Текст книги "Сравнительная социология"

3.3. Материалистическое понимание истории Карла Маркса как основание с равнительно-исторических исследований

При обсуждении концепций Вебера и Дюркгейма необходимо было начинать с общих положений классиков о социологии как науке, переходя к анализу предложенных ими программ сравнительной социологии, а затем рассматривать значение классических идей для современной науки. Применительно к теории Маркса каждый из этих логических блоков является проблематичным, и поэтому необходимо с самого начала сделать несколько оговорок.

Будучи значительно старше Вебера и Дюркгейма, Маркс принадлежал к другому поколению европейских мыслителей; во времена, когда он писал, в институциональном измерении социологии не существовало, а само слово еще не избавилось от стойкой ассоциации с позитивизмом в духе Конта – отчасти отсюда и происходит скепсис Маркса в отношении молодой науки. Институционализация социологии как науки и учебной дисциплины, создание кафедр, учебных курсов и журналов происходят уже после смерти Маркса – на рубеже XIX–XX вв. и во многом благодаря усилиям Вебера и Дюркгейма.

Маркс никогда не был полноценным участником академического сообщества, не имел своей «кафедры» или «специализации», что, однако, не помешало ему систематически заниматься научной работой и приобрести единомышленников и последователей. Немногие сегодня возьмутся оспаривать принципиально важное влияние, оказанное Марксом на развитие социологии вообще, и очевидную роль его работ в возникновении марксистской социологии, в частности. Еще до того как социология возникла и обзавелась признанными классиками, Маркс обосновал необходимость научного эмпирического изучения социальной реальности и показал, что именно «материальные жизненные отношения» людей являются источником многообразия социальных явлений и динамики человеческой истории. Его наследие по-разному использовалось социологами на протяжении всего XX в. и по-прежнему необходимо ученым по сей день – прежде всего в рамках таких направлений, как историческая социология, экономическая социология и социология политики. Марксу принадлежат как разработка теоретической модели долгосрочного исторического изменения (по мнению Ф. Броделя, первая из таких моделей), так и образцовый эмпирический анализ актуальных (выражаясь современным языком) политических событий и их структурных оснований – государственного переворота 1851 г. во Франции. Его положительный вклад в развитие социологии охватывает целый ряд исследовательских областей, однако важно понимать, что для самого Маркса – и в этом заключается еще одна отличительная черта его мышления – разграничения на субдисциплины и «теории среднего уровня» не столь важны. Концепция материалистического понимания истории[29]29
  Именно этот термин употреблял сам Маркс, обозначение «исторический материализм» было популяризировано Энгельсом после его смерти.


[Закрыть] считается основным и наиболее значительным вкладом Маркса в социологическую теорию. Нет сомнений в том, что Маркс заложил фундаментальные основы этой дисциплины и потому может быть назван ее классиком.

Однако действительное включение Маркса в классический канон, наряду с Вебером и Дюркгеймом, не обошлось без определенных затруднений. Хотя его никак нельзя «списать» в ряды «незначительных предшественников» и «прото-социологов», фигура Маркса до конца «не вписывается» и в пантеон признанной социологической классики. Отчасти эта ситуация объясняется тем, что Маркс никогда не ставил задачу обоснования социологии как отдельной самостоятельной науки и не ограничивал область своих исследований тем или иным множеством объектов или явлений, будет это «социальный факт» или «социальное действие». Уже само название п. 3.3 существенно проясняет суть дела: в нем нет слова «социология» (как нет его и в текстах Маркса), зато есть материалистическое понимание истории. Для Маркса не столь принципиально различение между «социальным» и «несоциальным», которое бы отделяло специфический предмет социологии (например, осмысленное действие) от предметов других наук (например, экономического и технологического развития, относящихся, по Дюркгейму, к области фактов «морфологических», а не «социальных») и соответствующих областей человеческой практики; важнее – единство и взаимообусловленность социального и природного мира, коллективной деятельности людей, направленной на преобразование естественной среды, и отношений, которые возникают в ходе этой деятельности. «Мы знаем только одну единственную науку, науку истории. Историю можно рассматривать с двух сторон, ее можно разделить на историю природы и историю людей. Однако обе эти стороны неразрывно связаны; до тех пор, пока существуют люди, история природы и история людей взаимно обусловливают друг друга», – пишут Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии» [Маркс, Энгельс, 1955, с. 16].

