Текст книги "Искусство французского убийства"

Глава двенадцатая

Ударившись о землю, я испытала ужас и шок.

Мне было больно. О, да…очень больно.

Оттолкнувшись от мощеного тротуара, я пролетела по воздуху и приземлилась неподалеку от дерева, у которого сидел мой кот-спаситель. Тогда я еще не знала, что похожий на тигра кот со сломанным хвостом спас мне жизнь. Это понимание пришло позже.

В ушах звенело, но сквозь звон все чаще проникали звуки: взволнованные голоса, крики, рев двигателей, гудки клаксонов, лязг металла… но все было как в тумане.

Я смутно осознавала, что вокруг меня люди, которые помогают мне сесть, в то время как я отчаянно пытаюсь сдержать рвоту. Тело ныло, ладони в перчатках и обтянутые брюками колени жгло от боли. К счастью, я не ударилась головой и не зацепилась при падении за велосипед, что привело бы к более серьезным травмам.

– Merci, merci, – повторяла я заботливым прохожим, пытаясь отдышаться и отогнать боль. – Oui, je vais bien[59]59
  Да, со мной все в порядке. (фр.)


[Закрыть], – соврала я.

Кто-то поднял мой велосипед, а остальные стали собирать выпавшие из корзинки сумки и вещи и складывать их рядом со мной.

– Эта машина, – произнесла высокая стройная женщина лет пятидесяти. Она присела рядом со мной на корточки и похлопала по руке в знак поддержки. – Она пронеслась рядом с вами на полной скорости. Если бы вы не затормозили, автомобиль бы вас переехал, а когда вы затормозили, он все равно в вас врезался, но уже не с такой силой. Но я уж думала, что вы погибли!

В то мгновение я почти жалела, что не погибла. Боль пронизывала все тело. Но ее слова пробились сквозь туман моего сознания, и мне удалось сосредоточиться.

– Машина? – спросила я.

Она кивнула.

– Когда она влетела в ваш велосипед, я глазам своим не поверила! Водитель даже не вышел! Просто взял и уехал!

К этому времени я уже сидела. Кто-то вложил мне в ладонь носовой платок, и я вытерла им лицо. На нем остались разводы крови и грязи.

– Меня сбила машина? – Я понимала, что это звучит глупо, но я до сих пор не могла прийти в себя, и, очевидно, этот факт вызывал у меня шок.

– Oui![60]60
  Да! (фр.)


[Закрыть] – возмущенно подтвердила женщина. – Она пролетела в метре от вас! Если бы вы так резко не остановились… – Ее лицо было мрачным.

– Что… что это была за машина? – Кто-то сунул мне в руку какие-то бумаги, и я убрала их в карман. Другой человек протянул мне сумочку Терезы, а третий положил передо мной свернутый фартук. Книга перепачкалась, смялась и порвалась, но ее еще можно было читать. Моя шляпа, скомканная и грязная, оказалась рядом вместе с моей сумочкой и швейцарским армейским ножом, который каким-то образом вывалился из кармана брюк.

– Я не помню. Я не обратила внимания. Какая-то темная: черная или синяя, – объяснила женщина. Ее голос дрожал от пережитого ужаса. – Думаю, вам следует обратиться в больницу.

– Нет-нет! – отказалась я, полагая, что смогу подняться на ноги. Для опоры я могла бы использовать велосипед. – Просто пара ссадин.

Я не глядя запихнула сумочку Терезы и окровавленный фартук во вместительные карманы пальто вместе со всеми остальными вещами, которые мне помогли собрать. Высокая женщина помогла мне встать. Я пошатнулась, и мне удалось сдержать приступ тошноты. Однако колено пронзила боль, и я почувствовала, как сквозь брюки просачивается влажная кровь.

– Возьмите такси до дома, – посоветовала другая женщина, стоявшая недалеко от нас.

– Нет-нет, спасибо, я справлюсь, – Я хотела, чтобы все разошлись и оставили меня в покое, позволив собраться с мыслями и силами.

