Текст книги "Под сенью жёлтого дракона. Том 1"

– Су Фи знает всех нас в лицо, – сказал он. – Пусть Николай идёт один…

…Когда Риммар подошёл к Южным воротам, Су Фи уже ждала его.

– Здравствуй, Колля! – не скрывая радости, проговорила она по смешному и на распев. Поднялась на цыпочки и поцеловала Риммара в щёку. – Ты не подумай ничего плохого… Я как увидела тебя первый раз, у меня даже под сердцем защемило. Вот здесь… – она осторожно взяла руку Риммара и положила себе на грудь. – Вот здесь…

Риммар легонько освободил руку.

– Люди смотрят… – смущённо проговорил он.

– А я знаю место, где нет людей, – с готовностью сказала Су Фи и, заглядывая ему в глаза, продолжила. – Пойдём, Колля…

Риммар почувствовал, что у него вот-вот перехватить дыхание, забыв обо всем на свете, он потянулся к Су Фи, но в эту минуту краешком глаза заметил за углом ближайшего дома какого-то человека, который тут же скрылся. Риммара обдало словно холодным душем.

– Су Фи, – сказал он, стараясь придать голосу твёрдость, – давай в другой раз. Меня отпустили всего на полчаса…

На лице Су Фи появилось откровенное разочарование. Она тяжко вздохнула и положила ему на плечи свои руки.

– А я думала нравлюсь тебе, Колля…

– Нравишься, Су Фи. Очень нравишься. Но работа есть работа…

Су Фи снова тяжело вздохнула и даже, как показалось Риммару, на её глазах блеснули слезы.

– А когда мы теперь увидимся, Колля? Ты же не заставишь меня долго ждать? – спросила она.

Риммар снова почувствовал, с каким трудом ему даётся эта затея. Он даже попытался убедить себя, что за углом мог оказаться совершенно случайный человек.

– Я тебе передам, Су Фи…

– Лучше через Орлова, – попросила она. – Орлов хороший человек. – И снова заглянула ему в глаза. – Колля, скажи твои друзья знают, что ты пошёл на свидание со мной?

– Знает только Орлов… – ответил Риммар.

– Орлов хороший человек, – повторила Су Фи. – Но мой муж не любит его… А я не люблю своего мужа…

Откровение Су Фи ещё больше смутило Риммара.

– Су Фи, ты очень красивая женщина, – сказал он. – Таких как ты, в Яньани мало… Ты могла бы выйти замуж и за любимого человека…

На глазах Су Фи навернулись теперь уже настоящие слёзы.

– Нет, Коля… Не могла… – ответила она.

Риммар вдруг понял, что напрасно завёл этот разговор.

– Прости, Су Фи… – сказал он.

– Я уже простила, Колля… Иди…

И снова поцеловала его в щеку.

Риммар прошёл с десяток шагов и оглянулся, чтобы помахать Су Фи рукой, но на том месте, где они только что стояли, уже никого не было…

По возвращению домой Риммар слово в слово передал Владимирову, Алееву и Южину весь разговор с Су Фи.

– Ну и что нам теперь думать? – спросил Владимиров. – В чём её можно заподозрить?

Алеев молча развёл руки.

– Великий древнегреческий врачеватель Гиппократ однажды сказал: «Сколько звёзд на небе, столько обманов таит в себе женское сердце», – насмешливо проговорил он.

Однако ни Владимиров, ни Южин не поддержали шутливого тона Алеева.

– Я в самом деле не знаю, что и думать, – признался Владимиров.

– А может как раз в этом и есть подвох? – не унимался Алеев.

– Всё может быть, – согласился Владимиров и обратился к Риммару. – А ты что думаешь, Ромео?

– А я ей верю, – неожиданно для всех заявил тот. – Не знаю, что с ней произошло когда-то, но, по-моему, она несчастная женщина, хотя, глядя на неё, этого не скажешь.

Владимиров хмыкнул.

– Ещё один мудрец нашёлся, – сказал он. – Делать что будем? Дружить с Су Фи или заканчивать эту историю… Не совсем приличную, – добавил он. И выжидающе посмотрел на Риммара, будто от него зависело решение этого дела.

