылет! Пилоты Красных! Зеленым приготовиться! Зеленым приготовиться!

Поднявшись с койки, Кэри поспешил в столовую. Звеном Зеленых командовал он.

Трое из звена Красных уже направлялись в помещение для инструктажа. Харви и Дерек натягивали летные комбинезоны.

– Рановато нынче джерри начали, – усмехнулся Дерек.

Буркнув что-то в ответ, Кэри уселся на пустой ящик из-под бомб и начал облачаться в комбинезон. Снаружи на стоянке грохотали «спитфайры»[2]2
   Британский истребитель времен Второй мировой войны.


[Закрыть]. А издалека, откуда-то со стороны Ист-Энда, донеслись первые выстрелы зенитных орудий.

Громкоговоритель забулькал и взревел:

– Зеленые, на вылет! Зеленые, на вылет!

«Спитфайры» звена Красных уже рассекали ночное небо.

– Идем, парни, – бросил Кэри и направился в помещение для инструктажа.

За столом сидел командир эскадрильи, на его рукаве в свете лампы тускло поблескивали три вышитых золотом кольца.

– Как себя чувствуешь, Кэри? – спросил он.

– Прекраснее некуда, – проворчал Кэри и тяжело шагнул наружу.

Там уже ждали три «спитфайра» Зеленых, дрожа, будто громадные гончие псы на поводках. Пламя выхлопа отбрасывало на землю едва заметный свет.

Дежурный по обеспечению полетов сунул Кэри в руку бумаги, пытаясь перекричать рев «мерлинов»[3]3
   Британский авиационный поршневой двигатель фирмы «Роллс-Ройс».


[Закрыть].

– Идут волной со стороны реки, – сообщил он. – Высоко. Вероятно, выключат двигатели и перейдут на планирование. Смотри в оба.

Кэри кивнул.

Забравшись в кабину, он закрыл фонарь и застегнул ремни.

– Готов, Дерек? – спросил он в микрофон на воротнике.

– Готов.

В голосе Дерека звучало волнение, которое Кэри не раз слышал прежде у столь многих, от О’Мэлли до Смайта и Читтендена. И Регги тоже.

– Готов, Харви?

Харви был готов.

На поле лег луч прожектора, освещая взлетную полосу. Мигнул сигнальный фонарь, давая разрешение на взлет. Кэри толкнул вверх рычаг дроссельной заслонки, и «спитфайр» двинулся с места. Набирая скорость, три истребителя с грохотом пронеслись по дерну и взмыли во тьму.

Кэри, почти инстинктивно управляя машиной, устремился в узкое пространство между покачивающимися тросами аэростатов заграждения.

– Держитесь рядом, – предупредил он по рации. – Осторожнее, не зацепитесь за тросы.

– Следуем за тобой, – коротко ответил Харви.

На востоке едва заметно сияла восходящая луна. Охотничья луна нацистов.

Оскалившись, Кэри загнал дроссель до упора вверх. «Мерлин» заревел во всю мощь своей тысячи лошадиных сил.

Альтиметр показывал, что самолеты пролетели между аэростатами и поднялись выше них. Глянув на закрепленную на бедре карту, Кэри запросил по рации координаты и тут же получил ответ от наблюдателей.

Передав координаты Харви и Дереку, он описал дугу и направился в сторону Лаймхауза[4]4
   Район в Восточном Лондоне на северном берегу Темзы.


[Закрыть]. Рявкали стоявшие на набережной Темзы пушки, и в черном небе фейерверком полыхали разрывы зенитных снарядов.

Издалека доносился грохот бомбежки. В наушниках шлема звучали отрывистые приказы.

В бескрайней тьме «спитфайр» походил на облачко – это светились его приборы. Далеко внизу простирался Лондон – там, вопреки затемнению, то и дело возникали огни. Все так же надсадно кашляли пушки, раскатывались бомбовые громы. В небе мерцали рукотворные молнии. Мглу полосовали лучи прожекторов, искавших цель.