Когда толпа неожиданно растаяла, я подумала, что мое желание вот-вот осуществится… но тут передо мной мелькнуло лицо, которое я ожидала увидеть меньше всего.

Из-под полей низко надвинутой фетровой шляпы на меня смотрели холодные глаза цвета океана.

– Мадемуазель Найт? – В голосе инспектора Мервеля звучали одновременно и удивление, и тревога. – Похоже, с вами произошел несчастный случай.

За спиной инспектора маячили два полицейских – вероятно, именно по этой причине толпа начала расходиться. Очередной пример неискоренимого недоверия к властям, сохранившегося со времен оккупации.

– Я упала, – ровным голосом произнесла я. Это стоило мне огромных усилий, потому что снова закружилась голова. Но будь я проклята, если сяду обратно на тротуар, особенно в присутствии инспектора. И уж тем более я не хотела, чтобы меня сейчас стошнило, хотя внутри чувствовала характерные позывы.

– Она не упала, – возразила помогавшая мне женщина. – Машина сбила ее и уехала, не остановившись! Вы должны поймать этого водителя! – Она разговаривала с полицейскими, которые переводили взгляд с нее на инспектора, потом на меня и обратно.

– Мадемуазель Найт, вы позволите отвести вас куда-нибудь, где вы могли бы присесть и рассказать, что произошло? – произнес Мервель. – Я так понимаю, вы ехали ко мне, non?

Оставалось лишь догадываться, откуда он узнал.

– Да, – мрачно ответила я.

Следующее, что я помню, – это как меня вели к полицейскому автомобилю. Он был припаркован прямо на краю quai[61]61
  Набережная (фр.).


[Закрыть].

– Мой велосипед, – пролепетала я, внезапно остановившись перед тем, как сесть в машину.

Инспектор Мервель цокнул языком и оглянулся. Я проследила за его взглядом. Мой велосипед лежал на месте, но было ясно, что какое-то время я не смогу им пользоваться, если вообще когда-нибудь смогу. Заднее колесо было смято, а рама погнулась.

– Вам очень повезло, мадемуазель Найт, – заверил меня Мервель. Он жестом предложил мне забраться в машину, подставив для опоры руку.

Я отпустила его пальцы, как только устроилась на пассажирском сиденье, радуясь, что мы оба в перчатках. Мервель поговорил с полицейскими, обошел вокруг и сел на место водителя.

– Куда вас отвезти, чтобы вы… умылись? – спросил он.

– У меня для вас кое-что есть, – сказала я. – Это принадлежало Терезе Лоньон.

– Понимаю. Это может подождать, пока вы… э-э-э… не приведете себя в порядок, – настаивал он. – Вы уверены, что не хотите в больницу, мадемуазель?

– Нет, – твердо заявила я. Я не знала, почему для меня было так важно не создавать вокруг себя суету и не выглядеть слабой. У меня также сложилось впечатление, что инспектор не слишком доверял женщинам.

А может, это было потому, что я знала, что сую нос не в свое дело. Я и без того находилась в невыгодном положении; не нужно было подрывать доверие инспектора еще больше.

Мы добрались до дома номер тридцать шесть, не проронив ни слова. Всю дорогу я старалась преодолеть неловкость от того, что еду наедине с таким суровым и неприступным мужчиной, как инспектор, и в то же время пыталась не обращать внимания на свое паршивое самочувствие, на раздираемые болью колени и ладони, на ломоту в теле – и предвкушение того, что упомянутый неприступный инспектор, скорее всего, останется мной недоволен.

Может быть, мне стоило притвориться? Но это был не вариант. Я взялась за работу клепальщицы Рози не потому, что была из тех, кто поддается давлению или остается на месте. Если бы я только знала, где мое место теперь, когда война закончилась и все вернулось на круги своя.

Я поморщилась, вылезая из машины. Колено распухло так, что я едва могла двигаться.

