Текст книги "Африканские войны. Кровавые реки черного континента"

Кирилл Данильченко
Война Тойот и танков

«Война „Тойот“» – финальный эпизод гибридной войны Чада и Ливии. Тогда ещё молодой и полный сил полковник Каддафи со своими идеями Джамахирии вёл агрессивный конфликт против Чада. Как всегда, причиной всех территориальных вопросов в постколониальной системе было то, что в своё время границы нарезались толстым маркером по крохотному глобусу, без учёта местных реалий.

С уходом французов и получением Чадом независимости в 60 году началось веселье. Негроидный юг был крепко привязан к Франции, её бизнесу, её интересам, её политике в Северной Африке. Север, населенный преимущественно мусульманами и кочевниками народности тубу, мало того, что ощущал себя ущемлённым в экономической жизни страны, так и воспринимал южан как пособников колониалистов.

Ситуация наложилась на призрак Сахарской Империи в голове у соседнего диктатора и религиозные распри – война была неизбежна. По факту, вялотекущий конфликт шёл в регионе всегда, но в 60-х ситуация резко обострилась. В северных провинциях действовало несколько группировок повстанцев – местные милиции, ФРОЛИНАТ (Front de Liberation Nationale du Tchad), отряды НВС (народных вооружённых сил), «Армия Вулкан», панафриканские социалисты и марксисты. Можете себе представить адскую смесь мусульманских фундаменталистов с коммунистами и вождями племён в несколько тысяч человек? Всё было именно так и ещё хуже. Вооружаемые Ливией, часто с прямой поддержкой армейских частей и авиации, их подразделения доминировали в трёх северных провинциях. Страна пережила две интервенции Франции и войну малых групп в Буше, когда марокканская гвардия Чада и Иностранный легион охотились за головами полевых командиров.

Тут ещё нужно понимать специфику Чада – нищая страна, живущая с продажи хлопка и крупного рогатого скота. Традиционные ремесла, ковры, добыча соли и сельское хозяйство на выжигаемых солнцем бедных почвах. Нефть в описываемое время не актуальна, трубопровод ещё не построен. Север – песчаная сковородка с редкими вкраплениями оазисов между нагорьями и плато, «горные люди» сунниты, выращивающие свои финики и живущие с грабежа караванов. Юг – гигантское реликтовое бессточное озеро Чад, в жару высыхающее примерно на четверть, примитивные фабрики переработки хлопка, шахты, маслобойни. Столица Нджамена – каменные и панельные здания там и сейчас можно пересчитать на пальцах: сотни тысяч человек ютятся в глинобитных традиционных домах, держат в них скот и кур, вокруг настоящий плавильный котёл культур и религий.

В стране только недавно начали строить железную дорогу, 80 % людей тогда жили за чертой бедности, армия с трудом дотягивала до 10 тысяч человек. Ливия же в то время – региональный лидер с прямой поддержкой СССР.

Стратегические бомбардировщики ТУ-22, ударные истребители, танки Т-55, ствольная артиллерия, тактические ракеты, проекты озеленения пустыни и рукотворных рек. Ни о каком паритете не могло быть и речи. Ливийские войска совместно с северянами перли катком, выбивая регулярную армию из стратегических оазисов и засыпая их артиллерийским огнём, снося инфраструктуру и склады армейцев. Линия Аузу – спорный район на северной границе ливийцы оккупировали вполне открыто, не таясь. Полоса шириной в 100 км была аннексирована «другом всех бедуинов» с оглядкой на то, что нынешнее правительство Чада не заключило договор о демаркации границы с Ливией.

Война продолжалась до 80-х годов. В свои лучшие годы НПС при помощи ливийских танковых кулаков контролировали столицу, прижимая лоялистов к суданской границе. Во время французских интервенций отходила к линии впадина Боделе-Фая-Ларджо, опираясь на фланг в Фаде. Французы крайне не хотели вступать в колониальную войну в третий раз. Каждый раз коалиция, которую они сколачивали, распадалась, а племенные вожди резали друг-друга, как скот.

Так был смещён проевропейский Франсуа Томбалай и поставлен Уэддей Гуккуни – северянин, укушенный идеями панарабизма и социализма. Долго он не проправил, успел заварить каши в столице и бежал на север, под крыло ливийцев. Французы до колик не хотели снова влазить в этот котёл, каждый раз варящий всё ту же кровавую кашу.

