Текст книги "Святитель Амвросий Медиоланский и его богословское наследие"

В прологе пространного Жития, тождественному началу латинского «Жития свт. Амвросия», его автор Павлин, обращаясь непосредственно к св. Августину, от которого он получил поручение написать историю жизни свт. Амвросия, утверждает, что не обладает статусом гораздо более прославленных богословов, таких как свт. Афанасий, блж. Иероним или Сульпиций Север, которые предшествовали ему как агиографы. Этот отрывок звучит почти одинаково на латыни и в греческом переводе, который лишь смещает относительное предложение, содержащее метафору о том, что эти люди стали «стенами церкви» (muri ecclesiarum) или «стеной (оплотом) церквей» (τεῖχος τῆς ἐκκλησίας)[106]106
  Это различие, возможно, объясняется тем, что в греческой версии оно было введено немного ранее, включая при этом упоминание св. Мартина Турского как «епископа Римской Церкви» (ἐπίσκοπος τῆς τῶν Ρωμαίων ἐκκλησίας), что подчеркивает экклезиологическую концепцию, в которой основной акцент делается на многообразии местных церквей.


[Закрыть]. Вот текст предложения в двух вариантах:

[107]107
  Текст приводится по изданию: Le fonti latine su sant’Ambrogio / A cura di G. Banterle. Milano; Roma, 1991. P. 28.


[Закрыть][108]108
  Текст приводится по изданию: Paulini vita sancti Ambrosii Mediolanensis episcopi… P. 28.


[Закрыть]

Перевод пространного Жития на старославянский язык представлен двумя вариантами:

[109]109
  Текст: Velinova V. Le vite estese… P. 14–15.


[Закрыть][110]110
  Ibid. P. 42.


[Закрыть]

Сразу отметим, что в первом варианте смысл латинского текста изменен, поскольку качества агиографов, упомянутых Павлином (в оригинале они служат для него недостижимым образцом по своим заслугам и литературному мастерству), становятся для него «свидетельством», побуждающим взяться за трудную задачу. Этого же смысла придерживался и переводчик Жития на современный русский язык («Уповал же я [в деле этом] на благословение и на свидетельства святых мужей, оплотом Церкви нашей бывших. Слова бесед их явились [мне] свидетельством…»[111]111
  Велинова В. Житие свт. Амвросия на старославянском языке // Свт. Амвросий Медиоланский. Собрание творений. Т. 1. М., 2012. С. 125.


[Закрыть]), однако мы видим, что для этого ему пришлось прибегнуть к значительным дополнениям в предложении, которое в старославянском тексте имело эллипсис глагольной конструкции: в нем отсутствовал основной глагол главного предложения, которым могло быть переведено латинское novi и греческое γνωρίζω. Однако во второй славянской версии мы находим большее соответствие латино-греческому тексту, поскольку выражение въ себѣ вѣдѧ недовольство восстанавливает недостающий глагол (вѣдѧ) и, таким образом, удачно интерпретирует ἐμαυτοῦ γνωρίζω τὸ ἂνισον и me imparem noui.

Это обстоятельство вызывает удивление, если принять во внимание, что согласно мнению Велиновой, второй вариант был более поздним текстом (XIV в.), и в основном оказался результатом «новой редакции» более ранней версии (IX–X в.). Кроме того, как следует из внимательного изучения критического аппарата, нет никаких свидетельств, которые могли бы объяснить вторую версию в качестве восстановления и реставрации lectio difficilior или alia lectio, которые «уцелели» на менее важном этапе traditio textus. В то же время ответ на это противоречие может быть сокрыт в возникновении рукописей второго черновика, которые, по мнению Велиновой, происходят из окрестностей Тырново, но при этом содержат в себе влияние афонской традиции[112]112
  См. выше, примеч. 1 на стр. 93.


[Закрыть]: не исключено, что именно на Святой горе имелся экземпляр «Жития свт. Амвросия» на латыни, или, что гораздо более вероятно, его греческого перевода, который мог повлиять на исправление славянского текста, чтобы привести его в соответствие с замыслом автора. Разумеется, эта рабочая гипотеза еще нуждается в исследовании и проверке.

