Текст книги "Культурогенез и культурное наследие"

Примерно с конца 1950-х и в большей степени с 1960-х гг. в нашей стране началось трудное возрождение генетических исследований в общественных науках (а не только в биологии, как до сих пор считалось). Однако ситуация усугублялась еще и тем, что, как справедливо подметил Л. Грэхэм, «идеологические органы партии на самом деле продолжали в высшей степени критически относиться к использованию генетического подхода при объяснении человеческого поведения. В то же время ученые всего мира начинали придавать все большее значение именно такому подходу»[29]29
  Грэхэм Л. Р. Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе: пер. с англ. М.: Политиздат, 1991. С. 230.


[Закрыть]. Краткий ренессанс историко-генетических исследований второй половины 1960–1970-х гг. был слишком непродолжителен, хотя и ярок (Б. Ф. Поршнев, А. П. Окладников, Л. Н. Гумилёв, Э. С. Маркарян, С. А. Арутюнов, Ю. И. Мкртумян, В. М. Массон, В. С. Бочкарев, М. М. Камшилов, В. П. Алексеев, Вяч. Вс. Иванов и др.). Однако в эти годы у еще неоформившейся «генесиологической парадигмы» появились более успешные в силу ряда обстоятельств «парадигмальные соперницы» (системный подход, кибернетика, а затем и синергетика), которые «перетягивали» потенциальных приверженцев «генесиологического» подхода. Тем не менее в трудах второй половины XX в. продолжает уточняться терминологический аппарат и появляются первые попытки изучения собственно проблем культурогенеза и этногенеза. Здесь следует обратить внимание на то, что к постановке культурогенетических проблем отечественные ученые пришли, во многом отталкиваясь, как и в 1920-х гг., от конкретно-исторических исследований процессов этногенеза, которые уцелели лишь в силу политико-конъюнктурной востребованности[30]30
  Шнирельман В. А. Злоключения одной науки: этногенетические исследования и сталинская национальная политика // Этнографическое обозрение. 1993. № 3. С. 52–68; Уяма Т. Марризм без Марра: возникновение советской этногенетики // Новая волна в изучении этнополитической истории Волго-Уральского региона: сборник статей / под ред. К. Муцузато. Sapporo: Slavic Research Center, 2003. С. 23–51.


[Закрыть]. И более того, даже получили в советской науке в 1930–1970-х гг. довольно широкое распространение[31]31
  Кучумов И. От науки к мифу: теории этногенеза как практика этницизма // Там же. С. 60–104.


[Закрыть].

В числе первых, кто в отечественной науке подошел к осознанию исключительной важности и теоретико-методологической плодотворности генетического изучения культуры, был Эдуард Саркисович Маркарян. Научное творчество Маркаряна весьма многогранно и обширно, оно еще ждет своего всестороннего исследования. Здесь ставится значительно более узкая по своему масштабу задача выявления генезиса и основных этапов в развитии культурогенетических изысканий этого неординарного ученого.

Научное становление Маркаряна началось со времени поступления в 1953 г. в аспирантуру на кафедру истории зарубежной философии МГУ. Это были благодатные годы «оттепели», когда оказались возможными творческое развитие и относительно свободное освоение достижений зарубежной и отечественной науки. Напряженная и кропотливая работа над темой кандидатской диссертации «Исторический очерк и критический анализ концепции общественного круговорота»[32]32
  В 1958 г. диссертация была блестяще защищена на философском факультете МГУ. В существенно трансформированном виде работа была опубликована в виде монографии под названием «О концепции локальных цивилизаций» (Ереван, 1962).


[Закрыть], знакомство в подлиннике с трудами Дж. Вико, Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Дж. Тойнби и других видных представителей культурно-исторической школы заложили прочный теоретико-методологический фундамент и сформировали устойчивый интерес молодого ученого к различным теориям развития культуры (органицизму, диффузионизму, цивилизационизму, эволюционизму и т. д.). Заметное влияние на формирование его концептуальных представлений оказали идеи американских культурологов и антропологов, придерживавшихся неоэволюционизма и мультикультурализма (Л. Э. Уайт, Дж. Стюард, М. Харрис, М. Салинс, Э. Р. Сервис и др.), причем со многими из них он был лично знаком и состоял в длительной переписке. В отдельных работах Маркаряна также ощущается идейная близость культурфилософским поискам и футурологическим прогнозам Ст. Лема, работы которого он неоднократно цитировал в своих собственных произведениях. Вместе с тем на формирование научных взглядов и мировоззренческих принципов Э. С. Маркаряна решающим образом повлияло (и в тех условиях не могло не повлиять!) господствовавшее в СССР материалистическое учение – диалектический и исторический материализм.

