Текст книги "Сравнительная социология"

Сравнительный анализ миграций и положения иммигрантских меньшинств. Международные миграции служат мощным стимулом экономического развития и межкультурного обмена, но при определенных обстоятельствах могут оказаться и «яблоком раздора» между народами. В силу этого международные миграции являются одной из постоянных тем современного социологического и демографического дискурса. Сравнительный анализ играет в нем значительную роль и, среди прочего, способствует получению ответов на следующие вопросы:

1) что нового привносит в международные миграции быстрый экономический рост Китая и Индии – сердцевина того, что в западной литературе [Amsden, 2001; Zakaria, 2008] обозначают термином «подъем остальных» (the rise of the rest)?

2) как влияют массивные иммиграционные потоки из развивающихся стран на западные общества?

3) как проходит интеграция иммигрантских меньшинств в западные общества?

Сравнительный анализ миграций. В настоящее время разработано множество классификаций миграций. Для рассматриваемого вопроса важна одна из них – разделение международных миграций из развивающихся стран на два типа.

1. Старый тип миграций, основой которого являются миграции рабочей силы (как квалифицированной, так и неквалифицированной) из развивающихся стран в развитые.

2. Новый тип миграций, характерными чертами которого являются:

• превращение «утечки мозгов» из развивающихся стран в развитые в обоюдный обмен научными и технологическими знаниями;

• тесное переплетение миграций с внешнеэкономической деятельностью наиболее мощных развивающихся стран – прежде всего Китая и в несколько меньшей степени Индии.

Масштабы миграций старого типа по-прежнему очень велики и составляют основу крупнейших мировых миграционных потоков: из Мексики – в США, из Пакистана и Индии – в страны Персидского залива, из Узбекистана, Таджикистана и Киргизии – в Россию.

Новый тип миграций является следствием быстрого экономического роста Китая и Индии, сопровождающегося увеличением спроса на высококвалифицированную рабочую силу внутри этих стран. В результате «утечка мозгов» из Китая и Индии превращается в двустороннее движение знаний и их носителей между Западом и азиатскими гигантами. В 2011 г. численность китайских студентов, вернувшихся в Китай после обучения за границей, составила 186,2 тыс. человек, что на 40 % больше, чем в 2010 г., и впервые превысила численность студентов, отправившихся за рубеж [People’s Daily…, 2012]. Вместе с тем миграции за пределы КНР во все возрастающей степени становятся инструментом экономической экспансии – средством обеспечения трудовыми ресурсами зарубежных инвестиционных проектов Китая и китайских этнических экономик, растущих по всему миру.

Сравнительный анализ положения иммигрантских меньшинств. Влияние названных процессов на страны Запада многообразно. Изучая демографический аспект проблемы, британский демограф Д. Коулмен ввел термин «третий демографический переход» [Коулмен, 2007], обозначив им процесс, в результате которого резко возрастает этническая неоднородность населения стран Запада. Третий демографический переход ассиметричен: в населении стран Запада резко возрастает доля выходцев из незападных стран, однако повышения доли выходцев из западных стран в развивающихся странах не происходит.

Концепция третьего демографического перехода не затрагивает процессы интеграции иммигрантских меньшинств в западные общества. По своему положению эти меньшинства делятся на три группы. Первую группу составляют меньшинства, экономическое положение которых является достаточно прочным. По показателям среднедушевого дохода они не уступают населению принимающих стран, их положение на рынке труда вполне благополучно. В данную группу входят, в первую очередь, китайское и индийское меньшинства в США и Великобритании. Ко второй группе относятся меньшинства, которые при приемлемом уровне занятости имеют невысокие позиции в социальной стратификации занятий. Это, в первую очередь, латиноамериканское меньшинство в США. Третью группу образуют меньшинства, для которых характерны низкие доходы, высокая безработица, непропорционально малая представленность в социально «продвинутых» профессиональных группах. Примерами таких меньшинств являются пакистанцы и бангладешцы в Великобритании[23]23
  Причины столь разительных различий между индийским, пакистанским и бангладешским меньшинствами в Великобритании лежат глубоко в истории. В формировании индийского меньшинства велика роль представителей индийской политической и деловой элиты, получавшей образование в британских университетах еще в позапрошлом веке. Пакистанское и бангладешские меньшинства формировались беженцами.