– Мне кажется, надо попробовать продолжать, – уже серьёзно высказал своё мнение Алеев. – А там видно будет…

5

К концу июля связь с Москвой стала более устойчивой после того, как Долматов что-то перепаял в приёмнике и заменил старые кварцы на новые. Отчётливее стали прослушиваться в любое время суток японские, английские и американские радиостанции.

Не радовали только новости, поступающие советско-германского фронта.

…Двадцать девятого числа Владимирова снова пригласили к Мао Цзэдуну.

Когда Владимиров вошёл к нему, увидел: за столом было чуть ли не всё Политбюро. Отсутствовал только Чжу Дэ. Это Владимиров отметил для себя сразу.

– Здравствуйте, товарищ Сун Пин, – невнятно проговорил Мао и указал на свободный стул за столом. – Проходите и присаживайтесь… Мы тут рабочее заседание проводим. Решили и вас пригласить…

Ещё Владимиров успел заметить, что лица у всех были такие, словно они собрались на похороны.

А Мао тем временем тихо продолжил:

– Мы на днях получили предложение от Чан Кайши возобновить переговоры. На переговорах настаивает и Исполком Коминтерна, и ваше руководство в Москве. У нас, – и Мао Цзэдун кивком головы указал на мрачно сидящих за столом членов Политбюро. – Складывается впечатление, что и Исполком, и руководство Москвы сговорились с Чан Кайши. Странно получается: ни товарищ Сталин, ни товарищ Димитров, не зная Китая и, видимо, плохо информированные о том, что у нас происходит, настойчиво советуют, что нам делать и требует невозможное. Мы относимся к таким советам, как к вздорной болтовне… – Мао Цзэдун вдруг умолк на мгновение. Наверное, он и сам догадывался, что высказался слишком неосмотрительно, и потому сразу продолжил: – Сейчас Москве в пору не давать советы другим, а думать больше о себе. Потому мы решили пригласить вас, товарищ Сун Пин. Объяснить позицию руководства Особого района и предупредить: любое вмешательство в наши внутренние дела мы вынуждены будем рассматривать как недружественный шаг по отношению к нам.

Мао Цзэдун закончил говорить и широко развёл руки, давая понять этим жестом, что разговор окончен.

Владимиров встал, но на всякий случай всё же спросил:

– Я могу идти?

Мао Цзэдун обратился к членам Политбюро, которое за всё время не проронили ни слова:

– К товарищу Сун Пину есть вопросы? – И сам тут же ответил: – Вопросов нет…

Владимиров направился к выходу, но, когда он уже был у двери, его остановил Кан Шэн.

– Товарищ Сун Пин, если вас не затруднит, зайдите ко мне завтра с утра. У меня к вам есть серьёзный разговор…

Когда Владимиров вернулся домой, его сразу обступили со всех сторон.

– Ну что, Пётр Парфёнович? – нетерпеливо спросил Долматов.

– Ультиматум нам предъявили, – ответил Владимиров.

О том, что сказал Мао в адрес Сталина и Димитрова, Владимиров решил не говорить.

– В общем, други мои, без помощи Андрея Яковлевича нам, как ни крути, видимо не обойтись… – сказал он.

…Орлов приехала, когда уже начало смеркаться и расплывчатые тени наступающей ночи стали заполнять всю долину. На фоне потемневшего неба отчётливо вырисовывались только вершины гор, не остывшие ещё от дневной жары.

Орлов медленно опустился на стул и сказал:

– Целый день были операции… Последним оказался японский пленный офицер со сквозным ранением в живот… Сначала кричал что-то о том, что ему надо умереть, а потом, когда ему сказали, что операцию будет делать русский доктор, стих… Мужики, дайте хотя бы чай попить, – вдруг попросил он.

Пока Алеев наливал ему чай, Владимиров поинтересовался:

– А как этот японец попал в госпиталь?

– Насколько я понял, – ответил Орлов, – Кан Шэн лично распорядился привезти его в госпиталь, и чтобы операцию делал именно я…

– Это уже интересно… – проговорил Владимиров. Значит у Кан Шэна есть какие-то планы относительно этого офицера…

Алеев поставил перед Орловым чашку с чаем.

– Сахара нет, – предупредил он.

– Сахар вреден для здоровья. Китайцы так говорят, – усмехнулся Орлов. И тут же спросил: – А у вас как дела?

– Как сажа бела… – ответил Южин.

Орлов перевёл взгляд на Владимирова.

