Текст книги "Великие люди джаза. Том 1"

Джеймс Браун, «Мистер динамит»

Константин Волков

25 декабря 2006 года ушел из жизни король соул и первопроходец фанка – вокалист Джеймс Браун. Ему было 73 года. 24 декабря в ходе рутинного визита к дантисту в Атланте, где 73-летний «Мистер Динамит» был с гастролями, внезапно выяснилось, что у него тяжелейшая пневмония, и утром следующего дня музыкант умер в больнице: не выдержало сердце.

В 1960-1970-е этот уникальный артист был известен под множеством титулов, большую часть которых он присвоил себе сам: Неутомимейший Труженик Шоу-бизнеса, Босс, Проповедник Нового-Нового Супертяжелого Фанка, Мистер Динамит, Духовный Брат № 1, Крёстный Отец Соул и т. п. Он родился 3 мая 1933 года в Южной Каролине; был разгар Великой депрессии, и семья вскоре переехала в Огасту, штат Джорджия. Джеймс с детства работал, чтобы помочь семье – чистил ботинки, собирал хлопок, но в 16 лет сел в тюрьму за вооружённое ограбление. Его выпустили всего через три года – на условиях, что он не вернется в Огасту, к старым дружкам, но найдёт работу. Джеймс Браун попробовал себя в качестве боксёра, затем бейсболиста, но сломал ногу и вынужден был оставить спорт. Оставалась музыка, и ей он отдался со всей страстью. Начав с исполнения евангельских песнопений в группе The Gospel Starlighters в 1955 году, он вместе со своим тюремным дружком Бобби Бёрдом быстро переориентировал группу на танцевальный ритм-н-блюз, переименовав её в The Famous Flames. Под очевидным влиянием бешеного рок-н-ролльного крикуна Литтл Ричарда и более изощрённого и матёрого Рэя Чарлза Браун быстро обрёл весьма характерную вокальную манеру – одновременно истошно эмоциональную, открыто чувственную и подавляюще маскулинную – и придумал себе специфическую манеру сценического шоу, в котором он ни секунды не стоял спокойно, точно на пружинах. В 1956 году он выпустил свой первый заметный хит на ритм-н-блюзовом лейбле King – «Please, Please, Please». Два года спустя его кумир Литтл Ричард бросил шоу-бизнес, чтобы стать проповедником; Браун взял к себе его сопровождающий ансамбль и отработал за Ричарда незаконченное турне, а затем записал со своими новыми музыкантами «Try Ме» — все ещё довольно стандартный ритм-н-блюз, который стал его первым хитом № 1 в США.

На протяжении 1960-х музыка Брауна стремительно менялась: духовые стали играть мощные ритмичные «пачки», ритм стал жёстким, чётко акцентированным и синкопированным, а вокал, обретя ещё большую экзальтированность, стал ещё одним ритмическим инструментом. Этот ранний фанк отлично слышен в двух крупнейших хитах Брауна середины 60-х – «Papa’s Got A Brand New Bag» и «I Got You (I Feel Good)». И хотя не меньшей популярностью в исполнении Джеймса Брауна в те годы пользовалась вполне классическая (только очень экзальтированная) баллада «It’s a Man’s Man’s Man’s World», его основным направлением развития стала именно работа над фанковой идиомой. Первой записью «подлинного» фанка, с его крайне простой песенной структурой, нарочито упрощенной гармонией (всего два аккорда!) и до предела насыщённым упругим восьмидольным битом, стала песня 1967 года «Cold Sweat».

Конец 60-х стал временем формирования фанковой легенды. В ансамбль Джеймса Брауна в этот период входили старый приятель Бобби Бёрд в роли второго вокалиста, звёздная духовая секция (тромбонист Фред Уизли, саксофонист Мэйсио Паркер, руководитель ансамбля – клавишник и саксофонист Пи Ви Эллис, трубач Луи Хэмлин и др.), гитарист Джимми Нолен, развивавший чисто фанковую манеру перкуссивной, отрывистой, минималистичной игры на электрогитаре, басист Бернард Одам и различные барабанщики, среди которых выделялся Клайд Стабблфилд и брат Мэйсио Паркера – Мелвин Паркер. Этот ансамбль отточил подлинно фанковый звук с независимым от барабанов и гармонической «пачки» ритмическим и мелодическим контрапунктом бас-гитары, плотными ритмичными аккордами духовых, рваной ритмикой гитары и продолжительными, часто практически джазовыми по духу и языку соло духовых инструментов, прежде всего саксофонов. Вокал в этом ансамбле совсем утратил мелодические функции: Браун танцевал, создавая визуальный центр всего шоу, ритмично выкрикивал что-то, пронзительно орал, подхлёстывал ансамбль короткими моторными фразами, всё повышая и повышая энергетический градус игры ансамбля, но – в обычном смысле слова – почти не пел. Именно это звучание ансамбля Джеймса Брауна, сформировавшее фанк как отдельный стиль современной музыки, оказало огромное влияние на джаз 70-х, особенно на фьюжн, где фанковая ритмика и новаторские по тем временам достижения фанковых басистов, гитаристов и саксофонистов нашли самое широкое применение.

