Текст книги "Великие люди джаза. Том 1"

Боб Брукмайер, композитор джаза

Ким Волошин

16 декабря 2011 года в Нью-Гемпшире скончался от сердечного приступа Боб Брукмайер – тромбонист, пианист, композитор, аранжировщик, бэндлидер, один из самых влиятельных джазовых музыкантов-солистов 1950-1960-х годов и биг-бэндовых композиторов/аранжировщиков 1980-2000-х годов. Через три дня, 19 декабря, ему исполнилось бы 82 года.

Русскоязычная аудитория впервые прочитала о Брукмайере в сборнике 1987 года «Советский джаз. Проблемы. События. Мастера», где прославленный академический композитор Родион Щедрин, в частности, писал (слегка старомодно транскрибируя имена Джерри Маллигана и Боба Брукмайера):

«…памятная для нас встреча состоялась с Джерри Маллигеном и его небольшим ансамблем. Это было поистине «созвездие» джазовых виртуозов. Мне трудно сейчас назвать поимённо всех музыкантов, но один из них, Боб Брукмейер, игравший на вентильном тромбоне, запомнился хорошо – такой фантастической техники я раньше ни у кого не слышал! После концерта мы проговорили с музыкантами всю ночь.

Помнится, у нас даже вспыхнул спор. Он свёлся в основном к вопросам полифонии. Я задиристо утверждал, что джаз по своей природе гомофоничен и «вертикален», что полифония в том виде, в каком она представлена в классической музыке, – джазу недоступна, да, пожалуй, и не нужна. Джерри Маллиген бурно возражал мне. Потом, неудовлетворённый словесным поединком, взял инструмент, подозвал Боба Брукмейера – и они вдвоём стали наглядно «доказывать», как я был неправ. Играли они увлечённейше, демонстрируя отменную полифоническую технику. Джазовые темы излагались в увеличении, уменьшении, каноном, проходили во всех видах контрапунктов и т. п. Артисты выказали глубокие познания в музыкальной литературе – от венских классиков до Стравинского и Шёнберга. Я был сражён. Вот, оказывается, какие мастера делают настоящий джаз…»

Боб Брукмайер родился в Канзас-Сити 19 декабря 1929 года. В 1940-е его родной город был непременным пунктом гастрольных маршрутов всех известных джазовых музыкантов, а собственная джазовая школа Канзас-Сити ещё с 1920-х была одной из самых влиятельных в стране: именно здесь родился и начал играть на саксофоне легендарный Чарли Паркер, который был десятилетием старше Боба. Джаз он впервые услышал от главной звезды сцены Канзас-Сити – Каунта Бэйси. Отец отвёл маленького Боба, который, по его собственному ироническому признанию, «в детстве был несчастным неудачником», в кино; между дневными воскресными сеансами играл великий свинговый оркестр Бэйси. «Я растаял, – вспоминал Боб. – Впервые в жизни мне было хорошо». Первыми инструментами Брукмайера были фортепиано и кларнет, затем – баритон-горн в духовом оркестре; потом в руки ему случайно попал редкий инструмент – вентильный тромбон. У этой разновидности тромбона кулиса неподвижна, а смена высоты тона осуществляется не движением кулисы и переключением квартвентиля, а нажатием-отжатием трёх помповых вентилей, как на трубе. По воспоминаниям самого музыканта, он настолько влюбился в этот инструмент, что с тех пор оставался верен ему всю жизнь.

Он прошёл путь джазового ученичества в Канзас-Сити, переиграв с массой гастролирующих звёзд и даже став участником биг-бэнда популярного певца-саксофониста Текса Бенеке, и в 1952 году решился ехать в более богатые и заметные на джазовой сцене края. Сначала он попробовал себя в Нью-Йорке, но в это время самым богатым и заметным краем на джазовой карте Америки был не Нью-Йорк (где количество рабочих мест для музыкантов стремительно сокращалось, а остававшиеся в городе музыканты работали буквально за гроши), а Лос-Анджелес с его многочисленными студиями, где музыканты нужны были постоянно, а деньги не переводились благодаря наличию в городе средоточия всего американского шоу-бизнеса – Голливуда. Так что из Нью-Йорка Боб Брукмайер отправился в Лос-Анджелес.