– Что, так плохо?

– Если судить по вчерашней сводки, плохо, – ответил тот. И пояснил: – Особенно на Южном направлении. Был сегодня у Мао. Состоялся нелицеприятный разговор в присутствии почти всех членов Политбюро. Не было только Чжу Дэ…

– Он сегодня целый день был в госпитале, – сказал Орлов. – Комиссия работает. Всех выздоровевших распределяли по войсковым частям. В срочном порядке…

– Ну, так вот, – продолжил Владимиров, Мао довольно резко отозвался, чего раньше не делал, о Сталине и Димитрове, и в целом об Исполкоме Коминтерна. И предупредил меня, чтобы мы не вмешивались в их дела…

Орлов, до этого спокойно пивший чай, поставил чашку на стол и энергично потёр ладони.

– Значит лёд тронулся! – неожиданно воскликнул он.

– Какой ещё лёд? – переспросил Владимиров.

– Всё будет, как надо! – сказал Орлов. – Дайте только срок…

– Будет вам и белка, будет и свисток… – чуть насмешливо заметил и Южин.

– Нет, нет, мужики! – на лице Орлова появилось что-то вроде вдохновения. – Я вам серьёзно говорю!.. Никуда Мао не денется, если за дело взялась Цзян Цин…

– Ты думаешь? – усомнился Владимиров.

– Я уверен! – ответил Орлов.

– Ну, поживём, увидим…

Глава седьмая

1

Лань Пин появилась в доме тридцатого числа. Познакомилась со всеми и сказала:

– …Я буду стеснять вас только до обеда. В два часа дня у меня занятия в гимназии…

Держалась она просто, так, словно, со всеми уже была хорошо знакома.

– Простите, а сколько вам лет? – спросил Долматов. – Я полагал, в гимназии преподают более солидные по возрасту люди.

Лань Пин ничуть не смутил вопрос Долматова.

– Двадцать пять, – ответила она. – У нас все преподаватели молодые. Одному только директору товарищу Ван Мину тридцать восемь лет. – И продолжила: – Однажды Конфуций в беседе со своим любимым учеником Янь-Юанем сказал: «В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учёбе. В тридцать лет я обрёл самостоятельность. В сорок пять освободился от сомнений. В пятьдесят лет я познал волю неба. В шестьдесят лет научился отличать правду от неправды. В семьдесят пять стал следовать велению своего сердца». – И обернувшись к Владимирову вдруг спросила: – А вам сколько лет?

– Тридцать семь, – ответил тот и улыбнулся.

– А вы напрасно так улыбаетесь, – сказала Лань Пин. – У вас как раз те годы, когда Конфуций стал освобождаться от сомнений…

Лань Пин продолжала держаться настолько уверена, что ей впору было позавидовать даже, если она была не только учителем в гимназии, но и агентом Кан Шэна.

Лань Пин тем временем по-хозяйски осмотрела комнату. Её взгляд на какое-то время остановился на двери радиоузла.

Долматов это заметил и недовольно предупредил:

– Туда вход посторонним запрещён…

Лань Пин прошла к столу, села с краю, достала из своей сумки несколько книг и амбарную тетрадь в твёрдом переплёте и сказала:

– Я буду готовиться к занятиям, а вы не обращайте на меня внимания. Если вам надо будет что-нибудь сделать, я с удовольствием сделаю…

– Спасибо. Не надо, – ответил Владимиров. – Но так как товарищ Кан Шэн просил оказывать вам помощь в более глубоком освоении русского языка, вам со всеми вопросами можно будет обращаться… – Владимиров поочерёдно посмотрел на Алеева, на Долматова и Южина и сказал: – К товарищу Южину Игорю Васильевичу.

На лице Южина отразилось такое недоумение, что Владимиров, Алеев и Долматов за малым не рассмеялись.

– Спасибо за доверие, – буркнул Южин. – Я тронут им до глубины души…

…В этот же день Владимирова основа пригласили к Кан Шэну.

Не успел он переступить порог, как Кан Шэн спросил:

– Как там ваша учительница?

– Она не наша, товарищ Кан Шэн. Она ваша… – заметил Владимиров.

Кан Шэн вяло махнул рукой.