С начала 1960-х гг., заинтересовавшись интенсивно развивавшимися в те годы в естественных науках кибернетикой и системными исследованиями, Маркарян одним из первых в нашей стране поставил беспрецедентную задачу сопряжения системного подхода с исследованием эволюционных социокультурных процессов, прилагая его основополагающие принципы к изучению общественной жизни людей, человеческой деятельности и самому феномену культуры. В этот период у него устанавливаются контакты с группой известных ученых, специализировавшихся в области системного анализа (Д. М. Гвишиани, В. Н. Садовский, А. А. Малиновский, И. В. Блауберг, Г. П. Щедровицкий, Э. Г. Юдин и др.). Хотя справедливости ради следует отметить, что, несмотря на дружеские связи Маркаряна с названными исследователями (особенно с Д. М. Гвишиани и В. Н. Садовским), эти контакты все же не переросли в результативное научное сотрудничество – слишком разнились области их исследований. Поэтому разработка принципов системного изучения культуры и общества является целиком его собственной заслугой. В это же время он приступил к подготовке своей докторской диссертации «Методологические проблемы системного исследования общественной жизни», которая была защищена в 1967 г. в Институте философии АН СССР. Идеи этой диссертации во многом задали траекторию последующей исследовательской деятельности Э. С. Маркаряна в течение последующих примерно двух десятилетий.

С конца 1960 – начала 1970-х гг. Э. С. Маркарян приступил к разработке культурологической теории. Для рассматриваемой тематики исходной основой послужили три взаимосвязанных направления его исследований:

• концепция общества как универсальной адаптивно-адаптирующей системы;

• концепция деятельности людей как специфической разновидности информационно направляемой активности живых систем;

• концепция культуры как универсального надбиологического способа (технологии) деятельности, аккумулирующего актуальный социальный опыт и выполняющего в обществе негэнтропийную функцию.

Исходным пунктом рассуждений Маркаряна стало признание того факта, что любая система – от простого живого организма до общества – стремится к самосохранению и самовоспроизводству. Если система утрачивает возможность вырабатывать механизмы, препятствующие нарастанию энтропийных процессов, то она распадается. Таким механизмом применительно к обществу выступает культура, в которой и проявляется социальная природа человека. На этой основе Э. С. Маркаряном было предложено и обосновано понимание культуры как специфически характерного для людей способа деятельности и объективированного в различных продуктах результата этой деятельности[33]33
  Маркарян Э. С. Очерки теории культуры. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1969. С. 11.


[Закрыть]. Следовательно, с этой точки зрения культура охватывает собой всю систему внебиологически выработанных средств и механизмов, благодаря которым мотивируется, стимулируется, направляется, координируется, программируется, исполняется и обеспечивается человеческая деятельность, а ее личностные и коллективные субъекты воспроизводятся и изменяются[34]34
  Маркарян Э. С. Наука о культуре и императивы эпохи. М.: [б. и.], 2000. С. 30, 32–35.


[Закрыть]. Вне деятельности, подчеркивает Э. С. Маркарян, культура существовать не может, как не может существовать человеческая деятельность вне ее историко-культурного контекста.

Концепция культуры как универсальной технологии (способа) человеческой активности была разработана Э. С. Маркаряном в результате синтеза нескольких идей и их концептуальной переработки[35]35
  См.: Маркарян Э. С. Гуманизм XXI столетия: Идеология самосохранения человечества. Ереван: Изд-во РАУ, 2008. С. 145.


[Закрыть]. Одна из них была выражена в характерной для американской культурной антропологии традиции широкого понимания культуры, которая обычно трактовалась там как важнейшее явление общественной жизни людей и с которой полностью солидаризировался Э. С. Маркарян. Однако ни одна из используемых в зарубежной науке трактовок природы культуры не казалась начинающему исследователю вполне убедительной. И это во многом было обусловлено именно тем, что в антропологии США, как считал Маркарян, попросту отсутствовали категории, которые были способны задать общее процессуальное поле для приложения понятия культуры.