Первой его заметной работой стало участие в 1953 году в квартете тенор-саксофониста Стэна Гетца – видного представителя нового поколения калифорнийских джазовых музыкантов, музыка которых получила в истории джаза обозначение West Coast (музыка Западного побережья). Стилистически это был вариант кул-джаза, зародившегося в Нью-Йорке: подчёркнуто сдержанные ритмы, тщательно выписанные ансамблевые эпизоды, вообще заметная роль аранжировки, но с огромными пространствами для импровизационных соло инструменталистов, излагаемых самым современным на тот момент джазовым языком, т. е. в би-боповой манере. В записях квартета Гетца с Брукмайером уже слышны будущие характерные черты брукмайеровской манеры аранжировки: два голоса солирующих инструментов развиваются в тесной связи друг с другом, но совершенно индивидуально, каждый своим путём; строго джазовым языком, но при этом при соблюдении строгих правил европейского классического контрапунктового движения.

Самым модным молодым джазовым составом Западного побережья в этот момент был квартет 26-летнего баритон-саксофониста Джерри Маллигана, в котором играл самый популярный молодой белый трубач Калифорнии – Чет Бейкер. Боб Брукмайер постоянно ходил слушать этот квартет в клуб The Haig на Уилшир-бульваре и мечтал стать его участником, но пока в нём оставался Бейкер, особого смысла включать в ансамбль ещё и тромбон Маллиган не видел. Летом 1953-го квартет внезапно прекратил существование: Маллиган был арестован за хранение героина и на шесть месяцев отправлен в тюрьму. Пока он пытался изжить свои проблемы в заведении с характерным названием Sheriffs Honor Farm, Бейкер (который избежал ареста, хотя страдал такой же зависимостью) успел стать звездой, в добавление к меланхоличной игре на трубе начав петь. Поэтому, когда Маллиган вернулся с «Почётной фермы шерифа», вновь войти в его квартет новоявленная звезда джазового вокала отказалась, и вот тут-то наступил звёздный час Боба Брукмайера. Он стал участником квартета Джерри Маллигана и на четыре с половиной года оказался в центре внимания джазового сообщества: квартет очень интенсивно записывался и гастролировал, постоянно выступал в Нью-Йорке, где постепенно наступало оживление джазовой жизни, и стал одним из самых популярных и влиятельных джазовых составов своего времени. Кстати, рассказ Родиона Щедрина о встрече с Маллиганом и Брукмайером относится именно к этому времени.

Покинув ансамбль Маллигана, Боб оказался в составе одного из самых небанальных джазовых коллективов конца 50-х – Jimmy Giuffre 3. Кларнетист и саксофонист Джимми Джуффри, гитарист Джим Холл и тромбонист Брукмайер составляли один из самых тембрально необычных ансамблей того времени, музыка которого имела временами даже больше общего с камерными произведениями академических композиторов XX столетия, от Пауля Хиндемита до Аарона Копланда, чем с современными джазовыми звучаниями. Отличный образец звучания этого уникального трио можно найти в знаменитом фильме «Jazz on a Summer’s Day», запечатлевшем концерты Ньюпортского джаз-фестиваля 1958 года: трио Джуффри играет там его авторскую пьесу «The Train and the River» — она звучит прямо под открывающими титрами фильма.

