Текст книги "Кольцо царя Соломона"

Когда я впервые выпустил маленьких землероек в этот аквариум, они потратили массу времени на изучение крышки стола, на котором был установлен их гнездовой ящик. Кромка воды, казалось, обладала для них особой притягательной силой. Зверьки вновь и вновь подходили к краю стола, нюхали поверхность воды и словно ощупывали ее длинными, тонкими вибриссами[60]60
  Вибриссы – длинные волосы у млекопитающих, выполняющие осязательную функцию. Обычно вибриссы растут пучками над верхней челюстью (усы), около глаз, на подбородке, реже – на запястье и предплечье (например, у лемуров).


[Закрыть], окружающими остроконечное рыльце наподобие ореола и представляющими не только наиболее важный осязательный орган, но и самый существенный из всех органов чувств. Подобно другим водным животным, куторы отличаются от наземных представителей своего класса прежде всего тем, что они совершенно не пользуются при подводной охоте органом обоняния, тогда как для большинства млекопитающих нос служит главным путеводным органом. Вибриссы кутор находятся в постоянном движении и тем самым напоминают антенны насекомых или пальцы слепого человека.

Каждые несколько минут землеройки прерывают тщательное обследование своего нового жилища и сломя голову несутся вспять под надежное укрытие ящика. Именно так вела бы себя мышь или другой мелкий грызун при сходных обстоятельствах. Приспособительная ценность подобного поведения вполне очевидна: животное время от времени удостоверяется, что оно не заблудилось и в любой момент может отступить в хорошо знакомое, безопасное место. Чрезвычайно забавное зрелище представляют собой эти толстые черные коротышки, когда они медленно продвигаются вперед, тщательно обнюхивая и ощупывая свой путь, и в следующий момент с молниеносной быстротой уносятся назад, в свой гнездовой ящик. Столь же забавно и то, что они не скрываются в свое убежище прямо через маленькую дверцу, как следовало бы ожидать, а вскакивают один за другим на крышку ящика. Только после этого, обнюхав его край, зверьки находят отверстие и соскальзывают в него почти кувырком, буквально вниз спинкой. После многократного повторения этого маневра землеройки уже могли найти отверстие и не ощупывая его край вибриссами. Они знали в точности, где находится дверца, и тем не менее в момент бегства продолжали вспрыгивать на крышку ящика. Куторы вскакивали на его край и немедленно прыгали в отверстие дверцы. Ни разу, сколько я ни наблюдал за своими питомцами, им не пришло в голову, что их привычный прыжок вверх и следующий за ним соскок совершенно излишни и что можно вбежать прямо в дверцу, минуя этот странный окольный путь. Вскоре мы еще услышим о господствующей роли традиционного пути в поведении водяных землероек.

Только на третий день куторы окончательно освоились с географией своего маленького прямоугольного островка; тогда самый крупный и наиболее предприимчивый из зверьков рискнул пуститься в плавание. Как это часто бывает не только у млекопитающих, но и у птиц, рептилий и рыб, роль лидера взял на себя большой, красиво окрашенный самец. Сначала он уселся на краю стола и, частично погрузившись в воду, бешено заработал передними лапками, в то время как задние еще продолжали цепляться за спасительную доску. Затем он соскользнул вниз, неожиданно перепугался и дико помчался вдоль поверхности воды, в точности как испуганный утенок. Выскочив из воды на противоположном конце аквариума, зверек уселся на край стола и начал возбужденно скрести задней лапой животик, совершенно так же, как это делают бобр или нутрия[61]61
  Нутрия (Myocastor coypus) – ценный пушной грызун, родиной которого является умеренный пояс Южной Америки. С 1930 г. нутрия акклиматизируется в СССР – в Средней Азии и в Закавказье. Тесно связана с водой.


[Закрыть]. Потом он затих и несколько секунд сидел неподвижно. Снова направился к воде и, поколебавшись одно мгновение, нырнул. Сразу же погрузившись, зверек радостно поплыл под водой, то опускаясь ниже, то всплывая, быстро промчался около самого дна и наконец выскочил на воздух в том самом месте, откуда начал свое плавание.

