Текст книги "История философии"

Николай Кузанский (1401–1464) – один из самых глубоких философов эпохи Возрождения. Он родился в Германии в местечке Куза (отсюда – Кузанец) в семье зажиточного крестьянина. Возможно, как ни один другой философ этой эпохи, Кузанец соединил в своих произведениях и в своей деятельности культуру Средневековья и стремительно наступавшую культуру гуманизма. С одной стороны, он – весьма деятельный иерарх католической церкви, кардинал, с другой – активный участник возрожденческого гуманистического движения.

В отличие от подавляющего большинства современных ему итальянских гуманистов Николай Кузанский глубоко интересовался вопросами математики И есте– Николай Кузанский ствознания. Вне этих интересов нельзя понять и оценить его философскую доктрину.

Николай Кузанский

Как мыслитель переходной эпохи, эпохи Средневековья, трансформирующегося в Возрождение, Кузанец демонстрирует в своих произведениях различные, нередко весьма противоречивые стороны и грани этой эпохи.

Мировоззрение эпохи Возрождения с присущим ему прославлением производительной деятельности человека в философской доктрине Кузанца отразилось в уподоблении божественного творчества искусству скульптора, живописца, горшечника, токаря, кузнеца, ткача, стеклодува. Как бы ни оговаривал при этом философ принципиальные различия творчества внеприродного Творца и творчества его «твари», творчество созданное Божественным словом, приравнивалось им к сделанному умом и руками человека.

Центральной проблемой философии Николая Кузанского является проблема соотношения Бога и мира. Но его теоцентризм представляет собой явление новое и совершенно чуждое всей традиции католического богословия. Самоуверенному схоластическому знанию о Боге и мире Кузанец противопоставляет концепцию «ученого незнания», давшего имя его первому и важнейшему философскому труду «Об ученом незнании» (1440), в котором утверждается мысль о невозможности выразить полноту познания в терминах схоластической формальной логики, о сложности и противоречивости самого процесса познания. Понимание Бога в его труде свидетельствует не столько о религиозном, сколько о философском подходе к проблеме Бога и мира. Бог трактуется им как бесконечное единое начало и вместе с тем как скрытая сущность всего мира. В действительности это означало отход от религиозной персонификации Бога и упрощение антропоморфных представлений о нем.

Бог, рассматриваемый Кузанцем в полном отвлечении от мира конечных вещей как несоизмеримое с ним и величайшее начало бытия, получает наименование Абсолютного максимума, или Абсолюта. Бог есть единое и единственное начало, в нем – все, он – высший предел. Он – максимум, так как он то, более чего ничего не может быть, но так как он не может быть и менее того, что он есть, то он может быть поименован и минимумом. Николай Кузанский, таким образом, открыл принцип совпадения противоположностей – максимума и минимума. Чтобы сделать более наглядным этот принцип, Кузанец обращается к математике, указывая на то, что при увеличении радиуса круга до бесконечности окружность превращается в бесконечную прямую. У такого максимального круга диаметр становится тождественным окружности, более того – с окружностью совпадает не только диаметр, но и центр, а тем самым точка (минимум) и бесконечная прямая (максимум) представляют собой одно и то же.

Совпадение противоположностей является важнейшим методологическим принципом философии Николая Кузанского, что делает его одним из родоначальников новоевропейской диалектики.

В более поздних сочинениях Кузанец применяет для наименования Бога понятия «неиное» и «бытие-возможность». В качестве «не-иного» Бог «есть для всего принцип бытия и познания». Определение Бога как «неиного» приводит к категорическому выводу о том, что «Бог есть все во всем и в то же время ничто из всего». Понимание Бога как бытия-возможности исходит из того, что только один Бог есть то, чем он может быть, т. е. заключает в себе возможность бытия и в то же время всю полноту вечной актуализации бытия.

Казалось бы, такое определение Бога имеет целью показать несоизмеримость Бога и мира, творца и творения. Однако именно так трактуемый Кузанцем Бог выявляется не в его потусторонности миру, а в его неразрывном единстве с миром. Бог здесь понимается как «все во всем». Стало быть, философ отвергает дуалистическую трактовку мира и Бога. Мир, с его точки зрения, содержится в Боге, Бог охватывает собой весь мир. Такой подход Николая Кузанского к интерпретации соотношения Бога и мира вполне соответствует позиции пантеизма, которая, как уже отмечалось, была характерной чертой его и всей философии эпохи Возрождения.