В 1958 году Боб Брукмайер переехал в Нью-Йорк, окончательно ставший к этому моменту главным джазовым центром Соединённых Штатов. Одной из первых его работ этого периода стала запись совместного альбома с пианистом Биллом Эвансом, который только что (за 12 дней до этой сессии) записался для будущего альбома секстета Майлса Дэйвиса «Kind of Blue» и, следовательно, пока ещё не стал легендарным музыкантом, а был среди «молодых, подающих надежды» – он был на несколько месяцев старше Брукмайера, то есть к моменту совместной записи – марту 1959-го – обоим было по 29. Вместе с ритм-секцией, знакомой по Modern Jazz Quartet — контрабасистом Перси Хитом и барабанщиком Конни Кэем – Эванс играет, естественно, на фортепиано, а Брукмайер… тоже на фортепиано. Да, «The Ivory Hunters» (United Artists, 1959) – это альбом двух одновременно (или поочерёдно) солирующих пианистов! Нечастый случай, когда Боб предстаёт перед нами только как пианист – по его словам, тромбон он тогда даже не приносил в студию. Эванс звучит как Эванс: лиричный, модальный, прозрачный; а пианист Брукмайер оказывается неожиданно более укоренён в джазовой традиции, играя вполне «земные», крепкие мэйнстримовые партии, в которых слышны и вкус, и великолепное знание материала (они играют почти сплошь стандарты), и незаурядная виртуозность. Один из лучших треков с этого альбома – стандарт «Honeysuckle Rose», в котором отлично слышно то знание и понимание классической полифонии, о котором выше говорил почтенный Родион Щедрин, причём это знание применяют на практике оба пианиста.

Брукмайер продолжал работать на нью-йоркской сцене, но постепенно, шаг за шагом, в дело развития его джазовой карьеры вступила некая тормозная жидкость. Если говорить открыто, то, избежав наркотической ловушки, в которую угодило множество музыкантов его поколения, Боб поддался куда более древнему змию зеленоватого цвета: проблемы с алкоголем постепенно начали мешать ему играть.

В 1960-м он вошёл в состав нью-йоркского Концертного биг-бэнда Джерри Маллигана и сделал с ним впечатляющие записи не только как солист, но и как аранжировщик; в области малых составов его основной работой на долгое время стал созданный в 1961 году квинтет с трубачом Кларком Терри. Однако алкоголь серьёзнейшим образом тормозил его развитие как музыканта.

Когда в 1999 году писатель Терри Тичаут готовил юбилейный материал к 70-летию Брукмайера для New York Times, музыкант честно рассказал ему, что удивлён достигнутым возрастом. «Я думал, что и до 30 не доживу, – спокойно, как о чём-то будничном, говорил Боб. – И едва не остановился на 45. В то время для меня было крупным достижением свалиться с ног меньше, чем десять раз в день».

Кроме того, Боб вообще начинал тяготиться джазовым исполнительством, которое, по его бескомпромиссному мнению (а Брукмайер был всю жизнь абсолютно бескомпромиссен, говоря людям в глаза всё, что думал – только абсолютное добродушие помогло ему не сделаться из-за этого качества объектом всеобщей неприязни), превратилось из искусства в «ритуал». Композиция интересовала его всё больше и больше (ну, когда он был трезв, конечно). «Играть мне несложно, – говорил он. – Это приятное хобби. Могу играть, могу не играть. А вот писать музыку – совсем другое дело».

Впрочем, дело шло всё хуже и хуже. В середине 1960-х Брукмайер стал участником только что созданного Оркестра Тэда Джонса – Мэла Луиса. Здесь он впервые всерьёз развернулся как биг-бэндовый композитор-аранжировщик: его «АВС Blues», с новаторским сочетанием блюзовой формы и 12-тоновых построений, принадлежит к числу лучших номеров раннего репертуара этого выдающегося биг-бэнда. Но к концу 1960-х Боб почти перестал писать. К середине 70-х – и играть тоже. Он уехал в Лос-Анджелес, где сожительство с некоей дамой, как он надеялся, поможет ему бросить пить, но, по его собственным словам, «постепенно допился до того, что вообще перестал работать». Три полных года Боб Брукмайер не играл и не писал музыку.

Спасло его приглашение в биг-бэнд саксофониста и аранжировщика Билла Холлмана, который буквально заставил коллегу начать писать и играть заново. Последовали две госпитализации, после которых можно было считать, что пить Брукмайер всё же бросил. В 1978 году он вернулся из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. «Я десять лет ничего не писал, – рассказывал он позднее, – и чувствовал себя чистым листом бумаги».

