Текст книги "Личность в координатах медиа"

В характеристике «Значимого Другого» существенное значение имеет доверие, которым наделяется этот образ. Он может присутствовать в тексте как эксперт, оценивающий события как носитель профессионального знания, как участник и свидетель, имеющий опыт непосредственного переживания события, как значимая для аудитории личность, входящая в состав референтной группы, на которую индивид ориентирует свое поведение. Она служит для личности своеобразным стандартом, системой отсчета для себя и других, а также источником формирования социальных норм и ценностных ориентаций[40]40
  Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М., 2006. С. 370–371.


[Закрыть]. Как правило, референтной становится та группа, к которой индивид принадлежит, принадлежал или хотел бы принадлежать. В медиапространстве референты создают точки притяжения, вокруг которых формируются узлы социальной активности.

Компаративные референтные группы представляют собой стандарт, с помощью которого индивид оценивает себя. В этом качестве, в том числе, выступают группы, чье поведение, деятельность и образ жизни демонстрируются СМИ, состоящие из героев журналистских и медиапроизведений. Нормативные референтные группы играют регулятивную роль по отношению к поведению индивида. В данном качестве выступают журналисты и авторы медиапроизведений, которые оценивают поведение, деятельность и образ жизни героев. Одной из функций референтных групп может выступать интерпретация сообщений СМИ, поведения героев произведений и медиакритика, осуществляемая посредниками между авторами и аудиторией.

«Обобщенный Другой», связанный с образом социальной общности, в своей структуре также имеет несколько проявлений. Он может выступать в форме интегрального социального образа, социальных стереотипов (с акцентированием внимания на каком-либо свойстве общности) и имиджа, выступающего как результат регулирования образа. Тотальность воздействия «Обобщенного Другого» на личность демонстрируется эффектом «спирали молчания», движущей силой в раскручивании которой является боязнь социальной изоляции[41]41
  Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания: Пер. с нем. М., Весь Мир, 1996. С. 36.


[Закрыть]. Противоречия в образе «Обобщенного Другого» непосредственно воздействуют на индивидуальное самосознание, выражаясь в различной степени интенсивности ролевых конфликтах. Типизация личностей основана на выделении общих психических свойств, характерных для определенных общностей людей. Тип личности представляет собой интегральный эффект сочетания подобных свойств. В качестве ключевого критерия типизации выступает менталитет – обобщенное понятие, часто используемое как политико-публицистическая категория, обозначающее в широком смысле совокупность и специфическую форму организации различных психических свойств и качеств, особенностей их проявлений – способа мышления, склада ума или умонастроений. Примерами идеальных типов героев медиапроизведений являются «Маленький человек», «Лишний человек», «Человек в истории», «Человек на своем месте», «Человек труда», «Человек на войне» и т. д. В качестве особого типа существует антропоморфный «герой-символ» – предмет, наделяемый человеческими качествами и характеристиками.

Адресат

Авторская гипотеза об адресате обусловлена представлением о нем как об «Обобщенном Другом». Данный образ складывается из совокупности социальных стереотипов, фрагментов сообщений обратной связи, обобщенных данных социологических исследований, содержания и жанра авторского сообщения. Движение адресата к тексту обусловлено комплексом его идентичностей, среди источников которых выделяются основания человеческого существования, социальные статусы личности и ее ролевое поведение в различных секторах социального и медийного пространств. Точка зрения о том, что только социальные характеристики человека служат причиной его обращения к медиа, которые соответствуют статусам и ориентируются на них, является проявлением эффекта экологического заблуждения. Данный эффект связан с пониманием человека путем познания окружающей его социальной среды, но интересы адресата далеко не всегда обусловлены его социальными ролями, они простираются гораздо шире и часто определяются тем, что предлагают сами авторы медиапроизведений. Экологическое заблуждение лежит в основе традиционных типологических моделей СМИ, выстроенных по критерию социальных характеристик аудитории (статусов адресата) – половых и гендерных, возрастных, национальных, гражданских, территориальных, религиозных, цивилизационных, политических и идеологических, профессиональных и корпоративных, досуговых и потребительских и т. д.

