Текст книги "Экономические теории в пространстве и времени"

Механизмы вмешательства государства

Одно из самых распространенных объяснений вмешательства государства и в мериторике, и в концепции либертарианского патернализма обусловлено вполне человеческими причинами – дефицитом воли людей или их недостаточной информированностью, из-за которых они не всегда действуют в своих интересах. Обе теории декларируют в качестве цели государственного вмешательства стимулирование (подталкивание) индивидуумов к принятию верных с позиций патера решений.

Так, в соответствии с либертарианским патернализмом «социально желательные изменения в человеческом поведении могут быть достигнуты путем проведения минимально агрессивной политики, которая подталкивает людей к принятию правильных для них решений» (Воробьева, Майборода, 2017. С. 10). Главным же инструментом мериторики являются субсидии и налоговые льготы производителям соответствующих благ или трансферты их потребителям, которые генерируют экономические стимулы, подталкивающие к принятию индивидуальных решений, отвечающих желанию патера обеспечить «оздоровление людей, улучшение и продление их жизни» (Musgrave, 1969. Р. 147; 1974. S. 10; 1987. Рр. 452–453). В этом контексте характер вмешательства государства выглядит почти одинаковым.

Следует обратить внимание на особенность либертарианского патернализма, отличающую данный тип государственных интервенций от традиционного патернализма, которая заключена в специальном инструментарии с психологической начинкой – манипулирование так называемой опцией по умолчанию (default option). В том числе она предоставляет право индивидууму «отказаться от выбора» (Либман, 2013. С. 33). Однако и здесь, несмотря на разный дизайн вмешательства, не видно больших различий между мериторным и либертарианским патернализмом. Предоставление субсидий и налоговых льгот производителям, снижающим цену блага, или трансфертов потребителям, повышающих их покупательную способность1515
  В поведенческой экономике и либертарианском патернализме изменение цены на потребляемое благо или трансферт его потребителям рассматривают обычно в оптике «справедливой цены» (Kahneman, Knetsch, Thaler, 1990). См. также: (Воробьев, Майборода, 2017. С. 10–11).


[Закрыть], также сохраняет за индивидуумами право «отказаться от выбора» и не потреблять это благо в объеме, за который ратует патер (Andel, 1984. S. 644).

И все же различия в механизмах подталкивания, характерных для мериторики и либертарианского патернализма, существуют. Дело в том, что сравнение дизайна государственного вмешательства не исчерпывается возможностью отказа индивидуумов от выбора, к которому стремится патер. Да и сам этот отказ имеет для индивидуумов разные последствия: в либертарианском патернализме они выглядят экономически более мягкими. В сущности, для индивидуума, наверное, вообще ничего не изменится, если, игнорируя нормативный стандарт патера, он не изменяет свои предпочтения и выбирает то, что ему нравится. В мериторике же отказ от такого стандартного инструмента, как денежный трансферт, вызовет снижение платежеспособности индивидуума.

Добавлю к этому, что кроме отказа изменять свои предпочтения, отвечая представлениям патера о лучшем выборе, следует обратить внимание и на тот факт, что психологические средства воздействия на решение индивидуума, присущие либертарианскому патернализму, обходятся государству дешевле, нежели создание мериторных стимулов, требующих, как правило, государственных расходов в форме субсидий, налоговых льгот и/или трансфертов. И все же сопоставление мериторного и либертарианского патернализма свидетельствует, что в указанных двух теориях явно больше общего, нежели различного.

Можно утверждать, что обе теории опираются на одни и те же исходные предпосылки, предполагают фактически одинаковые цели вмешательства в потребительский выбор индивидуумов, направленный на его приближение к нормативному стандарту патера. Отличает их институциональный дизайн подталкивания: в одном случае речь идет о создании экономических стимулов для правильного индивидуального выбора, в другом – о манипулировании «опцией по умолчанию», где используется арсенал психологических средств (табл. 2.1). Неудивительным поэтому выглядит и тот факт, что критика в адрес мериторного и либертарианского патернализма осуществляется фактически по одинаковому сценарию, по одним и тем же основаниям, характеризующим его природу.