Классическая социология в лице Вебера и Дюркгейма обосновывала свое существование, указывая на автономию социальной реальности по отношению к другим областям человеческого опыта (например, индивидуальная психика) и показывая их социальную обусловленность (например, экономическое действие является социальным действием, поскольку обладает субъективным смыслом и предполагает взаимодействие с другим). Маркс идет дальше, указывая на материальные условия возможности самой социальной реальности, выходя тем самым за пределы только социологического рассуждения. Общественные отношения невозможно понять, абстрагировав их от природного мира и процесса его преобразования человеком; точно также невозможно осмысленно рассуждать о социальной реальности, не принимая во внимание ее историю: исследовать общественные явления можно, лишь наблюдая и реконструируя их развитие во времени. Необходимо указать эти отличия взглядов Маркса от положений Вебера и Дюркгейма; далее они будут рассмотрены более подробно.

В настоящем разделе не ставится задача дать даже схематичную характеристику различных направлений марксизма в социальных науках: дальнейшее изложение будет посвящено социологической концепции Маркса как основанию сравнительно-исторических исследований.

Материалистическое понимание истории. Ядром социологической теории Маркса является концепция материалистического понимания истории. В ее изложении следует опираться прежде всего на классическую формулировку, данную Марксом в Предисловии к работе «К критике политической экономии» 1859 г., поскольку именно здесь он формулирует «общий результат», к которому пришел и из которого исходил в своих последующих работах. В использовании других текстов Маркса необходимо придерживаться интерпретационной модели, предложенной М. Буравым: рассматривать материалистическое понимание истории в первую очередь как развивающуюся исследовательскую программу эмпирической социологии. Это позволит избежать как искусственной унификации, так и чрезмерного внимания к «разрывам» в корпусе текстов Маркса.

Итак, сравнение трех классиков показало, что для Вебера исходной точкой была эпистемологическая проблематика, связанная с вопросом о том, как возможно знание о социальной реальности, в то время как для Дюркгейма определяющим является сам предмет социологии – социальные факты. При этом предполагается, что социальная реальность существует как объект, подлежащий познанию: зафиксировав существование множества социальных фактов или социальных действий, можно приступить к их исследованию. В отличие от обоих классиков, Маркс ставит вопрос более радикально: до того как задаться вопросом о том, что такое социальная реальность и как ее исследовать, надлежит поставить вопрос об условиях ее возможности. Как было показано, Маркс не стремился ограничить область своих исследований некоторой областью «социального» и, кроме того, не проводил различия между социологическим и историческим исследованием. Общественные отношения нельзя понять вне их истории. Поэтому вопрос об условиях возможности социальной реальности – общества – превращается у него в вопрос о возможности человеческой истории. Полемизируя с «идеалистической» философией истории, объясняющей историческое развитие такими факторами, как эволюция идей, развитие человеческого духа, поступки «исторических личностей» или деятельность «исторических народов», Маркс указывает на «первую предпосылку всякой человеческой истории» – существование живых людей, человеческих индивидов, в определенной естественной среде. Для того чтобы поддерживать свое существование, эти индивиды должны обеспечить необходимые им средства к жизни путем преобразования и видоизменения окружающей среды, или материального производства. Его основой является целесообразная деятельность человека, направленная на преобразование материальной среды в средство для жизни – труд. Согласно Марксу, труд – это родовая сущность человека, поскольку в труде он реализуется как сознательное деятельное существо; следовательно, именно материальное производство условий жизни и отличает человека от животного. Помимо труда, ключевым элементом этого процесса являются средства производства – совокупность доступных натуральных ресурсов, технологий, инструментов и т. д. Совокупность средств производства и трудящихся людей, занятых в производстве, образует общественные производительные силы.

