Текст книги "Лишение свободы как родовое понятие и виды уголовного наказания: опыт теоретико-правового конструирования. Монография"

Глава 2
Общая характеристика и методологические основы исследования уголовных наказаний, связанных с лишением свободы

§ 1. Теоретико-методологические проблемы исследования наказания в виде лишения свободы

Широкие творческие дискуссии сторонников классической и социологической школ уголовного права о существе института наказания, характерные для юридической науки конца XIX – начала XX века, невольно наводят на размышление по поводу предмета их спора. Эти два самостоятельных направления в науке уголовного права имеют общий объект исследования – уголовное наказание как социально-правовой институт. Но изучаемые ими аспекты и методологические подходы исследования у них, естественно, разные.

Однако это обстоятельство вовсе не означает, что одно направление в исследовании института наказания должно коренным образом отрицать значение и результаты исследования другого научного направления.

На наш взгляд, основная проблема спора между классической и социологической школами заключается в том, что в рассматриваемый период наука уголовного права была единственной самостоятельной отраслью, занимающейся исследованием проблем преступности и реализацией мер противостояния последней. Другие отрасли находились на начальных этапах своего развития и практически вели свои исследования в рамках науки уголовного права (криминология, уголовно-правовая социология, юридическая психология и др.). Результаты своих исследований отмеченные отрасли стремились реализовать в уголовном законодательстве, что с методологической точки зрения является не совсем правильным.

Вместе с тем необходимо заметить, что в начале XX века русская дореволюционная юридическая наука одна из первых в мировой науке предложила исследовать проблемы правоведения на самых разных уровнях. В частности, профессор Б. А. Кистяковский характеризовал общее понятие права в трех его значениях: догматическое (совокупность норм), социологическое, психологическое[102]102
  См.: Кистяковский Б. А. Социальные науки и право: очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916. С. 320–323.


[Закрыть].

В этот период берет свое начало и психологическое направление в исследовании проблем права, родоначальником которого принято в юридической литературе считать профессора Л. И. Петражицкого.

Следует сказать, что отмеченная тенденция в исследовании проблем права была распространена в русской дореволюционной юридической науке. Известный русский философ и правовед И. А. Ильин, например, придавал исключительно важное значение вопросам методологии познания, и в качестве таковой он предлагал использовать так называемые «ряды правопознания», включающие в себя разные уровни исследования (догматический, социологический, философский, историко-сравнительный и др.).

«Есть ряды правопознания, – писал И. А. Ильин, – которые не дают ответа на вопросы, возникающие и стоящие в другом ряду, но даже не терпят их перенесения и постановки в своей сфере. Такие ряды должны быть характерны как ряды взаимно индифферентные в методологическом отношении, и сознание этой индифферентности и есть одна из ближайших и важнейших задач всего правоведения в целом»[103]103
  См.: Ильин И. А. Понятие права и силы // Собрание сочинений: в 10 т. Т. 4. М., 1994. С. 10–11.


[Закрыть].

И. А. Ильин полагал, что, например, догматическая разработка норм права, имеющая целью построить систему отчетливых юридических дефиниций, и социологическое объяснение правовых явлений движутся в двух совершенно различных плоскостях, в известном отношении могут стать в положение взаимно индифферентных рядов. Однако принцип индифферентности, по мнению И. А. Ильина, не означает, что известные явления общественной жизни не находятся друг с другом в реальной связи, не обусловливают друг друга. По мнению ученого, сущность отмеченного принципа состоит в известном и условно допускаемом приеме логического отвлечения от одних сторон права при рассмотрении других его сторон[104]104
  См.: Ильин И. А. Указ. соч. С. 11.


[Закрыть].

Представляется, что приведенный тезис является важнейшим методологическим положением, которое, в свою очередь, предполагает более четкое теоретические обоснование предмета каждой отрасли познания проблем правоведения.

Применительно к теме нашего исследования данное методологическое положение может означать, что проблема уголовного наказания является общим объектом для значительного числа отраслей юридической науки: криминологии, уголовного права (догматический аспект), уголовно-процессуального права, уголовно-исполнительного права, уголовно-правовой социологии, юридической психологии, уголовной политики, философии права и других, где каждое научное направление в исследовании имеет свой самостоятельный и согласованный предмет (аспект), свои задачи, а также методологические подходы.