[Закрыть], вых одцы из стран тропической Африки – в Западной Европе, представители Северной Африки – во Франции.

Сравнительный анализ типов интеграции. Доля иммигрантских меньшинств в населении стран Запада быстро растет. В США, по прогнозам Бюро переписей, численность белых неиспаноговорящих американцев, по-прежнему превышающая численность каждого из меньшинств в отдельности, начиная с 2040–2050 гг. будет уступать их общему количеству [Ortman, Guarneri, 2009, p. 17]. В Великобритании, по прогнозу исследователей из Университета Лидса, доля белого населения британского происхождения снизится к 2051 г. до 67–78 % [Wohlan, 2010]. В США в 2012 г. среди иммигрантов первого поколения менеджерами или специалистами являлись 31 % занятых, тогда как среди американцев, родившихся в США – 41 %. Дети иммигрантов, рожденные в США, занимают уже значительно лучшие профессиональные позиции – значение названного показателя достигло для них 40 %, хотя и здесь тенденции неоднозначны: уровень безработицы составлял в 2012 г. для иммигрантов первого поколения – 8,6 %, второго – 9,6 %, а для населения в целом –8,3 % [Taylor, 2013, p. 89]. Во Франции лишь 8 % детей иммигрантов-алжирцев являются руководителями, а 34 % – служащими или работниками неквалифицированного труда. Для французов, родители которых не были иммигрантами, те же показатели составляют 15 и 23 % [Beauchemin, 2010, p. 66].

Социологическая теория интеграции меньшинств в западные общества первоначально представлялась как линейный процесс ассимиляции, в ходе которого каждое последующее поколение иммигрантов постепенно утрачивало особенности, отличавшие его от основной массы принимающего населения, т. е. от белых американцев, принадлежавших к среднему классу. Подобная концепция «плавильного котла» опиралась прежде всего на опыт европейских иммигрантов в США [Alba, Nee, 1997]. Однако крупномасштабный приток в США выходцев из развивающихся стран показал, что восходящая мобильность иммигрантов отнюдь не гарантирована, а стандартом, к которому они стремятся, вовсе не обязательно является принадлежащий к среднему классу белый американец.

Это обстоятельство нашло отражение в теории сегментированной ассимиляции, фокусирующей внимание на многообразии возможных траекторий интеграции [Portes, Min Zhou, 2005]. Одной из них, как и в более ранних теориях ассимиляции, признается восходящая мобильность иммигрантов, результатом которой становится их вхождение в средний класс и принятие его культурных норм. Наряду с этим указывается и на далеко не редкое «застревание» иммигрантов и их потомков в низших слоях городского населения и прохладное, а иногда и прямо враждебное отношение «иммигрантских низов» к ценностям принимающего общества. Подобному исходу в немалой степени способствует компактное проживание иммигрантов в бедных городских кварталах. Возможна и такая траектория – успешная экономическая деятельность при разной степени отвержения ценностей и культурных норм принимающих обществ. Экономический успех в этом случае рассматривается не как путь к единению с принимающим обществом, а лишь как средство получения ресурсов для сохранения прежней этнокультурной идентичности в новой и не всегда дружественной среде.

Выводы

1. Социальная антропология, как и социология, является наукой об обществе. При этом антропологи выработали и развили собственные исследовательские методы, изначально применявшиеся при изучении традиционных культур и сообществ, резко отличавшихся от западных. Одним из таких методов был сравнительный метод, предполагающий исследование сходств и различий между обществами, культурами, институтами и социальными явлениями.

2. Особое значение сравнительной методологии для социальной антропологии обосновано в работах британского антрополога А. Р. Рэдклифф-Брауна, рассматривавшего социальную антропологию в качестве «сравнительной социологии». Согласно его концепции, социальная антропология является особым разделом социологии, который дополняет последнюю знаниями о «примитивных народах». При этом ученый полагал, что исследования «сравнительного социолога» должны быть направлены на выявление сходств, а не различий: на основе обнаруженных сходных черт антрополог посредством обобщений может установить общее, универсальное в различных обществах.

