Текст книги "Культурогенез и культурное наследие"

Следующая, также очень важная задача, которая была поставлена мною перед сотрудниками Отдела теории культуры, заключалась в заполнении другой, также чрезвычайно важной вакуумной зоны культурологии. Проблема состояла в том, что в мире теоретически не была должным образом осмыслена природа цивилизации, сформировавшаяся после промышленной революции в Европе. Принципы этой уникальной культурной формации удалось разработать к концу 1980-х гг. в проекте «Императивы экологического выживания и наука: поиск новой стратегии». Он разрабатывался в рамках Международного фонда для выживания и развития человечества. Фонд был создан в 1987 г. с соответствующими отделениями в Москве, Стокгольме и Вашингтоне. Предварительная версия этого проекта была представлена в качестве «Специального выпуска» Глобального форума по среде и развитию в целях выживания (Москва, 15–19 января 1990 г.).

Отмеченная культурная формация была названа мною машинной цивилизацией. В большой коллективной монографии предполагалось описать воздействие машинной цивилизации на стратегию научного развития. Ее эскиз подробно изложен в одном из приложений названной публикации. Следует особо отметить, что форум был очень представителен. В качестве его участников в Москву съехались главы ряда государств, известные государственный деятели, парламентарии. Была представлена не только политическая, но и научная элита мира. Причем некоторым участникам удавалось сочетать политическую и исследовательскую деятельность. В их числе был сенатор США Альберт Гор. Мы с ним входили в одну рабочую группу, и поскольку нас объединял интерес к экологическим проблемам, то была возможность обсудить и поспорить по целому ряду вопросов. Представительность данного форума можно объяснить тем, что он был задуман в виде репетиции перед проведением запланированного в 1992 г. Саммита Земли по среде и развитию в Рио-де-Жанейро.

В итоге разработки этого очень важного звена культурологического знания, выраженного в категории, а также теории машинной цивилизации Армения стала в научном отношении особой страной. В ней помимо разработки основ общей культурологической и традициологической теорий удалось также предложить решение фундаментального набора сложнейших проблем, касающихся теории машинной цивилизации. Особая же значимость данного феномена обусловлена тем, что эти свойства определяют типы и сферы общественной жизни людей всех государств и придают им соответствующую форму, в том числе и национальную.

Таким образом, широкомасштабный научный прорыв, совершенный в Армении, позволил продолжить процесс проникновения в глубинные тайны особого типа жизни, присущего обществу. Важно отметить, что благодаря теории машинной цивилизации удалось постичь общую формирующуюся в мире природу планетарной культуры. А это, в свою очередь, позволило создать некую совокупность методологических принципов разработки и стратегических проблем выживания-развития как национального, так и глобального уровней. Благодаря категории и теории мировой цивилизации удалось разработать особый подход также к феномену и процессам глобализации.

Реально выполняемые культурой базовые функции, о которых выше уже достаточно много говорилось, настолько важны, что если описанный механизм деятельности суметь внедрить в управленческую структуру страны, то это может стать еще одним из тех факторов, который может повысить престиж Армении в мире. На деле это будет означать, что страна способна на оригинальные позитивные действия, имеющие значение и для других стран.

В свете сказанного хочу еще раз повторить уже высказанную мною мысль: Армения, как и все народы в процессах взаимодействия друг с другом, сталкивается с определенным кругом проблем, решение которых зависит нередко не только от них самих, но и от мирового сообщества. Причем можно с уверенностью сказать, что в каждом случае существует определенная амплитуда, в рамках которой могут быть приняты соответствующие решения по тем или иным проблемам. В силу того, что Армения в результате развала СССР оказалась в числе нуждающихся стран мира, постоянно взывающих о помощи, решения, принимаемые по ее проблемам, вероятнее всего, вряд ли будут адекватны.