Самолет под управлением Кэри мчался сквозь ночь.

И тут Кэри увидел их – три… четыре… пять темных силуэтов, выхваченных прожекторами. Он заорал в микрофон, и Дерек с Харви радостно закричали в ответ.

«Спитфайр» воплощением чудовищной силы устремился к угодившим в светящуюся сеть черным силуэтам. Вспыхнули новые лучи, окружая непрошеных гостей, скользя по ним, высвечивая.

Сбросив предохранитель на ручке управления, Кэри положил палец на гашетку. Восемь пулеметов на крыльях, восемь смертоносных «браунингов» ждали лишь сигнала.

В луче прожектора возник «дорнье»[5]5
   Средний бомбардировщик Люфтваффе.


[Закрыть]; высоко задрав нос, он спешил набрать высоту. Бросив в его сторону «спитфайр», Кэри надавил на гашетку. Он увидел, мелькнувший вдоль крыла вражеского самолета трассирующий след, а затем «дорнье» исчез. Промчавшись под ним, Кэри резко устремился вверх и описал петлю.

Кабину заливал лунный свет, на фонаре плясали тени. На востоке Кэри увидел только что взошедший над Ла-Маншем золотистый шар. Позади пылал «дорнье», корчась в объятиях огненной смерти.

Остальные нацисты исчезли.

Наверняка они мчались где-то в ночи, направляясь к побережью Франции. Как ни вглядывался Кэри сквозь стекло, их нигде не было видно.

Кэри трясло от ярости и унижения. Ему следовало разнести этот «дорнье» в клочья, но все, что он сделал, – изрешетил крыло. Прожекторы подставили цель прямо под выстрел, но он промахнулся.

– Кэри! Звено Зеленых! Кэри! – заголосили наушники.

– Слушаю, – ответил Кэри. – Кто сбил тот самолет?

– Дерек, – сказал Харви.

Краем глаза Кэри заметил внезапно блеснувший пропеллер, приближавшийся к нему сверху. Инстинктивно бросив самолет в пике и совершив переворот, он рванул ручку на себя и устремился ввысь. Здесь, высоко над городом, воздух полнился лунным сиянием, настолько белым, что, казалось, оно обладает материальной сущностью.

Развернув машину, Кэри увидел поднимающийся ему навстречу «мессершмитт». Стиснув зубы, он спикировал, маневрируя в поисках подходящей точки для атаки. Нацист струсил и пустился в бегство. Кэри устремился за ним.

«Спитфайр» содрогнулся от внезапного удара. «Мерлин» закашлялся, и приборная панель в одно мгновение превратилась в искореженные обломки. Кэри инстинктивно отвернул в сторону, слыша, как задыхающийся двигатель вопит, будто от боли.

Глядя на разбитые приборы, капитан Кермит Кэри понял, что угодил в ловушку, о которой ему следовало догадаться. Первый «мессершмитт», промахнувшись, даже не пытался вступить в бой; он ретировался, отвлекая внимание, в то время как другой нацист спикировал сверху и повис на хвосте Кэри.

Вести бой при свете луны непросто даже в самых лучших условиях. Но Кэри все же следовало заметить второй самолет и не клюнуть на приманку.

«Мерлин» продолжал кашлять и заикаться. Когда Кэри попытался поднять нос «спитфайра», тот не подчинился, отчего душа у летчика ушла в пятки. Поспешно задрав голову, он увидел над собой и чуть позади «мессершмитт», выравнивавшийся для очередной атаки.

Чувствуя, как от ужаса спирает дыхание, Кэри бросил самолет почти вертикально вниз, сдвинув дроссель до предела. Он знал, чем рискует при работающем с перебоями двигателе, – возможно, не удастся выйти из пике. Но это был единственный и самый быстрый способ оторваться от атакующего противника. Стоит нырнуть в нетронутую луной тьму – и Кэри вместе с его покалеченной машиной не так-то легко будет найти.

Но тут же он почти забыл об этом риске – внезапно появилась другая угроза, куда серьезнее.