– Сюда, мадемуазель, – направил меня Мервель. – Если позволите, мы могли бы переговорить в моем кабинете. Но сначала, возможно, вы захотите… э-э-э… посетить дамскую комнату отдыха, чтобы вымыть свои… э-э… царапины. – Он даже предложил мне руку, когда мы подходили к ступеням префектуры полиции, и у меня не было иного выбора, кроме как воспользоваться его помощью. Или так, или рискнуть, что из-за больного колена я упаду на землю.

Место, которое Мервель называл дамской комнатой отдыха (это оказался не более чем эвфемизм), представляло собой крошечное помещение со стенами из серого кирпича, стрельчатым окном и двумя кабинками. Но обо всем этом я забыла в тот момент, когда взглянула на себя в зеркало.

Зрелище было ужасным. Лицо перепачкано кровью и грязью. Царапина на подбородке, ссадина на щеке. Тушь размазалась вокруг глаз. А волосы выглядели так, словно я не расчесывала их неделями. Простая заколка, удерживавшая непослушные локоны подальше от лица, сбилась набок, и волосы лезли мне в глаза и липли к шее и вискам.

Неудивительно, что инспектор Мервель настаивал на том, чтобы я привела себя в порядок. Я бы тоже не хотела, чтобы меня видели такой. Я мылом промыла царапины на предплечье и щеке, было больно и щипало. Брюки и перчатки защитили меня от серьезных порезов, хотя правое колено болезненно пульсировало.

Я даже боялась на него взглянуть; спереди на брюках растеклось кровавое пятно размером в пол-ладони. Но я мужественно задрала штанину и промокнула кровь. Это лучше, чем если бы шерстяные брюки прилипли к ране, когда кровь засохнет.

Я свернула пачку бумажных салфеток и сделала временную повязку, закрепив ее шелковым платком, который положила в сумочку.

Тело ломило, колено отказывалось выдерживать мой вес, но, завершив все процедуры, я с удовлетворением отметила, что выгляжу уже не так страшно. К счастью, сумочка и ее содержимое были при мне. Она не раскрылась во время падения, и я воспользовалась помадой и щеткой. Щетка мои волосы не очень-то пригладила, зато я сумела освободить заколку и сделать аккуратный боковой пробор. Я смочила бумажные салфетки и очистила царапины от крови и грязи.

Немного розовой помады на губы – и я почувствовала себя увереннее. Я подавила желание сбрызнуть себя духами, которые хранила в сумочке. Вдруг инспектор решит, что я прихорашивалась для него?

Я вышла в так называемую зону отдыха и была поражена, обнаружив, что Мервель все это время меня ждал.

Мне удалось скрыть свое удивление, когда его взгляд скользнул по мне, словно определяя, достаточно ли тщательно я «привела себя в порядок». Я думала, что он оставит здесь какого-нибудь подчиненного, и тот отведет меня в холодную и пустую комнату для допросов. А он пятнадцать минут прождал меня у входа в дамскую комнату.

– Сюда, мадемуазель, если позволите, – пригласил он и указал на уходящий вдаль коридор.

Он провел меня в свой кабинет, который оказался на удивление просторным. В нем стояла тяжелая деревянная мебель: письменный стол, два стула, небольшая книжная полка, забитая толстыми фолиантами, и низкий комод вдоль одной стены. На другой стене имелись два высоких окна, которые пропускали тусклый свет.

Очевидно, Мервель делил кабинет с другим детективом, поскольку у противоположной стены стояли второй письменный стол и пара стульев. Стол был завален бумагами, заставлен кофейными кружками (и покрыт соответствующими пятнами), карандашами и множеством других предметов, включая половинку круассана. Судя по всему, тот, кто за ним сидел, не знал о назначении и местонахождении мусорного ведра под столом, так как скомканные бумажки и обертки от еды валялись вокруг ведра.

Я сразу поняла, что письменный стол с одной фотографией в рамке, аккуратными стопками бумаг и папок, пачкой жевательной резинки, чистой и пустой кофейной чашкой и промокательной бумагой, выровненной точно по центру, принадлежал Мервелю. Даже если бы я не сделала этого логического вывода, примыкающая к письменному столу стена послужила бы мне подсказкой: ее покрывал коллаж из фотографий, прикрепленных к обшивке.