Таблица 2.1. Сравнительный анализ

Критика

За более чем полувековую историю мериторики ей были посвящены многочисленные исследования, отмечающие слабые и сильные стороны этой концепции1616
  Подробный обзор публикаций на эту тему, включая исследования Хеда (1966), Анделя (1984); Шмидта (1988), Приддата (1992), Титцеля и Мюллера (1998), представлен в монографии (Гринберг, Рубинштейн, 2000. С. 55–87, 105–112).


[Закрыть]. Напуганные досмитовской феодальной властью, а затем, сильнее прежнего, тоталитарной экономикой национал-социализма и коммунизма, когда государственное вмешательство и подавление частной инициативы стали сутью системы хозяйствования, либеральные экономисты возвели индивидуалистическую ортодоксию в ранг непреложной истины. И тогда всякая теоретическая концепция стала подвергаться обязательному тестированию на верность индивидуалистической методологии.

В эпицентре таких проверок на «чистоту крови» оказалась и мериторика Масгрейва, предполагающая коррекцию индивидуальных предпочтений и государственный патернализм. Достаточно вспомнить дискуссию вокруг этой теории, чтобы выделить ее главные вопросы – в какой мере мериторную активность государства можно обосновать с индивидуалистических позиций, и насколько это вообще реально сделать1717
  Заметим, что полувековое обсуждение концепции Масгрейва больше походит на своеобразный свод попыток устранения противоречий между декларативно индивидуалистическим образом государства и его очевидно не индивидуалистическими мериторными действиями.


[Закрыть]. Сам же Масгрейв был твердо уверен, что он придерживается исключительно «индивидуалистической парадигмы договорного общества индивидуумов» (Рубинштейн, 2009. С. 108).

Однако, объяснения Масгрейва не во всем убеждали критиков мериторики, которые справедливо видели в данной концепции прямое нарушение суверенитета потребителей (McLure, 1990, S. 479; Brennan, Lomasky, 1983. S. 183–206; Head, 1988. Рр. 1–37; Priddat, 1992. S. 239–259; Koboldt, 1995. S. 153). И хотя не всегда благие намерения государства «ведут в ад», дела, по сути, это не меняет – вмешательство в потребительский выбор остается вмешательством, ограничивающим свободу человека. Наиболее развернутая критика мериторного патернализма, с учетом его ахиллесовой пяты – незнания патером истинных предпочтений индивидуумов, и других, уже упоминавшихся, базовых предпосылок данной теории – содержится в работах (Schmidt, 1988; Tietzel, Muller, 1998; Muller, Tietzel, 2002; Рубинштейн, 2018. С. 160–208)1818
  Курт Шмидт в качестве эпиграфа к статье «Еще к вопросу о мериторике» приводит слова Альфреда де Мюссе из его «Лорензаччо»: «Не натвори чего-нибудь, Филипп, ведь ты подумал о счастье человечества» (Schmidt, 1988).


[Закрыть].

Обширная литература посвящена и либертарианскому патернализму1919
  Следует обратить внимание на специальный выпуск журнала Review of Behavioral Economics (2018. December. Vol. 5, Issue 3–4), в котором опубликованы материалы конференции, посвященные поведенческой экономике и патернализму, включая выступления M. Дольда, С. Конли, Д. Ле Гранда, M. Риццо, Р. Сагдена, Д. Хаусмана, К. Шуберта, Р. Эпштейна и др.


[Закрыть]. И совсем не удивительно, что критический «обстрел» этой теории идет по тем же реперным точкам (defining points), которые определяют основания мериторики. В другое время и другие ученые высказывали свои сомнения в отношении корректности исходных предпосылок либертарианского патернализма (Glaeser, 2004, 2006; Mitchell, 2005; Leonard, 2008; De Amico, 2009; Hausman and Welch, 2010; Grüne-Yanoff, 2012; Либман, 2013; Капелюшников, 2013b, c; Воробьев, Майборода, 2017; Epstein, 2018; Le Grand, 2018).