В то же время, по его мнению, в советском обществознании эти категории были достаточно разработаны, будучи выражены в понятиях человеческой деятельности (жизнедеятельности) и социальной практики. Как известно, начальные основы теории деятельности (или деятельностного подхода) были заложены еще в 1920–1930-х гг. в рамках культурно-исторической школы в советской психологии (А. Р. Лурия, С. Л. Рубинштейн и А. Н. Леонтьев, опиравшихся на труды Л. С. Выготского, работы Н. Н. Ланге, а также учение К. Маркса и Ф. Энгельса, в частности их «трудовую концепцию»)[36]36
  Выготский Л. С., Лурия А. Р. Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребенок. М., 1930; Рубинштейн С. Л.: 1) Принципы творческой самодеятельности: (К философским основам современной педагогики) // Ученые записки высшей школы г. Одессы. 1922. Т. 2; 2) Основы психологии. М., 1935; 3) Основы общей психологии. М., 1940; 4) Бытие и сознание. М.: Изд-во АН СССР, 1957; 5) О мышлении и путях его исследования. М.: Изд-во АН СССР, 1958; 6) Принципы и пути развития психологии. М.: Изд-во АН СССР, 1959; 7) Проблемы общей психологии. М.: Педагогика, 1973; Леонтьев А. Н. Человек и культура. М., 1961; Лурия А. Р. Психология как историческая наука: к вопросу об исторической природе психологических процессов // История и психология / под ред. Б. Ф. Поршнева. М.: Наука, 1971. С. 36–62; Леонтьев А. Н.: 1) Культура, поведение и мозг человека // Вопросы философии. 1968. № 7. С. 50–56; 2) Деятельность и сознание // Там же. 1972. № 12. С. 129–140; 3) Проблема деятельности в психологии // Там же. № 9. С. 95–108; 4) Деятельность и личность // Там же. 1974. № 4. С. 897; № 5. С. 678; 5) Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.


[Закрыть]. Основную проблему в данном случае Маркарян видел в том, что без этих четко выраженных категорий адекватное осмысление генеральной функции культуры оказывается невозможным. Вместе с тем он считал, что категория человеческой деятельности в контексте советского обществознания нуждалась в качественно новой системной интерпретации, идущей в унисон с системным переосмыслением понятия культуры. Только в этом случае обсуждаемая категория была бы способна выразить процессуальное поле общественной жизни людей[37]37
  Маркарян Э. С. Гуманизм XXI столетия… С. 145–146.


[Закрыть]. Примерно в это же время параллельно в довольно близком по духу направлении развертывалась изыскания Г. П. Щедровицкого в области развития деятельностного подхода и создания общей теории деятельности (в 1961–1971 гг.), а затем разработки системомыследеятельностного подхода (с 1971 г.)[38]38
  Щедровицкий Г. П. Проблемы методологии системного исследования. М., 1964; Проблемы исследования систем и структур. Материалы к конференции. М., 1965. (На правах рукописи.); Щедровицкий Г. П. и др. Педагогика и логика. М., 1968. (На правах рукописи.); Щедровицкий Г. П. Системное движение и перспективы развития системно-структурной методологии. Обнинск, 1974.


[Закрыть]. Здесь, кстати, следует вспомнить также и о весьма интересных заседаниях Московского методологического кружка при философском факультете МГУ под руководством Г. П. Щедровицкого. Деятельность этого методологического кружка, приходившаяся на 1952–1958 гг., совпала с годами учебы Маркаряна в аспирантуре по кафедре истории зарубежной философии МГУ. Поэтому он имел счастливую возможность принимать участие в этих заседаниях со своими близкими друзьями – М. К. Мамардашвили и В. Н. Садовским; кроме них в этом кружке также состояли Б. А. Грушин, А. А. Зиновьев, О. И. Генисаретский, А. Г. Раппапорт и др. Однако воздействие разработок Г. П. Щедровицкого в области общей теории деятельности на формирование идей Маркаряна о деятельностной подоснове культуры, а также их сравнительный анализ нуждаются все же в отдельном дополнительном изучении.

Важнейшим итогом собственных самостоятельных системных исследований Э. С. Маркаряна как раз и явилась категория культуры, понятой в качестве универсальной технологии (способа) человеческой деятельности, призванная выполнять конечные адаптивные функции. Идея культуры как адаптивного измерения человека, как уже было отмечено выше, зародилась в антропологии США[39]39
  Kroeber A. History, Evolution and Culture. Evolution after Darvin. Chicago, 1968. Vol. 2; White L. A. The Science of Culture: A Study of Man and Civilization. N. Y.: Farrar, Straus and Cudahy, 1949.


[Закрыть]. Однако заложенный в данной идее потенциал, по мнению Маркаряна, не был развит там в полной мере. Основываясь на этой идее, исследователю удалось разработать концепцию культуры как адаптивно-адаптирующего механизма общественного организма.