Когда я впервые увидел плывущую кутору, меня более всего поразило одно явление, к которому я должен был быть готовым, но упустил это из виду: в момент погружения маленькое черно-белое существо становится совершенно серебряным. Подобно оперению уток и поганок, мех куторы остается под водой абсолютно сухим, потому что он удерживает в себе довольно толстый слой воздуха; в этом отношении наши землеройки совершенно не похожи на других водных млекопитающих – тюленей, выдр и бобров. У этих животных сухим остается только короткий пушистый подшерсток, тогда как поверхностные длинные волоски намокают – в результате зверь сохраняет под водой свою обычную окраску и выглядит мокрым, когда вылезает на сушу. Поскольку мне было известно, что мех куторы обладает особыми водонепроницаемыми свойствами, я должен был знать, что под водой он будет выглядеть точно так же, как пушистое брюшко жука-плавунца или водяного паука. И тем не менее удивительное, прозрачное, серебристое одеяние моих землероек явилось для меня одним из тех восхитительных сюрпризов, которые природа постоянно держит про запас для своих почитателей.

Только теперь, когда зверьки стали плавать, я заметил еще одну интересную деталь – наружная поверхность всех пяти пальцев и нижняя сторона хвоста оказались покрытыми бахромой из жестких прямых волосков. Это своего рода складные весла и складной руль. Пока животное находится на суше, волоски плотно прижаты и совершенно незаметны, но они распрямляются сразу же, как только зверек погружается в воду, и тем самым увеличивают полезную площадь гребущих лапок и хвоста.

Подобно пингвину, водяная землеройка выглядит неуклюжей и неловкой, пока находится на берегу, но как только входит в воду, немедленно становится олицетворением изящества и грации. Когда кутора разгуливает по земле, сильно выступающий живот делает ее пузатой и похожей на старую, объевшуюся таксу. Но под водой это торчащее брюхо гармонично уравновешивается линией спины – возникает прекрасный, симметричный, обтекаемый контур, который в сочетании с серебристой окраской животного и изяществом его движений являет собой зрелище чарующей красоты.

Когда землеройки окончательно освоились с водным пространством своего аквариума, они стали главным аттракционом, который наша исследовательская станция демонстрировала посещавшим ее натуралистам и любителям животных. В отличие от всех других мелких млекопитающих куторы – преимущественно дневные животные, и три или четыре из них всегда, за исключением самых ранних утренних часов, находились на сцене. Было в высшей степени интересно наблюдать за их действиями под водой или на ее поверхности. Подобно водяному жуку гиринусу[62]62
  Жук гиринус, или вертячка, – мелкие (длиной 5–6 мм) хищные жуки из семейства Вертячек (Gyrinidae). Передние лапки длинные, служат для схватывания мелкой добычи, две другие пары – короткие, приспособлены для плавания по поверхности воды. В СССР обитает несколько видов.


[Закрыть], они были способны вращаться по кривой траектории чрезвычайно малого радиуса и при этом не теряли скорости. Очевидно, в эти моменты важную роль играл хвост с бахромой торчащих волосков. Ныряли они двумя различными способами: или слегка подпрыгнув вверх, как это делают утки и лысухи, и вслед за этим погружаясь в воду под очень крутым углом, или же просто опустив рыльце под воду и очень быстро работая лапками, пока не достигалась скорость, достаточная для «планирования». В последнем случае действует принцип наклонной плоскости – иными словами, зверек движется, словно взлетающий самолет, только не вверх, а вниз. Кутора должна затрачивать очень много энергии, чтобы оставаться под водой, ибо воздух, удерживаемый шубкой зверька, с силой выталкивает его кверху. Поэтому в том случае, когда животное не ныряет отвесно – а это происходит сравнительно редко, – оно вынуждено постоянно сохранять некую минимальную скорость, причем головка должна быть направлена вниз под очень малым углом. Только тогда кутора не будет выброшена на поверхность. Кутора, плывущая под водой, выглядит плоской, она особым образом сплющивается, чтобы увеличить площадь, необходимую для скольжения.

Мне никогда не приходилось видеть, чтобы водяные землеройки цеплялись коготками за подводные предметы, подобно тому, как это делает оляпка[63]63
  Оляпка (Cinclus ciriclua) – небольшая птичка из отряда Воробьиных. Живет по берегам горных речек. Питается водными насекомыми, за которыми охотится под водой. Остается на зиму у незамерзающих ручьев и рек, где держится у полыней и разыскивает корм, ныряя под лед.