Взаимосвязи идентичности и коммуникативного действия выражены в высказывании, которое выступает как форма движения мысли к слову (знаку), что имеет последствие в форме различия действительности (самоидентичности) и реальности (обозначения). Подобное различение можно обнаружить в идеях Ю. М. Лотмана, который выделяет два случая коммуникации: в системе «Я-ОН» и в системе «Я-Я» (автокоммуникация)[42]42
  Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров. С. 23–26.


[Закрыть]. Результатом автокоммуникации является расщепление «Я» на передающего и получателя информации, а также самоидентичность.

Понятие идентичности неразрывно связано с категориями пространственных координат, точнее – с центрами систем таких координат как точек отсчета. Человеческая личность как субъект системотворчества концентрирует в точках отсчета ценности, в соответствии с которыми осуществляет в пространстве собственные действия и оценивает действия других. Эта способность осознавать (определять, характеризовать, описывать, оправдывать, обосновывать и т. д.) и соотносить (сравнивать, оценивать) себя с другими людьми лежит в основе идентичности и как ощущения принадлежности к определенной группе, и как свойства оставаться самим собой в изменяющихся условиях, и как результата осознания самого себя в качестве личности, отличающейся от других.

Сосуществование в социальном пространстве и медиапространстве секторов, определяемых человеком как действительность, реальность (как образ действительности) и виртуальность (возможная, вероятная, потенциальная реальность), воздействует на элементы идентичности, которые взаимосвязаны со структурой личности. Реакция человека на самого себя не ограничивается условиями процесса социальной коммуникации, «виртуальные» партнеры предоставляют индивиду возможности общения – действительного общения с другой личностью, реального общения с подразумеваемым партнером, виртуального общения с компьютерной программой – ботом.

Для понимания поведения человека в пространстве коммуникации важна не столько идентичность как результат самосознания личности, сколько процесс достижения этого результата – идентификация (лат. identifico – «отождествление»). Идентификацию следует обозначить как механизм тождества, процесс принятия и способ исполнения человеком социальной роли. «Принятие роли – сложный процесс, включающий в себя восприятие жестов, замещающую идентификацию с другим человеком и проекцию на него своих собственных тенденций поведения. Идентификация неразрывно связана с коммуникацией, ибо, только вообразив себя на месте другого, человек может догадаться о его внутреннем состоянии»[43]43
  Шибутани Т. Социальная психология. Пер. с анг. В. Б. Ольшанского. Ростов н/Д., 1989. С. 126.


[Закрыть].

В диалогическом взаимодействии адресата и текста произведения ключевой проблемой является момент возникновения интереса. Условием его возникновения как раз и является принятие адресатом определенной роли – самоидентификация. Сущность понимания текста состоит в автокоммуникации адресата, итогом которой является достижение его тождества с текстом. Понимание текста означает понимание замысла автора, мотивов действий и переживаний героев, самоощущения адресата, включающего оценку произведения на основе существующих в социально-культурной среде принципов и норм.

Виды идентификаций зависят от особенностей исполняемой социальной роли в форме ожидаемого поведения. Ситуативное отождествление характерно для кратковременных ролей, например, зрителя рекламы, который идентифицирует себя с товаром. Отождествление со «Значимым Другим» характерно при наличии референтных групп. В ситуации конфликта возникает идентификация с объектом, который вызывает негативные эмоции. Персональная идентификация с существующим или вымышленным объектом предполагает понимание мотивов его действий. Групповая идентификация с социальной группой возникает в условиях закрепления социальной идентичности. Идентификация также используется медиа при переводе реальности в игровые формы, когда социальные роли замещаются игровыми. Личность в массовой коммуникации обретает вторую, третью и т. д. сущности, используя в целях ролевой вариативности псевдонимы, ники (неймы), аватары, выступая в имитируемом соавторстве как форме псевдоколлективной игры подобно режиссеру театральной труппы своих «масок».

Движение человека к медиапространству является следствием как его неудовлетворенности в мире действительных социальных взаимодействий, так и психологической неразвитости – неумения достигать положительных эмоций от реальных отношений и иллюзии их замещения и потенциального достижения в собственной медиасреде. Существование в медиапространстве диктует личности выбор линии поведения как самоидентификацию в качестве его агента, то есть самоопределение в форме медиаидентичности. С одной стороны, медиапространство предстает как система, которая требует от личности соответствующего отношения к самой себе как к части этой системы, выполняющей определенные социальные роли в соответствии со своим (приобретаемым в медиапространстве) социальным статусом. С другой стороны, медиапространство позволяет человеку проявить себя в качестве самостоятельного («цельного») субъекта (актора), что, собственно, и определяет привлекательность медиа для личности.