На нескольких из них была изображена Тереза Лоньон, и живая, и мертвая. Там была карта, на которой булавками были отмечены связанные с преступлением места, а также изображения орудия убийства, следов ног, внешний вид Рю-де-Лу, театра Монсо и еще какого-то здания, которое я не узнала.

Разглядев фотографии, на которых были запечатлены я, Джулия, Пол и Дор, я резко повернулась к инспектору. И зря, так как от этого движения мое колено прострелила боль. Мне удалось подавить вздох и выразить негодование.

– Вы же не считаете, что Джулия и Дор – подозреваемые! – вскричала я. – А уж тем более Пол Чайлд!

Я даже не задумалась о том, где Мервель раздобыл наши фотографии. Моя выглядела как в паспорте, с кудрявыми волосами в стиле горгоны-Медузы. Справедливости ради стоит отметить: на стене были и снимки моих подозреваемых: Джонни, Марка, Теда и Нила.

Мервель жестом пригласил меня сесть на стул рядом с его столом:

– Пожалуйста, садитесь, мадемуазель.

Я с благодарностью повиновалась, но облегчения не показала. Тот резкий поворот дорого мне обошелся, и теперь я сидела, стиснув зубы от боли. Нужно было приложить к колену лед, но, черт побери, я не собиралась просить об этом его.

– Как вы узнали, что я ехала сюда? – спросила я, снимая пальто. От ярости и боли меня бросило в жар.

– Когда я разговаривал с мадам Чайлд, она указала, что у вас сумочка мадемуазель Лоньон, – объяснил инспектор. Он снял пальто и бросил на меня тот самый отчужденный взгляд, который я ожидала увидеть. Он снял фетровую шляпу и обнажил голову с гладкими темными волосами, разделенными на аккуратный пробор. Я понятия не имела, как возможно сохранить такую идеальную укладку под шляпой, но пришла к выводу, что Мервель из тех людей, в жизни которых нет места хаосу.

Ни вечеринок, ни беспорядка, ни чувства юмора.

Он повесил верхнюю одежду на вешалку рядом с дверью. Свое пальто я положила на спинку стула, на который я села. Моя шляпа была безнадежно испорчена, а перчатки после мытья рук я больше не надевала. Я не могла устоять перед искушением бросить вызов его перфекционизму.

– Не можете же вы всерьез подозревать, что Джулия или Дор убили Терезу! – с негодованием произнесла я. – Это нелепо!

– Что вы мне принесли, мадемуазель? – спросил он, усаживаясь за стол напротив меня. Фотография в рамке стояла под таким углом, что ее мог видеть только сидящий на его стуле. Меня вдруг охватило жгучее любопытство: кто или что изображено на снимке? Это был единственный личный предмет в его кабинете. – И как эти вещи оказались у вас?

– Вы хотя бы понимаете, что Пол Чайлд не мог этого сделать? – продолжала я, игнорируя его вопрос. – У него бы роста не хватило.

Мервель бросил на меня пронзительный взгляд.

– Почему вы так решили, мадемуазель Найт?

Я нервно сглотнула. Как объяснить, что убийца был на десять-пятнадцать сантиметров выше Терезы, которая была немного выше меня, не раскрывая связи дядюшки Рафа с двоюродным дедом Мервеля?

Вдруг я вспомнила об одной спасительной возможности.

– Потому что кое-кто видел убийцу. – Полагаю, излишний драматизм этой фразы был мне простителен.

Я была вознаграждена тем, что его глаза изумленно распахнулись, а затем подозрительно сузились.

– Откуда вам это известно, мадемуазель?

– В ту ночь живущая с нами по соседству молодая женщина искала собаку своей хозяйки и увидела, как мужчина обошел здание с задней стороны, после чего вошел в парадный вход, – объяснила я чуть менее пафосно. – Это было в третьем часу ночи. К сожалению, никаких особых примет она не запомнила, только то, что это мужчина в шляпе и длинном пальто. И точно не Пол Чайлд – тот недостаточно высок. А раз уж это был мужчина, значит, убийца не Джулия, не Дор и не я. – Я бросила на Мервеля многозначительный взгляд.