3. Точка зрения А. Р. Рэдклифф-Брауна не получила развития в современных антропологических и социологических подходах, применяющих сравнительную методологию, ориентированную главным образом на описание и осмысление различий. Ярким примером таких сравнительных исследований являются современные кросс-культурные исследования, охватывающие многообразные формы жизни и деятельности людей, проживающих в различных странах и культурах.

4. Сравнительная политология в отличие от сравнительной социологии – институционализированная субдисциплина, центральная для политической науки в целом. Это связано прежде всего с тем, что ее объект исследования/сравнения – государства и их политические системы и режимы – имеет явные границы, не нуждается в обосновании и совпадает с объектом политологии как таковой.

5. Области исследований сравнительной политологии практически полностью идентичны политическим эмпирическим исследованиям в целом. При этом следует указать и на сходства сравнительной политологии и сравнительной социологии, которые в основном связаны со свойствами и методологическими проблемами использования сравнительного метода в социальных науках.

6. Современный сравнительный анализ демографических процессов опирается на мощную информационно-технологическую основу, созданную в последние десятилетия усилиями международных организаций, национальных статистических служб и исследовательских институтов. Существующие базы данных позволяют отслеживать динамику десятков демографических показателей в разрезе отдельных стран и административных единиц в их составе.

7. Сравнительный анализ сыграл значительную роль в развитии демографической теории, создавая информационное поле для выдвижения теоретических гипотез и их последующего подтверждения или опровержения. Под влиянием сравнительного анализа однолинейные объяснения демографического развития, приравнивавшие модернизацию к вестернизации, утратили свою популярность. Современная демографическая теория представляет собой пучок взаимосвязанных нарративов, отражающих цивилизационные особенности стран и регионов и в то же время нанизанных на «якорь» общепланетарных закономерностей.

8. Сравнительный анализ представляет собой важный инструмент разработки и проведения государственной демографической и миграционной политики. Он позволяет выявить особенности институциональной структуры данной страны, характер влияния государства, семьи и религии на демографическое поведение ее населения, определить наиболее эффективные направления демографической и миграционной политики и пределы ее возможностей.

Задания для самоконтроля

1. Что сближает сравнительную социологию и социальную антропологию?

2. В чем сущность концепции «сравнительной социологии» А. Р. Рэдклифф-Брауна?

3. Что такое кросс-культурные исследования? Какие кросс-куль турные исследования в социально-культурной антропологии вы знаете?

4. В чем состоит основная специфика сравнительной политологии? Каковы ее сходства со сравнительной социологией и социальной антропологией, а также отличия от них?

5. Почему сравнительная политология занимает центральное место в рамках политической науки? В чем это выражается?

6. Почему сравнительный анализ стимулировал возникновение теории демографического перехода и институционального подхода к исследованию демографических процессов?

7. Назовите результаты сравнительного анализа, использованные в критике теории демографического перехода. Какие положения теории подверглись критике на основе этих результатов?

8. В чем состоят различия в методах демографической политики Китая и Индии?

9. Какие выводы для демографической политики России можно сделать, анализируя опыт демографической и семейной политики других стран?

Рекомендуемая литература

Антонов А. Н. Лекции по демографии: учебник для студентов высших учебных заведений. – М.: Альма Матер, 2011. – 583 с.

Вишневский А. Г. Это ключ от другого замка // Общественные науки и современность. – 2005. –№ 2. – C. 150–155.

Сморгунов Л. В. Сравнительная политология для бакалавров: учебник для студентов высших учебных заведений. – М.: Питер, 2012. – 447 с.

Клупт М. А. Теория демографического развития: институциональная перспектива // Общественные науки и современность. – 2005. – № 2. – C. 129–139.

Мёрдок Д. П. Фундаментальные характеристики культуры // Антология исследования культуры. – Т. 1. Интерпретации культуры. – СПб.: Университетская книга, 1997. – C. 49–56.