Второй отрывок, которому мы должны уделить внимание, соответствует параграфу 1. 3 из «Жития свт. Амвросия» Павлина, который следует сразу за текстом, который мы только что рассмотрели. В этом отрывке автор отмечает, что не собирается уклоняться от ответа на просьбу свт. Августина, и поэтому заявляет о готовности взяться за поставленную перед ним задачу, перечисляя источники, которые он намерен использовать для реконструкции истории свт. Амвросия.

Сначала мы сравниваем латинский и греческий тексты, выделяя с помощью букв и цифр в центральной колонке синтаксические соответствия различных предложений, составляющих параграф 1. 3.

[113]113
  Le fonti latine su sant’Ambrogio. P. 28–30.


[Закрыть][114]114
  Paulini vita sancti Ambrosii Mediolanensis episcopi… P. 28.


[Закрыть]

Первое, что сразу же бросается в глаза, – это практически полное соответствие, как лексическое, так и синтаксическое, оригинальных латинского и греческого текстов. Однако, при ближайшем рассмотрении можно обнаружить незначительные различия, на которые стоит обратить внимание. Одно из них относится к выражению в строках d и d1: quae ad illum scripta sunt, cum adhuc obisse nesciretur («то, что было написано к нему, когда еще не было известно, что он умер»), которое по-гречески переводится как τὰ περὶ αὐτοῦ γραφέντα, ἔτι τῆς αὐτῆς τελευτῆς λανθανούσης («то, что было написано о нем, пока еще не было известно о его кончине»). Это различие носит не просто формальный характер, поскольку далее в тексте, в параграфе 49 Павлин ссылается именно на письмо, полученное преемником Миланского святителя Симплицианом, но адресованное свт. Амвросию, «как если бы он все еще жил с нами» (tamquam adhuc nobiscum viventem). Таким образом, греческий перевод также свидетельствует об искажении смысла остальной части произведения.

Теперь обратимся к славянской версии того же абзаца в двух вариантах перевода:

[115]115
  Velinova V. Le vite estese… P. 14–15.


[Закрыть][116]116
  Ibid. P. 42.


[Закрыть]

Сразу отметим, что в строке d оба варианта следуют греческому, передавая περὶ αὐτοῦ как ѡ немь. Но в строке d1 мы сталкиваемся с дальнейшим расхождением обоих славянских текстов как с латинским оригиналом, так и с греческим переводом. Ведь если действительно текст Павлина и анонимного греческого переводчика отличаются, как мы только что видели, поскольку один говорит о том, что было написано к, а другой – о свт. Амвросии, то временное обстоятельство этих сочинений – а именно, что они были написаны уже после того, как свт. Амвросий умер, но о его смерти еще не был известно, – идентично. Даже при том, что это обстоятельство выражено с небольшим разночтением: безличной конструкцией плюс глагол «умереть» в инфинитиве в латинском языке (cum adhuc obisse nesciretu), и с существительным «конец» (в смысле смерти) в конструкции родительного абсолютного в греческом (ἔτι τῆς αὐτῆς τελευτῆς λανθανούσης). Однако в славянских версиях появляется слово лѣто («год»), которое изменяет смысл предложения, относя его значение к тому, «что было написано об Амвросии в год его смерти», в то время как о годе его смерти было еще не известно. Русский перевод этого места: «что здесь написано, в год его смерти, который прежде был от нас скрыт»[117]117
  «Житие свт. Амвросия» // Свт. Амвросий Медиоланский. Собрание творений. Т. 1. М., 2012. С. 125; можно отметить, что в рус. переводе Vita Ambrosii, помещенном в том же томе, правильно передан смысл латинской фразы: «то, что было написано к нему, пока еще не было известно, что он умер» (Там же. С. 59).


[Закрыть] точно воспроизводит славянский текст. Если мы зададимся вопросом, откуда взялся этот перевод, который значительно меняет смысл текста Павлина, решение находится в критическом аппарате греческого перевода «Жития свт. Амвросия», где мы находим для предложения d1 вместо чтения ἔτι τῆς αὐτῆς τελευτῆς λανθανούσης («пока еще не было ничего известно о его кончине») два возможных варианта, сочетание которых дает прочтение: ἔτη τῆς αὐτοῦ τελευτῆς λανθανούσης («в год его смерти, которая не была известна»)[118]118
  Paulini vita sancti Ambrosii Mediolanensis episcopi… P. 28, 489.