Для характеристики процесса перехода от Бога к миру Кузанец избегает понятия единовременного акта творения из ничего и употребляет термин «развертывание». Бог есть все, но он «есть все в свернутом виде». Созданный Богом мир, «все, что создано и будет создано, развертывается из того, в чем оно существует в свернутом виде». Если Бог «есть все во всем», но «в свернутом виде», то это же «все», будучи «развернуто», существуя «в развернутом виде в мирской твари», – «есть мир»[84]84
  Кузанский, Н. Избранные философские сочинения / Н. Кузанский. М., 1937. С. 119.


[Закрыть].

В учении о развертывании углубляется и конкретизируется важнейшая мысль Николая Кузанского о «совпадении противоположностей» в бытии мира и Бога, его диалектический подход к объяснению действительности.

Большой интерес представляет и космология Николая Кузанского, которая имеет как философское, так и научное обоснование. Им был выдвинут ряд плодотворных идей, в частности о движении Земли, о том, что небесные тела движутся не по правильным окружностям (как известно, вплоть до открытий Кеплера представление о правильных окружностях лежало в основе всех астрономических теорий). Космология Кузанца вела к признанию материального единства земной и небесной субстанции: и земля, и другие небесные тела признавались одинаково благородными и достойными. Философа-кардинала отличает и стремление к улучшению астрономических таблиц, уточнению данных о движении светил. Он строит планы внесения существенных поправок в не в меру отставший к тому времени юлианский календарь и т. д.

Николай Коперник

Надо сказать, что космологические идеи Кузанца противоречат аристотелевской физике, основанной на различении высшего – надлунного и низшего – подлунного миров. Кузанец разрушает конечный Космос античной и средневековой науки, в центре которого находится неподвижная Земля. Тем самым он подготавливает коперниковскую революцию в астрономии, устранившую геоцентризм аристотелевско-птолемеевской картины мира. Вслед за Николаем Кузанским великий польский астроном Николай Коперник (1473–1543) пользуется принципом относительности и на нем основывает новую астрономическую систему – гелиоцентрическую систему мира – одно из поистине выдающихся научных наблюдений и открытий того времени.

Антропология Николая Кузанского теснейшим образом связана с его пантеистической трактовкой мира. Гармония мира, согласно ему, находит свое выражение и в человеке – величайшем из божественных творений, в существе, которому дано познать Бога и созданный им мир. Природа человека заключает в себе умственную и чувственную природу и стягивает в себе всю Вселенную: она есть микрокосм, малый мир, как с полным основанием называли ее еще древние греки.

Характерное для всего сущего совпадение противоположностей находит свое выражение и в человеческой природе. Соотношение «свернутого» в Боге максимума и «развернутой» и «разворачивающейся» Вселенной отражается и в малом мире человеческой природы. «Она такова, – читаем мы в «Ученом незнании», – что, будучи возведена в соединение с максимальностью, становится полнотой всех всеобщих и отдельных совершенств таким образом, что в человечестве все возведено “в высшую степень”»[85]85
  Кузанский, Н. Избранные философские сочинения / Н. Кузанский. М., 1937. С. 29.


[Закрыть].

Однако эта полнота совершенства может быть свойственна лишь человеческой природе в целом, а не отдельному человеку. В отдельном человеке человеческая сущность проявляется только ограниченно. Человек, поднявшийся до соединения с максимальностью «был бы человеком так же, как и Богом, и Богом так же, как человеком…», он может мыслиться только в качестве Богочеловека. В нем «всеобщее ограниченное» бытие всех творений оказалось бы соединено «с абсолютным бытием всей Вселенной». Подобное соединение божественной и человеческой природы возможно лишь в сыне божьем, Богочеловеке – Христе. Так учение Кузанца о человеке сливается с его христологией.