Инспектор издал тихий звук, который мог означать либо насмешку, либо недоверие. А возможно, вдумчивый интерес.

Затем, устремив острый взгляд на мою нижнюю часть тела и приподняв в ухмылке уголки губ, он заявил:

– Если только, мадемуазель, на вас не было шляпы… и брюк.

Я понятия не имела, как реагировать на такое высказывание. К счастью, в косяк открытой двери постучал молодой человек в форме полицейского.

– Инспектор, как вы просили. – В руках он держал небольшой сверток.

Мервель встал и взял сверток, пробормотав слова благодарности молодому человеку, который выглядел так, словно только что окончил среднюю школу. К моему изумлению, он протянул сверток мне, и я с удивлением и радостью поняла, что это пакет со льдом.

– Спасибо, – пробормотала я, и мое негодование немного смягчилось. Я все еще была ошеломлена тем фактом, что кто-то считал супругов Чайлд и меня потенциальными убийцами. – Но у нас нет мотива, – возразила я. – Да, кто-то из нас – Джулия, Пол, Дор или я – могли это сделать. Но зачем?

Мервель окинул меня оценивающим взглядом.

– Именно это я и намерен выяснить. Зачем кому-то было убивать Терезу Лоньон, почему этот кто-то вдруг решил совершить убийство, достал нож и жестоко ее заколол? Так вот, мадемуазель: если бы вы передали мне вещи, принадлежавшие Терезе Лоньон, возможно, я бы это узнал. – Хотя его слова прозвучали как просьба, в тоне слышался приказ. И жгучее нетерпение.

– Да, естественно. – ответила я. Боль в колене немного утихла от холода. Я порылась в карманах пальто и достала сумочку Терезы и окровавленный фартук. Я знала, что, как бы он ни искал, он не сможет найти мотив для убийства Терезы ни у одного из нас.

При виде окровавленного фартука Мервель издал тот же непонятный возглас, выражая то ли удивление, то ли интерес, зато на находящиеся в сумочке предметы никак не отреагировал. К сожалению, я чувствовала себя не в своей тарелке и не могла отпустить ехидный комментарий по поводу профессионализма его людей в проведении поисков на месте убийства.

Если Мервель и заметил, что книга Терезы не поместилась бы в ее сумочке, он никак это не прокомментировал и не спросил, откуда она у меня. Он извлек письмо от ее матери, коробок спичек, ключи (взяв их, он метнул на меня подозрительный взгляд), губную помаду и пудреницу. Я смотрела на эти предметы и понимала, что чего-то не хватает, но чего именно – не знала. Ключи и письмо были из них самыми важными, и они были на месте.

– Это не тот адрес, который вам вчера дала Дор. – Я указала на письмо. – Похоже, Тереза переехала после того, как в ее доме застрелили мужчину, и не потрудилась сообщить об этом никому в театре.

Он проигнорировал мои слова. Я уже ожидала, что он велит мне уйти и не мешать ему продолжать расследование, но, осмотрев вещи из сумочки, он поднял на меня глаза.

– А та молодая женщина, ваша знакомая, которая считает, что видела убийцу… вы не скажете, как ее зовут?

Я подумала и решила быть откровенной.

– Когда я с ней разговаривала, она боялась, что если свяжется с полицией, то потеряет свою должность. Я не хочу причинить ей вред.

– Мадемуазель, женщину убили. – Его стальные глаза остановились на мне. – Не исключено, что это не последняя жертва.

– Если бы я была уверена, что у нее есть какая-то полезная информация, я бы вам сказала, инспектор, клянусь. Но я ее подробно расспросила и понимаю, что она и правда ничего не видела.