[Закрыть]. Именно оно лежит в основе славянского перевода, и может быть объяснено заменой *ἔτι > ἔτη («еще > «годы») вследствии гиперитацизма, и заменой αὐτῆς > αὐτοῦ («его [смерти]» > «его [лет»]) как попыткой согласования с субъектом мужского рода (Амвросием) упоминание о его смерти. В конце параграфа Павлин возвращается к прямому обращению к св. Августину, и в строке <e>, по сравнению с оригинальным латинским и греческим переводом, мы замечаем в славянских версиях исчезновение притяжательного местоимения «твой». Таким образом, исчезает прямая отсылка к Августину, и в разговоре со своим собеседником Павлин больше не упоминает об уповании на его молитвы и заслуги (adiutus orationibus tuis et meritis tanti uiri / ταῖς σαῖς εὐχαῖς βοηθούμενος καὶ τῷ τοῦ τηλικούτου ἀνδρὸς ἀξιώματι), а само предложение становится просто безличным высказыванием, в котором Павлин заявляет, что ему помогают молитвы и заслуги миланского покровителя (мл҇твами помагꙗѥ̀ мь, ѥ҆же таковаа̀го мѹжа̀ достоѝньство). Такой же вариант мы встречаем и в русском переводе («и помогали мне в деле этом молитвы сего достойного мужа»), в котором даже объединены два члена предложения[119]119
  «Житие свт. Амвросия» // Свт. Амвросий Медиоланский. Собрание творений. Т. 1. М., 2012. С. 125.


[Закрыть].

Заключительная часть пролога пространного Жития, в славянской версии которой передается текст Павлина (до конца параграфа 1. 3), не содержит особых отличий от оригинального текста или его греческой версии, но заслуживает внимательного рассмотрения с точки зрения содержания. Приведем латинский и греческий фрагменты:

[120]120
  Le fonti latine su sant’Ambrogio. P. 30.


[Закрыть][121]121
  Paulini vita sancti Ambrosii Mediolanensis episcopi… P. 28–29.


[Закрыть]

Здесь мы ограничимся указанием на то, что этот параграф в определенном смысле призван «оправдать» решение написать житие свт. Амвросия, только что объявленное Павлином, который, продолжая свое captatio benevolentiae («снискание расположения»), подчеркивает, как его неравное положение с ранее упомянутыми агиографами позволит ему писать кратко, чтобы не утомлять читателя. Но это типично риторическое утверждение объясняется еще одной причиной, на этот раз богословско-нравственного характера, а именно – необходимостью не мешать читателю изысканностью слов, а дать ему возможность сосредоточить свое внимание на «благородстве деяний [вар.: «добродетельной жизни»] и благодати Святого Духа» (virtutem rerum gratiaque Spiritus Sancti). Последнее выражение, на наш взгляд, особенно важно для понимания взаимоосвязи между славянским переводчиком-составителем и текстом Павлина. Но для начала взглянем на славянский текст:

[122]122
  Velinova V. Le vite estese… P. 14–15.


[Закрыть][123]123
  Ibid. P. 42.


[Закрыть]

Прежде всего следует заметить, что славянский текст в обоих прочтениях уже больше не следует за текстом Павлина после упоминания о Святом Духе; но эта цезура происходит почти ex abrupto, так как у латинского текста (и соответствующего греческого перевода) здесь отсутствует завершение пролога (в случае греческого текста даже обрывается заключительное предложение)[124]124
  См. параграфы 1. 4–2. 2, содержащие пространное рассуждение иносказательного характера: «Житие свт. Амвросия» // Свт. Амвросий Медиоланский. Собрание творений. Т. 1. М., 2012. С. 58–61.


[Закрыть]. Напротив, латинский текст пролога продолжается введением ряда метафор, призванных подтвердить надежду Павлина на то, что его скромное произведение найдет отклик среди внимательных читателей; затем следует краткая глава, в которой автор подтверждает свою правдивость, а завершается все предложением, которое демонстрирует намерение автора начать повествование с самого начала. Таким образом происходит момент перехода к собственно биографии, которая начинается в 3-й главе с рассказа о рождении свт. Амвросия. Итак, вся эта часть опущена славянскими переводчиками, которые после упоминания Святого Духа маркируют водораздел между прологом и житийным повествованием (которое, как мы видели, продолжится в дометафрастовской версии Жития), с помощью лапидарной фразы, которая, за исключением небольших орфографических особенностей, идентична в обоих версиях: Ѥ҆́ сть же ст҇го Амвросиꙗ̀ житиѥ сѝце (в версии 1. б: Ѥ҆́ сть же ст҇го Ам҆ вро́сїа житїе сице)́.