Рэдклифф-Браун А. Р. Метод в социальной антропологии. – М.: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле, 2001. – С. 297–408.

Эванс-Причард Э. Э. Сравнительный метод в социальной антропологии: пер. с англ. // Антология исследования культуры. Т. 1. Интерпретации культуры. – СПб.: Университетская книга, 1997. – C. 654–680.

Глава 3. Классические основания сравнительной социологии

В настоящей главе рассматривается вклад классиков социологии – Эмиля Дюркгейма, Макса Вебера и Карла Маркса – в теорию и практику сравнительной социологии. Дается характеристика понятия «классичность» в социологии, после чего Э. Дюркгейм и М. Вебер рассматриваются одновременно как классики социологии и как классики сравнительной социологии. Далее обсуждаются теоретико-методологические установки и исследовательская практика ученых, при этом М. Вебер и Э. Дюркгейм характеризуются как основоположники двух стратегий сравнения – ориентированной на кейсы (качественной) и ориентированной на переменные (количественной). В заключительной части главы обсуждается значение научной деятельности К. Маркса для современной социологии и рассматривается его теория материалистического понимания истории как основание для сравнительно-исторических исследований, которые реализуются в обеих стратегиях сравнения.

Ключевые слова: Макс Вебер, Эмиль Дюркгейм, Карл Маркс, логические и статистические методы Милля, идеальный тип, воображаемый эксперимент, материалистическое понимание истории.

В результате освоения материала данной главы читатель сможет:

знать основные характеристики сравнительной социологии, реализованные в исследовательской практике Э. Дюркгейма и М. Вебера; теоретико-методологические основания сравнительно-исторического анализа К. Маркса; различия между сравнительными исследованиями в качественной и в количественной стратегиях сравнения;

уметь применять положения классиков сравнительной социологии для разработки теории и методологии собственных исследований;

владеть материалистическим пониманием истории как средством интерпретации социальных явлений, структур, процессов.

3.1. М. Вебер и Э. Дюркгейм как классики сравнительной социологии Программа сравнительной социологии Э. Дюркгейма

Эмиль Дюркгейм и Макс Вебер известны каждому студенту-социологу. Редкий курс обходится без упоминания этих имен, книги ученых рекомендуют при подготовке к семинарским занятиям, вопросы, связанные с изучением их трудов, включают в экзаменационные билеты. На этих авторов ссылаются в курсовых и дипломных работах, более того – их идеи и концепции становятся теоретической основой для эмпирических исследований. И все это происходит несмотря на то, что оба они жили более века назад. Прошли две мировые войны, холодная война, множество революций. Мир узнал массу изобретений – от атомной бомбы до планшетного компьютера. Население планеты увеличилось в несколько раз. Реальность, о которой они писали и в которой жили, изменилась. Тем не менее, М. Вебера и Э. Дюркгейма продолжают цитировать, интерпретировать, критиковать и преподавать, в отличие, например, от их современников – Л. Гумпловича или Л. Уорда. Они, наряду с Карлом Марксом, являются классиками социологии.

Вместе с тем эти же ученые являются классиками сравнительной социологии. Именно на их теоретико-методологические размышления и эмпирические исследования постоянно ссылаются, к их способам сравнения восходит современная дискуссия. Понимание их наследия менялось наряду с изменением практик сравнения в социологии и его методологической рефлексии. Рассмотрение классических оснований сравнительной социологии следует начать с интерпретации наследия этих двух классиков. Можно выделить два этапа интерпретации их наследия, соответствующие двум этапам развития практик сравнительного анализа и осмысления его проблем.

Логика, характерная для первого этапа, представлена в уже упомянутой работе Н. Смелзера «Сравнительные методы в социальных науках» 1976 г. Автор рассматривает Э. Дюркгейма и М. Вебера как классиков социологии и как классиков сравнительной социологии. Исходя из этого, он характеризует их программы социологии и показывает, какие следствия данное обстоятельство имеет для сравнительной социологии, и обращает внимание на различия, доходящие порой до противоположности. Тем не менее, когда Смелзер обращается к эмпирической реализации программ, он указывает на значительное (но не полное) сближение, причем, скорее, в направлении веберовской программы. Важно также отметить, что по отношению к его собственной схеме сравнительного исследования программы Э. Дюркгейма и М. Вебера выглядят лишь вариантами ее реализации. Таким образом, для Смелзера существует один способ проводить сравнительные исследования, несмотря на различия в решении конкретных проблем.