Роли, предлагаемые адресату, различаются по степени разнообразия вариантов проявления и функциональной сложности. Роль-функция соответствует игре (например, спортивной или компьютерной) по определенным и четко установленным правилам, является самым простым и действенным способом привлечения аудитории, возбуждения интереса потребителя информации.

Роль-персона состоит в самоидентификации с определенным героем, чья линия поведения в предлагаемых сюжетом обстоятельствах соответствует представлениям и ценностям адресата. В эффективности диалогического взаимодействия героя и адресата выделяются рациональные побуждения к социальному действию и эмоциональные зависимости, вызванные активной потребностью личности в новом эмоциональном опыте (агрессии, страхе, любви и т. д.).

Роль-образ возникает в процессе диалога с автором (или с тем, кого адресат принимает за такового). Данному типу соответствуют роли собеседника, оппонента, ученика. Оппонирование как способ идентификации приводит адресата к отчуждению, которое возникает при попытках восприятия, понимания и организации медиасообщений в соответствии со своей картиной мира. Парадокс идентификации состоит в том, что отчуждение от смыслов не приводит к потере интереса, а способствует его закреплению. Среди признаков, способствующих идентификации, выделяется апелляция к авторитету, когда он привлекается в качестве поддержки довода какого-либо утверждения. В данном случае логическая доказательная аргументация замещается эмоциональным восприятием, адресат принимает роль не собеседника, а ученика-поклонника.

Роль-автор представляет собой модель поведения, при которой адресат присваивает авторские функции. Адресат домысливает, конструирует образы героев и их функции, фактически определяет правила игры. Со стороны автора адресату предоставляется возможность интерпретации, участия в смысловой и контекстной игре. Взаимное понимание в авторской модели идентификации может достигаться, даже если проблемы в тексте не упоминаются. Значение имеет интегральное освещение события и способность адресата к интегральной же организации информации, то есть понимание достигается в результате не актуального разъяснения, а существующей модели восприятия. При авторской модели идентификации создатель произведения закладывает в него ожидание соответствующей реакции потребителя информации. Если адресат иногда «вычитывает» смыслы, то это не значит, что этого смысла там действительно не было. Г. Г. Шпет писал о подобном эффекте: «За каждым словом автора мы начинаем теперь слышать его голос, догадываться о его мыслях, подозревать его поведение. Слова сохраняют все свое значение, но нас интересует некоторый как бы особый интимный смысл, имеющий свои интимные формы. Значение слова сопровождается как бы со-значением. <^> В целом личность автора выступает как аналог слова. Личность есть слово и требует своего понимания»[44]44
  Шпет Г. Г. Эстетические фрагменты // Шпет Г. Г. Сочинения. М., 1989. С. 470–471.


[Закрыть].

Если социальное пространство формируется как совокупность многочисленных и разнонаправленных социальных действий, то медиапространство возникает как интеграл опосредованных коммуникативных действий его агентов. Так же как и в мире социальных отношений, у личности, действующей в медиапространстве, появляются роли, соответствующие статусам агентов, и формируются специфические идентичности. Так же как социальное пространство культуры вытесняет природу из среды существования личности, медиапространство внедряется в социальные отношения, медиатизируя окружающий человека мир и в итоге его самого. Медиаидентичности строятся на личностном ценностном базисе осознания себя центром «своего» мира, определяющим законы его существования и формы коммуникаций с мирами «других».

Человек в сложно структурированном культурном пространстве совмещает в своем идентификационном поведении и социальные роли, обусловленные его принадлежностью (идентичностью) к различным социальным группам, и роли человека массового общества (пассивного потребителя), и роли, вытекающие из его собственной игровой модели отношений с медиапространством.