Но выбора у них особо и не было. Разведка США доложила, что в полосе Аузу обнаружены урановые руды, а войска НВС и прочие проливийцы вышли к Абеше, перерезая дорогу на Судан для прозападных группировок. Положение в стране сложилось критическое, а соседние африканские режимы просто засыпали Франсуа Миттерана просьбами о помощи, ведь грош цена такой системе безопасности, где марксисты получают доступ к залежам урановых руд, а кочевники выпиливают законное правительство, а потом ещё одно, сформированное в результате договорённостей. К тому времени было уже три «красных линии» во время переговоров, за которые не должны были продвигаться ливийские войска. И каждый раз они сдвигались южнее и южнее – в финале более двухсот километров глубже от Мао – Абеше.

Франция сделала свой ход – 10 августа 1983 года стартовала операция Майа. По воздушному мосту началась переброска частей ПВО, Иностранного легиона, инструкторов и оснащения. Десятки тяжёлых транспортных самолётов садились в Нджамене и Абеше – на фото в газетах мелькали нашивки 8 полка морской пехоты, парашютистов, парней из разведки в строгих костюмах. По отчётам МО Франции, в Чад перебросили 4 тыс. человек, в месяц транспортные борта перевозили для них 85 тыс. галлонов только воды в бутылках, не считая боеприпасов и техники для регулярных войск на десятки миллионов долларов. План был прост и изящен – создать на юге зону безопасности, в которой реально будет обучать пополнение, а войска южных гарнизонов – отправить на передовую. Ставка была сделана на Хиссена Хамбре – тоже этнического северянина. Однако как политик он был резко против вмешательства Ливии в дела Чада. Действуя с территории Судана, его отряды пользовались поддержкой США и местных племён.

Тем летом они совершили марш глубоко в тыл противника и нанесли удар в Фая-Ларджо, пока фронт стоял под Абеше. Войска северян были разгромлены – около полутора тысяч человек попало в плен, ещё больше было убито и ранено. Но ливийцы не дали развить успех – неделю их авиация равняла городок с пустыней, уничтожая трофеи, пленных, войска Чада и мирное население. Южане покинули город, несмотря на то, что французские инструкторы с ПЗРК открыли свой счёт сбитым самолётам, а полевые командиры буквально умоляли легионеров очистить небо. Миттеран строго-настрого запретил применять авиацию против частей Каддафи. В то время Ливия была одним из главных партеров Франции по продажам нефти. Гибридная война, конечно, войной, но бизнес – прежде всего. Тем более что удалось достигнуть успехов на переговорах: создать переходное правительство из десяти группировок, надавить на ливийцев вывести войска в полосу Аузу и подписать прекращение огня. Французы начали вывод войск, стабилизировав ситуацию и вроде бы договорившись с Ливией.

Но как оказалось, друг Муаммар тоже умеет в гибридную войну. Прикрываясь переговорами, его инженерные части закончили создавать аэродром в Уади-Дум. ВПП в 3500 метров позволяла принимать тяжёлые самолеты и работать по столице Чада без дозаправки. Ливийцы также развернули порядка 4 тяжеловооруженных бригад на севере, включая танковую.

Ну и на Юге «коалиция» опять побила горшки, устроив локальную войнушку. Пришло время непопулярных решений – французы снова начали наращивать свой контингент. Все финансовые потоки, кроме как на Хамбре, были урезаны, любая оппозиция выдавливалась наёмниками из Заира и Иностранным легионом. Про войну в пустыне там можно писать отдельную толстую книгу.

Армия тренировалась тактике малых групп – подразделениями, не крупнее роты на автомобилях. В Чад было переброшено более 400 пикапов марки «Тойота», в основном 70-й и 40-й серии, обычный автомобиль для фермера в те годы. Вооружали их безоткатными орудиями, ПТУР «Милан», крупнокалиберными пулемётами, ручными гранатомётами. Американцы помогли бронемашинами «Cadillac V-150», причём в формате 90-мм орудия. Ставились в строй грузовики и превращались в гантраки автобусы – все, что имело 4 колеса и двигатель, шло на фронт. Особенно ценились «Тойоты» за их грузоподъёмность, надёжность и ресурс, но особо не брезговали ничем. Численность группировок южан довели до 20 тыс. штыков.