На втором, современном, этапе сравнительные социологи, напротив, подчеркивают различия в исследовательской практике. Обычно выделяют две принципиально разные стратегии сравнения – ориентированную на кейсы (case-oriented) и ориентированную на переменные (variable-oriented), или качественную и количественную стратегии, вокруг сильных и слабых сторон которых разворачивается дискуссия (более подробно об этих стратегиях пойдет речь в гл. 4). Первую возводят к М. Веберу, вторую – к Э. Дюркгейму. Среди исследователей нет единого мнения относительно логики и возможностей сравнительного исследования, а позиции оппонентов отсылают к фундаментальным положениям социологии Э. Дюркгейма и М. Вебера. Классики предстают как создатели сравнительной социологии (и здесь преемственность с первым этапом), но в двух вариантах – качественной и количественной стратегии сравнения (в чем и заключается разница между этапами). Именно поэтому Вебер и Дюркгейм продолжают оставаться классиками сравнительной социологии.

Рассмотрение следует начать с программы сравнительной социологии Эмиля Дюркгейма. Сперва необходимо исследовать общеметодологические рассуждения классика о социологии, затем – какие следствия для теории и практики сравнительных исследований имели эти положения, и завершить анализ оценкой наследия классика в современной сравнительной социологии. Приведенная характеристика основана на работах самого автора [Дюркгейм, 1994; 1995; 2002], а также на их интерпретациях в сравнительной макросоциологии [Smelser, 1976].

Методологическая позиция Э. Дюркгейма была выражена ясно и открыто (прежде всего, в его работе «Метод социологии» [2008])[24]24
  В дословном переводе с французского языка название работы Дюркгейма звучит как «Правила социологического метода» (Les Règles de la méthode sociologique [Dur-kheim, 1901]), в переводе на английский язык – также «Правила социологического метода» (The Rules of Sociological Method [Durkheim, Lukes, 1982]).


[Закрыть]. Он полагал, что предметом социологии должны стать социальные факты, которые следует отличать от фактов биологических (еда, сон) и психологических (рассуждение). Социальные факты включают те аспекты общества (например религиозную систему, язык, систему денежного обращения), которые имеют существование, независимое от индивидуальных сознаний членов общества, и ограничивают их поведение. Необходимо подчеркнуть, что существование социальных фактов, во-первых, следует определять независимо от индивидуального сознания; во-вторых, предположительно, оно будет демонстрировать свойственные этим фактам регулярности, не выразимые в терминах психологии; в-третьих, следует ожидать, что оно будет влиять на поведение индивида через внешнее принуждение.

Классик настаивал на том, что предмет социологии отличается от предметов других наук, однако, по его мнению, социолог должен подходить к своему предмету так же, как физик или химик. Сравнивая современные ему социальные науки с алхимией, он порицал их за то, что они имеют дело с идеями, а не с вещами: социологи подходят к своему предмету с некоторой абстрактной идеей в уме – например, идеей эволюции – и пытаются понять, насколько разнообразные социальные установления соответствуют этим идеям. Согласно Э. Дюркгейму, следует поступать наоборот: рассматривать социальные факты как вещи и в первую очередь освободиться от предпонятий – понятий и представлений обыденного языка, исследовать явления в терминах их внутренних свойств и общих внешних признаков. Начинать следует с последних, так как именно они лежат на поверхности.

Дюркгейм приводит следующий пример. Ученый, исследующий преступления, может попытаться определить идею преступления, а потом «подгонять» реально существующие факты под нее. При этом неизбежны бесплодные дискуссии о сущности преступления и преступного. Но правильным было бы определить внешний признак явлений, который обычно называются преступлениями. Им будет свойство вызывать со стороны общества особую реакцию, называемую наказанием. Таким образом, все действия, за которыми следует наказание, должны быть выделены в группу «преступление» и стать предметом особой отрасли социологии – криминологии.