Одно из важнейших положений докторской диссертации Маркаряна состояло в утверждении, что степень плодотворности научной теории об определенном классе явлений находится в прямой зависимости от разработки принципов генезиса данных явлений. Отталкиваясь от данного положения, Э. С. Маркарян закономерным образом поставил перед собой цель проведения специального исследования, посвященного осмыслению происхождения феноменов общественной жизни людей, человеческой деятельности и культуры. Таким образом, продолжая системные исследования общественной жизни людей, исследователь пришел к выводу, что лишь системный поиск генезиса этого специфического типа жизни позволит понять его внутреннюю природу. Следовательно, размышления Маркаряна двигались от освоения достижений органической философии культуры (Дж. Вико, И. Г. Гердер, Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, О. Шпенглер) к постижению системной природы социокультурных процессов, затем от разработки узловых принципов системного анализа общества и культуры к осознанию скрытого в генетическом изучении культуры мощного теоретико-методологического потенциала. Сама постановка вопроса о деятельностной природе культуры задавала направление мысли в сторону выявления генетических проблем ее перманентного порождения и диалектического самовозобновления[40]40
  Примерно таким же было и развертывание мысли В. фон Гумбольдта, который, опираясь на органическую концепцию культуры И. Г. Гердера, первым выявил энергийно-деятельностную природу языка и начал изучать глоттогенез как процесс порождения и самовозобновления языковых систем. Развивая органицистские идеи И. Г. Гердера и И. В. Гёте, Гумбольдт понимал язык сам как вечно порождающий себя организм, в котором законы порождения определены, но объем и в известной мере также способ порождения остаются совершенно произвольными. По его убеждению, определяющим моментом при изучении любых культурных явлений выступает принцип их генетической связи. По сути, именно Гумбольдт утвердил приоритет динамического, процессуально-генетического подхода над структурно-статическим в изучении проявлений человеческого духа и, в частности, языка. Именно поэтому, согласно Гумбольдту, «истинное определение языка может быть только генетическим» (а, как известно, «язык – душа культуры»). Эта же гомологичность в развертывании мыслей имела место и у Н. Я. Марра, когда он сделал вслед за Гумбольдтом следующий шаг, открыв проблему генетики культуры.


[Закрыть]. При этом дополнительными импульсами для актуализации этой идеи в научных поисках Маркаряна вполне могли выступить и освоение достижений американской культурантропологической мысли, и дискуссии конца 1960 – начала 1970-х гг. (в том числе по проблемам этногенеза на страницах журнала «Природа»), и весьма возможное знакомство с опубликованной в 1969 г. в «Вопросах философии» статьей Ст. Лема «Модель культуры», представляющей собой фрагмент одной из глав его книги «Filozofia przypadku», в которой обосновывается стохастическая концепция культурогенеза[41]41
  Лем Ст. Модель культуры // Вопросы философии. 1969. № 8. С. 49–62.


[Закрыть]. Сыграла здесь, видимо, свою роль и имевшаяся терминологическая матрица – «-генез»: если изучаем антропогенез, социогенез и этногенез, то в этой связи следует рассматривать также и культурогенез.

В рамках философско-культурологического направления в изучении культурогенеза узловое основополагающее значение имеет работа Э. С. Маркаряна «О генезисе человеческой деятельности и культуры». В этой работе 1973 г. Маркарян, по сути, реанимирует генетизм как концептуальный подход, позволяющий объяснить, «обнажить “сердцевину” изучаемого явления и понять основные причины его возникновения»[42]42
  Маркарян Э. С. О генезисе человеческой деятельности и культуры. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1973. С. 5.


[Закрыть]. По мнению Э. С. Маркаряна, генетическое объяснение явления занимает совершенно особое место в ряду иных типов научного объяснения. Это обусловлено тем обстоятельством, что генетический подход позволяет рассмотреть объект исследования «в естественно чистом» виде; в таких его простейших и выражающих самую суть явления связях и отношениях, уловить которые становится гораздо более трудным или вообще невозможным при анализе его более развитых состояний[43]43
  Маркарян Э. С. О генезисе человеческой деятельности и культуры. С. 5.


[Закрыть]. Для генетического объяснения культуры и человеческой деятельности Маркарян привлекает данные общей теории систем, теории организации, кибернетики и ряда других новых на тот момент синтетических дисциплин. В связи с этим он предлагает разрабатывать основы системно-генетических исследований, призванных, по его мнению, выразить синтез системного подхода с принципом генетизма. При этом он рассматривает системно-генетическое исследование как одно из частных проявлений системно-исторического типа исследования[44]44
  См.: Фролов И. Т. Загадка жизни, научный поиск и философская борьба // Вопросы философии. 1972. № 3. С. 95.


[Закрыть], а генетизм – как одно из проявлений историзма[45]45
  Маркарян Э. С. О генезисе человеческой деятельности и культуры. С. 9.


[Закрыть].

В этой связи Э. С. Маркарян специально подчеркивал методологическую роль системно-генетического анализа проблем генезиса культуры. Имея самостоятельную ценность, подобный анализ позволяет понять суть данного явления и создает необходимые теоретические предпосылки для исследования его развитых состояний, а также проведения прогностических исследований. «Чтобы стать действительно эффективным, – указывает Э. С. Маркарян, – генетический подход к культуре должен быть органически связан с исследованием изучаемого объекта в его развитом состоянии»[46]46
  Маркарян Э. С. Узловые проблемы теории культурной традиции // Вопросы этнографии. 1981. № 2. С. 80.


