Текст книги "От них исходило душевное тепло (сборник)"

От Рядового солдата до доктора наук, или Прикрыл отход Роты!

Посвящается пятидесятилетнему юбилею С.С. Шульмана

Под Петергофом 28 сентября 1941 года одна из рот 2-й дивизии народного ополчения получила приказ провести разведку боем. Для поддержки пулеметным огнем этой роты направили 2-й взвод первой роты 277-го артпулбата (отдельный артиллерийско-пулеметный батальон), в котором находился и тов. Шульман.

После непродолжительной, но интенсивной артподготовки рота прорвала оборону противника и успешно продвинулась вперед. Выполнив боевую задачу, рота отходила на исходные позиции. Ее отход прикрывали пулеметным огнем от наседающего противника. Внезапно вражеская мина разорвалась около огневой точки, где был тов. Шульман. Товарищ рядом был убит, а он сам тяжело ранен в правое бедро с переломом кости и обширным разрывом мягких тканей. Пулемет воздушной волной перевернуло.

Когда тов. Шульман очнулся, немцы делали перебежки в пятидесяти метрах от него. Секунда растерянности – и он попал бы в лапы к кровожадному зверю. Соломон Самуилович быстро установил пулемет и открыл огонь по приближающимся фашистам. В голове была лишь одна мысль: как бы задержать врага и дать возможность отойти роте. Немцы залегли, и атака их на какое-то время приостановилась. В это время наши минометчики открыли огонь по пехоте противника.

Пользуясь моментом растерянности противника, истекая кровью и превозмогая боль, тов. Шульман выполз в нейтральную зону и вытащил за собой пулемет. Дальше ползти не хватило сил. Ротные санитары подобрали его в бессознательном состоянии и вынесли на БМП (боевой медпункт пехоты).

После введения сердечных и обезболивающих средств он пришел в сознание.

Много времени прошло, пока его доставили в медсанбат и вывели из шокового состояния. На операционный стол он попал только через десять часов после ранения. Долго задерживаться в медсанбате не позволяла обстановка на фронте, и этой же ночью его эвакуировали в госпиталь. По дороге у него поднялась температура до 39 градусов. В госпитале, тщательно обследовав раненого, поставили диагноз: газовая гангрена. Были приняты срочные меры: сделаны глубокие разрезы мягких тканей, примочки с раствором марганцовокислого калия, подкожные инъекции антитоксических сывороток и т. д. В своих воспоминаниях тов. Шульман выразил глубокую благодарность врачам, которые так упорно боролись за его жизнь.

На лечении в госпитале он находился пять с половиной месяцев, рана закрылась, но функции конечности еще не восстановились, и Соломон Самуилович передвигался при помощи костылей. Госпитальная медицинская комиссия хотела его демобилизовать, но он на это не согласился и упросил оставить его в рядах РККА. Он говорил, что в блокадном Ленинграде каждый солдат представляет большую ценность и он своим трудом также будет помогать в борьбе с врагом. Его направили работать лаборантом в госпиталь. После того как он стал ходить без костылей, работа в госпитале его не удовлетворяла, он настойчиво стал просить направить его в войсковой район, где шла кровавая борьба за каждую пядь Русской земли. Начальник отдела кадров 55-й Армии Г. Дробинская учла его просьбу и направила старшим лаборантом в 325-й медсанбат 268-й СД (санитарной дивизии).

28 августа 1942 года тов. Шульман зашел ко мне в землянку, прихрамывая на правую ногу, и доложил, что явился в мое распоряжение на должность старшего лаборанта. Рассказал подробно о службе в артпулбате, ранении, лечении в госпитале и т. д.

У меня возникло сомнение, сможет ли он выполнять такую трудную работу с больной ногой. Лаборант в медсанбате должен не только проводить исследование материала, сидя в лаборатории, но и ходить по частям и контролировать, как проводится забор его на месте. Он меня уверил, что это для него даже полезно, будет разрабатывать больную ногу. Я не мог не согласиться с его патриотическим доводом и принял его на работу.

В дивизию в это время пришло новое пополнение после боевых действий, нужно было проводить обследование переболевших дизентерией на бациллоносительство, обследовать источники воды на новом месте дислокации частей, проверять на калорийность пищевой рацион, и т. д.

С больной ногой он ежедневно ходил по частям, проводил забор материала, а вечером исследовал его.