Подчеркнем особо, что при всей новизне «нового патернализма» его можно рассматривать в качестве «второго открытия» мериторики, которое сделали поведенческие экономисты, продемонстрировавшие на экспериментах множество конкретных ситуаций, когда люди в определенных обстоятельствах принимают не лучшие для себя решения. С точки же зрения исходных предпосылок и методологии, либертарианский патернализм почти ничем не отличается от мериторного вмешательства в потребительские предпочтения индивидуумов (De Amico, 2009; Kirchgaessner, 2012). «Разница между ним и традиционным, «старым», патернализмом оказывается чисто символической: в конечном счете и тот, и другой нацелены на то, чтобы навязывать людям – вопреки их желанию – чуждые им поведенческие нормы» (Капелюшников, 2013c. С. 41).

Нетрудно понять также, что патернализм в любой форме основан на нормативном знании – «как должно быть». Поэтому вполне ожидаемыми следует считать и упреки со стороны специалистов, стоящих на платформе позитивного экономического анализа. По мнению Р. Сагдена, например, либертарианский патернализм – это «концепция, предусматривающая плановика, несущего ответственность за сопоставление сведений об индивидуальных предпочтениях и благосостоянии, который затем, руководствуясь этими данными, будет способствовать росту всеобщего блага» (Sugden, 2008. Р. 229). Де-факто же эта теория, как и мериторика, исходит из предположения, что потери благосостояния из-за поведенческих провалов индивидуумов превосходят издержки общества, направленные на их устранение (Wright, Ginsburg, 2012)2020
  Скорее всего, это не соответствует действительности. В качестве дополнительного аргумента приведу предостерегающие слова Эдварда Глейзера: «Человеческие существа, постоянно ошибаются, но потери в благосостоянии, которыми чреваты частные ошибки, конечно же, не идут ни в какое сравнение с потерями в благосостоянии, которыми чреваты ошибки правительств. Индивиды могут медлить с принятием решений или инвстировать нелепым образом, но они не сажают по своему произволу людей в концентрационные лагеря» (Glaeser, 2004. Р. 412, цит. по: (Капелюшников, 2013c. С. 37)).


[Закрыть].

Рассмотрев принципиальные замечания, я оставил в стороне претензии, непосредственно касающиеся «каталога» нерационального поведения индивидуумов в поведенческой экономике и случаев нерациональности в мериторике. Данному аспекту сравниваемых теорий посвящено множество работ экономистов, психологов, социологов и даже юристов. С позиций же настоящего исследования эти вопросы характеризуют частные особенности мериторного и поведенческого подходов, генетически связанные с истоками указанных теорий, но не меняющие отношения к их общей методологической основе, – отказу от абсолютизации рационального поведения индивидуумов и легитимации патернализма государства.

Как же случилось, что близкие по исходным посылкам и методологии, наконец, по характеру критических замечаний теории совершенно по-разному воспринимаются сообществом экономистов? Почему мериторика осталась в прошлом, а идеи поведенческой теории, получив признание и став частью мейнстрима, применяются в различных разделах экономической науки и практики, где отклонение от нормативных стандартов, так же как и в мериторике, служит основанием патерналистских действий государства?

Конечно, надо учитывать, что сравниваемые теории разделяет почти половина столетия. За этот период экономическая наука и экономическое сообщество изменились качественно. Можно говорить, наверное, об эмпирическом сдвиге в экономических исследованиях, о накопленном огромном опытном материале и новых возможностях его обработки (big data). Всего этого во времена Масгрейва не было и, наоборот, стало одним из оснований поведенческой и экспериментальной экономики, из которых, собственно, и вырос либертарианский патернализм.

Судя по всему, именно эти обстоятельства и дают ответ на основной вопрос, обозначенный в данной главе, с которым, наверное, согласятся большинство экономистов, признающих закономерность успеха либертарианского патернализма. При этом выполненный анализ свидетельствует, что либертарианский патернализм в методологическом плане представляет ту же самую мериторику, но на другом витке спирали экономической мысли. Я склонен думать, что либертарианский патернализм – это «новая мериторика», в основании которой лежит не просто допущение нерациональности индивидуумов, а его психологическое обоснование, созданное поведенческой экономикой. Объяснением успеха этой теории, служат, наверное, и заслуга собственно «поведенческой экономики, способствовавшей обретению экономической теорией статуса “экспериментальной науки”» (Капелюшников, 2013а. С. 12).