[Закрыть].

В онтологическом плане Э. С. Маркарян рассматривает культурогенез как один из аспектов процесса исторического развития, увязывающий «звенья культуры в некую целостность, представляя ее как реально функционирующую и развивающеюся систему»[47]47
  См.: Маркарян Э. С. Теория культуры и современная наука: логико-методологический анализ. М.: Мысль, 1983. С. 59, 135, 151–175.


[Закрыть]. Отмечая, что общая проблема генезиса общества обычно рассматривалась до него в двух основных аспектах (антропогенез и социогенез), Маркарян приходит к заключению, что наряду с ними «было бы целесообразно выделить и третий аспект – культурогенез». Эту мысль исследователь пояснял следующим образом: «В этом случае антропогенетический аспект выражал бы проблему формирования человека современного типа, социогенетический – становление социальной организации первобытного общества, культурогенетический же – выработку присущего людям особого способа деятельности в целом. Единство же этих трех аспектов можно было бы выразить понятием “системогенезис” или “системогенез” человеческого общества»[48]48
  Там же. С. 85–86.


[Закрыть]. Таким образом, именно Маркарян одновременно с А. П. Окладниковым[49]49
  Окладников А. П. Этногенез и культурогенез // Проблемы этногенеза народов Сибири и Дальнего Востока: тезисы докладов Всесоюзной конференции, 1–21 декабря 1973 г. Новосибирск, 1973. С. -11.


[Закрыть] и независимо от него ввел в отечественный лексикон термин «культурогенез». Параллелизм развертывания мысли здесь наблюдается вплоть до терминологических совпадений. При этом Маркарян, видимо, также интуитивно опирался на разработанную еще в середине 1940-х гг. теорию системогенеза акад. П. К. Анохина[50]50
  Анохин П. К.: 1) Проблема центра и периферии в современной физиологии нервной деятельности // Проблема центра и периферии в нервной деятельности. Горький, 1935. С. 9–70; 2) Системогенез как общая закономерность эволюционного процесса // Бюллетень экспериментальной биологии. 1948. Т. 26, вып. 2, № 8. С. 81–99; 3) Методологическое значение кибернетических закономерностей // Материалистическая диалектика и методы естественных наук. М.: Наука, 1968. С. 547–587; Anokhin P. K. Systemogenesis as a general regulator of brain development // The Developing Brain / eds. W. A. Himwich, H. E. Himwich. Amsterdam: Elsevier, 1964. P. 54–86.


[Закрыть].

Критикуя предложенный Маркаряном подход, московский философ Ю. И. Семёнов указывал на то, что в данном случае нельзя ограничиться объявлением культуры основой, программой поведения человека. Необходимо ответить на вопрос, что лежит в основе этой программы, почему в данном обществе существуют именно такие, а не иные нормы, культурные ценности, почему культура этого общества именно так, а не иначе ориентирует, побуждает действовать человека. Иными словами, нужно найти объективную основу той части культуры, той части общественного сознания, которая определяет человеческое поведение, выступает как его программа. Как заключает Ю. И. Семёнов, подобного рода понимание сущности человека обусловливает определенный подход к проблеме перехода от биологического к более высокому качеству. Следовательно, эта проблема выступает как вопрос о становлении не общества, а культуры. В результате, по мнению Семёнова, проблема социогенеза подменяется проблемой культурогенеза[51]51
  Семёнов Ю. И. Теоретические проблемы становления человеческого общества // История первобытного общества. Общие вопросы. Проблемы антропосоциогенеза. М.: Наука, 1983. С. 230.


[Закрыть]. Хотя имен в данном случае Семёновым и не приводится, но в этом анонимном выпаде нельзя не узнать завуалированной критики взглядов Э. С. Маркаряна, нашедших свое отражение в его монографии «О генезисе человеческой деятельности и культуры». Придерживаясь марксистской теории исторического материализма, Ю. И. Семёнов заключает, что предпосылками культурогенеза на рубеже перехода от хабилисов (поздних предлюдей) к неоантропам и Ноmo sapiens (сформировавшимся людям), т. е. в ходе второго скачка антропосоциогенеза, явились понятийное мышление, язык и воля. По его мнению, это, во-первых, отделило производственную деятельность от условно-рефлекторной, социальное начало в деятельности – от биологического; а во-вторых, это положило начало духовному творчеству, духовной культуре, пусть даже в самых примитивных ее формах[52]52
  См. подробнее: Семёнов Ю. И.: 1) Возникновение человеческого общества. Красноярск: Изд-во КГП, 1962; 2) Как возникло человечество. М.: Наука, 1966; 3) Как возникло человечество. 2-е изд., с новым предисл. и прил. М.: Гос. публ. ист. б-ка России, 2002.