10 февраля 1986 года хрупкое перемирие было сорвано. Партизаны с севера снова начали продвигаться на юг к столице, используя вылеты ливийских Ту-22. В ночь на 16 французские самолёты «Ягуар» тоже постучались в гости к панарабистам, снеся ВПП аэродрома в Уади-Дум. Комбинируя удары специальных бомб, ракет против РЛС «Martel» и классического 250-кг чугуна, французы закрыли вопросы поддержки с воздуха на несколько недель, измочалив посадочную полосу и уничтожив 4 радара «друга всех бедуинов».

Справедливости ради, спустя один день, Ту-22 В ВВС Ливии, пройдя по маршруту коммерческого лайнера, внезапно набрал высоту и сбросил две мощных бомбы на бетонку Нджамены, выведя и его из строя на несколько дней. Но французы отлично выбрали время, координируясь с США, которые в 86 году усилили давление на Муаммара Каддафи и провели серию бомбардировок в заливе Сидра. Стратегически у противника были связаны руки, а на тактическом уровне французы свои проблемы решили – не дали гибридно бомбить лёгкую пехоту южан.

Задача была выполнена – мобильные группы Чада, переброшенные в полосу наступления проливийских сил, остановили его. Пользуясь мобильностью, командование южан смогло оказать поддержку гарнизону Бардая глубоко на территории северян и сбить наступательный порыв в центре. В самом НВС начался раскол. Война между полевыми командирами, ливийцы даже арестовали Уэддея Гуккуни. Ситуация посыпалась, гарнизоны ливийцев стали изолированными оазисами в море теперь враждебных друг другу местных племён.

2 января 1987 года пала Фада – десятки пикапов ЧНВС (чадских национальных вооружённых сил) обрабатывали огнём боевые порядки противника и окраины посёлка, пока спешенные группы устанавливали в густом кустарнике ПТУР и безоткатные орудия М-40. Пытаясь попасть по маневренным авто регулярных войск на высотах, БМП-1 и Т-55 агрессора выдвигались вперёд и поражались градом выстрелов противотанкового оружия. Отходя вглубь города, не могли оказать помощь пехоте, которую долбили крупным калибром с бортов и выдавливали из домов на окраине посёлка.

Артиллерию задействовать было невозможно – штурмовые группы уже вошли в застройку. Прежде чем осаждённые смогли построить периметр и создать единую систему огня, на фланг им снова садились проклятые «Тойоты». Все попытки доставить топливо и боеприпасы извне пресекались мобильными группами: расстреливались колонны, ставились мины на пути следования лент, отстреливались снайперами офицеры. Гарнизон потерял управление и был разгромлен: 784 человека погибло и умерло от ран, более 80 бойцов попало в плен, по разным данным, не менее 90 танков и 30 БМП было уничтожено, войска Чада захватили богатые трофеи, по факту как боевая единица перестала существовать танковая бригада.

По всей линии усиливалось давление – крохотные блоки ливийцев каждодневно кошмарили: расстреливали бочки с водой, птурили, долбили минами, устраивали охоту на водовозов и одиночные автомобили. Иногда это были полноценные военные операции, иногда дюжина мин по запасам воды посредине лагеря и охота за головами колонны снабжения.

Но цена войны нарастала как снежный ком. Тактика укусов приводила к перенапряжению линий снабжения и изматывала личный состав. К тому же, регулярные войска Чада изменили снабжение своих частей на севере, не создавая больших складов, а делая «адресную» доставку на передовую, чуть ли не по канистре и цинку. Так, теряя ресурсы на плече снабжения, Чад сохранял их от ударов ракет «Луна» и ковровых бомбардировок Ту-22.

В начале марта Ливия и часть верных ей северян решили переломить ситуацию, выведя в поле две мощные группировки тяжёлой техники из оазиса Уади-Дум для того, чтобы отбить Фаду. В пустыне возле оазиса Бир Корба лёгкие эскадроны регулярной армии Чада вступили с агрессором в бой, открыв по танкам огонь из безоткатных орудий и выпуская ПТУР с хода, не разворачивая пусковые. Потеряв несколько машин, штурмовая группа ливийцев начала отходить назад к Уади-Дум, надеясь получить поддержку артиллерии. На хвосте у них висели «Тойоты». Часть из них начала прорываться в оазис сквозь противопехотные минные поля на одних разорванных ободах, доезжая до застройки и высаживая туда пехоту. Другой отряд, плотно прижимаясь к отступающим ливийцам, ворвался в посёлок в лоб, поражая хвост отступающей колонны. Расчёты тяжёлого оружия не успевали сменить позицию. 12.7-мм пули рвали глиняные стены домов, масса лёгкой пехоты с гранатомётами жгла технику. Оборона ливийцев в секторе рухнула. Они оставили аэродром, часть ПВО и огромные склады боеприпасов.