Повседневной настойчивой тренировкой в ходьбе ему удалось разработать больную ногу и избавиться от болевого ощущения. Трудно себе представить, какая радость была на его лице, когда он докладывал: «Товарищ начсандив, боли в правой ноге не чувствую, могу выполнять любое задание». Надо было иметь большую силу воли, чтобы, превозмогая боль, ходить по 10–15 километров в день. За семь месяцев он собрал материал и сделал более 3000 анализов по дивизии. Во время боевых операций в январе и феврале 1943 года, по настойчивой просьбе тов. Шульмана, его направляли в помощь старшему врачу 952-го СП (Санитарной Дивизии) по организации выноса раненых с переднего края. 2 марта 1943 года, находясь на переднем крае, он снова получил тяжелое ранение – на этот раз в висок (осколок до сих пор находится за глазницей). После трех с половиной месяцев лечения в госпитале он вновь вернулся в свою родную 268-ю СД. Несмотря на два тяжелых ранения, при снятии блокады Ленинграда он принимал участие в пятисоткилометровом переходе с боями от Павловска до Пскова в составе санитарного взвода. Во время боев 952-й СП прорвал оборону противника по фронту на один километр и углубился на два километра внутрь расположения противника. Полк оказался как бы в «мешке». Местность была открытая, хорошо просматривалась. Противник с флангов простреливал всю территорию, и особенно плотный огонь был у выхода из этого «мешка». Фашисты все время старались закрыть «мешок», но безуспешно.

Вынос раненых был крайне затруднен, а поэтому были большие потери ротных санитаров и санитаров-носильщиков. Был тяжело ранен фельдшер второго батальона. Находящиеся в распоряжении этого полка работники санитарного взвода Шульман и Фунтиков помогали санитарам и санинструкторам оказывать помощь тяжело раненным бойцам и выносить их на БМП, а фельдшер Глотов заменил и тяжело раненного командира санитарного взвода 2-го батальона.

Удостоверение командира Красной Армии.

Соломон Шульман на фронте, 1943 г.

Во время перестрелки тов. Шульман в третий раз был тяжело ранен в левый тазобедренный сустав, с переломом шейки бедра и отломанным вертелом.

Справка о ранениях лейтенанта медслужбы Шульмана С.С.

Ранение было настолько тяжелым, что он не мог оказать сам себе помощь. С большим трудом сполз в находящуюся вблизи канаву, чтобы укрыться от огня противника. Он два часа лежал без помощи, истекая кровью. В этой-то канаве совершенно случайно его обнаружил санинструктор Фунтиков. Он оказал тов. Шульману помощь, вынес его на БМП, где фельдшер Глотов наложил ему шину, сделанную из подсобного материала, ввел обезболивающие препараты, противостолбнячную сыворотку. С наступлением темноты тов. Шульмана эвакуировали в медсанбат.

Справка инвалида II группы.

Добровольцы биофака. Народное ополчение. Слева направо: Глеб Изюмов, Соломон Шульман, неизвестный, Слава Потоцкий, Натан Шапиро. 16 мая 1981 г.

В этом бою тов. Шульман оказал помощь и вынес с переднего края на БМП 17 тяжело раненных бойцов. За проявленное мужество и отвагу по спасению жизни раненых он был награжден Орденом «Красная Звезда».

В госпитале на лечении тов. Шульман находился более пяти месяцев. У Соломона Самуиловича было большое желание: День Победы отпраздновать в кругу близких и дорогих боевых друзей-однополчан. Но медики вынесли ему суровый приговор: при выписке из госпиталя демобилизовали из рядов РККА со снятием с военного учета. Пришлось начинать все заново. Но тов. Шульман не растерялся и в новых для него условиях. Он говорил, что при дружеской поддержке товарищей по работе и командования медсанбата ему удалось справиться со своим первым недугом – разработать правую ногу после тяжелого ранения. Преодоление своих недугов стало с тех пор его привычкой, даже тогда, когда медики подписали суровый, не подлежащий обжалованию приговор. «Надеюсь, что справлюсь и с этим недугом, который получил в 1944 году», – говорил Шульман. Несмотря на боль в левом тазобедренном суставе и осколок в виске, он отправился в научную экспедицию в 1945 году и занялся своим любимым делом – работой в области паразитологии. «Именно поэтому, – говорил Соломон Самуилович, – я в конце концов перестал быть инвалидом».