В этой связи правомерно задать вопрос о причине такого неожиданного перехода, ответ на который мы не находим даже в двух работах В. Велиновой, предоставивших много материала для изучения рассматриваемого текста[125]125
  Болгарская ученая ограничивается здесь комментарием, который мы уже упоминали (см. выше, примеч. 1 на стр. 39).


[Закрыть]. Первое наблюдение, которое может помочь нам найти ответ, основывается на том факте, что оставшийся текст пролога Павлина, опущенный славянским переводчиком, фактически не вносит ничего нового с содержательной стороны по сравнению с тем, что изложено в переведенной части. Напротив, если заключение 3-й главы выступает в качестве связующего звена с последующем текстом, то в оставшейся его части, включая риторический акцент в виде прямого обращения к читателям, лишь повторяется все то, что уже было сказано в параграфе 1. 3 об источниках сведений Павлина, а конец 2-й главы повторяет в весьма «витиеватой» форме тему краткости и доступности сочинения.

На основании этих наблюдений мы можем утверждать, что центральной тематической частью заключения пролога Павлина является заявление о том, что читателю следует «обращать внимание на благородство дел [вариант: «добродетельную жизнь»] и благодать Святого Духа» (virtutem rerum gratiamque Spiritus Sancti spectare). Эти два определения: virtus rerum и gratia Spiritus Sancti представляют собой идеальную характеристику личности свт. Амвросия, чей образ и в дометафрастовском Житии сопровождается рассказом о его добродетельной жизни (включая эпизоды о его чудотворениях и противостоянии императорской власти), а также описанием различных знамений с момента епископского избрания, указывающих на его особое божественное благословение[126]126
  Такая направленность сочинения Павлина подтверждается тем, что Марко Навони, который относительно недавно опубликовал двуязычное латино-итальянское издание Vita Ambrosii, в своей обширной и обновленной вступительной статье замечает: «Действительно, не следует забывать, что Павлин хотел написать в чистом виде агиографическое сочинение: это означает, что установленный, насколько это возможно, исторический факт, оказывается здесь вспомогательным средством для достижения конечной цели – подчеркнуть добродетели святого и воздействие Божественной благодати на его жизнь и поступки, одновременно вызывая у читателя положительную реакцию восхищения, но в еще большей степени – желание подражания» (Paolino di Milano. Vita di sant’Ambrogio: La prima biografia del patrono di Milano / A cura di M. Navoni. Milano, 2016. P. 37).


[Закрыть]. Таким образом, выбор момента для вставки между «Житием свт. Амвросия» Павлина и дометафрастовским Житием мог быть обусловлен желанием подчеркнуть богословский аспект прочтения жизнеописания свт. Амвросия. Такой переход, возможно, помогает уравновесить дометафрастовский текст, который отличается чрезмерным вниманием к теме взаимотношений между императорской властью и принципами «свободы Церкви» (libertas ecclesiae). В этом контексте правомерно задать вопрос, следует ли понимать заключительное предложение пролога в славянской версии (Ѥ҆́ сть же ст҇го Амвросиꙗ̀ житиѥ сѝце) не столько и не только как декларативное предвосхищение того, что следует далее (то есть изложение истории свт. Амвросия), сколько как подтверждение синтетического характера пролога Павлина и его заключения.

Это небольшое исследование позволило нам прояснить основные особенности первых страниц пространного Жития свт. Амвросия в славянской агиографической традиции. Несмотря на относительно небольшое количество текста Павлина – около 8 % общего объема сборника, мы отметили несколько значимых моментов, которые показывают особенность не только композиции, возникшей в результате объединения двух различных источников, но и литературного процесса, сопровождавшего выбор отрывков, включенных в окончательный вариант. В результате складывается интересная картина явного стремления славянского переводчика / редактора объединить материалы очень разного происхождения: подобный сложный композиционный выбор может быть оправдан только убежденностью составителя в «дополнительной ценности», которую принесет итоговый результат.