[Закрыть] (по крайней мере, птичке неизменно приписывают это качество). Иногда может показаться, что кутора бежит по дну, в действительности же она плывет, почти касаясь субстрата. Возможно, обкатанный гладкий гравий на поддоне моего аквариума был просто непригоден для того, чтобы зверьки удерживались на дне, но у меня не было случая предоставить землеройкам более грубый и неровный грунт. Мои питомцы были очень игривы и преследовали друг друга с громким щебетанием на поверхности воды или молча – на глубине. В отличие от других млекопитающих, но подобно водяным птицам, куторы могли отдыхать на водной глади. Здесь они почти опрокидывались на спину и прихорашивались. Они то и дело неожиданно принимались чистить свой мех – так и хочется сказать, что они «перебирали перья», настолько их движения были похожи на поведение уток, которые только что вышли из воды после продолжительного купания.

Но наиболее интересными были способы их подводной охоты. Зверек движется неустойчивым курсом – сначала резко кидается вперед по прямой, на расстояние около фута, а затем сбавляет скорость и начинает петлять и кружить по спирали. Пока куторы плывут быстро и прямолинейно, их вибриссы, насколько мне удалось видеть, остаются прижатыми к голове. Но как только начинаются круговые движения, эти органы осязания выпрямляются и ощетиниваются во всех направлениях, словно ища встречи с желанной добычей. У меня нет оснований полагать, что зрение играет какую-либо роль при подобной охоте, хотя, может быть, зрительные ощущения лишь активизируют этот своеобразный поиск, основанный на осязательных реакциях. Глаза куторы в состоянии заметить живого головастика или маленькую рыбку, которых я выпускал в аквариум, но когда зверек выходит на охоту, он руководствуется исключительно осязанием и обнаруживает свою добычу при помощи широко растопыренных вибрисс.

Некоторые мелкие виды кошачьих рыб разыскивают свое пропитание точно таким же способом. Когда такая рыба плывет быстро и по прямой, длинные чувствительные усы вокруг ее рта прижаты к голове, но они моментально выпрямляются, подобно вибриссам куторы, как только хищник оказывается поблизости от своей жертвы. В этот момент кошачья рыба, так же, как и водяная землеройка, начинает вслепую кружить по спирали, чтобы в конце концов наткнуться на желанную добычу. Вероятно, даже нет необходимости в том, чтобы жертва непосредственно коснулась одной из чувствительных вибрисс землеройки. Очень может быть, что на небольшом расстоянии эти чувствительные органы воспринимают лишь колебания воды, вызванные движениями рыбешки, головастика или какого-либо водного насекомого. На основании одних только наблюдений невозможно ответить на вопрос, так ли это происходит в действительности, поскольку движения зверька слишком стремительны, чтобы глаз человека мог уследить за ними. Вы видите только быстрый поворот и молниеносный бросок – и вот уже землеройка уплывает прочь с жертвой, извивающейся в ненасытной пасти.

Учитывая размеры водяной землеройки, можно было бы назвать это насекомоядное самым страшным хищником из всех позвоночных; более того, кутора может соперничать в этом отношении даже с беспозвоночными, в частности с кровожадной личинкой плавунца, о которой я рассказывал в главе «Разбойники в аквариуме». А. Е. Брем писал, что водяная землеройка нападает на рыб, которые в шестьдесят раз тяжелее ее самой, и убивает их, кусая в глаза и в мозговую часть черепа. Правда, это случалось лишь в том случае, если рыбу выпускали в сосуд, где она не могла спрятаться от своего преследователя. Такую же историю рассказал мне один рыбак с озера Неусидлерзее, который, конечно, не был знаком с сообщением Брема.

Однажды я запустил в аквариум к своим землеройкам большую прудовую лягушку. С тех пор я никогда больше не делал этого – трудно было перенести последовавшую страшную сцену и конец несчастного земноводного. Одна из кутор увидела лягушку, плавающую в аквариуме, и сразу же кинулась на нее, норовя схватить животное за ногу. Хищник был отброшен в сторону, однако не прекратил нападения, и тогда доведенное до отчаяния земноводное выскочило из воды на один из столов. Здесь несколько других землероек пришли на помощь первому преследователю и вонзили свои зубы в лапы и в заднюю половину злополучной лягушки. И началось самое ужасное – куторы одновременно стали поедать добычу живьем, причем каждая начала с того места, где ей удалось ухватить несчастную жертву. Душераздирающее кваканье лягушки смешивалось с хором чавкающих челюстей ее истязателей. Не следует строго осуждать меня за то, что я сам положил конец эксперименту, конец неожиданный и драматический, избавив истерзанное животное от дальнейших страданий. С тех пор я никогда не выпускал к своим куторам крупных животных, а лишь таких, которых маленькие хищники могли убить одним или двумя укусами.