Качественно иной окажется ситуация в том случае, если Армения приобретет значительную ценность для международного сообщества по тем или иным существенным параметрам. С ней начнут считаться, гораздо внимательнее станут относиться к ее проблемам. Особенно же радикально ситуация может измениться, если народам мира станет известно, что в рамках культурного фонда этой страны были продуцированы идеи, теории, проекты, потенциально способные содействовать предотвращению ряда нависших над человечеством глобальных угроз. В результате страна приобретет новый, значительно более высокий статус в общемировой иерархической структуре.

Описанная ситуация отнюдь не является утопичной конструкцией. В этом можно будет убедиться, осуществив экспертизу стратегических идей и проектов АСВР, созданных в Армении научных дисциплин, сделавших возможным разработку сценария Ереванского симпозиума 2004 г. Благодаря его ключевому элементу – Программному докладу – удалось выдвинуть узловые проблемы совещания и предложить возможные принципы их решения. Поэтому основная проблема состоит в том, как суметь сделать данные идеи и проекты достоянием соответствующих государственных и международных структур. В заключительной главе мною высказываются соответствующие соображения на этот счет.

АСВР не раз выдвигался вопрос о необходимости международной экспертизы разработанных в ее рамках идей, дисциплин и проектов. Обычно если на подобное выдвижение вопроса и отвечали, то указывали на связанные с ней сложности, прежде всего финансовые. Суть проблемы, однако, состоит в том, что в данном случае задействованы такие идеи, дисциплины и проекты, в экспертизе которых должны быть заинтересованы все без исключения, в том числе и сами эксперты. Следует также учесть, что сама экспертиза может носить различный характер. Очень важной ее формой, например, являются международные научные совещания, в том числе касающиеся юбилейных дат тех или иных мировых учреждений, к которым имеют непосредственное отношение данные дисциплины и проекты, скажем ООН или же ЮНЕСКО.

В этой связи хочу напомнить о том, что моя книга «Capacity for World Strategic Management»[166]166
  Markarian E. S. Capacity to World Strategic Management Management. The Forthcoming Reform of the UN System through the Prism of Evolutionary Survival Imperatives. Yerevan: Gitutyun Publishing House, 1998.


[Закрыть] посвящена стратегической реформе ООН и ЮНЕСКО с целью приведения их в соответствие с реалиями современного мира. Причем преобразованию ЮНЕСКО придается особая важность, так как в центре внимания книги – основные это составляющие сферы деятельности ЮНЕСКО: культура, наука, образование, а также их синтез. Эта книга явилась логическим развитием идей проекта, который был заказан мне в начале 1990-х гг. руководством армянского МИД по случаю создания в его рамках Национальной Комиссии по делам ЮНЕСКО.

Однако я еще не помню ни одного случая, чтобы меня пригласили на международные мероприятия, связанные с деятельностью ООН и ЮНЕСКО, в том числе и юбилейные мероприятия. В исследованиях, проводимых под эгидой АСВР, имеется немало идей и проектов, включая и те, которые непосредственно касаются предмета деятельности ЮНЕСКО в контексте глобальной безопасности. Относительно недавно отмечался 60-летний юбилей ЮНЕСКО. Нетрудно предположить, какой резонанс мог бы вызвать доклад на эту тему на конференции, посвященной данному событию. Но, к сожалению, об этом никто не подумал.

Для деятельности ЮНЕСКО, на мой взгляд, очень важен тот научный потенциал, который заключает в себе культурология. То обстоятельство, что эта дисциплина пока не взята на вооружение данной международной организацией, обусловлено, по-видимому, как проблемами ее позиционирования, так и тем фактом, что она обладает дисциплинарным статусом лишь в ряде стран постсоветского пространства (прежде всего в Армении и в России). Культурология преподается во многих вузах, но и уровень самих преподавателей, и содержание самого курса обычно очень низки. В России этот уровень выше, но тем не менее в целом не отвечает требованиям эпохи.