В эти годы Браун заявил о своей активной гражданской позиции, выпустив целый ряд политических песен-прокламаций, самой известной из которых была «Say It Loud I’m Black and I’m Proud» («Скажи громко: я чёрный и горжусь этим», 1968).

В 1970 году состав ансамбля Джеймса Брауна значительно обновился: остался Бобби Бёрд, тромбонист Фред Уизли стал музыкальным руководителем, а ритм-секция пополнилась одним из самых важных новаторов игры на бас-гитаре – Бутси Коллинзом, который, собственно, и разработал стиль игры, ныне известный как «фанковый бас». Именно звучание ансамбля Брауна 1970–1973 годов (и чуть более позднего периода) считается образцовым для фанка как жанра.

К 1976 году массовая популярность танцевального диско, ритмика которого в значительной степени была сформирована фанком, начала выводить Брауна из фокуса массового интереса. Его альбомы этого периода теряют энергию, так как он пытается примирить бешеный напор раннего фанка с аккуратной механистичностью диско, а ключевые музыканты, начиная с басиста Бутси Коллинза, начинают покидать его ансамбль. Последним хитом Брауна в 70-е была песенка «It’s Too Funky In Неге» (1979). В 80-х Мистер Динамит уже появлялся в кино – то представлял карикатурно-харизматичного пастора афроамериканской церкви в «Братьях Блюз», то просто выступал в роли самого себя в «Рокки IV». В конце 80-х он и вовсе сел в тюрьму на шесть лет – на этот раз, правда, не за вооружённое ограбление, а за автомобильную погоню с полицией и пальбой на улицах Огасты, начавшуюся после того, как Неутомимейший Труженик Шоу-бизнеса с пистолетом в руках ворвался на семинар по страхованию, проходивший в том же здании, где был расположен его офис, и потребовал ответить, кто из страховщиков посмел воспользоваться его уборной. Правда, как и в первом случае, из шести лет срока пожилой Динамит отсидел всего три. Зато в 90-е и 2000-е его неоднократно арестовывали за хранение наркотиков и «домашнее насилие» над очередной (четвёртой по счёту) женой, хотя Браун продолжал понемногу записываться, ездить на гастроли и даже вновь появляться в кино (например, в «Братьях Блюз-2000»). Нарастающие проблемы со здоровьем не мешали ему продолжать выступления; вот и в Атланте он выступал в рамках своего всеамериканского тура «Семь десятилетий фанка», который так и не завершил…

Рэй Браун: «Джаз – доброе чувство»

Кирилл Мошков

2 июля 2002 года в Индианаполисе (США) умер во сне один из величайших контрабасистов в джазовой истории – Рэй Браун. Браун заканчивал ту часть маршрута своего североамериканского турне, которая пролегала по США (предстояли ещё выступления в Канаде). Днем 2 июля 75-летний Рэй чувствовал себя настолько хорошо (он вообще был в отличной форме, что было заметно и в конце февраля того же года, когда он выступал на фестивале им. Лайонела Хэмптона в Айдахо с обновлённым составом своего трио), что провёл несколько часов на поле для гольфа и, устав, пошёл после этого немного вздремнуть. Вечером он не появился на концерте, и за ним в отель отправились участники его трио. Когда работники отеля вскрыли комнату, Рэй был обнаружен в постели мёртвым…