В 277-й артпулбат тов. Шульман пришел сразу же после сдачи государственных экзаменов в университете – 4 августа 1941 года. Поскольку во время учебы в университете он занимался в кружке станкового пулемета, то по прибытии в часть его назначили вторым номером пулеметчика. С этого он и начал свою военную карьеру.

Надо было иметь большую силу воли, настойчивость, умение работать, чтобы при таких травмах, которые он получил в период Великой Отечественной войны, за двадцать лет пройти путь от рядового солдата до доктора биологических наук. Докторскую диссертацию тов. Шульман защитил в 1965 году. Мы, друзья-однополчане, искренне желаем Соломону Самуиловичу и дальше плодотворно трудиться на благо нашего Отечества.

Денис Банщиков, начальник 268-й Мгинской Краснознаменной стрелковой дивизии

Я храню самую добрую память об этих людях

Соломон Самуилович Шульман и Рахиль Ефремовна Альбова (Шульман) поступили на Биологический факультет Ленинградского университета в 1936 году. Они сразу же выбрали кафедру зоологии беспозвоночных, которой руководил крупнейший зоолог Валентин Александрович Догель.

Соломон Самуилович рано включился в работу кафедры и уже в студенческие годы участвовал в нескольких экспедициях, где собирал материал по паразитофауне пресноводных рыб.

В то время на факультете выпускалась еженедельная газета «Молния» под руководством моего сокурсника Владимира Левина. В коридоре, у двери на лестницу, которая вела к 133-й аудитории, стояли две доски – на них каждый понедельник появлялся новый выпуск. В этой стенной газете публиковали заметки о жизни факультета, цветными мелками рисовали карикатуры на студентов и преподавателей. Газета пользовалась успехом у студентов не только нашего, но и других факультетов. Рахиль Ефремовна хорошо рисовала, и ее всегда привлекали к работе по оформлению газеты. Она принимала также активное участие в оформлении аудитории при подготовке к различным кафедральным торжествам.

Студенты биофака, Петергоф, 1938 г. Слева направо: Тамара Познанская, Рахиль Альбова (Кика), Натан Шапиро, Тоня Косарева, Саша Лабода, Соля Шульман, Глеб Изюмов.

Рахиль Альбова – студентка биофака университета,1938 г.

С.С. и Р.Е. окончили университет в роковой 1941 год.

В августе 1941-го руководство Биологического факультета приняло решение создать Государственную экзаменационную комиссию, чтобы студенты, окончившие IV курс, могли сдать выпускной экзамен и получить диплом. Я тогда была аспиранткой III курса, и мне поручили быть секретарем этой комиссии. Кроме того, меня привлекали к работе в деканате. Из ректората поступило распоряжение: личные дела закончивших учебу студентов, не сданные в архив университета, должны быть сожжены. До войны отопление было печное, но старые кафельные печи не функционировали. Поставили железные печки – такая была и в деканате, и в ней сжигали документы. Секретарь деканата сказала мне, что я могу взять документы знакомых и передать им. И я забрала аттестаты С.С. и Р.Е., а также некоторых других выпускников нашей кафедры.

Три подруги – Р. Альбова,Т. Познанская, Т. Гинецинская, 1940 г.

В 1941 году Рахиль Ефремовна поступила на работу на кафедру биологии 2-го Медицинского института. Во время блокады мы жили близко и я часто встречалась с ней. Однажды она купила для меня даже бутылочку олифы – это была большая редкость.

Студенческий пулеметный кружок, 1940 г.

Шульман ушел добровольцем в народное ополчение, участвовал в военных действиях и получил звание лейтенанта медицинской службы. Он трижды был ранен, последнее ранение было настолько тяжелым, что его демобилизовали и дали инвалидность II группы. Спустя уже несколько лет после окончания войны Соломон Самуилович с обидой и недоумением говорил, что он ежегодно должен проходить обследование для продления инвалидности.

Соломон Шульман – студент биофака университета,1938 г.

После демобилизации С.С. работал паразитологом в Институте рыбного хозяйства. Его работой руководил В.А. Догель, и в 1949 году С.С. защитил кандидатскую диссертацию. Потом С.С. какое-то время трудился в Биологическом институте в Карелии, однако бо́льшую часть своей жизни он проработал в Зоологическом институте Академии наук в должности старшего научного сотрудника.