В 2006 г. в Санкт-Петербурге был проведен первый Российский культурологический конгресс, и это позволяет дать оценку состояния данной дисциплины в стране. Перед конгрессом был опубликован солидный том, в котором изложены программа конгресса, а также тезисы докладов. С одной стороны, он производит весьма внушительное впечатление широтой охвата и многоплановостью культурологической проблематики. Порой, характеризуя феномен культуры и стремясь выразить поистине поразительную многоликость культуры, я говорю о том, что она как бы проникает во все «поры» общественной жизни. И названный том подтверждает эту характеристику. При этом, однако, российская культурология теоретически крайне дезинтегрирована. Чувствуется, что она пока еще не обладает единой системой апробированных фундаментальных категорий и принципов, которые могли бы свести воедино многоликость этого феномена.

Для подтверждения сказанного воспроизведу схему, которую конструирует Н. Т. Зима в тезисах доклада на тему «Сущность глобализационных процессов в современной культуре». Суть их усматривается в преобразованиях, имеющих место в двух основных компонентах культуры: научно-техническом и цивилизационном. Их взаимодействие осуществляется через экономику. Именно посредством экономики научно-технический прогресс оказывает воздействие на цивилизационный прогресс. Этот прогресс, реагируя на подобное господство техноцентризма, стремится нейтрализовать дегуманизациию науки и техники при помощи воздействия на личность, гражданское общество и правовое государство через культуру самосознания в таких формах, какими являются культура информационного выбора личности и культура информационного отбора в информационной политике. В результате взаимодействия научно-технического и цивилизационного компонентов глобализации культуры возникает третий, стержневой компонент – метаистория, образовывающая «золотой фонд» культуры всех поколений человечества[167]167
  Первый Российский культурологический конгресс. Программа. Тезисы докладов. СПб.: Эйдос, 2006. С. 349.


[Закрыть].

Я специально воспроизвел основные мысли, выраженные в данных тезисах, ибо мне импонирует тяга к широким обобщениям. И с данной точки зрения культурологическая теория создает колоссальные возможности, скорее всего, больше, чем какая-либо теория в области обществознания. Думается, что сама широта обобщений приобретает исключительную значимость в наши дни. Следует учесть, однако, что научная ценность таких обобщений находится в прямой зависимости от адекватности и строгости используемых понятий и принципов. Именно этих свойств явно не хватает в приведенных обобщениях.

Для постсоветской культурологии характерен гораздо более широкий тематический диапазон. Вместе с тем теоретический потенциал ее в очень сильной степени пострадал в результате забвения тех весьма больших достижений, которые были характерны для развития культурологической теории в предыдущие десятилетия, особенно в 1970–1980-х гг. Российские культурологи после распада СССР обратили все свои взоры на Запад. Между тем в области развития культурологической теории у зарубежных коллег было гораздо меньше успехов, чем в исследованиях, проведенных в Советском Союзе. О чем говорить! Даже сам термин «культурология», будучи западной новацией, не привился там. И основную причину этого следует видеть в отсутствии таких успехов. Словосочетание «золотой фонд» я бы скорее использовал применительно к научной теории. Научная теория всегда должна носить кумулятивный характер и быть способной наращивать подлинные теоретические успехи. Без подобного свойства ни физика, ни биология, ни инженерия не были бы способны достичь тех огромных успехов, которые имели и имеют место, правда, нося сугубо технократический характер. Крайне существенное нарушение обсуждаемого закона развития научной теории имело место в области культурологического знания.

В рамках постсоветской российской культурологии я бы особо выделил оригинально и продуктивно мыслящего московского исследователя А. Я. Флиера, обладающего большим теоретическим потенциалом. Это один из тех культурологов нового поколения, который оказался способен не столь уж резко порвать с прошлым нашей науки. Правда, важные для нее принципы сопряжения воспроизводственной и эволюционной динамики культуры, воплощенные в традициологии, также, к сожалению, оказались вне поля его зрения. Мне хорошо известна его работа «Культурогенез»[168]168
  Флиер А. Я. Культурогенез. Монография. М.: РИК, 1995.