Однако материальное производство в марксовом смысле не сводится только к поддержанию и воспроизведению физического существования индивидов – производству в узко экономическом смысле слова, набору определенных технологических и организационных процессов, использованию «факторов производства». Зафиксировав условия возможности человеческой истории (социальной реальности), он переходит к рассмотрению самого «жизненного процесса» индивидов. В ходе производства условий собственной жизни люди вступают в общение (нем.: Verkehr) друг с другом, в отношения кооперации и разделения труда. Как пишут Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии», производство жизни возникает как двоякий процесс: естественный (в смысле преобразования людьми материальной среды) и общественный, так как предполагает «сотрудничество многих индивидов» [Маркс, Энгельс, 1955, с. 28]. Производя средства к существованию, люди косвенным образом производят свою собственную материальную жизнь, а их способ производства – то, как люди совместно создают условия собственной жизни – это не просто определенный способ организации труда, использования технологий и ресурсов, но способ жизнедеятельности, определенный образ жизни производящих индивидов. Поэтому, как пишет Маркс, «индивидуумы, производящие в обществе, – а, следовательно, общественное производство индивиду умов, – таков, естественно, исходный пункт» [Маркс, 1958, с. 709]. Иными словами, материальное производство – это общественное производство, поскольку в ходе этого процесса устанавливаются и поддерживаются определенные социальные отношения – производственные отношения. На каждом историческом этапе производительные силы и производственные отношения образуют определенный способ производства.

Возвращаясь к сравнению с Вебером и Дюркгеймом, можно было бы поставить категорию производственных отношений в один ряд с социальными фактами и социальными действиям. Однако что это за отношения? Каковы их свойства и характеристики? Маркс дает классическую формулировку материалистического понимания истории в предисловии «К критике политической экономии»: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил» [Маркс, 1959, с. 6–7]. Итак, производственные отношения, во-первых, в каждую историческую эпоху определяются достигнутым уровнем развития производительных сил, технологии, организации труда; во-вторых, являются необходимыми – в логическом смысле слова, т. е. они не случайны и не произвольны, но систематически связаны с производительными силами и устойчивы; вместе с тем производственные отношения возникают вследствие необходимости материального производства для поддержания человеческого существования, т. е. обладают «принудительной силой» по отношению к индивидам, и поэтому, в-третьих, существуют независимо от сознания индивидов, в них вовлеченных. Иными словами, Маркс выводит здесь автономию социальной реальности по отношению к индивиду, и именно это делает материалистическое понимание истории собственно социологической концепцией.

Неверно сводить материализм Маркса к экономическому детерминизму: материальное производство является условием возможности социальной реальности, однако смысл исторического материализма состоит вовсе не в том, что «экономика – это судьба», но в том, что социальные отношения обладают надындивидуальной причинностью, структурируют процесс человеческой жизни. Иными словами, речь идет не об экономическом детерминизме, а о детерминизме социальном: эмпирическое многообразие социальных явлений не может быть понято ни из индивидуальных представлений людей, ни из абстрактных историофилософских концепций («общего развития человеческого духа»), ни из самих этих явлений, поскольку, как пишет Маркс, «они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских писателей XVII и XVIII веков, называет “гражданским обществом”» [Маркс, 1959, с. 6]. Материализм не в «вещах» – технологических процессах или природных ресурсах; материальны отношения в том смысле, что они существуют независимо от воли и сознания людей, и отвлечься от них можно только в воображении. Невозможно понять человеческую историю, государство и право, религию и искусство, хозяйственную жизнь «из самих себя», абстрагировавшись от контекста социальных отношений. Нетрудно заметить, что этот тезис совпадает с исходными посылками классиков социологии.

В то же время «анатомию гражданского общества следует искать в политической экономии» [Маркс, 1959, с. 6]. Надо понимать, что «политическая экономия» времен Маркса была социальной наукой в полном смысле слова, исследовавшей протекание экономических процессов в обществе – именно этой дисциплиной Маркс начал заниматься уже в 1840-е годы, поскольку она давала возможность подступиться к исследованию социальной действительности, идущему дальше философских спекуляций и нормативизма юриспруденции.

Общество не является замкнутой системой, оно существует только благодаря «обмену веществ» с окружающей средой, материальному производству. Выступая его «анатомией», производственные отношения задают принципы, по которым структурируется общество, и их центральный элемент – отношения по поводу средств и результатов производства, юридическим выражением которых являются отношения собственности.