Из-под кожуха двигателя вырвалось пламя – слегка крошечный язычок, затем ослепительная пелена, которая ползла к фонарю, пузырила и испепеляла краску фюзеляжа.

Почти нечеловеческим усилием Кэри пытался вывести «спитфайр» из пике, защитить кабину от гибельного огня. Ему удалось слегка выровнять самолет. Продолжая держаться одной рукой за ручку, другой он сдвинул фонарь и судорожно схватился за пряжку ремня.

Ветер яростно бил в лицо. Кэри на секунду пригнулся, чувствуя жаркое дыхание пламени и готовясь к прыжку.

А затем прыгнул – как можно дальше от падающего самолета.

Он нырнул из лунного света во тьму. Где-то внизу пронзительно выл вошедший в штопор «спитфайр», который вдруг взорвался; теперь лишь огненный рой обломков быстро летел к земле.

Кэри дернул кольцо. Почувствовал рывок строп, его резко качнуло, отчего к горлу подступил комок, и мгновение спустя он уже медленно плыл к земле, один-одинешенек в ночной тьме.

Зенитки смолкли, прекратились и взрывы бомб. Но он знал, что это лишь передышка. Джерри наверняка вернутся. Восход луны над проливом стоил того, чтобы им воспользоваться. Еще немного – и в лунном свете станут видны все крыши, все дымовые трубы Лондона.

«Спитфайра» больше не было – несколько минут назад его оплавленные обломки рассеялись по земле.

Кэри содрогнулся, осмыслив, насколько близок он был к гибели. Его уже не впервые обдавало дыханием смерти. Так было над Дюнкерком, над Дувром и еще несколько раз. Но каждый раз в последнее время, когда смерть проносилась мимо, он спрашивал себя, как долго еще он сможет избегать ее гнева.

Казалось странным, почти сверхъестественным, что он, Кермит Кэри, все еще жив, хотя все остальные погибли. Ни осколок снаряда, ни пуля из вражеского пулемета не настигли его. Воистину казалось непристойным, что он продолжает жить…

Он мысленно увидел перед собой выбывших. О’Мэлли таранил нацистский бомбардировщик, когда его собственный самолет охватило пламя. Читтенден носил на шее шелковый чулок вместо шарфа. Уэлш знал все свежие анекдоты про Гитлера, Геббельса и Геринга.

И Регги… Регги сейчас лежит в госпитале, его голова – белый шар, руки – громадные боксерские перчатки.

Кэри закрыл глаза. Не надо их видеть, не надо о них думать. Он совершает все больше ошибок и знает об этом. И другие летчики тоже об этом знают. Или по крайней мере подозревают.

Нужно было расстрелять «дорнье». Но он этого не сделал. Нельзя было угодить в ловушку, подстроенную пилотом «мессершмитта». Но он угодил.

У него сдавали нервы. Спиртное проливалось на стойку каждый раз, когда он поднимал стакан. И он все чаще огрызался на товарищей по оружию. Взять хотя бы сегодняшнюю вспышку. Возможно, остальные видели причину в том, что он американец. Порядочные англичане так себя не ведут.

Однако закрытые глаза ничем ему не помогли. Перед ними стояли все те же образы. Уэлш, хихикающий над собственными шуточками. О’Мэлли, обеими руками держащий крошечную стопку бренди. Смеющийся Читтенден с дурацким шелковым чулком на шее, развевающимся в струе воздуха от пропеллера.

Дерек и Харви отдыхали в столовой. Рассвет окрашивал стены в серый, простирая крылья над дымящимся Лондоном. Снаружи заходил на посадку последний «спитфайр» – из звена Желтых.

Они вслух считали садящиеся самолеты. Один… два… Где третий?

Пилоты переглянулись, продолжая ждать третий самолет. Но он так и не появился.

– Луна была слишком яркая, – устало проговорил Дерек.

Харви промолчал. Дерек понизил голос:

– Уверен насчет Кэри? Он точно не выпрыгнул?