Общая тенденция медиатизации состоит в принуждении человека к опосредованным коммуникациям, отчуждению его от пространства социальных отношений, в итоге – от самого себя. Атомизация и социальное расслоение оказывают влияние на структуру потребления информации и вызывают изменения в стратегиях медиа по отношению к аудитории. Такие стратегии становятся все более индивидуализированными, телекоммуникационные технологии позволяют коммуникаторам управлять восприятием через гипертекстуальность и вовлечение в интеракцию. Усиление информационного воздействия происходит за счет использования возможностей интеракции в сетевой среде на вербальной, мимической и нейрофизиологической основах. Журналистика в подобных условиях трансформируется функционально, организационно и технологически. Размывается сам статус журналиста, его роль может «присвоить» любой активный пользователь. Единственный шанс журналистики сохраниться в институциональном качестве состоит в отстаивании и укреплении социальности. Впрочем, в этом состоит и единственный шанс человеческого индивида остаться личностью.

Глава 2
Личность автора в медиатексте
Е. В. Выровцева

2.1. Категория «автор» в теории журналистики

Категория «автор» остается в центре внимания исследователей медиатекста как коммуникативного феномена, особенно активно обсуждается проблема автора в журналистском произведении. Это обусловлено прежде всего историей отечественной периодики: тесная взаимосвязь литературы и журналистики определила традицию рассматривать журналистские тексты как часть литературного творчества; доминирование в периодических изданиях (сначала печатных, а потом и электронных) на протяжении практически 300 лет публицистических видов текста позволяло говорить об авторской позиции как о важнейшем, если не определяющем, его компоненте; цензурные ограничения требовали особого отношения к факту и слову, поэтому автор тщательно выбирал приемы и средства, рассчитывая на проницательного реципиента, способного на со-творчество. Таким образом, на протяжении десятилетий издание ассоциировалось с именем конкретного автора, традиция получила развитие в конце XX века, когда в массовом сознании закрепились такие понятия, как «авторская журналистика», «авторское телевидение».

С развитием цифровых технологий доступность и глобализация информационного потока обострили проблему доверия к СМИ: «С одной стороны, эксперты в области периодической печати, имея в виду газеты и журналы, активно обращают внимание профессионального сообщества на то, что у “настоящей” журналистики есть главное преимущество перед социальными сетями, которое заключается в качественном контенте и навыке журналистской работы. С другой стороны, с ростом количества источников получаемой информации у конечного читателя должно падать доверие к СМИ»[45]45
  Глазова Л. И. Медиатренды – 2015 // Век информации. 2015. № 3. С. 238.


[Закрыть]. О проблеме доверия рассуждает и Б. Н. Лозовский: «Анализ многочисленных источников позволяет составить не исчерпывающий список причин недоверия. Приведем некоторые из них: недостаток серьезных эксклюзивных новостей, их анализа и экспертной оценки; новости повсюду одинаковы; скудость фактов; отсутствие журналистской смелости; использование анонимных источников; отсутствие прозрачности в сборе информации; манипуляции в период предвыборных кампаний; коммерциализация СМИ и утрата общественной миссии; ориентация на экономический эффект в ущерб удовлетворению потребностей аудитории в освещении спорных, “неудобных” вопросов и проблем; самоцензура; зависимость от учредителя, владельца, спонсора; низкий уровень профессионально-этической культуры журналистов; отклонение от профессиональных стандартов; погоня за сенсациями; вторжение в частную жизнь людей; стереотипизация жизни и тривиализация событий; некритическое отношение к “звёздам” и превозношение знаменитостей; политическая ангажированность; отсутствие баланса при освещении политических событий; гибридизация журналистики и пиара»[46]46
  Лозовский Б. Н. Журналистика: от чего зависит доверие тем, кто ей служит // Знак: проблемное поле медиаобразования. 2018. № 3(29). С. 176.


[Закрыть].

Мы выделили причины, напрямую связанные с субъективными характеристиками автора журналистского текста. Однако недоверие к СМИ зачастую оказывается стереотипом, который сосуществует в массовом сознании одновременно с авторитетностью конкретных журналистов[47]47
  См. доклад «Образ журналиста в массовом сознании россиян» группы ЦИРКОН // https://ria.ru/20181022/1531152925.htmlPutm_
  source=yxnews&utm_medium=desktop.