– Вы ее расспрашивали. – Мервель подался вперед, и я уловила запах влажной шерсти и гвоздики. – Какую игру вы затеяли, мадемуазель Найт? Вас это дело не касается.

– Касается! – взорвалась я. – Если вы подозреваете меня или моих друзей в преступлении, которое никто из нас не совершал, то это меня касается!

– Но вы только что мне объяснили, почему это не могли быть вы или кто-либо из ваших друзей, – рассудительно произнес он.

– Верно! Никто из нас не мог зарезать Терезу Лоньон, потому что у нас не было мотива! – Я знала, что должна говорить спокойно и ровно, но у меня не получалось. До чего же он был невыносим!

Мервель откинулся на спинку стула.

– Говорите, никаких мотивов? А я могу вам их назвать, мадемуазель. Их даже несколько. Что, если месье Чайлд хотел избавиться от отвергнутой и разгневанной возлюбленной? Мадемуазель Лоньон была красивой и жизнерадостной, одной из тех женщин, которые легко привлекают внимание мужчин. Или же сама мадам Чайлд могла пожелать убрать любовницу своего мужа… даже если и потенциальную любовницу.

Я не сдержалась и захохотала.

– Вы лаете не на то дерево, инспектор. Пол и Джулия без ума друг от друга. Пол Чайлд не крутит роман на стороне, и Джулия его ни в чем не подозревает. Знаете, – добавила я, наклонилась вперед и слегка понизила голос, – каждый день, когда он приходит из посольства домой пообедать, они после этого ненадолго ложатся в постель? – Я приподняла бровь в надежде, что до него дойдет смысл сказанного.

Если я надеялась отчитать его или смутить, мне это не удалось. В его лице не дрогнул ни один мускул. Вероятно, потому, что он был французом, а его соотечественники в целом спокойно относились к теме секса.

– А как насчет вас, мадемуазель? Вдруг вы приревновали мадемуазель Лоньон к мужчине, который нравился вам самим? К этому месье Джастис?

Я растерянно заморгала.

– Я познакомилась с Марком Джастисом только в ту ночь, – пролепетала я, пораженная больше, чем хотела признать, что он уловил возможность нашей с Марком связи, хотя и преждевременно. – И это docteur[62]62
  Врач (фр.).


[Закрыть], а не месье. Так что предполагать, что я затеяла убийство из-за мужчины, с которым только что познакомилась, нелепо. И, предвосхищая вашу следующую гипотезу: нет, Дор тоже не стала бы этого делать.

Мгновение он пристально смотрел на меня холодными стальным глазами, после чего едва заметно кивнул. Было ли это подтверждением моих слов или подтверждением его мыслей?

Вдруг меня осенило:

– Хочу, чтобы вы знали: сегодня утром одна из семей из списка, который я вам дала, меня уволила. Они больше не нуждаются в услугах репетитора. – Я смерила его, как я надеялась, обвиняющим и раздраженным взглядом. – Я так и предполагала: как только полиция начнет задавать вопросы, у людей возникнут подозрения. И они не захотят, чтобы такие, как я, учили их детей. Я прекрасно понимаю свою знакомую: она видела убийцу, но в полицию не пойдет, потому что за это ее тоже лишат работы.

Мервель покачал головой и прищелкнул языком.

– Non, mademoiselle[63]63
  Нет, мадемуазель (фр.).


[Закрыть], ни с кем из вашего списка я еще не говорил. Так что вы не можете свалить это на плечи police judiciaire. – Он поднял темную бровь и откинулся на спинку стула. – Но мне любопытно, что это за семья и по какой причине они вас уволили?

Я смягчилась, но не сильно (в конце концов, Хейсы меня все-таки уволили), все объяснила и со вздохом добавила:

– Полагаю, Хейс решил меня уволить, потому что прошлым вечером я видела его с женщиной. Не с миссис Хейс.

– Ах. Возможно. – Мервель кивнул.

Я решила сменить тему. Я не хотела, чтобы он вернулся к прежнему разговору и начал давить на меня по поводу Клариссы.