– Не придираетесь к моим словам, товарищ Сун Пин. Я знаю, что вы думаете о ней. Но вы ошибаетесь. Ей действительно необходимо пообщаться хотя бы какое-то время среди говорящих по-русски. Она очень способная девушка и у неё большое будущее…

– Но почему этим делом занимаетесь вы, а не к примеру Ван Мин? – не удержался от вопроса Владимиров.

– Это моя племянница, товарищ Сун Пин… – ответил тот. И продолжил: – Я вас просил приехать совсем по-другому делу. – Кан Шэн бросил внимательный и слегка настороженный взгляд на Владимирова. – Мне поступила информация, что ваш доктор Орлов продаёт опиум в госпитале. Поэтому я хотел вас предупредить…

Владимиров почувствовал, как кровь сходит с его лица. Стараясь изо всех сил держать себя в руках, он спросил:

– Эту информацию вы получили от доктора Ма Хайдэ? Я догадываюсь почему. Орлов мешает ему.

Кан Шэн снисходительно улыбнулся.

– Я так и знал, что вы будете его защищать, – проговорил он равнодушным голосом.

И Владимиров понял: Кан Шэну абсолютно наплевать на эту информацию.

А Кан Шэн продолжил:

– Я не имею права не реагировать на такие сообщения…

– Реагируйте! Тем более, что продажа опиума в Особом районе процветает на правительственном уровне! – в сердцах заявил Владимиров.

Лицо Кан Шэна стало серым, а в глазах появились злые огоньки.

– Я вижу вы знаете много, но не всё, товарищ Сун Пин…

– Ну почему же, товарищ Кан Шэн, – возразил Владимиров. – Если раньше из Особого района вывозили на продажу в соседние провинции соль и соду, сейчас отсюда уходят караваны с опиумом. В том числе и на территории подконтрольные Гоминьдана и даже японцам!..

Владимиров глянул на Кан Шэна и пожалел, что сказал об этом. Лицо его из серого превратилась в бледное и по нему скользнула болезненная гримаса.

– Вы слишком смелый человек, товарищ Сун Пин, – проговорил Кан Шэн, не скрывая своего раздражения. – А с такими как вы, всё случается…

– Не случится ни со мной, ни с доктором Орловым! – прервал его Владимиров. – А вы знаете почему. И, если ко мне больше нет вопросов…

– Есть один вопрос, – примирительно произнёс Кан Шэн. – Вернее просьба. Лань Пин хорошо воспитанная и у родителей она одна…

– С ней всё будет в порядке. Я даю вам слово, – сказал Владимиров.

– Спасибо, товарищ Сун Пин, – Кан Шэн встал и подал Владимир руку. Затем, не выпуская её из своей ладони, продолжил: – Позвольте, в таком случае, дать вам совет: не надо больше ни с кем говорить об опиуме. Вы правы: из Особого района раньше уходили караваны с солью и содой, а возвращались с тощей сумкой денег. Сегодня караваны идут с опиумом, и возвращаются с тюками денег. На эти деньги мы покупаем у гоминдановцев и даже у японцев оружие и боеприпасы, содержим армию и приобретаем оборудование для наших фабрик и рудников, содержим учебные заведения. Вы же не хотите нам помочь. Вот и приходится нам, чтобы сдвинуть с места гору, переносить её по камешкам. И ещё позвольте вам сказать: не все дороги ведут в Москву…

…Уже поздно вечером Риммар принял сообщение Совинформбюро, в котором говорилось, что советские войска оставили Кубань…

2

Пятого августа с раннего утра небо стало заволакивает тучами, а в полдень над долиной разразилась гроза с таким ливнем, что временами казалось, потоки воды, хлынувшие с гор, затопят всё на свете.

От частых ударов грома дом вздрагивал, словно живое существо, и замирал в ожидании очередного разряда.

Однако к концу дня гроза прекратилась так же неожиданно, как и началась. Тяжёлые иссини-чёрные тучи уползли на Юго-Восток, унося с собой разбушевавшуюся стихию.

…Было уже далеко за полночь, когда Долматов записал сводку Совинформбюро за последние дни. В ней сообщалось о тяжёлых затяжных боях на Кубани.

Вашингтонская радиостанция, ссылаясь на источник в правительстве США, передала сообщение о продолжающихся переговорах в Москве по организации перелётов американских бомбардировщиков Б-25 с аэродрома на Аляске на один из сибирских аэродромов для расширения воздушных ударов по Японии.