Вместе с тем относится это лишь к поведенческой экономике в целом, ставшей частью основного русла экономической теории. При этом негативная коннотация патернализма и философия, пусть не классического либерализма, но все же экономической свободы, по-прежнему сохраняются в экономической науке. Так почему же прилагательные «либертарианский» и «асимметричный», в отличие от «мериторного», послужили оправданием патернализма в его прямых нарушениях свободы потребительского выбора индивидуума? Наконец, почему один из уязвимых элементов поведенческой экономики – экспериментальные демонстрации аномалий поведения людей, подвергаясь регулярной критике экономистов2121
  Один из многих обзоров критических замечаний по данной теме представлен в статье (Воробьев, Майборода, 2017. С. 13–14). См. также: (Waldfogel, 2005; Plott, Zeiler, 2011; Капелюшников, 2013b. С. 75–79).


[Закрыть], стали одновременно визитной карточкой и пропуском либертарианского патернализма в современный мейнстрим?

Думаю, что сформулированный выше ответ не дает все же целостной картины. Поэтому мне представляется важным дополнить его еще одним соображением, раскрывающим другую сторону успеха нового патернализма, за пределами истоков и предпосылок сравниваемых теорий. Речь идет о гипотезе Дейдры Макклоски, опираясь на которую можно предположить, что причины данного феномена кроются в риторике, в словарных средствах убеждения экономического сообщества (Макклоски, 2015).

Языковые игры?

Используя этот вердикт и категории «мысли и язык», присущие концепции Людвига Витгенштейна, ответы на поставленные вопросы можно найти в его «фоновом пространстве значений»2222
  Иллюстрируя идеи Витгенштейна, канадский философ и культуролог Чарльз Тейлор отмечает: «Мысли подразумевают и требуют фоновое пространство значений для того, чтобы быть теми мыслями, которыми они являются (Тейлор, 2001. С. 10).


[Закрыть]. Так, цитируя Витгенштейна, А. Ронкалья подчеркивает, что существует не один тип языка, но «бесчисленное множество таких типов – бесконечно разнообразны виды употребления всего того, что мы называем “знаками”, “словами”, “предложениями”. И эта множественность не представляет собой чего-то устойчивого, раз и навсегда данного, наоборот, возникают новые типы языка или, можно сказать, новые “языковые игры”, а другие устаревают и забываются» (Витгенштейн, 1994. С. 90)2323
  Цит. по: (Ронкалья, 2018. С. 90).


[Закрыть].

Судя по всему, языковая игра, присущая теории Масгрейва, устарела и потому оказалась в числе «забытых», а концепция Талера и его коллег, рожденная поведенческой экономикой, соответствует новой языковой игре, ключевыми элементами которой остаются слово «либерализм» и речевые конструкции, соответствующие языку и терминологии основного русла экономической теории – «риторики мейнстрима» (Болдырев, 2008. С. 22).

Именно данная речевая конструкция – «либертарианский патернализм», несмотря на то, что это оксюморон, создала иллюзию свободы индивидуума и оказалась в границах доминантной модальности фонового пространства мейнстрима, что, собственно, и определило успех либертарианского патернализма у экономистов и его привлекательность для политиков. В этом смысле речевые конструкции, относящиеся к бюджетной политике, процессам распределения и перераспределения с целью реализации мериторных потребностей общества, плохо вписываются в фоновое пространство значений современной экономической теории, даже в ситуации, когда сама эта политика является неотъемлемым элементом практики современного государства. Иначе говоря, сконструированный Талером оксюморон стал речевой конструкцией – языковой игрой, которая в глазах многих исследователей создала иллюзию примирения индивидуалистического характера господствующей экономической теории и свободы потребительского выбора индивидуумов с фактическим вмешательством государства в этот выбор2424
  «Иллюзионизм» – это подмена, совершаемая автором: придуманные им самим, сконструированные понятия он выдает за нечто объективное, независимое от его воли. Этот «код» экономического дискурса предложил Милберг» (цит. по: (Болдырев, 2008. С. 10)).


[Закрыть].