– Инспектор, есть еще кое-что, что может вас заинтересовать. Тот спичечный коробок из «Ла Соль»… Фрагмент точно такого же коробка я нашла во дворе, за домом, где была убита Тереза. Возможно, его обронил убийца. Вдруг это зацепка? – Я не видела причин упоминать, что такой же коробок лежит в доме Хейсов. Наверняка это совпадение.

Хотя будь это история о Нэнси Дрю или мисс Марпл, это было бы точно не совпадение.

Он кивнул, но прежде, чем успел что-то сказать, в дверной косяк снова постучали. На этот раз Мервель не стал подзывать к себе полицейского (уже не того, юного, а другого), а произнес:

– Простите, мадемуазель. Я на минутку.

Он вышел из кабинета, оставив меня наедине с моим любопытством по поводу скрытой от моего взгляда фотографии на его столе.

Едва Мервель переступил порог, как я вскочила на ноги и подошла к столу, не спуская глаз с двери.

Как я и подозревала, это оказалась фотография молодой женщины. Она выглядела моложе меня, чуть за двадцать, а может, даже моложе. Ее одежда и прическа устарели как минимум на пять лет, так что снимок был сделан либо до, либо во время войны.

Светлые волосы и светлая кожа позволяли предположить, что она не была ни сестрой, ни матерью, ни тетей темноволосого смуглого Мервеля. Единственный вывод, который я могла сделать, глядя на этот личный предмет на его столе, заключался в следующем: это его жена. Или невеста, поскольку обручального кольца Мервель не носил. Я невольно задалась вопросом, какая женщина захочет быть с таким чопорным, строгим, неулыбчивым мужчиной.

Она не была красивой и даже хорошенькой. Обыкновенная девушка. Но ее глаза задорно блестели, а на губах играла дерзкая улыбка, и я не представляла, как такая девушка, с огоньком внутри, могла влюбиться в Этьена Мервеля.

Тихий шорох шагов я услышала за долю секунды до того, как Мервель вернулся в кабинет.

Несмотря на травмированное колено, которое чувствовало себя намного лучше благодаря льду, я быстро отошла от стола. Когда он вошел, я не сидела, а стояла у стены с фотографиями с места преступления и открыто их рассматривала.

Фотографию второго мертвого тела я поначалу не заметила, уж больно меня возмущали снимки подозреваемых Мервеля, из которых по крайней мере четверо были совершенно невиновны. Но затем мое внимание привлекла фотография мужчины, распростертого на лестнице. Он лежал в луже крови, с огромным пятном на рубашке. Я быстро сообразила, что это тот человек, которого убили в прежнем доме Терезы.

– Кто это? – Я указала на труп.

Я понимала, что Мервель связывает убийство в доме Терезы с ее собственным убийством, как интуитивно хотелось сделать и мне.

– Есть ли еще какая-нибудь информация, которую вы хотите мне сообщить? – спросил он, проигнорировав мой вопрос. – Что-нибудь еще, что вам удалось найти, кроме этого спичечного коробка?

– Нет, – ответила я. Я не ожидала получить ответ на свой вопрос, но все равно надеялась.

– Хорошо, мадемуазель. Благодарю за то, что передали мне личные вещи мадемуазель Лоньон. – Он взял мое мятое пальто и приготовился помочь мне его надеть, давая понять, что мое время в его кабинете истекло.

– Как его звали? – спросила я, все еще глядя на фотографию мертвеца, и стала надевать пальто.

Мервель отрицательно покачал головой.

– Как вы думаете, его смерть как-то связана с убийством Терезы? – осведомилась я и подняла свою помятую шляпу. И услышала тихий болезненный вздох – первый признак человечности со стороны этого мужчины.

– Мадемуазель Найт, я скажу это один раз и не стану повторять: предоставьте вести расследование соответствующим органам. Не надо больше допрашивать людей. Не надо рыться в сумках, квартирах и дворах. Умоляю вас, не занимайтесь тем, что вас не касается. Иначе в следующий раз парой царапин и опухшим коленом вы вряд ли отделаетесь.