Британское агентство «Рейтер» сообщила о намерении Черчилля в ближайшее время встретиться в Москве со Сталиным. И о прибытие в Москву для участия в этой встречи Гарримана – представителя президента США.

…Утром Владимиров, встречая Лань Пин, заметил, что с ней что-то происходит и поинтересовался нужна ли ей какая-то помощь.

Лань Пин отрицательно качнула головой.

– Спасибо… Не надо… – ответила она. – Я у вас сегодня побуду пару часов…

– А что так? – Владимира внимательно посмотрел на Лань Пин и увидел в её глазах слёзы.

– Мама заболела… – ответила девушка. – Температура высокая и всё время кашляет… Плохо кашляет… И ничего ей не помогает…

Лань Пин говорила искренне. Владимиров видел: она действительно была огорчена свалившейся на неё и её мать неприятность. И Владимирову вдруг стало жалко её.

– Не расстраивайтесь, – сказал он. – Я попрошу нашего доктора, чтобы он посмотрел вашу маму. Он хороший доктор.

…В этот же день Владимира встретился с Бо Гу. Информации, которую давал Кан Шэн, было крайне мало. Её даже не хватало Алееву и Южину для того, чтобы готовить статьи в «Правду» и «Известия». В месяц они должны были отправлять по две статьи.

Бо Гу встретил Владимирова, как всегда, радушно.

– За новостями приехали? – спросил он, щуря подслеповатые глаза. – Или со своими новостями?

– За новостями, – ответил Владимиров.

Бо Гу усадил Владимирова на старый кожаный диван, а сам прошёл к столу и достал из верхнего ящика стола серую папку, на которой было написано: «Последние новости».

– У меня тоже информации мало, – проговорил он, раскрывая папку. – Вот здесь, за последние дни… – И стал читать: … Не прекращаются бои правительственных войск с японцами вдоль Чжэцзян-Цзянской железные дороги… Гоминдановские войска освободили стратегически важный для себя город Гуйцы в провинции Цзянси… Так, что ещё… Затяжные бои идут на Северо-Западе от Ханькоу… В Гуандуне японцам удалось окружить целую группировку гоминдановских войск. Идут ожесточённые бои… Что ещё… – Бо Гу просмотрел ещё несколько записей. – Ага… Вот!.. Правительственные войска сдали город Суньин. Это в западной части провинции Цзянси, – пояснил он. – Как видите, нигде нет единого фронта. Бои идут почти по всей территории Китая…

– Кроме Особого района, – не сдержался Владимиров.

Бо Гу снял очки в круглой металлической оправе, поднял голову и внимательно посмотрел на Владимирова.

– Кроме Особого района, – повторил он. – Вы правы, товарищ Сун Пин. Это и спасает нас… – И вдруг спросил: – Вы уже знаете, что немцы на Кубани?

– Знаю, – ответил Владимиров. И спросил в свою очередь: – Мао окончательно принял решение не лететь в Чунцин?

Бо Гу неопределённо пожал плечами.

– Я его не могу понять, – ответил он. – В один день рассуждает здраво и кажется понимает, что в настоящее время у нас нет другого выбора. На другой день его будто подменяют. Ничего и слышать не хочет о переговорах с Чан Кайши…

– Он когда-нибудь был в Москве? – поинтересовался Владимиров.

– Нет, – ответил Бо Гу. Немного подумал и добавил: – Может, поэтому у него такое предвзятое отношение ко всем, кто учился или работала в Москве… – Как-то странно улыбнулся и продолжил: – А для меня Москва была чем-то таким, от чего хотелось горы своротить. В 1926 году в университете Сунь Ятсена я познакомился с Ван Мином. Мы тогда были совсем молодые и горячие. И нам казалось, что в Китае всё делается не так, как надо. И мы из двадцати восьми студентов организовали группу истинных большевиков-марксистов, чтобы вернуться в Китай и ускорить развитие нашей революции… – Бо Гу умолк и сдержанно вздохнул. – А что мы имеем сегодня? Одни собрания, на которых обвиняем друг друга и каемся в несовершенных грехах… Ради чего? Ради того, чтобы в партии установилось непререкаемое послушание и почитание одного человека?..