Копия диплома об окончании биологического факультета Ленинградского государственного университета.

Рахиль Ефремовна Шульман-Альбова, 1943 г.

Несмотря на подорванное здоровье, С.С. очень активно занимался научной работой. Для своих исследований он выбрал группу паразитических простейших – миксоспоридий. В 1966 году С.С. защитил докторскую диссертацию. Им было опубликовано множество статей и несколько монографий, большинство из которых посвящено миксоспоридиям. Его заслуженно считают лидером в изучении миксоспоридий не только в нашей стране, но и за рубежом. С.С. часто выступал с докладами на семинарах и научных конференциях, причем доклады его получали самую высокую оценку.

С.С. помогал многим молодым специалистам и руководил их работой.

Р.Е. Шульман-Альбова в 1946 году поступила в аспирантуру на кафедру зоологии беспозвоночных, ее руководителем был В.А. Догель. В 1949-м она защитила кандидатскую диссертацию по паразитофауне рыб Белого моря.

С Рахилью Ефремовной я общалась более тесно. Много лет мы проработали вместе на нашей родной кафедре зоологии беспозвоночных. Следует сказать, что Р.Е. была чрезвычайно добрым и внимательным человеком, всегда готовым помочь – будь то коллега-преподаватель или просто студент. Ее на кафедре все любили и уважали.

За несколько дней до ее кончины я пришла к ним домой. Рахиль Ефремовна была очень оживлена, и невозможно было предположить, что через несколько дней ее не станет…

Я храню самую добрую память об этих людях.

Мария Белопольская, Санкт-Петербург

Мои встречи с профессором С.С. Шульманом[2]2
  Хотя С.С. Шульман не имел профессорского звания, в моих глазах и в глазах моих друзей он всегда был профессором.


[Закрыть]

Я познакомился с профессором С.С. Шульманом довольно давно, почти полвека назад, примерно в 1968 году, когда был ещё студентом второго или третьего курса биолого-почвенного факультета Ленинградского государственного университета имени А.А. Жданова (ныне Санкт-Петербургский государственный университет). Произошло это на одном из семинаров кафедры зоологии беспозвоночных животных.

На соседней кафедре зоологии позвоночных животных, где я учился, тогда преобладал натуралистический подход, связанный с изучением образа жизни птиц и млекопитающих, а меня в то время больше интересовали проблемы эволюции и филогении животных. Сам я занимался ископаемыми черепахами и мечтал стать палеогерпетологом. Мой учитель доцент Лев Исаакович Хозацкий (1913–1992), преподававший сравнительную анатомию позвоночных и палеонтологию, обладал широким научным кругозором и всячески поддерживал мой интерес к общим проблемам зоологии. Поэтому время от времени, в том числе и по его наущению, я посещал научные заседания, организуемые «беспозвоночниками» в рамках своего семинара или от имени отделения зоологии Ленинградского общества естествоиспытателей. «Заходам» на соседнюю кафедру способствовало и то, что я входил в тесную дружескую компанию, преимущественно однокурсников, объединявшую студентов обеих зоологических кафедр, а также кафедр энтомологии, цитологии и генетики. Кроме того, на самой кафедре зоологии беспозвоночных царил более открытый, по сравнению с моей кафедрой, дух, чему способствовала и распахнутая анфилада комнат, в которых трудились студенты разных курсов, а их интерес к науке и различные инициативы поощрялись. Меня, несмотря на мою некоторую «чужеродность» (всё же «позвоночник»), принимали весьма дружелюбно, впрочем, как и всех студентов; я это чувствовал и тем охотнее посещал теоретические заседания и некоторые спецкурсы кафедры.

Однажды я узнал, что на семинаре кафедры будет выступать профессор С.С. Шульман с докладом, посвящённым происхождению многоклеточных животных. Заседание проходило в 143-й аудитории. Эту относительно небольшую «домашнюю» аудиторию обычно использовали для лекций в рамках спецкурсов, проведения практических занятий, а также для экзаменов и различных «пирушек» (банкетов после защиты диссертаций и т. д.). Объявленная тема доклада относилась к вечным классическим проблемам зоологии, над которой ломали головы многие выдающиеся зоологи из разных стран, например немецкий эволюционист Эрнст Геккель (1834–1919), И.И. Мечников (1845–1916) и другие. Конечно, она не могла не привлечь к себе внимания.