[Закрыть]. Иначе говоря, при таком толковании, «культурогенез» – это первоначальный период феноменального зарождения культуры в эпоху первобытности, являвшийся лишь производным следствием социального развития этого времени. Следовательно, Семёнов явно принижает роль культуры в становлении человека, продолжая настаивать на двуедином характере процесса антропосоциогенеза и отрицая весьма плодотворную идею Маркаряна об антропосоциокультурном триединстве «системогенеза» человеческого общества[53]53
  Впоследствии эта идея Э. С. Маркаряна была заимствована М. С. Каганом (1921–2006), который разработал и обосновал собственную концепцию антропосоциокультурогенеза. См.: Каган М. С. Введение в историю мировой культуры. Кн. 1. СПб.: Петрополи, 2003. С. 83–112.


[Закрыть]. Маркарян категорически возражает против подобного рассмотрения культуры, при котором она выступает лишь как некий производный эпифеномен общества. Такую позицию, свойственную не только Семёнову, но также многим советским и современным обществоведам, ученый считает в корне ошибочной и принципиально неверной. Согласно его глубокому убеждению, в процессе генезиса общественной жизни людей именно зарождение, развитие культуры и создало само общество. В этом смысле только признание одновременности и теснейшей взаимообусловленности в протекании процессов антропогенеза, социогенеза и культурогенеза дает необходимые и достаточные основания для адекватного понимания проблемы происхождения культуры, человеческого общества и самого человека.

В своих исследованиях Маркарян последовательно придерживался и продолжает придерживаться монофилетической трактовки генезиса культуры (культурогонии). Базируясь на трудовой гипотезе Ф. Энгельса, он пишет, что изучение проблемы соотнесения материально-производственной и духовно-производственной типов деятельности однозначно доказывает, что генетически исходным элементом общества выступила сфера материального производства. «Она явилась именно тем исходным, определяющим звеном, которое повлекло за собой всю структурную цепь социокультурного типа организации»[54]54
  Маркарян Э. С. О генезисе человеческой деятельности и культуры. С. 96.


[Закрыть]. На этой основе исследователь приходит к выводу, что все остальные стороны его производительной, созидательной деятельности «генетически потенциально были заданы в материально-производительной деятельности, выразившей в своем становлении качественно новый тип коллективного отношения к среде»[55]55
  Маркарян Э. С. Там же.


[Закрыть]. Такова, по его словам, «исходная посылка, лежащая в основе историко-материалистического монизма, утверждающая генетическую первичность материально-производственной деятельности, как условия возникновения качественно нового внебиологического по способу своего осуществления, социокультурного русла развития жизни, несущего в себе необходимые стимулы для постепенной выработки всех наиболее существенных специфических признаков человеческой жизнедеятельности»[56]56
  Маркарян Э. С. Там же.


[Закрыть].

Между тем в современных исследованиях по проблеме зарождения культуры все отчетливее звучит вывод о том, что, видимо, не следует все же сводить культурогонию к единому линейному процессу. В свете последних археологических и палеоантропологических данных значительно более обоснованной является полифилетическая гипотеза генезиса культуры[57]57
  См. работы Л. Б. Вишняцкого: Вишняцкий Л. Б.: 1) Полицентристский сценарий перехода к верхнему палеолиту // Первобытная археология. Человек и искусство. Новосибирск, 2002. С. 11–17; 2) Моноцентристский и полицентристский сценарии перехода к верхнему палеолиту // Кавказ и первоначальное заселение человеком Старого Света. СПб.: Петербургское востоковедение, 2007. С. 213–219; 3) О направленности культурной динамики в среднем палеолите // Stratum plus. 2009. № 1. С. 11–32; 4) Происхождение языка: современное состояние проблемы (взгляд археолога) // Вопросы языкознания. 2002. № 2. С. 48–63; 5) О движущих силах развития культуры в преистории // Восток (Oriens). 2002. № 2. С. 19–39; 6) Введение в преисторию. Проблемы антропогенеза и становления культуры. Курс лекций. 2-е изд., испр. и доп. Кишинев: Высшая Антропологическая Школа, 2005; 7) Информационный взрыв и изобразительная деятельность // Археология, этнография и антропология Евразии. 2005. № 1. С. 51–54; 8) О возможных случаях культурной преемственности между Homo neanderthalensis и Homo sapiens // Записки ИИМК РАН. 2007. № 2. С. 166–181; 9) Культурная динамика в середине позднего плейстоцена и причины верхнепалеолитической революции. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008; 10) How many core areas? The «Upper Paleolithic Revolution» in an East Eurasian perspective // Journal of the Israel Prehistoric Society. 2005. Vol. 35. P. 143–158.