– Я не заметил, – ответил Харви. – Но сам понимаешь, в лунном свете не очень-то много увидишь.

Дерек кивнул:

– «Спитфайр» взорвался. А самого Кэри не нашли.

– Следовало ожидать, – проворчал Харви. – По тому «дорнье» он вчистую промахнулся.

– В крылья все-таки попал.

– Крылья не считаются, – мрачно ответил Харви.

В инструктажной послышались тяжелые шаги.

– Кэри! – воскликнул командир эскадрильи.

Ответа не последовало. Шаги приближались. Кэри, пошатываясь, остановился в дверях с парашютом под мышкой.

– Доброе утро, джентльмены, – сказал он. – Вижу, вы тут устроили поминки. Полагаю, преждевременно.

– Это несправедливо, Кэри, – бросил Дерек.

Кэри пропустил его слова мимо ушей.

– Сколько раз вы сегодня взлетали? – спросил он.

– Пять раз, – ответил Харви.

– Пока что это худшая ночь за весь срок, – успокаивающе заметил Дерек.

– Кто с вами летал?

– Сондерс.

Кэри положил парашют на стойку.

– Что ж, Сондерс больше с вами не летает. С вами летаю я. Я прошагал через весь Лондон под непрерывной бомбежкой, а значит, еще на что-то гожусь. Даже парашют принес.

– Конечно, конечно, ты летаешь с нами, – поспешно заверил его Харви. – Мы вовсе не хотим летать с кем-нибудь другим еще.

– Вы знаете, что я промахнулся по «дорнье», – безрадостно заметил Кэри. – Вы знаете, что меня обвели вокруг пальца «мессершмитты». Уверены, что хотите летать со мной?

– Послушай, – уклончиво сказал Дерек, – хватит глупостей, ладно? С каждым бывает.

– Зеленые, на вылет! – загремел громкоговоритель. – Зеленые, на вылет!

– Это нам, – бросил Кэри. – Только позвольте мне взять другой парашют.

– Господи, нас опять гонят в бой!

– Естественно, а чего ты ожидал? – Кэри развернулся к Харви. – Или не слышал, что у нас не хватает пилотов и самолетов?

Коротко кивнув, Харви направился к двери. Комэск остановил Кэри:

– А может, ты все же…

– Позволишь Сондерсу их вести? – горько усмехнулся Кэри. – Полагаете, я…

– Это его звено, сэр, – прозвучало рядом.

Голос принадлежал стоявшему возле стола Сондерсу.

– Ну, если считаешь, что ты в порядке… – неуверенно проговорил комэск.

– Спасибо, Сондерс, – сказал Кэри.

Снаружи в жемчужном свете быстро наступающего дня стояли самолеты с работающими на холостом ходу «мерлинами».

– Похоже, джерри вознамерились сегодня нас сломить, – прокричал дежурный по обеспечению полетов, суя Кэри в руку бумаги. – Никакой передышки. Они знают, что у нас не хватает людей, и надеются нас измотать.

– Где они? – выкрикнул в ответ Кэри.

– Идут со стороны устья Темзы. Парни на побережье вылетели навстречу, но врагу удалось прорваться.

Кэри забрался в кабину, превозмогая боль в ногах. Долгий поход через город, когда приходилось снова и снова огибать разрушенные бомбами здания и прятаться в подъездах от взрывов, отнял немало сил. И давал себя знать голод. Хотелось выпить и закурить, но времени не было ни для того ни для другого. Со стороны устья приближались нацисты. Кто-то должен был их остановить. Или по крайней мере попытаться.

«Спитфайры» прокатились по дерну и взмыли. При свете дня пройти между аэростатами было достаточно просто.

Они с ревом взлетели в рассветное небо. Оказавшись над аэростатами, выровнялись и устремились на юго-восток. С других аэродромов поднимались другие самолеты – проворные защитники мчались навстречу врагу.