Мы с друзьями-«беспозвоночниками» пришли чуть раньше. Вскоре аудитория оказалась заполненной. Среди участников были известные учёные из разных учреждений, о чём мне сообщили мои приятели. По некоторому оживлению, царившему в аудитории, угадывалось, что заседание будет нестандартным. Вскоре появился и сам докладчик. Так я впервые увидел С.С. Шульмана[3]3
  Вполне возможно, что наши пути пересекались и раньше, например в 1967 году на заседании отделения зоологии Ленинградского общества естествоиспытателей, где с докладом о роли полимеризации на разных уровнях организации выступал А.Д. Заморский.


[Закрыть]. Он явно выделялся своим обликом среди окружающих: уже не очень молодой[4]4
  Соломону Самуиловичу было тогда всего 50 лет, т. е. он находился в периоде своего расцвета, но мне, молодому студенту, казался немолодым учёным.


[Закрыть], невысокого роста, с крупной головой, покрытой кудрявыми жёсткими седеющими волосами, с характерной хрипотцой в голосе – казалось, он сошёл с одной из библейских картин художника Александра Иванова.

Соломон Самуилович Шульман, 1982 г.

Пикантность данного научного заседания заключалась в том, что проблемой происхождения Metazoa в течение многих лет занимался также профессор А.В. Иванов (1906–1992), чья монография «Происхождение многоклеточных животных. Филогенетические очерки» вышла во второй половине 1968 года. Артемий Васильевич был признанным учёным, лауреатом Ленинской премии за открытие нового типа животных – погонофор (1961). Он был связан с кафедрой, читал там курс сравнительной анатомии беспозвоночных. Надо заметить, что как А.В. Иванов, так и С.С. Шульман, оба выпускники кафедры, работая в разных лабораториях Зоологического института Академии наук СССР, принадлежали к знаменитой школе профессора Валентина Александровича Догеля (1882–1955). В своей деятельности они отразили различные стороны его широких научных интересов и общепризнанных достижений. Первый из них пошёл по линии эволюционной морфологии, а второй – по линии протистологии и паразитологии.

С.С. Шульман был очень известным специалистом по паразитическим простейшим рыб. Уже в 1966 году вышла его объёмная монография «Миксоспоридии фауны СССР». Эта группа любопытна тем, что её представители обладают многоклеточными спорами и демонстрируют дифференциацию и специализацию отдельных клеток. Таким образом, миксоспоридии являются как бы эволюционным «сфинксом»: с одной стороны, простейшие, а с другой – многоклеточные. Не удивительно, что пристально, в течение многих лет, изучая столь необычных животных, Соломон Самуилович пришёл к своему пониманию происхождения многоклеточности и Metazoa.

Соломон Самуилович Шульман, 1996 г.

С.С. Шульман, как и А.В. Иванов, относился к сторонникам колониального происхождения многоклеточных животных. Тем не менее он счёл необходимым указать на ошибки «колониалистов» (слово его – см. статью 1974 года). В своей гипотезе Соломон Самуилович опирался на принципы полимеризации и олигомеризации, также детально разработанные его учителем В.А. Догелем. Он полагал, что многоклеточность возникла в результате процесса полимеризации как результат размножения клеток, фактически развивая идеи, ранее уже высказывавшиеся В.А. Догелем. Кроме того, С.С. Шульман по-новому трактовал проблему смены индивидуальности, столь важную при переходе от одно– к многоклеточному организму. В 1968 году он опубликовал статью с изложением своих взглядов на эту тему. Надо заметить, что в своей монографии А.В. Иванов (1968, с. 16–17) также ссылался на процессы полимеризации и олигомеризации, указывая, что многоядерность у так называемых полиэнергидных простейших представляет собой процесс полимеризации. Однако он не обсуждал эти процессы в плане происхождения многоклеточных столь подробно и настойчиво, как это сделал С.С. Шульман, и иначе решал ситуацию с уровнями индивидуальности.