Э. Дюркгейм (как и М. Вебер) полагал, что социология должна быть генерализирующей наукой, в отличие, например, от истории. Поэтому перед ним стояла проблема языка описания: как прийти к суждениям, которые могли бы описывать множество случаев (много индивидов, много обществ)? Для таких суждений необходимо предварительно сформулировать понятия, которые можно использовать более чем для одного случая. Для Э. Дюркгейма решение этой проблемы связано с освобождением от предпонятий и рассмотрения фактов через «внешние признаки» и «внутренние свойства». К чему приводит эта логика?

Необходимо остановиться на работе автора с языком описания на примере понятий «нормальное» или «патологическое» – ключевых для его социологии. Прежде всего, норму и патологию Э. Дюркгейм определял в статистических терминах («внешнее признаки»): нормальное явление имеет всеобщее распространение, патологическое – нет (так, преступность – норма, а необычно высокая или низкая преступность – патология). По отношению к чему определяется распространенность? Согласно ученому, факты не могут быть признаны нормальными или патологическими вообще; они должны получать определение только по отношению к данному виду на данной фазе его развития. Что нормально для простого, дописьменного общества, то определенно ненормально для развитого, сложного общества.

Важно, однако, что классик желал объяснить нормальность и по-иному – не только через «нормальность факта», но и через «нормальность логической необходимости» (т. е. внутренние свойства). Он предполагал, что внешние признаки неизбежно связаны с внутренними свойствами фактов. Дюркгейм связывал нормальность (распространенность) факта с условиями существования исследуемого вида – как автоматически необходимое следствие этих условий, или как средство, позволяющее организмам приспосабливаться (сейчас это можно было бы назвать «функциональной значимостью» социального факта для вида). Так, если явление сохраняется в течение длительного периода социальных изменений, когда условия для его существования отсутствуют, его можно рассматривать как патологическое.

Вернемся к примеру с преступлением. Внешним признаком здесь служит последующее наказание, признаком нормальности – распространенность. Каковы же внутренние свойства преступности? Преступность – это оскорбление коллективных моральных чувств (именно поэтому за ним следует наказание). Автор пишет, что из-за индивидуальных отклонений эти чувства не могут быть одинаково сильны у всех. Следовательно, отклонения от них неизбежны, и именно подобные действия называются преступлениями. Более того, преступность функциональна для общества, так как именно через отклонения от коллективных чувств происходят изменения внутри обществ и от одного общества к другому. Он приводит в качестве примера жизнь Сократа, действия которого по меркам его общества были преступны, а по меркам нашего, напротив, заслуживают одобрения.

Попытка Дюркгейма оценить функциональную значимость социальных фактов – являются они нормальными или патологическими – через понятия нормы и патологии привела его к сравнительному анализу социальных систем. Значимость социального факта подлежит оценке не через присущие факту особенности, а через его макросоциальный контекст факта, а именно – распространенность как свидетельство связи с условиями существования вида. Такая формулировка требует классификации видов и уровней развития обществ.

Рассмотренное выше касается описания социальных фактов. Каким должно быть социологическое объяснение в версии Дюркгейма? Отчасти данный вопрос уже был затронут. Причинный анализ предполагает поиск соответствия между социальным фактом и общими потребностями (условиями существования) социального организма. При этом ученый указывал, что знание вторичных функций (не связанных с порождающей причиной) необходимо для полного объяснения явления, ибо для продолжения существования социального факта необходимо, чтобы он был полезным. Кроме того, при поиске причин исследователь должен руководствоваться известным принципом: объяснять социальные факты через социальные факты, а не через состояния индивидуального сознания. Дюркгейм в своих работах стремился анализировать общественное разделение труда, ссылаясь на социальные факты, такие как размер общества и его динамическая плотность, и объяснять вариации в социальном уровне самоубийств со ссылкой на характер интеграции и регуляции групп.