Да, природа может быть очень жестокой. Не из жалости большинство крупных хищников убивают свою жертву быстро. Лев мгновенно приканчивает антилопу или буйвола лишь для того, чтобы самому не оказаться раненным. Животному, которое изо дня в день существует охотой, непозволительно получить даже безвредную царапину. Такие царапинки, накапливаясь, в определенный момент стали бы сказываться на успешности самой охоты. Те же самые причины заставляют питона[64]64
  Питоны (Python) – крупные неядовитые змеи из семейства Удавов. Обитают в Африке и Юго-Восточной Азии, особенно многочисленны в Австралии, Новой Гвинее и на Молуккских островах. Обычно не превышают 3,5–4 м, но сетчатый питон (Python retieulatus) иногда достигает 10 м в длину.


[Закрыть] и прочих крупных змей наиболее гуманным образом – в несколько мгновений – убивать хорошо вооруженных млекопитающих, служащих им постоянным пропитанием. Но там, где нет опасности, что жертва нанесет повреждение убийце, не может быть и речи о какой-нибудь жалости. Ёж, полностью защищенный своей колючей броней от змеиных укусов, постоянно поедает пресмыкающихся начиная с хвоста или с середины туловища, и точно так же куторы обходятся со своей безобидной добычей. Однако человеку лучше воздержаться от осуждения этих наивно-жестоких детей природы, потому что если последняя иногда и выступает против нашего кредо, то разве мы сами не поднимаем руку на животных исключительно ради своего удовольствия, а отнюдь не для того, чтобы обеспечить себя пищей?

Умственные способности водяных землероек нельзя оценить слишком высоко. Зверюшки стали совершенно ручными, они не боялись меня и не только не пытались укусить за палец, когда я брал их из аквариума, но даже не избегали моей руки. Словно маленькие прирученные грызуны, они лишь пытались протиснуться наружу, если я слишком долго держал их в неплотно сжатом кулаке. Даже в том случае, когда я сажал кутор на стол или на пол, они ничуть не были склонны впадать в панику, напротив – с готовностью брали корм из моих рук и даже охотно заползали под ладонь, если чувствовали, что там находится какое-нибудь лакомство. Если землеройкам, находящимся в столь непривычной обстановке, показывали их гнездовой ящик, то поведение зверьков с очевидностью свидетельствовало, что они способны узнавать свое убежище зрительно. Куторы сразу же направлялись к ящику, а если я передвигал его в сторону, в пределах досягаемости, то зверьки бежали следом с приподнятыми головками.

Одним словом, я действительно мог поздравить себя с приручением землероек – по крайней мере, одного из членов этого семейства.

Когда водяные землеройки находятся в знакомой им обстановке, они необычайно строго следуют своим привычкам. Я уже говорил о том удивительном консерватизме, который каждый раз настойчиво заставляет зверьков проделывать лишний путь при возвращении домой – сначала вспрыгивать на крышку ящика, а уже затем почти кувырком соскакивать в отверстие дверцы. Можно долго рассказывать о том неизменном упорстве, с которым эти животные цепляются за свои однажды приобретенные привычки. Особым, поистине поразительным постоянством отличается их манера следовать однажды избранным путем. Трудно найти другой пример, в отношении которого столь буквально оправдывалась бы известная пословица: «Куда прутик был нагнут, туда и дерево склонилось».

В незнакомой местности куторы никогда не передвигаются быстро, разве что под влиянием крайнего испуга – в этом случае они мчатся вслепую, натыкаются на различные предметы и обычно находят себе ловушку в каком-нибудь глухом тупике. Когда животное не испугано, оно передвигается в новом месте медленно, шаг за шагом, непрерывно ощупывая вибриссами пространство справа и слева от себя. Путь зверька не имеет ничего общего с прямой линией. Сотня случайных факторов определяет поведение водяной землеройки, когда она впервые прокладывает себе дорогу в незнакомом месте. После того как все это повторится несколько раз, кутора, без сомнения, начинает узнавать местность. Землеройка с предельной точностью воспроизводит все те движения, которые проделывала на этом пути ранее. Можно еще заметить, что животное передвигается быстрее, когда повторяет нечто уже заученное. Попадая на знакомый участок трассы, пройденной уже не один раз, зверек стартует медленно, он тщательно определяет свое местонахождение при помощи вибрисс. Внезапно он наткнулся на знакомый ориентир и помчался вперед, тщательнейшим образом повторяя все прыжки и повороты, которые совершал накануне. Но вот путь, уже известный назубок, прервался. Кутора приостанавливается и, пустив в ход вибриссы, ощупывает ими каждый новый сантиметр. Таким образом, скоростные перебежки все время чередуются с этапами крайне замедленного продвижения. В начальный период обучения землеройка проделывает свой путь с очень малой средней скоростью, ибо стремительные броски вперед редки и кратковременны. Но постепенно короткие отрезки пути, заученные «наизусть» и пробегаемые с большой скоростью, начинают удлиняться, число их увеличивается, и наконец они сливаются друг с другом в непрерывную трассу, которую животное может преодолеть единым броском.