Доклад С.С. Шульмана на семинаре кафедры показал, что появился несколько иной взгляд на сложную проблему. С этого момента началось некое противостояние между ним и А.В. Ивановым по данной теме, которое продолжалось долгое время. Я помню одно из выступлений С.С. Шульмана в конференц-зале Зоологического института АН СССР при большом стечении народа. После того, как он изложил свой взгляд на происхождение многоклеточности, слово попросил ученик А.В. Иванова Ю.В. Мамкаев (1933–2010), решивший выступить в дискуссии. По пути к трибуне он заявил, что к своему выступлению не готовился и поэтому будет говорить экспромтом. После чего вынул из внутреннего кармана пиджака отпечатанную на пишущей машинке рукопись страниц в пять, что вызвало ухмылки в зале, и зачитал её. Содержание было достаточно критичным. На том же заседании выступил профессор Ю.И. Полянский (1904–1993), авторитетнейший отечественный специалист в области протозоологии, который попытался примирить обе стороны, но всё же он явно склонялся в сторону позиции А.В. Иванова (который не выступал). С.С. Шульман отвечал, на мой взгляд, несколько агрессивно и даже позволил себе выпад в адрес Юрия Ивановича. Это было сделано, конечно, сгоряча и напрасно и вряд ли увеличило число ему сочувствовавших.

К сожалению, позицию самого Артемия Васильевича в этом многолетнем споре понять было трудно, так как он не любил выступать в формате публичных дискуссий, предпочитая свои аргументы выдвигать в статьях на страницах научных журналов. Известно, что А.В. Иванов весьма одобрительно относился к таким качествам учёных, как трудолюбие и опыт, и уважал своих коллег, проявлявших их. В связи с этим ценно воспоминание его ученицы, сотрудницы ЗИН РАН М.А. Гуреевой (2009, с. 149):

«<…> Своего вечного противника по проблеме происхождения многоклеточных С.С. Шульмана Артемий Васильевич высоко ценил как автора монографий и специалиста по микроспоридиям [sic!] и в этом духе не раз высказывался»[5]5
  Гуреева М.А. 2009. Зёрнышки памяти. – В кн.: Мамкаев Ю.В. (ред.). Эволюционная морфология животных. К столетию со дня рождения акад. А.В. Иванова. – Санкт-Петербург: издательство С.-Петербургского университета, с. 143–152. (Труды С.-Петербургского общества естествоиспытателей; Серия 1, т. 97).


[Закрыть].

Вернусь, однако, к семинару 1968 года. Тогда же мои приятели с кафедры зоологии беспозвоночных доверительно сообщили, что у С.С. Шульмана есть прозвище «Сом», которое ему дали давно, ещё чуть ли не в школе, и что оно совсем не обидное, но удобное своей краткостью, поскольку произносить длинное сочетание «Соломон Самуилович» не так-то просто. Действительно, как я потом убедился, сам С.С. знал об этом прозвище и относился к нему спокойно.

На этом семинаре в ходе обсуждения проявилось одно замечательное качество Шульмана – его склонность к иронии и меткому словцу. На вопрос сотрудницы кафедры Татьяны Александровны Гинецинской (1917–2009), когда он впервые пришёл к своим идеям о происхождении многоклеточных животных, докладчик, не задумываясь и с вполне серьёзным видом, ответил: «Давно, когда дружба народов в нашей стране была в самом разгаре!» В советское время на научных семинарах не очень-то было принято шутить, да ещё и с политическим подтекстом, поэтому не удивительно, что подобные высказывания, конечно же, сразу запоминались и уходили гулять в народ.

Следует заметить, что Соломон Самуилович слыл остряком и автором многочисленных стишков, остроумных, но подчас с весьма сомнительным содержанием и даже нецензурной лексикой[6]6
  Некоторые приписывали авторство этих лихих виршей Л.С. Гликману, который дружил с ним. Леонид Сергеевич был ленинградским ихтиологом и палеонтологом, учеником Л.И. Хозацкого; в 1971–1989 годах он работал в Институте биологии моря Дальневосточного научного центра АН СССР во Владивостоке.


[Закрыть], но при этом не пошлых, как это бывает в анекдотах. Кстати, сами анекдоты он мне никогда не рассказывал. Его едкие эпиграммы и нелицеприятные характеристики в адрес отдельных коллег, естественно, плодили число его недоброжелателей.