Кэри сказал несколько слов в микрофон, двое пилотов заверили его, что все хорошо. Внизу дымился город, несколько пожаров разливали окрест алое зарево, а над некоторыми районами, где бомбы падали наиболее густо, висела плотная серая пелена.

Первым нацистов заметил не Кэри, а Дерек. В лимонно-белом утреннем небе отчетливо выделялось скопление черных точек. Его «спитфайр» свирепо устремился ввысь.

Кэри пристально наблюдал за нацистами, довольный, что высота дает преимущество его звену. Волна оказалась не столь велика, как некоторые из тех, что ему довелось увидеть. Вероятно, парни на побережье основательно ее ослабили.

В небе блестели искорки «спитфайров». Несколько звеньев приближалось с юга, другие с севера.

Быстро отдав распоряжения по рации, Кэри внезапно спикировал вниз, будто серебристая молния возмездия. За ним последовали товарищи.

Боевой порядок внизу распался, самолеты устремились во все стороны, но Кэри уже облюбовал один и безжалостно обрушился на него. Противник отчаянно уворачивался, еще два вражеских истребителя повторяли его маневры.

Предохранитель уже был снят, палец лежал на гашетке. Продолжая пикировать, Кэри вдавил ее, и восемь «браунингов» выпустили свинцовые потоки по «мессершмитту».

Нацист затрясся под градом пуль, а миг спустя превратился в огненный шар.

С ревом промчавшись сквозь горящие и дымящиеся обломки, Кэри вывел свой самолет из пике и начал набирать высоту. Но тут он увидел нечто такое, отчего с губ сорвался гневный вопль.

На одном из двух оставшихся самолетов из атакованной им группы алел череп – личный знак внушавшего ужас нацистского аса фон Рауснига!

В голове Кэри пронеслось множество мыслей. Фон Раусниг! Тот самый, который сбил Регги. Который превратил голову Регги в комок бинтов. Который лишил Регги глаз, лица и рук.

Горло сдавила черная ненависть, во рту разлилась горечь. Одного из защитников фон Рауснига не стало. Возможно…

Кэри с жестокой целеустремленностью ринулся вперед и услышал, как протестующе скрежещет и стонет машина. Мимо пронесся еще один «мессершмитт». Даже сквозь рев двигателей Кэри различил треск многих пулеметов. В небе сражались «Люфтваффе» и Королевские ВВС.

Фон Раусниг теперь набирал высоту. Кэри следовал за ним. Но на фоне лютой ненависти к человеку за штурвалом самолета с черепом на борту звучало предостережение – внутренний голос напоминал о том, что случилось вчера ночью.

Бросив взгляд через плечо, Кэри увидел пикирующего на него джерри. Перевернув «спитфайр», он снова устремился ввысь. «Мессершмитт», наверняка второй из звена фон Рауснига, промчался мимо, затерявшись среди идущего внизу сражения.

Но маневр стоил Кэри драгоценной высоты. Самолет фон Рауснига выравнивался, кружа в поисках подходящей позиции.

И вот уже нацист летит прямо на него. Кэри увидел рвущийся из пулеметов дым, почувствовал, как «спитфайр» угодил под очередь. Но в этот раз не было ни разбитых приборов, ни кашляющего мотора. Пули попали в левое крыло. Кэри заметил на нем аккуратные дырочки.

Самолет фон Рауснига промчался под «спитфайром» и взмыл по дуге. Чтобы развернуться для атаки, уже не оставалось ни места, ни времени – немец лишь слегка потерял высоту.

Кэри скупо улыбнулся. Ему противостоит тот, кто умеет летать, тот, кто не оставит без внимания брошенный ему вызов. Что бы ни говорили о фон Раусниге, но он не трус.

Шум боя был теперь едва слышен. Кэри и самолет с черепом на борту забирались ввысь, туда, где должен был состояться их поединок.

Кэри поднимался по спирали все выше, пристально наблюдая за противником. «Как в боксе, – подумал он. – Кружим, кружим, кружим. Все, что нужно, – найти позицию для одного хорошего удара, для завершающего нокаута».