Индивиды, участвующие в процессе производства, выполняют разные функции, а контроль над средствами производства и права на присвоение его результатов неравным образом распределены между ними. Отношения собственности – ось, вокруг которой выстраивается классовая структура общества. Класс – это определенная позиция индивида или группы в системе социальных отношений, выделяемая на основе положения этого индивида или группы в общественном производстве, отношения к средствам производства и участия в распределении результатов производства. В соответствии с этим принципом общество делится на два больших класса – собственников средств производства, контролирующих средства и сам процесс производства, а также распределение его продуктов, и трудящихся, лишенных прав собственности и контроля и вынужденных продавать свой труд. При этом отношения распределения, как подчеркивает Маркс в «Экономических рукописях», являются подчиненным моментом, следствием отношений собственности. Источник социального неравенства – это не простой факт обладания теми или иными материальными ресурсами, но конфликт в сфере производства, неравный доступ и контроль над средствами производства и возникающие отсюда отношения господства и подчинения. По этой же причине установление правового равенства и свободы заключения экономических контрактов не устраняет, а лишь скрывает реальное неравенство, вытекающее из структуры производственных отношений.

Совокупность производственных отношений выступает основанием общества, реальным базисом, определяющим пределы вариации надстройки – политических и юридических институтов и форм общественного сознания – литературы, искусства, науки и т. д. Нужно понимать, что речь здесь не идет об одностороннем и единственном влиянии базиса на надстройку – явления политической и духовной жизни имеют собственную логику, не сводимую к логике экономической, однако «в конечном счете (курсив наш. – А. Р.) определяющим моментом является производство и воспроизводство действительной жизни» [Энгельс, 1965, с. 370]. Эмпирический анализ всегда сводится к анализу множественной причинности, и именно поэтому он не может игнорировать влияние базиса на надстройку, производственных отношений – на формы права, политики и идеологии.

Способ производства определяет процессы социальной, политической и духовной жизни. Однако способ производства – не статическая система, а историческое образование, имеющее свою динамику развития. Он развивается в процессе взаимодействия производительных сил и производственных отношений, которые меняются с разной скоростью, неравномерно и в определенный момент вступают в конфликт – противоречие друг с другом. Развитие производительных сил с необходимостью влечет за собой изменение производственных отношений и, соответственно, явлений надстройки, но это происходит не одномоментно, а в процессе социальной революции, периода, который Маркс обозначает как «эпоху», занимающую несколько веков.

Перестройка производственных отношений означает перелом старой системы отношений власти и господства, изменение социальной структуры и потому сопровождается классовыми конфликтами и классовой борьбой. Общество является устойчивой системой, однако оно подвержено историческому развитию и, достигнув пределов своего развития, вступает в период трансформации. Изменение в материальных производительных силах требует соответствующей перестройки производственных отношений – социальных институтов; однако, как отмечалось, речь идет не о «спонтанном порядке», а об устойчивых, объективных, материальных отношениях, связанных с жизненными интересами определенных групп, подверженных исторической инерции. Маркс подчеркивает, что, во-первых, любое социальное изменение предполагает социальный конфликт (который может принять формы политического конфликта), не происходит «автоматически», и попытки представить его как нейтральный процесс «экономического роста» или «технического прогресса» только скрывают существо дела. Во-вторых, именно в силу того, что общественные отношения существуют независимо от воли индивидов, они не возникают и не исчезают единовременно, но обладают исторической длительностью, долговременными последствиями и эффектами.

История имеет значение потому, что здесь и сейчас люди опираются на результаты деятельности прошлых поколений, воплощенные не только в материальной культуре, но и в общественных институтах, создание которых значительно отстоит во времени от непосредственного настоящего. «Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые они не сами выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли из прошлого» [Маркс, 1957, с. 119]. Сформулированная в этой цитате проблема роли человеческого действия в историческом изменении, в социологической теории представленная в виде хорошо известной дихотомии «агентность – структура», допускает разные интерпретации. Безусловно, эти вопросы обсуждались в философии истории и до Маркса, однако его исследовательская программа позволяет рассматривать их как эмпирические вопросы, ответить на которые можно путем сравнительно-исторического исследования.

Сформулировав концепцию материалистического понимания истории, Маркс набрасывает модель такого исследования, рассматривая исторический процесс как последовательность исторических систем – способов производства, соответствующих разным этапам общественно-экономического развития: азиатскому, античному, феодальному и современному, буржуазному (Маркс не использовал слово «капитализм»). В своей социологической концепции Маркс выстраивает программу эмпирической социологии как историко-сравнительной дисциплины. Материалистическое понимание истории дает ключ к пониманию как отношений внутри системы, так и ее изменений, поскольку они управляются одной и той же логикой.