Возможно, всё на том же семинаре 1968 года или немного позже произошло моё личное знакомство с Соломоном Самуиловичем, чему содействовал мой приятель по кафедре зоологии беспозвоночных С.А. Подлипаев (1947–2004), который был его учеником и часто общался с ним. В те годы мы, включая немного более старшего по возрасту члена нашей университетской компании А.Д. Наумова, студента той же кафедры, увлекались концепцией полимеризации и олигомеризации, которую Шульман положил в основу проблемы происхождения многоклеточных животных. Соломон Самуилович очень позитивно отнёсся к нашим студенческим рассуждениям и всячески поощрял их. На первых порах общение с ним меня немного смущало, так как казалось, что такому маститому и широко известному учёному вряд ли интересно выслушивать наши молодёжные фантазии. Однако вскоре, во многом благодаря друзьям, и в первую очередь Сергею, я понял, что отношение к нам у С.С. Шульмана самое серьёзное и наши мнения он воспринимает с любопытством.

Более того, будучи уже аспирантом и встречаясь с ним в стенах ЗИН АН СССР, я не раз вместе с друзьями заходил к нему в кабинет обсудить какую-нибудь идею или выслушать его комментарии, нередко довольно оригинальные. Насколько я теперь, спустя много лет, понимаю, С.С. Шульману общение с нами также было полезно в плане «обкатывания» своих идей по поли– и олигомеризации, поскольку в нас он мог найти, возможно и несколько наивных, молодых энтузиастов, однако готовых сочувственно внимать и непосредственно реагировать на разные мнения, так как наше восприятие ещё не было сковано условностями академической научной среды. Больше всего меня поражало, что Соломон Самуилович спокойно выслушивал даже наши возражения, чем выгодно отличался от некоторых профессоров и докторов наук, с которыми я, например, сталкивался на своей родной кафедре в университете (да и позже в ЗИНе).

Одна из проблем заключалась в понимании того, как могли осуществляться поли– и олигомеризация в эволюции животных. Так, С.С. Шульман полагал, что многоклеточное состояние возникало в рамках единого организма путём полимеризации за счёт неполного, незавершённого размножения. Однако размножение – это процесс, происходящий на индивидуальном уровне развития (или в рамках жизненного цикла). В таком случае неизбежно вставал вопрос: а как соотнести это с ходом эволюции, охватывающей миллионы лет? Каковы могли быть генетические механизмы полимеризации, ведущие к появлению и закреплению многоклеточности? Конечно, ни Соломон Самуилович, ни мы ответов на эти вопросы не знали. Тем не менее хотелось дать какое-нибудь объяснение. Надо заметить, что в те годы, когда мы учились в университете, советская генетика лишь недавно вырвалась из невежественных лап лысенковцев и прочих проходимцев, и её мужественный ореол науки-мученицы во главе с такими настоящими героями, как Николай Иванович Вавилов (1887–1942), воодушевлял молодых студентов. Генетика и эволюция были постоянными темами для теоретических разговоров в нашей компании, которая организовала для этого на биофаке даже свой «подпольный» «Эволюционный клуб».

Соломон Самуилович отличался истинным, не показным, демократизмом, общался с нами, как с равными, а не свысока, и это очень ценилось нами, молодыми. Иногда это выражалось даже в том, что он мог прочитать нам, конечно в очень узкой компании, какой-нибудь острый стишок (что не для дам) или рассказать какую-либо неформальную историю, в том числе связанную с университетом или ЗИНом. Причём это вовсе не было каким-то заигрыванием с научной молодёжью с целью повысить свою популярность в её глазах.

Наши дискуссии по проблеме поли– и олигомеризации продолжились и в середине 1970-х. В 1974 году в «Трудах Зоологического института АН СССР» (т. 53) вышла известная большая статья С.С. Шульмана «Проблема происхождения Metazoa», где он наиболее полно изложил свои взгляды на эту сложную проблему. В статье была, по-видимому, впервые процитирована и наша студенческая статья о надёжности работы систем органов в указанных процессах эволюции[7]7
  Боркин Л.Я., Наумов А.Д. и Подлипаев С.А. 1971. Значение полимеризации и олигомеризации в эволюции систем органов // Вестник Ленинградского университета. № 21. Биология. Вып. 4. С. 7–17.