[Закрыть], на мнение которых ссылаются. Это указывает на доверие к слову, произнесенному публично и растиражированному теми же медиа (другой вопрос, кого из названных россиянами медийных личностей можно считать журналистом).

На актуальность проблемы авторства в журналистике указывает и С. Г. Корконосенко: «Затронутая аналитиками тема субъекта деятельности – журналиста и профессионального сообщества – при ближайшем рассмотрении также не располагает к трагическим заключениям. Действительно, границы сообщества журналистов теряют четкость, прежде всего благодаря многочисленности медиа и спонтанности их возникновения и исчезновения. Однако они никогда и не были абсолютно строгими, в отличие, например, от врачей или юристов. Исследователям известно, что по поводу определения журналиста (и, соответственно, журналистики, которую он производит) специалисты дискутируют с давних пор и не пришли к согласию»[48]48
  Теория журналистики в России / под ред. С. Г. Корконосенко. СПб., 2018. С. 15–16.


[Закрыть]. Проблема усложняется еще и тем, что сегодня журналист как создатель медиатекста не обязательно должен быть членом редакционного коллектива: «для теоретиков журналистики пришло время разорвать (ослабить) связку журналиста и СМИ, во всяком случае в их каноническом понимании, и рассматривать субъект деятельности в расширившемся, более многообразном и вариативном измерении»[49]49
  Теория журналистики в России. С. 18.


[Закрыть].

Автор как субъект, как личность в журналистике и до появления социальных медиа не всегда был профессионально привязан к редакционно-творческому коллективу. Например, востребованный в отечественной медиапрактике особый тип текста – открытое письмо, рассмотренный учеными как философский нарратив и публичный диалог с современниками, как «часть исторической и общефилософской культуры»[50]50
  Глухих Н. В. Деловой эпистолярий конца XVIII – начала XIX в. на Южном Урале: лингвистика текста: Монография. Челябинск, 2008. С. 20.


[Закрыть], позволял стать автором любому человеку, который реализует журналистские функции. В современных интерактивных медиа это выражается в перманентной смене позиций адресанта и адресата: «Важнейшим отличием социальных медиа от стандартных средств массовой информации является функциональное расширение основных технологических возможностей участников коммуникативного процесса <…> очевидны более широкие функциональные возможности смены коммуникативной роли адресата на роль если не самостоятельного адресанта, то по крайней мере “соавтора”, “субадресанта” изначального создателя и отправителя сообщения»[51]51
  Круглов А. С. Специфика коммуникативного взаимодействия в российском сегменте социальных медиа (на материале социальной сети «ВКонтакте» и видеохостинга «YouTube»): дис… канд. филол. наук: 10. 02. 01. Калининград, 2017. С. 76, 97.


[Закрыть]. Это связано и с появлением таких понятий, как «публицистика 2.0»[52]52
  Загидуллина М. В. Публицистические коды дискуссий в социальных медиа: выработка сигнальной лексики «тотальными частностями» // Век информации. 2017. V. 2. 1. 2. С. 118–120.


[Закрыть](М. В. Загидуллина) и «креативный комментарий»[53]53
  Топчий И. В. Креативное комментирование как критерий эффективности SMM средств массовой информации: к постановке проблемы // Журналистский текст в новой технологической среде. Сборник материалов III конференции PMMIS (Post massmedia in the modern informational society), Челябинск, 28–29 марта. 2019. С. 339–342.


[Закрыть] (И. В. Топчий). Все эти тенденции обусловили необходимость исследования субъектности, способов и средств проявления личности автора в современной журналистике.

Исследователи называют одной из основных тенденций развития отечественной публицистики персонификацию журналистских текстов, где субъективные высказывания воспринимаются как норма и даже приветствуются. Интересны современному реципиенту взгляды, точки зрения, оценки конкретной личности. Пересматривается отношение к факту как основе журналистского произведения: он привлекателен только в «одежде» авторской, индивидуально-личной позиции автора-журналиста.

Для публициста сегодня важно решить несколько задач. В условиях сложных межличностных отношений и в результате профессиональной деятельности он стремится: завоевать доверие аудитории и сделать свое собственное мнение авторитетным; осознавать ответственность за достоверность и точность фактов; представлять возможные последствия и реакции на его авторские высказывания. В. Ф. Олешко называет массмедиа «четвертым пространством», для которого свойственна «идеальная представленность (персонализация) субъектов и объектов массово-коммуникационной деятельности при посредстве СМИ в других людях»[54]54
  Олешко В. Ф. Журналистика как творчество. М., 2003. С. 12.