Часто случается так, что посреди тщательно отработанного пути остается еще одно особенно трудное место, и здесь зверек постоянно теряет свои ориентиры и вынужден прибегнуть к помощи обоняния и осязания. Он энергично обнюхивает и ощупывает все вокруг, пока не находит начало следующего хорошо известного этапа. Таким образом, он соединяет пройденный и оставшийся участки пути. Когда дорога проложена окончательно, кутора отныне столь же прочно привязана к ней, как локомотив – к рельсовому пути. Зверек не может отклониться в сторону даже на несколько сантиметров. Если ему случится отойти хотя бы на дюйм от дороги, он тотчас же начинает старательно разыскивать знакомые приметы. Можно искусственно спровоцировать землеройку на эти поиски, если внести незначительные изменения в ее привычный маршрут. Любое существенное преобразование на пути, по которому животное постоянно следует, приводит его в полное замешательство.

Одна излюбленная тропинка проходила по краю стола вдоль стенки аквариума. Стол был утяжелен двумя камнями, лежавшими сверху, и один из них вплотную примыкал к стеклу аквариума. Поскольку этот камень лежал прямо на пути кутор, в их обычай вошло вспрыгивать на него, а затем соскакивать вниз, что они и проделывали неизменно. Если я убирал камень с его постоянного места и перекладывал на середину стола, землеройка подпрыгивала вверх в том самом месте, где должно было находиться препятствие. Она падала вниз и, ударяясь о крышку стола, казалась весьма сконфуженной. Тут землеройка пускала в ход вибриссы и вела себя так, словно оказалась в совершенно незнакомом месте. Ее следующие поступки были еще более забавны: она возвращалась назад и тщательно обшаривала все вокруг, пока не находила известные ей ориентиры. Затем зверек становился на прежний путь, пробегал небольшое расстояние и вновь подпрыгивал в воздух, после чего обрушивался вниз точно так же, как несколько секунд назад. Казалось, он только теперь начинал понимать, что его первое падение не есть результат собственной оплошности, но вызвано изменением привычной трассы. Теперь землеройка принималась исследовать образовавшийся перерыв в пути, осторожно ощупывая и обнюхивая то место, где прежде лежал камень. Подобный способ – возвращение к исходной точке и возобновление неудавшейся попытки – напоминал мне образ действий малыша, который читает наизусть стихотворение. Запнувшись, он вновь начинает декламировать с предыдущей строфы.

У крыс и других мелких грызунов запоминание традиционного пути, например при прохождении лабиринта, происходит примерно так же. Однако поведение крысы гораздо более целесообразно – животному никогда не придет в голову перепрыгивать через воображаемый камень. Ведущая роль стереотипных движений по сравнению с прочими ощущениями – наиболее замечательная особенность водяных землероек. Можно сказать, что зверек поистине не доверяет своим чувствам, если они сообщают о таких преобразованиях привычной трассы, которые должны повлечь за собой изменения в двигательном стереотипе поведения. Находясь в новой местности, землеройка, без сомнения, заметила бы камень подобного размера и оставила бы его в стороне или же обогнула кругом. Иными словами, ее действия вполне отвечали бы конкретной пространственной ситуации. Но если некая привычка сформировалась и укоренилась, то она отныне довлеет над всеми полезными знаниями. Мне неизвестно другое животное, которое было бы рабом своих привычек в столь буквальном смысле слова. К поведению этих насекомоядных неприложима геометрическая аксиома, что прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками. Для куторы кратчайшее расстояние – это всегда привычный путь. И в каком-то смысле зверьки оправдывают свое пристрастие к этому принципу. Они с изумительной скоростью проносятся по однажды проложенной дорожке и приходят в место назначения намного скорее, чем достигли бы его, если бы двигались по прямой, ощупывая и обнюхивая каждый миллиметр пути. Куторы будут всегда держаться привычного маршрута, даже в том случае, если он столь извилист, что многократно пересекается во всех направлениях. Крыса или мышь быстро обнаружили бы, что они делают ненужный крюк, но кутора не способна на это, как не способен игрушечный поезд принять правильное направление на пересечении дорог. Чтобы изменить однажды избранный путь, водяная землеройка должна отказаться от всех своих привычек, но она не может это сделать сразу, а лишь постепенно, спустя длительный период времени. Пройдут недели за неделями, прежде чем петлеобразный обходной путь станет немного короче, но и через несколько месяцев он не станет сколько-нибудь похожим на прямую линию.