Принципы этой концепции открывают возможность постановки множества эмпирических вопросов. Как связаны экономические кризисы и политические революции? Как изменение технологических процессов влияет на структуру занятости и распределение доходов? Какую роль массовые мобилизации играют в институциональном изменении и экономическом развитии? Почему Англия перешла к системе наемного труда раньше, чем Франция? Как объяснить экономическую отсталость стран Восточной Европы в раннее Новое время? Почему революции во Франции старого режима и в России произошли там и тогда, а не раньше или позже и не где-нибудь еще? Как можно видеть, эти вопросы совместимы как с качественной, ориентированной на кейсы (почему Англия?), так и с количественной, ориентированной на систематические отношения переменных (как связаны отношения собственности и политическая структура?), стратегиями сравнительного исследования. Однако именно здесь возникает ряд проблем.

Марксизм и метод. Хотя логика материалистического понимания истории предполагает сравнительное исследование, т. е. исследование, теоретико-методологические проблемы которого могут быть решены как проблемы сравнения, методологические и методические аспекты сравнения Марксом никогда систематически не разрабатывались. Как уже отмечалось, у него нет специальных работ, посвященных вопросам методологии социального познания – в этом еще одно отличие Маркса-классика от Вебера и Дюркгейма.

Существующие точки зрения на вопрос о специфическом методе Маркса в целом тяготеют к двум позициям. Первая из них состоит в том, что основным методологическим достижением Маркса выступает развитие диалектического метода Гегеля в применении к социальной действительности: любое явление развивается во времени в ходе борьбы своих внутренних противоречий, по Марксу – противоречий материальной жизни. Согласно второй позиции, никакого специфического «марксистского» метода не существует, а высказанные Марксом социологические идеи, безусловно, обладают фундаментальной значимостью, однако они должны быть «переведены» на язык современной эмпирической науки. Например, материалистическое понимание истории может рассматриваться как особый «стиль» исследования, направляющий общий ход рассуждений и задающий рамки для формулировки гипотез.

Что же касается диалектики, то она не имеет никакого самостоятельного значения, а раскрытые Марксом диалектические взаимосвязи либо переводятся на язык строгого моделирования на основе теории рационального выбора, либо рассматриваются в качестве гипотез макроуровня, описывающих такие процессы, как институциональные изменения и их непреднамеренные последствия (unintended consequences). Наиболее последовательно данная точка зрения представлена в работах авторов, принадлежащих к направлению аналитического марксизма, или марксизма рационального выбора (конец 1970-х–1980-е годы), стремившихся к реконструкции наследия Маркса на основе методологии современных социальных наук и в соответствии с общепринятыми научными стандартами.

Хотя подобный подход оказался по-своему плодотворным, остается открытым вопрос о специфических чертах марксистского анализа, «аналитическая» версия которого становится почти неотличимой от таких «немарксистких» концепций, как новая институциональная экономика. Вместе с тем точка зрения аналитического марксизма, в более слабой формулировке, является преобладающей в современной социологии: наряду с другими классиками, теория Маркса используется как источник важных исследовательских интуиций и гипотез, однако попытки применения диалектики в качестве метода (и в особенности – метода эмпирического исследования) остаются в значительной степени маргинальными. Таким образом, использование наследия Маркса, как правило, связано не со специфической методологией, а с определенным кругом тем – социально-историческое изменение, классовая структура и неравенство, роль государства, конфликта и властных отношений в экономическом развитии и т. д. На уровне эмпирического исследования концепции Маркса комбинируются с идеями других авторов (прежде всего, и особенно в исторической социологии – идеями Вебера), сравнительными и статистическими методами.