Такого рода постановка вопроса имеет некоторые исторические предпосылки, связанные с появлением в прошлом научных дисциплин, в предмет которых входили проблемы наказания. В частности, еще в XVIII веке появилась отрасль знания, которая со временем получила название пенология. Предметом пенологии как науки о наказании, по мнению профессора М. П. Мелентьева, стали теории в области наказания, правовые и этические основы, содержание и социальные цели наказания и средства их достижения[105]105
  См.: Мелентьев М. П. Возникновение и развитие пенологии и пенитенциарной науки. Рязань, 2000. С. 11.


[Закрыть]. Правовыми источниками пенологии принято считать философские теории о преступлении и наказании, образовавшиеся в рамках науки уголовного права[106]106
  См.: Мелентьев М. П. Указ. соч. С. 11.


[Закрыть].

Отмеченная отрасль знания стремилась объединить под «единое знамя» представителей различных научных течений с целью создания общей концепции наказания, отвечающей социально-психологическим, этическим, духовно-нравственным и правовым требованиям.

Однако основная методологическая проблема пенологии, как научного течения, развивающегося в рамках науки уголовного права, заключалась в отсутствии более или менее точного определения предмета исследуемого наказания каждой из отмеченных отраслей познания к практической реализации их теоретических выводов. Например, философия права обращает внимание на институт наказания с точки зрения его места и роли в общесоциальном механизме, оправданием или осуждением его юридической природы с позиций этических норм, духовно-нравственных ценностей.

Тем не менее позитивное значение пенологии как учения о наказании, состоит, на наш взгляд, в том, что оно послужило своеобразным «толчком» в развитии методологических основ исследования наказания, как сложного социально-правового явления.

Во второй половине XVIII века появились теории борьбы с преступностью, которые, по мнению профессора С. В Познышева, признавали гуманность и законность в отправлении уголовного правосудия основополагающими принципами. В частности, С. В. Познышев, характеризуя этапы становления пенитенциарной науки, писал: «Идея социальной клиники, как мера борьбы с преступностью, имеет глубокое основание в общем взгляде на наказание, на его природу и цели. Всякая клиника есть учреждение, практическая значимость которого строится всецело на научных основаниях и в котором стараются возможно тщательнее и полнее исследовать особенности пациентов для того, чтобы лучше индивидуализировать средства и способы лечебного воздействия на них»[107]107
  См.: Познышев С. В. Основы пенитенциарной науки. М., 1923. С. 1–2.


[Закрыть].

Такого рода научные тенденции, а так же тюремная реформа, которая проводились в США (1786 год), в Филадельфии, штат Пенсильвания, где была создана первая одиночная тюрьма, получившая название «пенитенциарий», в конечном итоге обусловили в теоретическом и практическом смысле появление пенитенциарной науки (тюрьмоведение)[108]108
  См.: Мелентьев М. П. Указ. соч. С. 11–12.


[Закрыть]. Главную роль в становлении этой науки играли исследования Д. Говарда и И. Бентама.

Пенитенциарий (дом наказания), так называлась тюрьма одиночного заключения, имел свою практическую цель – исправление преступников, полагаясь на особый порядок исполнения наказания, особое устройство тюремного здания. Предпринятые попытки пенитенциарных учреждений достигнуть перспективных социальных целей – исправления преступника, используя средства одиночного заключения, как известно, не увенчалась ожидаемым успехом. Тем не менее, именно выводы пенитенциарной науки (тюрьмоведения) послужили теоретическим и практическим обоснованием широких тюремных реформ, преимущественно в Европе, включая Россию.

В этой связи является примечательным то обстоятельство, что получившая развитие пенитенциарная наука не ограничивалась исследованием лишь проблем исполнения уголовных наказаний в виде тюремного заключения, а включала в свой предмет и проблемы материального права. В частности, в повестку дня V Международного конгресса в 1895 году, который проходил в Париже, включены были вопросы уголовного права, криминологии, уголовно-исполнительного права (по терминологии современной юридической науки):

1. О замене краткосрочного тюремного заключения условным осуждением;

2. О пригодности ссылки как вида наказания;

3. Об ограничении негативного (аморального) влияния на воспитание несовершеннолетних;

4. О питании осужденных, их бытовых условиях и др.