[Закрыть]. Затем им была опубликована обстоятельная книга «Культурология для культурологов», также содержащая много ценных культурологических идей, выводов и обобщений[169]169
  Флиер А. Я. Культурология для культурологов: учеб. пособие для магистрантов, аспирантов и соискателей. 2-е изд. М.: МГУКИ, 2009.


[Закрыть]. Завершая изложение поднятых вопросов, мне хотелось бы подчеркнуть, что любое проявление социального в деятельности людей возможно лишь в его органическом сопряжении с явлением культуры, поскольку она является его универсальным регулятором. Проблема генезиса общественной жизни людей, присущего им общего способа деятельности и проблема выживания и развития современного человечества (а вместе с ним и огромного множества других форм жизни на планете) оказываются органически сопряжены друг с другом. Поэтому изучение проблем самообновления и самосохранения культуры имеют колоссальное научное значение для разработки стратегии устойчивого развития человечества не только в настоящем, но и будущем. Вообще же, область культурогенетических исследований, продолжающая и развивающая принципы традициологических разработок, мне представляется одной из самых перспективных для целого комплекса наук о культуре[170]170
  См.: Флиер А. Я., Бондарев А. В. Инновационный потенциал культурогенетики и ее функции в системе гуманитарного знания // Проблемы культурогенеза и культурного наследия. Сборник статей к 80-летию В. М. Массона. СПб.: Инфо Ол, 2009. С. 25–35; Бондарев А. В.: 1) История и основные направления развития отечественных теоретических исследований культурогенеза: автореф. дис. … канд. культурологии. СПб., 2009; 2) Проблемы и перспективы развития отечественной культурогенетики // Третий Российский культурологический конгресс с международным участием «Креативность в пространстве традиции и инновации»: тезисы докладов и сообщений. СПб.: Эйдос, 2010. С. 33–35.


[Закрыть]. Но для всестороннего и комплексного исследования вопросов генетики культуры требуется тесное объединение усилий представителей общественных и естественных наук.

А.-К. И. Забулионите (Санкт-Петербург). Становление натуралистического историзма. Вклад натурфилософии И. В. Гёте

Обсуждая культурогенетическую проблематику, не избежать обращения к натурфилософским концепциям и, в той или иной мере, к разным программам биологической науки. Хорошо известно, что уже два столетия биологические аналогии широко применяются в философии культуры и формировании методологического аппарата культурологии, а две важнейшие идеи – идея целостности живого организма, выражаемая понятием «тип», и идея развития отличаются особой эвристической продуктивностью. Соответственно холизм и историзм – два важных принципа для проведения культурогенетических исследований, ведь именно они позволяют описать раскрытие потенциала культуры во времени, ее изменчивость, но в то же время и устойчивость, самоидентичность.

В истории интеллектуальных поисков эти понятия имеют динамический характер и разное, изменчивое содержание. В настоящей статье мы обратимся к понятиям «историзм» и «тип», как они складывались в самих истоках философской и научной мысли Нового времени. Разумеется, мы не ставим себе цели проследить все пути и перепутья становления исторических идей на этом этапе так называемого «натуралистического историзма». Это огромное самостоятельное исследование. Мы отметим два этапа натуралистического историзма, сосредоточившись прежде всего на особенностях второго, в рамках которого особый интерес представляют размышления о биологическом времени.

Касаясь начальных этапов формирования новоевропейского понимания историзма, следует сказать, что это понятие в Новое время начинает складываться вовсе не в истории или других областях гуманитарного знания. Это происходит в естествознании. В этом смысле можно говорить, что формирование историзма в Новое время проходит некий латентный период – период формирования натуралистического историзма, в развитии которого можно выделить, как только что было упомянуто, два этапа. В XVII в. на первом этапе натуралистический историзм формируется ориентируясь на физику и космологию. И это вполне закономерно, ибо представления о физической реальности в то время во многом определяют установки философов, размышляющих над концепцией времени. Только в XVIII в. идеи биологии способствуют некоторому сдвигу внутри натуралистических представлений о времени. Начало второго этапа, как нам представляется, и связано с интенсивным развитием биологической науки XVIII в. Не последняя роль в смене представлений о времени принадлежала и результатам, достигнутым в натурфилософии И. В. Гёте и философии истории И. Г. Гердера, а также созданной их общими усилиями программе органицизма. Таким образом, представления о живом организме способствовали формированию представлений о биологическом времени.