Потеряв аэродром, северяне и части полковника Каддафи отступили и из стратегического перекрёстка Файя-Ларджо, чтобы не очутиться снова в оперативном окружении и не убивать десятки колонн об патрули в пустыне. Укрепившись на развязке дорог, регулярные войска Чада получили оперативную инициативу по всему северу, включая нагорье Тибести. Их малые группы на техничках проникали в этот край гейзеров, песков и пещер, нанося удары вдоль русл пересохших рек из тыла по высотам и выжигая села, поддерживающие повстанцев. Навязав бои за оазис Аузу, который был взят внезапной атакой с востока и севера со стороны Ливии, отряды «доктора» Хамбре начали готовиться к рейду в глубину страны-агрессора.

Но тут их боевая удача кончилась – генералы Каддафи мобилизовали джипы, БРДМ, лёгкую технику по всей стране, на скорую руку сколачивая такие же мобильные отряды. Спустя две с половиной недели они повторили подвиги южан возле Аузу, широко охватив их опорные пункты, нанося удары зенитными установками с грузовиков, разворачивая ПТУР «Малютка» и проводя быстрые рейды.

Группировка Чада возле оазиса была разбита и отошла к городу Бардай и перекрестку. Были потеряны десятки машин, несколько сотен человек убитыми и ранеными. Но ценность «тактики „Тойот“» проявилась даже на финальном этапе. Буквально за несколько дней в кустарных мастерских и гаражах был проведён ремонт, авиация французов сбросила контейнеры с припасами, от США подошли данные со спутников, и 4 сентября всё, что могло ездить, отправилось в глубокий рейд.

Двигались только ночью, пополняли запасы воды у бедуинских колодцев и, продвинувшись на 100+ километров вглубь Ливии, ЧНВС нанесли мощный удар по аэродрому Маатан-эс-Сарра, разгромив гарнизон и уничтожив на земле 21 самолёт и вертолёт, включая Ми-23, новейший Ми-24 и Ми-25. Ни один борт в воздух не поднялся, были захвачены ЗРК «Куб», радарные установки, десятки танков, более 1700 человек убиты на месте, сотни уведены в плен. Успех операции обеспечили отряды, в разгар боя приближающиеся с севера с включёнными габаритами – их приняли за подкрепления.

На этом этапе войны вмешалась Франция, жёстко надавив на Каддафи и Хамбре. Не в их интересах был перенос войны на территорию крупнейшего поставщика нефти и полный хаос в регионе. К тому времени измотанные бомбёжками США и финансовой нагрузкой «колонель» решили заканчивать с «великой арабской империей Сахель».

Не последним рычагом в принятии решений стали потери: примерно 8 тыс. безвозвратных, около двух сотен танков и военного имущества на 1,6 млрд долларов, начиная от водовозок и заканчивая транспортными самолётами. Жертва агрессии на финальном этапе конфликта утратила примерно 15 тыс. человек и до сотни машин по всем причинам, включая небоевые.

11 сентября завертелись дипломатические шестерёнки. Каддафи и Хамбре при посредничестве миссии из ОАЕ подписали мирный договор. Ливийцы покидали Чад, но полоса Аузу осталась за ними – дело передавалось в международный суд. Перемирие, то и дело срываемое перестрелками и рейдами в обе стороны, продержалось до 1994 года, когда суд ООН подтвердил юрисдикцию Чада над полосой Аузу. Войска ливийцев покинули регион.

Ярослав Голубинов
Последняя война «последнего короля Шотландии»

Первые десятилетия независимости не стали для африканских стран южнее Сахары годами мира. Внутренние и внешние конфликты раздирали молодые государства, руководство которых стремилось найти поддержку у сверхдержав. Пришедшие к власти в 1960-х гг. лидеры повстанческих движений, боровшихся против европейских колонизаторов, теперь сами должны были удерживать власть в ходе противостояния с оппозицией – обыкновенно таких же борцов с колониализмом, оттеснённых от дележа власти после провозглашения независимости. Иногда же глава страны пытался увеличить её территорию за счёт соседей. Именно так сделал генерал Иди Амин, в течение восьми лет управлявший Угандой и в конце концов потерпевший поражение в войне с соседней Танзанией.