Стало быть, необходимость более глубокого исследования проблемы наказания неизбежно влечет за собой не расширение предмета науки уголовного права, а уточнение некоторых и весьма важных теоретических положений, относящихся к обоснованию предмета тех отраслей юридической науки, которые занимаются исследованием проблем института наказания.

Расширение предмета науки уголовного права, которое было характерным для советского периода ее развития, за счет включения в него социологических, психологических (хотя и в меньшей степени) и иных аспектов привело к малопродуктивным выводам. Так, например, закрепление в УК РСФСР 1960 года основной идеи социологической школы – «общественная опасность личности – применительно к институту «особо опасного рецидивиста» имело, скорее, негативное последствие.

Такое положение в советской науке уголовного права было вызвано в значительной мере известными историческими событиями. В частности, на проходившем в январе 1931 года I Всесоюзном съезде марксистов-государственников и правовиков в основном докладе Е. Б. Пашуканиса были подвергнуты жесткой критике сторонники буржуазно-социологической школы (М. М. Исаев, А. Н. Трайнин, А. А. Пионтковский, М. А. Чельцов-Бебутов) и сторонники буржуазно-юридической догматики (П. И. Люблинский, А. А. Жижиленко, В. Н. Ширяев), которые, по мнению докладчика, только маскировались под марксизм[109]109
  См.: Резолюция I Всесоюзного съезда марксистов-государственников и правовиков (по докладу Е. Б. Пашуканиса) // Сов. гос-во и революция права. 1931. № 3. С. 7—10.


[Закрыть]. Съезд резко осудил отмеченные научные направления. Между тем, именно эти ученые-правоведы по существу продолжали следовать наметившейся еще в русском дореволюционном правоведении тенденции многоуровневого исследования проблем права.

В целом же советская юридическая наука прошла ряд этапов, каждый из которых характеризуется рядом особенностей. Еще в 1957 году И.В. Павлов предложил следующую периодизацию советской правовой науки: первый этап – с начала революции до 1925 года; второй этап с 1925 по 1930 гг.; третий этап – 1930–1936 гг.; четвертый этап – с 1936 по 1952 гг.; пятый этап – с 1953 и далее[110]110
  См.: Павлов И. В. О развитии советской правовой науки за сорок лет // Советское государство и право. 1957. Т. 1. С. 32.


[Закрыть]. Правда, отмеченный автор не объясняет критериев предложенной классификации.

Несколько иную периодизацию советской правовой науки предложил С. С. Алексеев: первый этап – этап формирования правовой науки (1917–1925 гг.); второй этап – этап творческих поисков, идеологической борьбы по коренным вопросам социалистического права (1925–1936 гг.); третий этап – интенсивной разработки фактического материала по отраслям права (1937–1955 гг.); четвертый этап начался, по мнению автора, с 1956 года, хотя он не определяет его особенностей.[111]111
  См.: Алексеев С. С. Великий Октябрь и советское правоведение // В кн. Вопросы социалистического государства и права. Свердловск, 1967. С. 9—10.


[Закрыть]

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что каждый этап равен 5—10 и более годам. Это побуждает к размышлению о причине частой смены этапов, тем более в общественной науке, которая развивалась, как известно, на марксистско-ленинской платформе, где идеологические вопросы имели приоритетное значение.

Применительно к уголовно-правовой науке в литературе выделяются преимущественно четыре этапа: первый этап (1917–1920 гг.) – этап диктатуры пролетариата, в рамках которого ведутся дискуссии о целесообразности кодификации уголовного права, об отношении к русскому дореволюционному праву, о возможности использования уголовно-правовых идей предшествующих эпох в условиях пролетарского государства, об использовании системы наказаний «старого» мира и т. д.; второй этап (1920–1936 гг.) – это этап преодоления прежних заблуждений относительно юридического фетишизма, идеологическая борьба за чистоту марксистской идеологии в науке уголовного права, о принципах законодательного построения ответственности: виновное деяние или социальная опасность личности преступника; третий этап (1936 – конец 50-х гг.) – характеризуется догматической разработкой основных проблем уголовного права, выработкой понятийного аппарата уголовного права и установлением принципов назначения наказания; четвертый этап (конец 50-х гг.) – характерен развитием социологических аспектов уголовного права, в том числе и наказания, выделением в самостоятельную отрасль криминологии и исправительно-трудового права, отпочковавшихся от уголовного права.[112]112
  См.: Шишов О. Ф. Становление и развитие науки уголовного права в СССР. М., 1981. С. 26–27.