Поэтому мы обратимся к натурфилософии Гёте и к программе органицизма, которые надолго задали направление продуктивных поисков в исторической науке и культурфилософии, сохраняя свое значение и для современной культурологии. На органицистах по существу завершается период формирования натуралистического историзма. Теоретико-методологическая программа органицизма подготовила следующий этап осмысления исторического. Для того чтобы возникли предпосылки для появления концепций собственно исторического времени и иной философской концепции времени, нужен был еще один сдвиг – осознание истории как самостоятельной реальности было нужно, чтобы история осознавалась как самостоятельная реальность. Этот сдвиг, знаменующий новый этап в формировании историзма, будет совершен в философии Ф. Шеллинга. Но он был невозможен без натуралистического историзма. Как известно, на органицизм опиралась не только романтическая и шеллинговская мысль. Следует отметить, что и сам гётеанский способ рассмотрения природы на протяжении всего времени привлекал и продолжает привлекать мыслителей, которые внесли значимый вклад в развитие проблемы историзма, здесь достаточно отметить Э. Кассирера, Э. Гуссерля и М. Хайдеггера, мысль которых во многом заложила современное понятие «историзма».

Говоря о Гёте в связи с проблемой культурогенеза, мы обратим внимание на две вещи: на типологический способ рассмотрения природы и натуралистический историзм, который выражается в требовании Гёте все исследовать «генетически». Но в полной мере взаимосвязи типологического и генетического в натурфилософии Гёте можно понять только проведя систематическую реконструкцию развития его идей. А для того, чтобы оценить то новаторское, что совершает Гёте, следует отметить общий контекст философской и научной мысли.

Понятие развития, как известно, формировалось ориентируясь на математическое естествознание – физику и космологию. В то же время нельзя сказать, что мысль этого столетия не замечала явлений культуры и социума. Как отмечала П. П. Гайденко, согласно мысли Декарта, «человек должен контролировать историю во всех ее формах, начиная от строительства городов, государственных учреждений и правовых норм и кончая наукой»[171]171
  Гайденко П. П. История новоевропейской философии. М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2000. С. 115.


[Закрыть]. Архитекторы «новой науки» поставили себе цель сделать это на основе нового метода, нового практического мировоззрения. Они явно различали «историю гражданскую» и «естественную историю», но их понимание историзма было весьма своеобразным. Не ставя перед собой цели представить даже в общих чертах вариации философской и теоретической мысли XVII столетия на тему истории (и основных ее понятий – становления и развития), отметим, что образцы для постановки этой темы искали не в «гражданской истории», а прежде всего в космологии и физике.

Первой теорией развития в Новое время и можно считать теорию развития Декарта, которая охватывала развитие Солнечной системы, формирование и развитие Земли и ее живой природы. Несмотря на то что космология, физиология и антропология Декарта строились на гипотезе развития, все же это была механистическая история мира, опирающаяся на принципы математики.

Если посмотреть, как историзм понимал другой новатор философской мысли XVII столетия – Ф. Бэкон, то следует признать, что история у него была связана не столько с развитием общества, культурой, сколько с историей науки. В практически ориентированном эмпиризме Бэкона история не раз отмечалась в классификации наук, но в то же время ее роль, ее подлинное значение даже для научного знания понималось Бэконом весьма своеобразно. По Бэкону, предмет истории «составляют личности, насколько они ограничены временем и пространством»[172]172
  Бэкон Ф. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1978.


[Закрыть]. Представляется, что, поставив перед собой цель очистить познающий разум от идолов, пользу историзма он связывает только с познанием, с теоретическими объяснениями и исследованиями.