Христология Николая Кузанского неразрывно связана с его учением о «свертывании и развертывании» божественного начала, о совпадении противоположностей – бесконечного максимума и конечной природы – с пантеистическими тенденциями его философии[86]86
  См.: Горфдикель, А.Х. Философия эпохи Возрождения / А.Х. Горфдикель. М., 1980. С. 63.


[Закрыть].

Говоря о человеке, философ подчеркивает, что путь к обожествлению человека не в мистическом, пассивном созерцании мира, а в творческой деятельности разума. Уподобление человека Богу осуществимо на путях познания. Но свою способность к познанию человек может «развернуть» только при соприкосновении с миром природы – этой божественной книгой, в которой Бог раскрыл себя человеческому знанию.

Познание у Николая Кузанского выступает не как поиск вечной, неизменной, самостоятельно существующей истины, а как преодоление незнания по тому или иному конкретному вопросу. Он требовал от познания точности, а идеал науки видел в математике. Хотя сам Николай Кузанский являлся иерархом церкви, а его работы часто шли в русле схоластики, комплекс проблем, которые он ставил, и способ разрешения этих проблем, который он предлагал, позволяют считать его возрожденческим философом.

Идеи Николая Кузанского оказали определяющее воздействие на развитие философии Джордано Бруно, развившего и передавшего философии Нового времени глубочайшую диалектику философа-кардинала, выявившего заложенную в ней тенденцию, враждебную не только схоластике, но и теологии.

Джордано Бруно (1548–1600) родился в г. Нола под Неаполем. Будучи монахом-доминиканцем, изучал античную и средневековую философию, основательно был знаком с работами Николая Кузанского и Коперника. Он также хорошо знал и труды итальянского натурфилософа Бернардино Телезио (1509–1588), в частности его книгу «О природе вещей согласно ее собственным началам» (1565), в которой тот стремился создать новую картину мира, свободную не только от авторитета теологии и схоластики, но и от книжной учености гуманистов. За свои философские взгляды (особенно за теорию множества миров) Бруно был привлечен к суду инквизиции. Его ссылка на теорию двойной истины[87]87
  Двойная истина – термин, обозначающий учение о разделении философских и богословских истин, по которому истинное в философии может быть ложным в теологии и наоборот.


[Закрыть] не была принята во внимание. Бескомпромиссно отказавшись отречься от своих убеждений, был приговорен к смерти и сожжен в 1600 г. на площади Цветов в Риме. Источники донесли до нас гордые слова измученного заключением философа: «Быть может, вы с большим страхом произносите этот приговор, чем я его выслушиваю!» Личность и подвижническая жизнь Бруно, его искренность и неотступное служение истине стали легендой, предметом многочисленных философских, научно-популярных и художественных осмыслений и изображений. Бруно не только открыто порывает с теоцентрической концепцией устройства мира, но и идет значительно дальше Коперника – своего знаменитого предшественника. Из гелиоцентрической системы последнего он сделал вывод о том, что наша солнечная система – лишь одна из бесчисленного множества других подобных систем, что звезды имеют ту же природу, что и Солнце, поэтому каждая звезда есть центр иного, не схожего с нашим мира.

Джордано Бруно

В своей книге «О бесконечности, вселенной и мирах» он пишет: «Существуют бесчисленные солнца, бесконечные земли, которые кружатся вокруг своих солнц, подобно тому, как наши семь планет кружатся вокруг нашего Солнца». Движущаяся вокруг своей оси и вокруг Солнца наша Земля – лишь ничтожная пылинка в неограниченных просторах Вселенной. Таким образом, Бруно порывает с прежней традицией, предполагающей конечность мира и утверждает, что мир бесконечен.

Земля, по его мнению, не может быть центром мироздания, потому что в бесконечном мире вообще нет ни центра, ни границы. В бесконечности теряется разница между точкой и телом, между большим и меньшим, между центром и периферией, между понятиями «верх» и «низ» и т. д. Все это применимо лишь к ограниченным, отдельным и временным системам, но не к бесконечной Вселенной.