– Вы имеете в виду Мао? – спросил Владимиров, хотя и так было ясно, о ком идёт речь.

– Да… – ответил Бо Гу. Качнул головой и добавил: – И никто не хочет думать, чем это обернётся для нас…

Вернулся Владимиров домой во второй половине дня.

Лань Пин дома уже не было.

– Как вела себя наша учительница? – поинтересовался он у Долматова.

– Нормально, Пётр Парфёнович, – ответил тот. – Сидела готовилась к занятиям…

– А вы, как себя вели? – шутливо продолжил Владимиров.

– Тоже нормально.

Долматов приоткрыл дверь в радиоузел и обратился к Риммару:

– Коля, дай шифровку от «Кедра».

И подал её Владимирову.

В шифровке «Кедр» сообщал о принятом решении японским военным руководством приступить к строительству в Маньчжурии ещё одной железнодорожной колеи на участках Синьцзян-Харбин и Харбин-Муданьцзян. И мобилизовать тысячу рабочих на строительство этих железнодорожных веток.

Прочитав шифровку, Владимиров обронил:

– Действительно готовятся…

И попросил Долматова отправить текст сообщения от «Кедра» в Центр.

3

Седьмого августа утром следом за Лань Пин во дворе дома неожиданно появилась Су Фи.

– А я в госпиталь еду… – сказала она и придирчиво оглядела Лань Пин с ног до головы. Затем продолжила: – По дороге решила к вам заглянуть… А где Колля?

– Дежурит, – ответил Владимиров.

Су Фи в ответ коротко кивнула головой. И тут же спросила:

– А можно его увидеть?

– Можно, – ответил Владимиров. И обратился к Алееву: – Борис Васильевич, позови Долматова. Пусть он подменит Риммара.

Пока Алеев ходил за Долматовым, Лань Пин попросила Владимирова выйти с ней на крыльцо. И уже когда за ними закрылась дверь, спросила:

– А эта женщина давно ездит к вам?

– Нет… А что? – невольно спросил он.

Лань Пин слегка пожала плечами. Какое-то время она колебалась, затем продолжила:

– Я её часто видела у своего дяди…

– У Кан Шэна? – уточнил Владимиров.

– Да… У него… – И добавила: – Мне кажется, она слишком красивая для того, чтобы просто так появляются в вашем доме…

В это время мимо них прошли Алеев с Долматовым. А минуту спустя из дома вышли Риммар и Су Фи.

Глядя им вслед, Владимиров невольно обронил:

– Хорошая пара…

– Плохая пара! – резко возразила Лань Пин. – У неё есть муж доктор Ма Хайде… Он тоже часто бывает у моего дяди… А в прочем это не моё дело…

Повернулась и ушла в дом.

…Как всегда вечером приехал Орлов. Неделю тому назад ему отвели отдельное помещение, где он мог спокойно отдыхать. И даже обставили новой мебелью.

– Сегодня я ездил по своим делам в городскую больницу и заехал к матери Лань Пин, – сказал Орлов. – У неё туберкулёз лёгких. В госпиталь её не положишь. Да и в городских больницах могут залечить. В общем сказал, как и что надо делать. Ну и самому придётся наведаться. Вот такие дела, Пётр Парфёнович. – И вдруг спросил: – А ты знаешь, что она родная сестра Кан Шэна?

– Знаю, – ответил Владимиров.

– Су Фи сегодня была в госпитале, – продолжил Орлов. – О чём-то долго говорила со своим мужем…

– У нас она тоже была. Приходила на свидание к Риммару…

Орлов хмыкнул.

– Ну, вас ничем не удивишь… А в прочем, могу удивить! Хочешь узнать, кем был до 1941 года заместитель Кан Шэна Ли Кэнун? Заместителем начальника военной разведки при Генштабе в Чунцине!..

Владимиров и все, кто был в доме, недоверчиво посмотрели на Орлова.

– Ну ты нас, Андрей Яковлевич, действительно удивил! – проговорил Владимиров. – И кто же тебе это рассказывал?

– Сяо Ли, – ответил Орлов. – у него барахлит сердце. Сегодня он был у меня на медосмотре. В разговоре всё и выложил…

– …На следующий день от «Кедра» пришла очередная шифровка. В ней сообщалось, что в Маньчжурию с Японских островов перебрасываются транспортные средства. А в японских войсках и в белогвардейских отрядах открыто говорят о скорой войне с Советским Союзом и о создании нового государства на территории Сибири – «Сибирь-Го».