Предпосылки к войне

Современные африканские государства лишь отчасти наследуют старым, доколониальным государственным и догосударственным, политическим образованиям. В основном, политические границы между получившими независимость в 1950-1970-х гг. государствами стали наследством европейской колонизации континента. Конечно, они по большей части не соответствовали границам расселения африканских народов, но фиксировали лишь соглашения европейских держав по поводу установления своей власти над определёнными территориями. Такая ситуация стала причиной как внутренних конфликтов, – всегда находились народы, желавшие жить самостоятельно, что приводило к гражданским войнам как, например, в Конго или Эфиопии, – так и внешних.

Последние всё же происходили значительно реже, поскольку для полномасштабных войн с соседями у африканских государств не было ресурсов, да и внутриполитическое положение было обыкновенно настолько шатким, что военные неудачи немедленно приводили к свержению правительства. В целом для стран Африки южнее Сахары были характерны войны гражданские, дестабилизировавшие огромные регионы и способствовавшие вмешательству в дела региона как бывших метрополий, так и сверхдержав эпохи холодной войны – США и СССР, искавших возможности для расширения своего влияния в регионе. Президенты и премьер-министры молодых африканских государств старались копировать модели развития европейских и американских государств, делая ставку зачастую на разные формы социализма, приспособленного под местные африканские нужды.

Так, в Танзании президент Джулиус Ньерере, бессменный глава государства в 1964–1985 гг., выступил идеологом «уджамаа» («братство» или «коллектив» на суахили) – особого пути развития страны, делавшего ставку на коллективистские формы хозяйствования. Режим Ньерере хотя и подвергался критике, но все же успешно выдержал испытание на прочность. Помогло и то, что в экстренных случаях Ньерере не колеблясь применял силу для подавления недовольства – как это было, например, во время бунта на Занзибаре.

Ньерере открыто демонстрировал своё нежелание налаживать контакты с Амином, мотивируя это несогласием с внутренней политикой фельдмаршала. Действительно, и африканские соседи Уганды, и европейцы с американцами отмечали чрезвычайную жестокость правления Амина, без колебаний расправлявшегося с гражданами при малейшем проявлении недовольства. Число его жертв до сих пор остаётся предметом дискуссий – приводятся данные о 300 000 погибших. Так, из 56 министров, работавших при Амине, шестеро были убиты либо во время исполнения обязанностей, либо непосредственно сразу после отставки. В 1976 году во время волнений в университете Макерере были расстреляны 100 студентов, в 1977 году убит католический архиепископ Лувум, а в 1978 году серьёзно пострадал в результате подстроенной аварии вице-президент Мустафа Адриси, чьи взгляды на методы внутренней политики серьёзно разошлись с аминовскими.

Рост недовольства по стране был вызван ещё и действиями Амина в отношении ряда народов Уганды. Исследователи опять-таки отмечают, что генералу удалось перевернуть с ног на голову традиционный расклад сил в стране, главенствующую роль в которой играли угандийские христиане (протестанты и католики). При Амине армия и чиновничество стали пополняться в основном из нилотских народов, к которым принадлежал и сам президент, а также возросла роль уроженцев регионов с мусульманским большинством населения (Иди Амин также исповедовал ислам). Кроме того, Амин лично принимал участие в уничтожении неугодных ему людей, а после его бегства выяснилось, что слухи о каннибализме диктатора, буквально съедавшего своих врагов, правдивы.

Последствия для Уганды были печальны. Из страны были принудительно выдворены или бежали большинство представителей интеллигенции, бизнесмены, граждане – потомки выходцев из Южной Азии. Экономика страны развалилась, сельское хозяйство переживало колоссальный упадок как вследствие деятельности президента, так и из-за падения мировых цен на кофе – главный экспортный продукт Уганды.

Война

Тем не менее авторитарный режим Амина сам по себе не мог служить основанием для вторжения в страну армии Танзании или любого другого соседа Уганды. Этнические чистки, репрессии политических противников, операции против вооружённой оппозиции были, к сожалению, скорее нормой, чем исключением. В близлежащих государствах обстановка также были накалена – можно вспомнить события в Конго, Сомали, Эфиопии.

По-видимому, решение о нападении на Танзанию было принято Амином довольно спонтанно под влиянием событий в Мбарара, городе в западной части страны. В самом конце октября 1978 года в казармы местного гарнизона прибыло пополнение, у новобранцев и старых солдат возник конфликт, переросший в перестрелку, подавленную верными правительству частями. Какое-то количество угандийских солдат дезертировало и сумело пересечь границу, уйдя в Танзанию.