Как исполнитель он в значительной степени начал всё заново, но уже альбом 1979 года «Live at the North Sea Jazz Festival», вышедший на лейбле Challenge — дуэтная запись Брукмайера-тромбониста с гитаристом Джимом Холлом – показала, что он практически ничего не утерял как исполнитель, а возможно – даже и обрёл некую новую исполнительскую мудрость.

В 1978-м, как раз когда Боб вернулся в Нью-Йорк, произошла таинственная, так никем до конца и не объяснённая история: флюгельгорнист Тэд Джонс внезапно бросил со-лидерство в лучшем нью-йоркском биг-бэнде тех лет и, никому ничего не сказав, тайно уехал в Копенгаген, где и оставался следующие семь лет. Барабанщику Мэлу Луису нужен был музыкальный руководитель оркестра: эту роль исполнял Джонс, и, оставшись единоличным лидером биг-бэнда, Мэл позвал на роль «музыкального директора» Боба Брукмайера.

Музыкальные интересы Боба к этому моменту претерпели любопытную эволюцию. В Калифорнии он брал уроки современной композиции у академического композитора Эрла Брауна (впоследствии сильно повлиявшего на многих представителей нью-йорского Даунтаун-авангарда, в том числе на Джона Зорна). Идеи Брауна были весьма радикальны, и они сильно увлекли Брукмайера. Теперь он интересовался, по его собственному определению, «самой агрессивной современной [академической] музыкой – такой, от которой болят зубы». В области аранжировки его увлекала новая оркестровая техника – «заворачивание» инструментальных соло в тугую оркестровую ткань, чтобы соло не выдвигались на первый план, а звучали составной частью оркестрового полотна. Как результат, в конце 70-х – начале 80-х Брукмайер написал для оркестра Мэла Луиса массу весьма непростой, вызывающей, попросту сложной, зачастую даже болезненно сложной музыки, которая только сейчас, три десятилетия спустя, начинает становиться более или менее понятна исследователям и музыкантам.

«Вот каким было моё новое главное правило, – говорил Боб в интервью New York Times в 2006 году. – Первое [импровизационное] соло [в оркестровой пьесе] звучит только тогда, когда оно уже не может не прозвучать. Ты не выписываешь место для соло до тех пор, пока ты полностью не исчерпал всё, что ты мог сказать [как композитор]. Если ты даешь солисту открытое соло, то он в первые секунды звучит так, как будто продолжает играть твою пьесу. Но потом он как бы говорит: а что это за чертовню я играю? Следующие 30 секунд означают: о, дай-ка я сыграю то, что вчера дома играл. И бум! – следующие две минуты он играет в точности как тот, кто ему нравится, скорее всего как Колтрейн».

Главным героем Брукмайера в этот период стал польский академический композитор Витольд Лютославски. Концерт Лютославского для виолончели с оркестром в исполнении Мстислава Ростроповича Боб мог слушать по кругу часами.

«В 80-е, – говорил Боб, – я стал задумываться, насколько протяжённо я могу изложить свои музыкальные мысли, не разрывая связь со слушателем, не давая ему заснуть. Когда я начал преподавать [аранжировку и композицию], я понял, что все пишут слишком кратко. Надо всё-таки излагать свои мысли законченно!».

Постепенно его музыка стала менее радикальной; во всяком случае зубы от его пьес 1980-1990-х уже не болят (сам Боб считал, что таким образом на нём сказалось влияние четвёртой жены, Джен, имевшей на него «успокаивающее» влияние). Однако главный в его музыке по-прежнему композитор, а не солист. «Я никогда не думаю о солисте, когда пишу пьесу, – утверждал он. – Я думаю о самой пьесе и говорю себе: окей, вот тут, наверное, хорошо бы устроить небольшую разрядку, и вписываю начало соло. Но композитор должен продолжать держать солиста в руках: длинные ноты, аккорды, акценты. Держите его в руках, ему это нужно!»