* * *

Перефразируя Норта, можно сказать – слово имеет значение. Но дело не только в этом. Хочу обратить внимание и на другой аспект научного дискурса. По-видимому, мы наблюдаем очередной этап эволюции государства (Ананьин и др., 2018. С. 42–63), его перерастания из государства благосостояния в патерналистское (Капелюшников, 2013с. С. 28–32) и, главное, изменение в этой эволюции самой парадигмы патернализма. Речь идет о смысловой трансформации данного понятия: от негативной коннотации, характерной для патриархального содержания патернализма, как системы отношений, основанной на подчинении индивидуумов патеру, заботящемуся об их счастье и указывающему, что надо для этого делать, до более сдержанного отношения к вмешательству государства в индивидуальный выбор индивидуумов.

В этой эволюции «отсутствие необходимой теоретической санкции долгое время сдерживало «врожденные» патерналистские устремления современных государств. …Ситуация изменилась, когда поведенческая экономика такую санкцию предоставила» (там же. 2013с. С. 44). Не менее важен и тот факт, что поведенческие экономисты, а вслед за ними и авторы либертарианского патернализма, в своей языковой игре придали государственному вмешательству интеллектуальную респектабельность. В то же время речевые конструкции мериторики не вписываются в языковую игру мейнстрима с его негативным отношением к патернализму.

Сделаю еще одно замечание в отношении главной предпосылки сравниваемых теорий. Дело в том, что наблюдаемое изменение парадигмы патернализма непосредственно связано с признанием возможности поведенческого провала – нерационального поведения индивидуумов, наносящего ущерб своему благосостоянию. Рассматривая подобные ситуации, современная теория акцептировала вмешательство государства.

Иначе говоря, признание возможности нерационального поведения тождественно легитимации патернализма. В этом смысле и мериторный, и либертарианский патернализм, строго говоря, являются частными случаями теории опекаемых благ, определяющей патернализм как неотъемлемый элемент существования государства – с его позитивными и негативными последствиями вне зависимости от языкового оформления концепции государственного вмешательства (Рубинштейн, 2018).

Что же касается сравнения мериторного и либертарианского патернализма, то соглашусь со справедливым замечанием А. Либмана: «Многие выводы современной поведенческой экономики в нормативном плане полностью идентичны утверждениям Р. Масгрейва, хотя это обсуждается гораздо реже, чем следовало бы» (Либман, 2013. С. 38).

ЛИТЕРАТУРА

Ананьин О.И., Воейков М.И., Гловели Г.Д., Городецкий А.Е., Гринберг Р.С., Рубинштейн А.Я. (2018). На пути к новой экономической теории государства / Под ред. А.Я. Рубинштейна. М.: Институт экономики РАН.

Белянин А.В. (2018). Ричард Талер и поведенческая экономика: от лабораторных экспериментов к практике подталкивания / А.В. Белянин // Вопросы экономики. №1. С. 5–25.

Болдырев И. Языковые игры и экономическая теория мейнстрима [несколько иллюстраций]. М.: Институт экономики РАН, 2008.

Витгенштейн Л. (1958) [2009]. Логико-философский трактат / Пер. с нем. М.: Изд-во иностранной литературы.

Витгенштейн Л. (1994). Философские работы / Пер. с нем. Ч. I. М.: Гнозис.

Воробьев В.А., Майборода Т.Л. (2017). Либертарианский патернализм Р. Талера: основания, возможности, концептуальные провалы // Белорусский экономический журнал. №4. С. 4–22.

Гринберг Р.С., Рубинштейн А.Я. (2000). Экономическая социодинамика. М.: ИСЭПРЕСС.

Гринберг Р.С., Рубинштейн А.Я. (2013). Индивидуум & Государство: экономическая дилемма. М.: Весь мир.

Докинз Р. (2008). Бог как иллюзия. М.: Издательство КоЛибри.

Капелюшников Р.И. (2013a). Поведенческая экономика и новый патернализм [Текст]: препринтWP3/2013/03 / Р.И. Капелюшников; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: Изд. дом Высшей школы экономики.

Капелюшников Р. (2013b). Поведенческая экономика и «новый» патернализм // Вопросы экономики. №9. Ч. 1. С. 66–90.