[Закрыть], и выделяет функции журналистского творчества[55]55
  Там же. С. 15–20.


[Закрыть]. От субъективных качеств – истории и биографии, мировоззрения и мироощущения, индивидуальных привычек и пристрастий, настроения и характера – зависят принципы работы с информацией, способы и приемы ее оформления и предъявления, то есть все то, что принято называть основными – смыслоопределяющими и структуроформирующими – признаками журналистского текста.

В бесконечном потоке информации открытая и опосредованная оценка становится значимой только в том случае, если аудитория заметит журналистский текст и отреагирует на него. В этом смысл профессии, как подчеркивал в выступлении на вручении премии имени Владислава Листьева Леонид Парфенов: «На профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял, а за то, что это прочитали, услышали или увидели» (https://www.youtube.com/watch?v=O9nvQhUBA0k). Потому субъективность как способ представления информации сейчас приобретает все больший интерес и часто становится предметом скрупулезного исследования, что доказывает внимание современных исследователей к категории «автор»[56]56
  Анненкова И. В. Медиадискурс XXI века. Лингвофилософский аспект языка СМИ. М., 2011; Дускаева Л. Р. Интенциональность медиаречи: онтология и структура // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. 2012. Вып. 2. С. 252–260; Кайда Л. Г. Авторская позиция в публицистике (функционально-стилистическое исследование современных газетных жанров) // Автореферат дис…. д-ра филол. наук: 10.01.10. М., 1991; Кройчик Л. Е. Автора! (стратегические ресурсы воздействия на аудиторию) // Жанровая стратегия современных российских масс-медиа): тезисы III Всероссийской научно-практической конференции. Самара, 2009. C. 6–9; Распопова С. С. Автор как реальный человек и образ автора в медиатексте // Вопросы теории и практики журналистики. 2015. T. 4. № 2. С. 149–158; Она же. Автор медиатекста в условиях новой реальности // Ежегодник 2012. М., 2012; Она же. Автор мультимедийного текста // Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 13(267). Серия: Филология. Искусствоведение. Вып. 65. С. 100–102; Цветова Н. С. Категория автора в интенциональном поле медиатекста // Медиатекст как полиинтенциональная система: сб. статей / отв. ред. Л. Р. Дускаева, Н. С. Цветова. СПб., 2012. С. 17–23 и др.


[Закрыть].

Авторская позиция журналиста как активной личности проявляется на всех уровнях текста: выбор и способы разработки темы/проблемы, отбор и принципы интерпретации фактического материала, композиция, словесное оформление и стиль, специфика использования образно-выразительных средств. Возрастает роль специализации, усиливающей «возможности выражения творческого потенциала журналиста, для максимального использования его достоинств»[57]57
  Бухарцев Р. Г. Творческий потенциал журналиста. М., 1985. С. 6.


[Закрыть]. Специализация проявляется в выборе (а сегодня нередко и в создании) речевого жанра и определяется наклонностями, интересом, любовью к одним темам, проблемам, явлениям и неприятием других явлений, событий, процессов действительности, своеобразием восприятия окружающего мира и мироощущения, из чего собственно в представлении аудитории и складывается образ автора.

Такое понятие, как «парадигма мышления», в современной журналистике неразрывно связано с процессом создания журналистского произведения – формой творчества и видом текста. Современному публицисту приходится учитывать огромный опыт развития речевых жанров, иметь представления о типах издания и медиапсихологии[58]58
  Доценко Е. Л. Психология манипуляции. М., 1998; Лебон Г. Психология народов и масс. М., 2015; Олешко В. Ф. Психология журналистики. Екатеринбург, 2006; Социальная практика и журналистский текст. М., 1990; Чалдини Р. Психология влияния. СПб., 1999.


[Закрыть], чтобы найти и реализовать в текстовом формате наиболее интересный и убедительный способ предъявления фактов, идей, образов и собственной индивидуальной позиции, которая стала бы заметной в условиях бесконечного потока информации и жесткой конкуренции на медиарынке. В зависимости от особенностей проявления в тексте личности журналиста в литературе выделяются разные типы текста[59]59
  Дзялошинский И. М. Российский журналист в посттоталитарную эпоху. М., 1996.