Значение Рэя Брауна для истории джаза трудно переоценить. Его первый работодатель, трубач Диззи Гиллеспи, один из творцов революции бибопа 40-х, писал о Брауне в своей автобиографии «То Be Or Not to Вор»: «Рэй Браун играл на контрабасе самые мощные, стремительные и изобретательные партии за всё время существования джаза – сравнить его можно разве что с Оскаром Петтифордом». Заметим, что Браун отличался редкостным творческим долголетием: войдя в круг молодых творцов бибопа в 1945 году, он оставался на вершинах мирового рейтинга контрабасистов полных пятьдесят пять лет. Подтверждая значимость Брауна для искусства джазового контрабаса, один из его последователей, контрабасист Джон Клэйтон, откликаясь на печальное известие о смерти Рэя, сказал: «С точки зрения контрабасиста Рэй внес колоссальный вклад в создание бибопа. Роли духовых в бибопе определили Чарли Паркер и Диззи Гиллеспи, фортепиано – Телониус Монк и Бад Пауэлл, а роль контрабаса в современном джазе определил Рэй Браун. Кроме того, он был необыкновенно важен в мире джазового образования, увлекая своим примером множество юных музыкантов». Клэйтон много сотрудничал с Брауном и участвовал, вместе с ним и с ещё одним коллегой – Крисченом Макбрайдом – в записи недавно вышедшего на лейбле Telarc (где выходило большинство последних альбомов Брауна) альбома «Superbass 2». Последней же работой Брауна в грамзаписи оказался вышедший в июне текущего года альбом «Some of My Best Friends Are… Guitarists» с участием Хэрба Эллиса, Расселла Малоуна, Джона Пиццарелли и Кенни Бёррелла, который продолжал линию ранее выпускавшихся сборников такого же рода с участием саксофонистов, вокалистов и т. п.

В последние десятилетия Рэй Браун жил в пригороде Лос-Анджелеса Шерман-Оукс с женой Сесилией. Своих детей у него не было: единственный воспитанный им сын, живущий ныне на Гавайях Рэй Браун-мл., был усыновлён им в период, когда Рэй на рубеже 40-х и 50-х был женат на Элле Фитцджералд.

Рэй Браун (полное имя – Рэймонд Мэттьюз Браун) родился в Питтсбурге (Пенсильвания) 13 октября 1926 года. Начало его профессиональной работы в джазе относится к 1944 году, а уже в конце 1945-го 19-летний контрабасист стал участником легендарных составов трубача Диззи Гиллеспи – причём повстречался он с Диззи в свой первый день в Нью-Йорке, а вечером того же дня играл в ансамбле, в который входили также саксофонист Чарли Паркер и пианист Бад Пауэлл. Браун оставался с Диззи до конца 1947 года и был участником не только малых составов, но и биг-бэнда Гиллеспи, где у него было два написанных лидером «козырных номера» для контрабаса с оркестром – «One Bass НИ» и «Two Bass Hit».

Затем Браун стал гастролировать с «Филармоническим джазом» импресарио Нормана Грэнца, где одно время руководил трио, аккомпанировавшим певице Элле Фицджералд. Как уже было сказано, в 1948–1952 годах он был и её мужем (будучи на девять лет её младше). Он принял участие в записях одной из ранних версий Modern Jazz Quartet — ещё под руководством вибрафониста Милта Джексона, а не пианиста Джона Льюиса – и с 1951 года вошёл в состав трио канадского пианиста Оскара Питерсона, с которым проработал 15 лет, до 1966 года. Считается, что именно в составе трио Питерсона он сделал лучшие свои записи, хотя с тех пор он записывался не только со своими собственными коллективами, но и с такими музыкантами, как Кэннонболл Эддерли, Монти Александер, Луи Армстронг, Бенни Картер, Натали Коул, Дюк Эллингтон, Рой Элдридж, Билл Эванс, Стэн Гетц, Лайонел Хэмптон, Коулмен Хокинс, Билли Холидей, Кармен Макрэй, Сонни Роллинз, Сара Воэн, Дайна Вашингтон, Бен Уэбстер, Лестер Янг (и это далеко не весь список!).

После того, как Браун покинул Питерсона, контрабасист поселился в Лос-Анджелесе, где продолжал записываться и параллельно занимался менеджментом некоторых музыкантов, например, Куинси Джонса или Modern Jazz Quartet. На джазовых фестивалях 90-х (и до конца жизни) он появлялся в основном с собственным трио, в которое в разные годы входили такие пианисты, как Джин Харрис, Бенни Грин или Джефф Кизер.