[Закрыть]

Дискуссии по вопросам вины, оснований уголовной ответственности и наказания, которые активно велись в советской юридической литературе начиная с 50 годов, вывели науку уголовного права на методологические проблемы исследований.

Некоторые ученые указывали, что основной недостаток в исследовании уголовно-правовых проблем, в том числе и наказания, заключается в умозрительном подходе без глубокого исследования практики[113]113
  См.: Злобин Г. А О методологии изучения эффективности уголовного наказания в советском уголовном праве и криминологии // Вопросы предупреждения преступности. 1965. № 1. С. 51–52.


[Закрыть].

Стало быть, наука уголовного права 60-х годов испытывала острую потребность в социологических исследованиях проблем преступления и наказания.

Это положение в науке уголовного права коренным образом изменилось в 70-80-х годах, когда социологическим (эмпирическим) аспектам исследования правовых проблем, в том числе и наказания, отводилось важнейшее место, что позволило профессору А. М. Яковлеву даже высказать предположение о возможном появлении новой научной дисциплины – социологии уголовного права[114]114
  См.: Яковлев А М. Детерминизм и «свобода воли» // Правоведение. 1976. № 6. С. 76.


[Закрыть].

Однако взятый сам по себе эмпирический (криминологический) материал, который использовался для выводов уголовно-правовой догматики, в силу методологических особенностей этого научного направления не позволял подняться юридической науке на качественно новый уровень познания проблемы наказания.

В этой связи следует в принципе согласиться с позицией профессора И. И. Карпеца, который критически оценивал механическое перенесение положений других наук (философии, кибернетики, социологии) в криминологию и уголовное право[115]115
  См.: Карпец И. И. Правовая наука и практика борьбы с преступностью: перспективы укрепления взаимодействия // Сов. гос-во и право. 1985. № 12. С. 16.


[Закрыть]. Особенно он ставил вопрос о недопустимости применения математических методов и методик моделирования, например, в уголовно-правовой догматике[116]116
  См.: Карпец И. И. Криминология – проблемы перспективы // Соц. законность. 1985. № 11. С. 14.


[Закрыть].

Вместе с тем необходимо заметить и то важное обстоятельство, что нельзя также полностью отрицать значения отмеченных методик, которые практически являются общенаучными, а стало быть, их использование вполне допустимо и в такой весьма специфической сфере, как правоведение.

Представляется, что использование, например, математических методик исследования социально правовых явлений обусловлено современным развитием науки и особенностями исследуемого объекта. В особенности, количественный анализ статистических показателей в криминологии (уголовном праве) подчиняется закономерностям, изучаемым в математике, и, следовательно, может быть описан в соответствующих терминах.

Применительно к теме нашего исследования отдельные авторы пытаются использовать логико-математические методы в изучении эффективности отдельных видов наказания и всей системы наказания в целом, в борьбе с преступностью. В частности, Е. Г. Фролова обращает внимание на то, что использование логико-математических методов позволяет, с одной стороны, оптимизировать исследования в этой сфере, значительно повысить их качество, получить высокую точность и достоверность полученных результатов[117]117
  См.: Фролова Е. Г. Указ. соч. С. 21.


[Закрыть]. Эта точка зрения совпадает с позицией зарубежных исследователей[118]118
  См.: Робертс, Фред С. Дискретные математические модели с приложениями к социальным, биологическим и экологическим задачам // пер. с англ. А.М. Раннорта, С. И. Травкина, под ред. А. И. Теймана. М., 1986. С. 494; Эфрон, Бредли. Нетрадиционные методы многомерного статистического анализа: сборник статей // пер. с англ. Ю. П. Адлера и др., под ред. Ю. П. Адлера. М., 1988. С. 261; Монтгомери, Дуглас К. Планирование эксперимента и анализ данных // сокр. пер. с англ. В. А. Контяева. Л., 1980. С. 383.


[Закрыть].

Думается, что использование отмеченных и подобных методик исследования во многом зависит от отрасли юридической науки, ее предмета и метода, характера исследования и особенностей изучаемого объекта. К примеру, уголовно-правовая социология не может обойтись без использования достижений современной науки, включая математику, кибернетику и др.[119]119
  См.: Кудрявцев В. Н, Казимирчук В. П. Современная социология права: учебник для юридических факультетов и институтов. М., 1995. С. 250–259.