[Закрыть]. Сейчас можно утверждать, что фактически имели место тысячи культурогоний каждой первобытной общины. Новейшие исследования вполне подтверждают гипотезу акад. Н. Я. Марра о том, что процесс культурогонии не имел какого-то явно выраженного начала или мифической прародины[58]58
  См.: Первобытное искусство: проблема происхождения / Н. С. Бледнова, Л. Б. Вишняцкий, Е. С. Гольдшмидт, Т. Н. Дмитриева, Я. А. Шер; под общ. ред. Я. А. Шера. Кемерово, 1998; Шер Я. А., Вишняцкий Л. Б., Бледнова Н. С. Происхождение знакового поведения. М.: Научный мир, 2004; Флиер А. Я., Полетаева М. А. Происхождение и развитие культуры. Учебное пособие. М.: МГУКИ, 2008.


[Закрыть]. Происходил чрезвычайно сложный процесс трансформации форм жизнедеятельности приматов в формы жизнедеятельности австралопитеков, потом питекантропов, потом людей[59]59
  Флиер А. Я. Философский аспект происхождения культуры // Человек-Философия-Гуманизм: тезисы докладов и выступлений Первого Российского философского конгресса (4–7 июня 1997 г.). В 7 т. Т. 6. Философия культуры. СПб., 1997. С. 189–192.


[Закрыть]. В культурогонии инстинкты постепенно вытесняются осмысленными формами поведения и способами символизации[60]60
  Вишняцкий Л. Б. Когда и зачем людям понадобились вещественные символы длительного хранения // «Homo Eurasicus» у врат искусства: сб. науч. трудов / отв. ред. Е. А. Окладникова. СПб.: Астерион, 2009. С. 140–147.


[Закрыть]. По всей вероятности, культурогония складывалась из целого множества диалектических скачков в различных сферах жизнедеятельности первобытных людей.

Зарождение феномена культуры на нашей планете – это совершенно особая по своей сложности, комплексности и значению проблема. В этом смысле следует согласиться с Э. С. Маркаряном, что принципы решения этой проблемы должны нести ключ к пониманию тех стимулов и механизмов эволюционной самоорганизации жизни, благодаря которым на планете и стало возможным радикальное преодоление мощных барьеров, задаваемых базовым, биологическим способом естественной (т. е. регулируемой объективными законами мироздания) регуляции жизненных процессов и утверждение на Земле качественно нового способа такой регуляции – культуры.

Таким образом, культурогония – это феноменальное зарождение культуры, а культурогенез – процесс перманентного порождения и диалектического самовозобновления культуры внутри различных локальных общностей[61]61
  См. подробнее: Бондарев А. В.: 1) Культурогония и культурогенез: к проблеме содержательного разграничения // «Ноmо Eurasicus» у врат искусства: сб. науч. тр. / отв. ред. Е. А. Окладникова. СПб.: Астерион, 2009. С. 227–245; 2) О редукционистских подходах к постановке проблемы культурогенеза // Историческая культурология как научная и образовательная дисциплина (Памяти М. С. Кагана): материалы коллоквиума (Санкт-Петербург, РГПУ им. А. И. Герцена, 18 мая 2012 г.). СПб.: Астерион, 2013. С. 125–134.


[Закрыть]. Некорректность трактовки культурогенеза как «зарождения культуры в эпоху первобытности» уже была самым убедительным образом показана в новейшей литературе[62]62
  Бочкарев В. С.: 1) Культурогенез и развитие металлопроизводства в эпоху поздней бронзы (по материалам южной половины Восточной Европы) // Древние индоиранские культуры Волго-Уралья (II тыс. до н. э.): межвузовский сборник научных трудов. Самара: Изд-во СамГПУ, 1995. С. 114–120; 2) Карпато-Дунайский и Волго-Уральский очаги культурогенеза эпохи бронзы // Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита-бронзы Средней и Восточной Европы: материалы конференции. Саратов; СПб.: ИИМК, 1995. С. 18–29; Массон В. М.: 1) Первые цивилизации и всемирная история. 2-е изд., доп. Кишенев: «Высшая Антропологическая Школа», 2005; 2) Культурогенез Древней Центральной Азии. СПб.: Изд-во филол. фак. СПбГУ, 2006; Иконникова С. Н. Контуры исторической культурологии // Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. К 80-летию проф. М. С. Кагана. Материалы международной научной конференции (Санкт-Петербург, 18 мая 2001 г.). Сер. Symposium. СПб.: Санкт-Петербургское филос. о-во, 2001. Вып. 12; Теория культуры: учеб. пособ. / под ред. С. Н. Иконниковой, В. П. Большакова. СПб.: Питер, 2008. С. 210–219; Флиер А. Я., Полетаева М. А. Происхождение и развитие культуры: учеб. пособ. М.: МГУКИ, 2008.