[Закрыть]. В том же году была опубликована ещё одна наша статья, в которой мы попытались дать новое толкование поли– и олигомеризации и способов их осуществления[8]8
  Подлипаев С.А., Наумов А.Д. и Боркин Л.Я. 1974. К определению понятий полимеризации и олигомеризации // Журнал общей биологии. Т. 35, № 1. С. 100–113.


[Закрыть]. При её подготовке мы, молодые авторы-аспиранты, не раз пользовались советами и Соломона Самуиловича, который с готовностью, не жалея своего времени, подробно обсуждал те или иные наши соображения.

В 1977 году в Зоологическом институте АН СССР состоялась Всесоюзная конференция «Значение процессов полимеризации и олигомеризации в эволюции организмов», посвящённая 95-летию со дня рождения В.А. Догеля[9]9
  О подготовке и проведении этого совещания подробнее см.: Боркин Л.Я. 2009. Об Артемии Васильевиче Иванове (из мозаики воспоминаний) // Мамкаев Ю.В. (ред.). Эволюционная морфология животных. К столетию со дня рождения акад. А.В. Иванова. – Санкт-Петербург: Издательство С.-Петербургского университета. С. 159–161. (Труды С.-Петербургского общества естествоиспытателей; Серия 1, т. 97).


[Закрыть]. Тогда же и под тем же названием под редакцией А.В. Иванова вышел сборник по конференции. С.С. Шульман выступил с докладом «Роль полимеризации в происхождении многоклеточности». Как было позже отмечено в обзоре конференции:

«<…> доклад вызвал весьма оживленную дискуссию. В частности, с критикой представлений С.С. Шульмана выступил Ю.В. Мамкаев (ЗИН АН СССР), подготовивший полемический доклад “Полимеризация и олигомеризация как закономерности в эволюции организменных систем”»[10]10
  Боркин Л.Я., Иванов А.В. и Мамкаев Ю.В. 1977. О совещании «Значение процессов полимеризации и олигомеризации в эволюции» // Журнал общей биологии. Т. 38, № 6. С. 951.


[Закрыть].

Однако если читать опубликованный краткий текст, то там никакой критики нет. В нашем докладе, в котором речь шла о процессах и системах, мы привели ссылку на статью С.С. Шульмана 1974 года. Следует добавить, что по итогам этого в целом весьма удачного совещания был сформирован оргкомитет по подготовке следующей конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения В.А. Догеля. Было намечено провести её в ЗИН АН СССР в 1982 году по трём направлениям: общая протозоология, экологическая паразитология и эволюционная морфология. Естественно, что в состав оргкомитета вошёл и профессор С.С. Шульман.

После этой конференции мой интерес к проблемам поли– и олигомеризации понемногу сошёл на нет, что было связано с герпетологическими исследованиями, а также сильной загруженностью издательскими делами, которые были поручены мне в ЗИН АН СССР. Тем не менее мы периодически встречались с Соломоном Самуиловичем в стенах института, тем более что размещались с ним на одном этаже в административной части здания.

Надо заметить, что С.С. Шульман очень горячо переживал, как он считал, распад великой паразитологической школы В.А. Догеля (о своём учителе он, кстати сказать, отзывался всегда только положительно). Он винил в этом академика Б.Е. Быховского (1908–1974), который был не только директором ЗИН АН СССР – многие десятилетия ведущего в СССР института в области зоологии, – но и занимал массу других важных постов. Так, он был академиком-секретарём Отделения общей биологии АН СССР в Москве и даже членом Ленинградского городского и областного комитетов Коммунистической партии СССР (обком у нас, в отличие от Москвы, был важнее). Помню, как примерно в 1972 или 1973 году С.С. Шульман поругивал мне, зиновскому аспиранту, Бориса Евсеевича за то, что тот, почивая на лаврах, ничего не делает для института, и в частности для паразитологии. Он считал это особенно непростительным, так как Быховский был, несомненно, очень талантливым учеником В.А. Догеля и внёс на ранних этапах своей научной карьеры большой вклад в развитие паразитологии. Поэтому, по мнению Шульмана, с него должен был быть и повышенный спрос. Сгоряча он весьма фривольно расшифровывал инициалы «Б.Б.», которые любил использовать академик. К сожалению, вскоре знаменитая лаборатория ЗИНа, давшая науке и стране многих известных паразитологов, превратилась в «Группу паразитических червей при дирекции», как было неудачно сформулировано в приказе по институту на радость зиновским насмешникам.