[Закрыть]

Получение эмпирических данных в результате использования социологических методов исследования служит информационной базой для выяснения социальной обусловленности институтов уголовного права, их общественной востребованности, их эффективности.

Один из родоначальников «социологии уголовного права» Л. И. Спиридонов по этому поводу отмечает, что в предмет социологии уголовного права входит процесс функционирования уголовно-правовых норм в обществе, или, что то же самое, социальный механизм их действия. Это предполагает, по мнению этого автора, исследование исполнения уголовно-правовых требований не абстрактным населением, а людьми, которые реально включены в общественную жизнь и потому обладают объективными социальными характеристиками[120]120
  См.: Спиридонов Л. И. Социология уголовного права. М., 1986. С. 22–25.


[Закрыть].

Кроме того, в предмет социологии уголовного права входят социальные результаты действия уголовно-правовых норм, т. е. их эффективность. Эффективность действия уголовно-правовых норм как результат управления социальными процессами выражается, по мнению Л. И. Спиридонова, в сфере превентивной деятельности государства (предупреждение преступлений), как эффективность уголовного наказания[121]121
  См.: Спиридонов Л. И. Указ. соч. С. 23–24.


[Закрыть].

Стало быть, социология уголовного права исследует уголовно-правовые институты, в том числе и наказание, в непосредственной связи с явлениями социальной жизни, конкретными людьми. Ее предмет направлен не на уголовно-правовую догматику, а в первую очередь на социальные явления, вызванные в результате действия уголовного права. Отсюда вытекают и методологические особенности в исследовании объекта познания, которые, естественно, отличаются от других, например, нормативно-доктринальных (догматических) направлений исследования.

Следует заметить, что родственной отраслью социологии уголовного права является пенитенциарная социология, получившая широкое развитие, особенно в последнее время. Предметом пенитенциарной социологии, по утверждению Ю. А. Алферова, выступает сложившаяся природа отношений, проявления социально активной позиции личности по отношению к объективной реальности в условиях лишения свободы[122]122
  См.: Алферов Ю. А. Пенитенциарная социология. Общая часть (методологические аспекты). Домодедово, 1995. С. 15.


[Закрыть].

В рамках отмеченной отрасли исследуются социальные отношения, связанные с процессом исполнения уголовного наказания в виде лишения свободы. Профессор И. В. Шмаров называет социологией исполнения наказания тот круг вопросов, исследование которых затрагивает социальные процессы, возникающие в среде осужденных, а также вопросы эффективности использования средств и методов правового, административного и педагогического воздействия на правонарушителей для достижения целей уголовного наказания[123]123
  См.: Шмаров И. В. Социологические проблемы исполнения уголовного наказания. Рязань, 1980. С. 2–3.


[Закрыть].

Социология исполнения уголовных наказаний является наиболее общей отраслью на наш взгляд, включает в себя и пенитенциарную социологию как составную подотрасль. Социология исполнения наказаний включает в свой предмет исследования целый комплекс социальных отношений, возникающих в процессе исполнения всех видов уголовных наказаний. Вполне закономерным является то, что И. В. Шмаров включает в предмет социологии исполнения наказаний такие вопросы, которые не могут рассматриваться, например, уголовно-исполнительным правом: вопросы социальных предпосылок достижения целей уголовного наказания в процессе его исполнения; вопросы социологии среды осужденных; вопросы социальных последствий отбывания уголовного наказания и их нейтрализации; вопросы социальной адаптации лиц, освобожденных от отбывания наказаний[124]124
  См.: Шмаров И. В. Указ. соч. С. 10–45.


[Закрыть]. При этом отмеченный автор указывает на особенности метода социологии исполнения наказаний, который имеет существенные различия с методами нормативно-доктринального исследования института наказания. К примеру, имеющиеся в арсенале юридической науки исследования проблемы отрицательных последствий отбывания наказания в виде лишения свободы проводились в рамках уголовного права, уголовно-исполнительного права и криминологии, хотя, несомненно, эти вопросы составляют предмет социологии исполнения наказаний.