Таковы логические принципы объяснения. Они требуют соответствующих эмпирических методов исследования. Общий «рецепт» Дюркгейма прост: когда эксперимент недоступен (а это бывает почти всегда), единственным выходом является косвенное сравнение, или сравнительный метод. Конкретные рекомендации рассмотрены далее, здесь же важно характеризовать полемику автора с Д. С. Миллем. Последний утверждал, что событие может иметь разные причины в разных обстоятельствах, а Дюркгейм провозгласил принцип: «Данное следствие всегда имеет единственную причину». Например, если самоубийство зависит более чем от одной причины, то это значит, что в действительности существует несколько видов самоубийства.

Как эти общие положения повлияли на сравнительную социологию классика? Следует выделить два основных аспекта. Один связан с классификацией обществ, задающей границы сравнимости, другой – с использованием самого сравнительного метода.

Как было отмечено, определение нормы или патологии требует классификации обществ. Дюркгейм предлагает подходить к социальной реальности, классифицируя ее на социальные виды, которые можно упорядочить по сложности частей, из которых те состоят. Он определяет простое общество как не включающее более простые, содержит лишь один сегмент и не обнаруживает никакого следа предшествующего деления (этот социальный вид он называет «орда»). Когда орда становится сегментом общества, а не обществом самим по себе, появляется более сложный тип общества, «клановое общество». И по мере того, как общества соединяются, давая рождение новым обществам, которые, в свою очередь, тоже соединяются, возникает типология обществ, основанная на степени дифференциации их частей.

Типология социальных видов определяет границы сравнимости. Прежде всего сравнительный анализ возможен внутри одного общества, если факты распространены, а статистическая информация обширна. Например, Дюркгейм отмечает возможность получения «настоящих законов» при исследовании различий в уровне самоубийств во времени по провинциям, классам, возрасту, полу и т. п. Но этот метод недостаточен при исследовании социального факта, который функционирует сходным образом в одном обществе и меняется лишь во времени. В этом случае необходимо расширить сравнение и включить общества того же социального вида на том же этапе развития. Это принципиально: сравнения могут осуществляться только в рамках одного вида на одной стадии, иначе будут получены методологически неверные результаты.

Дюркгейм указывал на ошибочность сравнения одного социального факта при упадке одного и при начале следующего вида. Так, ученый может наблюдать религиозный традиционализм общества на поздней стадии своего развития и религиозный традиционализм общества, приходящего ему на смену, и заключить, что упадок религиозного традиционализма всегда имеет временный характер. Это было бы ошибкой, утверждал автор, так как социальный контекст традиционализма различен. Религиозная жизнь «молодого общества» – это функция условий, в которые поставлено любое «молодое общество».

Таким образом, социальные факты зависят от социального контекста и не могут быть поняты в отрыве от него. Поэтому сравнительный метод, утверждает ученый, был бы невозможен, если бы социальные виды не существовали. Каким же образом должно происходить сравнение фактов внутри социальных видов?

Дюркгейм был скептически настроен по поводу возможности применения логических методов Милля (см. п. 1.1). Условия, необходимые для них, не могут быть полностью достигнуты даже в естественных науках, утверждал он, а в социологии их применение невозможно; ни одно мыслимое описание фактов не может дать исследователю уверенность в том, например, что два общества сходны или различаются во всех отношениях, кроме одного. Автор избрал другой метод для установления причины и следствия – метод сопутствующих изменений, или корреляцию (он относится к статистическим методам Милля). Дюркгейм рассматривал постоянное сопутствие причины и следствия как закон, не зависящий от того, какие условия исключены из сравнения: простое соизменение значений, представленное двумя явлениями, если оно было установлено в достаточном числе и разнообразии случаев, доказывает, что между этими явлениями есть отношение[25]25
  Это рассуждение показывает необходимость принципа «одно следствие всегда имеет одну причину», которая, если установлена верно, позволяет сделать на основе корреляции более сильный вывод, чем в других случаях.


[Закрыть]. Корреляция для классика – очень сильный метод доказательства, даже если в конкретном случае она может быть ослаблена действием других причин, порождающих «исключения» по отношению к законам, установленным с ее помощью.