Вебер и Дюркгейм, наряду со своими менее известными в наше время современниками, были знакомы с идеями Маркса и заочно полемизировали с ними. Вебер видел в концепции Маркса частный случай идеально-типической конструкции [Вебер, 1990]; Дюркгейм, анализируя вторичные источники, рассматривал материалистическое понимание истории как редукционистскую концепцию, сводящую социальное – «способ, которым сгруппированы ассоциированные индивиды» – к экономике, хотя и признавал плодотворной присутствующую у Маркса идею надындивидуальной причинности. Такое восприятие концепции Маркса классиками – как частного случая своих собственных теоретических построений, безусловно, имеет непосредственное отношение к обозначенному выше вопросу о методе, но также может рассматриваться в качестве ретроспективной иллюстрации современного использования материалистического понимания истории в сравнительных социологических исследованиях. Концепция Маркса активно используется в современной сравнительной социологии, и в большинстве случаев ученым удается продуктивно совместить фундаментальные идеи Маркса и конкретные стратегии эмпирического анализа, восходящие к Веберу и Дюркгейму. Иными словами, материалистическое понимание истории совместимо как с качественной, так и с количественной стратегиями сравнительного исследования. Далее представлены два примера реализации сравнительных эмпирических исследований, выполненных в рамках обеих стратегий – «прорывные» работы, написанные в 1970-е годы двумя ведущими американскими марксистами: анализ экономического развития в доиндустриальной Европе Р. Бреннера и исследование социальной структуры современного американского общества Э. О. Райта.

Количественная стратегия. Работа Э. О. Райта «Классовая структура и детерминация доходов». Работа Э. О. Райта [Wright, 1979] является примером реализации количественной стратегии сравнительного социологического исследования, выполненного в марксистской перспективе. Важно отметить, что исследование не просто задумано как количественное на уровне концепции, т. е. ориентированное на поиск связи между переменными в рамках системы, но и выполнено на основе использования статистических методов анализа данных. Работа Райта была направлена, с одной стороны, на преодоление «относительной недоразвитости» количественных исследований среди исследователей-марксистов, а с другой – на возвращение марксистской точки зрения в поле исследований неравенства, с которым связаны преимущественно статистические исследования со слабой теоретической аргументацией.

Райт попытался привести новые аргументы в дискуссии о влиянии различных социальных характеристик индивидов на уровень доходов на примере американского общества 1970-х годов. Принципиальные точки зрения по этому вопросы были представлены двумя теоретическими подходами.

1. Теория человеческого капитала рассматривает жизненную траекторию индивида как последовательность операций рационального выбора между потреблением и инвестициями имеющихся ресурсов. Стоит ли сейчас «вложиться» в дорогостоящее образование, отнимающее много времени и требующее интеллектуального напряжения, с тем чтобы увеличить будущие доходы благодаря выгодному трудоустройству? Или лучше войти на рынок труда как можно раньше и попытаться сделать быструю карьеру, не тратя времени на образование в университете? Выбор конкретного индивида в пользу инвестиций в человеческий капитал (получение образования и профессиональной квалификации) будет зависеть от субъективных предпочтений по использованию времени и объективных условий, определяющих уровень отдачи человеческого капитала (рыночной ситуации и развития техники). Предполагается, что развитие профессиональных навыков приводит к увеличению потребления в будущем: максимизация текущего потребления, т. е. расходование имеющегося времени на работу с целью немедленного увеличения доходов, является менее выгодной стратегией по сравнению с использованием имеющегося времени на получение квалификации, т. е. максимизации будущего потребления. Теория человеческого капитала объясняет вариации в индивидуальных доходах зависимостью от уровня человеческого капитала, которым обладают индивиды.

2. Теория достижения статуса (status attainment) в качестве независимой переменной рассматривает индивидуальный статус, который делится на две категории: 1) аскриптивный, или предписанный (социальное происхождение, пол, раса, интеллектуальные способности, образование родителей и т. д.); 2) достигнутый (профессиональное положение, образование, географическая мобильность, мотивация и т. д.). Согласно данной теории, вариации в доходах индивидов определяются статусом, причем достигнутый статус играет в этом процессе принципиальную роль. «Социальный престиж» той или иной профессии определяется ее «функциональной значимостью» для общественного воспроизводства.

Хотя теория человеческого капитала основывается на неоклассической экономике, а теория достижения статуса – на функционалистской социологии, обе они, согласно Райту, имеют общую внутреннюю логику. Поскольку в капиталистическом обществе одним из центральных институтов выступает рынок труда, профессиональное положение выступает наиболее важной переменной при анализе индивидуальных доходов. Оно зависит от технической квалификации («функциональное значение» или «человеческий капитал») и динамики спроса и предложения на рынке труда. Кроме того, единицей анализа в обеих теориях являются индивиды. Таким образом, уровень доходов индивида определяется его положением:

• в технологических и организационных процессах производства (по Марксу, производительные силы): насколько профессиональная квалификация индивида востребована современным производством?