[Закрыть]. Лишь инерционность мышления и терминологии ряда исследователей может служить оправданием для употребления данного термина в столь редукционистском значении. На данный момент после капитальных работ Э. С. Маркаряна, В. М. Массона, В. С. Бочкарева и А. Я. Флиера можно уже с уверенность утверждать, что подобный ограниченный взгляд на культурогенез представляет собой не более чем историографический архаизм.

Что же касается древнейших этапов дальнейшего становления культуры, то их было бы тогда возможно определить как процессы палеокультурогенеза, поскольку для них был присущ целый ряд характерных особенностей, которые весьма их отличают от последующего культурного развития (дипластия, «прелогичность» и «мифологичность» мышления, партиципация, трудмагизм, полигенизм и синкретичность различных форм деятельности, видов изобразительного искусства и т. д.). Поэтому палеокультурогенез плавно вытекает из культурогонии – это уже не «рождение», а постепенное созревание культуры в процессе последующего интеллектуального и духовного роста человека[63]63
  Алексеев В. П. Становление человечества. М.: Политиздат, 1984; Вишняцкий Л. Б.: 1) О движущих силах развития культуры в преистории // Восток (Oriens). 2002. № 2. С. 19–39; 2) Человек в лабиринте эволюции. М.: Весь Мир, 2004; Кабо В. Р.: 1) История первобытного общества и этнография (к проблеме реконструкции прошлого по данным этнографии) // Охотники, собиратели и рыболовы. Л.: Наука, 1972. С. 53–67; 2) Синкретизм первобытного искусства (по материалам австралийского изобразительного искусства) // Ранние формы искусства. М.: Искусство, 1972. С. 275–299; 3) Теоретические проблемы реконструкции первобытности // Этнография как источник реконструкции истории первобытного общества. Сб. статей АН СССР / Институт этнографии им. Миклухо-Маклая. М.: Наука, 1979. С. 60–107; Столяр А. Д.: 1) Проблема происхождения палеолитического изобразительного искусства как предметно-генетическая задача (к вопросу о методике историко-археологического исследования) // Древний Восток и мировая культура. М.: Наука, 1981. С. 5–11; 2) Мировоззренческий феномен этносоциокультурогенеза первобытного севера Европейской России // Первобытная и средневековая история и культура Европейского Севера: проблемы изучения и научной реконструкции: Международная научно-практическая конференция. Сборник научных cтатей и докладов / отв. ред. – сост. А. Я. Мартынов. Соловки (Архангельская обл.): Соловецкий музей-заповедник, 2006 (Соломбал. тип.). С. 24–38; Филиппов А. К. Хаос и гармония в искусстве палеолита. СПб.: ЛООО «Сохранение природного и культурного наследия», 2004.


[Закрыть].

В новейших своих работах Э. С. Маркарян приходит к убеждению, что проблема генезиса общественной жизни людей, присущего им общего способа деятельности, а также проблема выживания и развития современного человечества (а вместе с ним и огромного множества других форм жизни на планете) оказываются органически сопряжены друг с другом[64]64
  Маркарян Э. С. Наука о культуре и императивы эпохи. М.: [б. и.], 2000.


[Закрыть]. Поэтому в работах Маркаряна красной нитью проходит мысль о том, что изучение проблем порождения, самообновления и самосохранения культуры имеют колоссальное научное значение для разработки стратегии устойчивого развития человечества не только в настоящем, но и будущем. Это связано в том числе и с исключительной актуальностью изучения проблем генезиса кризисных ситуаций на самых разных уровнях социокультурной действительности, а также разработки методов и технологий их преодоления. Но здесь следует подчеркнуть, что для всестороннего и комплексного исследования вопросов культурогенеза требуется тесное объединение усилий представителей множества дисциплин общественных и естественных наук.

На основе проведенных многолетних исследований Э. С. Маркаряном был сделан в последние годы крайне важный вывод о том, что культурологическая теория должна базироваться на осмыслении процессов генезиса культуры (культурогенеза), а также установления законов и механизмов ее воспроизводства и изменений именно как особого системного образования, призванного обеспечить существование обществ в процессах их взаимодействия с природной и социокультурной средой[65]65
  Маркарян Э. С. На путях постижения тайн социокультурного способа эволюционной самоорганизации жизни. Автобиографический очерк (рукопись). Публикуется с согласия автора.


[Закрыть].