В рамках криминологической науки получили развитие два новых научных направления: «пенитенциарная криминология»[125]125
  См.: Хохряков Г. Ф, Саркисов Г. С. Преступления осужденных: их причины и предупреждение. Ереван, 1987. С. 21–25; Усс А. В. Конфликты между осужденными, сопровождающиеся насильственными посягательствами. Красноярск. 1984. С. 5–8; Софронов А. Д, Никифоров М. Г. Криминологическая характеристика и меры профилактики хулиганства в ИТУ. М., 1983. С. 17; Хохряков Г. Ф. Значение пенитенциарной криминологии для развития общей теории причин преступности // XXVI съезд КПСС. Укрепление законности и правопорядка. М., 1982. С. 138–139.


[Закрыть]и «криминопенология»[126]126
  См.: Старков О. В. Введение в криминопенологию. Уфа, 1997. С.71; Старков О. В. Криминопенология. Уфа, 1997. С. 41.


[Закрыть], которые в предмет исследования включают проблемы криминальных явлений, возникающих в процессе исполнения наказания.

Принципиальных различий между отмеченными криминологическими учениями нет. Отличительной особенностью, например, пенитенциарной криминологии является то, что в ее предмет входят криминальные явления, возникающие в процессе исполнения наказаний в виде лишения свободы, а предметом криминопенологии являются, по утверждению О. В. Старкова, закономерности совершения преступлений во время исполнения уголовных наказаний всех видов.

Что касается метода исследования отмеченных направлений, то он является общим криминологическим методом, включающим в себя и некоторые социологические приемы, способы, подходы.

Обращает на себя внимание в этой связи то обстоятельство, что отдельные вопросы могут составлять общий предмет исследования различных отраслей юридической науки. Например, проблемы исследования социальной среды осужденных могут быть включены в предмет исследования социологии уголовного права, социологии исполнения наказания, криминопенологии (пенитенциарной криминологии) и юридической психологии.

Социология уголовного права может включать в свой предмет исследования вопросы социальной среды осужденных, пытаясь выяснить эффективность применения уголовно-правовых норм (институтов), в том числе, естественно, и наказания, а пенитенциарная криминология (криминопенология) исследует социальную среду осужденных на предмет установления причин и условий, способствующих совершению преступлений в период исполнения наказаний в виде лишения свободы.

Такую же двойственную природу исследований имеет, например, проблема социальной адаптации лиц, отбывающих (отбывших) наказание в виде лишения свободы, которая составляет, как известно, предмет социологии исполнения наказания, но может быть исследована и в рамках криминологической науки. В частности, Ю. В. Жулева исследовала проблему социальной адаптации несовершеннолетних лиц женского пола с криминологических позиций[127]127
  См.: Жулева Ю. В. Ресоциализация осужденных несовершеннолетних женского пола, отбывающих наказание в воспитательных колониях (правовые, криминологические аспекты): автореф. дис… канд. юрид. наук. Рязань. 2000. С. 7—40.


[Закрыть].

Стало быть, проблема уголовного наказания носит широкий социально-правовой аспект, составляющий общий объект исследования юридической науки (уголовного права, уголовно-исполнительного права, юридической социологии, юридической психологии и т. д.). Однако методологическая проблема, с которой сталкивается юридическая наука в исследовании социально-правовых аспектов наказания, заключается, на наш взгляд, в отсутствии уточненного (согласованного) предмета исследования каждой из отраслей юридической науки, основываясь на их функциональных задачах и целях.

Существенная особенность исследования уголовно-правовых институтов, в том числе и наказания, заключается в том, что их определение либо дается самим законом, либо вытекает из его смысла, приобретая тем самым нормативный характер. Понимаемая в широком смысле нормативность определения уголовно-правовых институтов допускает и построение теоретической их модели, авторы которой должны неизменно указывать на степень расхождения или совпадения такой модели с действующим законодательством. Нормативность определения институтов права следует, видимо, рассматривать как такое ее свойство, в котором, с одной стороны, отражаются правовые установления, а с другой – содержатся элементы научной абстракции[128]128
  См.: Елеонский В. А. Проблемы ответственности в науке советского уголовного права // Проблемы уголовной ответственности и наказания в свете решений XXVII съезда КПСС. Рязань, 1987. С. 32.