В середине 90-х Брукмайер уехал из Нью-Йорка и поселился в домике на вершине холма в сельских районах штата Нью-Гемпшир, в местечке Грантэм. В этот период он больше преподавал, чем писал, и больше писал, чем играл. Преподавательская деятельность началась для него ещё в 1985-м, когда он впервые взял курс будущих композиторов в Манхэттенской школе музыки, а с 1989 по 1991 год вёл класс в Композиторской мастерской авторского общества BMI, где среди его самых успешных учеников была Мария Шнайдер, впоследствии – один из самых верных его последователей в композиции и аранжировке. Боб преподавал композицию и аранжировку в Консерватории Новой Англии (Бостон), четыре года вёл Композиторскую мастерскую в Копенгагене, подготовил обширные авторские программы для биг-бэнда Западногерманского радио (WDR Big Band) и для голландского Metropole Orchestra. Он вообще много и продуктивно ездил работать в Европу, где у него был собственный оркестр, New Art Orchestra, базировавшийся в городе Любек (Германия, земля Шлезвиг-Гольштейн) и с энтузиазмом игравший его новые оркестровые сочинения. По отзывам бывших студентов Брукмайера, он был непростым преподавателем, да и сам признавался, что «не умеет учить легко». Видимо, это следствие того, что Боб всю жизнь говорил всем именно то, что думал, никогда не останавливаясь перед тем, чтобы сказать что-то неприятное и даже обидное.

Среди лучших записей позднего Брукмайера – альбом «New Works. Celebration», записанный в Любеке его молодёжным оркестром и содержащий ряд крупных сочинений, центральное место среди которых занимает «Celebration».

В 1994 году Боб некоторое время жил в Нидерландах и там получил заказ на написание крупного сочинения для исполнения на North Sea Jazz Festival, причём солистом должен был быть Джерри Маллиган. «Это было непросто – создать материал, который Джерри мог бы быстро освоить и при этом сыграть его стилистически релевантно. Это также был первый раз, когда Джерри работал на меня, а не я на него, и мы много шутили на эту тему на репетициях. И это был последний раз, когда мы работали вместе…» (в 1996-м Маллиган умер).

Впоследствии Боб значительно переработал эту пьесу, и на альбоме центральную партию баритон-саксофона исполнил молодой саксофонист-универсал Скотт Робинсон.

Именно с New Art Orchestra записан и последний альбом Боба Брукмайера, «Standards» (Artist Share, 2011).

Хайрам Буллок: универсальная мощь

Кирилл Мошков

25 июля 2008 года в возрасте всего 52 лет в США скончался гитарист и вокалист Хайрам Буллок, в последние годы неоднократно выступавший в России, Украине и других странах Восточной Европы. Согласно единственной записи в его блоге (сетевом дневнике), открытом 29 марта 2008 года на его персональном сайте, ещё в январе 2008 года у Буллока была диагностирована опухоль горла; в марте музыкант проходил курс химиотерапии. Первоначальные сообщения о смерти музыканта и связывали его уход из жизни с болезнью. Однако рак оказался только косвенной причиной. Химиотерапия была успешной, и опухоль полностью исчезла; после курса лечения Буллок даже съездил в июле в турне по Европе с мемориальным оркестром Гила Эванса, которым теперь руководят сын и дочь великого аранжировщика, а 19 июля выступал в Словакии на фестивале в городе Тренчине вместе с местным вокалистом Рихардом Мюллером. Но затем Буллок, как утверждает ряд источников (в том числе британская газета The Independent), решил отметить своё выздоровление и окончание турне – тем способом, к которому, увы, привык ещё в середине 80-х. А организм, ослабленный онкологическим заболеванием и длительной химиотерапией, не выдержал обычной когда-то для мощного, энергичного Хайрама дозы наркотика…