Этот значимый аспект, на наш взгляд, может быть осмыслен как возможность интеграции ви́ дения дометафрастовской традиции, – основывающейся главным образом на рассказе Феодорита Кирского, и которая в большой степени уделяет внимание участию свт. Амвросия в политических и религиозных событиях, – с характерным для сочинения Павлина умением подчеркивать ценность присутствия благодати Божией (gratia Dei) как подлинного действующего лица в жизнеописании Миланского епископа, где на первый план выходят его личные и пастырские добродетели, а не только успехи в области церковной политики.

В то же время, то примечание, которое было сделано нами при комментировании первых строк текста, когда в греческом (и славянском) переводе св. Мартин Турский назван епископом «Римской церкви», подчеркивает особую экклезиологическую атмосферу, более чуткую к плюрализму отдельных традиций. Можно предположить, что эта отсылка приобретает дополнительную ценность благодаря упоминанию Павлина о предшествующих ему агиографах. Перечисляя пары: свт. Афанасий Великий – прп. Антоний Великий, блж. Иероним – прп. Павел Фивейский, Суплиций Север – св. Мартин Турский, Павлин выстраивает последовательность, которую трудно считать случайной: за египетской парой (свт. Афанасий и прп. Антоний) следует пара, в которой агиограф латинянин (блж. Иероним), а святой – египтянин (прп. Павел), чтобы в итоге прийти к объединению двух латинян (Сульпиций Север и Мартин Турский), – таким образом подчеркивая полное взаимное признание святости в различных церковных традициях.

В таком случае приобретает более точное значение примечание В. Велиновой, которая в начале своей первой статьи напомнила, что «для Восточных Церквей святой Амвросий Медиоланский, один из учителей Западной Церкви, является представителем так называемых западных святых»[127]127
  Velinova V. Le vite estese… P. 3. N. 1.


[Закрыть]. Поэтому выбор в пользу интеграции текста Павлина в сочинение, предназначенное для литургического чтения, может служить подтверждением рецепции западного агиографического и агиологического предания в византийско-славянской церковной традиции в период формирования старославянских агиографических текстов.

Поль Маттеи
Узурпация Евгения и победа Феодосия

Непродолжительное правление узурпатора Евгения (392–394) было последним крупным политическим кризисом в царствование императора Феодосия I Великого (379–395). Свт. Амвросий, оказавшись в положении между двух императоров, стал участником этого процесса, степень его вовлеченности в который нам и предстоит определить в настоящем исследовании.

Этот эпизод, а точнее документы, связанные с участием в нем свт. Амвросия, связаны со следующими темами:

• Отношения свт. Амвросия и Феодосия (важнейшими моментами в которых до тех пор были дело синагоги в г. Каллиник и резня в Фессалониках)[128]128
  Что касается этих двух случаев, то в рамках моего доклада нет необходимости описывать ни ход событий, ни связанные с ними вопросы. Подробное резюме этих событий – см.: Mattei P. Saint Ambroise, théologien, exégète et homme d’action, entre Orient et Occident // Les «Sources Chrétiennes»: apport grec et latin à la culture européenne: Actes du colloque 23 au 25 févr. 2018 pour les 75 ans de la collection des «Sources chrétiennes» / Éd. S. Zoumboulakis, P. Salembier. Athènes, 2019. P. 206–213; в частности, о событиях в Каллинике – см.: Idem. Ambroise antijuif dans l’affaire de la synagogue de Callinicum? Hésitations et errements de l’historiographie // L’antijudaïsme des Pères: Mythe et (ou) réalité. Actes du Colloque de Louvain-la-Neuve, 20–22 mai 2015 / Éd. R. Burnet et al. Paris, 2017. P. 77–99.


[Закрыть].

• Поведение жителей Милана по отношению к «узурпатору».

• Вмешательство Евгения, которое обычно представляется если не как результат, то, по крайней мере, как выражение языческой реакции, направленной против христианского императора Феодосия и христианизации государства, осуществляемой его законодательством и правительством. Связанные со свт. Амвросием источники в конечном счете подтверждают подобную интерпретацию фактов этого противоречивого конфликта.