[Закрыть]. Например, так называемый мифологический текст, основанный на идеях Дж. Фрэзэра о пралогическом мышлении, на концепциях К. Леви-Стросса и Л. Леви-Брюля[60]60
  Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М., 1931; Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1987; Фрэзэр Дж. Золотая ветвь. М., 1983.


[Закрыть]. Автор такого типа текста обладает рационалистическим мышлением, на основе которого создается убеждающий текст, в традиционной (и во многом уже не актуальной) классификации это аналитические жанры.

Стоит заметить, что публицисты, пишущие о политике, нередко сами воспринимаются почти как мифологизированные фигуры, как влиятельные люди, создающие мифы о политической ситуации и политических лидерах, и, конечно, их публикации привлекают внимание читателей. Субъективная позиция в таких текстах выражается настолько ярко, что нередко становится жанровой доминантой и приводит к трансформации традиционных видов текста и созданию новых жанровых образований. Примеры данного типа публицистов – Андрей Колесников (КоммерсантЪ), Александр Минкин (Московский комсомолец), Александр Гамов (Комсомольская правда), Евгения Альбац (Эхо Москвы, The New Times), Антон Орех (Эхо Москвы), Андрей Соколов (Известия) и др. Личность автора в творчестве этих публицистов воспринимается аудиторией как образ всезнающего прорицателя, который знает больше других и умеет видеть перспективу. На первое место выходит личностное, намеренно субъективное восприятие и мироощущение журналиста, который «приспосабливает» традиционные виды текста – репортаж, обозрение, статью, комментарий – к собственным представлениям о том, как точнее, ярче и убедительнее представить свою точку зрения.

Другой тип текста, который сейчас занимает важное место в СМИ, – смысловыявляющий, среди основных отличительных черт которого можно выделить следующие: дегероизация, фактологичность, описательность, рецептурность. На первый план выходит способность журналиста понять потребности аудитории и предложить ей интересное содержание в оригинальной форме. Скрупулезно изучая связи явлений, обращая внимание на мелочи, детали, публицист вступает в диалог с читателем. При этом как бы журналист ни стремился к беспристрастности и объективности, полученный результат, представленные на суд аудитории выводы носят субъективный характер. В таких текстах автор берет на себя функции расследователя, цель которого – понять и объяснить, что происходит. Например, Юлия Латынина в программе «Код доступа» на радио «Эхо Москвы» создает оригинальный вид текста, в котором экспрессивно и всесторонне расследуются события, определяется их роль в развитии ситуации. В авторской программе «Все было с Дмитрием Быковым» на телеканале «Дождь» тоже предлагается субъективный взгляд на какое-то современное значимое событие и доказываются его традиционность и предсказуемость. Военный обозреватель «Комсомольской правды» Виктор Баранец довольно часто предлагает читателям собственное расследование – анализ и оценку волнующих всю страну событий. Публицист всегда четко дифференцирует точный фактический материал и собственную позицию, версии других людей и официальную точку зрения: авторская позиция журналиста основана на объединении фактической точности и субъективно-экспрессивной оценки. В таких текстах особую роль играет суггестия[61]61
  Куксова М. Ю. Лексико-синтаксические средства воздействия в современной политической речи // Ярославский педагогический вестник. 2011. № 2. Том I (Гуманитарные науки). С. 168–172; Куксова М. Ю. Языковая суггестия в политической коммуникации URL: http:// do.gendocs.ru/docs/index-31756o.html; Рогожникова Т. М. Политическая коммуникация и вербальная суггестия в формате психолингвистической парадигмы // Политическая лингвистика. 2019. № 2 (74).
  С. 24-37


[Закрыть].

Не менее востребован в современной публицистике и так называемый гедонистический текст[62]62
  Дускаева Л. Р. Досуговое направление в российской журналистике: подходы к типологизации // Досуговая журналистика в России: матер. межвуз. науч. – практ. конф. / под ред. Л. Р. Дускаевой,
  B. И. Шароградского. СПб., 2009. С. 10–14; Цветова Н. С. Дискурс искусства в современной российской журналистике//Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Язык и литература. 2012. Вып. 1.
  C. 231–238.