Рэй Браун в Москве: как это было

Все началось с пресс-конференции, которую в «Ле Клубе» провел представлявший концерты 13–15 апреля 2001 года саксофонист Игорь Бутман. На ней трио присутствовало полностью: сам Рэй Браун, пианист из Сиэтла Ларри Фуллер и барабанщик Джордж Флудас. Хотя журналистов было немного, почти все они представляли сообщество людей, пишущих о музыке, так что беседа продлилась больше часа.

Рэя спрашивали о многом – о его работе с Оскаром Питерсоном (он признался, что и сейчас, спустя 35 лет после окончания сотрудничества с великим пианистом, считает полтора десятилетия работы с ним пиком своей карьеры), о предыдущем приезде в Москву (он был в тогда ещё советской столице с Marlboro Superband в 1990 году), о его отношении к российскому джазу (на это последовал довольно неожиданный ответ в том духе, что нет никакого российского джаза, а есть русские, которые играют джаз). Что до музыкантов Рэя, то они, как лица новые (оба работают с легендарным контрабасистом чуть больше полугода), в основном выражали лидеру безграничное почтение и аккуратно обходили чьи-то настойчивые вопросы о том, бывают ли в трио конфликты. Рэй был благодушен и охотно позировал фотографам.

Концерты показали, что новые участники трио в основном то ли осторожничают, то ли уровень их несколько ниже тех музыкантов, что работали с Рэем до них. Поймите меня правильно: в отдельности и Фуллер, и Флудас – отличные, высокопрофессиональные музыканты, обладающие всеми необходимыми навыками и знаниями для того, чтобы работать на самом высоком уровне. Однако помимо профессионального уровня у некоторых музыкантов бывает ещё собственное лицо. Вот у предыдущего пианиста трио – Джеффа Кизера – оно было: помимо того, что он обладал высочайшей техникой игры, он был ещё и солистом в своём собственном праве, записывал альбомы, на которых играл музыку, весьма отличную от того, что играл у Рэя. То же касается и предыдущего барабанщика – юного Карима Ригганса, который, невзирая на молодость, был сложившимся мастером с очень индивидуальной манерой игры. Однако прежнего состава трио больше нет, а новые участники пока ещё не развернулись вовсю, да и уровень их индивидуальности иной.

В основном они следуют за лидером. Да, Рэй Браун – один из величайших контрабасистов вообще и уж точно величайший из «старой школы». Его свинг, атака, сама природа его звукоизвлечения, его высочайший вкус и знание музыки не знают себе равных. Но ему трудно одному. Трио существует не просто для заполнения звуковых планов вокруг лидера: трио – это очень требовательный и сложный формат, в котором все три участника (пусть один из них и превосходит остальных славой, способностями, опытом) должны иметь разные, пересекающиеся и взаимодействующие голоса, которые создают нечто большее, чем просто сумма трёх элементов. Так было в предыдущем составе трио Рэя Брауна. Так было тогда, когда на фортепиано в его трио играл покойный Джин Харрис. Но, к сожалению, так пока не получается в новом составе его трио.

Скажем по-другому: пианист и барабанщик смотрелись бы лучше, если бы контрабасистом был кто-то уровнем пониже. Им (возможно, это – домысел) просто трудновато с Рэем, каждый звук которого самоценен и ясен, как Заповедь. И, похоже, Рэй это прекрасно чувствует: во всяком случае в предыдущем составе трио ему не приходилось взбадривать свинг у партнеров таким количеством выкриков.

И тем не менее концерты были превосходны – потому что самого-то Рэя было ровно столько, сколько должно было быть. Это просто очень хороший, лучший, гениальный басист с прирождённым ощущением того, что есть джазовый контрабас и каким языком он может говорить. Контрабас Рэя говорит на правильном языке и излагает нужные мысли, и слушать его – одно удовольствие.

Рэй Браун о «Клиниках» и роли контрабаса

«Клиники». Так в США называют встречи джазовых звёзд с молодыми музыкантами, предпринимаемые не столько с развлекательными, сколько с образовательными целями (то есть почти то же, что в России именуется мастер-классами). Это не концерт как таковой: музыканты выступают перед обширной аудиторией, состоящей почти исключительно из студентов и школьников (вплоть до совсем юных). Музыканты играют, демонстрируя не обычную свою концертную программу, а те вещи, которые иллюстрируют особенности их исполнительского стиля, какие-то технические секреты и т. п. Игра перемежается рассказами о себе, о тех уроках, которые они вынесли из разных поворотов своей карьеры; слушатели задают вопросы (иногда по ходу клиники, иногда в конце).