Таковы три основных направления настоящего исследования, которые будут рассмотрены в соответствующих частях моего доклада.

Поскольку связанные со свт. Амвросием источники обладают меньшей ценностью для выяснения точного характера и хронологии событий, нежели для определения их возможного значения для истории его отношений с императорами и формирования его идей и политических решений, я буду просто кратко излагать ход рассматриваемых событий на основании других источников. Поэтому первая часть моего изложения будет представлять собой краткое напоминание о фактах.

Поскольку основными источниками для понимания истории отношений свт. Амвросия с императорами, его идей и политических решений являются, прежде всего, три сохранившихся письма епископа (одно – к Евгению, два – к Феодосию), во второй части я представлю анализ этих писем, сопровождаемый некоторыми экзегетическими замечаниями, связанными с контекстом их содержания.

Поскольку содержание этих писем может быть разобрано в соответствии с тремя упомянутыми выше аспектами, то я предлагаю собственный комментарий двух основных моментов. Во-первых, смысл и характер письма свт. Амвросия, адресованного Евгению, что подразумевает рассмотрение проблемы легитимизма Миланского епископа перед лицом узурпатора, рассмотренной на основании других текстов святителя, а также того, что нам известно о его реакции на аналогичные события. Причем характерно, что узурпатор не был, безусловно, «язычником», но подозревался в постыдной слабости по отношению к языческой партии, или же, можно сказать, что речь идет о политико-религиозной интерпретации узурпации. И во-вторых, будет рассмотрен аспект взаимоотношений между свт. Амвросием и Феодосием в момент самой узурпации и в последующий период.

В заключительной части я сформулирую итоговое резюме относительно основных тем, проанализированных в моем исследовании. Чтобы увидеть в более широкой перспективе то, каким образом свт. Амвросий интерпретировал узурпацию (понимал ли он ее как религиозную конфронтацию, и в какой степени), – будет полезно указать, с помощью сравнительного анализа, на свидетельства других источников, которые указывают на ход его мысли в этом направлении, в особенности когда речь идет об аллюзии на решающую битву в долине реки Фригид.

Кроме событий рассматриваемого периода из жизни свт. Амвросия, нам важно помнить и об общей хронологии, основные этапы которой можно узнать из работ Андре Пиганьоля и Пьера Мараваля[129]129
  Piganiol A. L’Empire chrétien (325–395). Paris, 1972². P. 288sq.; Maraval P. Théodose le Grand: Le pouvoir et la foi. Paris, 2009. P. 261–285.


[Закрыть]. Мне нет необходимости распутывать цепь событий, которые привели к подозрительно выглядящей смерти императора Валентиниана II 15 мая 392 года в Вьене (Галлия; было ли это убийство по приказу военачальника Арбогаста или самоубийство) и захвату власти Евгением: все необходимые детали можно найти в работах упомянутых выше исследователей. Я же буду придерживаться следующих хронологических рамок в настоящем исследовании:

• 22 августа 392 г., возможно, в Лионе, после смерти Валентиниана, Евгений был провозглашен августом;

• весной‒летом 393 г. Евгений прибывает в Милан;

• в мае 394 г. Феодосий покидает Константинополь, чтобы выступить против Евгения;

• в июле 394 г. Евгений покидает Милан, чтобы выступить против Феодосия;

• 5 и 6 сентября 394 г. битва на реке Фригид (Fluvius Frigidus — «Холодной реки», Юлийские Альпы), разгром Евгения, его убийство солдатами победителя;

• после победы Феодосий проводит несколько недель в Аквилее, затем прибывает в Милан.

С этой общей хронологией переплетаются три событийных момента, связанных со свт. Амвросием:

• в середине 393 г. (а не осенью) свт. Амвросий уезжает из Милана до того, как Евгений и его семья прибывают в город[130]130
  Об этом вопросе см. ниже, в разделе «Контекстуализация».


[Закрыть];

• он уезжает в центральную Италию, в Болонью, а затем во Флоренцию;

• он возвращается в свой кафедральный город около 1 августа 394 г. (circiter Kalendas Augustas — «около августовских календ»)[131]131
  Ambros. Mediol. Ep. extra coll. 2 (61). 2.


[Закрыть].