Музыкант могучего телосложения и огромной концертной энергетики – таким запомнили Буллока в бывшем Восточном блоке. Но заслуги, которые ввели Буллока в историю музыки, для американской публики выглядят чуть по-иному, чем для нас. Прежде всего в США его помнят участником знаменитой телепрограммы компании NBC «Поздним вечером с Дэвидом Леттерманом» (с 1993 года выходит на CBS как «Позднее шоу Дэвида Леттермана»). Хайрам Буллок был участником The World’s Most Dangerous Band, штатного оркестра телепрограммы, который возглавлял клавишник Пол Шаффер, в самые первые годы существования этого популярного ночного шоу (1982–1984). В оркестре шоу играл также саксофонист Дэвид Санборн; когда Санборн создал собственное телешоу «Ночная музыка», Буллок играл и у него (1988–1989). Кроме того, он периодически появлялся в качестве «подменного» гитариста в самой популярной (и старейшей на американском ТВ) развлекательно-музыкальной телепрограмме – «Субботним вечером» («Saturday Night Live»), которая в настоящее время называется «NBC’s Saturday Night».

Помимо телевизионной работы, обеспечившей его известность, Буллок (в силу своей способности крайне убедительно играть в самых разных стилях) невероятно много записывался в качестве сессионного гитариста с музыкантами самых разных жанров и направлений – его гитара звучит на альбомах джаз-рок-группы Steely Dan «Gaucho», певца Майкла Фрэнкса «Shin Dive», эстрадной звезды Барбры Стрейзанд «А Star Is Born», фолк-рокера Пола Саймона «One Trick Pony», афро-уругвайского вокалиста Рубена Рады «Montevideo» и множества других артистов (Стинг, Эрик Клэнтон, Ринго Старр…). Что же до работы в джазе, то послужной список Буллока включает записи с бэндлидерами Гилом Эвансом и Карлой Блэй, трубачом Майлсом Дэйвисом, группой Brecker Brothers, басистом Маркусом Миллером, тромбонистом Алом Грэем, трубачом Артом Фармером, барабанщиком Идрисом Мухаммадом, клавишником Бобом Джеймсом, группой Spyro Gyra, трубачом Диззи Гиллеспи, саксофонистом Дэвидом Сэнборном и многими другими.

В России Буллок выступал не только с собственным ансамблем (трио или квартетом, в репертуаре которого джазовые темы занимали довольно скромное место, а доминирующее звучание склонялось в область хард-рока или, во всяком случае утяжелённого блюз-фанка), но и с коллективом трубача Рэнди Бреккера и саксофониста Билла Эванса Soulbop Band (июнь 2005-го, «Ле Клуб», и февраль 2007-го, фестиваль «Триумф джаза»).

Хайрам Буллок родился 11 сентября 1955 года в семье афроамериканских служащих оккупационных сил США в Осаке (Япония). Два года спустя родители перевезли сына в США. С шестилетнего возраста Хайрам обучался игре на фортепиано в музыкальной школе консерватории Пибоди в Балтиморе, затем освоил бас-гитару и только в 16-летнем возрасте, играя в школьной рок-группе, перешёл на гитару (по его собственным словам, чтобы знакомиться с девушками, которые предпочитали не басистов, а гитаристов). В начале 70-х Буллок учился в одном из самых престижных и серьёзных джазовых учебных заведений США – Музыкальной школе университета Майами, где вместе с ним обучались гитарист Пэт Мэтини и басист Джако Пасториус. Затем он начал профессиональную карьеру, и работа с вокалисткой Филлис Хайман привела его в Нью-Йорк. Его уникальные способности помогли ему стать членом The World’s Most Dangerous Band, и с этого момента началась его карьера, охватившая несколько разных музыкальных жанров и направлений. Помимо уникально разнообразной карьеры сайдмена Буллок не только гастролировал с собственным трио, но и записывался сольно для различных лейблов; наиболее успешными считаются три его альбома для лейбла Atlantic, выдержанные в манере фанк-фьюжн (лучший из них – по всей видимости, «Way Kool», 1992), но его джазовая сторона (и, в частности, его уверенный и сильный вокал, который ему не так часто приходилось демонстрировать в качестве сайдмена-гитариста) лучше всего представлена на альбоме «Carrasco» (Fantasy, 1997).