О том, что на советско-маньчжурской границе становится всё неспокойнее, свидетельствовали и сообщения Совинформбюро об участившихся попытках японских диверсионных групп проникнуть на территорию СССР.

– …Немцы точно так же начинали в сорок первом, – сказал Долматов. – Будем надеяться сорок первый год здесь не повторится…

…Перед тем, как идти ложиться спать, Владимиров вышел во двор. Минуту спустя на крыльце появился и Риммар.

Высокое звёздное небо огромным серебристым шатром накрыло притихшую землю. И с гор уже потянуло спасительной прохладой, насыщенной запахами трав и кустарниковых растений, покрывающих склоны горного хребта.

– Ну что, Коля, – сказал Владимиров, не отрывая взгляда от звёздного неба, – будем и дальше дружить с Су Фи или как?

– Она несчастная женщина, Пётр Парфёнович, – ответил Риммар.

– Коля, я уже слышал это от тебя…

Риммар мрачно промолчал. Так прошло минуты две. Наконец, он заговорил.

– Через неё можно получать кое-какую информацию, но что это нам даст? В общем, решайте сами…

– Ну, хорошо, Николай Николаевич, – немного подумав, сказал Владимиров. Он впервые назвал Риммара по имени и отчеству. – Хорошо… – повторил он. – Только смотри, не сгори и сам. Это дело не хитрое…

4

В полдень восьмого августа приехал Орлов.

– Я на пару минут, – предупредил он сразу. И обратился к Владимирову: – Только что у меня был Ван Мин. Попросил тебе передать: сегодня вечером он ждёт тебя дома. Но лучше, если ты поедешь не один… Это моё мнение, – добавил он.

…В седьмом часу вечера Владимиров с Южиным уже были у дома Ван Мина.

Их встретила супруга Ван Мина Мэн Циншу.

– А мы вас ждём, – сказала она, с почтением склонив голову.

От такого приёма Владимирову стало немного не по себе. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что кто-то склоняет перед ним голову.

Видимо, Южин это заметил и тихо шепнул:

– Это у них знак уважения…

Завидев гостей Ван Мин встал из-за стола, заваленного какими-то бумагами, и пошёл им навстречу. Пожал руки и проговорил:

– Вы правильно сделали, что приехали вдвоём! В городе что только не происходит… Люди приходят с жалобами: то свинью ночью зарезали, то корову увели. Лавки и даже харчевни стали грабить… Ну, проходите, присаживайтесь…

И Ван Мин указал на стулья с резными спинками у стола.

Мэн Циншу тем временем достала из шкафа чашки для чая, но Владимиров остановил её.

– Я очень прошу вас, – сказал он, – не беспокойтесь. Мы уже и поужинали, и попили чай…

Мэн Циншу растерянно посмотрела на мужа, но тот молча развёл руки. И продолжил:

– Я вот о чём хотел с вами поговорить. Вернее, поставить вас в известность: ещё в начале этого года на Пленуме ЦK было принято решение о проведении седьмого съезда партии в апреле. В город уже стали прибывать делегаты от партийных ячеек. Однако, по настоянию Мао срок проведения съезда был перенесён на неопределённое время. У меня, да и не только у меня одного, появилось подозрение, что Мао решил или вообще не проводить съезд, или провести после того, как пройдёт чистка в партии. Ибо несогласных с линией Мао много даже среди уже прибывших делегатов. Чем это может обернуться для нас, вам разъяснять не надо. Я полагаю, руководство Коминтерна должно знать об этом.

Владимиров и Южин согласились с мнением Ван Мина.

– Мы обязательно передадим вашу озабоченность в Москву, – заверил его Владимиров.

А Ван Мин продолжил:

– …Мао любит цитировать Конфуция и внушать всем окружающим, что он его поклонник, называя его великим китайцем, с которого надо брать пример. Однако Мао видимо не знает, а может просто забыл один из самых важных постулатов Конфуция: «Человек может сделать великим путь, по которому он идёт, но путь не может сделать человека великим…»

От Ван Мина они уехали поздно. Уже по дороге домой Южин заметил:

– … Любят они цитировать Конфуция. Только каждый по-своему…

– Бог с ним с Конфуцием, – отозвался Владимиров. – Что ты думаешь насчёт того, что сказал Ван Мин?