1 ноября Амин объявил об аннексии танзанийской территории между границами двух государств и рекой Кагера. Войска Уганды вторглись туда, вынудив более 40 000 человек бежать из мест проживания. Вторжение сопровождалось убийствами представителей мирного населения, угоном скота, сожжением деревень. Танзанийских соединений в это время там не было, в основном армия прикрывала более беспокойную границу с Мозамбиком. На первых порах силы Амина не встретили сопротивления.

На самом деле оба государства были не готовы к войне. Было безумием ожидать такого от Уганды, армия которой страдала от недостатка специалистов, вооружения и запчастей. Танзания, ставшая жертвой экспериментов по введению «уджамаа», также не могла похвастать ничем выдающимся и не имела ресурсов для быстрой мобилизации.

В этой ситуации Ньерере постарался ограничить передвижение иностранных журналистов по стране, развернул пропагандистскую кампанию на радио и постарался собрать все имевшиеся у него силы для отражения атаки. И Амин, и Ньерере не владели, судя по всему, всей информацией о происходящем в регионе между границей их государств и рекой Кагера. Армейская разведка и каналы связи работали из рук вон плохо.

Интересно, что начавшаяся война привела в смятение также США и СССР. Советский Союз потратил много денег на помощь Уганде, несмотря на всю одиозность местного лидера, но также помогал и Ньерере. США ввели против Амина санкции ещё до конфликта, потому не могли поддерживать его в принципе, а Ньерере отталкивал их, поскольку был левым.

Ситуация в целом складывалась не в пользу Амина. С одной стороны, танзанийцы опомнились и начали операции по освобождению своей территории, с другой, лидеры остальных африканских государств целиком встали на сторону Ньерере, призвав Амина немедленно вывести войска. Глава революционного совета Эфиопии Менгисту Хайле Мариам и мозамбикский президент Самора Машел увидели в конфликте происки европейских империалистов и заговорили о «неоимпериалистической угрозе» африканским странам.

В этих обстоятельствах Ньерере решился на продолжение войны даже после выдворения угандийских войск из Танзании. Он сделал то, что советовали его генералы ещё в 1972 году, – вторгся в Уганду, чтобы сместить Амина с поста президента и передать власть Отобе. Для вторжения на границе была сконцентрирована практически вся армия и части из мобилизованного населения общей численностью до 40 000 человек, к которым присоединились укрывавшиеся в Танзании отряды угандийских партизан, боровшихся с Амином.

Поскольку и африканские страны, и ООН были обеспокоены ситуацией в Уганде, Ньерере придерживался позиции, что Танзания лишь, во-первых, защищает себя и, во-вторых, помогает демократическим силам Уганды покончить с режимом диктатора Амина – участие армии Танзании в этом скрывалось любыми способами. Боевые действия между армиями сопровождались попытками Организации африканского единства стать посредником между Кампалой и Дар-эс-Саламом. Впрочем, война шла с гораздо большим успехом для танзанийцев, чем переговоры. В конце концов стало ясно, что Ньерере не будет договариваться с Амином, а угандийского президента не поддерживает никто из его ближайших соседей. Армия Уганды разваливалась и откатывалась под ударами танзанийцев.

Неожиданную поддержку в конце марте 1979 года Амин получил из Ливии. Каддафи отправил ультиматум Ньерере с угрозой ввода ливийских войск в Уганду и участия в войне на стороне Амина. Триполи и Кампала сумели наладить союз на основе антиизраильских взглядов. Прибытие нескольких тысяч ливийских солдат, тем не менее, уже не могло переломить ход военных действий.

10 апреля 1979 года Кампала была занята угандийской оппозицией и танзанийскими отрядами, а Амин бежал из столицы, скрывшись потом в Ливии.

Война между Угандой и Танзанией 1978–1979 гг. показала, что не всегда интриги сверхдержав были причиной конфликта. В этом случае, судя по всему, и Вашингтон, и Москва предпочли дистанцироваться от конфликта, принявшего в конце концов форму гуманитарной военной акции – избавления народа Уганды от жестокого репрессивного режима. Правда, это не помогло стране. Наследие Амина ещё долго давало о себе знать, а в 1980-х гг. страна вновь пережила войну, на сей раз гражданскую. Танзания же, испытав тяготы военного времени, не смогла выйти из экономического кризиса. Идеология «уджамаа» не стала популярной, и попытки силой внедрить её принципы в экономику окончились ничем.