Капелюшников Р. (2013c). Поведенческая экономика и «новый» патернализм // Вопросы экономики. №10. Ч. 2. С. 28–46.

Либман А.М. (2013). Социальный либерализм, общественный интерес и поведенческая экономика // Общественные науки и современность. № 1. С. 27–38.

Макклоски Д. (2015). Риторика экономической науки. М.: Изд-во Института Гайдара: Издательство «Международные отношения»; СПб.: Факультет свободных искусств и наук СПбГУ.

Паниди К.А. (2017). Нобелевская премия по экономике – 2017: вклад Ричарда Талера // Экономический журнал ВШЭ. Т. 21. № 4. С. 702–720.

Поппер К. (1983). Логика и рост научного знания. М.: Прогресс.

Ронкалья А. (2018). Богатство идей: история экономической мысли / Под науч. ред. В.С. Автономова. М.: Изд. дом «Высшая школа экономики».

Рубинштейн А. (2008). Дилеммы экономиста-теоретика // Вопросы экономики. №11. С. 62–80.

Рубинштейн А.Я. (2009). Мериторика и экономическая социодинамика: дискуссия с Р. Масгрейвом // Вопросы экономики. №11. С. 98–109.

Рубинштейн А.Я. (2010). Рождение теории. Разговоры с известными экономистами. М.: Экономика.

Рубинштейн А.Я. (2018). Теория опекаемых благ: учебник. СПб.: Алетейя.

Талер Р., Санстейн К. (2018). Nudge. Архитектура выбора / Пер. с англ. Е. Петровой. М.: Манн, Иванов и Фербер.

Тейлор Ч. (2001). Неразложимо социальные блага // Неприкосновенный запас. №4[18]. С. 7–18.

Andel N. (1984). Zum Konzept der meritorischen Guter // Finanzarchiv N.V. Band. 42. S. 630–648.

Benartzi S., Thaler R. (2007). Heuristics and Biases in Retirement Savings Behavior // Journal of Economic Perspectives. Vol. 21. No. 3. Рр. 81–104.

Benartzi S., Thaler R. (2013). Behavioral Economics and the Retirement Saving Crisis // Science. Vol. 339. Issue 6124. Рp. 1152–1153.

Brennan G., Lomasky L. (1983). Institutional Aspects of «Merit Goods» Analysis // Finanzarchiv 41. S. 183–206.

Camerer C., Issacharoff S., Loewenstein G., O’Donoghue T., Rabin M. (2003). Regulation for Conservatives: Behavioral Economics and The Case for «Asymmetric Paternalism» // University of Pennsylvania Law Review. Vol. 151. No. 1. Pp. 1211–54.

Chamberlin E.H. (1948). An Experimental Imperfect Market // Journal of Political Economy. Vol. 56. No. 2. April. Рр. 95–108.

Conly S. (2018). Moral Paternalism // Review of Behavioral Economics. December. Vol. 5. Issue 3–4. Рр. 291–302.

D’Amico D. (2009). Merit Goods, Paternalism and Responsibility. In Paper presented at XXI Conference Public Choice and Political Economy. Рр. 24–25.

De Viti de Marco A. (1936). First principles of public finance. London: Jonathan Cape. Translated from Principe Di Economia Finanziaria.

Desmarais-Tremblay M. (2017). Musgrave, Samuelson and the crystallization of the standard rationale for public good // History of Political Economy. Vol. 49. No. 1. Рр. 59–92.

Epstein R.A. (2018). The Dangerous Allure of Libertarian Paternalism // Review of Behavioral Economics. December. Vol. 5. Issue 3–4. Рр. 389–416.

Epstein R.A., Rizzo M.J. (2018). Introduction: Behavioral Economics and New Paternalism // Review of Behavioral Economics. December. Vol. 5. Issue 3–4. Рр. 197–200.

Glaeser E.L. (2004). Psychology and the Market // American Economic Review. Vol. 94. No. 2. Рр. 408–413.

Glaeser E.L. (2006). Paternalism and Psychology // The University of Chicago Law Review. Vol. 29. No. 2. Рр. 133–156.