К удивлению Владимирова, Южин совершенно спокойно ответил:

– Мао всё равно добьётся своего… Ты видишь, что происходит вокруг. Но сначала Мао разделается со своими идейными противниками, а потом проведёт съезд.

– В Москву надо немедленно сообщить… – озабочено произнёс Владимиров.

– Надо, – согласился Южин. – Но мне кажется в Москве сейчас не до этого…

…В ночь с восьмого на девятое августа Совинформбюро сообщило, что Красная Армия с тяжёлыми боями отходит на Юго-Восток. Бои уже идут за Клецкую, Котельниково, Армавир и Кропоткин.

И уже под утро Риммар принял шифровку от «Кедра». В шифровке говорилось, что с Японских островов в Маньчжурию началась переброска маршевых рот и отрядов специального назначения для зачистки территорий захваченных у противника.

Весь наступивший день прошёл в доме в ожидании самого худшего, что может только случится – известия о нападении Японии…

Никто ни с кем не разговаривал. И только за ужином Владимиров спросил у Алеева:

– Борис Васильевич, ты как-то говорила мне о старой дружбе Ван Мина с Кан Шэном. Я тогда не придал значения этому разговору… А сейчас всё прокручиваю в голове и что-то не верится в их дружбу…

Алеев махнул рукой.

– Я бы не сказал, что они были друзьями, – проговорил он. – Когда Ван Мин вернулся из Москвы в составе группы из двадцати восьми, они все были решением четвёртого Пленума ЦK введены в руководящие органы партии… В том числе и руководитель группы Павел Миор. По одним сведениям – китаец, по другим – еврей. Но это не столь важно. У них было поручение Исполкома Коминтерна убедить руководство КПК во главе с Ли Лисяном отказаться от левацкой политики в партии. На шестом съезде КПК все члены группы выступили с резкой критикой позиции Ли Лисяна. Их поддержало большинство делегатов съезда…

– Мао был делегатом съезда? – уточнил Владимиров.

– Конечно, был, – ответил Алеев. – Но в дискуссиях он не принимал участия. Так вот: в итоге Ван Мин был избран в состав Политбюро ЦK, а обиженные Ли Лисянь, Хэ Менсюн и Ло Чжалун повели открытую войну против Ван Мина. – Алеев остановился и прищёлкнул языком. – А вот отсюда начинается самое непонятное в этой истории. Все, кто выступил против Ван Мина, вскоре были арестованы гоминдановцами и казнены. А по Шанхаю поползли слухи, что их сдал гоминдановцам Кан Шэн, который в это время дружил с Ван Мином и активно его поддерживал. Однако, когда в 1931 году Ван Мин был направлен в Москву в качестве руководителя китайской делегации при Коминтерне, его тут же тихо убрали со всех руководящих постов в партии, а его вчерашние сторонники перешли на сторону Мао, который до этого держался в тени… И Мао занимает при ЦК пост руководителя военного Совета…

– Постой, постой, Борис Васильевич!.. – остановил Алеева Владимиров. – Это что же выходит… С 1930 года они не проводили съезды партии?

– Как видишь…

Владимиров на какое-то время задумался. Затем продолжил:

– «Благородный человек знает только долг. Низкий человек знает только выгоду». – Усмехнулся и пояснил: – Это тоже Конфуций сказал…

5

Орлов появился в доме только тринадцатого числа. Попил чай и перед тем как уехать сообщил Владимирову:

– …Была у меня сегодня Су Фи. Просила передать, что Кан Шэн уговаривает членов ЦK не поддаваться на провокацию со стороны Чан Кайши и не соглашаться ни на какие переговоры, а от Чжу Дэ потребовал усилить группировку войск на границе с Гоминьданом.

– Это уже что-то новое… – усмехнулся Владимиров. – На Кан Шэна не похоже… Откуда всё это узнала Су Фи? От Цзян Цин или от самого Кан Шэна?

– Пётр Парфёнович, да какая нам разница! – возразил Орлов. – Ты же понимаешь, что происходит?

– Понимаю, Андрей Яковлевич, понимаю… – ответил тот. И спросил.– Андрей Яковлевич, Су Фи только поэтому и приехала?