[Закрыть]. Авторская позиция журналиста в подобном тексте – это еще и желание исключить любую форму цензуры, любой вид контроля, в отрицании всяческих табу, в пристальном изучении жизни и нравов тех, кого, во-первых, знает большинство, кто все время на виду, и во-вторых тех, кто незаслуженно забыт. Акцент на развлекательность в текстах талантливых публицистов неразрывно связан с критической, просветительской, эстетической составляющими: «Современная речевая практика позволяет утверждать, что эстетизация медиатекста – это процесс, который по-прежнему затрагивает все определяющие, институциональные текстовые категории: предмет изображения, категорию авторства (выделено нами – авторы), категорию адресата. Ситуация только постоянно усложняется, так как богатство эстетического спектра медиаречи теперь имеет еще больше зависимостей. Например, сегодня предельно усилена зависимость от уровня профессиональной речевой компетентности автора, критерии которой критически размыты; от дискурсивной принадлежности текста (речевая форма доставляющего читателю удовольствие журналистского арт-текста отличается от речевой формы идеального информационного сообщения в деловом издании); от формы речи (письменной или устной, восприятие которой зависит от интонационного рисунка, звуковых доминант, темпа и тембра голоса и т. п.); от соответствия/несоответствия национальному коммуникативному коду, оказывающему определяющее влияние на коммуникативное поведение не только адресанта, но и адресата; от “языкового вкуса эпохи”» (термин В. Г. Костомарова)»[63]63
  Цветова Н. С. Медиатекст как эстетически значимый объект // Медиалингвистика: Материалы II Международной научно-практической конференции. Ответственный редактор А. А. Малышев. 2017. С. 23–24. См. также: Эстетика журналистики: монография / под ред. М. А. Бережной. СПб., 2018.


[Закрыть]. Н. С. Цветова отмечает, что «авторский уровень эстетического конструирования медиатекста связан с речевой компетентностью адресанта, имеющей несколько специфических проявлений»[64]64
  Цветова Н. С. Медиатекст в свете практической эстетики // Медиалингвистика. 2017. № 4 (19). С. 18–26.


[Закрыть]. С этой точки зрения интерес представляют медиатексты современных колумнистов – Александра Архангельского, Дмитрия Быкова, Андрея Бильжо, Игоря Залюбовина, Александра Невзорова, Ирины Петровской, Дмитрия Соколова-Митрича, Екатерины Спиваковской и др.

С категорией автора как личности связано понятие «внутренний имидж журналиста», который не рождается спонтанно, а формируется постепенно – от публикации к публикации. Основой имиджа журналиста принято считать возникновение так называемой «публичной индивидуальности». Социальный имидж характеризуется разными свойствами: типом контакта с аудиторией, уровнем близости к ней, функциями в процессе социализации, типом текста и спецификой мышления. Современные авторы разрабатывают индивидуально-неповторимые способы отображения реальной жизни, у каждого из них есть свой принцип организации диалога с аудиторией с помощью того или иного речевого жанра. В. Ф. Олешко справедливо предлагает рассматривать журналистское произведение как «систему раздражителей (слов, приемов невербальных коммуникаций, эстетических конструкций, способов активизации «ролевого соучастия» и т. д.), сознательно и преднамеренно организованных с таким расчетом, чтобы вызвать определенную реакцию аудитории СМИ»[65]65
  Олешко В. Ф. Журналистика как творчество. М., 2003. С. 37.


[Закрыть]. Авторская позиция – это, по замечанию И. М. Дзялошинского, взаимодействие логического и психологического: «Что же участвует в процессе творчества журналиста, какие силы, и порой тайные силы его творчества? Обычно внутренние процессы определяются двумя направлениями: логическими размышлениями, знаниями, то есть разумом, и чувствами, “сердцем”, эмоциями, порой непонятно откуда взявшимися алогическими силами»[66]66
  Дзялошинский И. Н. Творческая индивидуальность в журналистике. М., 1984. С. 89.


[Закрыть]. Таким образом, можно утверждать, что и сознательное, и бессознательное выступают средствами переработки информации.