Grüne-Yanoff T. (2012). Old Wine in New Casks: Libertarian Paternalism Still Violates Liberal Principles // Social Choice and Welfare. Vol. 38. No. 4. Рр. 635–645.

Hausman D. and Welch B. (2010). To Nudge or Not to Nudge // Journal of Political Philosophy. No. 18. Рр. 123–136.

Head J.G. (1988). On Merit Wants: reflections on the evolution normative status and policy relevance of a controversial public finance concept. Finanzarchiv, N.F. 46, Рр. 1–37.

Kahneman D. (1994). New Challenges to the Rationality Assumption // Journal of Institutional and Theoretical Economics. Vol. 150. No. 1. Рр. 18–36.

Kahneman D., Knetsch J.L., Thaler R.H. (1990). Experimental Tests of the Endowment Effect and the Coase Theorem // Journal of Political Economy. Vol. 98. No. 6. Рр. 1325–1348.

Kahneman D., Tversky A. (1974). Judgment under Uncertainty: Heuristics and Biases // Science. Vol. 185. No. 4157. Рр. 1124–1131.

Kahneman D., Tversky A. (1979). Prospect Theory: An Analysis of Decision under Risk // Econometrica. Vol. 47. No. 2. Рр. 263–291.

Katona G. (1951). Psychological Analysis of Economic Behavior. New York: McGrow-Hill.

Kirchgaessner G. (2012). Sanfter Paternalismus, meritorische Gueter und der normative Individualismus. CREMA Working Paper. No. 09. S. 1–27.

Koboldt C. (1995). Ökonomik der Versuchung; Drogenverbot und Sozialvertragstheorie. Tübingen.

Le Grand J. (2018). Future Imperfect: Behavioral Economics and Government Paternalism // Review of Behavioral Economics. December. Vol. 5. Issue 3–4. Рр. 281–290.

Leonard T.C. (2008). Review of «Richard H. Thaler, Cass R. Sunstein, Nudge: Improving Decisions about Health, Wealth, and Happiness» // Constitutional Political Economy. Vol. 19. No. 4. Рр. 356– 360.

Mazzola H. (1890). I dati scientifici della finanza pubblica, Roma: in part translated in: R.A. Musgrave and A.T. Peacock (eds.). (1958). Classics in the Theory of Public Finance. London. Рр. 37–47.

McLure C.E.Jr. (1990). Merit Wants. In: Rationality, Individualism, and Public Policy, edited by G. Brennan and C. Walsh. Canberra: Centre for Research on Federal Financial Relations. Рр. 178–85.

Milberg W. (1988). The Language of Economics: Deconstructing the Neoclassical Text // Social Concept. Vol. 4. No. 2. Р. 33–58.

Mitchell G. (2005). Libertarian Paternalism Is an Oxymoron // Northwestern University Law Review. Vol. 99. No. 3. Рр. 1245–1277.

Müller Ch., Tietzel M. (2002). Merit goods from a constitutional perspective. In: Brennan G. et al. (eds.). Method and morals in constitutional economics. Essays in honor of James M. Buchanan. Berlin & New York: Springer. Рр. 375–400.

Musgrave R.A. (1937). The Theory of Public Finance and the Concept of «Burden of Taxation». PhD dissertation. Harvard University.

Musgrave R.A. (1939). The Voluntary Exchange Theory of Public Economy // The Quarterly Journal of Economics. Vol. 53. No. 2. Feb. Рр. 213–237.

Musgrave R.A. (1959). The Theory of Public Finance: A Study in Public Economy. New York: McGraw-Hill.

Musgrave R.A. (1969). Provision for Social Goods. In: J. Margolis, H. Guitton (eds.). Public Economics. London: McMillan. Рр. 124–144.

Musgrave R.A. (1974). Finanztheoretische. Tubingen.

Musgrave R.A. (1987). Merit Goods. In: J. Eatwell, M. Milgate, Р. Newman (eds.). The New Palgrave: A Dictionary Economics. London-Basingstoke: MacMillan. Рр. 452–453.

Plott Ch.R., Zeiler K. (2011). The Willingness to Pay – Willingness to Accept Gap, the “Endowment Effect,” Subject Misconceptions, and Experimental Procedures for Eliciting Valuations: Reply // American Economic Review. Vol. 101. No 4. Рр. 1449–1466.