[Закрыть]. В этой связи трудно согласиться с авторами, которые полагают, в частности, что в литературе появились определения юридической ответственности, основной недостаток которых заключается в том, что они противоречат нормам права[129]129
  См.: Лейст О. Э. Санкции и ответственность по советскому праву. М., 1981. С. 32.


[Закрыть].

Нормативность правовых понятий, на наш взгляд, понимается в данном и в подобных случаях как результат простого комментирования законодательства, что вряд ли в современных условиях будет способствовать познанию на более фундаментальном уровне правовых явлений, в том числе и института наказания.

В уголовном законодательстве наказание рассматривается не как расчлененное на элементы уголовно-правовое явление, а как понятие, находящееся в статическом состоянии. Уголовный закон только лишь указывает на основные объективные свойства наказания и в этом своем качестве выполняет задачу устрашения.

Как уголовно-правовое понятие, наказание непосредственно охранительных функций не выполняет, но его социальное значение в данном качестве трудно переоценить. Уголовное наказание как понятие в концентрированном виде выражает те основные положения, которыми руководствуется правоприменительная практика, назначая и исполняя меры принудительного воздействия, определяя их содержание и задачи.

Не случаен поэтому тот первостепенный интерес, который уголовно-правовая наука всегда проявляла к определению понятия наказания.

Вместе с тем необходимо отметить и то важное обстоятельство, что догматическое направление в определении понятия наказания практически не указывает на его отличительные особенности с категорией уголовно-правовой санкции, а дает основание для вывода о том, что это есть тождественные понятия.

Возникает естественно вопрос: насколько основательны такие утверждения? Представляется, что уголовно-правовая санкция, хотя и имеет много общего с наказанием, тем не менее не может быть признана тождественным понятием. Не вдаваясь в более глубокие рассуждения по данному вопросу, отметим лишь, что к затронутой проблеме мы еще вернемся в последующих параграфах настоящей работы. Один из важнейших вопросов настоящего исследования и состоит в выяснении соотношения между уголовно-правовой санкцией и наказанием. На уровне нормативно-доктринальных исследований эта проблема осталась на уровне постановки вопроса, хотя ей были посвящены многие специальные работы[130]130
  См.: Блувштейн Ю. Д. Обобщение степени общественной опасности преступлений // Вопросы борьбы с преступностью. М., 1972. Вып. 15. С. 27–32; Бородин С. В. Пути оптимизации выбора санкции при разработке проектов уголовных кодексов республик (юридический аспект) // Сов. гос-во и право. 1991. № 8. С. 73–89; Загородников Н. И. Проблемы классификации преступлений в свете дальнейшего совершенствования советского уголовного права // Проблемы совершенствования уголовного закона. М., 1984. С. 80–86; Ковалев М. И. Эффективность уголовно-правовых санкций в законодательстве, теории уголовного права и судебной практике // Проблемы уголовного права и криминалистики: научные труды. Свердловск, 1971. Вып. 14. С. 30–41; Козлов А. П. Система санкций в уголовном праве. Красноярск, 1991. 119 с.; Кригер Г. Л. Построение санкций в новом уголовном законодательстве // Актуальные проблемы уголовного права. М., 1989. С. 112–119; Осипов П. П. Теоретические основы построения и применения уголовно-правовых санкций. Л., 1989. 110 с.


[Закрыть].

Признавая исключительную научно-познавательную и практическую ценность нормативно-доктринального (догматического) направления в науке уголовного права, заключающегося, главным образом, в параметрическом описании признаков наказания как находящегося в статическом состоянии понятия, необходимо отметить его ограниченность как метода научного познания явлений действительности. В связи с тем, что наука уголовного права надолго задержалась на стадии параметрического описания наказания, его исследование натолкнулось на трудности, совершенно непреодолимые в рамках нормативно-доктринального подхода.

Параметрическое описание наказания имеет целью определение отличительных признаков этого социально-правового явления, дающих основание выделить его в качестве самостоятельного предмета научного познания. Параметрическое описание уголовного наказания, в принципе, остается в пределах нормативно-доктринального (догматического) подхода к его исследованию. Такое описание наказания основано на законе либо уголовно-правовой доктрине. Несмотря на то, что доктринальное определение наказания не может претендовать на жесткую нормативность, оно также имеет в виду закон, одобряя его либо выражая свое несогласие с его положениями. В этом смысле уголовное наказание исследуется как категория права, правовое явление.