Кэри так и не понял, как это удалось фон Рауснигу, но внезапно «мессершмитт» вновь устремился к нему, причем сзади. Затрещали пулеметы. «Спитфайр» содрогнулся от врезавшихся в его хвост и прошедших вдоль фюзеляжа пуль. Кэри скользнул в сторону, теряя высоту, но изо всех сил держа высоко поднятым нос самолета.

Из груди вырвался вздох облегчения, когда Кэри понял, что машина подчиняется ему безукоризненно. Немецкие пули не повредили ничего важного!

Фон Раусниг с ревом пронесся мимо, и Кэри, стиснув зубы, устремился следом. Задвинув дроссель до упора, он мчался за нацистским самолетом, чувствуя, как отчаянно колотится сердце, и держа палец на гашетке.

Он наконец занял подходящую для стрельбы позицию, но расстояние было слишком велико. Если сейчас ничего не получится, фон Раусниг выйдет из пике и шанс будет потерян.

«Мерлин» взвыл, как дьявол, бросая «спитфайр» на нациста. В ушах пронзительно свистел ветер, перед глазами сгущалась мгла. Судорожно вздохнув, Кэри напряг мышцы живота. Потерять сейчас сознание нельзя! Нужно еще несколько секунд продержаться, сблизиться на дистанцию уверенного выстрела.

Нацистский самолет увеличился в размерах перед мутнеющим взглядом Кэри, но еще не настолько, чтобы…

Сквозь яростный ветер послышалось хихиканье. Вот точно так же хихикал Уэлш над своими шутками про Гитлера. Свист ветра в ушах уже не казался свистом – это был здоровый смех человека, носившего чулок вместо шарфа.

Кэри почудилось, будто в кабине зазвучали слова со знакомым ирландским акцентом:

«Поверь в себя, и все выйдет как надо, янки! Стоит тебе захотеть, и он твой. Опусти нос чуть ниже, и тогда хватит скорости…»

Естественно, слов О’Мэлли он на самом деле не слышал. Просто что-то отдалось в затуманенном мозгу…

Перед глазами все плыло и тряслось, но нацистский самолет стал еще больше, и находился он прямо впереди.

«Пора, старина», – произнес спокойный голос О’Мэлли, и Кэри с силой вдавил гашетку.

Его окутала удушающая тьма, но он сопротивлялся, удерживая на гашетке палец и вспоминая забинтованную голову, вспоминая пылающие самолеты над Дюнкерком и Дувром.

«Это тебе за О’Мэлли! – мысленно кричал он. – А это за Читтендена! А это за Регги – особенно за Регги!»

Словно издалека он слышал рев «браунингов», треск выпускаемых ими пуль. И вдруг на том месте, где был «мессершмитт», возник сгусток огня.

Только тогда Кэри отпустил гашетку и рванул ручку на себя.

Он лишился чувств, но совсем ненадолго. Когда к нему вернулось сознание, «спитфайр» поднимался в небо, а бой шел где-то далеко.

Далеко внизу к земле тянулся покачивающийся шлейф черного дыма. Кэри помахал ему ослабевшей рукой.

Свист ветра стих вместе со смехом Уэлша. Но Кэри точно слышал этот смех, как и голос О’Мэлли, погибшего много дней назад.

Кермит Кэри неуверенно рассмеялся. Странные вещи порой приходят в голову, подумал он. Хотя в самом ли деле странные?

Слегка нахмурившись, он развернул самолет к аэродрому.

– Спасибо, парни, – ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Кэри.

Но в глубине души он знал, с кем он говорит. С теми, кто возник из горьких воспоминаний, чтобы мчаться в пылающем небе вместе с ним.

Внезапно он со всей ясностью понял, что никогда больше не будет размышлять по ночам о том, почему он жив, а они нет. И никогда больше не попытается забыть этих летчиков и то, что с ними случилось.

Далеко не у каждого пилота есть те, кто может прийти на помощь, когда пилот отчаянно в ней нуждается.