Priddat B.P. (1992). Zur Ökonomie der Gemeinschaftsbedurfnisse: Neuere Versuche einer ethischen Begründung der Theorie meritorischer Guter // Zeitschrift für Wirtschafts-und Sozialwissenschaften. Band 112. S. 239–259.

Rizzo M., Whitman G. (2018). Rationality as a Process // Review of Behavioral Economics. December. Vol. 5. Issue 3–4. Рр. 201–219.

Samuelson Р. (1954). The Pure Theory of Public Expenditure // Review of Economics and Statistics. Vol. 36. No. 4. Рр. 387–389.

Schmidt K. (1988). Mehr zur Meritorik. Kritisches und Alternatives zu der Lehre von den öffentlichen Gütern // Zeitschrift für Wirtschafts – und Sozialwissenschaften. Bahd. 108. Helf 3. S. 383–403.

Schneider W., Shiffrin R.M. (1977a). Controlled and Automatic Human Information Processing I. Detection, Search, and Attention // Psychological Review. Vol. 84. No. 1. Рр. 1–66.

Schneider W., Shiffrin R.M. (1977b). Controlled and Automatic Human Information Processing II. Perceptual Learning, Automatic Attending and a General Theory // Psychological Review. Vol. 84. No. 2. Рр. 127– 190.

Shefrin H.M., Thaler R. (1978). An Economic Theory of Self. Center for Economic Analysis of Human Behavior and Social Institutions // Working Paper No. 208.

Simon H.A. (1955). A Behavioral Model of Rational Choice // Quarterly Journal of Economics. Vol. 69. No. 1. Рр. 99–118.

Smith V. (1962). An Experimental Study of Competitive Market Behavior // Journal of Political Economy. April. Рр. 111–137.

Stein L. v. (1885). Lehrbuch der Finanzwissenschaft, Erster Teil, 5th ed. Leipzig.

Sugden R. (2008). Why Incoherent Preferences Do Not Justify Paternalism // Constitutional Political Economy. Vol. 19. No. 3. Рр. 226–248.

Sugden R. (2018). Paternalism and Entrepreneurship // Review of Behavioral Economics. December. Vol. 5. Issue 3–4. Рр. 243–259.

Sunstein C., Thaler R. (2003a). Libertarian Paternalism // American Economic Review. Vol. 93. Pp. 175–179.

Sunstein C.R., Thaler R.H. (2003b). Libertarian Paternalism Is Not an Oxymoron // The University of Chicago Law Review. Vol. 70. No. 4. Рр. 1159–1202.

Thaler R.H. (1999). Mental Accounting Matters // Journal of Behavioral Decision Making. No 12. Рр. 183–206.

Thaler R.H., Shefrin H.M. (1981). An Economic Theory of Self-Control // Journal of Political Economy. Vol. 89. No. 2. Рр. 392–406.

Thaler R.H., Sunstein C.R. (2008). Nudge: Improving Decisions About Health, Wealth, and Happiness. New Haven and London: Yale University Press.

Tietzel M., Muller C. (1998). Noch mehr zur Meritorik // Zeitschrift fur Wirtschafts – und Sozialwissenschaften. Band. 118. Heft 1. S. 87–127.

Tversky A., Kahneman D. (1986). Rational Choice and the Framing of Decisions // The Journal of Business. Vol. 59. No. 4. Part 2. Рр. 251–278.

Wagner A. (1883). Finanzwissenschaft, Erster Teil, 3rd ed., Leipzig; in part translated in R. A. Musgrave and A. T. Peacock [eds.], 1958, Classics in the Theory of Public Finance. London. Рр. 1–8.

Waldfogel J. (2005). Does Consumer Irrationality Trump Consumer Sovereignty? // The Review of Economics and Statistics. Vol. 87. No. 4. Рр. 691–696.

Wright D.J., Ginsburg D.H. (2012). Behavioral Law and Economics: Its Origins, Its Fatal Flaws, and Its Implications for Liberty // Northwestern University Law Review. Vol. 106. No. 3. Рр. 1–106.