Бруно провозглашает мир однородным во всех направлениях. Одни и те же законы, считал он, господствуют во всех частях Вселенной, одним и тем же правилам подчинено существование и движение всех вещей. Результат такого подхода – полная дискредитация средневековой космологии, опирающейся на идею центра мира и концентрических сфер, окружающих его, утрата всякого смысла противопоставления возвышенного и низменного, небесного и земного. Вертикальная иерархия совершенств, на которую опирались средневековая теология, космология, этика, да и все мировоззрение человека того времени, теперь оказалась окончательно обессмысленной и подорванной. Кроме того, из учения Бруно о бесконечности мира с непреложностью вытекала уж совсем еретическая мысль о его несотворимости и неуничтожимости. Вселенная бесконечна не только в пространстве, но и во времени, поэтому все разговоры о ее сотворении – сущий вздор.

Восхищаясь высотой духа и героической жизнью Дж. Бруно, мы вместе с тем должны хотя бы в какой-то степени понять его судей и палачей, разобраться в направленности их мыслей и мотивах их действий. Нужно представить себе, какое потрясение, какую травму сознанию человека того времени должно было нанести учение о том, что наша Земля – всего лишь ничтожная песчинка, затерянная среди других таких же песчинок в бесконечном космическом пространстве без конца и начала, что уже нет более у человека ни неподвижной тверди под ногами, ни вожделенного голубого неба над головой, а стало быть, нет ни Творца, ни Спасителя, ни милости, ни надежды. Трудно было тогда со всем этим согласиться и все это принять. В сущности, это была фундаментальная обида, нанесенная человеку той поры развивающимся научным познанием. Думается, что именно эта обида воспламенила костер на площади Цветов Вечного города, унося жизнь одного из самых глубоких и мужественных людей той исторической эпохи. Что ж, наука всегда начинается с разрушения иллюзорного всезнания, при этом, как правило, не имея возможности сполна компенсировать горечь от понесенной утраты, потери прежней, хотя и ложной, веры. Прав современный автор А. Якимович, когда он в своей статье «Четырежды обиженный в поисках самого себя», ссылаясь на 3. Фрейда, перечисляет три фундаментальные «обиды», с которыми пришлось смириться человеку. Первой из этих обид как раз и явилась выдвинутая учеными и философами Ренессанса новая космология, опровергшая мысль о центральном положении Земли в мироздании. «Второй удар был нанесен дарвиновской теорией происхождения видов: пришлось привыкнуть к мысли, что мы вроде обезьян. И, наконец, третий неприятный сюрприз – это (по Фрейду) новая психологическая наука XX в. и ее недвусмысленный вывод: сознание, мысль, разум в человеке не преобладают»[88]88
  Якимович, А. Четырежды обиженный в поисках самого себя / А. Якимович // Независимая газета. 1992. 16 мая.


[Закрыть].

Далее А. Якимович пишет, что сейчас наступает эпоха четвертой обиды. Эта четвертая обида является результатом крушения традиционной для Западной Европы веры в прогресс, в безграничные возможности человеческого разума. «Снова отбирают любимую игрушку – веру в то, что люди способны построить рациональный миропорядок, разумеется, вокруг самих себя и со своим суверенным Разумом в центре»[89]89
  Там же.


[Закрыть].

С изложенным трудно не согласиться. Можно было бы даже в подтверждение этих высказываний сослаться не только на рассуждения Фрейда и его последователей о глубоком и непреодолимом противоречии между цивилизацией и человеческим счастьем, но и на мысли выдающегося немецкого социолога XX в. М. Вебера о наступающей эре «расколдованного мира», мира искусственных, механических систем, подавляющих человеческое в человеке. Более того, сейчас даже имеет смысл говорить о «пятой обиде» человека. Речь идет о кибернетике и открываемой ею перспективе создания аппаратов искусственного разума, которые, кажется, тоже покушаются на честь и достоинство человека.

Что тут можно сказать? Остается лишь подтвердить тот известный факт, что на этой Земле ничего людям не дается без потерь, что за всякие достижения и успехи им порой приходится платить непомерно высокую цену. Такова, к сожалению, неизбывная драма человеческого познания и жизни.