Пожалуй, одной из самых интересных клиник, на каких довелось побывать автору этих строк, был мастер-класс трио Рэя Брауна на фестивале им. Лайонела Хэмптона (Москоу, штат Айдахо) в 1999 году.

72-летний мастер находился в восхитительной форме. В его ансамбле обычно играют очень сильные пианисты, не исключением был и тогдашний состав трио, где играл 28-летний Джефф Кизер – скромный белый молодой человек с фантастической техникой и невероятно свободным музыкальным мышлением. Джефф, который был последним пианистом Jazz Messengers при жизни Арта Блэйки (самому Джеффу, когда он попал в легендарный ансамбль, было всего 17), рассказывает, что Рэй Браун услышал его игру на каком-то фестивале в 1997 году и буквально сразу пригласил его в своё трио. Я на месте Брауна тоже бы недолго колебался: обе руки Кизера кажутся абсолютно взаимонезависимыми и одновременно взаимозаменяемыми.

Невзирая на молодость своих сайдменов Браун в ансамбле не звучит чем-то отдельным, каким-то приветом из давнего прошлого. Напротив, игра его в высшей степени современна. Обычно считается, что он – лучший среди традиционных басистов, а вот всякую новую музыку молодёжь играет лучше. Не знаю, не знаю. Браун сыграл и стандарт, и блюз (и тут ему и впрямь равных не найдешь), а потом… началось (он заговорщицки подмигнул залу: «Ну а теперь посмотрим, что значит играть быстро…»). И зарядили – в сложнейших, да ещё постоянно меняющихся размерах, с фантастической беглостью, меняя ритмические структуры, рисунки и тональности. Это ещё полбеды: потом играли «Con Alma» Диззи Гилеспи, аранжированную Джеффом Кизером в каких-то совершенно фантастических звучаниях. Кизер играл невероятные по своей плотности аккордовые последовательности, проводя аккорды то арпеджио, то гаммами, то вперёд, то назад – а Браун во всё это деликатно вставлял тему, поразительно лирично сыгранную смычком, и вновь обрушивал на слушателей мощный поток своей ритмической бомбёжки (всё-таки по чистоте тона, по лёгкости и чёткости звукоизвлечения равных ему почти нет).

И этого было мало – трио заиграло «I Don’t Mean A Thing (If It Ain’t Got That Swing)»… в виде фанка. Здесь главным действующим лицом был юный (23-летний) чернокожий барабанщик Карим Ригганс. Я уже успел убедиться, что техника у него отличная и что он прекрасно чувствует любую музыку, обладает классным свингом и блюзовым ощущением – но фанк! В этой вещи он играл длинные, по целому квадрату, фанковые сольные куски, по сигналу лидера перемежая их свинговыми эпизодами, потом сыграл ещё фанковое соло квадратов на шесть – и всё это непринуждённо, легко, будто и не играет, а только продумывает соло про себя, и при этом ещё умудряясь делать крохотные паузы, когда в его сольных кусках Браун дирижирует залом, заставляя всех хором считать доли такта.

И всё-таки самый удивительный участник трио – Кизер. Не очень разговорчивый и совершенно повёрнутый на своей музыке, он творил чудеса. Левая и правая руки у него, как я уже сказал, не только абсолютно взаимонезависимы, они ещё и абсолютно взаимозаменяемы! Отвечая на какой-то вопрос из зала, пианист с лёгкостью сыграл несколько сложнейших тактов соло сначала правой рукой, а потом – абсолютно то же самое – левой! И при этом затруднился ответить, как именно он это делает. Мол, «практикуйтесь как можно больше, и вы ещё и не того добьётесь». Как будто, если сидеть за роялем хоть двадцать часов в сутки, обязательно начнёшь играть, как Рихтер. Ну, или хотя бы как Кизер. Тем более что Кизер не только играет невероятные соло, он ещё и сильный ансамблевый пианист. Что же до языка его соло, то тут Стравинского едва ли не больше, чем блюза…

После часовой клиники трио сошло со сцены, и к музыкантам тут же выстроилась стометровая очередь детишек с программками и блокнотиками – за автографами. Музыкантов фотографировали набежавшие журналисты. Но всему на свете приходит конец, кончилась и очередь, и тогда 72-летний Браун стал сам упаковывать свой контрабас: сначала в мягкий чехол, потом в какой-то титанический кофр на колёсном ходу, со всех сторон подписанный именем владельца. Этот процесс мастер не доверяет никому…