Биологическая полезность подобного традиционного маршрута вполне очевидна, если вспомнить, что зрение куторы очень слабо и она не в состоянии передвигаться достаточно быстро, не теряя времени на ориентацию. С другой стороны, такой консерватизм может привести животное к гибели. Известен вполне достоверный случай, когда кутора сломала себе шею, прыгнув в недавно пересохший пруд. Но если оставить в стороне подобные несчастные случаи, было бы поверхностным заклеймить кутору как животное глупое только на том основании, что она каждодневно решает задачу перемещения в пространстве совершенно иначе, чем человек. Напротив, если глубже задуматься над этим явлением, покажется удивительным, насколько различными путями может достигаться один и тот же результат – именно безупречная ориентация в пространстве. С одной стороны, с помощью непосредственных наблюдений, как это делаем мы, с другой – путем заучивания наизусть всех возможных случайностей, которые могут возникнуть в пределах определенной территории.

Мои водяные землеройки оказались удивительно уживчивыми. Во время своих игр они часто преследовали друг друга с возбужденным щебетанием, однако я ни разу не был свидетелем серьезных столкновений между зверьками. Но однажды случилось несчастье. Как-то утром, по окончании традиционной уборки, я забыл открыть дверцу ящика. Я вспомнил о своей оплошности только через три часа, а это срок очень большой для мелких насекомоядных с их ускоренным обменом веществ. Когда я отворил дверцу, куторы высыпали наружу и кинулись к корытцу с едой. В этой суматохе они перепачкали друг друга с ног до головы. Зверьки были крайне возбуждены, и, очевидно, именно этим можно объяснить сильный мускусный запах, распространившийся вокруг в тот момент, когда куторы оказались на свободе. Казалось, мои питомцы ничуть не пострадали от своего трехчасового заточения. Убедившись в этом, я занялся другими делами.

Однако спустя непродолжительное время я услышал со стороны аквариума непривычно громкий и резкий писк. Я поспешил туда и застал ужасную картину: мои девять землероек сцепились в смертельной схватке. Два зверька были уже мертвы, два других погибли в тот же день, несмотря на то что я сразу же отсадил их в отдельные клетки. Трудно установить причины этого неожиданного страшного побоища. Но я не могу не заподозрить, что куторы, внезапно утратив свой обычный запах, перестали узнавать друг друга и кинулись в бой, словно перед ними были чуждые пришельцы. Четыре зверька, оставшиеся в живых, спустя некоторое время успокоились, и я снова высадил их вместе в старый аквариум, не опасаясь новых недоразумений.

Эти четыре зверька пребывали в полном здравии еще семь месяцев. Возможно, они жили бы много дольше, если бы мой помощник, в обязанности которого входило кормление землероек, не забыл однажды об этом. Я должен был ненадолго съездить в Вену и вернулся уже к вечеру. Помощник, человек весьма обязательный, вышел мне навстречу и вдруг изменился в лице – он вспомнил, что не покормил землероек. Все четыре были еще живы, но очень ослабели. Они с жадностью накинулись на еду и тем не менее все погибли в течение нескольких часов. Иными словами, они вели себя именно так, как землеройки, которых я пытался держать прежде. Это подтверждало мое мнение, что зверьки обычно уже умирали от голода к тому моменту, когда попадали в мои руки.

Каждому опытному любителю животных, который в состоянии приобрести себе большой аквариум, желательно с проточной водой, и может доставать в необходимом количестве мелкую рыбу и головастиков, я настоятельно рекомендую завести водяных землероек. Они принадлежат к числу наиболее грациозных, приятных и интересных животных, которых можно содержать в неволе. Несомненно, уход за ними потребует много хлопот. Зверьки будут есть рубленое сырое мясо (обычный заменитель живого корма) лишь в отсутствие чего-нибудь более подходящего и не смогут долго просуществовать только на этой пище. Но в том случае, если будет выполнено это вполне определенное требование, ваши землеройки не только выживут, но будут процветать, и я даже допускаю, что они могут размножаться в условиях неволи.