Советская наука уголовного права в течение длительного времени изучала наказание именно как категорию права, то есть концентрировала свое внимание на параметрическом его описании. Давая возможность для широких творческих дискуссий, имея своим результатом большое количество основательных и оригинальных публикаций, такой подход тем не менее не исчерпал всей глубины проблемы уголовного наказания, поскольку за пределами внимания исследователей оставались многие аспекты, которые не вмещались в рамки параметрического описания, основанного на догме права. Сошлемся в этой связи на весьма распространенные в юридической литературе характеристики содержания уголовного наказания.

Профессор М. Д. Шаргородский полагал, в частности, что уголовное наказание неизбежно причиняет страдание лицу, в отношении которого оно применяется, именно это свойство, по его мнению, делает наказание карой. «В результате того, – писал М. Д. Шаргородский, – что наказание причиняет страдание, оно объективно и неизбежно психологически влияет на преступника и на окружающих, оказывая общее и специальное превентивное воздействие, так как ни преступник, ни другие лица не желают подвергаться тому страданию, которое наказание неизбежно влечет за собой и которое является самим содержанием наказания»[131]131
  См.: Курс советского уголовного права. Л., 1970. Т. 2. С. 119.


[Закрыть]. Страдание, следовательно, в данном случае рассматривается в качестве содержания уголовного наказания.

Аналогичный подход во взглядах на содержание уголовного наказания развивался в работах А. А. Пионтковского, В. Г. Смирнова, Н. С. Лейкиной и других авторов[132]132
  См.: Пионтковский А. А. Основные аспекты теории наказания // Сов. гос-во и право. 1969. № 10. С. 140; Смирнов В. Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965. С. 90; Лейкина Н. С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968. С. 99.


[Закрыть]. В русской дореволюционной литературе такой позиции придерживались Н. С. Таганцев, И. Я. Фойницкий, П. А. Сорокин, Н. Д. Сергиевский, С. П. Мокринский[133]133
  См.: Таганцев Н. С. Русское уголовное право. СПб., 1902. С. 949; Фойницкий И. Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. СПб., 1889. С. 49; Сорокин П. А. Преступление, кара, подвиг и награда. СПб., 1914. С. 103; Сергиевский Н. Д. Русское уголовное право. Общая часть. СПб., 1890. С. 99; Мокринский С. П. Наказание, его цели и предложения. М., 1902. С. 3–20.


[Закрыть].

Профессор С. П. Мокринский по этому поводу писал: «Как факт чувствительной жизни, уголовное наказание является актом принуждения к страданию. С момента, когда государство перестает реагировать на определенные факты посредством причинения страдания, должно будет исчезнуть из юридического лексикона и само это исторически сложившееся понятие»[134]134
  См.: Мокринский С. П. Указ. соч. С. 3.


[Закрыть].

Не касаясь пока подробно вопроса о соотношении категорий «наказание» и «страдание», обратим в этой связи внимание на одно с методологической точки зрения важное и весьма симптоматичное обстоятельство. Страдание, как известно, представляет собой переживание, претерпевание лишений, боли, горя, печали, страха, тревоги, что характеризует психическое состояние человека. Страдать присуще только человеку. Некоторая часть ученых включает страдание в содержание уголовного наказания, они, стало быть, наделяют его одним из свойств человека.

Очевидную абсурдность такого неизбежного из рассматриваемой концепции вывода заметил еще Н. С. Таганцев. Утверждая, что уголовное наказание является страданием во всех формах своего проявления, профессор Н. С. Таганцев, впадая в явное противоречие, писал вместе с тем следующее: «… Необходимо отделить от наказания нравственные муки, угрызения совести, испытываемые преступником, хотя бы они были столь велики, что для их прекращения он спешил отдаться в руки правосудия, чтобы выстрадать свою вину»[135]135
  См.: Таганцев Н. С. Указ. соч. С. 824, 949, 957.


[Закрыть]. Эти страдания преступников Н. С. Таганцев называл квази-наказанием.

Такого же рода недостаток характерен и для позиции профессора Н. Д. Сергиевского, который утверждал, что причиняемое преступнику страдание не принадлежит к сущности наказания. В другом части своей работы он пришел к выводу, что наказание есть страдание[136]136
  См.: Сергиевский Н. Д. Указ. соч. С. 96–99.


[Закрыть].