Возвращаясь к рассмотрению учения Бруно, подчеркнем, что в целом его натурфилософия может быть охарактеризована как радикальный пантеизм, граничащий с материализмом и пронизанный диалектикой. Бог у Бруно совпадает, полностью отождествляется с миром. Философ утверждает: «Природа есть Бог в вещах», «Материя является божественным бытием в вещах» и т. д. Вместе с тем Бруно не ограничивается этими утверждениями и идет дальше. Он видит Бога в «бесконечной способности природы все создавать и всем становиться», в неодолимых и нерушимых законах природы. Бруно, таким образом, стремится осмыслить идею Бога в свете новейших научных достижений. Вслед за Кузанцем он считает, что существующие в мире противоположности сходятся, совпадают. Совпадая друг с другом, они не могут быть не чем иным, как абсолютным тождеством. Бог и есть это абсолютное тождество, мировое целое, которое существует везде и нигде. Ну а если Бог – это мировое целое, то неразумно искать источник движения мира за пределами самого этого мира. В действительности источник движения мира содержится в самом мире, во всех его частях, в материи. Мир движется, согласно Бруно, посредством самодвижения, и не просто движется, но непрерывно рождается, становится как множественное из единого.

Природа в понимании Бруно фактически приобретает полную самостоятельность, а Бог мыслится как синоним ее единства. Соответственно вещи и явления природы – не символы «сокрытого Бога», а самостоятельные и полноценные реальности, в мире которых живет и действует человек. Именно максимальное приближение Бога к природе и человеку, многочисленные отождествления Бога то с природой, то с ее различными конкретными проявлениями и процессами, а иногда и прямо с материей делают пантеизм Бруно не только натуралистическим, но и материалистическим.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что наряду с признанием существования материальной субстанции как первоматерии, как активного начала Бруно также допускал и существование духовного субстрата – мировой души, присущей всем вещам без исключения. Мировая душа мыслится им как внутренний движущий принцип конкретных вещей и всего мира, который определяет их целостность, гармонию и целесообразность. Важно то, что Бруно вовсе не противопоставляет мировую душу и материально-телесное начало, а мыслит их как единое целое, полагая, что существует единая субстанция, в которой телесное и духовное, материальное и идеальное, космическое и земное совпадают. Такой взгляд на единство материальной и духовной субстанции позволяет ему в конечном счете сделать вывод о том, что бессознательное творчество материи (природы) имеет своим внутренним движущим источником не божественное могущество, а универсальную мировую душу. В свою очередь идея одушевленной, живой Вселенной приводит его не только к убеждению о населенности бесчисленных миров, о существовании различных, отличных от земных, форм чувственной и разумной жизни в неограниченных просторах Универсума, но и к мысли о совершенстве мира. Мир совершенен именно потому, что представляет собой органическую целостность, выступает как живой организм и, соответственно, развивается по законам жизни. Хотя отдельные части и конкретные проявления мира могут быть далеки от совершенства, в целом он совершенен. Подобно тому, как отдельные цвета, употребляемые художником, составляют гармонию и создают совершенное произведение, мир, хотя он и состоит из отдельных несовершенных вещей, составляет гармонию и совершенство. Мир един и совершенен и вследствие этого прекрасен – вот итог рассуждений философа.

Таковы основные следствия и проявления космического органицизма, гилозоизма[90]90
  Гилозоизм (от греч. hyle – материя и zoe – жизнь) – философская концепция, основным принципом которой является одушевление сущего, доходящее до утверждения о способности всех объектов чувствовать и даже мыслить.


[Закрыть] и панпсихизма [91]91
  Пансихизм (от греч. pan – все и psyche – душа) – идеалистическое философское представление о всеобщей одушевленности природы.


[Закрыть] философского учения Бруно.

Философия Бруно, пронизанная фантастическими образами, выступает как наполовину наука и наполовину поэзия, что вообще характерно для эпохи Возрождения. Тем не менее его философия явилась существенным шагом к иному типу мировоззрения – мировосприятию Нового времени. Она оказала непосредственное влияние на формирование взглядов Галилея и Кампанеллы, а в дальнейшем на естественнонаучные и философские воззрения Ньютона, Спинозы, Лейбница. Своей жизнью и смертью Бруно продемонстрировал тот героический энтузиазм, который «…ничего не боится и из любви к Божественному (истинному) презирает другие удовольствия и совсем не думает о жизни»[92]92
  Бруно, Дж. О героическом энтузиазме / Дж Бруно. М., 1953. С. 54.


[Закрыть].